Текст книги "Морские титаны"

Глава V. Как Лоран вступил в перестрелку, когда вовсе этого не ожидал

По прибытии в Панаму Лоран как следует обосновался в своем доме и зажил на широкую ногу. Молодой человек слишком хорошо знал высокомерный нрав испанцев, чтобы допустить ошибку и избрать скромный образ жизни или же напускной простотой во вкусах заставить смотреть на себя косо.

В Испании – и еще больше в испанских колониях – внешний вид, наружность значат все.

Даже дом губернатора, хоть и славился во всей провинции своей роскошью, не мог состязаться в великолепии с Цветочным домом.

Высокое положение в обществе налагает известные обязанности. Граф де Кастель-Морено, племянник вице-короля Новой Испании, должен был с честью нести имя своих благородных предков. Двадцать лошадей стояло у него в конюшне, тридцать слуг, лакеев, ездовых, привратников, поваров, садовников, конюхов и бог весть кого еще, в ливреях с галунами по всем швам, наполняли дом.

Прислуга эта, поставленная вначале Тихим Ветерком в числе всего двадцати человек, впоследствии, при побеге из тюрьмы пленников, захваченных доном Пабло, увеличилась на треть и целиком состояла из флибустьеров, смелых молодцов, присутствие которых было рассчитано на случай, если потребуется их содействие.

После отъезда Бартелеми и его товарищей число прислуги в графском доме сократилось до двадцати человек.

Уезжая из дома, Лоран брал с собой десять человек с Мигелем Баском во главе, остальные десять под командой Данника должны были сторожить в отсутствие капитана дом, в который, конечно, возбранялось входить всем посетителям, кроме тех, кому был известен некий определенный знак. Разумеется, это условие не распространялось на Тихого Ветерка и его экипаж; эти люди вольны были входить и выходить когда им угодно.

Данник был удачно выбран для точного соблюдения этого строгого предписания: достойный исполин принадлежал к той породе верных бульдогов, которых не возьмешь ни угрозой, ни лаской, а полученное ими приказание они исполняют во что бы то ни стало, буквально, без рассуждений.

На другое утро все было готово к отъезду. Оседланных лошадей держали под уздцы на дворе, они то и дело ржали от нетерпения. Десять слуг в блестящих ливреях, вооруженных с ног до головы, ожидали только приказания господина, чтобы вскочить в седло.

Изысканный завтрак был подан в гостиной, обставленной зеленью.

Часам к восьми утра пеон дона Хесуса Ордоньеса прибежал объявить о скором прибытии своего господина.

Мигель Баск, уже получивший инструкции, тотчас вскочил на лошадь и поскакал навстречу асиендадо.

Мигелю было поручено пригласить его с дочерью слегка перекусить перед дорогой, так как ехать придется весь день и до позднего вечера.

Дон Хесус, на великолепной лошади, с четырьмя слугами, также верхами и хорошо вооруженными, и с четырьмя пешими пеонами, с достоинством представлял креольскую аристократию. Немного позади на мулах-иноходцах, буквально погруженные в волны кисеи, ехали донья Флора и прелестная дочь губернатора дона Рамона де Ла Круса, которая непременно хотела ехать с подругой. За ними также на мулах ехали три-четыре камеристки – метиски, находившиеся исключительно при молодых девушках.

Вся эта процессия имела чрезвычайно величественный вид.

Мигель Баск исполнил свое поручение с глубочайшей почтительностью.

Дон Хесус замялся было для вида, но тотчас принял приглашение по просьбе девушек, которым очень хотелось взглянуть изнутри на дом, прославившийся своей царской роскошью.

Вся процессия въехала во двор Цветочного дома.

Лоран в богатом костюме любезно вышел навстречу дамам и подал им руку, чтобы помочь сойти с мулов. Лошади, мулы и слуги асиендадо поступили в ведение Данника, а капитан повел своих гостей в гостиную, где была приготовлена закуска.

Молодой человек был приятно изумлен при виде доньи Линды. Он знал, что может свободно говорить при ней с доньей Флорой, поверенной которой она была, и надеялся, что ее присутствие даст ему возможность чаще беседовать во время пути со своей возлюбленной.

В восторге от любезного внимания графа девушки выразили ему свою благодарность с откровенностью креолок, которые с первой же минуты вводят приятную короткость между людьми одного с ними круга.

Закуска была подана по всем правилам строжайшего этикета. Донья Флора и ее подруга с удовольствием отведали всего понемногу, увлеченные радостями настоящей минуты. Они совсем забыли о путешествии и болтали наперебой, не думая о времени, которое летело очень быстро. Капитан разговаривал и смеялся с такой же беззаботностью, как и его хорошенькие гостьи, и просто упивался присутствием доньи Флоры, глаза которой говорили ему нежные речи, каких губы не решались произносить вслух.

Пленительная беседа, по всей вероятности, продлилась бы весь день, и время летело бы незаметно для этих молодых сердец, если бы не асиендадо, который, к счастью или к несчастью, смотря с какой точки зрения читателю будет угодно взглянуть на это, вовсе не был влюблен; напротив, как человек практичный он никогда не поддавался сентиментальному вздору и думал лишь о насущных, а потому чрезвычайно важных делах. Поэтому без малейшей пощады, к радости девушек, он резко напомнил, что давно следовало бы быть в дороге и что необходимо отправляться в путь не теряя ни минуты, если они хотят вечером быть на асиенде дель-Райо, а не провести ночь под открытым небом.

Было около десяти часов утра и потеряно целых два часа – но потеряно ли? Бесспорно, ни донья Флора, ни Лоран, ни даже сама донья Линда в глубине души этого не думали, хотя мнения своего вслух не высказывали и тотчас покорились требованию дона Хесуса.

Лоран свистнул в золотой свисток и на пороге появился Мигель.

– Чтобы через десять минут все было готово к отъезду, – приказал капитан.

Мигель молча поклонился и вышел.

– У вас отлично вышколена прислуга, дон Фернандо, – с улыбкой заметил асиендадо.

– Все старые слуги нашего рода, – небрежно ответил молодой человек, – весьма усердны.

– Черт возьми! Трудно найти лучших!

– Полагаю, – с оттенком легкой иронии сказал Лоран.

– И все они, ей-богу, имеют какой-то воинственный вид. Весело смотреть на них.

– Почти все они прежде были солдатами. Они кротки, как агнцы, но в случае необходимости могут стать страшнее львов.

– Гм! Не мешает принять это к сведению. Вы, вероятно, берете нескольких слуг с собой?

– Человек десять, не более. Сначала я хотел было, узнав, что донья Флора удостоит нас своим обществом, просить конвой у его высокопревосходительства господина губернатора, но, обдумав все хорошенько, нашел, что справлюсь со всем сам.

– Отец был бы очень рад оказать вам услугу, граф, – с улыбкой сказала донья Линда.

– Я уверен, сеньорита, но отряд войска, что не говори, всегда стесняет, поэтому я предпочел не докучать дону Району такой мелочью.

– Отлично сделали, дон Фернандо, – заметил асиендадо. – Что же касается меня, то я нисколько не боюсь нападения бежавших недавно воров-флибустьеров, которые, вероятно, бродят по окрестностям.

– Пока вы и ваша прелестная дочь будете находиться под моей охраной, вам некого бояться, сеньор дон Хесус.

– Я убежден в этом и благодарю вас, граф.

– Стало быть, опасности подвергаюсь одна я! – весело вскричала донья Линда. – Боже мой! Что будет со мной, – воскликнула она трагикомическим тоном, – если на нас нападут разбойники?

– Вы и донья Флора, сеньорита, – любезно ответил граф, – в моих мыслях составляете одно нераздельное лицо.

– Это немного успокаивает меня, однако предупреждаю вас, граф, что для большей безопасности в течение всего времени пути вы почти неотлучно должны находиться при наших особах. Никогда нельзя знать заранее, что может случиться!.. Что ты думаешь об этом, Флора?

– Нахожу очень разумным, – тотчас ответила подруга.

– Итак, граф, извольте с этим считаться, если не хотите получить выговора.

– Я покорюсь вашей воле, как велит мне долг, сеньорита.

– Очень вам сочувствую, дон Фернандо! – вскричал асиендадо, расхохотавшись во все горло. – Я-то знаю этих чертенят: что они решат, того обязательно добьются!

– Мне придется смириться с моей долей, дон Хесус.

Вошел Мигель.

– Все готово, ваше сиятельство, – сказал он.

– Скорее в путь! – вскричал асиендадо. Все встали из-за стола и вышли из гостиной.

Слуги дона Хесуса и Лорана уже сели на лошадей в ожидании господ.

Лоран помог дамам сесть и сам вскочил в седло.

Спустя четверть часа блистательная процессия оставила город далеко за спиной и находилась в открытом поле.

Впереди на расстоянии пистолетного выстрела ехали двое слуг графа, потом еще двое слуг графа и четверо слуг дона Хесуса, все под командой Мигеля Баска.

Непосредственно за ними следовали две девушки, так плотно завернувшиеся для защиты от солнца в кисею, что на виду оставались одни глаза. Возле них были: справа, рядом с доньей Флорой, – Лоран, а слева – дон Хесус.

Затем шествовали камеристки и пеоны, по обыкновению трусившие пешком.

Замыкали группу шестеро слуг графа, ехавшие шагах в двадцати позади.

Все всадники имели при себе ружья и пистолеты в седельных сумках.

Один Лоран и дон Хесус не были вооружены, их ружья вез, перекинув перед собой поперек седла, Юлиан, который ехал в двух шагах позади своего господина.

Все ружья эти, правда, были испанской работы, но тем не менее отличались отменным качеством.

Лошади шли своим обычным аллюром, то есть галопом; испано-американские лошади никогда не идут рысью, и рысь их чрезвычайно тряска.

Длинный кортеж быстро двигался вперед, мулы следовали иноходью и не проявляли ни малейших признаков усталости.

– Извините, дон Фернандо, – вдруг нарушил установившееся было молчание асиендадо, – мне кажется, я не вижу проводника-индейца, который находился с вами, когда вы посетили меня на асиенде дель-Райо при вашем прибытии в этот край.

– Правда, сеньор дон Хесус, этого человека со мной теперь нет, я нанял его довести меня до Панамы, где и отпустил. С тех пор я его не видел… А разве он вам известен?

– Мне?

– Да.

– О! Почти нет, хотя мне довольно часто доводилось иметь дело с подобными субъектами. Этот Хосе… ведь так его зовут, если не ошибаюсь?..

– Да, вы правы.

– …слывет порядочным негодяем, я никогда не хотел принимать услуг этого краснокожего, несмотря на его усиленные просьбы.

– У него в самом деле дурная слава?

– Ничего определенного я про него сказать не могу, но вообще слухи о нем ходят очень невыгодные, и в том, что говорят, полагаю, должна крыться доля истины.

– Так бывает не всегда, сеньор дон Хесус.

– Пожалуй, дон Фернандо, но человек благоразумный от сомнительных дел старается воздерживаться…

– И вы воздерживались от того, чтобы дать работу этому бедняге?

– Признаться, да.

– Вы удивляете меня, так как в Чагресе мне всячески хвалили его.

– Скажите пожалуйста! Впрочем, кто знает? Может быть, он исправился, чего от души ему желаю, хотя позволю себе усомниться.

– Почему же, дон Хесус?

– Да как бы вам сказать… Знаете пословицу, правда, немного пошлую: каков в колыбельке, таким и в могилку?

– Что вы под этим подразумеваете?

– Что хорошие остаются хорошими, а дурные – дурными.

– Полноте, дон Хесус, вы что-то уж слишком строги к этому несчастному.

– И у вас не появилось повода быть недовольным им за все время, пока он находился в вашем распоряжении?

– Ни малейшего, напротив, не мог нахвалиться.

– Значит, все хорошо.

Тут разговор перешел на другие темы, сделался общим между четырьмя путешественниками и вскоре принял характер веселой беседы.

Время шло, было около шести часов пополудни, и солнце уже клонилось к горизонту, когда дон Хесус весело объявил, что асиенды дель-Райо они достигнут самое позднее через час, то есть к семи, прежде чем совсем стемнеет: ехали очень быстро и по дороге самой прямой и удобной.

Наши путешественники все скакали, смеясь и разговаривая, когда вдруг один из передовых дал шпоры лошади и помчался вихрем.

– Что это? – вскричал Лоран. – Что там происходит? Асиендадо побледнел.

– Не знаю, – пробормотал он, – не мешало бы осведомиться.

– Сейчас я сделаю это. Юлиан, подай ружье; Мигель, становись во главе, собери всех в кружок около дам и сеньора дона Хесуса и жди тут с пистолетами наготове. Ты ответишь мне головой за тех, кого я поручаю твоей охране.

Эти слова были произнесены резким и повелительным тоном, не допускающим возражения.

Несмотря на естественный испуг, девушки не могли налюбоваться воинственным выражением лица молодого человека, который точно преобразился.

– Будьте спокойны, ваше сиятельство, – хладнокровно ответил Мигель.

– Ради бога, не бросайте нас, дон Фернандо! – вскричала донья Флора.

– Так надо, – возразил он глухо и, не слушая больше ни слова, помчался во весь опор и, в свою очередь, мгновенно скрылся из глаз.

Оставшись один и видя, что нечего ждать помощи от асиендадо, который стоял бледный, как смерть, дрожа всем телом, Мигель Баск с трудом поборол улыбку презрения и решился принять командование, которое поручил ему Лоран.

Он собрал весь поезд посреди дороги, поместил дам, дона Хесуса и камеристок в центре группы, своих людей и слуг асиендадо расставил вокруг, а сам отважно встал шагах в четырех или пяти впереди.

– Держать ухо востро! – приказал он.

Он решил храбро встретить лицом опасность, какого бы рода она ни была.

Между тем Лоран несся во весь дух, и за ним, не отставая ни на пядь, следовал Шелковинка, который ни за что не хотел бросать его одного. Вскоре Лоран увидел своего передового, который отбивался от четырех беглых негров, окруживших его со всех сторон.

Дон Фернандо был один с Юлианом, другому передовому он велел примкнуть к основному отряду, оставшемуся позади, тем не менее бесстрашный капитан ринулся очертя голову к кучке сражавшихся, крикнув громовым голосом Береговому брату, чтобы он держался.

Однако, подскакав ближе к месту действия, он ясно увидел, в чем дело.

Оказалось, беглых негров было не четверо, как ему смутно представлялось издали, а по меньшей мере пятнадцать, и они наседали на флибустьера и троих индейцев, храбро им сопротивлявшихся. Два негра и один краснокожий уже лежали мертвые на земле.

Шайкой разбойников командовал Каскабель, у его ног лежала распростертая в обмороке женщина.

Лоран сразу понял, что это Аврора, похищенная презренным метисом, а храбро сражавшиеся индейцы, судя по всему, это валла-ваоэ, которые настигли похитителей и старались отбить дочь своего вождя.

– Вперед, Шелковинка, черт побери! Покажем этим негодяям! – вскричал Лоран, вонзив шпоры в бока лошади.

Шелковинка мог при случае заменить взрослого мужчину. Итак, они вдвоем ринулись к сражающимся.

Пора было подоспеть помощи так храбро оборонявшимся флибустьеру и краснокожим.

Лоран и Шелковинка выстрелили в самую гущу противников сперва из ружей, потом из пистолетов и наконец стали наносить удары направо и налево саблями.

Негры, плохо вооруженные, огнестрельного оружия не имели вовсе, им и так приходилось несладко в борьбе, где они брали числом; при внезапном нападении новых противников они решили, что погибли, дрогнули, отступили и старались пробраться ближе к своим лошадям.

– Ей-богу! Вовремя вы подоспели, капитан, – со смехом воскликнул флибустьер. – Слишком уж много их оказалось у нас в руках.

– Будь спокоен, Гуляка, – ответил Лоран, заряжая ружье и пистолеты, – только дай лошадям перевести дух, и мы покажем этим негодяям.

В эту минуту, как бы по обоюдному согласию, в схватке наступил перерыв: силы и с той, и с другой стороны истощились; но противники отдыхали не долго.

На непонятном для флибустьеров языке Каскабель сказал несколько слов своим товарищам, и те мгновенно, все разом, снова бросились в бой.

Их ждал энергичный отпор. Несмотря на все свои усилия, негры были вынуждены отступать шаг за шагом – правда, тесно сплотившись и лицом к врагу.

Лоран тотчас понял причину этой новой тактики, когда увидал, что Каскабель нагнулся, чтобы взять на руки Аврору, которая продолжала лежать без чувств.

Метис хотел воспользоваться последним отчаянным натиском и в суматохе скрыться со своей добычей. Он поднял девушку, передал ее одному из своих соучастников, вскочил на лошадь и уже наклонился, чтобы подхватить пленницу, которую подавал ему на вытянутых руках негр.

Вдруг одновременно раздались два выстрела: Лоран и Шелковинка прицелились каждый в свою жертву и промаха не дали.

Каскабель испустил яростный рев от боли и умчался во весь опор. Пуля Юлиана раздробила ему правую руку у плеча.

Негр же свалился как сноп, пуля Лорана размозжила ему череп. Падая, убитый увлек за собой и девушку, которая не приходила в себя.

Схватка к этому моменту превратилась в настоящую резню, похитители, загнанные словно дикие звери, отчаянно защищались, но вскоре их осталось не более пяти-шести, по большей части раненых. Брошенные предводителем, и они бросились врассыпную.

Лоран пренебрег погоней за ними. К чему? Разве девушка не была спасена, цела и невредима?

Он предоставил Шелковинке и Гуляке гнаться сколько душе угодно за лошадьми беглецов, которые бросались во все стороны, а сам соскочил наземь и приблизился к Авроре.

Индейцы уже оказали первую помощь девушке, которая лишилась чувств только от испуга.

– Слава богу! – прошептал он. – Больше мне делать здесь нечего, дочь моего друга спасена.

– Кто ты? – спросил, поднявшись, один из индейцев, человек лет пятидесяти, черты лица которого были отмечены печатью невыразимого благородства и величия.

– Уж не принимаешь ли ты меня за врага? – спросил Лоран с добродушной улыбкой.

– Нет, ты сделал для нас то, на что не решился бы даже преданный друг. Тебе мы обязаны жизнью, честью и свободой дочери нашего любимого вождя. Скажи мне свое имя, чтобы мы могли восхвалять его как имя благодетеля.

– Мое имя ничего тебе не скажет, ты его не знаешь, но я друг валла-ваоэ и брат их вождя Туш-и-Дур-Амга, я тот белый воин, который заключил союз с твоим племенем.

– Я знаю тебя, брат; валла-ваоэ благодарны, ты скоро увидишь, на что они способны, когда защищают тех, кого любят.

– Сейчас я видел их в деле, ты и твои воины – большие храбрецы.

Индеец гордо улыбнулся.

– Благодарю! – сказал он.

– Девушка приходит в себя, скоро она сможет сидеть на лошади. – продолжал Лоран. – Что ты намерен делать? Хочешь ехать со мной или же собираешься отвезти ее к отцу?

– Туш-и-Дур-Амг оплакивает возлюбленную дочь, он призывает ее с рыданиями. Шон-Энг-И повезет ее к нему.

– Разве вождь близко отсюда?

– В двух часах ходьбы.

– И ты не боишься, что вернется неприятель?

– Нет, – возразил индеец с улыбкой, – теперь у нас будут лошади, а негры пешком… Да они и не вернутся, они бегут в страхе.

– Да, ты прав, лучше всего вернуть девушку отцу. Лоран снял при этих словах перстень с руки и подал его индейцу.

– Пусть Шон-Энг-И отдаст этот перстень вождю, Туш-и-Дур-Амг узнает его, – прибавил он.

– Все будет исполнено. Не хочет ли сказать бледнолицый воин доброе слово молодой девушке нашего племени?

– Нет, – возразил Лоран, – первая улыбка ребенка принадлежит отцу; мы еще увидимся с ней… А вот и лошади, выбери, каких пожелаешь.

Возвращавшиеся флибустьеры действительно гнали перед собой полтора десятка лошадей.

Шон-Энг-И сделал знак одному из своих товарищей. Тот отделил пять лошадей.

– Теперь, – продолжал Прекрасный Лоран, – вам больше нечего здесь делать. Посадите девушку на лошадь и уезжайте. Мой отряд, который остался в миле позади нас, будет для тебя надежным, хотя и невидимым прикрытием до асиенды дель-Райо, где я останавливаюсь. Но поторопись, не хочу, чтобы едущие со мной знали, что тут происходило.

– Брат мой говорил хорошо, – ответил краснокожий воин, – я повинуюсь ему.

Он и его спутники тотчас вскочили в седла.

Лоран бережно поднял на руки и посадил на седло перед индейцем девушку, которая все еще не очнулась от обморока.

– До скорого свидания! – сказал он индейцам.

– До свидания! – ответил вождь.

Обменявшись последним поклоном с капитаном, трое индейцев пустили лошадей во весь дух и почти мгновенно скрылись за поворотом дороги.

– Ни слова обо всем случившемся, – сказал Лоран.

– Хорошо, капитан.

– А с лошадьми-то что делать? – поинтересовался Гуляка. – Они такие красивые.

– Увести их, черт побери! – вскричал Лоран. – Продай их, Гуляка, дон Хесус наверняка не устоит перед покупкой, а деньги ты разделишь поровну с товарищами.

– Благодарим, капитан, с вами приятно иметь дело: хоть и приходится драться, зато всегда добыча перепадет.

– Надо спешить назад; наши спутники, я думаю, встревожены, что нас так долго нет.

Они помчались во весь опор.