Текст книги "Честь горца"

Сначала ей захотелось уклониться от ответа под благовидным предлогом, но потом она решила, что честность – самое лучшее.

– Ги говорил, что вы большой любитель вина и женщин. Он, правда, еще добавил, что не видел вас в таких компаниях в те дни, когда следил за вами.

– Он следил за мной? Неужели?

– Вы узнали нашу тайну. Было бы глупо не присмотреть за вами.

– Вполне откровенно. – Найджел беспокойно дернул повод. Она не требовала объяснений, но ему показалось, что нужно что-нибудь сказать. – Я уехал из Шотландии не из-за того, что хотел убивать англичан. – Он подмигнул ей. – Хотя большинство моих сородичей посчитали бы это уважительной причиной.

– Большинство моих сородичей – тоже. По правде говоря, меня иногда удивляет, как можно одурачить такое количество людей, чтобы они столько лет убивали друг друга.

– О да. Не сомневаюсь, что все это еще долго будет продолжаться и после того, как мы превратимся в прах. У меня на родине творится примерно то же самое, но я здесь по другой причине.

– Вы не обязаны ничего объяснять мне, сэр Мюррей, – негромко сказала она, почувствовав, как ему неловко и как не хочется откровенничать.

– Все равно я должен кое-что рассказать. Вы с Ги доверили мне свои жизни. Это было умное решение. Признаюсь, я много пил, когда не надо было сражаться. И конечно, искал общества женщин чаще, чем того требует благоразумие. Временами эта жажда вообще превращалась в сумасшествие. Баталии, выпивка и, с сожалением должен признаться, женщины – все требовалось для одной-единственной цели.

– Забыться? – Как раз это Жизель могла легко понять.

Найджел вздохнул и кивнул:

– Да, это самое печальное. Я провел, нет, потерял целых семь лет моей жизни в попытке забыть. Мое единственное оправдание в том, что я ни разу не замарал честь моего клана в бою. Я мог не всегда сражаться за высокие цели, но всегда бился умело, честно и правильно выбирал поле боя.

– Это уже много, сэр Мюррей. – Жизель отчаянно хотелось спросить, о чем ему так хотелось забыть. Но ей не казалось правильным давить на него, добиваясь правды, раз он не говорил с ней открыто. – Удалось забыть? – только это она и осмелилась спросить. – Если вам почему-то больно или опасно возвращаться домой, мы можем найти другое безопасное место.

– Нет, в этой стране для вас не найдется безопасного места, а мне известна лишь эта страна и Шотландия. Когда я увидел вас с Ги там, на берегу, я как раз решил, что пришло время вернуться. Я очнулся, лежа в грязи, и не мог вспомнить, как там оказался. Тут мне и открылась вся бессмысленность моей жизни и то, что нужно бросать эту воюющую страну и возвращаться домой. – Он перехватил ее взгляд и робко улыбнулся. – Не бойтесь. Я не принадлежу к отверженным. Я не собираюсь спасать вас от ваших врагов, чтобы подставить под удар моих.

Жизель улыбнулась в ответ и недовольно вздохнула про себя, когда он снова сосредоточился на едва заметной, почти неезженной тропе, по которой они передвигались. Он не собирался ничего рассказывать ни про то, почему уехал из родного дома, ни почему топил свой ум и сердце в войне, вине и женщинах. По крайней мере сейчас. В какой-то момент она разозлилась. Он упрямо добивался, чтобы она открыла ему все свои тайны, а сам ответить тем же не хотел. Но потом приказала себе не глупить. Найджел должен был получить представление обо всех ее трудностях для того, чтобы понять, какие опасности их поджидают. Вот ей ни к чему знать его секреты. Они не имели никакого отношения к их спасению.

Все равно Жизель не переставала удивляться. Что могло заставить мужчину покинуть родной дом? Она уже поняла, что он любил и свой дом, и свою семью. Отголоски этой любви она слышала в его низком голосе всегда, когда он упоминал о них. Кроме того, Жизель поверила, когда он заявил, что ни в чем не виноват, что у него нет врагов и что он не потянет ее из огня да в полымя. Выбор у нее был небольшой, и вариант, который пришел на ум, вызывал беспокойство. Существовала единственная вещь, которая могла приблизить сильного и смелого рыцаря к решению бросить все и бежать как трусливый заяц. Была лишь одна причина, которая могла заставить мужчину кинуться в объятия женщин, превратиться из правильного трезвенника в вечно пьяного развратника. Женщина! Найджел очутился во Франции, чтобы забыть какую-то женщину.

Послав несколько молчаливых проклятий, Жизель вдруг подумала: с чего бы это ей так переживать? Без сомнения, Найджел был красавцем, редкостным красавцем. Да, ее тянуло к нему. Но с какой стати ей нужно беспокоиться, что кто-то украл его сердце или даже разбил его? По правде говоря, сердито одернула себя Жизель, стоило бы задуматься над тем, есть ли вообще сердце у мужчин.

Все это не важно, решительно сказала она себе. Если он уехал из Шотландии из-за женщины, то явно потому, что не смог добиться ее. Если он до сих пор ее любит, это его заботы, а не Жизели. У нее нет ни времени, ни намерений гоняться за этим мужчиной. Для Жизели главным было выжить, чтобы доказать свою невиновность.

Она вздохнула и постаралась не отстать, двигаясь вслед за Найджелом. Оставалось только надеяться, что она убедила себя. Но все равно внутри что-то говорило, что все это безнадежно. Найджел доказал, что, несмотря ни на что, страсть все равно гнездилась в ней, пусть и придавленная страхом. И доказал, что он – единственный, кто поможет ей вырваться на волю. Она много размышляла о том поцелуе, о чувствах, которые он всколыхнул тогда, пока их не убил страх, заложенный в нее Дево. Жизели захотелось узнать, что значит ощутить страсть, жар и полноту желания, и инстинктом она понимала, что сэр Найджел Мюррей может помочь ей в этом. Единственное, чего она боялась, – ей будет мало того, с чем он ее уже познакомил. Ей хотелось бы быть не только его любовницей, но и стать его любовью. Если она правильно поняла причину его бегства из дома, значит, его сердце не свободно. Оно принадлежало другой женщине. Если Жизели придется отдать сердце вместе с телом, это должен быть мужчина, который не просто попользуется ими, но вернет ей чувства сторицей. Эго будет чудом – ощутить радость, которой и является страсть. Но Жизель не была уверена, что ей захочется испытать боль разбитого сердца.

– Я знаю, барышня, вам нелегко приходится. – Найджел заметил, что она озабоченно нахмурилась.

Немного обеспокоенная тем, как легко прочитать по лицу ее мысли, она принужденно улыбнулась в ответ:

– Это я оплакиваю свой печальный жребий, сэр Мюррей. Не бойтесь, я не позволю слезливости испортить наше путешествие.

Найджел усмехнулся и покачал головой.

– Вы можете позволить себе несколько минут меланхолии. У вас на это больше прав, чем у других.

Жизель пожала плечами.

– Может, я и заслужила право относиться к себе снисходительно, но это все равно бессмысленно. Это не облегчает боль прошлого и не помогает решать проблемы настоящего. Откровенно говоря, мне кажется, самое приятное – ощущать злость.

– В особенности на мужчин.

– О да! В особенности на мужчин. Не беспокойтесь, мой прекрасный рыцарь, я не перережу вам глотку среди ночи только потому, что вы мужчина, а мне вдруг вздумается разозлиться.

Он рассмеялся, а потом внимательно посмотрел на нее. Ему понравилась легкая, проказливая усмешка, промелькнувшая на полных губах, и насторожило то, как она пошутила по поводу способа, которым был убит ее муж.

– Что же может заставить вас подкрасться и чиркнуть по горлу, пока я буду дрыхнуть?

– Узнаете в свое время.

– Ага, когда буду лежать бездыханный в луже собственной крови.

Уже открыв рот, чтобы в ответ пошутить еще раз, Жизель вдруг сообразила, что она только что сказала. И мысленно увидела, как муж лежит и истекает кровью. Не верилось, что она стала такой бессердечной или настолько поглупела, чтобы иронизировать по поводу жестокого убийства, в котором, кстати, ее и обвиняли. Воспоминание о том, на что она натолкнулась в тот день, медленно всплыло в памяти. Жизель была готова поклясться, что до сих пор ощущает запах крови.

– Вам не по себе? – спросил Найджел, касаясь ее руки. Он поборол в себе неожиданное раздражение, когда она резким движением отдернула руку.

– Нет, все прекрасно. Просто проглотила мошку.

– Как, еще одну? Будьте внимательней, барышня, а то наедитесь еще до привала.

Он отъехал на несколько шагов вперед и с облегчением улыбнулся, когда услышал, как Жизель негромко выругалась ему вслед. Она выглядела такой бледной и убитой, что ему до боли захотелось обнять и прижать ее к себе, укрывая от всех темных воспоминаний. Жизель явно поняла неуместность своей шутки, вспомнив, как был убит ее муж. Найджел не сомневался, что это ее ужаснуло. Хотя он с легкостью мог ошибиться, ведь его желание было настолько сильным, что могло замутить восприятие. В конце концов, то, что он увидел, возможно, не имело никакого отношения ни к ужасу от самой себя, ни к отвращению к самой себе. Просто это был испуг. Испуг от того, что таким образом она как бы признала свою вину. Он тут же решил, что должен попытаться настойчиво убедить ее, что ему абсолютно все равно, убила она мужа или нет, виновата она или нет. Он мог заставить ее понять, что пока она чувствует себя обязанной ему, между ними не будет ни откровенности, ни полного доверия. А ему были необходимы от нее и то и другое, чтобы живыми добраться до Шотландии.

Глава 5

Это был тихий отдаленный вой, от которого у Жизели кровь застыла в жилах. Она еще ближе придвинулась к костру. Для привала Найджел выбрал живописную поляну в зарослях. По крайней мере она была красивой до того момента, пока он не бросил Жизель здесь и не отправился охотиться. Отсутствовал он долго. Дольше, чем было нужно, – так ей казалось. Уже несколько раз – не важно сколько – она пыталась объяснить себе, что в действительности прошло не так много времени, как ей кажется. Все равно она начала беспокоиться о нем. Вой волков, пусть и далекий, добавил тревоги. Существовала еще одна опасность. Найджел мог наткнуться на преследователей. Это было куда реальнее, чем быть съеденной волками. Но сейчас волков она боялась больше.

Лошади вскинулись, негромко всхрапнув. Жизель застыла. Рядом что-то или кто-то объявился. Она сунула руку под дублет и взялась за кинжал, который лежал там в ножнах. Мгновение спустя из леса показался Найджел, который гордо нес пару зайцев, уже освежеванных и готовых быть насаженными на вертела. Жизель почувствовала облегчение и слабость, а заодно и желание треснуть его. Потом, увидев зайцев, поняла, насколько голодна, и решила, что простит ему долгое отсутствие и вызвавшее столько тревоги исчезновение.

– Разве я не обещал раньше, прекрасным нынешним днем, что найду какого-нибудь мясца? – Он ухмыльнулся и уселся с другой стороны костра. Затем быстро насадил тушки на вертела.

– Обещали, – откликнулась Жизель. Она не стала упоминать о суете с подготовкой вертелов перед тем, как ему отправиться на охоту. – Представить не могла, какая я голодная, пока не увидела, как вы тащите свою добычу.

– Напугал своим появлением, да? – Он сделал глоток вина и протянул ей бурдюк.

Жизель пожала плечами и потянулась за вином.

– Вообще-то это пугает, особенно в темноте.

– Я вас научу этому приему. Научитесь тихо ходить и перестанете бояться.

– Хорошо бы. – Она не могла скрыть своего беспокойства. – А то когда мы идем вместе по лесу, создается впечатление, что от меня шума больше, чем от лошади. Кроме того, не могу избавиться от ощущения опасности, так что потребуется научиться чему-то серьезному.

– Все правильно. Только уже совсем скоро вам ничего не будет угрожать.

– Это как Бог даст, – пробормотала она и слегка улыбнулась. – Лучше бы вам поменьше хвастаться, сэр Мюррей. Некоторые скажут, что ему может не понравиться такое бахвальство, а нам нужна его благосклонность, правда ведь?

Найджел засмеялся.

– О да! Но я не думаю, что это хвастовство или там бахвальство. Клянусь честью, ваше путешествие скоро закончится. Вы и так слишком много настрадались от рук Дево. А время все расставит по своим местам.

Ей хотелось поверить ему, хотелось довериться его клятве и почувствовать мир в душе, но она слишком долго жила в страхе. Найджел отвечал за каждое свое слово, но ей были нужны не просто слова. За минувший год несколько друзей и родственников, включая Ги, клялись, что положат конец ее нескончаемому путешествию, но она все еще находилась в бегах, все еще скрывалась. Она пока даже не была уверена, что Шотландия станет для нее тихой гаванью, как на это рассчитывал Найджел, хотя наверняка там будет лучше, чем во Франции. Что больше всего приводило ее в недоумение, так это как он мог давать такую клятву, не будучи уверенным, что она не виновна в смерти своего мужа.

– Вы мне не верите. Вижу сомнение в вашем прелестном взоре. – Он покрутил тушки, чтобы они равномерно обжаривались. – Но я – человек слова.

– Не сомневаюсь, сэр Мюррей. Я нахмурилась совсем не от этого. Просто вы клянетесь, что обеспечите мне защиту, а сами не верите в мою невиновность.

– Я ведь уже говорил, что мне все равно, поработали вы кинжалом или нет. Мерзавец заслуживал смерти, а вы не заслужили страданий, которые принесло это справедливое убийство. Восстановлением справедливости должны были заняться мужчины вашего клана. Они должны были заставить дорого заплатить Дево, когда он в самый первый раз поднял на вас руку. Если вам пришлось за них выполнять их обязанности, то это не ваша вина. Кстати, ваши родственники должны были бы быть здесь сейчас, – добавил он резко и сердито. – Они должны были бы выстроиться вокруг вас с мечами на изготовку и прикрывать вас от стервятников Дево. Но уж если они настолько трусливы, я с удовольствием беру эту заботу на себя.

Жизель уставилась в огонь, изо всех сил стараясь не разреветься. Речь Найджела в ее защиту тронула ее, но совсем не хотелось, чтобы он догадался об этом. Она сидела и пыталась успокоиться. Жизель молилась, чтобы только не довелось вновь пережить разочарование или того хуже – предательство. Она молилась, чтобы сэр Мюррей и дальше был таким, каким казался, – благородным рыцарем, который верит, что она достойна, чтобы защищать ее. Немного отрезвило напоминание о том, что он до конца не верит в ее невиновность. Чем глубже она чувствовала благодарность к нему, тем больше ее это злило.

– Моей семье Дево показался прекрасной парой. С его помощью можно было добиться и могущества, и богатства, – тихонько сказала она. – Думаю, что такие вещи важны при составлении брачных контрактов и в Шотландии.

– Да, – неохотно согласился он.

– Часто очень трудно доказать людям, что вот то и то – чудовищно, особенно если они думают, что вот то и то, наоборот, прекрасно. И если уж откровенно говорить про мою семью, нет ничего странного в том, что они считали естественным, когда муж воспитывает свою жену. Наверное, не все мужчины и женщины в Шотландии думают так, как думаете вы.

– Наверное. Только то, чем занимался Дево, нельзя было назвать воспитанием. Это было издевательство.

– Кроме моих слов, у них ничего не было конкретного. Зайчатина, кажется, готова?

Найджел усмехнулся:

– Вы закончили спор весьма неловко, барышня.

Она ответила улыбкой и пожала плечами:

– Мне весьма неловко говорить о предательстве и недостатке доверия в моей семье.

– Тогда угощайтесь дичью. Говорят, полный желудок лечит много болезней.

– Оказывается, иногда кто-то говорит мудрые вещи. – Она улыбнулась, когда он снял один вертел с тушкой с огня и поводил им из стороны в сторону, чтобы остудить. – Если уроните его в грязь, один из нас останется голодным.

Засмеявшись, он протянул ей зайца, другого оставив для себя. Жизели показалось, что она никогда не ела ничего более вкусного в обстановке, настолько далекой от утонченности. Она находила печальным и удивительным то, что, сидя вот так в лесу с мужчиной, которого едва знала, и раздирая зайчатину зубами, как дикое животное, она чувствовала себя по-настоящему живой. Вдруг ей пришло в голову, что будет, если она останется одна и еще долго будет спасаться от преследователей. Все точно закончится сумасшествием.

Слишком сытая, чтобы съесть все до конца, Жизель отошла в сторону, где лежали седельные сумки. Тщательно завернула недоеденное мясо и сложила в сумку вместе с другими остатками еды. Быстро сполоснула руки и лицо и вернулась на свое место у огня. Внезапно почувствовав жуткую усталость, она едва успела прикрыть рот, распахнувшийся в широком зевке.

– Со мной то же самое, барышня. – Найджел вытирал лицо и руки влажным лоскутом ткани. – Теперь пора ложиться. Я вас покараулю, если нужно прогуляться в кустики.

Жизель понадеялась, что в темноте он не заметит краску у нее на лице, кивнула и направилась в кусты. Невозможность уединиться стало трудно переносить, хотя уже можно было бы и привыкнуть к этому. Уединение стало редкостной привилегией, как только она покинула дом мужа. Ей казалось, что она смирилась с такой потерей. Однако теперь, бок о бок с Найджелом, она вновь с болью ощутила ее.

Когда она вернулась к костру, в темноте исчез Найджел. Жизель вновь отчитала себя за глупость. Уединиться и для него стало проблемой, хотя ей казалось, что мужчинам с этим справиться легче. В конце концов она решила прекратить думать только о себе и оказывать больше уважения Найджелу. Он добровольно вызвался защищать ее. Правда, на ее взгляд, не до конца представлял все сложности, которые возникнут у него во время скачки через всю Францию в компании с женщиной. Она дала зарок не переживать из-за собственных трудностей, чтобы облегчить их ему.

Вернувшись, Найджел принялся разбирать постельные принадлежности. Жизель быстренько забрала свои и постелила себе. Она не стала обращать внимания на то, как он улыбнулся, когда увидел, что она приготовила постель по другую сторону костра. Если он воспримет это просто как попытку удержать его на расстоянии, она не будет против. Довольно скоро ему придется убедиться, что она взвалила на себя часть общего дела и не будет сидеть и ждать, пока он позаботится о ней.

Найджел подгреб костер, скинул сапоги и отстегнул ножны с мечом. Он пристроил оружие рядом со своим жестким ложем на случай, если оно вдруг потребуется ему среди ночи. Он вытянулся на стеганом матрасе, завернулся в тонкое одеяло и повернулся на бок, чтобы посмотреть на Жизель. Не удержавшись, она поморщилась от боли в пояснице, когда устраивалась ко сну. Найджел было потянулся, чтобы, сочувствуя, дотронуться до нее, но тут же передумал. Он ничем не мог ей помочь. Ей нужно было выдержать испытание, чтобы стать тверже.

– Еще не приходилось так долго скакать, да?

– Да. – Она повернулась к нему лицом и посмотрела на него поверх умирающего огня. – Если я уставала, то останавливалась и отдыхала. Мне некуда было торопиться, я просто пряталась.

– Отличная стратегия.

– В самом деле? Но за мной по-прежнему охотятся.

– Верно, но вы по-прежнему живы.

Она слегка улыбнулась в ответ на очевидную истину, потом вздохнула:

– Теперь этого мало.

– Конечно, – согласился Найджел. – Сейчас по вашему следу бежит стая псов. Может, сначала ваши недруги и думали, что вас легко будет схватить, что какая-то девчонка не сможет долго водить их за нос. Но теперь они знают, что вы трудная добыча, и начнут охотиться по-настоящему. Поэтому и приходится безжалостно подгонять вас, барышня. Так что вы должны мчаться, мчаться упорно, изо всех сил и как можно дальше.

– Вы в самом деле считаете, что меня будут гнать безжалостно и жестоко?

– Да, считаю. Нужно будет оторваться не только от сородичей мужа, но теперь каждый, кто узнает, что за вас объявлен выкуп, будет вас разыскивать, чтобы заработать деньжат.

– Мысль, леденящая душу.

Найджел кивнул:

– Именно. Мне не хотелось пугать вас еще больше, но только это заставит вас быстрее двигаться, относиться с опаской ко всему, что встретится на пути, и сохранит вам жизнь.

Жизель что-то проворчала, соглашаясь. К такому совету стоило прислушаться. Целый год она прожила в страхе. Но сейчас, когда им не удалось ни поймать ее, ни навредить, чувство страха притупилось. Благодаря присутствию рядом сильного, опытного воина ей стало спокойнее. Найджел не смог бы защитить ее от всего абсолютно. Он все-таки был мужчиной в единственном числе, с единственным мечом. Но он не заслуживал того, чтобы подвергать себя опасности только потому, что она, как блаженная, не будет обращать внимания на висящую над ними угрозу.

Пока Дево не поверят в ее невиновность, ее жизнь будет висеть на волоске. И она будет дурой из дур, если позволит себе позабыть об этом. Время от времени с ней происходило нечто подобное, несмотря на жуткую гонку. Жизель знала этот грех за собой. И с этим нужно было кончать. Ни о чем другом сейчас нельзя было думать, только о том, как им с Найджелом быстро и незаметно добраться до Шотландии.

Перед тем как уснуть, Жизель в последний раз посмотрела в сторону Найджела и решила, что ее можно извинить за то, что иной раз она отвлекалась от своей главной цели. Он был мужчиной, который мог с легкостью сбить с толку любую целеустремленную женщину. Было так приятно снова думать о мужчине без страха и омерзения, но нужно было повременить и не позволять себе никаких вольностей. Можно было сомневаться в своих чувствах к Найджелу, насколько они искренни, глубоки или заслуженны, но в том, что ей не захочется стать причиной его несчастий, она не сомневалась.

Найджел наблюдал, как она засыпает, и мысленно смеялся над собой. Он ни в чем не погрешил против истины, рассказав, почему встал на ее защиту, но существовала еще одна причина, о которой не хотелось говорить. Было кое-что еще, из-за чего он лежал сейчас у костра и рассматривал тонкие черты ее лица, совсем как юноша, страдающий от любви. По этой причине его так тянуло к ней, что невозможно было заснуть. Из-за этого у него вновь открылись сердечные раны, которые успели затянуться. Если бы ее муж был жив, Найджел сам выследил бы его и убил голыми руками.

Впервые за семь лет он ощутил, как в нем ожили все чувства. Один взгляд этих глубоких зеленых глаз вырвал его из черной меланхолии. Хотелось только быть уверенным в том, на что она его толкает, в чувстве, которому можно было довериться. Она очень походила на женщину, от которой он бежал, и, несмотря на то что Найджел считал себя разумным человеком, ему очень хотелось знать, не в этом ли причина его тяги к Жизели. Если причина только в этом, тогда будет справедливо по отношению к ней решить, нравится ли она ему сама по себе или его тянет к бесплотному миражу по имени Малди – жене собственного брата.

Во всем этом он должен разобраться до того, как они достигнут Шотландии. Он поморщился, перевернулся на спину и уставился в звездное небо. Жизель заметит свое сходство с Малди с первого же взгляда. Если к тому времени они с Жизель станут любовниками, ему нужно будет разобраться в себе, в своем сердце, чтобы суметь ей все объяснить. И он уже представлял, как непросто будет сделать это, после стольких страданий и измен, которые вынесла Жизель.

Он закрыл глаза и приготовился уснуть. Оставалось лишь надеяться, что, когда наступит час и Жизель примет его как любовника, он хотя бы будет твердо уверен, что хочет именно Жизель Дево и не попытается, пользуясь ею, одурачить самого себя. Попользоваться ею, чтобы утолить голод по другой женщине, было сродни оскорблению, которого он не мог нанести ей. Легко было понять, откуда берется похоть, но как понять чувства, которые стягивали все нутро в тугие узлы? К тому моменту, когда сон почти одолел его, он решил, что на это ему еще потребуется время, много времени. Больше, чем доехать до Шотландии.

Жизель проснулась в холодном поту. Напряженно зажав в руке рукоятку кинжала, она чутко вслушивалась в шум леса. Ветер донес отдаленный вой, и ей стало понятно, отчего было так страшно.

– Ненавижу волков, – прошептала она, немного успокаиваясь от нервной реакции лошадей. Стало легче от того, что не ей одной не по себе от серых тварей.

Какое-то время она полежала, не открывая глаз и пытаясь не обращать внимания на доносившиеся звуки. Мимолетный взгляд на мирно спавшего Найджела подсказал, что он полностью спокоен. Значит, и ей не о чем волноваться. Ее решимость куда-то исчезла, стоило услышать, как еще более протяжный вой снова потревожил тишину ночи. Ей понадобится немного больше, чем бодрые слова и сильная воля, чтобы избавиться от ужаса перед волками. Она понимала, что не сможет вот так лежать и стараться не обращать на них внимания, тем более зная, что ей необходимо выспаться. Если она начнет быстро уставать, продвигаться они будут значительно медленнее.

Она осторожно приподнялась и посмотрела на Найджела. Помимо того, что он сам выглядел защищенным и сильным, еще и меч лежал у него под боком. Жизель покусала нижнюю губу и принялась размышлять. Ей не хотелось предстать перед ним совершеннейшей трусихой. Не хотелось давать Найджелу повод подумать, что ей требуется нечто другое, а не желание укрыться рядом с ним от собственного страха. Но когда волки опять завели свою душераздирающую песню, ее передернуло и она быстро собрала свою постель. Если Найджел проснется, тогда и нужно будет переживать о том, как все ему объяснить.

Тихо, насколько было возможно, она подхватила свои вещи и перенесла ему под бок. Вся во власти страха, она умом понимала, что это стыдно, но ничего не могла с собой поделать. Уж если ее не остановило знание того, что волки далеко и что они никогда не подойдут к костру близко, тогда и самобичевание точно не помогло бы ей. С натянутыми нервами, боясь разбудить Найджела и признаться в собственных страхах, она тихонько разложила постель впритык к нему.

Усевшись на постели, Жизель завернулась в одеяло и поняла, что он проснулся. Она даже не удивилась, когда, повернувшись в его сторону, увидела, как он разглядывает ее. Оставалось только молча выругаться.

– Замерзла? – спросил Найджел, удивившись, почему она выглядит виноватой. Поколебавшись, он отбросил прочь возникшую было надежду, что ее привела страсть. До этого было еще далеко.

– Да, – согласилась она, а потом непроизвольно подпрыгнула и пересела поближе к нему, услышав, как неожиданно завыли волки.

– Боишься волков, да?

– Да, боюсь волков, – проворчала она.

– Не беспокойся, они далеко, – сказал он.

– Знаю.

– Они побоятся огня, даже такого маленького.

– Да знаю я, – резко ответила она и глянула на него, когда он засмеялся. – Ничего смешного.

– Конечно, ничего. Это я не над твоим страхом, – согласился он. – Удивительно, что ты злишься.

Жизель поморщилась и пропустила густые локоны между пальцами.

– Это моя маленькая слабость.

– И безобидная. Многие боятся волков. Я тоже мало удовольствия получаю от их воя.

Она слабо улыбнулась.

– Страх перед ними злит меня потому, что одним разумом его не осилишь. Эти волки мне ничем не угрожают. Я понимаю. И все равно, меня охватывает страх, как только они заводят свое. В этом нет смысла, поэтому я так это ненавижу.

– К такому страху трудно привыкнуть. У каждого есть свой, с которым нужно бороться.

– Не надо врать и успокаивать меня. Мне, например, не верится, что ты тоже боишься.

– Признаться, пока нет. – Он переложил меч на другую сторону, чтобы тот не оказался под ней ночью. – Может, мой страх прячется за гордостью или тщеславием. Может, я просто не выставляю его напоказ. Но мне кажется, что у нас у каждого существуют свои страхи, которые не подвластны ни разуму, ни действительности.

– Как же тогда с ними бороться?

– Никак. – Он ухмыльнулся, когда она выругалась, но потом стал серьезным. – Не изводи себя. Если бояться чего-то до чертиков, тогда страшнее волков ничего не будет на свете. Слабость заключается не в самом страхе, а в том, как ты действуешь в ответ.

– Тогда я не прошла это испытание, потому что прячусь вот тут, у тебя за спиной.

– Нет, ты не за спиной, ты – рядом. – Он засмеялся, когда она шлепнула его по руке. – Тебе ведь еще не приходилось сталкиваться с ними. Ты только слышишь, как они воют издали. И нет ничего зазорного в том, что это пугает. Настоящее испытание случится, когда ты посмотришь им в глаза. Вот тогда, в зависимости оттого, как ты поступишь, станет ясно, кто умрет – ты или кто-нибудь другой.

– Пусть такое не случится, – прошептала она, содрогнувшись, когда представила это себе.

– Ложись и спи. Они не тронут нас этой ночью.

Жизель кивнула, легла и закрыла глаза. Волки не умолкали, но все равно, теперь они уже не потревожат ее сон. Она не знала наверняка, что ее больше всего успокоило – разговор с Найджелом или его присутствие рядом. Однако и то и другое оставило ощущение острого недовольства собой. Когда она в одиночку прожила почти год, ей казалось, что она сильная и вполне способная вынести все и защитить свою жизнь, не рассчитывая ни на чью помощь. Но она либо ошибалась, либо переоценила себя. Впереди еще предстояла долгая борьба за жизнь, а Найджела могло не оказаться рядом. Эта мысль страшно нервировала ее. Когда на нее стал наваливаться сон, она решила, что порассуждает на эту тему потом.

Найджел услышал, каким спокойным и ровным стало у нее дыхание, и тихо выругался. Ночь будет долгой. Ему были понятны ее страхи. Он и сам ненавидел слушать пение волков. Их голоса означали, что он, вероятно, ошибся, полагая, что лес безопаснее, чем открытая дорога. Потом тряхнул головой, отбрасывая сомнения прочь. Для него и Жизели существовал незначительный шанс пострадать от лесного зверья. Зато они могли запросто натолкнуться на людей Дево или любого, кто охотился за выкупом, если не будут держаться в тени так долго, как смогут. У них был очень хороший план – пробираться через людные местности, поменьше высовываясь.

Жизель что-то забормотала во сне и привалилась к его боку тугим телом. Найджел закрыл глаза, борясь с желанием, вспыхнувшим не ко времени. Ее движение не было приглашением к объятиям. Это просто было безотчетным поиском тепла. Его немного встревожило и удивило, как от такого невинного прикосновения безудержно воспылала его страсть в ответ. И ему еще сильнее захотелось заняться с ней любовью. Если ей спящей и неподвижной удалось так расшевелить его, что она сотворит с ним, когда будет бодрствовать и не скрывать желания? Найджел рассмеялся про себя. Если он не перестанет думать об этом, тогда действительно ночка окажется очень долгой.