Книга: Россия и Германия. Союзники или враги? - Густав Хильгер

Хильгер (второй справа, в очках) с Молотовым и Риббентропом Густав Хильгер, до июня 1941 года был сотрудником посольства Германии в СССР. Не будучи послом, но принимая участие во многих знаковых встречах, Хильгер в своих мемуарах делится своим мнением о событиях, предшествовавших началу ВОВ. По его мнению, Литвинов был сторонником коалиции СССР с Англией и Францией. Знаменитый пакт с Германией, по достижениям своим превзошел достижения Петра Первого, которого, по словам Хильгера, идеализировал и едва ли не обожествлял Сталин. И действительно, СССР буквально за считанные недели прирос территориями. И даже не пришлось сражаться за прибалтийские страны, как это в свое время довелось Петру. В связи с решением вопроса о Прибалтийских государствах ходила даже частушка об Иоахиме Риббентропе, содержавшая аналогию с Петром Великим: «Спасибо Яше Риббентропу, что он открыл окно в Европу». Сволочь Молотов, готовя сообщения для ТАСС, в котором славилась внезапно вспыхнувшая «дружба» между СССР и Третьим Рейхом, на самом деле отдавал отчет тому, что все это выглядело довольно примитивно. Так, предложенный Риббентропом проект, в котором новоявленная германо-советская дружба превозносилась в чрезмерно преувеличенных выражениях, он отверг со следующими словами: «Не думаете ли вы, что мы должны несколько больше считаться с общественным мнением в обеих наших странах? В течение многих лет мы ушатами лили помои друг на друга и наши пропагандисты усердствовали в этом отношении. И вот вдруг от всего этого отказаться и все это забыть? Такие вещи так быстро не делаются. Мы, и, я полагаю, то же самое относится и к германскому правительству, должны с большей осмотрительностью сообщить нашим народам о тех изменениях, которые про изошли в отношениях между нашими странами». Снова вызывает огромное количество вопросов тема «не поддавания на провокации» в начале войны и нерешительность Сталина. Хильгер, например, утверждает, что Сталин знал цену военным действиям и понимал, что силу можно остановить только силу. Вся управляемость и продажность средств массовой информации, стала видна, когда по щелчку пальцев коммунисты перестали видеть в Третьем рейхе угрозу. «Внешне смена курса отчетливо проявлялась в том, что из печати, на радио, со сцены и с киноэкрана исчезло все, что хоть отдаленно могло восприниматься как критика Германии и национал-социализма.» Об историке Тарле: «Известный историк Тарле, который с 1933 г. постоянно, желчно и ядовито, выступал против Германии, поспешил раньше других открыть, что немцы издавна играли в России весьма положительную роль. Бисмарк и его политика, благодаря публикации русского перевода его «Мыслей и воспоминаний», теперь тоже должны были стать достоянием русского народа. В московском Большом театре ставились оперы Вагнера, восторженно принимавшиеся публикой. Официальные военные сводки командования германского вермахта печатались всеми советскими газетами на видном месте. Кроме того, Советское правительство давало и ощутимые доказательства своей якобы доброй воли, создав на Кольском полуострове базу снабжения для германских подводных лодок.» Интересный факт: Сталин до последнего не решался приступать к выполнению условий, так называемого секретного протокола, прилагаемого к пакту Молотова-Риббентропа. Шуленбургу пришлось напоминать советскому правительству о необходимости двинуть Красную Армию против польских вооруженных сил, находящихся в сфере советских интересов. «Как всегда осторожный, Сталин не желал допускать, чтобы его вовлекли в какие-либо чересчур поспешные действия. Целых четырнадцать дней он вел себя тихо и наблюдал за продвижением армий Гитлера. Даже когда германские войска, преследуя отступающие польские части, через Вислу вторгались в советскую сферу влияния, Сталин, несмотря на настойчивые требования германской стороны вступить в Польшу, отказывался это сделать, мотивируя тем, что несоблюдение согласованного разграничения сфер взаимных интересов все равно не предотвратило бы предусмотренного раздела Польши. Кстати говоря, видимо инициатива выжидать исходила от Молотова. Именно ему принадлежала идея выступить с коммюнике о том, что вследствие развала польского государства оно видит себя обязанным выступить на защиту своих украинских и белорусских братьев и дать этому несчастному населению возможность спокойно трудиться». Абсурд этого коммюнике заключался в том, что защищать поляков можно было только от немцев, которые, якобы, партнеры и друзья! Интересный факт №2: в протокол к Пакту, Сталин, на случай эксцессов при разделе Польши, настоял на внесении следующего изменения предусмотренной ранее демаркационной линии: Литва должна быть включена в советскую сферу влияния, за что Германия может быть компенсирована расположенной между Вислой и Бугом польской территорией, которая охватывает Люблинское и Варшавское воеводства. «В случае согласия Германии, добавил Сталин, Советский Союз немедленно приступил бы к решению проблем Прибалтийских государств в соответствии с соглашениями от 23 августа и ожидает при этом безоговорочной поддержки со стороны германского правительства.» А еще, Советский Союз кроме поставок сырья на сумму 100 млн. рейхсмарок в соответствии с кредитным соглашением от 19 августа должен был поставить в течение первых 12 месяцев сырье на сумму 500 млн. рейхсмарок. В том числе – 1 млн. тонн фуражного зерна и бобовых, 900 тыс. тонн нефти, 100 тыс. тонн металлолома и чугуна, 2400 килограммов платины и многое другое. Да и вообще, если верить Хильгеру, то дружба дружбой, а деньги никто не отменял. «10 января 1941 г. граф Шуленбург и Молотов подписали секретный протокол, в котором Советский Союз брал на себя обязательство выплатить за эту территориальную полосу 31,5 млн. рейхсмарок.» (речь идет о территориальной полосе в Литве). С подачи Хильгера, и огромное спасибо ему за это, обращаешь внимание на многие факты, которые оставались ранее не замеченными. Какой стыд вызывает продажная политика СССР, правительство которого быстренько разорвало дипломатические отношения с Норвегией, Бельгией, Югославией и Грецией под тем предлогом, будто эти страны ввиду их оккупации Германией потеряли свой суверенитет. Миролюбие Сталина лишь придавало уверенности Гитлеру и поощряло его на новые требования к СССР. Например, тот потребовал увеличить объемы поставок зерна, что СССР и сделал. (Держим в уме истории про сухогрузы, застигнутые войной в портах Германии). В то же время, Сталин, выступая перед курсантами, говорил совершенное противоположные своим действиям вещи. Действия Гитлера он считал блефом, как и сообщения разведки о готовящемся вторжении. Сам Хильгер предостерегал Шуленбурга от нападения на СССР. Он даже почитал тому отрывок из мемуаров Коленкура, убеждавшего Наполеона воздержаться от войны с Россией. «Я читал текст дословно, только лишь изменив имена: Наполеона – на Гитлера, а Коленкура – на Шуленбурга. Посол казался совершенно обескураженным. «Не могу поверить, чтобы ваш друг располагал моей записью беседы с Гитлером, – воскликнул он, – но текст почти слово в слово отвечает тому, что я сказал Гитлеру! Прошу дать мне взглянуть на фамилию отправителя письма». Когда же я протянул послу книгу, удивлению его не было границ». Очевидно Сталин, словно опасаясь суда истории, до последней минуты играл роль положительного героя, выполняющего все условия договора. Эх, знал бы Иосиф Виссарионович, как его имя будут топтать в грязи. Быть может все сложилось бы по иному, а не вот так: «советские пограничные власти до последнего момента были не только весьма корректны с отъезжающими немцами, но и относились к ним с подчеркнутой вежливостью. Кстати, поезда с советской пшеницей и нефтью беспрепятственно шли в Германию через границу до самой после дней минуты перед нападением.» Ну, а дальше все известно. Все происходило почти как знаменитой басне Крылова. Слова «ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать» довелось услышать и советскому правительству. «В ночь на 22 июня из Берлина поступила телеграмма послу с указанием немедленно отправиться к Молотову и сообщить ему, что концентрация советских войск на германской границе приняла такой размер, что воспринимается имперским правительством как недопустимая. Поэтому оно решило принять соответствующие контрмеры. Телеграмма указывала послу, что он не должен вступать с Молотовым ни в какие дальнейшие обсуждения.» «Великий» дипломат Молотов, выслушав Шуленбурга, не смог родить никакой иной фразы, кроме ««Мы этого не заслужили!»…