Текст книги "«…ещё 28 минут»"

– Не верю своим ушам! – воскликнул он. – Армянка говорит мне, что айзеры лучше меня. Я – майор Исраелян, кавалер Ордена мужества, я воевал под Шушой и Мардакертом, я последним покидал наш Шаумян. Я одним из первых входил в города Шуша и Ходжалы. И я хуже айзеров? Ты что говоришь, женщина? Ты понимаешь, что твой сын сядет в тюрьму и надолго?

Майор завёлся всерьёз:

– Это я хуже айзеров?! Этих злодеев и негодяев?! Этих нелюдей, которые вспарывали животы беременным женщинам, убивали детей и стариков, резали уши моим солдатам и отрезали гениталии у трупов?! Да как ты можешь сравнивать нас, женщина?!

Не успел майор Исраелян перевести дух перед очередной порцией негодования, как Карине парировала:

– Да, ты хуже! Люди жили мирно столетиями. Ты и такие, как ты, с той и другой стороны сотворили эту войну. Вы продаёте оружие и бензин, тёплые одеяла солдат, спецодежду и даже сухофрукты. Помнишь громкий скандал, когда генерал закупал для армии тухлое мясо? Или маргарин вместо сливочного масла, – продолжила обозлённая Карине Багратовна. – А простые парни с обеих сторон гибнут. Я – советский человек, а ты – слюнтяй. И не смей говорить со мной на «ты»! Я тебе в матери гожусь. Не смей называть нелюдями целый народ! Знаешь ли ты, кто такой Муслим Магомаев? Как ты можешь обзывать целый народ? Знаешь ли ты, кто такие Рашид Бейбутов[21]21
  Рашид Бейбутов – оперный и эстрадный певец, народный артист СССР.


[Закрыть] или Зейнаб Ханларова[22]22
  Зейнаб Ханларова – оперная певица, народная артистка СССР.


[Закрыть]? А Самед Вургун[23]23
  Самед Вургун – азербайджанский поэт и драматург.


[Закрыть], или Ахмедия Джибраилов, кавалер ордена Почетного Легиона и Национальный Герой Франции. Знаешь ли ты, что подвиг Александра Матросова повторил не только наш Унан Аветисян, но и их Герай Асадов? Знаешь ли ты, что в танковой дивизии, которой командовал маршал бронетанковых войск Амазасп Бабаджанян, служил и его близкий друг генерал-майор Ази Асланов? Они были как братья и вместе прошли всю войну. Ты – мальчишка, который только и знает, что армяне уехали жить в Россию, где хорошо, и что азербайджанцы – негодяи.

– Мама, мама, ну, пожалуйста! – Артак, видя спор мамы с Исраеляном, несколько раз пытался остановить её. Но не получалось. Он был во всём согласен с матерью, но намеренно раздражать офицера, который заснял на скрытую камеру дачу взятки и у которого находились все козыри в этой игре, Артак не стал бы. Он был дипломатичен в отличие от мамы, всегда говорившей правду в лицо, невзирая ни на что.

– Мама, прошу тебя. Перестань.

– Не-е-ет, пусть продолжает, – ёрничал майор. – А я ещё проверю вас по линии СНБ[24]24
  СНБ – Служба национальной безопасности Армении – правопреемник КГБ СССР.


[Закрыть]. Уж больно твоя мать айзеров хорошо знает и защищает их.

– Послушай, майор, – взмолился Артак. – Будь человеком, не могу я больше терпеть. Останови машину, мне надо в туалет.

При этом Артак подмигнул ему, показывая, что хочет всё-таки договориться.

– Ну, вы меня удивили, женщина, – не мог успокоиться майор. – Вы смеете говорить о каких-то там айзерских генералах и о Магомаеве? К вашему сведению, я тоже люблю Муслима Магомаева, восхищаюсь его прекрасным голосом, но я вынужден огорчить вас – Магомаев не был азербайджанцем. Он был талышем[25]25
  Талыши – народ иранского происхождения, проживающий на юго-востоке Азербайджана с давних времен.


[Закрыть], понятно? А главное не в этом, а в том, что Магомаев не был бы Магомаевым, если бы не вечная музыка великого армянского композитора Арно Бабаджаняна. И вообще, вместо того, чтобы говорить о Нельсоне Степаняне, дважды Герое Советского Союза, о маршале Баграмяне, адмирале Исакове, вы…

– Да пойми же, я лучше тебя знаю и об Исакове, и об Аветисяне, и про Нвера Сафаряна, командира Таманской дивизии, генерал-лейтенанта, который вошёл в Берлин одним из первых, знаю. Но дело-то в другом, – прервала его Карине Багратовна. – Ты не понимаешь, что не бывает плохих народов. И ты не понимаешь, с кем имеешь дело. Совсем скоро ты отпустишь моего сына. Не ты, так твой командир. Ибо уже через час депутат армянского парламента позвонит твоему командиру…

– Мам-джан, Нвер Сафарян был генерал-майором, и это символично. Нам с майором Исраеляном есть о чем поговорить. Про-о-шу тебя, мама, перестань! – наконец-то сумел вклиниться в разговор Артак. – А вас, товарищ майор, – обратился он к остолбеневшему от дерзости и смелости Карине Исраеляну, – очень прошу, не спорьте с моей матерью. Она – истинная патриотка Армении. Она выросла в Горисе. Её отец был мастером-каменщиком, много домов построил в своё время в Лачинском районе Азербайджана. Они дружили семьями со многими азербайджанцами. Но это всё было в СССР. А мы с вами, как мужчины, во всём сейчас разберёмся. Пожалуйста, остановите машину, мне нужно в туалет.

– Скоро остановлюсь, тем более и мне нужно. Но твоя мать точно не права, – ответил майор. Он смотрел вперёд устало и угрюмо.

Артак обратился к матери:

– Мам, ну что ты набросилась на майора? Он, возможно… Нет, точно – герой войны. Он рисковал жизнью, а теперь он – милиционер. Ну что ты от него хочешь? Он же не президент и не премьер-министр, что он может? Скорее всего, он тоже страдает от беспредела Сашика[26]26
  Сашик – Александр Саргсян, близкий к властям бизнесмен, родной брат Сержа Саргсяна, президента страны с 2008 по 2018 г.


[Закрыть] и его окружения. И, судя по тому, как искусно провёл операцию по ловле меня в сети, он – неплохой полицейский.

Мама промолчала. Она смотрела в окно машины. И уже корила себя за то, что своей несдержанностью создала ещё одну проблему для сына. Решив помочь ему, Карине начала было новый разговор, как тот с мольбой во взгляде попросил её замолчать.

– Не сердитесь на неё, товарищ майор, – сказал Артак. – Просто мама очень любит Армению и переживает за её нынешнее состояние.

– А мы что, не любим свою родину?! Мы не любим?!! – уже кричал майор.

– Вы тоже любите, конечно, любите, – поддакнула Карине.

– Вот вы говорили о Ази Асланове. А знаете ли вы о Рамиле Сафарове, офицере азербайджанской армии, который нанёс шестнадцать ударов топором спящему армянскому офицеру Гургену Маргаряну по шее и по голове? И это в центре Европы, в Будапеште. Там НАТО собрало офицеров из разных стран на учёбу и консультации. Это как понять, а-а? Этого негодяя приговорили к пожизненному заключению в Европе с правом прошения о помиловании лишь через тридцать лет отсидки. Ну а потом Будапешт, неожиданно для всех правозащитников, решил вернуть преступника Азербайджану, для дальнейшей отсидки оставшегося срока. И произошло это в аккурат после получения от Азербайджана кредитного транша в три миллиарда долларов. А азербайджанский президент взял и отпустил убийцу. Да ещё и орден дал за это, квартиру в центре Баку, звание майора досрочно, и компенсировал жалование за восемь лет, пока злодей сидел в тюрьме. Орден человеку за то, что убил топором другого человека, пока тот спал! Это немыслимо, мать, немыслимо, пойми же ты! Я тоже солдат, я тоже убивал, но я никогда не стал бы убивать спящего. А он смог. Они могут так. Они бы убили всех нас, если бы не наша доблестная армия. Всех без исключения. Они нас ненавидят от мала до велика, и для них умерший армянин – это путёвка в рай. Как вы можете хвалить айзеров?

– Знаешь, сынок, я не защищаю их. Я знаю, что там есть много негодяев, отъявленных убийц и мразей. Я знаю про жертвы Сумгаита и Баку, знаю про зверства азербайджанцев. Знаю, как в Сумгаите убивали мирных людей, стариков, женщин и детей. И согласна с тем, что эти чудовищные преступления совершали нелюди и подонки. Но знаю и другое – их умение дружить, их честность и преданность. Там много порядочных людей. Много, – уже успокоившись, сказала Карине Багратовна.

Она сделала глубокий вдох, затем выдохнула и продолжила:

– Однажды вечером наша машина сломалась в очень холодном и страшном месте в горах, зимой, на краю пропасти, и если бы не азербайджанец, не говорили бы сегодня мы с тобой: ни я, ни мой сын Артак. Ни одна машина не остановилась, чтобы помочь моему мужу починить автомобиль. И когда уже темнело, когда он уже готовился к тому, чтобы сжечь запасное колесо, дабы мы согрелись, нас спас азербайджанец, который родился в Армении, жил в Армении и говорил по-армянски. А через пару лет его самого убили армянские боевики, дети его чудом спаслись…

– Где это было? – спросил Исраелян. – Здешние варденисские айзеры вас спасли? Мы их прогнали ещё в 1988 году, в марте-апреле, после Сумгаита. Но никого не убивали. Они все под защитой и при сопровождении внутренних войск переехали в Азербайджан.

– Это было в другой части Армении. Да не важно, где. Важно то, что он нас спас, и важно то, что его убили…

– Знаешь, мать, – вдруг негромко сказал офицер. – Всякое бывало, и среди них тоже, возможно, встречаются хорошие люди. Не отрицаю. Но в целом это народ-варвар. И они понимают только один язык – язык силы. А мы сильны. И точка.

– А вот и место, где можно сходить в туалет, – сообщил Исраелян и, включив левый поворотник и резво развернув машину в сторону ближайшей горы, поехал по грунтовой дороге в направлении двух коровников, что виднелись примерно в двухстах метрах от неё. Полицейская «Тойота Королла» последовала за «Сузуки».

– Да, мать, всякое бывало, – повторил он. – Но поверь мне, если бы не айзер, то наш армянин спас бы вашу семью. Не думай, что они пушистые, а мы ершистые. Ладно, сейчас мы с твоим сыном ненадолго отлучимся, а затем продолжим путь в Варденис и нашу увлекательную беседу.

Подъехав к коровнику сзади, Исраелян припарковался у деревянной оградки, рядом встала полицейская машина. Мужчины вышли.

– Если хотите, можете тоже выйти, когда мы с Артаком вернёмся, – сказал майор, сняв с себя пиджак с видеокамерой. И они зашли в коровник.

Артак начал искать место, чтобы справить малую нужду. И уже в процессе, глядя на струю мочи, заговорил:

– Послушайте меня, товарищ майор. Я осознал, что влип. Запись у вас в машине, давайте я вам всё компенсирую и уеду. Правда, у меня мало времени, всего на три дня приехал на родину, в Москве куча дел. Назовите реальную сумму, и я заплачу. Речь уже можно вести не об армянских писателях, а об американских президентах, только предложите что-то разумное, и разойдёмся по-мирному.

Он застегнул зиппер на джинсах и повернулся к майору, который всё это время молчал. И в ту же секунду заметил стремительно приближавшийся к его лицу огромный кулак Исраеляна. Хоть Артак и был когда-то неплохим боксёром, но не успел среагировать и, получив классический правый боковой хук в челюсть, рухнул на сено.

– За что? – успел лишь сказать он и отключился.

Придя в себя от лившейся на лицо воды, которую плеснул из фляжки лейтенант Петросян, Артак попытался резко встать, но не смог – его руки и ноги уже были обмотаны крепким жгутом, возможно, скотчем.

– Вы чего, мужики? – в недоумении спросил Артак.

– Лежи спокойно или ещё получишь, – медленно выговорил майор, поднеся пистолет ТТ[27]27
  Пистолет ТТ – пистолет, разработанный в 1930 году конструктором Фёдором Токаревым и выпускавшийся на Тульском оружейном заводе как первый в СССР армейский самозарядный пистолет. До сих пор пользуется большим спросом у военных. Прицельная дальность 50 метров, при максимальной дальности полета пули – 1650 метров.


[Закрыть] к щеке Артака. – Молчи, придурок, и слушай меня внимательно. Повторять не буду, просто пристрелю.

В этот момент в коровник зашёл ещё один человек в камуфляжной форме с автоматом и встал у стены.

– Вы, армяне с российскими паспортами, ты и твоя мать, отныне являетесь пленными диверсионного отряда специального назначения национальной армии Азербайджана «Гюрза», – чеканно произнёс «майор Исраелян». – Слышал о таком, ублюдок? Мы азербайджанский спецназ, и сегодня ночью отвезём вас на ту сторону границы. Можете не переживать, мы вас не убьём, если, конечно, будете хорошо себя вести. Мы вас потом обменяем на наших солдат и офицеров, а может, и на наших двух мирных пастухов. Смотря сколько за вас дадут ваши родные или ваше государство.

И «майор» подошёл к стоящему у двери бойцу, что-то скомандовав ему на азербайджанском языке. Тот вышел и через минуту вернулся с ещё одним высоким бородатым бойцом в камуфляже, с арафаткой на шее и в чёрной бандане на голове.

Артак обречённо смотрел на «майора», «лейтенанта» и двух других бойцов, неизвестно откуда возникших. В его голове кое-что стало проясняться.

– Твою мать! – невольно и сокрушённо выругался он на русском. – Неужели это правда? Мужики, ну, скажите, что это розыгрыш. Такого со мной не может случиться…

– Нет, дорогой, это реальность. Настройся на двухмесячный отдых в наших лагерях, пока мы тебя и твою мать не обменяем на наших пастухов.

– Где мама?

– Она в соседнем коровнике, цела и невредима. Не переживай. Мы солдаты, и мы не армяне. Мы женщин и детей не трогаем и в заложники не берём, как это делают ваши, – медленно произнёс «майор». Читал историю от «адъютанта генерала Коммандоса» в ваших интернет-ресурсах? Как ваш «добрый» боевик по имени Арсен набивал карманы кубиками сахара и раздавал пленным азербайджанским детям, после событий в Ходжалы?

– Не читал, простите, не читал. Простите меня, пожалуйста. Но раз вы не берёте женщин и детей, может, маму отпустите?..

– Не-е-е-ет. Это мы раньше не брали мирных людей в плен. Сейчас берём, после того как ваши начали брать. Они за месяц двух простых пастухов похитили. Те немного сбились с курса, а ваши взяли и увезли. Вот с такими приходится воевать. С твоей матерью всё в порядке, но мы её не отпустим. А поменяем на наших пленных.

Артак не знал, что делать. Он смотрел на «майора Исраеляна» со злобой и отвращением. Надо же такому случиться! Он, Артак Саргсян, в плену у азербайджанцев. «Майор Исраелян»… Какой там Исраелян? Наверное, Исмаилов или Искандеров…

– Искандеров, Фазиль Искандер[28]28
  Фазиль Искандер – советский, российский и абхазский писатель XX–XXI веков.


[Закрыть]… Великий писатель, – Артак сам не понял, почему он громко назвал имя одного из своих любимых писателей.

«Майор» повернулся к нему.

– И при чём тут Фазиль Искандер?

– Да ни при чём, – выдавил из себя грустную улыбку Артак. – Интересно, как ваша настоящая фамилия звучит, раз вы не Исраелян. Возможно, вы Исмаилов или Искандеров, или Искандер… Вот я и сказал: Фазиль Искандер. Подумал, может, вас так зовут?

– Знаешь, умник, – косо посмотрел на Артака «майор». – Ты не думай, что азербайджанские солдаты только и умеют в плен брать безоружных глянцевых московских коммерсантов с их матерями или стрелять из РПГ по вашим дурацким танкистам на русских машинах. И своих азербайджанских писателей с армянскими или абхазскими мы не путаем. Знай, что его «Сандро из Чегема» я читал, когда ты ещё песню «Взвейтесь кострами»[29]29
  «Взвейтесь кострами» – имеет в виду гимн пионерской организации СССР «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы – пионеры, дети рабочих».


[Закрыть] заучивал в школе, придурок. Ты со мной так не шути, Артак. И не прикалывайся, а то и врезать могу, если первого раза тебе маловато.

– Я тоже читал «Сандро из Чегема» и ещё «Кролики и удавы». Забавное название, правда? Но ведь вы так и не представились, хотя и так понятно, что вы «удав».

– Командир отряда «Гюрза» специального назначения национальной армии Азербайджана – подполковник Гасан Мамедов. Я никогда не скрывался под кличками и позывными. Вот. А он, – Гасан кивнув головой направо, где стоял в военном камуфляже невысокий коренастый боец с длинной и острой бородой, автоматом с двумя магазинами наперевес и в десантной тельняшке – гвардии старшина Али. Он будет тебя охранять. Ну а «лейтенанта Петросяна» ты уже знаешь.

– Понял, – прикинулся спокойным Артак. – Простите, мужики, если что не так сказал, сами понимаете моё состояние. Я буду ровно себя вести. Вы только разрешите мне с мамой вместе находиться, переживаю я сильно.

– А ты не переживай. С ней ещё один наш боец, Чёрный Салман, или Гюрза. Он был здесь пару минут назад, с арафаткой и чёрной банданой. «Лейтенант» добрый, а вот Чёрный Салман злой. Он женщин не трогает, мужчин предпочитает. Он книжек не читал, как ты, но умеет обезглавить человека за 20 секунд, сам засекал. Поэтому с Гюрзой не связывайся и веди себя хорошо. Он по-армянски не говорит, как я, а по-русски лишь пару-тройку фраз выучил. Говори с ним по-английски, если знаешь язык, или по-турецки, либо по-арабски. А лучше не говори с ним вообще, – усмехнулся Гасан и продолжил:

– Он у нас как комиссар в Красной армии. Знаешь, кто такие комиссары были в вашей, советской армии? Я командир, он комиссар. Так что смирись, придурок. Захочешь сбежать – пристрелю. А если Салман нагонит, то просто отрежет голову. Но до этого он ещё кое-что с тобой сделает – что тебе точно не понравится. После увезём с собой твою голову и тело в отдельных рюкзаках. Поверь моему опыту, иногда тела легче меняются на солдат, чем живые люди. Так что тебе гораздо лучше поехать целым и на своих ногах на нашу базу за линией фронта, чем разрезанным на куски. Да и нам меньше тяжестей таскать. А теперь молчи, мне надо маленько отдохнуть, ночью отправимся в Кедабек[30]30
  Кедабек – город и административный центр Кедабекского района на приграничной территории Азербайджана.


[Закрыть], к нам. Будем границу переходить обратно в Азербайджан. Готовь паспорт, на паспортном контроле покажешь, ха-ха-ха, – засмеялся Гасан и, повернувшись на правый бок, что-то сказал по-азербайджански старшине, затем закрыл фуражкой армянского офицера глаза и начал засыпать.

– Гасан, Гасан, погодите. Прошу вас, – по-русски заговорил Артак, – дайте с мамой-то повидаться.

– Ну что вы за люди такие, армяне, а-а? Сказал же, всё о’кей. Чего тебе ещё? Не-е-ет, он будет клянчить, пока не добьётся своего. Пойдём, но если что не так, стреляю без предупреждения.

В порыве злости Гасан взял одной левой Артака за воротник и, поставив его на ноги, подтолкнул вперёд, но тот не смог сделать и шага, упав на сено. Гасан, выругавшись на азербайджанском, достал кинжал и разрезал скотч на ногах Артака.

– Шагай, придурок, – скомандовал он.

Старшина Али остался в коровнике.

Они вышли на воздух и, сделав несколько шагов, зашли в соседний коровник.

– Артак, сыночек, что они с тобой сделали, эти ублюдки?! – вскрикнула мама, увидев сына с раной на губе. И он вдруг заметил, что его губа порвана, и кровь лениво стекает с левого угла рта.

В этот момент стоящий рядом с женщиной азербайджанец с чёрной банданой и арафаткой нанёс ей ногой удар по плечу, да такой силы, что Карине повалилась на бок и врезалась головой в тюк сена. При этом он что-то сказал на турецком языке, явно ругательное.

Артак, не успев вытереть плечом кровь, ибо руки его были связаны, подбежал к матери:

– Мама, мамочка, молчи, прошу тебя, молчи! Не говори ничего, мама. Мы в плену, нельзя, мамочка… Голос Артака задрожал от нахлынувшего на него волнения. Но он совладал с собою.

– Мы в плену, мама…

Потом он посмотрел на злого бойца и сказал сквозь зубы:

– Не трогай маму. Не трогай, мразь.

– Хех-хе-хех, – рассмеялся Чёрный Салман и с ярко выраженным турецким акцентом на ломаном русском языке спросил: – Шито тси сказать мне, сюка?!

Он посмотрел в глаза Артаку, нагнулся к нему и, схватив одной рукой за волосы, поднял его, а затем кулаком нанес в левый бок сокрушительный удар, от которого Артак отлетел в угол коровника. Карине молча плакала в углу, понимая, что любое её слово обернётся ещё большим избиением сына.

– Вс-сё, всё, всё, – еле выговорил сквозь боль Артак и по-английски добавил, обращаясь к Салману: – Айм сорри. Сорри…

Артак был подавлен.

И тут между Гасаном и Салманом началась довольно жёсткая беседа. Они что-то обсуждали на турецком языке, что было непонятно Артаку. Карине же частично разбирала слова, поскольку выросла в Зангезуре и нередко слышала разговоры отца с азербайджанскими друзьями. Она расслышала, что боец в майорской форме ругает бойца с чёрной банданой за его поведение и говорит о том, что им ещё придётся бежать с пленными в горы, а избитая семидесятилетняя женщина будет отставать, задерживая переход отряда через границу.

Из их перепалки выходило, что Салман – не простой боец, но и авторитет Гасана довольно высок. Как бы то ни было, Артак понял, что из двух зол лучшее – всё же Гасан.

– Убедился, что с мамой всё в порядке? – спросил он Артака раздражённым голосом и скомандовал своим:

– Завяжите обоим пленным глаза и рты, чтобы не говорили и не видели, и всем отдыхать, а лучше поспать до 19:30, кроме Али. Он за караульного.

– Гасан, позвольте в туалет-то сходить? Правда, очень надо, – во второй раз попросил Артак.

– Ты же недавно сходил, придурок, сколько ещё надо тебе?

– Надо… Пожалуйста, я не знаю, может, от такого стресса, что ли… я, правда, больше не могу… пожалуйста.

– Сходите в угол коровника оба, ты и твоя мать. Каждый в отдельный угол.

Тут опять начал что-то говорить на турецком Салман, но командир, резко оборвав его, обратился к Артаку:

– Если тебе дорога твоя жизнь и жизнь матери, то будь добр, не хулигань. Справь нужду и вернись через две минуты. Не заставляй меня следить за тобой и твоей матерью. Ты понял меня?

– Понял, Гасан, понял.

Карине с Артаком медленно пошагали к дальней стене коровника, где вразброс валялись несколько тюков сена. Пахло сухой травой и навозом вперемешку. Артак с мамой разошлись по углам коровника и, справив нужду, быстро вернулись обратно. Они легли на сено рядышком друг с другом.

Гасан расположился неподалёку. Али же остался стеречь пленников, предварительно завязав глаза и рты сначала Артаку, потом Карине.

Прошёл час. Артак никак не мог заснуть. Он молился. Он знал не так много молитв, только «Отче наш» и ещё одну молитву, которой его научил отец Паисий[31]31
  Отец Паисий – старец Печорского монастыря в Псковской области, участник Финской и ВОВ.


[Закрыть] из Печорского монастыря, что в Псковской области. Он вспоминал эту молитву всегда в особо сложных обстоятельствах, куда его забрасывала судьба. Молитва была совсем не сложная, всего несколько простых слов: «Господи, ты меня ведешь, ты меня и выведи!». Отец Паисий, старец, который в прошлом был участником Великой Отечественной войны, рассказывал много историй из фронтовой жизни и говорил о том, что только вера и молитва помогли ему выжить в архисложных фронтовых ситуациях. Всё было в его понимании и провидении просто. Если ты оказался в данном положении, значит, так оно было предусмотрено Господом. И раз Господь привёл тебя туда на испытание, значит, надо надеяться, что он тебя и выведет оттуда, если ты доказал свою веру.

И Артак молился, как умел. Он повторял это короткое обращение и верил, что Господь не оставит их в беде. Его молитвы чередовались с вариантами действий, которые он пытался запланировать. Мысли роем кружились в голове: «Что, что, что может спасти их с мамой? Деньги, знакомые? Ведь должен же быть какой-то выход из тупика. Должен быть!»

«Из любой ситуации есть выход», – так при случае говорил его покойный отец, да и сам Артак, как правило, находил решение любой проблемы.

Он вспомнил Энвера и Мурада, живущих в Москве азербайджанцев, своих двух замечательных друзей, которых он всегда считал отличными людьми. Позвонить им? Но как? Телефоны у них отобрали при входе в коровник. Попросить «звонок другу» и получить ещё раз в челюсть?

Вскоре в голове у Артака созрел план действий. Он был таков: дождаться, пока заснёт Салман, и поговорить с почитателем Искандера Гасаном. Пообещать, что он снимет два-три миллиона со своих счетов плюс быстренько продаст свой новенький джип «Вольво» за два миллиона рублей и ещё миллион достанут его друзья, итого миллионов пять-шесть наберёт за неделю, – это всё, что он сможет собрать. Убедить, что его никто не захочет менять на азербайджанских солдат, так как он никогда не был солдатом армянской армии. Что он и его мама никому не нужны, кроме российского консула и пары родственников, которые сами нуждаются в перманентной поддержке, чтобы сводить концы с концами. Итак, деньги – это первый вектор действий. Азербайджанцы любят торговаться, поэтому стоит начать с миллиона и уж затем подниматься до двух с половиной, а то и до трёх, четырех, пяти, а на крайний случай и шести миллионов, за себя и за маму.

Второй вектор – это его друг Эльман. Именно он, а не Энвер или Мурад, реально сможет помочь. Он как-то говорил, что его брат работает в Азербайджане заместителем министра МВД, и, возможно, он похлопочет за своего армянского друга. Хотя, тогда его снимут с работы и обвинят в поддержке армян. Ладно, для начала надо прощупать первый вариант, а потом думать о втором.

Неожиданно кто-то снял повязку с его глаз. Это был Чёрный Салман, видимо, догадавшийся, что на уме у Артака.

– Тси дольжен умрэть здесь, иль я дольжен тсебя улюбить, – прошипел он на плохом русском, стараясь никого не будить.

Артак явно не ожидал такого поворота событий. Он взглядом попросил освободить ему рот от скотча и сначала тихо, а потом громче начал говорить:

– Да вы что тут творите? – он специально повысил голос, чтобы Гасан услышал его и проснулся. – Да вы понимаете, что я – гражданин России? И если вы так себя будете вести, придёт к вам в Азербайджан дивизия русских десантников, и пи*дец наступит всей вашей армии гомосеков, включая спецназ!

Но Чёрный Салман не желал ничего слышать, а скорее, ни слова и не понимал просто. Он поднял Артакa с сена и поволок в соседний коровник, чтобы ему не смог помешать Гасан. А может, чтобы не на глазах у матери насиловать сына.

– Ты что делаешь, урод? – закричал Артак. – Помогите, помогите! – Он бы кричал ещё громче, но Чёрный Салман снова заклеил ему рот скотчем. Так что никто его не услышал.

Злодей бросил Артака на сено и, поднеся кинжал к его горлу, сладострастно сказал, уже не шипя и чётче:

– Не пэрживай, тсеби понрафться…

Пленник думал о единственном ударе, который он сможет нанести этому ублюдку: «Со связанными руками особо не разойдёшься, да и ногами, лежа на боку, не сильно ударишь. Но ударить я всё-таки успею. Надо бить в пах, тогда наверняка».

Вдруг он услышал ругательства на азербайджанском языке и увидел подполковника Гасана Мамедова, который резким движением отшвырнул Гюрзу и нацелил на него пистолет с глушителем, произнеся несколько слов по-турецки. По интонации он понял, что Гасан готов пристрелить турка на месте, если тот не подчинится приказу.

«Слава Богу, пронесло», – подумал Артак.

Вот она, ирония судьбы – всего пять минут назад он был готов вгрызться в горло Гасану, а сейчас смотрел на него как на своего спасителя.

Салман что-то забормотал в своё оправдание, но командный голос Гасана заставил его замолчать. Он тихо лёг в углу коровника, а потом, выругавшись на турецком, направился в соседний коровник, всем видом показывая, что больше не зайдёт в этот.

Гасан с Артаком вернулись назад. Карине сидела на коленях и внимательно вслушивалась, пытаясь понять, что же произошло с сыном. Все её крики с залепленным скотчем ртом превращались в жалкие стоны и не могли быть услышаны никем, и лишь донесшийся до неё вопль Артака да удар по ногам Гасана, что произвела в отчаянье Карине, смогли разбудить командира отряда.

– У него всё в порядке, не беспокойтесь, – сказал Гасан матери Артака и развязал ей глаза. – Мы солдаты, а не варвары. Не переживайте, вас не тронут. Если только удрать не решите. Тогда вас уже никто не спасёт, просто я сам перережу вам глотки.

– Мам, всё обошлось, Гасан выручил меня. Спасибо, Гасан-джан, – поблагодарил Артак. – От души говорю. Вы спасли мою честь. Не знаю, что вы, как командир разведгруппы, ожидаете от меня: денег, обмена на своих солдат или ещё что-то, но вы сегодня избавили меня от посягательств этого янычара, и я этого никогда не забуду.

– Этот янычар, как ты изволил выразиться, мой заместитель по воспитательной работе среди бойцов. Он ветеран афганской и иракской войн, сражался Чечне, он смелый и отчаянный ваххабит. Был одним из полевых командиров у Радуева, оттуда и позывной Чёрный Салман, они так отличались, имена же одинаковые, а этот всегда в чёрной бандане был. И он, как покойный Радуев, безжалостен к любому «кафиру», как он их зовёт. В ваших спецотрядах тоже есть такие, я точно знаю. Из Ливана и Персии, из Франции и Сирии. Слышал ли ты о Дзенов Огане из Ливана? Тот ещё головорез. Он отрубал нашим пленным головы после того, как отрезал им уши и языки.

– Не знаю, Гасан, я таких людей. Простите, пожалуйста, но я и вправду не знаю. Я слышал, что в апрельские дни войны ваши солдаты такое творили. Слышал про то, как головы резали и уши, – произнёс Артак и тут же пожалел, что затронул эту тему. Но таков он был – не в силах смолчать даже тогда, когда его слова могли вывести из себя Гасана, у которого в руках был пистолет ТТ.

– Да, ты верно слышал – наши это делали, но ваши первыми начали. Первая кровь была с вашей стороны.

– Гасан, я вынужден уточнить: не с нашей стороны, а со стороны некоторых армянских боевиков. Были такие отряды с одной и с другой стороны. Да, я армянин, но я не солдат этой войны. Помните, я ещё в машине об этом говорил «армянскому майору Исраеляну»? И мама говорила о своем видении причин этой войны.

Артак специально перевёл беседу на тему маминых выступлений в машине. Он понимал, что оказался в ситуации, когда мамина прямота может быть полезна в переговорах с этими людьми. Та прямота, за которую он всегда ругал маму, сейчас может пригодиться. Вот она, философия жизни, подумал Артак. Его мысли прервал командир «Гюрзы».

– Да, помню, – задумчиво сказал Гасан. – Но все армяне для меня одинаковы. Все! Вы убивали мирных азербайджанцев, вы захватывали наши города и села, вы оккупировали двадцать процентов нашей территории. Ваши коварные снайперы валили моих бойцов десятками… Из-за ваших поганых миномётчиков меня, контуженного, еле собрали наши хирурги. Что ещё вам рассказать? Ещё? Хотите ещё?!

Гасан был в ярости. На минутку он остановился, потом продолжил, более умеренным тоном:

– Вы убили моего отца, когда мне было всего пятнадцать лет. У меня на глазах, я видел всё, спрятавшись на чердаке нашего дома. Ты знаешь, что это, армянская скотина? – с презрением сказал Гасан и стиснул голову Артака своими крепкими жилистыми пальцами, сплющивая его лицо с двух сторон. – Ты это знаешь?!

– Нет, не знаю. Мой отец тоже умер молодым, но своей смертью. В чём же моя вина? В том, что в моих жилах течёт армянская кровь? Я не убивал никого. Я почти ваш ровесник. Когда это случилось? В девяностом или девяносто первом году? Я тогда студентом был, учился в институте. Война шла, поймите. Там у каждой стороны была своя правда и своя неправда.

Карине, которая слышала их разговор, умоляюще посмотрела на Гасана и, всем своим видом показывая смирение, как бы просила освободить ей рот от скотча.

Гасан не стал ей в этом отказывать.

– Вы тоже будете ваших солдат оправдывать? Ну, давайте, говорите. Только то, что вы хотели сказать, я и так знаю. И я не отпущу ни вас, ни вашего сына. Даже не просите. В машине вы поведали «майору Исраеляну» о том, что и азербайджанцы бывают хорошие… Неужели вам не страшно было говорить «офицеру армянской полиции» про добрых азербайджанцев, про то, как они вас спасли, а не армяне?

Женщина посмотрела на Гасана, потом на бойцов спецподразделения «Гюрза», которые пытались заснуть и, увидев, что среди них нет Чёрного Салмана, спокойно начала свой монолог:

– Дорогой мой человек, спасибо вам большое, что спасли моего сына от бесчестия. И, пожалуйста, подскажите мне, в чём виноват мой сын или я? Что мы сделали вам плохого? Мы россияне и нам не нужна война. Мы-то знаем, что Карабах веками был армянской землёй. Но также помним, что на долгое время наша земля стала автономной областью в составе Азербайджана. Мы любили и любим Советский Союз, все народы СССР, в том числе азербайджанцев. Я об этом всегда говорила и буду говорить. Зачем ты нас хочешь увезти в Азербайджан? Отпусти нас, пожалуйста, мы заплатим.