Текст книги "Девочка и призрак"

Однако Сурайя хмурилась, и биение у него в груди сменилось странным гнетущим чувством.

– Зачем ты это сделал, Розик?

– Они обижали тебя. – Кузнечик попробовал было встать в дерзкую позу, вскинув маленькую голову. Однако такое поведение по отношению к хозяйке смахивало на проявление неуважения. – Я сделал лишь то, чего они заслуживали.

– Но ведь я тебя не просила. Разве мы не договорились, что ты никого не обидишь, пока я не скажу?

– Ну, гм. – Сурайя пристально смотрела на него. Розику стало ужасно жарко и очень не по себе. – Да, – сказал он наконец (и, нужно отметить, с неохотой). – Да, кажется, припоминаю нечто подобное. Теперь, когда ты об этом обмолвилась.

– А я просила тебя навредить тем девочкам?

– Ну не то чтобы прямо…

– Не просила, Розик.

Он вздохнул:

– Ладно. Не просила.

– Выходит, ты меня ослушался. Больше никогда так не делай. Слышишь?

Вдалеке он слышал размеренный гомон учениц, которые собрались толпой в ожидании звонка.

– Слышу, – произнёс он угрюмо. – Но почему? Почему не отплатить им той же монетой? Око за око. Зуб за зуб.

– Не нужны мне чужие зубы.

– Ты знаешь, о чём я.

Некоторое время Сурайя помолчала, размышляя. Затем вздохнула:

– Потому что тогда я буду ничуть не лучше их. Стану такой же занозой. – Прозвенел звонок, и она быстро убрала его обратно в карман. Перед тем как побежать к классу, Сурайя взглянула на Розика и улыбнулась: слабая, бледная – но всё-таки это была улыбка. – Спасибо, – шепнула она.

Розика вдруг окутало приятное тепло.

– Пожалуйста.

– Но не вздумай это повторить.

Глава седьмая. Девочка

ДНИ ШЛИ СВОИМ чередом. Сурайя проживала их как могла, усердно работая на уроках, по возможности избегая «К» (которую, как выяснилось, вообще-то звали Камелией) и остальных задир, терпя их издёвки, когда приходилось.

К счастью, их пути пересекались не часто. Камелии было четырнадцать, и она ходила во второй класс средней школы, на целый год впереди. Вот только по физкультуре их определили в одну группу. Дважды в неделю после занятий Сурайя была вынуждена переодеваться в спортивные шорты и ярко-красную футболку команды. При этом она испытывала сосущую боль в животе, зная, что Камелия и её бандитки при первой же возможности изобретут новый способ усложнить ей жизнь. Часто, приходя домой, она подсчитывала свежие синяки на худеньком теле – результат злобных щипков, выверенных толчков и (как-то раз, когда никто не видел) сильного пинка по ноге.

Розик мрачно наблюдал за всем этим.

– Знаешь, я мог бы их наказать, – говорил он. – Раздробить каждую косточку в их телах на крохотные осколки. Заставить их пожалеть о том, что они вообще посмотрели в твою сторону. Сделать так, чтобы они поплатились за свою жестокость. Именно так поступила бы ведьма!

Сурайю ужасало, как легко его тёмная сторона показывала своё лицо в последние дни. Однако она лишь покачала головой:

– Нет, Розик. Во-первых, я не моя бабушка. А во-вторых… ну, им рано или поздно это надоест. К тому же пусть лучше они издеваются надо мной, чем над какой-нибудь девочкой, которая не сможет этого вынести. – Она заметила, что дух всматривается в её лицо, и изо всех сил попыталась приподнять поникшие уголки рта.

– Да ведь ты и есть та самая девочка, – сказал он.

Губы Сурайи сжались. Розик умел донести свою мысль так, что она оказывала на Сурайю эффект, ровно противоположный задуманному духом. Сродни тому, как мама просила её петь дома потише, из-за чего Сурайе хотелось выкрикивать строчки всех известных ей песен, пока не задрожат стропила. Розик стал для неё вторым родителем, о котором она никогда не просила. Сурайя догадывалась: он хочет её переубедить, заставить с ним согласиться, признать, что он прав. А всё, чего прямо сейчас хотелось ей, – это скрестить руки, упереться пятками и доказать, что он ошибается.

– Глупенький. Уж я-то справлюсь.

Сурайя понимала: он знает, что она врёт.

Тогда-то и начали происходить странности.

Они случались не с ней, поэтому поначалу Сурайя не слишком обращала на них внимание. Как, например, мы не очень-то замечаем муравья, лениво ползающего по нашей ноге. Но если один муравьишка превращается в двух, затем в семерых, а после в сотню, игнорировать пощипывание малюсеньких лапок и жгучие укусы крохотных зубов становится всё сложнее.

Именно так и было. Началось всё с сущего пустяка. Как-то раз в одной из безукоризненно белых матерчатых туфель Камелии появился камешек, из-за чего она стала прихрамывать и ругаться, но убрать его у неё никак не получалось – сколько бы раз Камелия ни трясла гадкой туфлей. На другой день насквозь промокла её тетрадь по географии, хотя рюкзак, из которого девочка её достала, был безупречно сухим. А на следующий за ним, когда Камелия решала математическую задачу на доске, у неё в руке, испачкав её с головы до пят чёрной пастой, взорвался маркер.

Несчастьям не было конца. И поначалу их легко удавалось списать на полосу невезения. Вот только они не прекращались и почему-то всегда происходили сразу после того, как Сурайя становилась жертвой очередной жестокой шутки Камелии. Вскоре игнорировать эту связь стало невозможно.

«Совпадения», – отчаянно думала Сурайя. Она изо всех сил старалась забыть взмах усов Розика, злорадную усешку на маленькой мордочке кузнечика. Но однажды, когда они на физкультуре играли в волейбол, Камелия каким-то образом получила мячом девять раз подряд. Особенно сильно ей прилетело по плечу. Девочка взвизгнула так громко, что крик разнёсся по двору эхом. Даже Сурайя была вынуждена признать, что совпадениями такое уже не объяснишь. Банда Камелии не понимала, что именно происходит, но всё же они заметили: если навредить Сурайе, с ними непременно что-нибудь случается. И им это было не по душе.

«Нужно поговорить с Розиком, – сказала себе Сурайя твёрдо. – Спросить, что происходит. Велеть ему прекратить, если это делает он». Однако она никак не решалась: иногда убеждала себя, что дух остановится сам, а порой размышляла, что это в любом случае ничего не изменит. Но чего Сурайя себе не говорила, так это правду: она не желала ссориться с единственным другом на всём белом свете.

Ей не хотелось снова остаться одной.

Как-то днём Сурайя ждала автобуса до дома и рисовала в блокноте извивающегося дракона. Вдруг на него упала тень. Сурайя постаралась не обращать на неё внимания, пытаясь сосредоточиться на чешуйках огромного хвоста, которые так кропотливо и аккуратно выводила. Хотя управлять ручкой дрожащей ладонью было непросто.

– Что это у тебя там, деревенщина?

Несколько девочек, ждущих автобус рядом, почуяв неладное, спешно ретировались.

– Ничего, – сказала Сурайя, быстро захлопнув альбом. Она завозилась с молнией на рюкзаке, изо всех сил стараясь просунуть тетрадь внутрь, пока задиры не добрались до неё. Слишком поздно.

Длинными пальцами с аккуратно подпиленными ногтями Дивья выхватила блокнот прямо из рук Сурайи и стала листать страницы. Дивья была лучшей подругой Камелии, и ей доставляло особенное удовольствие впиться этими самыми ногтями в руку Сурайи, когда не видели учителя. Глубокие красные полумесяцы, остающиеся на коже Сурайи, не проходили по нескольку дней. Ногти вонзались так глубоко, что девочка частенько закусывала губу, чтобы не закричать.

Ухмыляясь, Дивья вскинула брови и выпучила глаза с деланым шутовским удивлением.

– Ты только посмотри, Кей, – произнесла она, бросая альбом подруге. – Она воображает себя художницей!

Камелия хмурясь просмотрела тетрадь:

– Ого, деревенщина! И долго ты над этим сидела? Похоже, обожаешь рисовать, а? – Сурайя молчала, не сводя глаз с блокнота в руках Камелии. Она уже давно усвоила: не стоит доверять внешне доброжелательному тону старшеклассниц и их праздной болтовне. Слова Камелии были подобны спокойной реке: крокодилы плавали у самой поверхности, готовые схватить тебя острыми зубами. – Вот будет жаль, если… упс, – Горячий дневной воздух прорезал тошнотворный звук рвущейся бумаги. Сурайя подавила вздох ужаса. – О нет! И как только меня угораздило?!

Дивья хихикнула:

– Дай-ка мне, пока окончательно не испортила… Ой-ёй! – Ещё один звук рвущейся бумаги – резкий, пронзающий сердце. Ехидно улыбаясь, Дивья уставилась на Сурайю и, скомкав бумагу в шарик, бросила его в открытую канализацию позади девочки. Когда рисунок проскользил по воздуху, Сурайя мельком заметила причудливые драконьи чешуйки. – Мы таки-и-ие неуклюжие, – протянула Дивья, и Камелия засмеялась.

– Прекратите, – прошептала Сурайя. – Пожалуйста, хватит!

Однако это лишь подстегнуло негодниц рвать быстрее и смеяться громче. Вскоре от блокнота осталась лишь тоненькая коричневая обложка, с потрёпанного корешка которой жалко свисали клочки бумаги.

– Не волнуйся, – сказала Камелия с усмешкой. – Мы сами выбросим этот мусор. – И, запустив то, что осталось от альбома, в глубокую тёмную канализацию, старшеклассницы побежали домой.

Сурайя медленно приблизилась к краю канализации и долго смотрела, как зловонная вода уносит маленькие белые клочки бумаги. Словно бледные корабли в грязном море. Она даже не пыталась вытереть текущие по щекам слёзы.

Глава восьмая. Дух

ИМЕННО ПЕЧАЛЬНАЯ УЧАСТЬ альбома толкнула Розика на крайние меры.

Остаток дня он изо всех сил старался, чтобы хозяйка улыбнулась. Собрал её любимые цветы (дикий жасмин) и разбросал по всей комнате, чтобы наполнить помещение сладким ароматом. Выманил у пчёл немного свежего золотистого мёда в чашечку из листьев – Сурайя любила по вечерам чай с лимоном и мёдом. Пока она делала домашнее задание, Розик даже улизнул в школу и, прокравшись в учительскую, где мама Сурайи проверяла работы, шепнул ей на ухо совет. Тем же вечером из ларька рядом с почтой мама принесла домой дымящиеся пакеты с любимым наси лемак[10]10
  Традиционное блюдо малайзийской кухни: рис, вымоченный и сваренный в кококосовом молоке. Часто подаётся с самбалом, сухими анчоусами, жареным арахисом, свежими огурцами и отварными яйцами.


[Закрыть] Сурайи. Когда они сели ужинать, над кокосовым рисом, самбалом[11]11
  Самбал – острый индонезийский соус, очень популярный и в Малайзии. Его готовят из смеси различных перцев чили и дополнительных ингридиентов, которые могут добавляться по вкусу: лука-шалот, креветочной пасты, чеснока, имбиря, тростникового или пальмового сахара, лимона, лайма и т. д.


[Закрыть], яйцами вкрутую и жареной курицей ещё поднимался пар.

Вероятно, это сработало, и, похоже, хозяйке чуть полегчало на душе. Однако Розику этого было недостаточно.

Той ночью, пока Сурайя спала, он сидел на подоконнике, вглядываясь в чернильную темноту и не двигаясь долгое, очень долгое время.

Наконец Розик пошевелился, чиркнув одна о другую длинными ногами, и в темноте прозвучал эхом знакомый стрёкот кузнечиковой песни. Услышав такой, ты бы принял его за часть музыкального сопровождения полуночи наравне с жужжанием комаров и писком гекконов. Впрочем, та песня предназначалась не тебе.

Затем раздался едва слышимый топоток – словно бежали сотни крошечных ножек. Они остановились прямо под окном Розика. Он низко наклонил голову и принялся нашёптывать указания, на что ушло немало времени. Когда маленькие ножки утопали назад во тьму, Розик, как обычно, лёг спать, оплетя Сурайю. На его мордочке было довольное выражение.

На следующий день Камелия и Дивья не пришли в школу. А когда спустя несколько дней они наконец явились, у них были одинаковые короткие стрижки и мрачные физиономии.

– Зачем это они? – шепнула Сурайя однокласснице. – Я думала, они обожают свои волосы.

– Так и было, – прошептала одноклассница в ответ. – Но моя мама заходила вчера в аптеку и встретила там маму Дивьи, которая сказала, что у них было ЖУТКОЕ заражение вшами. Вроде настолько ужасное, что их волосы просто ШЕВЕЛИЛИСЬ. Мама Дивьи прямо не знала, что делать.

Сурайя коснулась собственных длинных волос в аккуратной косе: она ими дорожила и ни за что бы не отрезала.

– А нельзя было воспользоваться каким-нибудь лекарством? Неужели ничего не оставалось, кроме как отрезать?

– Случай был настолько запущенный, что лекарство не помогло! Им обеим пришлось постричься. Я слышала, что они РЫДАЛИ! – Последнее слово было произнесено с особенным удовольствием. Все девочки из параллели робели перед компанией страшеклассниц и явно не сочувствовали их страданиям. По крайней мере, не сильно.

– Бедняжки, – сказала Сурайя мягко.

Собеседница фыркнула.

– Как скажешь, – она пожала плечами и быстро отошла: разговоры с Сурайей до добра не доведут. Новенькая явно оказалась под прицелом Камелии.

Розик высунул голову из кармана потрёпанной рубашки Сурайи. Он упивался картиной – две мерзкие девицы лишились своих длинных блестящих волос – и злорадно улыбался.

Ну и поделом им.

Глава девятая. Дух

ПОСЛЕ ПРОИСШЕСТВИЯ с паразитами террор Камелии и Дивьи пошел на спад. Не то чтобы подруги совсем изменили своей зловредной натуре – но теперь они задирали головы не так высоко: словно, потеряв волосы, лишились части своей силы.

Для Сурайи это ознаменовало начало более счастливой, лёгкой эры. Теперь за целые учебные дни самым худшим было дёрганье за косичку или лёгкий толчок в суматохе перед линейкой. Это не означало, что заводить друзей стало проще. Непопулярность – пиявка, которую, вонзи она в тебя зубы, стряхнуть непросто. Однако Сурайя, смирившаяся со своим положением, была довольна и на уроках сосредотачивалась на заданиях. Перемены они с Розиком проводили вместе в тайном уголке, который обнаружили в первый день в школе, где сквозь листву плюмерии просачивался пятнистый солнечный свет. Постепенно Розик почувствовал, как Сурайя расслабляется, привыкает, обживается, и был этому рад.

Скорее всего, Сурайя и Розик прожили бы таким образом припеваючи целую вечность. Если бы не новенькая.

Она появилась примерно через месяц после начала учебного года и тихо стояла рядом с их учительницей мисс Розной, пока та её представляла.

– Класс! – Мисс Розна громко хлопнула в пухлые ладоши, резко оборвав разговоры. – Класс! У нас новая ученица. Её зовут Цзин Вэй. Уверена, вы окажете ей тёплый приём, – она сделала выразительный акцент на последних словах, и класс прыснул.

Сурайя с интересом смотрела на новенькую. Та в ответ разглядывала одноклассниц с совершенно невозмутимым видом. Она была щуплой, в очках в чёрной оправе, которые, казалось, занимали половину её лица, с загорелым носом и по-мальчишески коротко стриженными волосами. Последнее было редкостью для школы – здесь волосы служили своего рода символом статуса, и чем более длинными и блестящими они были, тем лучше.

После того как её представили, Цзин Вэй села за парту в середине класса и достала учебник истории. Если она и видела любопытные взгляды и слышала приглушённые шушуканья других девочек, то ничем себя не выдала.

Когда прозвенел звонок на перемену, вовсю лил дождь. Девочки помчались занимать лучшие места в столовой и школьном коридоре. Сурайя медленно пошагала следом, сжимая в руках пластиковый контейнер с обедом и не сводя глаз с новенькой. Цзин Вэй безмятежно продвигалась среди шумной толпы, выбирая, куда присесть, и остановилась на лестничной клетке за коридором, подальше от шума и сырости. В одной руке у неё была книга, в другой – коробка с едой.

Розик почувствовал, как Сурайя колеблется.

– Иди и заговори с ней, – сказал он. – Ну же. Почему нет? Терять нам нечего.

Позднее, вспоминая этот случай, Розик гадал, зачем он ляпнул такое. Почему не сказал просто «Идём присядем вон в том углу, только ты и я, как всегда». Однако поворотные моменты приходят без ценника, и до поры до времени Розик понятия не имел, чего это решение будет ему стоить.

Сурайя набрала побольше воздуха в лёгкие, и Розик едва не потерял равновесие в колыхнувшемся кармане.

– Ладно, – пробормотала она себе под нос. – Идёт. Давай так и сделаем.

Сурайя подошла и смущённо встала перед новенькой. Та оторвалась от книги и посмотрела на неё.

– Привет, – сказала она весело. – Я Цзин Вэй, а ты?

– Сурайя, – девочка переминалась с ноги на ногу. – Ничего, если я сяду с тобой?

– Угу, конечно, – Цзин Вэй отодвинулась, освобождая для неё место на ступеньке, и Сурайя села, застенчиво улыбаясь. – У меня тут свинина в контейнере. Не возражаешь?

– А, не страшно. Ешь на здоровье.

– Знаю, некоторым малайским девочкам не нравится, когда я ем рядом с ними свинину, – Цзин Вэй пожала плечами, отправляя в рот очередную горстку риса. – Но никак не возьму в толк почему. Я ведь не заставляю есть вместе со мной, верно?

– Точно.

Сурайя откусила от своего бутерброда с кайей[12]12
  Кокосовой джем. Эта сладкая паста, приготовленная из кокосового молока, яиц и сахара, популярна во всей Юго-Восточной Азии.


[Закрыть] и маслом и посмотрела на книгу новой знакомой:

– Что читаешь?

Лицо Цзин Вэй просияло. Когда она улыбалась, её глаза, щурясь, почти полностью исчезали.

– Отличная книга! Называется «Излом времени». Слышала про такую?

– Слышала?! Да я её перечитывала четыре раза! – Сурайя широко улыбнулась. – Одна из моих любимых.

– Вау, четыре раза! А я вот в первый, но уже почти дошла до середины. Мне нравится Чарльз Уоллес. Он жутко умный.

Сурайя кивнула, вытирая от кайи уголок губ:

– Любишь читать?

– О да, – Цзин Вэй соскребла остатки риса со стенок и дна чёрного контейнера в форме шлема Дарта Вейдера. – Мама сказала, что так я и испортила глаза, ведь я всё время читаю. Будто это что-то плохое. Ты тоже много читаешь?

– Да. У меня… не очень-то много друзей, поэтому полно времени на книги.

– Ого! Нет друзей? Как так? – спросила Цзин Вэй с искренним любопытством, поправляя очки на переносице.

Сурайя пожала плечами:

– Не знаю. Я новенькая в этой школе и живу далековато. Хотя я и дома почти ни с кем не дружу. Думаю, я просто… не нравлюсь другим девочкам.

– А по-моему, ты ничего. – Улыбка Цзин была очень приветливой. – И тоже любишь читать! Если тебе и «Звёздные войны» нравятся, мы точно поладим.

– Ни разу не смотрела, – призналась Сурайя. И тут же рассмеялась, увидев, как у Цзин от удивления отвисла челюсть.

– О боооооооже, ни разу не видела «Звёздные войны»?! Серьёзно?! Обязательно приходи ко мне посмотреть. У меня есть все части!

Сурайю впервые пригласили в гости, и сердце Розика едва не лопнуло от счастья и гордости.

– С удовольствием, – радостно согласилась его хозяйка. – Договорились, приду. А ты заходи ко мне взглянуть на мои книги.

– Клёво!

– Слушай, ты всё? – вдруг спросила Сурайя.

Розик нахмурился. В контейнере у Сурайи ещё оставались влажные бутерброды, которые она сделала этим утром.

– Угу, а что? – с набитым ртом ответила Цзин, доедая остатки. Кусочки риса разлетались по сторонам.

– Пока не прозвенел звонок, хочу показать тебе тайное место. Люблю проводить там перемены. Ну знаешь… чтобы побыть одной.

Их укромный уголок?! У Розика упало сердце. Особое место, где они могут немного отдохнуть в тишине от хаоса учебного дня?! Сурайя отведёт эту странную новенькую в их тайное убежище?!

В этот миг Розик почувствовал в воздухе мерцание, рябь, предвещающую перемены. Жаркое пламя жгло его изнутри. «Терять нам нечего», – немногим ранее сказал он Сурайе. Теперь же дух задумался: «Ей-то, само собой. А вот мне?»

Однако Сурайя и Цзин Вэй ничего не заметили и радостно помчались к плюмериям. Каждая была уверена, что нашла подругу.

Глава десятая. Девочка

СУРАЙЯ ПОСМОТРЕЛА МУЛЬТФИЛЬМ «Пиноккио» один раз и больше уже не пересматривала. Дело в том, что кукловод Стромболи с его тёмной бородой и безумными глазами напугал её до чёртиков, и целую неделю после этого ей снились кошмары. Она спрятала дивиди в щель между книжным шкафом и стеной, оставив место лишь для пыли и гекконов. Диск, насколько Сурайе было известно, по-прежнему лежал там.

И всё же, думая о знакомстве с Цзин Вэй, Сурайя ощущала себя деревянным мальчиком, однажды почувствовавшим себя живым. И тогда она расцвела внутри. Словно то, что Цзин приняла её, помогло ей самой полюбить себя. Сурайя перестала сутулиться и прятать лицо за волосами: она ходила с прямой спиной и смотрела людям в глаза, когда с ней заговаривали. Дружба, которую наконец не нужно скрывать, стала для неё глотком свежего воздуха.

Теперь, когда Цзин Вэй была рядом, Сурайя научилась смеяться и даже подшучивать над собой. Они были не разлей вода, и остальные девочки привыкли видеть их вместе: высокую, долговязую Сурайю возле миниатюрной Цзин, едва достающей ей до плеча. Эти двое обменивались книгами, делились едой (разумеется, только халяльной[13]13
  То есть подходящей для тех, кто исповедует ислам.


[Закрыть]) и разговаривали обо всём – от прочитанных книг до родни. Сурайя даже показала Цзин свой блокнот (она завела новый), листы которого постепенно заполнялись чередой ярких персонажей, захватывающих сцен, фантастических созданий. Пока Цзин медленно пролистывала страницы, Сурайя даже задержала дыхание – и выдохнула, лишь услышав от подруги восхищённое протяжное «Крууууть!».

У Цзин была огромная семья, просто миллион человек. В её историях часто присутствовали колоритные персонажи: бабушки, дедушки, тёти, дяди и нескончаемая вереница двоюродных родственников – кузин и кузенов.

Мысль о семье, состоящей из двух человек, приводила Цзин в восторг:

– И у тебя нет ни двоюродных братьев, ни двоюродных сестёр?

– Нет, – ответила Сурайя. – Только я и мама.

– А папа?

Сурайя опустила глаза, уставившись на потёртые носы туфель:

– Он умер очень давно. Я была совсем маленькой и даже его не помню. Мама никогда о нём не говорит.

Подняв голову, Сурайя увидела, что Цзин смотрит на неё с искренним сочувствием.

– Это ничего. Знаешь, у меня ведь папа тоже умер. – Она поправила очки, съехавшие на кончик носа. – В прошлом году. Он обожал «Звёздные войны». Помню, как мы смотрели вместе все части и дрались на лазерных мечах, – Цзин замолчала, и сердце Сурайи облилось кровью.

– Как он умер? – спросила Сурайя осторожно.

– Сердечный приступ. Он даже не понял, что с ним что-то серьёзное. Сказал, что болит. Мы думали, ему надо отдохнуть. А на следующее утро… – Цзин замолчала, а Сурайе показалось, что за стёклами очков блеснули слёзы. – Чего уж теперь. Поэтому мама и привезла нас сюда. Чтобы мы были поближе к семье.

Сурайя кивнула.

– А я бы хотела семью побольше, – произнесла она мечтательно.

Цзин взглянула на неё:

– Ну, теперь у тебя есть я. – Говоря это, Цзин слегка коснулась руки Сурайи своей, и улыбка осветила её лицо.

– Верно, – кивнула Сурайя и так широко улыбнулась в ответ, что заболели щёки.

И вот Сурайя впервые оказалась в гостях у Цзин Вэй. С тех пор она не раз посетит это аккуратное современное здание, расположенное в аккуратном современном районе в десяти минутах от школы. Мама Цзин («Зови меня тётушкой Су, милая») заехала за ними на машине – ухоженном красном «Мерседесе» – и на ужин накормила девочек жареным рисом, купленным в ларьке неподалёку.

– Халяль, милая, не волнуйся, – заверила она Сурайю и похлопала её по плечу. Ногти с безукоризненным маникюром были выкрашены в ярко-красный. – Я специально сходила за едой в ларёк: знала, что ты придёшь. Ешь-ешь, не стесняйся. Захочешь добавки – только скажи.

– Хорошо, тётушка Су, – сказала Сурайя с набитым ртом, а сердце чуть не выскочило из груди от счастья.

Комната Цзин была большой и солнечной, как её душа, и наполненной и яркой, как её жизнь. Одну из стен, выкрашенных в нежно-голубой цвет, полностью занимали полки с книгами, дивиди и игрушками.

– Я играла ими, когда была маленькой, – быстро пояснила Цзин, заметив, что Сурайя задержала взгляд на потрёпанных куклах и плюшевых мишках. – А теперь я уже большая. – В комнате стоял рабочий стол с ноутбуком и стопками книг и тетрадей, а в углу – личный телевизор и дивиди-проигрыватель. Сурайя провела рукой по книгам и вытянула шею, читая надписи на корешках. Цзин Вэй тем временем достала диск из коробки на столе и вставила его в проигрыватель. – Сюда, скорей! – позвала она, хватая Сурайю за руку и усаживая её на кровать. – Значит, так, – сказала Цзин, стоя возле телевизора с пультом в руке и серьёзным выражением лица. – Есть приквелы, а есть оригинальная трилогия. Хочу, чтобы ты для начала посмотрела оригинальные части – приквелы такоооооой бред.

– Значит, их я могу не смотреть?

Цзин уставилась на неё, морща нос:

– Их НЕПРИМЕННО нужно посмотреть, Су. Я имею в виду, что вначале нужно познакомиться с первой трилогией: так ты поймёшь, почему люди обожают эти фильмы. И только потом посмотришь остальные, чтобы узнать всю историю. Понимаешь?

Сурайя улыбнулась и закатила глаза:

– Ладно, знайка. Обучи меня пути «Звёздных войн»!

Шли недели, и подружки посмотрели все части фильма, прерываясь на выполнение домашнего задания, разговоры и поглощение лакомств, которые приносила им мама Цзин: начиная с бананов во фритюре (теста, обжаренного до хрустящей золотистой корочки, с начинкой из фруктовой мякоти, ещё тёплой) и заканчивая сорбетом (насаженными на палочки кубиками ледяного мороженого с кусочками всевозможных фруктов – от манго до личи). Последний, освежающий, десерт приходился жаркими вечерами особенно кстати. Чем больше времени Сурайя проводила дома у Цзин, погружаясь в казавшуюся ей сказочной жизнь подруги, тем меньше ей хотелось показывать Цзин жизнь собственную. Цзин почти прощала Сурайе, что та никогда не восхищалась «Звёздными войнами» так же сильно, как она (хотя и не оставляла попыток разжечь энтузиазм подруги), однако никак не могла понять, почему та не приглашает её к себе.

– Могу доехать с тобой на автобусе, Су, – предлагала Цзин. – Увижу твою комнату и книги, а ты покажешь мне фруктовые сады и рисовую плантацию. Я ведь ни разу не видела рисовые поля вживую. – Цзин Вэй всегда жила в городах. Истории Сурайи о том, как та лазает по деревьям и срывает фрукты прямо с веток, приводили её в восторг.

Сурайя подумала о маме, отстранённой и холодной, и о ветхом деревянном доме на краю рисовой плантации. Её передёргивало от одной мысли о том, как Цзин входит в её пустую тесную комнатку.

– Не-е-е, – возразила она, пытаясь говорить непринуждённо. – Мой дом слишком далеко, а мама постоянно в школе. Лучше я буду ездить к тебе.

– А могу я приехать в выходной, например? – не сдавалась Цзин. – Когда твоя мама дома. Она ведь не может работать всё время, верно?

– Ладно, – сказала Сурайя. – Я у неё спрошу.

Но Сурайя этого не делала. Её вполне устраивала такая жизнь – настолько, что она даже примирилась с насмешками Камелии и Дивьи во время поездки на автобусе, который привозил её домой ближе к закату. И вскоре Цзин перестала спрашивать.

Мама, со своей стороны, никогда не интересовалась, где Сурайя проводит дни напролёт. «Наверное, думает, что я занята в школе», – полагала девочка.

Сурайя поняла, что дружить с Розиком – всё равно что танцевать на краю пропасти: это весело, пока ты крепко стоишь на ногах и под ними твёрдая почва. А всё же перед глазами постоянно маячит черта, отделяющая тебя от тьмы. Дружба же с Цзин, напротив, напоминала… обычный танец в паре, когда партнёр двигается с тобой в такт. Лёгкая и свободная, сбалансированная и взаимоприятная. Казалось, такой дружба и должна быть. Сурайя чувствовала, что это правильно.

Жизнь шла своим чередом, делая Сурайю счастливой, как никогда.