Текст книги "Мифы и притчи классической древности"

Наконец, вышел и Ээт со своей супругой Идией, привлеченный радостными восклицаниями дочерей. Вскоре весь двор был полон шума: одни рабы закалывали огромного быка для гостей, другие рубили дрова для очага, третьи согревали воду в котлах, – все были заняты работой. Но, невидимый ни для кого, высоко в воздухе парил бог любви: он вытащил из колчана стрелу, незаметно спустился на землю и, спрятавшись за Ясона, натянул тетиву. Стрела, полет которой никто не заметил, не исключая и самой Медеи, попала царевне в сердце и зажгла там пламя. Как у тяжело больной, высоко поднималась грудь у царской дочери. Время от времени она бросала тайные взгляды на величественного героя Ясона. Все вылетело из памяти у нее; только сладкая грусть овладела ее душой, и пурпурная краска сменяла беспрерывно мертвенную бледность на ее лице.

Медея. Фрагмент фрески в Геркулануме

Из-за веселья и суеты никто не заметил перемены, происшедшей с девушкой. Слуги подносили приготовленные блюда, и аргонавты, обмыв в теплой бане пот от гребли, весело сидели за столом, уставленным съестными припасами и напитками. За трапезой внуки рассказывали Ээту о постигшей их судьбе. Тогда царь тихо спросил их о чужестранцах. «Я не скрою от тебя, дедушка! – сказал Аргос. – Эти мужи пришли просить у тебя золотое руно нашего отца Фрикса. Царь, желавший изгнать их из отечества и лишить земель, дал им это опасное поручение. Он надеялся, что они не избегнут гнева Юпитера и мести Фрикса, прежде чем вернутся с руном на родину. Корабль помогла им построить Паллада. Таких кораблей нет у колхидян, от которых мы, твои внуки, получили худшее судно, разлетевшееся вдребезги в первую же бурю. Эти же чужеземцы выстроили такой крепкий корабль, против которого всякие бури бессильны, причем они сами бессменно сидят на веслах. На этом корабле собрались храбрейшие герои Греции». Затем он назвал ему по имени самых видных героев и рассказал о происхождении их родственника Ясона.

Теламон

Услышав это, испуганный царь рассердился на своих внуков, полагая, что только благодаря им чужестранцы попали в его дворец. С горящими от гнева глазами под нависшими бровями он закричал: «Долой с моих глаз, коварные злодеи! Не за золотым руном приехали вы сюда, а для того, чтобы отнять у меня скипетр и корону. Если бы вы не сидели гостями за моим столом, я давно приказал бы вырвать вам языки и отрубить руки, оставив только ноги, чтобы вы могли уйти отсюда». Сидевший близ царя сын Эака Теламон вспылил при этих словах и хотел уже подняться, чтобы ответить царю в таком же тоне, но Ясон удержал его и сам кротко сказал: «Успокойся, Ээт! Не ради грабежа пришли мы в твой город и в твой замок. Кому пришло бы в голову совершить такой далекий и опасный путь для захвата чужой земли! Только судьба и грозный приказ злого царя привели меня к такому решению. Подари нам золотое руно по нашей просьбе, окажи нам благодеяние, и вся Греция будет почитать твое имя. Мы готовы также немедленно отслужить тебе. Случится война у тебя поблизости, захочешь подчинить себе соседний народ, и мы союзниками пойдем в поход с тобою». Так успокоительно говорил Ясон, а царь в это время раздумывал, уничтожить ли их тут же на месте или испытать раньше их силы. После некоторого размышления он решился на последнее и спокойнее, чем раньше, возразил: «К чему эти жалкие слова, чужестранец? Если вы, действительно, сыновья богов и в других отношениях не хуже меня и к тому же охотники до чужого добра, то берите золотое руно: для храбрых людей я готов на все. Но раньше вы должны подвергнуться испытанию и выполнить опасную работу, которую, обыкновенно, делаю я сам. На Марсовом поле пасутся у меня два железнорогих быка, выдыхающие пламя. С ними вздымаю я целину поля и распаханную ниву засеваю не желтыми семенами Цереры, а страшными зубами дракона; из них вырастают люди, которые меня окружают со всех сторон и которых я избиваю своим копьем. Ранним утром я запрягаю быков и только поздним вечером отдыхаю от своей жатвы. Если ты сделаешь то же самое, полководец, то можешь в тот же день вести руно в свой царский дворец, но не раньше, потому что было бы несправедливо, чтобы храбрый муж уступал трусу». Ясон молча сидел в нерешительности, не дерзая вязаться за такое страшное дело. Но вскоре он овладел собою и ответил: «Как не велик, царь, этот подвиг, но я хочу совершить его, если б даже мне пришлось погибнуть. Хуже смерти ничего не грозит человеку: я послушен року, который послал меня сюда». «Хорошо, – сказал царь, – ступай к своей шайке, но раньше подумай хорошенько. Если ты не надеешься на свои силы, то предоставь дело мне и уберись поскорее отсюда».

Ясон и его два товарища поднялись со своих мест и ушли из дворца. Из сыновей Фрикса за ним последовал один только Аргос, подмигнувши братьям, чтобы они остались в замке. Сын Эсона сверкал красотой и своей величавой фигурой. Медея следила за ним своими глазами сквозь покрывало, и ее мысли, как сон, шли по его следам. Очутившись одна в своих покоях, она заплакала и так про себя говорила: «К чему мне эти терзания? Какое мне дело до этого царя? Будь он лучшим из всех полубогов или худшим, пусть он погибнет, если ему так суждено! Но нет! Пусть избежит он гибели. Дай ему, многочтимая богиня Геката, вернуться домой. Если же ему суждено пасть от быков, то пусть он раньше узнает, что я, по крайней мере, не буду радоваться его печальной судьбе».

Тройное изображение Гекаты. Римская мраморная копия с греческого оригинала

В то время как Медея так скорбела, герои были на пути к кораблю, и Аргос сказал Ясону: «Может быть, тебе не понравится мой совет, тем не менее выслушай меня. Я знаю девушку, умеющую обращаться с волшебными зельями, которые учит ее приготовлять богиня подземного царства Геката. Если бы нам удалось склонить на ее сторону, то я не сомневаюсь, что ты вышел бы победителем из борьбы. Дай свое согласие, и я постараюсь завоевать ее сочувствие». «Если тебе угодно, – возразил Ясон, – то я ничего против этого не имею. Но дело наше плохо, если возращение на родину зависит от женщины». Так, разговаривая, они подошли к кораблю и товарищам. Ясон рассказал, чего от него потребовали и что он обещал царю. Долго товарищи сидели молча, поглядывая друг на друга. Наконец, поднялся Пелей и сказал: «Герой Ясон! Если ты думаешь, что выполнишь свое обещание, то готовься к борьбе. Если же ты не вполне надеешься на свои силы, то и не пытайся и не оглядывайся ни на кого из этих людей, потому что каждого из них ждет только смерть в таком испытании».

При этих словах вскочил Теламон и четыре других героя, все полные жажды борьбы, но Аргос успокоил их и сказал: «Я знаю девушку, которая умеет готовить волшебные зелья. Она – сестра нашей матери. Я пойду к матери и уговорю ее склонить девушку на нашу сторону. Только тогда и возможна будет речь о приключении, на которое выразил свою готовность Ясон». Едва он это сказал, как в воздухе появилось знаменье. Голубь, за которым гнался коршун, сел Ясону на колени, а настигавший его хищник упал на землю за кормою корабля. Тогда-то вспомнил один из героев о предсказании старого Финея, что богиня Венера поможет им вернуться домой. Все согласились с Аргосом, только сын Афарея Идас неохотно поднялся со своего места и сказал: «Что же мы, да простят мне боги, приехали сюда раболепствовать перед женщинами и взывать к Венере вместо того, чтобы обращаться к Марсу? Неужели ж вид коршунов и голубей нас может удержать от борьбы? В таком случае забудьте про войну и ступайте обманывать слабых женщин». Так он сказал, возмущенный, и многие тихо заворчали. Но Ясон решил в пользу Аргоса, корабль был привязан к берегу, и герои стали ждать возвращения своего посла.

У. Блейк. Геката. 1795

Между тем Ээт собрал своих колхидян на совет. Он рассказал им о прибытии чужеземцев, об их желании и о той гибели, которую он им уготовил. После того как быки должны были уничтожить полководца, царь хотел вырвать с корнем целый лес и сжечь на огромном костре всех пришельцев вместе с их кораблем. Также и для внуков, от которых, по его мнению, исходила затея, он придумал страшное наказание.

В это время Аргос пришел к матери и обратился к ней с просьбой, чтобы она убедила сестру Медею помочь героям. Сама Халкиопа сочувствовала чужестранцам, но не решалась идти наперекор разгневанному отцу. Просьба сына пришлась ей по душе, и она обещала свое содействие.

Сама Медея в тяжелом кошмаре металась в своей постели. Ей казалось во сне, что герой уже вступил в бой с быками; но борьбу эту он предпринял не ради золотого руна, а ради того, чтобы увезти ее своей женой на родину. Затем ей представилось, что она сама выдерживает бой с быками и родители отказываются исполнить свое обещание, ввиду того что не ей, а Ясону надлежало запрячь быков. По этому поводу между ее отцом и чужеземцем возгорелся сильный спор, и обе стороны обратились к ней за решением. Она выбрала чужестранца. От сильной досады родители громко закричали, и от этого крика Медея проснулась.

В. Бугро. Рождение Венеры. 1879

Сон побуждал ее пойти к сестре, но стыд долго удерживал в нерешительности у входа. Четыре раза собиралась она войти и четыре раза возвращалась обратно. Наконец, она упала в слезах в своих собственных покоях. В таком состоянии застала ее одна из верных ее служанок и из сострадания к госпоже сообщила об этом сестре Медеи. Халкиопа выслушала служанку в присутствии своих сыновей, с которыми она советовалась, как склонить на свою сторону Медею. Она поспешила в покои сестры и застала ее всю в слезах: «Что с тобой, моя бедняжка? – спросила она с сочувствием в голосе. – Какое горе терзает твою душу? Может быть, небо неожиданно ниспослало на тебя болезнь? Или отец говорил при тебе жестокие слова обо мне и моих детях? О, если бы я была вдали от своего отчего дома, где не знают имени колхидян!»

Д евушка покраснела от вопросов своей сестры, и стыд мешал ей ответить: слова замирали, не успевая сорваться с уст. Наконец, любовь придала ей смелости, и она лукаво сказала: «Халкиопа! Меня пугает судьба твоих сыновей. Отец хочет их убить вместе с чужестранцами; это мне предсказал тяжелый сон – да не дадут ему боги исполниться». Невыразимый ужас овладел сестрою. «За этим я и пришла к тебе, – сказала она, – я заклинаю тебя помочь нам избегнуть козней отца. Если ты откажешься, то я вместе со своими убитыми сыновьями буду прилетать к тебе Фурией из Орка». Она обняла руками ноги Медеи и положила голову на ее колени. Обе сестры горько плакали. Затем Медея сказала: «Зачем ты говоришь, сестра о Фуриях? Клянусь землей и небом, что сделаю все, чтобы спасти твоих сыновей».

Юнона (Гера). Ок. V в. до н. э.

«В таком случае, – продолжала старшая сестра, – ты должна ради моих детей дать и пришельцу средство выйти невредимым из борьбы. Об этом он сам у тебя просит через моего сына Аргоса».

Сердце затрепетало от радости у девушки, когда она услышала эти слова. Ее красивое лицо покраснело, и в глазах у нее на мгновение потемнело. Затем она сказала: «Халкиопа! Пусть мои глаза не увидят света солнца, если ты и твои сыновья не дороже мне всего на свете. Недаром, как рассказывала мне мать, ты вскормила меня грудью наравне со своими детьми. Поэтому я тебя люблю не только как сестра, но и как дочь. Завтра на заре я отправлюсь в храм Гекаты и там возьму для чужеземца волшебное зелье, которым он укротит быков». Халкиопа оставила покои сестры и сообщила сыновьям желанное известие.

Медея. Настенная роспись. I в.

Всю ночь Медея провела в тяжелой душевной борьбе. «Не слишком ли я много обещала? – говорила она себе. – Могу ли я столько сделать для чужеземца, видеть его без свидетелей, коснуться его? А ведь это необходимо должно произойти, если только удастся обман! Да, я хочу его спасти. Пусть он свободно идет, куда хочет. Но в тот день, когда он выйдет победителем из борьбы, я умру. Веревка или яд освободят меня от ненавистной жизни. Но разве меня это спасет? Разве не будут преследовать меня пересуды и кривотолки по всей колхидской стране, что я опозорила родной дом, что я умерла из любви к пришельцу?» С такими мыслями она отправилась за маленьким ящиком, в котором находились целебные и ядовитые лекарства. Она поставила его на колени и уже открыла, чтобы взять оттуда яд. Вдруг все милые заботы жизни живо всплыли в ее уме, все радости, все забавы. Солнце показалось ей краше, чем раньше. Непреодолимый ужас перед смертью охватил ее. Она поставила ящик на пол. Покровительница Ясона Юнона переменила ее мысли. Девушка едва могла дождаться зари, чтобы пойти за обещанным зельем и с ним предстать перед возлюбленным героем.

Едва занялась заря и Аргос еще был на пути к кораблю аргонавтов с радостным известием, как девушка уже вскочила с постели, убрала свои белокурые волосы, свисавшие до тех пор траурными косами, осушила слезы, прогнала грусть с лица и натерлась драгоценным нектаром. Она оделась затем в роскошное платье, застегнутое красиво изогнутыми золотыми булавками, и накинула на светлую голову белое покрывало. Все горести были забыты. Легкою поступью она пробежала по своим покоям, приказав своим молодым служанкам, из которых двенадцать находились в ее покоях, наскоро запрячь мулов в колесницу, чтобы отправиться в храм Гекаты. В то же время Медея вынула из маленького ящика мазь, которую называли прометеевым маслом; кто, помолившись богине подземного мира, натирал свое тело этой мазью, тот оставался невредимым от ударов меча и горячего пламени и в течение целого дня мог победить любого соперника. Мазь была приготовлена из черного сока одного корня, выросшего из крови, которая каплями падала из истерзанной печени сына Титана над степями Кавказа. Медея сама собрала в раковине сок этого дерева, как драгоценное целебное средство.

Ясон и Медея пожимают руки – жест, символизирующий заключение брака. Рельеф на римском саркофаге. II в. н. э.

А. Темпеста. Ясон пожимает руку Медее. XVII в.

Колесница была заложена. Две служанки сели с госпожой, которая сама взяла вожжи и кнут и поехала через город; другие служанки следовали пешком. Повсюду народ почтительно расступался перед царевной.

Подъехав к храму, она ловким прыжком соскочила с колесницы и притворно сказала служанкам: «Подруги, я тяжко согрешила, оставаясь в обществе пришедших в нашу страну чужеземцев. Теперь же моя сестра и ее сын Аргос просили принять меня подарки от их полководца, обещавшего укротить быков, и снабдить его волшебным зельем против ран. Я притворно обещала пригласить его в храм, яко бы для личных переговоров с глазу на глаз. Здесь я приму от него подарки, которые мы потом разделим между собой. Ему же я дам ядовитое лекарство, чтобы он вернее нашел свою гибель. Вы уйдите, как только он явится, чтобы не вызвать у него подозрения и чтобы я могла принять его, согласно обещанию, наедине».

Г. Моро. Ясон и Медея. 1863–1865

Служанкам понравился хитрый план. В то время, как они дожидались в храме, к ним отправился Ясон и Аргосом и Мопсом. Никто из смертных и даже сыновей богов не сверкал никогда так красотой, как в этот день Ясон, по воле супруги Юпитера и других богинь-покровительниц. Его собственные товарищи приходили в восторг всякий раз, когда оглядывали его. Меж тем Медея коротала время в храме со своими служанками, распевая песни. Но мысли девушки были далеко, и ни одна песня не удовлетворяла ее. Ее жадный взгляд с возрастающим нетерпением устремлялся ко входу навстречу желанному пришельцу. Каждый шаг, каждое дуновение заставляли ее чутко прислушиваться. Но вот в храм вошел Ясон со своими спутниками, величавой походкой, подобно поднимающемуся над океаном Сириусу. У девушки словно сердце оборвалось; в глазах потемнело и кровь прилила к лицу. Служанки ушли, и долго герой и царевна стояли молча друг против друга, подобные стройным дубам или соснам, неподвижно стоящим в горах. Внезапно налетает ветер, шелестят дрожащие листья. Так и они, взволнованные нахлынувшими чувствами, вдруг заговорили: «Зачем ты чуждаешься меня? – прервал Ясон первый молчание. – Ведь я один здесь у тебя. Я не такой дерзкий, как другие мужчины, и дома не был таким. Не бойся спрашивать и говорить, что тебе угодно. Но не забудь, что мы в святом месте, где ложь – святотатство. Поэтому не обманывай меня сладкими обещаниями. Я пришел, как ищущий помощи, просить у тебя целебного средства, которое ты обещала своей сестре для меня. Жестокая необходимость заставляет меня искать твоей помощи. Требуй какой угодно благодарности и знай, что ты утолишь печали наших матерей и жен, которые, может быть, уже оплакиваются нас, сидя на берегу, и приобретешь бессмертие во всей Греции».

Медея и дочери Пелия. Барельеф. 420–410 гг. до н. э.

Девушка слушала его с восторгом: радостная улыбка играла на ее устах; сердце трепетало от его похвал. Она опустила глаза и тотчас их снова подняла, охваченная сильным желанием говорить, но не промолвила ни слова и только сняла пахучие перевязки с ящика, который Ясон поспешно и радостно взял у нее из рук. Она же готова была отдать ему и душу, если б только он потребовал: так опьяняла ее очаровательная красота героя. Ее душа была согрета, как роса на розах, пронизанная лучами утреннего солнца. Оба стыдливо опустили глаза, а затем обменялись взглядами, полными нежных чувств. Наконец девушка с трудом прервала молчание: «Выслушай, как я хочу помочь тебе. Когда мой отец даст тебе посеять губительные зубы дракона, то выкупайся один в реке, надень на себя черные одежды и выкопай круглую яму; в ней разложи костер и на нем сожги ягненка. Затем сделай возлияние Гекате из жертвенного напитка и удались от костра: на шум шагов и на лай собак не оборачивайся, иначе жертвоприношение потеряет свою силу. На следующее утро натрись этой волшебной мазью: она обладает неизмеримой силой. Ты почувствуешь себя сильнее не только людей, но и бессмертных богов. Также натри свое копье, меч и щит, и никакое железо в человеческой руке, и никакое пламя сверхъестественных быков не причинит тебе вреда. Но не надолго ты сохранишь эту чудодейственную силу, а только на один день, но ни за что не отказывайся от борьбы. И еще одно средство я дам тебе. Когда ты запряжешь могучих быков и распашешь поле, и взойдут уже посеянные тобою драконовы семена, то брось им большой камень: из-за него эти ужасные создания вступят между собою в драку, как собаки из-за куска хлеба. В это время ты нападешь на них и перебьешь их всех. После этого ты сможешь без борьбы забрать из Колхиды золотое руно и уехать. Да, уходи тогда, куда тебе захочется». Так она сказала, и слезы тихо катились по ее щекам; она была уверена, что благородный герой уедет далеко за море. Взяв его за руку, – она забыла от душевной боли, что делает, – она грустно сказала: «Когда ты приедешь на родину, не забудь имени Медеи, и я здесь, в далекой земле, буду помнить о тебе. Скажи мне также, где находится твое отечество, в которое ты поплывешь на своем корабле». При этих словах царевны и героем овладела непреодолимая страсть, и он сказал: «Верь мне, царевна, что если я избегну смерти, то я ни на один час, ни днем ни ночью, не забуду тебя. Моя родина – Иолкос в Гемонии, там, где добрый Девкалион, сын Прометея, построил много городов и храмов. Там вашей страны не знают даже и по имени». «Значит, ты живешь в Греции, чужеземец? – возразила девушка. – Там люди гостеприимнее, чем у нас. Поэтому не рассказывай на родине, какой прием тебе здесь оказали, и только в душе помни обо мне. Если же ты будешь в состоянии забыть меня, то пусть ветер занесет сюда из Иолкоса птицу, через которую я могла бы напомнить тебе, что ты спасся отсюда благодаря моей помощи. О если б я могла сама явиться в твой дом, чтобы напомнить о себе!» Так она сказала и заплакала. «Милая! – обратился к ней Ясон. – И ветры, и птицы излишни. О, если бы ты сама явилась в мою родную Грецию! Какой почет оказали бы тебе мужчины и женщины! Тебе молились бы, как божеству, потому что, благодаря твоему совету, их сыновья, братья и мужья избегли смерти и вернулись на родину. А мне, мне ты принадлежала бы вся, и ничто, кроме смерти, не помешало бы нашей любви». Так он сказал, а у нее душа затрепетала от восторга. В то же время перед ее глазами встали все страшные образы, которыми угрожала разлука с родиной. И все-таки невыразимая сила влекла ее в Грецию, так как Юнона внушила ей такое чувство. Богиня желала, чтобы колхидянка Медея покинула свое отечество и прибыла в Иолкос ради гибели Пелийа.

Меж тем служанки нетерпеливо дожидались, потому что давно уже пришла пора для царевны вернуться домой. Увлеченная признаниями героя, царевна готова была забыть о возвращении. Но осторожный Ясон наконец сказал: «Нам пора расстаться еще до заката, чтобы не вызвать подозрения в других. Мы еще раз встретимся на этом месте».