Текст книги "Запад против Сталина"

Следовательно, вопреки мнению Дэвиса и Уиткрофта я по-прежнему настаиваю, что погодные условия и болезни растений стали самыми важными причинами плохого урожая 1932 года и более высокого – в 1933 году. Мне бы также хотелось отметить, что их критика полученных мною данных по урожаю (p. 444–445) несостоятельна и представляет собой неоправданные статистические манипуляции с единственными подлинными данными по урожаю 1932 года (см.: The 1932 Harvest)»²⁴.

Таким образом, гораздо большее значение Таугер придает климатическим условиям и меньшее – партийно-коммунистической идеологии, политике, некомпетентности и/или жестокости, в отличие от Дэвиса и Уиткрофта.

Б. Была ли коллективизация причиной голода?

Вызванные голодом бедствия Снайдер пытается связать с коллективизацией:

«Оба режима интегрировали массовое убийство в экономическое планирование» (2009-2).

«80 лет назад – осенью 1930 года – Иосиф Сталин стал проводить политику, которая изменила ход истории и привела к десяткам миллионов смертей в течение десятилетий во всем мире. С помощью насильственной и массовой кампании “коллективизации” он поставил советское сельское хозяйство под государственный контроль» (2010-5).

«Когда в сельскохозяйственном секторе СССР была проведена коллективизация, начался голод» (2010-5).

«…Расстрел и депортация лучших хозяев…» (2010-5).

«После того как Мао совершил свою революцию в 1948 году, китайские коммунисты последовали сталинской модели развития. Это означало, что около 30 млн китайцев были обречены на голодную смерть в 1958–1961 годах, и этот голод был очень похож на советский. Маоистская коллективизация также сопровождалась кампаниями массовых расстрелов» (2010-5).

Как показано выше, Таугер считает, что климатические условия сыграли гораздо бóльшую роль в возникновении голода, чем политические факторы, такие как коллективизация.

В российской истории голод случался примерно каждые 2–3 года. Так, голодными стали 1920–1921, 1924, 1927, 1928 годы. «Голод в Поволжье» 1920–1921 годов хорошо известен отчасти благодаря деятельности комиссии Нансена, которая опубликовала множество ужасающих фотографий, запечатлевших человеческие страдания. Еще один голод, вызванный погодными условиями, пришелся на 1924 год.

В 2001 году Таугер опубликовал статью о голоде 1924 и 1928 годов «Зерновой кризис или голод?»²⁵. Официальные документы из Советской Украины показывают: голод 1928–1929 годов носил серьезный характер, в том числе на Украине, которая получила бóльшую помощь, чем другие регионы СССР. Что опровергает «теорию эксплуатации», выдвигаемую некоторыми украинскими националистами. Причиной голода 1928–1929 годов стали природные катаклизмы, главным образом засуха. Голод вызвали вовсе не советская политика налогообложения или зернозаготовок. Более того: благодаря усилиям государства и организациям, распределявшим помощь, в одних регионах был искусственно создан дефицит продовольствия, чтобы распределить его между самыми нуждающимися, что в итоге спасло многие жизни.

Голоду 1924-го и 1927–1928 годов обычно не придают особого значения. Если исследователи-антикоммунисты обращают на него внимание, они в то же время отрицают, что то был действительно голод, и говорят лишь о неких «региональных и местных проблемах». Очевидно, тем самым они пытаются скрыть, что голод больших или меньших масштабов случался в России очень часто. Антикоммунистам очень хочется верить, что до коллективизации голод случался крайне редко.

Но на самом деле все обстояло совсем не так. И в значительной степени именно коллективизация стала попыткой решить извечную проблему часто повторяющегося голода. Черчилль в знаменитом отрывке из мемуаров о Второй мировой войне «Поворот судьбы» пересказывает свой диалог со Сталиным:

«– Скажите мне, – спросил я, – на вас лично так же тяжело сказываются тяготы этой войны, как проведение политики коллективизации?

Эта тема сейчас же оживила маршала.

– Ну, нет, – сказал он, – политика коллективизации была страшной борьбой.

– Я так и думал, что вы считаете ее тяжелой, – сказал я, – ведь вы имели дело не с несколькими десятками тысяч аристократов или крупных помещиков, а с миллионами маленьких людей.

– С десятью миллионами, – сказал он, подняв руки. – Это было что-то страшное, это длилось четыре года, но для того, чтобы избавиться от периодических голодовок, России было абсолютно необходимо пахать землю тракторами. Мы должны механизировать наше сельское хозяйство. Когда мы давали трактора крестьянам, то они приходили в негодность через несколько месяцев. Только колхозы, имеющие мастерские, могут обращаться с тракторами»²⁶.

Конечно, Черчилль писал свои мемуары многие годы спустя после событий, и, очень может быть, его воспоминания не отличаются точностью. Однако до сих пор никто еще не усомнился, что Черчилль выдумал фразу касательно цели коллективизации – «избавиться от периодических голодовок».

Таким образом, коллективизация требовалась, не только чтобы обеспечить финансирование индустриализации, хотя, несомненно, она сыграла в этом очень важную роль. Необходимо было положить конец периодически возникавшему голоду, уносившему жизни очень многих людей. Действительно, голод 1932–1933 годов стал последним, если не считать послевоенный голод 1946–1947 годов, основная причина которого – крупнейшая за много десятилетий засуха в сочетании с громадными разрушениями, вызванными войной. Одна из статьей С. Уиткрофта убедительно опровергает идеологические построения антикоммунистов, пытающихся и этот голод объявить «рукотворным» и развязанным ради «наказания крестьян»²⁷.

Тот факт, что коллективизация спасла советский народ от будущих случаев массового голода, почти всегда замалчивается при обсуждении трагических событий 1932–1933 годов. Конечно, коллективизация тоже стала причиной смерти тех, кто сопротивлялся ей с оружием в руках. Но отказ от коллективизации неминуемо вел к еще бóльшему количеству жертв. Сохранение статус-кво значило обречь людей на гибель от голода в будущие годы. Продолжение политики НЭПа неизбежно вело ко все новым голодным смертям. Ибо голод выкашивал крестьян-бедняков даже в неголодные годы – просто потому, что они не имели средств, чтобы купить достаточное количество хлеба.

Альтернативой коллективизации могло быть только следующее.

Во-первых, голод неограниченно долго продолжал бы повторяться каждые 2–3 года, как и при царском режиме.

Во-вторых, пришлось бы отказаться от индустриализации на десятилетия или навсегда (особенно если бы нацистам удалось осуществить планы низведения всех славян до уровня необразованных слуг).

Рассуждая в понятиях добра, которое сделано, и зла, которого удалось избежать, коллективизация со всеми ее проблемами и смертями стала одним из величайших успехов ХХ века. Случись подобное в какой-нибудь капиталистической стране, коллективизация получила бы всеобщее признание.

Китайские и вьетнамские коммунисты многому научились, изучая большевистский опыт коллективизации и индустриализации. Они приняли решение не подражать слепо советскому примеру и пошли своим путем. Но Сталин и большевики были первыми. Они не могли опереться на чей-то опыт. Следовало ожидать, что многие из принятых ими решений впоследствии оказались ошибочными. Но такова участь всех первопроходцев. Большевики допустили много-много просчетов в годы коллективизации. Но отказ от нее стал бы неизмеримо большей ошибкой.

Есть еще одна проблема. Нынче писать о таких вещах немодно, «политически некорректно». Преобладающая антикоммунистическая и, в особенности, антисталинская ортодоксия элит Востока и Запада делает их буквально непечатными. Пусть перед нами факты, пусть правда – но «говорить об этом нельзя».

Голод в истории России

Ниже приводится краткое описание советского голода 1932–1933 годов, как оно представлено в главных официальных источниках. Материал опирается на исследования проф. Марка Таугера из Университета Западной Вирджинии, отдавшего более 20 лет своей профессиональной карьеры изучению голода и ставшего признанным мировым экспертом по вопросам голода в России и СССР. Несколько специальных исследований Таугер посвятил теме голода 1932–1933 годов²⁸.

За истекшее тысячелетие голод настигал Россию не одну сотню раз. Советские ученые в 1988 году с помощью документов доказали: голод неоднократно случался в период с 736 года н. э. по 1914 год. Часто голод приходил и на Украину.

1917-й – год двух русских революций – стал неурожайным, что повлекло за собой голод в городах в 1917–1918 годах. В 1920-х годах в СССР голод наступал несколько раз: в 1920–1923 годах в Поволжье и на Украине и еще один в Западной Сибири в 1923 году; снова в Поволжье и на Украине в 1924–1925 годах и имевший тяжкие последствия, но малоизученный голод на Украине в 1928–1929 годах.

В 1920–1923 годах в России грянул страшный голод, ошибочно связываемый только с Поволжьем, хотя, кроме Поволжья, он затронул Украину и Северный Кавказ; вдобавок к голоду началась эпидемия тифа. По запросу советского правительства Россия получила масштабную международную помощь, в том числе от комиссии во главе с норвежским исследователем и гуманистом Фритьофом Нансеном и от АРА²⁹, возглавляемой Гербертом Гувером³⁰.

В 1924–1925 годах голод начался вновь. Он еще раз разразился в 1927–1928 годах, когда из-за сочетания неблагоприятных природных условий на Украине возник острый дефицит продовольствия.

«Правительство Советской Украины создало комиссию помощи голодающим, названную Урядком³¹. Центральное правительство в Москве направило продовольствие из Российской республики на Украину, а Урядком распределял его, а также корм скоту, сельскохозяйственное оборудование и выделение кредитов 400 000 крестьян» (Таугер 2012а, Таугер 2001а).

Тысячелетняя история часто случавшегося голода и три больших неурожая со всеми трагическими последствиями, которые страна пережила за 12 послереволюционных лет, – вот наиболее важные факты, необходимые для понимания событий в период голода 1932–1933 годов и реакции на него советского правительства.

«Украинский голод 1928–1929 годов был третьим за 7 лет голодом в Советском Союзе, вызванным природными катаклизмами, он стал самой свирепой частью более обширного продовольственного кризиса, охватившего значительную часть страны. Ценовая политика не была единственной и основной причиной кризиса. Советский Союз оставался ничем не защищенным перед лицом природных катаклизмов, и при сравнении с Западом советские лидеры истолковали эту уязвимость как признак отсталости сельского хозяйства.

Для советского руководства голод на Украине оказался одним из важных доводов в пользу необходимости изменений советского сельского хозяйства» (Таугер 2001а, p. 169–170).

Коллективизация

Коллективизация сельского хозяйства задумывалась, чтобы положить конец периодически повторяющемуся голоду, от которого веками страдали Россия и Украина. Проведение такой реформы привело бы к существенному повышению защищенности и уровня жизни крестьянства и, следовательно, всего населения. Ее цель состояла не в «обложении налогами», «эксплуатации» крестьян или принуждении деревни к уплате некой «дани». Напротив, в период между 1929–1939 годами советское правительство вложило десятки миллионов рублей в развитие сельского хозяйства.

«Основной целью было увеличение производства продовольствия путем внедрения того, что казалось самыми новыми и надежными методами того времени» (Таугер 2004, p. 70).

Сталин и большевики считали, что коллективизация – единственный путь к ускоренной модернизации сельского хозяйства, к прекращению использования трудозатратной и дорогой обработки частных наделов, зачастую расположенных на небольших разрозненных полосках земли, и превращению сельских хозяйств в крупномасштабные предприятия. Образцом для совхозов (советских хозяйств) послужили существовавшие на Западе агроиндустриальные высокомеханизированные американские фермы. Как способ эксплуатации или «воссоздания крепостного права» и тем более как способ умерщвления людей или геноцида коллективизация не рассматривалась.

Протесты крестьян против коллективизации

Иногда крестьяне протестовали. В соответствии с отчетом ОГПУ за март 1931 года, подготовленным в самый разгар коллективизации, свое несогласие выражали около 5 % крестьян. Что означает, что подавляющее большинство крестьян в протестах не участвовало. Значительное число протестов проходило мирно: в отчетах ОГПУ говорится, что прибегать к силе приходилось менее чем в 2 % случаев. Многие крестьяне активно поддерживали коллективизацию. Их число возросло, когда местные активисты оказались в достаточной мере опытными и чуткими, чтобы терпеливо разъяснить крестьянам цели коллективизации. Некоторые крестьяне «стихийно создавали колхозы и объединяли свои поля» (Таугер 2004, p. 75).

Таугер отмечает:

«Режим проводил коллективизацию насильственно, жестоко и без соответствующей оценки или беспокойства за ее разрушительные последствия» (Таугер 2004, p. 88).

Тем не менее ученый далее утверждает:

«Коллективизация стала программой достижения очевидно необходимой цели – увеличить производство продовольствия в изможденной голодом стране, – и она была достигнута после несомненно успешного эксперимента по созданию совхозов и при значительных капиталовложениях со стороны государства» (Таугер 2004, p. 88).

Многие историки утверждают, будто сопротивление коллективизации и даже восстания крестьян получили широкое распространение, и коллективизация, таким образом, стала первопричиной «голода и неурожая». Как полагает Таугер, факты говорят об ином:

«В этих исследованиях преуменьшены или оставлены совсем без внимания сведения об урожае и природных факторах, повлиявших на низкий урожай, процессы восстановления после голода и неурожаев, высокие урожаи 1930-х годов, механизация советских сельскохозяйственных предприятий, увеличение численности населения СССР и долгосрочный рост производства и потребления продукции в советское время» (Таугер 2004, p. 87)

Коротко говоря, коллективизация стала успехом советского и украинского крестьянства и всего советского общества, которое рассчитывало, что труженики села смогут обеспечить продовольствием всю страну.

«Коллективизация привела к существенной модернизации традиционного сельского хозяйства в Советском Союзе и заложила фундамент для относительно высокого уровня производства продуктов питания и потребления в 1970–1980-х годах» (Таугер 2006, p. 109).

Во многих свидетельствах, описывающих «раскулачивание» и насильственное изъятие зерна, с одной стороны, подчеркивается частая необходимость применения принуждения к ярым противникам коллективизации с их последующей отправкой в ссылку; с другой – те из крестьян, кто во время голода на себе испытал реквизиции продовольствия, считали такие методы проявлениями жестокости. Крайние меры использовались, по-видимому, довольно часто. По мнению Таугера, «жестокое насильственное переселение», или то, что Сталин называл «ликвидацией кулачества как класса», было отнюдь не «наилучшим способом достижения целей режима» по коллективизации сельского хозяйства.

Не убедительны доводы тех, кто утверждает, будто Советы сознательно отказались от «лучших» или «менее жестких» методов коллективизации. Правда состоит в том, что коллективизация – масштабное предприятие, которое не имело аналогов в истории. Сталин и советское руководство решились на ее проведение только потому, что не видели другого способа избежать в будущем опустошительного голода. Они выработали план и воплотили его в жизнь, решительно отметая на этом пути все, что служило помехой.

Советское руководство проявило гибкость. План менялся несколько раз в ответ на донесения местных активистов, работавших непосредственно с крестьянами. Самый известный пересмотр планов связан со статьей Сталина «Головокружение от успехов», опубликованной 2 марта 1930 года. В статье еще раз подчеркивалась необходимость пользоваться не принуждением, а средствами убеждения, чтобы склонить крестьян к вступлению в колхозы.

Когда грянул голод, наступивший не из-за коллективизации, а вследствие природных факторов (о чем еще впереди), преодолевать его пришлось тоже советскому руководству. Иного выбора, кроме как изъять хлеб у крестьян и более равномерно перераспределить его среди сельского населения, городских жителей и армии, производящих мало продовольствия, просто не оставалось. Возникшие перегибы или жестокость – неизбежный результат ошибок в планах проведения коллективизации. Столь же неизбежной оказалась неоднородность возможностей и особенностей, присущих десяткам тысяч активистов и самих крестьян. Все столкнулись с ужасной ситуацией в экстремальных условиях; многие неизбежно умирали от голода или его последствий, просто потому, что не хватало еды, чтобы накормить все население.

Не существует «идеального» плана на все времена. Не удалось найти его и для 1932 года. Было совершено множество ошибок. Иначе и быть не могло. Но еще большей ошибкой стал бы отказ от проведения коллективизации.

«Наше доказательство, в частности, показывает, что благодаря коллективизации стала возможной мобилизация и распространение таких явлений, как трактора и помощь семенами и продовольствием. А это обеспечило колхозников возможностью собрать больший урожай во время страшного голода, беспрецедентного для российской (и советской) истории. Иными словами, данное исследование доказывает, что коллективизация, несмотря на ее разрушительное воздействие на сельское хозяйство, в реальности исполнила роль механизма модернизации советского аграрного сектора, оказав ему поддержку» (Таугер 2006, p. 112).

Голод 1932–1933 годов³²

Общепринятыми считаются два объяснения причин голода, и оба они ошибочны. Первое принадлежит украинским националистам, согласно которому Сталин и лидеры большевиков утаивали зерно ради отправки его на экспорт. Согласно второму, власти намеренно морили украинских крестьян голодом, чтобы подавить их стремление к независимости. Нередко и та, и другая версии высказываются одновременно. Объясняемые причины таких действий различны, ибо нет доказательств, способных подтвердить ни одну из версий.

Миф о «голодоморе», сознательно слепленный по образу и подобию холокоста, родился в эмигрантской среде – у потомков и членов Организации украинских националистов и ветеранов 14-й дивизии ваффен СС «Галичина», а также Украинской повстанческой армии (ОУН-УПА). Их формирования воевали на стороне нацистов и бежали на Запад вместе с немецкими войсками, когда Красная армия начала наступление. В истинно нацистской манере самые первые из сторонников мифа о «преднамеренно организованном голоде» возлагали вину на евреев.

«Двое украинцев, предавших Москву, Д. Шумский и М. Хвылевый, верили, что Москва трудилась ради лучшей коммунистической Украины, но затем осознали, что она лишь расширяет свою империю, и покончили жизнь самоубийством. На их место пришли Л. Каганович, занявший пост секретаря Коммунистической партии Украины, а в качестве помощников секретаря – И. Шехелес, А. Шлихтер, Я. Рахис. Все они были евреями. Следующие евреи занимали должности в Министерстве внутренних дел: В. Балицкий, Карлсом, М. Лацис, Ф. Кох, К. Фукс…

Л. Каганович осознавал, что перед ним стоит грандиозная задача по подчинению украинских деревень. Там жили трудолюбивые фермеры, гордившиеся своей жизнью и землей, готовые защищать ее ценой собственной жизни. План Москвы состоял в изъятии всей земли и под видом коллективизации обращении деревень в фактическое крепостничество.

С этой целью Каганович и Политбюро искусственно организовали голод, в результате которого погибло 7 млн украинцев»³³.

Когда Украина обрела независимость в 1991 году, страну наводнили националисты и начали оказывать определяющее воздействие в историко-идеологических вопросах. Боевикам ОУН-УПА, виновным в чудовищных массовых убийствах евреев, поляков и советских граждан других национальностей, они присвоили статус «героев», «борцов за независимость» (исходя в данном случае из предположения, что «патриотизм» и «национализм» могут служить оправданием для массовых убийств).

Таким образом, миф о «голодоморе» никогда не имел под собой каких-либо оснований. Точнее, он изначально был политически мотивирован. На Украине его официально признали на государственном уровне, и теперь он в обязательном порядке преподается в школах и пропагандируется украинскими учеными. Так как доказательств в его пользу нет никаких, он воспринимается как аксиома. На обсуждении этой темы на Украине (и в украинских диаспорах) наложено неофициальное «табу» – запрет публичного обсуждения. Всем, кто попытается в открытую оспаривать миф «голодомора», грозит наказание, вплоть до лишения свободы, согласно закону, принятому в годы президентства Виктора Ющенко (2005–2010), одного из лидеров «оранжевой революции».

Более «центристская», но не менее политизированная интерпретация связывает возникновение голода с коллективизацией и непомерными масштабами реквизиций зерна, которые привели к управленческим ошибкам, крестьянским волнениям и, в конце концов, к массовому голоду и смертям вследствие недоедания. Такова официальная позиция российского правительства. Однако ни та, ни другая точка зрения не подтверждается свидетельствами из первоисточников.

Причина голода – природные факторы

Основная причина голода 1932–1933 годов – природные факторы, которые, в свою очередь, привели к низкому урожаю. Среди таких факторов следует назвать: засуху в одних регионах и необычайное количество осадков в других, серьезное поражение урожая заболеваниями ржой и головней; нашествие насекомых-вредителей, в том числе азиатской саранчи, свекловичного долгоносика, луговых мотыльков и гусениц, а также массовое размножение мышей. Собранный урожай оказался настолько малым, что имевшегося в СССР продовольствия не хватало, чтобы прокормить все население.

Борьба человека с природными катаклизмами только усугубляла дело. Большой проблемой стали сорняки, на прополку которых не хватало рабочих рук, так как многие крестьяне уезжали в города, а у оставшихся – ослабленных или умирающих от голода – просто не было сил. По тем же причинам значительная часть полей оказалась либо незасеянной, либо неубранной.

Лошади все еще оставались основной тягловой силой для пахоты и выполнения других сельскохозяйственных работ. Многие животные пали или были крайне ослаблены голодом 1931–1932 годов вследствие недостатка овса, которым питались сами крестьяне. Советский Союз импортировал какое-то количество тракторов и начал налаживать их собственное производство, что, конечно, облегчало задачу. Но принятых мер все равно оказалось недостаточно для преодоления нехватки тягловой силы (Таугер 2001б).

Большинство земель засеивалась зерном много лет подряд. Отсутствие севооборота приводило к истощению почв и снижению урожайности. Сельхозпредприятиям и их руководству казалось сложным отыскать новые посевные площади в устоявшихся земледельческих регионах. Расширение площадей осложняло работу крестьян. Тем не менее их сил оказалось достаточно, чтобы вырастить и собрать хороший урожай в 1933 году и тем самым положить конец голоду. Последнее означает: в 1931 и 1932 годах рабочей силы было тоже достаточно. А истинной причиной губительно низкого урожая стали перечисленные выше природные факторы.

Советские руководители не смогли в полной мере осознать значение природных факторов. То же относится к тем, кто их информировал, – к ОГПУ и партийным органам на местах. Поэтому основная вина возлагалась ими на недостатки руководства и, до некоторой степени, на сопротивление крестьян и кулацкий саботаж. Длившееся, по крайней мере, несколько месяцев непонимание истинных причин происходящего и обилие донесений, вселявших надежду на хороший урожай, подталкивали к тому умозаключению, чтобы главной причиной голода считать вредительство, прямой саботаж украинских националистов, сокрытие крестьянами зерна, создание ими запасов для последующей продажи, нежелание или отказ трудиться на полях, соглашательство или потворство им со стороны колхозного начальства и иных должностных лиц.

Тем не менее советское правительство резко снизило объемы экспортируемого хлеба. Кроме того, оно стало оказывать помощь зерном и продовольствием Украине и другим голодающим регионам. Таугер (2004, p. 82–83) пишет:

«К началу 1933 года СССР оказался во власти катастрофического голода, различающегося по тяжести между регионами, но носившего повсеместный характер. Вслед за январскими попытками заготовить больше зерна режим в феврале стал предпринимать отчаянные попытки, чтобы помочь крестьянам вырастить урожай. Решающую роль в таких усилиях сыграли политотделы, учрежденные в начале 1933 года на госпредприятиях (совхозах) и машинно-тракторных станциях (МТС). Эти отделы, состоявшие из небольшого числа рабочих и сотрудников ОГПУ [и созданные] в каждой МТС или в каждом совхозе, занимались тем, что отстраняли от руководства должностных лиц, нарушавших директивы правительства о сельскохозяйственных работах и заготовках, и заменяли их, как считалось, на более надежных колхозников или работников совхозов, а также организовывали и всячески помогали получить хороший урожай в 1933 году. В поддержку им были приняты драконовские и принудительные законы, направленные на соблюдение трудовой дисциплины в хозяйствах отдельных регионов, но в то же время выделена крупнейшая в советской истории семенная и продовольственная помощь в 5,76 млн т, а в таких важнейших регионах, как Украина, Урал, Поволжье, и некоторых других учреждены специальные посевные комиссии для решения на местном уровне вопросов организации и снабжения сельских хозяйств».

Историки редко говорят о роли политотделов. Таугер полагает, что они внесли большой вклад в дело организации сельскохозяйственного производства и преодоление голода. Ученый весьма обстоятельно пересказывает сведения из декабрьского (1933) отчета по Центрально-Черноземной области (к югу от Москвы и к северу от Украины) о важной роли политотделов в помощи крестьянам при сборе урожая 1933 года.

«В начале отчета говорится о кризисных условиях начала 1933 года: крестьяне голодали и умирали, лошади истощены, издыхают и брошены без присмотра, трактора отремонтированы плохо или совсем не ремонтировались, слабая рабочая дисциплина у колхозников, трактористов и крестьян-единоличников, которые часто отказывались работать и брать на себя ответственность. Политотделы начали с бесед и организации колхозников, проведения чисток в колхозах, МТС и других местных организациях против тех, кого называли кулацкими и контрреволюционными элементами. В соответствии с отчетом колхозники принимали участие в таких мероприятиях и заражались энтузиазмом от совместной работы. С помощью политотделов МТС и колхозы закончили сев на 15 дней раньше, чем в 1932 году, и засеяли 3,4 млн га в сравнении с 2,85 млн га в 1932 году. Они впервые использовали удобрения и сортировку семян, им удалось вылечить от болезней больше посевного зерна, прополка от сорняков иногда проводилась дважды или трижды, были приняты меры и по борьбе с насекомыми. Сбор урожая зерновых они завершили за 65 дней против 70 дней в 1932 году, а его помол – в декабре 1933 года, хотя в 1932 году тот процесс продлился в области по март 1933 года. Они закончили хлебозаготовки в ноябре 1933 года (а в 1932 году те, как и помол, растянулись до весны 1933 года), расплатились со всеми зерновыми займами, в колхозах сформированы необходимые внутренние фонды, и еще они смогли оплатить колхозникам больше трудодней, чем в предыдущем году, тем самым прекратив голод в регионе. Колхозники также запаслись кормом для скота, построили зернохранилища, загоны для скота, клубы и другие здания…

В результате таких усилий в 1933 году в ЦЧО удалось собрать урожая на 24 % больше, чем в 1932-м (Таугер, 1991б, с. 81). Хотя в получении хороших результатов заметную роль сыграли погодные условия 1933 года, в разгар голода крестьяне работали заметно усерднее и по-иному; свой вклад внесло также руководство со стороны политотделов» (Таугер 2004, p. 84).

Таугер приводит свидетельства, согласно которым крестьяне, питавшие неприязнь к коллективизации или не желавшие работать в колхозах, тем не менее трудились усердно, так как многие их односельчане «все время охотно работавшие… встали на сторону системы» (Таугер 2004, с. 85).

В результате основная масса крестьян приняла коллективизацию:

«Нельзя отрицать, что некоторые крестьяне в 1930 году, особенно в голодные годы, использовали “оружие слабых” против колхозной системы и советского правительства. Вопрос в том, насколько репрезентативны сведения о крестьянстве в целом, что, иначе, можно переформулировать в вопрос о том, каково значение таких инцидентов. Очевидно, сопротивление коллективизации было больше и играло бóльшую роль в 1930 году и, возможно, в 1932 году. Но при анализе необходимо учитывать и природные катаклизмы, различия в реакции крестьян и общие результаты их работы. Исследования, проделанные в середине 1930-х годов, показали: колхозники работали лучше крестьян 1920-х годов до коллективизации, что недвусмысленно указывает на приспособление крестьян к новой системе» (Таугер 2004, p. 87).

Вопрос экспорта зерна

И Российская империя, и СССР экспортировали зерно. Контракты заключались заранее, что создавало определенные трудности, указанные Таугером:

«Низкий урожай 1931 года и перераспределение зерна в голодающие области заставило режим сократить экспорт зерна с 5,2 млн т в 1931 году до 1,73 млн т в 1932 году и до 1,68 млн т в 1933 году. Зерном, вывезенным в 1932 и 1933 годах, можно было накормить многих людей и смягчить тяготы голода: так, 354 000 т, отправленные на экспорт в первой половине 1933 года, могли бы обеспечить 2 млн человек с дневным рационом в 1 кг на протяжении полугода. Между тем такие экспортные поставки составили менее половины от 750 000 т, вывезенных в первой половине 1932 года. Как советское руководство рассчитало относительную стоимость сниженных [объемов] экспорта и сниженных поставок во внутригосударственный фонд, остается неизвестным, но доступные сведения указывают на то, что дальнейшее снижение или прекращение экспорта могло повлечь за собой серьезные последствия. В начале 1930-х годов цены на зерно на мировом рынке упали, и создались неблагоприятные условия для торговли с Советским Союзом, его задолженность росла, а потенциальная платежеспособность падала, что влекло за собой арест советской собственности за границей западными банкирами и официальными лицами и отказ в предоставлении Советам кредита на случай дефолта. Таким образом, неспособность осуществить экспортные поставки грозила сорвать план советской индустриализации и, по мнению некоторых наблюдателей, поколебать стабильность режима».