Текст книги "Отшельник"

28

Прошло несколько дней. Всё это время Майя ходила по пещере, по дому какая-то печально-торжественная. Брала вещи, книги, долго держала в руках, как бы запоминая их на всю жизнь. Она прощалась с ними, со своим детством и юностью. С Серёжей она уже простилась, в Африке.

– Шамиль! – Она подошла к нему, угрюмо сидевшему у еле тлевшего камина. – Я уезжаю в Москву, к тётке. Больше жить здесь не могу. Прости, если сможешь. Пойми меня, пожалуйста, правильно.

Шамиль грустно улыбнулся. Он давно уже это предвидел. Потерять её – значит потерять жизнь, по крайней мере, интерес к ней. Как же он теперь будет без неё?

– Шамиль! – Она ласково погладила его по голове, – Ты будешь приезжать к нам в гости. Ну, не хмурься же. Помоги мне собрать вещи.

Вещей у неё оказалось очень мало. Несколько платьев, бельё, зимние вещи и несколько фотографий, свободно уместившихся в чемодане.

За всё время пути до аэропорта она не произнесла ни одного слова. Подъехали к самому вылету. Шамилю удалось купить билет. Вручив чемодан, он пожал её руку, через силу улыбнулся.

– Если что, приезжай. Я всегда буду ждать.

Майя порывисто притянула его к себе, крепко поцеловала в губы.

– Ты очень хороший, Шамиль. Спасибо тебе за всё. До свиданья.

Круто повернувшись, она быстро пошла к самолёту. Шамиль смотрел на её удаляющуюся фигурку, и ему очень хотелось догнать её, вернуть. Но он лишь смотрел и смотрел ей вслед, и только подозрительный туман обволакивал глаза. – Эх! Если б можно было мужчине выплакаться вволю! Говорят, помогает.

Поднимаясь по трапу, Майя на мгновение оглянулась и помахала ему рукой. Шамиль до боли стиснул зуба от нахлынувшей тоски и отчаяния.

Самолет, набирая высоту, таял в вечернем небе и вскоре исчез в багряных лучах солнца.

Ничего не видя перед собой, Шамиль шел по дороге, не обращая внимания на брызги от колёс проносившихся мимо автомашин. Резкий визг тормозов вывел его из оцепенения и, в последний миг, он прыгнул на капот легкового автомобиля и от удара упал на обочину, и покатился по косогору.

Из остановившегося «Москвича» выскочила девушка и торопливо побежала вниз. С большим трудом она волоком дотащила бесчувственного Шамиля до машины и усадила на заднее сиденье.

Очнулся он в больнице. Всё тело болело и ныло, как будто его побили камнями. Доктор, пожилой мужчина с лохматыми бровями, уложил его обратно, когда он попытался встать с кровати.

– Рановато, молодой человек. Рановато. – добродушно проговорил он, аккуратно укрывая его одеялом.

Шамиль и сам почувствовал это. В голову точно вонзились тысячи жгучих иголок. От боли он зажмурил глаза и вскоре забылся в неспокойном сне. Ему снилась Майя – то весёлая девочка, то печальная и грустная женщина, перенесшая большое горе…

Он пролежал в больнице целый месяц. После выписки в вестибюле его ожидала девушка лет двадцати, в серых джинсах и в узорчатом свитере.

– Таня, – представилась она, протянув ему руку. – Это я Вас сбила. Вам было очень больно?

Шамиль улыбнулся, – Все нормально и всё уже позади. Как говорится, всё хорошо, что хорошо кончается.

– Папа с мамой очень волнуются за Вас. Поедемте к нам, затем я отвезу Вас домой.

Как он ни отказывался, в гости к Тане ему пришлось всё-таки пойти. Так горячо она уговаривала. Родители у неё оказались очень милыми и приветливыми.

Таня проводила его на вечерний автобус. Была она грустна и рассеяна. На прощанье крепко пожала руку. – До свиданья. Будете в городе, обязательно заходите. Мы будем ждать.

– Спасибо, до свидания, всего доброго.

До избушки добрался поздно вечером. В доме было холодно, неуютно и он прошел в пещеру. Ему показалось, что Робот обрадовался его приходу. На его вопрос, где он пропадал, сказал, что попал в аварию и лежал в больнице. Робот выразил ему своё сочувствие и предложил лечь спать.

– Ты прав, старина. Я так и сделаю, только искупаюсь.

Лёжа в по стели, Шамиль задумался о дальнейшей жизни. – Что делать? На что решиться? – Он представил, как залы пещеры заполнены лодьми, которые бесцеремонно разглядывают творения их рук, расспрашивают об их непонятной отчуждённости от людей, и содрогнулся, приняв это за кощунство, осквернение памяти Серго Сабировича и Серёжи.

Слишком свежи ещё были раны и очень молод был он сам, чтобы расстаться со всем этим тихим, уютным, и теперь только ему принадлежащим мирком.

Чист и доверчив ребёнок. Беззащитна его душа. Почему же, взрослея, дети запираются от людей, уходя в себя? Потому, что в их закрытом мире всё чисто и всегда светит лучезарное солнце и, может быть, стремясь оградить этот сокровенный уголок души от суровой прозы жизни, и создают дети броню, защищающую их от насмешек, страха, лжи. Иногда эта броня пробьётся и донесётся жалобный крик. Душа очерствеет на миг и забудет про свою первозданную чистоту. Но только на миг, потому что, залатав броню, она освобождается от страха. Надо только верить, и стремится в любых ситуациях сохранять чистоту души, искренность в мыслях и доброту к людям.

Шамиль поехал в город и забрал свои документы из техникума, сказав, что ему надо ехать к одинокой и больной тётке в Сибирь. С этих пор он совсем перебрался в лесную избушку. Он принял решение.

Шамиль привык к своему миру, боялся потерять или нарушить его покой. Теперь, когда Майя покинула его, всё ему стало безразлично. Он ничего не хотел от людей. У него было все своё. Так начиналось его одиночество, стремившееся поглотить его душу, помыслы, любовь. Он ещё не знал его губительных свойств.

Часть II. Операция «Икар»

1

Дни текли размеренной чередой. Шамиль много работал, читал, усиленно занимался усовершенствованием диска. Ежедневные физические упражнения стали привычной необходимостью. Он старался не оставлять себе ни одной свободной минуты, чтобы отогнать мысли о Майе. Лицо его похудело, взгляд стал жёстче, а в глазах по-прежнему таилась тоска. Он с такой педантичностью выполнял детальнейший режим дня, словно внутри него был установлен запрограммированный аппарат, для которого не существовало ни радости, ни горя. Шамиль как бы превратился в робота с великолепным мозгом, для которого работа заслонила весь живой мир, людей, их радости и печали, заботы. Только просыпаясь по утрам, он чувствовал себя человеком, когда страшная тоска вползала в сердце. Эта тоска по безвозвратно потерянному счастью стала его вторым состоянием, и только напряжённый ритм работы на время отгонял её, заставляя думать только о работе и ни о чём другом.

В избушку он теперь почти не ходил. Ел и спал в пещере. Иногда, вскакивая с постели среди ночи осененный какой-либо идеей или решением задачи, работал, забывая про сон.

Следить за его внешностью, питанием было обязанностью Робота. Шамиль отпустил усы, бородку. Ежемесячно Робот делал ему короткую стрижку. К своим обязанностям домашней прислуги Роб относился всегда добросовестно, нисколько не гнушался самой грязной работой. Помимо всего этого, он был великолепным партнёром по шахматам и фехтованию.

День обычно начинался у Шамиля с физзарядки, пробежки, разминки с Робом на рапирах и купанием в бассейне, за завтраком обсуждались новости, точнее, Роб сообщал сведения, выуженные им из радиоприёмника, Шамиль же только слушал, изредка переспрашивая. Обед проходил очень быстро. Перед ужином он около часа занимался в спортзале, уделяя основное внимание прыжкам на батуте, затем снова в бассейн. Поев, он позволял себе роскошь – почитать с часок беллетристику, после чего опять начиналась работа до позднего вечера. Как то на глаза ему попался контейнер с африканской водой. К его удивлению он оказался совершенно пустым. Он с досадой подумал, что после прилета из Африки надо было сделать химический анализ воды. Теперь анализировать было уже нечего.

Однажды, разбирая бумаги Серго Сабировича, Шамиль обнаружил расчёты и схемы какого-то прибора. Заинтересовавшись, он настолько увлёкся ими, что забросил всё остальное. Постепенно вырисовывались контуры прибора, способного улавливать радио– и телесигналы очень удалённых и слабых станций. В записях также указывалось на возможность фиксирования электромагнитных сигналов, излучаемых человеческим мозгом.

Информация, факты, гипотезы

Работа мозга сопровождается появлением как электрических, так и магнитных полей. Наиболее сильные сигналы порождаются спонтанной, ритмичной активностью мозга. В ряде лабораторий мира уже ведутся исследования магнитных сигналов, сопровождающих отклики мозга на осязательное, звуковое и зрительное раздражение. Уже первые результаты показали, что эти, так называемые, вызванные магнитные поля мозга обладают сравнительно простой структурой и по ним можно установить расположение источника биоэлекктрической активности в коре головного мозга.

На наличие у человека биоэлектромагнитного излучения косвенно указывают и такие, пока ещё экстраординарные, явления, как гипноз и телепатия. По-видимому, при выдаче какой-либо информации с помощью речи или письменности, мозг одновременно излучает её в виде электромагнитных волн. Эти волны и должен был улавливать прибор, который Шамиль назвал Телекаром, используя эффект волновода.

Атмосфера Земли подобна огромной воздушной линзе с малым показателем преломления. Однако этот показатель непостоянен, зависит от атмосферного давления, температуры, влажности. При определенных метеорологических условиях создаётся как бы целая цепочка атмосферных линз, которая так искривляет траекторию луча, что он распространяется почти параллельно земной поверхности. Причем световые лучи постоянно перефокусируются к центру невидимой оси линз.

Цепочку этих линз можно уподобить диэлектрическому волноводу, где фронт волн прижимается к стержню, и энергия концентрируется внутри диэлектрика. Благодаря таким природным волноводам, можно наблюдать изображения городов или кораблей за сотни, а то и тысячи километров.

Оптические миражи своим возникновением обязаны природным волноводам, имеющимся не только в атмосфере, но и в океанических глубинах и в толще Земли. Их можно формировать и искусственно.

Процесс сверхдальнего распространения колебаний в естественных условиях во многом схож с передачей радиоволн по волноводам – полым металлическим трубам. Случаи сверхдальнего распространения звука также объясняются существованием в природе акустических волноводов, невидимые стенки которых не дают звуку «разбегаться» и постоянно возвращают к воображаемой оси – туда, где скорость звука минимальна.

И в толще Земли, в верхней мантии, на глубинах от 50—100 до 250—400 километров, тоже обнаружен волновод – слой, по которому сейсмические волны перемещаются на пониженной скорости, не рассеиваясь.

В подводных каналах акустические волны распространяются на тысячи километров, где всё тот же принцип диэлектрического волновода, который успешно применяется для связи подводных лодок.

Искусственные световые волны, генерируемые лазером, при миражах распространяются как обычный свет. Дальность их действия намного превышает прямую видимость. При этом появляется явление самофокусировки светового луча, когда луч лазера сам создаёт себе волновод и не разбегается в стороны, как солнечный луч, а стягивается в тончайшую световую нить.

В этой связи появилась возможность использования самофокусирую-щихся лучей для передачи энергии на большие расстояния без потерь. В самофокусирующемся луче обнаружилась и высокотемпературная плазма.

Самофокусироваться могут не только световые, но и радио-, ультра– и гиперзвуковые волны, возбуждаемые мощными лазерами в плотных средах.

На принципе создания сверхвысокочастотными излучениями волноводов в атмосфере и был основан Телекар. Электромагнитные волны, попадая в искусственный волновод, после преобразования сигналов и обработки на ЭВМ, попадали на приёмный экран дисплея.

Работа над созданием Телекара продвигалась очень долго.

– На сколько быстрей пошло бы дело, если бы работали вчетвером, как прежде, – вздыхал порой Шамиль, не в силах от переутомления добраться даже до постели. Хорошо хоть Роб был заботливой няней, да и помощником в работе хоть куда.

Прошло целых два года прежде, чем он смог регулярно получать информацию. Особенно пришлось помучиться с объёмным экраном и приставкой ЭВМ к Телекару, которую он построил на тех же белковых ячейках. Также долго пришлось возиться с программами, потому что информацию необходимо было передавать на голографический трёхмерный экран.

При съёмке стереокинофильма обычные кинематографические методы совершенно не пригодны. Съёмка может производиться лишь в лучах специальных лазеров на голографическую плёнку. Нужна особая технология съёмки и обработки материалов.

Телекар же улавливал всевозможные волны, часто очень слабые и искажённые. Пришлось создавать усилительные и фильтрующие каскады, после чего сигналы преобразовывались в световые пучки и под определёнными углами подавались на голографический экран, представляющий непрозрачную, матово поблёскивающую пластину с шириной грани около метра. Световые лучи с экрана фокусировались, и, если на их пути находился человек, то у него возникало объёмное зрительное ощущение.

Смотря первую передачу, Шамиль даже растерялся. Телекар перехватил передачу соревнования по художественной гимнастике… Посредине комнаты внезапно появилась девушка, сделала несколько прыжков, обвив себя длинной лентой. Кончик ленты прошелестел так близко от Шамиля, что он отшатнулся. Всё было так реально и, вместе с тем, необычно, что Шамиль чуть не поверил в её присутствие в пещере и машинально протянул руку, пытаясь поймать ленту…

Объёмное изображение так поразило его, что поначалу он подолгу просиживал перед Телекаром, в специально оборудованном для этого небольшом зале пещеры.

Мир, открываемый Телекаром, показывался во всей своей наготе. Лицемерие и ханжество, ненависть и злоба, любовь и доброта… Всё это переплеталось в такую сложную гамму человеческих чувств и страстей, что у Шамиля шла кругом голова, и он выключал Телекар. Особенно он не переносил телефильмы голливудских боевиков. Стрельба, насилие, кровь…

Мир кипел, бушевал. В разных уголках земного шара шли войны, лилась кровь и умирали люди. Умирали с болью и обидой, или с любовью и нежностью в сердце за тех, из-за кого шли на смерть. Никто не хотел умирать, и никто не верил в свою близкую смерть. Многие осознавали истинную причину смерти лишь перед самым концом, в последние минуты и мгновения, когда ничего уже нельзя было изменить, поправить.

Человек никогда не ценит настоящего. Он всегда живёт прошлым и будущим, пытаясь сравнивать их. Конечно, если бы человек довольствовался настоящим, то не было бы никакого прогресса, но люди забывают частенько про свои, в конечном счёте, совсем недолгие годы, которые пролетают сейчас, именно в то время, которое он не замечает или не хочет замечать.

Обострённое восприятие информации по Телекару постепенно притуплялось. Шамиль становился равнодушен ко всему происходящему, к людям. Весь мир, общество, стояли как бы за стеклянной стеной. Он смотрел на них, как на рыбок в аквариуме, и не пытался даже думать о них. Его интересовали гравитационные поля и звезды, мыслительные процессы мозга, но не сами люди. Только Майя, как ярчайшая звезда на тёмном небосводе, приветливо улыбалась ему во сне. Иногда он грезил ею наяву.

Как мало человеку надо для счастья! Капельку, ничтожную капельку от океана человеческой любви, но и в этом ему было отказано судьбой. Одно слово, лишь мимолётное желание Майи могло бы в корме изменить его жизнь. Видимо, сказывалось переутомление от напряжённой работы над Телекаром. Малейшие неудачи, неполадки в работе выводили из себя Шамиля. Он становился мрачен и раздражителен. А так как не было человека, на ком можно было сорвать зло, то, естественно, доставалось Роботу. От него, правда, это отлетало как от стенки горох, но Шамилю становилось неловко за свое несправедливое отношение к нему, когда проходила хандра.

В последнее время эти мрачные настроения наступали всё чаще и чаще. Он бросал работу и долго бродил по лесу. В вечерние сумерки у него появлялось более обострённое восприятие окружающей среды. На душе становилось тревожней, неясная тоска давила на сердце.

Особенно остро ощущал он своё одиночество в ненастную погоду. Появлялось чувство собственного ничтожества и беззащитности перед огромным миром. Он успокаивал себя, понимая, что проявляются тысячелетние инстинкты боязни первобытного человека перед грозными силами природы. Но, вместе с тем, он очень любил грозу, вспышки молний, гулкие раскаты грома и сильные струи ливня. Его тяготила лишь серая, пасмурная монотонность осенних дождей. Она давила, гнула его к земле.

В бурю же он преображался. Это была его стихия, его кровь и плоть. Тогда он неистовствовал. Садился в Гравик и, оглушеный мощными разрядами, метался среди бешеных зигзагов молний, жмурясь от их ослепительных вспышек.

Гуляя по лесу, он отдыхал, но мысли продолжали мелькать пёстрой чередой в его упрямой голове, оплетая неосязаемой вязью логики. Мозг продолжал работать, перебирая бесчисленные варианты, находя единственное и верное решение.

Робот следовал за ним на значительном расстоянии, охраняя его от всяких неожиданностей. Таков был приказ Майи, который он весьма добросовестно выполнял. Шамиль пытался было запретить ему, но поняв, что это бесполезно, махнул рукой, стараясь лишь не замечать его присутствия, когда хотелось побыть одному.

Дни проходили один за другим, ничего не изменяя в его внешне спокойной и размеренной жизни. Он работал, забывая обо всём, но только не о Майе. Эта девушка, ставшая для него самым милым и дорогим существом, всегда была с ним, работал ли он, отдыхал. Он всегда искал мысленно у неё молчаливого согласия или одобрения.

2

Шамиль сидел перед пультом ЭВМ, задумчиво смотря вперёд, ничего не видя перед собой, кроме Майи. Она была перед ним как наяву, ласково улыбалась ему, а глаза её были встревоженные. Они спрашивали, беспокоились о нём: – Что с тобой? Милый! Почему опять хандришь? Улыбнись! Я не хочу видеть тебя грустным.

Красная контрольная лампочка мигала перед глазами. ЭВМ закончила решение задачи, но Шамиль по-прежнему ничего не замечал, чувствуя, что с ним что-то не ладно. Он не может больше работать, и ему до чертиков надоели лаборатория, Робот. Нет. Насильно заставлять себя работать он долго не сможет.

Стряхнув с себя оцепенение, Шамиль пробежался глазами по дисплею и, недовольный, выключил машину. – Опять не то! Что-то не клеится у него с этим вариантом. К черту! Нужна разрядка. – Решительно встав с кресла, он направился в избушку. Было уже за полночь. На безоблачном небе золотился узенький серпик луны. Шамиль с удовольствием вдохнул свежий воздух, напоенный ароматом ночного леса. Деревья тоже, наверное, наслаждались этим воздухом и звёздами, которые на фоне черной бездны казались светлячками, играющими в весёлый хоровод. Только всё это было как в немом кино. Тишина, покой, умиротворённость. Всё нарушится утром, с первыми лучами Солнца. А пока Шамиль наслаждался этой тишиной и покоем, и тоска, как стальной обруч сжимающая сердце, становилась мягче. Он улыбался, вспоминая весёлую коммуну четырёх, милых своих товарищей.

– Как нам тогда бело хорошо! – прошептал он с болью. – Почему мы не ценим то, что имеем в настоящее время, а спохватываемся слишком поздно, когда уже ничего и никого не вернешь. – Рванув ворот от вновь нахлынувшей боли в сердце, Шамиль направился в пещеру, к ангару.

Диск стремительно взлетел ввысь, к звёздам. Шамиль бросал его в штопор, делал крутые виражи, петли, пока не почувствовал сильную тошноту и головокружение. Посадив Гравик, долго сидел в кресле, пока не прошла слабость, и, еле передвигая ноги, отправился в спальню. Уснул сразу, как только голова коснулась подушки.

На следующий день Шамиль встал поздно. Он чувствовал себя очень скверно – разбитым, с головной болью. С трудом выпил чашечку чая и опять завалился в постель. Задремал. Хотел видеть Майю, но, как назло, образ её не появлялся. Он звал ее, звал… Ночью почувствовал себя ещё хуже, проваливался в короткий беспокойный сон и опять просыпался.

Утром, дав Робу задание просчитать задачу на ЭВМ повторно, Шамиль вышел из дома. Шел бездумно, не смотря по сторонам. Ему сейчас все было безразлично. Он пошел искать Майю, и он обязательно ее найдет.

Тропинка петляла между деревьями, взбираясь на бугорки и скатываясь к небольшим речушкам, через которые были перекинуты деревянные мосточки. Их строили вместе, весело, дружно. Шамиль отметил это про себя совершенно автоматически, без всяких эмоций. Слабый глухой гул наполнял голову, вытесняя всё остальное – чувства, память.

Тропинка вывела его на асфальтированное шоссе. Автомобильный гудок согнал его на обочину. Машины обгоняли его, мчались навстречу, а он всё шел и шел, не чувствуя ни времени, ни усталости, хотя прошло уже часа три, и прошагал он без малого километров пятнадцать.

Неожиданно шедший навстречу «Москвич» резко затормозил, и его позвали по имени – Шамиль! Шамиль! Это же я, Таня! Ты что же, не узнал меня?

– Таня, – он силился вспомнить, где же видел он эту светловолосую девушку, и не мог. Она подбежала к нему, радостно улыбаясь.

– Я, Таня! Помните, два года назад я Вас чуть не сбила?

– Ах, да… – Шамиль досадливо тряхнул годовой, – Кажется, что-то было. Где-то же видел он эти глаза. Глаза. Только куда они уходят? Куда?

Таня успела поддержать его, иначе он упал бы на дорогу. – Вы же больны! Скорей в кабину! – Она помогла ему сесть в машину.

В больнице, по воле Его Величества Случая, дежурил тот самый врач, который лечил Шамиля после аварии. Он сразу узнал своего бывшего пациента и после осмотра укоризненно посмотрел на Таню.

– Милая моя! Почему так поздно прилезли своего мужа? Как Вы могли довести его до такого состояния?

Вся покраснев, Таня возразила: – Он мне не муж.

– Так, если и не муж, значит, Вам наплевать на него! – доктор сердито нахмурил свои лохматые брови.

– Я же его давно не видела. Сегодня случайно встретила на дороге. А он на ногах уже не может стоять. – У неё от обиды на ресницах показались слёзы.

– Доктор! Неужели он так плох?

– Плох, не плох, – ворчливо ответил он, чуть смягчившись. – Случайно встретились, случайно разошлись. Что за молодёжь безответственная пошла. – Увидев слезы, поспешно добавил: – Жить будет. А уж как скоро на ноги встанет, так это, голубушка, в первую очередь от Вас будет зависеть. Да, да, именно от Вас. За ним надо ухаживать. Ему, как воздух, необходима Ваша нежность, доброта. А плакать не надо. Если увидит на лице слезы, ему хуже станет. Так что лучше мы их вытрем.

Таня послушно смахнула ладонью слезинки, но они появлялись вновь и вновь, бисеринками скатываясь по покрасневшим щекам. Он лежал перед ней на больничной койке большой, сильный и в то же время такой беспомощный, беззащитный. Отросшие волосы смяты, веки нервно вздрагивают, из груди рвётся хрип, похожий на стон. Как ждала она его, сколько плакала по ночам, и вот он перед ней, бесконечно родной и близкий человек.

Шамиль пролежал в больнице целую неделю. Каждый день Таня навещала его, приносила домашнюю снедь, фрукты. Подолгу сидела рядом. Ему было не по себе от её откровенно счастливых глаз. Однажды не выдержал, сказал: – Не смотри на меня так, пожалуйста.

– Почему? И же люблю тебя, милый. – Она ласково погладила его голову, прижалась лицом к груди.

Это признание ошеломило его. Как же ему быть? Ведь он не мог ответить ей тем же искренним чувством, которое она питала к нему, потому, что его сердцем владела одна лишь Майя. Видно, это до самой смерти. Собрав все свои душевные силы в кулак, сказал, как в прорубь бросился: – Ты уж прости меня, Танюша, но я люблю другую. Она далеко от меня, но я ничего с собой поделать не могу. Прости, если сможешь.

Сразу потухшие, растерянные и даже немного испуганные глаза ее вызвали знакомую боль в груди. Но что же делать, если он любил и любит только Майю?! Что?!

Она ничего не сказала в ответ, помолчала. Прощаясь, тихо сказала: – Я всё равно буду тебя ждать. Помни. До свиданья. – Таня с такой печалью и нежностью взглянула на него, что Шамиль был поражен её мужеством и отчаянной верой, надеждой.

– Нет, я никогда не смогу их понять, – подумал он, с трудом выдавив из себя улыбку.

Больше она не приходила. Выписывая его, доктор спросил про Таню.

– А где же твоя девушка?

Шамиль лишь грустно улыбнулся в ответ.

– Жаль. Она мне понравилась, и тебя она очень сильно любит. Что ж. Будь здоров. Постарайся больше ко мне не попадать.

Шамиль благодарно пожал ему руку.

– Спасибо, доктор. До свидания.

Надежда, вера в светлое будущее являются путеводной звездой всей жизни человека. Умирая, находясь на грани отчаяния и безнадёжности, человек до самой последней минуты надеется выжить, найти выход, веря в невозможное, в чудо. И кто знает, сколько людей спаслось от цепких лап смерти, веря в себя, преодолевая противную дрожь в коленях, отгоняя липкий, переворачивающий наизнанку Страх и побеждая, побеждая прежде всего самого себя.

Природа наградила человека бесценным даром – даром самосовершенствования, но люди частенько не пользуются им. Побороть в себе пережитки старого, наследие древних дурных привычек – это под силу только сильному духом. Но нельзя самосовершенствоваться, не познавая окружающий мир. Не может быть невежда и неуч сильной, ведущей личностью. Чтобы сделать качественный скачок в будущее, человек должен иметь реальную точку опоры – фундамент накопленных человечеством знаний.

Одиночество уже пустило глубокие корни в его душу. Привычка стала законом и редко, что могло нарушить её. Он любил рано вставать и гулять по просыпающемуся лесу, слушать первых запевал птичьего хора… Шамиль был безмятежен в эти минуты и безмерно счастлив. Природа, как материнское молоко, вливала в него бесценное ощущение полноценной жизни и здоровья. Она возвращала ему бодрость и надежду на что-то бесконечно хорошее и счастливое, ожидавшее его впереди.

Эта надежда есть у каждого, только её надо постоянно поддерживать, как хрупкий, нежный цветок. Некоторое люди не верят, что очень много сил может дать Природа – душевный подъем, чувство красоты и совершенства, физической гармонии.

Ежедневные прогулки и физические занятия сделали из него сильного, выносливого атлета. Строго регламентированный день помогал ему много и плодотворно работать, а Телекар – быть в курсе всех событий в мире.

Как божество – всевидящее и всемогущее – он наблюдал за суетным миром с высоты своего великолепия и был даже чуточку горд этим, не подозревая о том, что стал марионеткой чьей-то непонятной воли. Шамиль был молод, умён, силён и не замечал стремительного бега времени, а между тем страшный червь одиночества давно уже начал свою разрушительную работу. Он был обречён, обречён с самого начала своего одиночества, ибо лекарства от этой болезни нет, и никогда не будет.

Разум – это окно во Вселенную. Он не может ютиться в одной своей скорлупе. Ему необходим размах, движение и общение. Общение со всеми – с людьми и животными, с холодным космосом и горячим Солнцем. Без этого Разум ничто. Когда луч света проходит, не отражаясь сквозь прозрачное тело, оно невидимо. Так и Шамиль. Какой бы он ни был, каких бы вершин ума и физического совершенства ни достиг, никто об этом не узнает, ни оценит и никому оно не принесёт и малейшей пользы потому, что для всего мира он не существовал.