Текст книги "Запад против Сталина"

Причина, кажется, кроется в его спонсорах – украинских националистах. Те неоднократно пытались добиться посмертного отзыва Пулитцеровской премии у Дюранти, поскольку он, дескать, не написал о голоде. Последняя попытка, предпринятая ими около 10 лет назад, закончилась неудачей в значительной степени потому, что премии Дюранти удостоился за репортажи 1931 года, когда голода еще не было, и, следовательно, опубликованные им материалы не имеют отношения к тому, что он писал о голоде позднее.

Отсюда ясно, что Снайдер намеренно исказил содержание статьи Дюранти, опубликованной 31 марта 1933 года, поскольку получил соответствующие «инструкции» от украинских националистов.

Дюранти – один из корреспондентов «The New York Times» в Советской России, чьи статьи о российской революции и последовавшей за ней Гражданской войне были настолько антикоммунистическими, пропагандистскими, что полностью искажали правду. Что установили Уолтер Липпманн и Чарльз Мерц в своем знаменитом исследовании «Проверка новостей», опубликованном 4 августа 1920 года в приложении к журналу «The New Republic». Липпманн продолжил свою карьеру как советник президентов, а Мерц стал редактором «The New York Times». По всей видимости, получив такой опыт, Дюранти обуздал свои антикоммунистические настроения и стал писать только о том, что сам видел, как поступают другие репортеры в США.

Приложение

Постановление СНК УССР и ЦК КП(б)У

«О занесении на черную доску сел, злостно саботирующих хлебозаготовки»

Ввиду особо позорного провала хлебозаготовок в отдельных районах Украины, СНК и ЦК ставят перед облисполкомами и обкомами, райисполкомами и райпарткомами задачу сломить саботаж хлебозаготовок, организованный кулацкими и контрреволюционными элементами, уничтожить сопротивление части сельских коммунистов, ставших фактически проводниками саботажа, и ликвидировать несовместимую со званием члена партии пассивность и примиренчество к саботажникам, обеспечить быстрое нарастание темпов, полное и безусловное выполнение плана хлебозаготовок.

СНК и ЦК постановляют:

За явный срыв плана хлебозаготовок и злостный саботаж, организованный кулацкими и контрреволюционными элементами, занести на черную доску следующие села:

1. с. Вербка Павлоградского района Днепропетровской обл.

2. с. Гавриловка Межевского района Днепропетровской обл.

3. с. Лютеньки Гадячского района Харьковской обл.

4. с. Каменные Потоки Кременчугского района Харьковской обл.

5. с. Святотроицкое Троицкого района Одесской обл.

6. с. Пески Баштанского района Одесской обл.

В отношении этих сел провести следующие мероприятия:

1. Немедленное прекращение подвоза товаров, полное прекращение кооперативной и государственной торговли на месте и вывоз из соответствующих кооперативных и государственных лавок всех наличных товаров.

2. Полное запрещение колхозной торговли как для колхозов, колхозников, так и единоличников.

3. Прекращение всякого рода кредитования, проведение досрочного взыскания кредитов и других финансовых обязательств.

4. Проверку и очистку органами РКИ кооперативных и государственных аппаратов от всякого рода чуждых и враждебных элементов.

5. Проверку и очистку колхозов этих сел с изъятием контрреволюционных элементов, организаторов срыва хлебозаготовок.

СНК и ЦК обращаются с призывом ко всем честным, преданным Советской власти колхозникам и трудящимся крестьянам-единоличникам организовать все свои силы для беспощадной борьбы с кулаками и их пособниками для преодоления кулацкого саботажа хлебозаготовок в своих селах, за честное добросовестное выполнение хлебозаготовительных обязательств перед советским государством, за укрепление колхозов.

Председатель Совнаркома УССР В. Чубарь

Секретарь ЦК КП(б)У С. Косиор⁷².

Глава 3
О советском «классовом терроре»

Во второй главе своей книги Снайдер не заостряет внимания на каком-то конкретном событии. Вместо того он рассматривает несколько разных событий: коллективизацию, приход Гитлера к власти, гражданскую войну в Испании, московские процессы и так называемое «дело военных» («дело Тухачевского»), а также «ежовщину», или «большой террор», о чем отчасти уже говорилось нами в главе первой. Ниже разбираются антисоветские заявления Снайдера одновременно с проверкой всех представленных им доказательств и каждой его ссылки на источники.

Гражданская война в Испании

Гражданская война в Испании 1936–1939 годов стала очень важным событием – единственной войной в Европе и предвестником Второй мировой войны. Через шесть месяцев после ее завершения Германия напала на Польшу. Гитлер и Муссолини отправили тысячи солдат, танков и самолетов на помощь буржуазной Испанской республике. Без них армия фашистов, возглавляемая генералом Франсиско Франко, оказалась бы проигранной.

В коротком абзаце своей книги Снайдер пишет, будто «офицеры советского НКВД [были] посланы в Испанию расстрелять их (Троцкистов. – Г.Ф.) за “предательство”». Но ни единой работой Снайдер не подтверждает своих утверждений. Дело в том, что, за исключением дела Андреса Нина, о котором еще будет сказано, нет твердых доказательств, что хотя бы один троцкист (или кто бы то ни был) был казнен в Испании НКВД⁷³.

Снайдер прав, утверждая, что коммунисты ставили троцкистов, точнее, троцкизм, на одну доску с «фашизмом». Основываясь на имеющихся данных, легко убедиться, что некоторые троцкисты действительно саботировали Испанскую республику. Известно слишком много первоисточников, включая нацистские, чтобы все их считать фальсификацией⁷⁴. Кроме того, в январе 1937 года на открытом Московском процессе Карл Радек засвидетельствовал, что в Испании троцкисты проявляют большую активность, и просил их остановиться.

Через несколько страниц Снайдер вновь касается вопроса о Гражданской войне в Испании:

«Оруэлл наблюдал, как коммунисты провоцировали столкновения в Барселоне в мае 1937 года, а затем как испанское правительство, будучи признательным Москве, запретило партию троцкистов [ПОУМ]» (с. 110).

Это ложь. Майские события 1937 года в Барселоне начались с захвата анархистами барселонского телеграфа, который затем был отбит республиканским правительством Барселоны. Фраза о «признательности Москве» – тоже неправда. Ни правительство Ларго Кабальеро (4 сентября 1936 – 17 мая 1937), ни его преемника Хуана Негрина не контролировалось коммунистами. Сами же Кабальеро и Негрин относились к ним с большой подозрительностью.

ПОУМ (Рабочая партия марксистского объединения) принимала участие в Барселонском мятеже. Советы уже в то время, как и мы сейчас, располагали доказательствами того, что агенты Франко и германских спецслужб участвовали в мятеже⁷⁵. Логично предположить, что лидеры ПОУМ находились с ними в сговоре. Официально ПОУМ не была троцкистской партией, но она сочувствовала Троцкому и враждебно относилась к СССР. Глава ПОУМ Андрес Нин – один из главных помощников Троцкого. Советы знали, что Троцкий и некоторые из его сторонников, по крайней мере такие, как Карл Радек и Юрий Пятаков, в самой жесткой форме публично наговаривали друг на друга, чтобы скрыть свою продолжающуюся тайную связь с троцкистами. Логично предположить, что Нин мог поступать точно так же, как, собственно, и поступил. Нин поддерживал вооруженное восстание против республиканского правительства, что было на руку только Франко и другим странам нацистского блока.

Тем временем высокопоставленные советские командиры, казненные 12 июня 1937 года по «делу Тухачевского», признались на суде, что сотрудничали с нацистской Германией и с Троцким. Один из них признался, что Троцкий оказал ему честь открыть Ленинградский фронт в случае восстания против советского правительства. Нин и руководство ПОУМ были арестованы Орловым, главой НКВД в Испании, через несколько дней – 16 июня 1937 года. Нина не пытали, но за отказ сотрудничать его вскоре расстреляли⁷⁶.

Никакого иностранного вмешательства?

Снайдер делает следующее заявление:

«Объяснение [причин] голода и нищеты дома зависело от идеи иностранной диверсии, которая, в сущности, была безосновательной» (с. 105).

Позднее Снайдер указывает на «безосновательность» такой идеи, и на деле никакого «иностранного вмешательства» не было.

Снайдер не соизволил подтвердить ни одно из своих заявлений. Неудивительно, что у него нет доказательств отсутствия «иностранного вмешательства», хотя в своей книге «Наброски тайной войны» он приводит документальное подтверждение польского шпионажа⁷⁷. Множество фактов подтверждает шпионаж со стороны других стран, в особенности Германии и Японии. Если Снайдер считает, что это ложь, что факты сфабрикованы, ему необходимо представить обоснование для такой точки зрения. Более детально этот вопрос мы рассмотрим ниже.

Действительно ли у Сталина не было политической оппозиции?

Снайдер утверждает:

«К 1937⁷⁸ году у Сталина не было значительной политической оппозиции в Советской Коммунистической партии, но это, кажется, лишь убеждало его в том, что враги научились быть политически невидимыми. Так же, как и во время наивысшего пика голодомора, он снова утверждал в этом году, что самые опасные враги государства притворяются безобидными и преданными» (с. 106).

Сегодня в распоряжении историков есть множество документов, подтверждающих факт существования череды заговоров против советского правительства при участии в них высших партийных чиновников. Разоблачение некоторых из тайных организаций в 1934–1938 годах завершилось процессами, такими как суд по делу военных (заговор Тухачевского), по заговору Ежова и многих других. Доказательства существования таких конспираций поступили из-за рубежа и из источников, к фабрикации которых СССР был абсолютно непричастен. Многие материалы датированы 1937–1938 годами, на которые ссылается Снайдер. Часть из них используется в данной книге (см. далее).

Поскольку число документальных свидетельств существования заговоров – «политической оппозиции» – столь велико, Снайдер обязан был привести доказательства их подложности либо указать причины, почему их нельзя считать таковыми. Но он не делает ни того, ни другого, поскольку не может. До сих пор вообще никому еще не удалось доказать их поддельность. Кроме того, количество таких документов огромно, и появились они из слишком различных источников, чтобы разом оказаться подделанными или сфальсифицированными.

Убийство Сергея Кирова: правда ли, что у Сталина не было доказательств его «теории»?

Начиная с 2000 года внимание многих ученых привлекло расследование убийства первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) Сергея Мироновича Кирова, случившегося 1 декабря 1934 года в Смольном – ленинградской штаб-квартире партии большевиков. Расследованию посвящено четыре наиболее крупных исследования, одно из которых проделано автором этой книги.

Снайдер пишет:

«Сталинская интерпретация ленинградского убийства была прямым вызовом советской государственной милиции. НКВД не был склонен принять его версию хотя бы потому, что отсутствовали ее доказательства» (с. 107).

Снайдер не знает, о чем говорит. У Сталина не было никакой «интерпретации». Приказ НКВД искать убийц среди зиновьевцев в Ленинграде он отдал только после того, как в ходе следствия раскрылась связь убийцы Леонида Николаева с подпольным движением зиновьевцев, о чем свидетельствуют записи в дневниках Николаева и его собственные показания.

Значительное число свидетельств по делу об убийстве Кирова сейчас доступно общественности. Большая их часть находится в открытом доступе уже более десяти лет. Все они подтверждают официальную позицию советского правительства 1930-х годов: Киров убит в результате заговора зиновьевской оппозиции, что Зиновьев и Каменев руководили убийством и что Троцкий и его последователи, по крайней мере, знали о готовящемся заговоре. Но очень немногие читатели Снайдера узнают об этом.

Книга автора об убийстве Кирова опубликована на английском и русском языках. Очень многие документальные доказательства – не только из бывших советских архивов, но из несоветских источников – свидетельствует о справедливости обвинений, выдвинутых на суде по делу об убийстве Кирова в декабре 1934 года, а также на первом, втором и третьем «показательных» московских процессах в августе 1936, январе 1937 и марте 1938 годов, а также на закрытом суде по «делу Тухачевского» в июне 1937 года⁷⁹.

Снайдер о Московских процессах

По утверждению Снайдера:

«Начиная с августа 1936 года Ежов во время публичных показательных процессов предъявлял бывшим политическим оппонентам Сталина фантастические обвинения» (с. 108).

Снайдер снова блефует. Он пишет о «фантастических обвинениях», желая запутать читателей и тем самым уклониться от обязанности ученого представить имеющиеся в его распоряжении доказательства.

В действительности очень многие свидетельства говорят об истинности обвинений, выдвинутых на Московских процессах в августе 1936, январе 1937 и марте 1938 годов. Как и другие писатели-антикоммунисты, Снайдер предпочитает сделать вид, будто таковых не существует вовсе. Возможно, он намеренно скрывает их и, таким образом, лжет; возможно, он о них вообще не знает, но тогда он не имеет права писать на историческую тему, с которой незнаком.

В обвинениях на Московских процессах нет ничего «фантастического». Так их назвал Лев Троцкий, который втайне действовал заодно с некоторыми из подсудимых, о чем ученым известно более 30 лет благодаря записям самого Троцкого, сохранившимся в Архивах Троцкого в Гарварде и в Гуверовском институте.

Такие слова, как «фантастический», ничего не говорят по существу – в нашем случае по существу обвинений против подсудимых московских процессов. Сказать, что «подсудимым предъявлены “фантастические обвинения”», на деле означает, что «обвинения мне представляются фантастическими»; аналогично тому сказать, что «фисташковое мороженое вкусное» по смыслу равнозначно «я думаю, что фисташковое мороженое вкусное». В каждом случае такие утверждения говорят нам что-то о самом говорящем. Но в них ничего не говорится о том, что произошло на самом деле.

Снайдер утверждает, что «старые большевики были запуганы и избиты и не делали ничего, лишь бормотали заученные фразы» (с. 108). И снова Снайдер, намеренно или нет, обманывает читателей. У него нет доказательств «избиения» подсудимых, потому что их нет и никогда не было. В 2003 году Стивен Коэн, крупнейший в мире специалист по Бухарину, писал, что последний определенно не подвергался пыткам. Нет доказательств истязаний и других подсудимых. Аналогично нет никаких свидетельств существования каких-либо «заранее написанных признаний» или некоего «сценария» будущего процесса.

Таким образом, Снайдер не просто лжет, но и «блефует». Возможно, кое-кто из читателей Снайдера подумает: «Такой профессор, как Снайдер, должен располагать данными, подтверждающими, что подсудимых “запугивали” и “избивали” и поэтому они давали ложные показания». Но ни Снайдер, ни кто бы то ни было не обладает такой информацией. Напротив, сейчас доступно множество материалов, показывающих, что во время Московских процессов подсудимые давали показания вполне добровольно. Что, конечно, не значит, что они всегда говорили правду, но когда они лгали, они лгали по собственной инициативе.

Снайдер пишет:

«Партийная газета “Правда” ясно указывала на связь между ними в заглавии от 22 августа 1936 года: “Троцкий – Зиновьев – Каменев – гестапо”. Могли ли эти трое большевиков, люди, построившие Советский Союз, действительно быть платными агентами капиталистических держав? Были ли трое коммунистов еврейского происхождения агентами тайной полиции нацистской Германии? Не были, но обвинениям серьезно поверили даже за пределами Советского Союза»³³ (с. 108).

Эта ложь – плод больного воображения. В показаниях на Московском процессе в августе 1936 года ни один из подсудимых не указывал на Зиновьева и Каменева как на «платных агентов капиталистических держав» или как на «агентов тайной полиции нацистской Германии», как делает Снайдер. В доказательство можно привести обширные выдержки из стенограммы процесса, которые доступны в интернете.

Показания свидетелей на Московских процессах в августе 1936 года подтверждают: Зиновьев, Каменев и их последователи поддерживали контакты с троцкистами, а те, в свою очередь, имели связь с Троцким, причем некоторые из них сотрудничали с германскими спецслужбами. Заявление, что московские процессы «сфабрикованы», стало негласной данью приличия, требованием этикета в определенных кругах ученых-антикоммунистов. Но доказательства фабрикации отсутствуют, наоборот, множество показаний самых значимых подсудимых на московских процессах подтверждает обратное.

Удивляет вера Снайдера, что с помощью простых логических манипуляций можно определить, были ли обвинения и показания подсудимых на Московских процессах августа 1936 года правдой или ложью. Перед нами – заблуждение, основанное на неверии, логическая ошибка вследствие «неверно заданного вопроса»: «Я не верю сказанному, поэтому это неправда». Но, как известно всем компетентным историкам, такой подход помогает вынести суждение о самóм говорящем, но не о предмете разговора.

Снайдер заявляет:

«Он [Сталин] считал испанское правительство слабым, так как оно не сумело найти и уничтожить достаточное количество шпионов и предателей…»⁸⁰ (с. 109).

Утверждение ошибочно. Ниже следует оценка источников, послуживших для него основой.

В книге Верта (p. 282) нет доказательств, подтверждающих заявление Снайдера. Верт ссылается только на презентацию конференции Олега Хлевнюка, где тот «показал», что причиной поражения Испанской республики стала неспособность ее руководства искоренить шпионов в своих рядах. Автору не удалось отыскать стенографическую запись выступлений на той конференции. В любом случае, Снайдер не читал ее материалы, иначе он бы сослался прямо на них. Таким образом, Снайдеру не ведомо, что в действительности говорил Хлевнюк, он лишь воспроизводит слова Верта.

Куромия в своей работе (p. 121) также приводит выдержки из работ Хлевнюка за 1995 и 1998 годы. Возможно, уже тогда Хлевнюк говорил то же самое, что написано в неопубликованной статье, на которую ссылается Верт. Вот выдержка из работы Куромия:

«Как убедительно показал Олег Хлевнюк, Гражданская война в Испании (за которой пристально наблюдал Сталин) показала ему, что “сама по себе ситуация в Испании, жесткие противоречия между различными политическими силами, включая разногласия между коммунистами и сторонниками Троцкого, убедили Сталина в необходимости ведения политики репрессий как средства укрепления способности СССР к защите”».

Часть приведенной выше цитаты, очевидно, принадлежит Хлевнюку. Однако даже Куромия не приводит доводов в поддержку точки зрения Хлевнюка.

Куромия продолжает (с. 121):

«С выводом советских войск из Испании в 1936 и 1937 годах стало ясно, что война характеризовалась “анархией, партизанскими, подрывными и саботажными [то есть диверсантскими] движениями, относительным стиранием границ между фронтом и тылом, предательствами”. Для Сталина события в Испании стали прямым доказательством совершенно очевидного существования внутренней угрозы».

Здесь отражена либо точка зрения Хлевнюка, с которой соглашается Куромия, либо собственное мнение Куромии. Так или иначе, но несколько важных фактов выпущено намеренно:

во время Московских процессов в январе 1937 года бывший троцкист Карл Радек призвал троцкистов в Испании прекратить подрывную деятельность;

в мае 1937 года анархистские и троцкистские формирования подняли восстание против республиканского правительства Барселоны, известное как Барселонский мятеж. Последний был начат в разгар войны, поэтому республиканское правительство и Советы расценили его как предательский удар ножом в спину;

• документы доказывают причастность нацистской Германии и франкистов к Барселонскому мятежу. То же самое можно сказать и о троцкистах вроде Андреса Нина и симпатизирующей Троцкому ПОУМ, которые тоже участвовали в восстании;

• подсудимые по делу Тухачевского дали показания, что при планировании восстания в СССР Троцкий сотрудничал с ними и немецким командованием;

• 4 июня 1937 года, в разгар дела Тухачевского, выступая на расширенном заседании Военного совета, Сталин заявил, что обвиняемые советские генералы стремились превратить Советский Союз во «вторую Испанию».

Куромия (с. 121–122) утверждает, что беспорядки в Испанской республике навели Сталина на мысль, что причиной тому стали подрывная деятельность и «тихий тыл».

Ни в одном из источников Снайдера, ни где-либо еще нет доказательств, будто Сталин считал необходимым, чтобы Испанская республика «нашла и уничтожила достаточное количество шпионов и предателей». Очевидно, Снайдер это выдумал.

Дело Тухачевского

Снайдер утверждает:

«Восьмерых членов высшего командного состава армии в том же месяце судили на показательных процессах; около половины генералов Красной армии казнят в последующие месяцы»³⁷ (с. 110).

Перед нами невообразимо некомпетентная ложь даже на фоне других неправдивых заявлений Снайдера. Оксфордский словарь английского языка дает определение «показательного суда» как открытого общественного, народного суда. Но суд над восемью командирами по «делу Тухачевского» 11 июня 1937 года проходил за закрытыми дверями в обстановке строгой секретности.

Несмотря на существование стенограммы процесса, никто – даже российские ученые-антикоммунисты, которые пользуются доверием российского правительства, – ее не видел. Единственным, кому довелось познакомиться со стенограммой, стал полковник Виктор Алксниса в 1991 году. После прочтения протокола Алкснис, ранее полагавший, что командиров оклеветали, изменил свое мнение и пришел к выводу об их виновности. Это стало известно в 2001 году, когда Алкснис поделился своими впечатлениями от знакомства с материалами процесса в одном из интервью, опубликованных в России. Недавно он подтвердил свои слова в печати⁸¹.

Вдобавок письмо маршала Семена Буденного маршалу Ворошилову, а также заявление генерала НКВД Генриха Люшкова своим японским кураторам не оставляют тени сомнения в виновности Тухачевского и других осужденных с ним командиров. О чем Снайдер либо не знает, либо скрывает вышеприведенные факты от читателей.

«Фундаментальный» источник Снайдера – сторонник Гитлера

Говоря о репрессиях среди военных, Снайдер ссылается на следующую работу:

Wieczerkiewicz P.P. Łańcuch śmierci. Czystka w Armii Czerwonej 1937–1939. Warszawa: Rytm, 2001. P. 296 (это фундаментальное исследование о репрессиях в рядах военных) (с. 111).

Рекомендованная Снайдером книга Павла Вечоркевича «Цепь смерти» не только не «фундаментальное исследование», а источник откровенно бесполезный. В ней отражены «научные знания» до 1991 года, главным образом заблуждения периода Хрущева и Горбачева. В книге не использованы широкодоступные свидетельства, опубликованные после распада СССР в 1991 году и особенно в последние десятилетия. На нее не ссылаются даже самые радикальные российские историки-антикоммунисты, которые занимаются делом Тухачевского⁸². Что еще раз доказывает: Снайдер не изучал русскоязычные материалы и не знаком с историографией. И тем не менее он взялся писать о советской истории.

Снайдер утаивает от читателей один хорошо известный в Польше факт. Последние работы Павла Вечоркевича (он умер в 2009 году) носят настолько праворадикальный характер, что изложенные в них взгляды оказались неприемлемыми для самих польских националистов.

Восхищение Вечоркевичем гитлеровской Германией привело его к мысли объединить в своих фантазиях Польшу и Германию для нападения на СССР. Он верил в Гитлера и мечтал о том, чтобы польские руководители стояли бы вместе с Гитлером на Красной площади и принимали парад победы над СССР:

«Мы не хотели союза с Третьим рейхом, а завершили союзом со столь же преступным Советским Союзом. А что еще хуже, под его абсолютным доминированием. Гитлер же никогда не относился к своим союзникам так, как Сталин к странам, завоеванным после Второй мировой войны. Он уважал их суверенитет и правосубъектность, требуя лишь определенных ограничений во внешней политике. Наша зависимость от Германии, следовательно, стала бы существенно меньшей, чем зависимость от СССР, в какую мы попали после войны. Нам можно было бы найти на стороне рейха почти такое же место, как Италия и, наверняка, лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы бы оказались в Москве, где Адольф Гитлер и Рыдз-Смиглы приняли бы парад победоносных польско-германских войск. Грустную ассоциацию, конечно, вызывает холокост. Но если хорошо задуматься, можно прийти к выводу, что быстрая победа Германии могла бы означать, что его вообще бы не случилось. Поскольку холокост стал в значительной мере следствием германских военных поражений».

Любимый историк Вечоркевича – британский неонацист, лжец и отрицатель холокоста Дэвид Ирвинг, которого сам Вечоркевич однажды охарактеризовал так:

«Он лучший и самый выдающийся эксперт по истории Второй мировой войны. Ученый, для которого главное значение имеют источники, а не точки зрения историографии, мнения коллег или шумиха в газетах. Человек, перед которым за его неограниченную добродетель по сбору, рассекречиванию и обнародованию ключевых документов Третьего рейха мы должны снять шляпу. Историк такого калибра имеет право писать и говорить обо всем»⁸³.

Вечоркевич открыто заявляет о своем сожалении, что Польша не вступила в союз с нацистской Германией в период Второй мировой войны! В интервью, опубликованном в польской газете «Ведомости» 2 января 2006 года, Вечоркевич заявил:

«[Корреспондент] Талага: Началу войны предшествовало подписание пакта Молотова – Риббентропа. Что было бы, если бы Польша согласилась на требования Германии? Изначально Гитлер не хотел нападать на Польшу, и вторжение скорее явилось следствием стечения обстоятельств, нежели результатом многолетнего планирования. Могла ли Польша своей жесткой позицией спровоцировать советско-германское соглашение?

Вечоркевич: В моем понимании Бек совершил кардинальную ошибку, он просмотрел советский фактор. Он идеально разыграл политическую карту, но не взял в расчет Советский Союз. Что было бы, если мы пошли против Советского Союза вместе с Гитлером? Польша наряду с Германией и Италией стала бы одним из творцов объединенной Европы со столицей в Берлине и с немецким языком в качестве государственного»⁸⁴.

Снайдер продолжает:

«Немцы не рассчитывали на помощь советского населения в будущей войне. В этом отношении сталинский сценарий угрозы (объединение иностранных врагов с внутренними оппонентами) был довольно ошибочным. Поэтому еще больший террор, развязанный Сталиным против собственного населения в 1937 и 1938 годах, был абсолютно бесполезным и на самом деле контрпродуктивным» (с. 114).

Все это неправда. С конца 1980-х годов из несоветских источников историкам стало известно, что Гитлер, несомненно, ожидал совершения в СССР военного переворота и установления прогерманской военной диктатуры⁸⁵. Затем с конца 1990-х годов выяснилось: военные заговоры действительно существовали и координировались подпольным блоком «троцкистов и правых». Дополнительные свидетельства привел в своей работе профессор Элвин Кукс⁸⁶. И наконец, еще больше доказательств в пользу существования заговоров появилось в наши дни.

Все указанные сведения совпадают с большим по объему числом данных из рассекреченных советских архивов⁸⁷. Что наилучшим образом подтверждают связи Тухачевского с Германией; ранее о получении историками такого количества доказательств можно было только мечтать. Снайдер либо игнорирует указанный факт (доказательство некомпетентности), либо знает о нем, но ничего не сообщает своим читателям (доказательство нечестности).

Как и на Московских процессах, в деле Тухачевского признание связей с немцами основано на показаниях подсудимых. В 1939 году Николай Ежов, начальник НКВД в период так называемого «большого террора», признал: при помощи массовых убийств заговорщики пытались настроить многих советских граждан против советского правительства, чтобы те в случае внешней агрессии либо подняли восстание, либо не стали оказывать сопротивление врагу. Нет доказательств, что данные признания сфабрикованы или даны под принуждением. И конечно, Снайдер подобных свидетельств никогда не видел. Если бы видел, он бы их процитировал⁸⁸. Таким образом, утверждение Снайдера – снова просто «блеф».

Снайдер пишет, будто кулаков не существовало

Снайдер заявляет, что такого класса, как «кулаки», не было и что Советы выдумали их:

«Как социальный класс “кулак” (зажиточный крестьянин) никогда на самом деле не существовал, этот термин был скорее советским определением, которое обрело политическую самостоятельность» (с. 114–115).

Перед нами либо некомпетентность, либо преднамеренный обман. Термин «кулак» существовал в России задолго до Октябрьской революции или до появления марксизма в России. «Кулаками» называли тех крестьян, которые нанимали батраков, чтобы те обрабатывали их земли.

Ниже приводятся цитаты, почерпнутые у трех зарубежных авторов, которые описывали кулаков и их роль в крестьянском обществе.

Английский писатель Эмиль Джозеф Диллон в книге «Закат России» (1918):

«Таких людей обычно называли “кулаками”, что символизировало их крайнее безразличие к состраданию или к правде. И из всех извергов рода человеческого, с которыми мне довелось когда-либо встретиться в моих путешествиях, не могу припомнить никого более зловредного и одиозного, чем русский кулак»⁸⁹.

Другие дореволюционные описания кулаков:

«Огромное преимущество кулаков перед бесчисленным множеством их соперников в деле наживы на своих крестьянах кроется в их положении – обычно очень влиятельном в деревенской общине. Это часто позволяло им использовать в личных целях большую политическую власть, какую самоуправляющийся мир имел над каждым членом общины в отдельности. Отличительная характеристика этого класса очень непроста. Это твердая, непоколебимая жестокость совершенно необразованных людей, сумевших вырваться из нищеты к богатству и считающих процесс зарабатывания денег любым способом делом, которому должно посвятить себя разумное существо»⁹⁰.

«С другой стороны, возникает “кулак” – прозвище, придуманное для обозначения тех бывших крепостных или простых крестьян, которые, воспользовавшись неблагоприятными условиями жизни своих общинников, превратили их одного за другим в своих должников, затем в батраков, присвоив себе наделы обнищавших [людей].