Текст книги "Воспитай счастливого ребенка. Развитие личности от 3 до 12 лет"

Как нам справиться с собственным гневом

Когда мы сами были детьми, нас не учили, как управлять гневом – полноправным явлением психической жизни любого человека. Нас заставляли чувствовать вину за то, что мы его испытывали; осознавать нашу греховность, если мы осмеливались открыто его выражать. Нам внушили, что быть сердитым или злиться и быть плохим – это одно и то же. Гнев был не просто символом плохого поведения; он считался преступлением.

В отношениях с нашими детьми мы стараемся сохранять терпение. Мы сохраняем его так прилежно, что рано или поздно оно лопается. Мы боимся, что наш гнев может принести вред ребенку, поэтому пытаемся сдерживать его, как ныряльщик сдерживает дыхание. Правда, в обоих случаях способность задерживать естественный позыв оказывается весьма ограниченной.

Гнев, подобно простуде, склонен к рецидивам. Нам может это не нравиться, но мы не можем игнорировать этот факт. Мы можем прекрасно понимать все оттенки гнева, но не способны предупредить его вспышку. Гнев возникает в предсказуемых условиях в предсказуемой последовательности, но мы каждый раз воспринимаем такую вспышку как внезапную и неожиданную. И хотя такие взрывы не могут быть длительными, в момент своего возникновения они кажутся нам вечными.

Когда мы срываемся, то становимся похожими на умалишенных. Мы говорим нашим детям такие вещи, которые в здравом рассудке вряд ли решились бы высказать даже своим врагам. Мы кричим, оскорбляем и наносим удары ниже пояса. Когда стихают победные фанфары, мы чувствуем себя виноватыми и даем себе клятву никогда больше не повторять такое ужасное представление. Но вскоре нами снова овладевает гнев, разнося в щепки наши самые добрые намерения. И мы опять обрушиваем праведный бич нашего гнева на тех, кому готовы посвятить всю свою жизнь, ради кого готовы пожертвовать всем, что у нас есть.

Решимость не злиться и не впадать в гнев не просто бесполезна – она вредна. Она только подливает масла в огонь. Гнев, как ураган, является фактом жизни, существование которого следует признать, к приходу которого надо быть подготовленным. Мирный дом, так же как мир, надеющийся прожить без войн, не должен полагаться на внезапное благоприятное изменение человеческой натуры. Семья должна полагаться на обдуманные действия, которые позволяют методично ослаблять напряженность до того, как прогремит взрыв.

В воспитании детей родительскому гневу отведено его законное место. Действительно, неспособность разозлиться в некоторых ситуациях скорее скажет ребенку не о ваших добрых намерениях, а о вашем безразличии к нему. Те, кто действительно переживает за своего ребенка, не могут обойтись без гнева. Это отнюдь не означает, что ребенок должен противостоять потокам ярости и насилия. Это лишь означает, что ребенок должен понять и принять гнев, который говорит ему: «Есть пределы и моему терпению».

Для родителей гнев – весьма дорогостоящая эмоция. Для того чтобы он оправдал свою высокую стоимость, применять его надо только в расчете на большую прибыль. Гнев нельзя применять так, чтобы он возрастал в процессе конфликта. Лекарство не должно стать хуже болезни. Гнев должен подействовать так, чтобы родитель почувствовал облегчение, а ребенок извлек полезный урок. При этом надо постараться, чтобы не было вредных побочных эффектов для каждой из сторон. Так, мы не должны ругать ребенка в присутствии его друзей; в этом случае он начинает сопротивляться, а это еще больше распаляет наш гнев. Не в наших интересах сознательно усиливать или продлевать волны гнева, непокорности, возмездия и мщения. Напротив, наша задача – поскорее миновать место шторма и оставить позади грозовые тучи.

Три шага к умению пережить кризис. Для того чтобы во время мира подготовиться к временам стресса, мы должны твердо усвоить три следующие истины:

1. Мы принимаем за истину тот факт, что дети иногда выводят нас из себя и заставляют нас злиться и впадать в гнев.

2. Чувство гнева не должно вызывать в нас ощущение вины или стыда.

3. Мы имеем право выражать открыто свои чувства, но с одной оговоркой. Мы имеем право выражать чувство гнева, при условии, что не затрагиваем при этом личность или характер ребенка.

Эти допущения надо иметь в виду, выполняя конкретные действия (назовем их процедурами) по управлению своим гневом. Первый шаг в упорядочении вихря эмоций – четкое определение их названий. Такое действие предупреждает того, кого это касается, и дает ему возможность исправиться или принять меры предосторожности.

«Я возмущен».

«Я раздражен».

Если такое краткое заявление вкупе с вытянувшимся от гнева лицом не возымело желаемого действия и не разрядило ситуацию, то мы переходим к второму шагу. Мы начинаем выражать свой гнев с нарастающей интенсивностью:

«Я сержусь».

«Я очень сержусь».

«Я очень сильно сержусь».

«Я просто в ярости».

Иногда одна констатация наших эмоций (без объяснения причины) приводит ребенка в чувство, и он сам осознает свою вину. Но иногда родителю приходится делать третий шаг, когда он высказывает причину гнева, говорит о своей внутренней реакции и о своих желательных действиях:

«Когда я вижу эти ботинки, носки и рубашки, разбросанные по полу, я начинаю сердиться. Я прихожу в ярость, испытываю желание открыть окно и выбросить на улицу этот хлам».

«Я очень сержусь, когда вижу, как ты бьешь своего брата. У меня в глазах темнеет от злости. Я киплю. Я не разрешаю тебе обижать его».

«Когда я вижу, как ты после обеда стремглав летишь к телевизору и оставляешь меня наедине с грязными тарелками и жирными сковородками, то готова тебя убить! Мне кажется, что я начинаю дымиться от злости! Мне хочется схватить грязную тарелку и швырнуть ее в твой проклятый телевизор!»

«Я очень сержусь, когда зову тебя обедать, а ты не идешь. Я очень сильно сержусь и говорю себе: «Я сварила вкусный обед и жду одобрения, а не наплевательского отношения!»

Такой подход позволяет родителям выпустить пар, дать выход своему гневу, не причиняя при этом вреда ни ребенку, ни себе. Напротив, из такого подхода можно извлечь важный урок – как безопасно выражать гнев. А ребенок начинает понимать, что не происходит никакой катастрофы, когда он сам сердится или испытывает гнев, поскольку гнев и злость можно разрядить, не причинив при этом никому вреда. Этот урок требуется не только для того, чтобы показать родителям, как следует выражать гнев. Этот урок требуется также для того, чтобы родители могли показать ребенку приемлемый канал, через который можно надежно и достойно рассеять нежелательную эмоцию. Проблема отыскания способов возможного замещения деструктивных чувств будет в деталях обсуждаться в главе 5.

Глава 3
Как избежать поражения в отношениях с ребенком

Некоторые способы общения с детьми почти наверняка приводят к поражению родителей, причем это касается не только невозможности добиться поставленных ими долгосрочных целей. Такое общение приводит к бесплодным скандалам, превращая дом в ад. К таким способам общения относятся угрозы, подкуп, обещания, сарказм, проповеди по поводу лжи и воровства и грубые призывы к вежливости.

Угрозы

Призыв к плохому поведению. Угроза – самый лучший способ спровоцировать ребенка на повторение запрещенного действия. Когда ребенку говорят: «Если ты сделаешь это еще раз…», он не слышит слова «если». Он слышит только: «Ты сделаешь это еще раз». Иногда ребенок понимает эту фразу так: «Мама ждет, что я сделаю это еще раз, иначе я разочарую ее».

Такие предупреждения, какими бы честными они ни казались взрослым, в действительности не только бесполезны, но и вредны. Они служат верным залогом того, что недопустимые действия ребенка будут продолжаться и впредь. Предостережение служит вызовом независимости ребенка. Если он обладает хоть каплей самоуважения, то будет повторять те же проступки только для того, чтобы доказать себе и другим, что он не слюнтяй.

Пятилетний Оливер, несмотря на многочисленные предупреждения, продолжает бросать мяч в окно. Наконец, мать говорит: «Если ты еще раз бросишь мяч в окно, я тебя так отлуплю, что мало не покажется». Через несколько минут раздается звон разбитого стекла. Мать понимает, что ее предостережение возымело действие: мяч был брошен в последний раз. Мне кажется, не стоит описывать сцену, заключившую эту последовательность угроз, обещаний и непослушания. Напротив, следующий пример показывает, как можно эффективно справиться с подобной ситуацией, не прибегая к угрозам.

Семилетний Питер стреляет из игрушечного ружья в своего маленького братишку. Мать говорит: «Не стреляй в ребенка. Стрелять надо в мишень». В ответ Питер снова стреляет в ребенка. Мать отбирает у сына ружье и говорит ему: «В людей стрелять нельзя».

Мать одновременно защитила младенца и сумела не выйти за рамки достойного поведения. Питер же осознал последствия своих действий, но его «я» при этом не было унижено. Альтернатива была очевидной: стрелять в мишень или лишиться ружья.

В приведенном случае мать смогла избежать очень соблазнительной ловушки. Она не пошла по дорожке, проторенной многими поколениями матерей, по дорожке, ведущей к поражению, и не сказала: «Прекрати, Питер! Тебе не в кого больше стрелять? У тебя нет более подходящей мишени, чем твой маленький братик? Если ты выстрелишь в него еще раз, слышишь меня, еще один раз, ты никогда больше не увидишь своего ружья!» Если ребенок не слишком покорен и послушен, то его ответом на такое предостережение будет повторение запрещенного действия.

Сцену, которая последовала бы за таким нарушением, я не стану описывать, ее легко представит себе любой родитель.

Подкуп

Ошибочность тактики «если – тогда». Приводит к неудаче и другой подход, когда ребенку ясно говорят, что если он сделает что-то (или, наоборот, не сделает чего-то), то получит за это вознаграждение:

«Если ты будешь хорошо себя вести с младшим братом, то я поведу тебя в кино».

«Если ты перестанешь писать в кровать, то я к Рождеству куплю тебе велосипед».

«Если ты выучишь стихотворение, то мы с тобой покатаемся на яхте».

Подход «если – тогда» может иногда заставить ребенка выполнить желаемое действие, то есть позволяет добиться непосредственно ближайшей цели. Но такой подход редко вдохновляет ребенка на длительные усилия. Ведь наши слова говорят ему, что мы сомневаемся в его способности измениться к лучшему. «Если ты выучишь стихотворение» означает «Мы не уверены, что ты способен его выучить». «Если ты перестанешь писать в кровать» означает «Мы думаем, что ты не сможешь это сделать».

Существуют также моральные возражения против вознаграждений, которые выглядят как подкуп. Дороти Барух сообщает о мальчике, который рассказал ей: «Я получаю все, что хочу, заставляя маму думать, что буду плохо себя вести. Конечно, мне приходится довольно часто быть плохим, чтобы убедить ее, что она не зря мне платит».

Такие рассуждения вскоре приводят к привычке торговаться с родителями и шантажировать их. При этом требования к вознаграждениям за «хорошее» поведение непрерывно возрастают. Некоторым детям так хорошо удается выдрессировать своих родителей, что те не осмеливаются возвращаться домой без подарков. Дети приветствуют их не радостными возгласами, а словами: «Что ты мне сегодня принес?»

Вознаграждения полезны и приносят детям радость только тогда, когда о них не объявляют заранее, когда они неожиданны и служат знаком внимания и признательности.

Обещания

Нереалистичные надежды и порождающее их поведение. Родители не должны давать детям обещания или требовать обещания от них. Почему такое строгое табу на обещания? Отношения с детьми должны быть основаны на взаимном доверии. Если родитель должен давать клятвенные обещания, тем самым он признает, что его слова, не подкрепленные обещаниями, не стоят доверия. Обещания порождают у ребенка нереальные надежды. Если, например, ребенку обещали поездку в зоопарк, он считает, что в назначенный день не будет дождя, машина не сломается, а сам он не заболеет. Так как реальная жизнь полна неожиданностей, то ребенок, если поездка в зоопарк не состоялась, почувствует себя обманутым и поймет, что родителям нельзя доверять. Беспощадный упрек «но ты же обещал» до боли знаком всем родителям, которые в тот момент с опозданием жалеют, что давали необдуманные обещания.

Нельзя также требовать от ребенка или принуждать его к обещаниям впредь хорошо себя вести или отказаться от прошлого плохого поведения. Если ребенок дает такое вынужденное (не идущее от души) обещание, он, можно сказать, берет кредит в банке, в котором у него нет счета. Мы ни в коем случае не должны поощрять такое мошенничество.

Сарказм

Звуковой барьер обучения. Угрозу для душевного здоровья ребенка представляет родитель с даром сарказма. Играя, словно фокусник, словами, он воздвигает звуковую преграду эффективному общению.

«Сколько раз я должен повторять одно и то же? Ты глухой? Тогда почему ты меня не слушаешь?»

«Ты так груб. Ты воспитывался в джунглях? Наверное, там твое место».

«Что с тобой случилось? Ты сумасшедший или просто глупый? Я знаю, что ты плохо кончишь».

Родитель, быть может, даже не осознает, что его едкие замечания – это атака, которая провоцирует ребенка на контратаку. Родитель не понимает, что такие ремарки блокируют общение, так как ум ребенка в это время, как правило, занят мстительными фантазиями.

Сарказм и обидные клише не должны иметь места в воспитании ребенка. Лучше всего избегать высказываний типа: «Ты давно вырос из своих штанов», «У тебя очень большая голова», «Что ты, собственно говоря, о себе воображаешь?». Мы не имеем права – вольно или невольно – обесценивать статус ребенка в его собственных глазах и в глазах его сверстников.

Что делать, если ребенок лжет

Родители обычно приходят в ярость, когда их дети лгут, особенно если ложь слишком явная, а ребенок лжет неуклюже и неумело. Родители не выносят, когда ребенок заявляет, что не трогал краску или не ел шоколад, а следы этих «преступлений» видны на рубашке или щеках.

Почему дети лгут? Иногда они лгут, потому что им не позволяют говорить правду. Если ребенок скажет, что ненавидит своего младшего брата, то мать может задать ему трепку за то, что он сказал правду. Если же он откровенно солжет, сказав, что обожает своего братика, то мать, скорее всего, вознаградит его объятием и поцелуем. Что может ребенок вывести из такого опыта? Он заключает, что правда приносит одни неприятности, нечестность вознаграждается, а мать любит в нем маленького лжеца гораздо сильнее, чем маленького правдолюбца.

Если мы хотим научить ребенка честности, то должны быть готовы выслушать от него не только сладкую, но и горькую правду. Если мы хотим, чтобы ребенок вырос честным, то не должны поощрять ложь относительно его чувств, будь они позитивными, негативными или двойственными. По нашей реакции на выражение ребенком его чувств он учится тому, что правда – это лучшая политика.

Ложь, с помощью которой говорят правду. Если ребенка наказывают за правду, он начинает лгать для самозащиты. Дети также лгут для того, чтобы в своих фантазиях дать себе то, чего им не хватает в реальной жизни. Ложь говорит правду о страхах и надеждах. Ложь открывает то, каким ребенок хочет быть или что он хотел бы сделать. Чуткому родителю детская ложь открывает то, что она должна была скрыть. Реакцией зрелого человека на ложь должно стать понимание значения и смысла лжи, а не отрицание ее содержания или обвинение ее автора. Информация, которую можно почерпнуть из лжи, может быть использована для того, чтобы помочь ребенку отличать желаемое от действительного.

Если маленький ребенок говорит вам, что ему к Рождеству подарили слона, то намного полезней ответить: «Ты хотел бы, чтобы тебе его подарили», чем доказывать ребенку, что он лжец.

«Тебе хочется иметь слона!»

«Тебе хочется иметь собственный зоопарк!»

«Тебе хочется владеть джунглями, где водится множество животных!»

«А что ты получил на Рождество?»

Спровоцированная ложь. Родителям не следует задавать детям вопросы, в ответ на которые ребенок может солгать из чувства самозащиты. Дети очень не любят, когда родители их пристрастно допрашивают, тем более если ребенок подозревает, что родителю уже известен правильный ответ. Дети ненавидят вопросы-ловушки, которые ставят их перед обескураживающей дилеммой: неуклюже солгать или сказать неприятную правду.

Семилетний Квентин сломал новое ружье, которое подарил ему отец. Мальчик очень испугался и спрятал обломки в подвале. Когда отец их нашел, то задал ребенку несколько неприятных вопросов, которые привели к взрыву.

О т е ц. Где твое новое ружье?

К в е н т и н. Где-то лежит.

О т е ц. Я не вижу, чтобы ты с ним играл.

К в е н т и н. Я не знаю, где оно.

О т е ц. Найди, я хочу на него посмотреть.

К в е н т и н… Может быть, его кто-то украл?

О т е ц. Ты просто отъявленный лжец! Ты сломал ружье! И не думай, что ты так легко отделаешься! Больше всего на свете я ненавижу лжецов!

После этого отец задает Квентину взбучку, которую тот надолго запомнит.

Это было совершенно излишнее сражение. Вместо того чтобы разыгрывать из себя детектива и следователя, отец смог бы лучше помочь сыну, если бы сказал что-нибудь из следующего:

«Я вижу, ты сломал новое ружье».

«Недолго же оно продержалось».

«Жалко. Ружье стоило немалых денег».

Из таких высказываний ребенок смог бы извлечь несколько ценных уроков. «Папа меня понимает. Я могу рассказывать ему о своих заботах и неудачах, и мне стоило бы аккуратнее обращаться с его подарками».

Что делать с нечестностью

Наши действия по отношению ко лжи ясны: с одной стороны, мы не должны разыгрывать из себя окружных прокуроров, требовать признаний или делать государственное преступление из пустякового вранья. С другой стороны, мы не должны колебаться, называя вещи своими именами. Если мы видим, что ребенок в срок не возвратил книгу в библиотеку, то не стоит спрашивать: «Ты вернул книгу в библиотеку? Ты уверен? Почему же тогда она лежит у тебя на столе?»

Вместо этого мы должны просто констатировать факт: «Я вижу, что ты вовремя не сдал книгу в библиотеку».

Если учитель звонит нам из школы и говорит, что наш ребенок не сдал экзамен по арифметике, то мы не должны устраивать ребенку допрос с пристрастием: «Ты сдал экзамен по арифметике? Ты уверен? На этот раз ложь тебе не поможет! Мы говорили с учителем и знаем, что ты с треском провалился на экзамене».

Вместо этого нам следует прямо сказать ребенку: «Учитель по арифметике сказал нам, что ты не сдал экзамен. Мы очень обеспокоены и думаем, как можно тебе помочь».

Иными словами, мы не провоцируем ребенка на ложь из самозащиты и не даем ему – причем совершенно намеренно – возможности солгать. Если ребенок все же лжет, то наша реакция должна быть не истеричной и не морализаторской, а деловой и реалистичной. Мы должны дать понять ребенку, что у него нет нужды лгать нам.

Воровство

Не так уж редко бывает, что маленькие дети приносят домой не принадлежащие им вещи. Когда «воровство» раскрывается, очень важно избежать проповедей и не драматизировать ситуацию. Ребенка можно наставить на путь истинный, сохранив его достоинство. Ему следует спокойно и твердо сказать:

«Этот грузовик принадлежит другому мальчику. Пойди и верни его хозяину».

«Это не твое ружье, отдай его».

Если ребенок «ворует» конфету и кладет ее в карман, то на это лучше всего реагировать без всяких эмоций: «Леденец, который ты положил в левый карман, должен остаться в магазине». Если ребенок отрицает, что у него в кармане леденец, то мы настоятельно повторяем сказанное: «Леденец, который у тебя в кармане, принадлежит магазину. Положи конфету на полку». Если ребенок отказывается это сделать, то мы должны вытащить из его кармана конфету и положить ее на прежнее место, сказав при этом: «Конфета принадлежит магазину и должна остаться здесь».

Неправильный вопрос и верное утверждение. Если вы уверены, что ребенок взял банкнот из вашей записной книжки, то его не надо ни о чем спрашивать, а прямо сказать ему об этом: «Ты взял доллар из моей записной книжки. Верни мне его». Когда деньги будут возвращены, ребенку надо строго сказать: «Если тебе нужны деньги, попроси их у меня, и мы поговорим об этом». Если ребенок отрицает свой поступок, нам не следует вступать с ним в спор или требовать признания, надо просто повторить: «Ты взял деньги, верни их». Если деньги уже потрачены, то разговор следует вести о возмещении в виде помощи по хозяйству или ограничений в карманных деньгах.

Очень важно не называть ребенка вором или лжецом, не пророчить, что он закончит свои дни в тюрьме. Совершенно бесполезно спрашивать: «Зачем ты это сделал?» – так как ребенок и сам может не понимать своих мотиваций; принуждение объяснить причину может спровоцировать новую ложь.

Намного полезнее будет подчеркнуть вашу надежду на то, что он обсудит с вами свои финансовые потребности.

«Я очень разочарован, что ты не сказал мне о нужде в деньгах».

«Если тебе нужны деньги, приди ко мне, и мы обсудим этот вопрос».

Если ребенок съел пирожное, которое ему нельзя было есть, и на его лице остались следы крема, то не стоит задавать ему вопросы типа:

«Ты не знаешь, кто взял пирожное из вазочки?»

«Ты, случайно, не видел, кто взял его? Не съел ли ты одно пирожное? Ты в этом уверен?»

Такие вопросы обычно толкают детей на сочинение лживых ответов, что только подольет масла в огонь нашего гнева. Правило заключается в том, что не надо задавать вопросы, если вы знаете ответ. Лучше открыто сказать:

«Сынок, ты съел пирожное, хотя я просил тебя не делать этого. Я рассержен и разочарован».

Последнее утверждение уже заключает в себе достаточное и желательное наказание. Ребенок ощущает свою неловкость, чувствует ответственность и, как правило, желает загладить свою вину.