Текст книги "Серебряное пламя"

Сразу же после начала представления она принялась прогуливаться в толпе. Братья тенью следовали за ней. Чтобы оправдать свое праздное блуждание, она время от времени останавливалась, перекидываясь словами с девушками, прислуживавшими в таверне. Скоро на нее перестали обращать внимание. Как только интерес публики оказался прикованным к трюкам Фартинга, Шайн Катриона занялась своими.

Ловко, почти не выказывая страха, она извлекала у зазевавшихся зрителей кошельки, проворно вытаскивала оттуда часть денег и так же незаметно возвращала кошельки владельцам. Крепко подвыпившие, те даже не догадывались, что их обворовали. Если у кого-то и возникали подозрения, они рассеивались, стоило им задаться вопросом: какой вор ограничился бы частью денег? Он забрал бы все деньги и кошелек в придачу. Эта уверенность была прикрытием юной воровки, спасая ее от разоблачения. Близнецы украдкой рассовывали добычу по карманам и по очереди удалялись, чтобы спрятать ее более надежно.

Правда, на этот раз Шайн Катрионе было трудно полностью сосредоточиться на том, что она делает. Она нисколько не сомневалась, что сэр Гэмел по-прежнему наблюдает за ней. Молясь, чтобы ее руки не попали в пиле его зрения, она постаралась выбросить из головы все мысли о нем. Его присутствие отвлекало ее от дела, а оно требовало безраздельного внимания.

– Все, попалась, – произнес Гэмел тихим, но напряженным тоном, схватив сэра Лесли за мускулистое предплечье. – Ты только погляди, Лесли. До чего же мастерски работают. Настоящие виртуозы. Понаблюдай за ее правой рукой. Видишь? Вот она вытаскивает кошелек у того олуха, забирает деньги и возвращает кошелек назад. А теперь посмотри на ее левую руку, потянувшуюся к юному Белдейну. Видел? Парню осталось только сунуть добычу в карман.

Сэр Лесли скорчил гримасу, затем почесал затылок.

– Что-то здесь нечисто, но, признаться, я не заметил того, о чем ты толкуешь.

Лигульф недоуменно нахмурился:

– Но зачем она возвращает кошелек?

– О, в этом вся хитрость. Вряд ли человек сообразит, что его обворовали, если кошелек на месте и в нем позвякивают монеты. Даже если он их пересчитает, то будет скорее озадачен, чем заподозрит кражу. Наверное, я перепил, решит он, или взял с собой меньше денег, чем мне казалось. Вот первые мысли, которые придут ему в голову. Да и кто поверит подвыпившему гуляке, если он все-таки поднимет шум? Какой вор оставит в кошельке деньги? Вместо сочувствия бедняге посоветуют тщательнее пересчитывать деньги и перестать скандалить.

– Ловко придумано, Гэмел. Но как ты собираешься вывести их на чистую воду?

Гэмел медленно поднялся со своего места.

– Постараюсь перехватить ее прежде, чем она вернет очередной кошелек, – промолвил он и двинулся сквозь толпу, осторожно пробираясь к Шайн Катрионе.

Улыбнувшись мужчине, который спросил у нее, как Фартингу удается пронзать кинжалом собственную руку так, чтобы не пролилось ни капли крови, Шайн Катриона покачала головой:

– Я не могу рассказать вам этого, добрый сэр.

– Полно, мистрис, наверняка вы знаете все секреты вашего мужа.

– Вовсе нет, – возразила она со скромным видом, между тем как ее пальцы ловко вытащили у него кошелек. – Какая женщина знает все секреты своего мужа?

– Очень немногие, слава Господу, – рассмеялся мужчина.

Шайн Катриона тоже рассмеялась, проворно вытащив из его кошелька часть денег, и приготовилась вернуть его хозяину. Кровь застыла у нее в жилах, когда перед ней неожиданно появился Гэмел, встав между ней и ее жертвой. Хотя он не мог видеть кошелек, который она держала в руке, Шайн Катриона мгновенно поняла, что он в курсе ее действий. Это явственно читалось в его зеленых глазах. Она с трудом подавила инстинктивный порыв бежать.

– Осторожнее, приятель, – благодушно заметил обворованный мужчина. – Я бы на твоем месте подумал, прежде чем пялить глаза на женушку фокусника.

– А что, он превратит меня в жабу? – отозвался с усмешкой Гэмел, вызвав добродушный смех мужчины.

Несмотря на острое желание пронзить обоих кинжалом, Шайн Катриона устремила на Гэмела умоляющий взгляд.

– Пожалуйста, сэр, – прошептала она.

– Надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной, мистрис Катриона, – любезно произнес Гэмел, пройдясь кончиками пальцев по ее заалевшей щеке.

Внезапно она поняла, какую плату он потребует за то, чтобы держать язык за зубами относительно ее занятий.

– Идемте, – негромко скомандовал он, взяв ее под руку. – У мастера Макадама отличная медовуха.

– О да, – поддакнула ее жертва. – Надо бы и мне промочить горло. Эй, – пробормотал он, – а где мой кошелек?

С ловкостью, выработанной годами, Шайн Катриона нагнулась, и кошелек вдруг оказался на полу.

– Вы уронили его, сэр. – Она подняла кошелек и вручила его мужчине. – Наверное, он выпал из вашего кармана, когда этот господин протиснулся между нами. Вам следует надежнее прятать свои вещи.

– Должно быть, так и было. А я уж испугался, что воришки добрались до заведения Макадама.

– Что вы, сэр. Он никогда этого не допустит.

– Идемте, – настойчиво повторил Гэмел. – Вас ждет выпивка. Считайте это ответом на гостеприимство, которое вы оказали нам вместе с мастером Магнусом прошлым вечером.

Вынужденная подчиниться его нежной, но твердой руке, державшей ее за локоть, Шайн Катриона сунула деньги Бэрри, который кинулся прочь, чтобы спрятать краденое. Хотя она была осторожна, как всегда, взгляд Гэмела проследил за этим мимолетным движением, укрепив ее в убеждении, что ему все известно. Она отметила, что Фартинг видел, как Гэмел повел ее к своему столу и усадил рядом с собой на короткую скамью, предназначенную скорее для одного, чем для двоих.

– Я восхищен вашими разносторонними дарованиями, – сказал он, устремив на нее иронический взгляд.

– Спасибо, сэр, – отозвалась Шайн Катриона с напускной бравадой, молясь, чтобы все обошлось без скандала и неприятностей.

Закончив очередной фокус, Фартинг отделался от желающих продолжения и решительно направился к столику, за которым сидела Шайн Катриона. Ему не понравилось самоуверенное выражение лица Гэмела. У рыцаря был такой вид, словно он знал, что игра окончена, причем в его пользу.

Подойдя к столу, он уперся ладонями в его гладкую поверхность и слегка подался вперед.

– Я не думал, что вы такой непонятливый, сэр Гэмел. Она моя.

– Она воровка, – парировал Гэмел, хотя и достаточно тихо, чтобы никто из окружающих не слышал.

Фартинг бросил взгляд на Шайн Катриону и побледнел, когда она кивнула. Каким-то образом Гэмел узнал, чем она занимается, и теперь собирался воспользоваться этим открытием к своей выгоде. С холодной и тягостной ясностью Фартинг осознал, что рыцарь прав, будучи уверен, что одержал победу. Теперь у него имелось оружие, которое Фартинг не мог отразить.

– Вы собираетесь обвинить ее в воровстве? – спросил он, переведя взгляд на Гэмела.

– Я могу это сделать, – небрежно отозвался тот, пройдясь костяшками пальцев по щеке девушки.

– Но можете и не делать. – Нетрудно было догадаться, что станет предметом сделки, и Фартинга захлестнул гнев.

– Могу и не делать, – согласился Гэмел, невозмутимо встретив его холодный взгляд.

– А какова цена вашей уступчивости?

– Она проведет эту ночь со мной.

– То есть вы не станете обвинять ее в воровстве, если переспите с ней, как с обычной шлюхой? – В глазах Гэмела мелькнуло сожаление, даже вина, но Фартинг знал, что бесполезно пытаться сыграть на них.

– Если она проведет эту ночь со мной, – поправил Гэмел.

– Сдается мне, что вы блефуете, сэр рыцарь. Вы слишком сильно желаете ее, чтобы подвергнуть подобному риску.

– Да, я отчаянно желаю ее. Но бывают ситуации, когда человек желает чего-то настолько сильно, что готов на все, лишь бы получить желаемое. Хотите проверить степень моего желания?

Фартинг молчал, борясь с вспышкой ярости, туманившей рассудок. Ему хотелось убить негодяя на месте, но Шайн Катриона переключила его внимание на себя, накрыв своей мягкой ладонью его крепко стиснутый кулак.

– Ты всегда учил меня взвешивать все обстоятельства, прежде чем делать выбор. – Она подняла руки ладонями вверх, изображая весы. – Здесь то, что сэр Гэмел требует за свое молчание. – Она слегка опустила левую руку. – А здесь клеймение, тюрьма, надзиратели, которым позволено делать с арестантками все, что они пожелают, а также вероятность того, что от меня потребуют назвать имена сообщников. Смогу ли я хранить молчание, учитывая их способы дознания? Кроме того, вполне возможно, что я лишусь руки, а может, и жизни. – С каждым доводом Шайн Катриона все ниже опускала правую руку, пока та не коснулась стола. – Добавь сюда угрозу твоей жизни и жизням близнецов – и выбор очевиден, – подытожила она, подняв глаза на искаженное мукой лицо Фартинга. – Настолько очевиден, что его, в сущности, и нет.

– Почему же? Я могу прикончить этого мерзавца, – хрипло произнес Фартинг, потянувшись к своему кинжалу, но она перехватила его руку.

– Пожалуйста, Фартинг. Я не хочу, чтобы из-за меня пролилась кровь. Умоляю тебя, смирись.

Фартинг издал возглас, в котором смешались гнев и досада, и выпрямился. Он видел, что она приняла решение, и не мог помешать ей, не подвергнув их всех серьезной опасности.

– Я буду прямо под окнами. Только позови, и я примчусь. Даже если мне придется выломать дверь. – Смахнув со стола кружки, с грохотом разбившиеся о пол, он круто повернулся и зашагал к выходу.

Шайн Катриона инстинктивно попыталась последовать за ним, но Гэмел удержал ее на месте.

– Белдейн, Бэрри, – сказала она, обращаясь к близнецам, растерянно наблюдавшим за ними. – Идите за Фартингом. Побудьте с ним.

Мальчики послушно направились к двери, и она проводила их долгим взглядом. Тем временем служанка убрала осколки посуды, разбитой Фартингом, и принесла выпивку. Взглянув наконец на спутников Гэмела, Шайн Катриона заметила, что они совсем не в восторге от его действий. Если Гэмел ощущал такую же неловкость, то умело ее скрывал.

– Вы нанесли Фартингу глубокую рану, – тихо произнесла она. – Мне хотелось убить вас за это.

Глаза Гэмела слегка расширились.

– Полагаю, Фартинг в состоянии постоять за себя.

– В таком случае вам следует быть вдвойне осторожным.

К ее раздражению, Гэмел только улыбнулся и обвил рукой ее плечи. Шайн Катриона сделала глоток медовухи, стараясь сохранять спокойствие. Не в ее силах изменить того, что случилось, и избежать того, что произойдет. Что толку попусту переживать? Так она только измотает себе нервы и усложнит свое положение.

Пока же ее тревожило не столько предстоящее бесчестье, сколько удовольствие, которое она получала от прикосновений пальцев Гэмела, поглаживавших ее шею. Они возбуждали в ней такой жар, что она боялась, что сгорит изнутри.

В отчаянной попытке избавиться от мыслей о близости Гэмела и ее воздействии на нее Шайн Катриона попыталась сосредоточиться на том, что происходило вокруг. Ее взгляд остановился на юном красавчике Лигульфе, который краснел и смущался от знаков внимания цветущей брюнетки. Ей хватило мгновения, чтобы понять, почему он чувствует себя так неловко от того, что в любом другом мужчине разожгло бы похоть.

– Твой брат впервые приударяет за женщиной? – спросила она у Гэмела.

Гэмел медленно кивнул, гадая, что она имеет в виду. В данный момент его не слишком беспокоили проблемы Лигульфа. Ему не терпелось увести девушку к себе в комнату, но он ждал, пока она допьет вино, надеясь, что это поможет ей освоиться с ситуацией.

– По-моему, Мэри ему не нравится, – заметила она, сделав знак одной из горничной. – Она грубовата и не слишком чистоплотна.

– Ты хорошо знаешь этих женщин? – спросил Гэмел, проклиная саму мысль, что она может иметь что-то общее с трактирными служанками.

– Мы часто останавливаемся в этой гостинице. Большинство из них давно работает здесь. А вот и Джанет. – Она улыбнулась женщине с иссиня-черными волосами, которая подошла к их столику.

– А где Фартинг? – поинтересовалась та с улыбкой.

– Скорее всего в нашей комнате. Но сэр Гэмел любезно согласился составить мне компанию.

Джанет бросила взгляд на Гэмела, и ее глаза понимающе расширились.

– Понятно.

– Посмотри на этого ягненка. – Катриона кивнула в сторону Лигульфа. – Мне кажется, у Мэри нет подхода, который требуется в данном случае.

– У этой неряхи? Эй, Мэри, – окликнула она свою товарку, – тебя зовет Макадам.

Мэри скорчила недовольную гримасу, но оставила Лигульфа в покое. Гэмел догадывался, что она просто не осмелилась уличить Джанет во лжи. Он чуть не улыбнулся, когда Джанет тут же подсела к Лигульфу, вызвав раздраженное ворчание Мэри, которая неохотно двинулась прочь.

Понаблюдав за своим братом и Джанет, Гэмел заметил:

– Кажется, дело пошло.

Шайн Катриона кивнула:

– Джанет умеет обращаться с мужчинами. Но это обойдется дороже.

– У нас достаточно денег. В конце концов, сколько может стоить одноразовое траханье?

– Одноразовое? Нет, сэр. Чтобы ягненок возмужал, требуется время. Никто не относится к этому делу с такой добросовестностью, как Джанет. Если ваш брат окажется в ее постели, то останется там до утра.

– Воистину редкая добросовестность.

Шайн Катриона пожала плечами.

– Вы же хотели сделать из него мужчину.

– А как вышло, что ты так много знаешь о подобных вещах?

– Я не какая-нибудь изнеженная девица благородного происхождения, которую держат в невежестве вплоть до самой свадьбы.

– И все же в тебе чувствуется определенная невинность.

Шайн Катриона поспешно уткнулась в свою кружку, сделав глоток. Скоро сэр Гэмел узнает, насколько она невинна. Она не представляла, как объяснит ему этот факт. Оставалось только надеяться, что он не заметит, что женщина, которая считается женой Фартинга Магнуса, – девственница.

– Допивай свое вино, Катриона, – произнес он, запечатлев поцелуй у нее на шее.

– Сейчас, – отозвалась она, смущенная хриплыми нотками, прозвучавшими в его голосе.

– Поторопись. – Его губы переместились к ее уху. – Клянусь, я готов овладеть тобою… прямо здесь.

– Что ж, это будет неплохое развлечение для постояльцев Макадама.

– Их бесстыжие глаза – единственное, что останавливает меня.

– Вы уверены, что не передумаете? – спросила она, сознавая, как глупо звучит этот вопрос.

– Нет. Мной сейчас руководит не рассудок.

Шайн Катриона поднесла кружку к губам и чуть не поперхнулась, когда его язык прошелся по контуру ее уха. Ее охватило такое сильное желание, что она чуть не вскрикнула. Даже глоток вина не остудил пламя, вспыхнувшее у нее внутри. Не успела она опустошить кружку, как Гэмел поднялся и решительно направился к своим комнатам, увлекая ее за собой. Она бросила взгляд на его спутников. Они по-прежнему казались недовольными, но даже не попытались вмешаться.

* * *

Лигульф проводил брата хмурым взглядом.

– Она приворожила его, – буркнул он.

Джанет рассмеялась:

– О да. Она настоящая чаровница. И даже не подозревает об этом, что только усиливает ее чары.

– Не понимаю, почему он не может оставить ее в покое.

– К утру поймешь, – заверила его Джанет, поглаживая его руку. – А твой брат, – она снова рассмеялась, – будет очень удивлен, поскольку Шайн Катриона покинет его спальню, изменившись так же, как изменишься ты, расставшись со мной.

– Ничего подобного!

– Ты про себя или про Катриону?

– Про Катриону, – пробормотал он.

Джанет улыбнулась, а Лигульф залился краской, сообразив, что признался в собственной невинности.

Фартинг стоял на улице, глядя на окна сэра Гэмела. Он все еще жаждал всадить кинжал в грудь этого негодяя. Бесясь от сознания собственной беспомощности, он попытался найти утешение в вине, но напрасно. Кровь его слишком кипела, а мозг был слишком возбужден, чтобы успокоиться.

Близнецы наконец заснули, утомленные созерцанием его бессильной ярости, и Фартинг оставил их в комнате. Ему не составило труда определить, где находится окно сэра Гэмела. Он смотрел на него, пытаясь найти способ помочь Катрионе, но все его планы были слишком рискованными и имели слишком много недостатков. Его руки связаны, с горечью признал он. Катриона права: у них нет выбора. Он обучил ее воровскому ремеслу, и теперь она расплачивается за это.

Подавленный чувством вины, Фартинг расположился под окном Гэмела с твердым намерением провести здесь всю ночь. Если хоть один крик боли или страха – поклялся он себе – достигнет его ушей, он перережет горло сэра Гэмела, невзирая на последствия.

Глава 3

– Раздевайся.

Шайн Катриона постаралась не вздрогнуть, услышав это резкое приказание. Несмотря на все усилия, ей все труднее было сохранять спокойствие и смирение, которые она демонстрировала до сих пор. Медленно повернувшись, она взглянула на сэра Гэмела. Он стоял, прислонившись к массивной деревянной двери, которую только что запер на засов.

Невозмутимо встретив ее взгляд, он подошел к кровати и, усевшись на нее, принялся стаскивать сапоги.

– Я охотно помог бы тебе, – сказал он, – но боюсь, что порву твою одежду в клочья.

Его нетерпение было столь очевидным, что девушку пронзила дрожь. Непослушными руками она сняла головной убор. Щетки под рукой не было, и она воспользовалась пальцами, чтобы хоть как-то расчесать гриву волос, рассыпавшуюся по плечам. Она старалась не смотреть на Гэмела, стремительно избавлявшегося от одежды.

Не в силах побороть смущение, заставлявшее ее щеки пламенеть, Шайн Катриона сняла платье и села на табурет, чтобы снять башмаки и чулки. Затем снова встала, чтобы стянуть с себя рейтузы, которые она носила по настоянию Фартинга, считавшего, что это задержит насильника. Не успела она взяться за завязки сорочки, как перед ней возник обнаженный Гэмел. Девушка поспешно отвела глаза, стараясь смотреть куда угодно, только не на него, но он притянул ее в свои объятия.

Погрузив пальцы в ее волосы, он нежно, но настойчиво заставил ее запрокинуть голову и поднять к нему лицо. Было что-то лихорадочное в коротких поцелуях, которыми он осыпал контуры ее выразительного рта. Сознание Шайн Катрионы поплыло. Положив ладони на его гладкую грудь, она отдалась ласкам, которые лишали ее всякой способности мыслить, заражая его обжигающей страстью.

– Черт, я дрожу, как неопытный мальчишка, – пробормотал Гэмел, подхватив ее на руки и шагнув к постели.

Разрываясь между возбуждением и застенчивостью, она безропотно позволила ему стянуть с нее сорочку. Он так спешил, что едва не порвал ни в чем не повинный предмет одежды. Отбросив сорочку в сторону, он отступил на шаг, чтобы посмотреть на нее. Залившись краской, Шайн Катриона попыталась прикрыться руками, но Гэмел схватил ее запястья и пришпилил их к постели. Несмотря на смущение, она ощутила прилив гордости при виде восхищения, сверкнувшего в его глазах.

Гэмел прошелся медленным взглядом по ее телу. Как он и ожидал, ее кожа оказалась бледно-золотистой повсюду. Она была стройной, однако обладала всеми изгибами и мягкими выпуклостями, привлекавшими мужчин. Несмотря на невысокий рост, у нее были длинные ноги безупречной формы с упругими мышцами. Отпустив ее запястья, Гэмел скользнул ладонями по ее бокам, отслеживая переход от тонкой талии к изящным округлостям бедер, прежде чем вытянуться рядом с ней в постели.

– Ты даже красивее, чем я себе представлял, – произнес он, обхватив ладонями ее лицо.

Стон, слетевший с ее губ, подействовал на него как хворост, подброшенный в пламя, и он приник к ее губам в жадном поцелуе. Когда его язык проник в теплую пещерку ее рта, упиваясь его сладостью, руки Шайн Катрионы обвились вокруг его шеи. Это свидетельство ответного пыла привело Гэмела в неистовство.

– Да, Катриона, да, – выдохнул он, обхватив ладонями ее груди и покрывая поцелуями соблазнительные округлости. – Коснись меня, дорогая, пусть даже это ускорит события.

Он почувствовал, как она сцепила руки у него за спиной, и услышал ее шепот:

– Меня зовут Шайн.

– Шайн? – Гэмел на секунду оторвал взгляд от ее прелестной груди.

– Шайн Катриона. Это мое полное имя. О небеса! – воскликнула она, когда он сомкнул губы вокруг ее соска и втянул его в рот.

– Вот как? – сказал он, приподняв голову, чтобы переключиться на другую грудь. – Фартинг зовет тебя Катрионой, значит, я буду звать тебя Шайн. Клянусь, просто грешно быть такой сладкой.

Если что и грешно, промелькнуло в ее голове, так это так наслаждаться тем, что он делает. Грешно и безумно. Вместо того чтобы оттолкнуть Гэмела или попытаться отговорить от его намерений, она еще теснее прижимала его к себе и выгибалась навстречу его ласкам.

То, что он творил с внутренней поверхностью ее бедер, заставило ее призывно раздвинуть ноги. Проложив дорожку поцелуев по ее животу, Гэмел скользнул рукой в серебристые завитки, скрывавшие ее самое сокровенное место, и она застонала, содрогнувшись от наслаждения.

– Невероятно! Шайн, ты уже готова принять меня. Одного ощущения твоего жара достаточно, чтобы я взорвался. Я не могу больше ждать, – хрипло пробормотал Гэмел и изменил позу, готовясь овладеть ею.

Затем жадно приник губами к ее губам и соединил их тела одним мощным толчком. Поцелуй приглушил крик боли, вырвавшийся у Шайн Катрионы, когда он проник сквозь ее девственную преграду. Гэмел оторвался от ее губ и замер, дрожа всем телом.

– Ты была девственницей, – произнес он, недоверчиво уставившись на нее. – Как такое может быть?

Когда боль чуть стихла, Шайн Катриона шевельнула бедрами, безмолвно призывая его продолжить то, что он начал.

– Фартинг получил серьезное ранение несколько лет назад, – солгала она, не зная, что сказать.

– Выходит, он так и не отведал того, что я получил сегодня ночью.

Глубокое удовлетворение, прозвучавшее в его голосе, задело Шайн Катриону, пробившись через страсть, туманившую ее мозги. Гэмел не знал, что она лжет, и радовался увечью человека, которого считал своим соперником.

– Но это не отменяет того факта, что я принадлежу ему.

– Ты моя, Шайн, – возразил он и начал двигаться. – Моя.

Наслаждение, захлестнувшее Шайн Катриону, отбило у нее всякую охоту спорить. Она льнула к Гэмелу, обвив руками и ногами его сильное худощавое тело. Мимолетная мысль, что она слишком громко выражает свои эмоции, не остановила ее восторженных возгласов. Его имя все чаще срывалось с ее уст по мере того, как он ускорял ритм движений, покрывая ее лицо и шею лихорадочными поцелуями.

Наконец Гэмел выкрикнул ее имя и рухнул на нее, содрогаясь в высвобождении. Шайн Катриона крепко прижала к себе его обессилевшее тело. Она пережила свое ослепительное завершение чуть раньше его и теперь наслаждалась приятной усталостью.

Они еще долго лежали, утомленные и насытившиеся. Но постепенно к Шайн Катрионе вернулся рассудок, и вместе с ним пришел стыд. Она закрыла глаза и отвернулась, не зная, как ей теперь себя вести. Утрата девственности тревожила ее меньше, чем наслаждение, которое ей доставила эта потеря. Когда Гэмел вернулся в постель, она попыталась уклониться от его прикосновений, но он притянул ее к себе с нежной, но неотвратимой твердостью. Шайн Катриона вынуждена была признать, что ей нравится находиться в его объятиях.

– Жаль, что я не знал, что ты девственница, – прошептал он.

Она с любопытством взглянула на него:

– А что, ты бы оставил меня в покое, если бы знал?

– Нет, – честно ответил он, спустив вниз одеяло, прикрывавшее ее тело.

– Тогда в чем дело? – Она постаралась не обращать внимания на жар, оживавший у нее внутри от легких прикосновений его пальцев к ее груди. – Я выполнила условия сделки.

– Эта сделка понадобилась, чтобы отвоевать тебя у Фартинга.

– Вряд ли это ее оправдывает. Так или иначе, но я здесь и проведу эту ночь с тобой.

– Не только эту ночь, Шайн. Теперь ты моя.

Его слова и тон отозвались в ее душе ликованием, но Шайн Катриона подавила это чувство. Она не позволяла себе даже думать о том, хочет она этого или нет, и что он имеет в виду: жену или любовницу. Все это не имело значения. Когда она бежала из родного дома, она поклялась, что отомстит убийцам своего отца и вернет все, что было украдено у нее и близнецов. Ничто не могло помешать этой цели, даже красивый рыжеволосый мужчина, от одного прикосновения которого ее кровь загоралась.

Гэмел склонил голову и запечатлел по нежному поцелую на каждой из затвердевших маковок ее груди.

– Ты моя, Шайн Катриона. Признай это. Вслух, – велел он, обхватив ее лицо ладонями.

Она медлила, глядя на него. Несмотря на его командный тон, в глубине его сверкающих зеленых глаз притаилось что-то похожее на отчаяние.

Интуитивно она знала, что он прав. Признать это не значит пообещать ему, что она останется с ним. Тем самым она просто одобрит связь, которая возникла между ними. И которая будет всегда, кто бы и что бы ни стояло между ними.

– Да, – сказала она. – Я твоя.

Она ощутила дрожь, пронзившую его тело, когда Гэмел сжал ее в объятиях и пылко поцеловал. Ее признание явно имело для него большое значение, но что стояло за столь бурным проявлением эмоций, она не знала. Возможно, это был инстинкт собственника или гордость от одержанной победы. Почему-то эта мысль опечалила девушку.

К тому же она чувствовала себя немного виноватой. Гэмел явно решил, что она согласилась остаться с ним. Но она знала, что на рассвете покинет его, как бы мучительно это ни было для нее. Оставалось только надеяться, что он слишком горд или слишком занят, чтобы броситься в погоню.

Гэмел снова занялся с ней любовью. Они по-прежнему испытывали яростную потребность друг в друге, но Шайн Катриона чувствовала, что Гэмел сдерживает свою страсть. Она же, предчувствуя скорую разлуку, самозабвенно отдавалась своим чувствам и льнула к нему, вскрикивая от наслаждения.

– Почему ты остаешься с Фартингом? – поинтересовался Гэмел чуть позже. – Он не тот мужчина, который нужен тебе.

– Любовь не сводится к тому, что болтается у мужчины между ног.

Пальцы Гэмела сжались, крепче обхватив кубок с вином.

– Ты не любишь его.

Шайн Катриона, свернувшаяся у него под боком, слегка отодвинулась.

– С чего ты взял?

– Ты не можешь любить его, иначе ты никогда бы не сказала, что ты моя, и не чувствовала бы то, что чувствовала.

– Откуда ты знаешь, что я чувствовала? Я сама этого не знаю. Ты даже не дал мне времени подумать.

Гэмел обнял ее за шею и крепко поцеловал.

– Вот что ты чувствуешь ко мне?

– Огонь, страсть, не поддающуюся рассудку. Страх.

– Страх? – Он резко отстранился от нее. – Только не говори, что ты боишься меня.

– А почему бы нет? Я была девственницей, неопытной в делах любви. И вдруг появляется мужчина, который зажигает во мне пламя и возбуждает эмоции, о которых я мало что знаю и еще меньше понимаю. Конечно, я боюсь тебя, как боялась бы любая девушка. Ты сделал из меня женщину без всякого ухаживания и подготовки.

– Независимо от того, как ты оказалась в моей постели, я был не способен ни на то, ни на другое. – Сделав глоток вина, он отставил кубок в сторону и притянул ее в свои объятия. – Я никогда не испытывал такого сильного желания. Тут уж было не до ухаживаний. Признаться, я едва удержался от изнасилования.

– Слабое утешение.

– Шайн, этого не надо бояться. Этому надо радоваться. У меня было немало женщин, возможно, больше, чем следовало бы, но я никогда не испытывал ничего подобного.

– Земной рай.

– Что?

– Фартинг уверяет, что это рай на земле. – Упоминание о Фартинге явно не доставило Гэмелу удовольствия.

– Давно ты с ним?

– Шесть лет.

– Выходит, ты была совсем маленькой, когда попала к нему. Сколько тебе было? Десять лет? Одиннадцать?

– Двенадцать. Я была ребенком и нуждалась в ком-то, кто позаботился бы обо мне и братьях.

– По-твоему, это забота, что он научил тебя воровать?

– Воровство и фокусы были ремеслом, которым он владел в совершенстве, и он поделился им с нами.

– Он и с мечом умеет управляться. Сам видел.

– Ну и что? Ему пришлось бы продавать свои услуги. Разве он мог взять нас с собой, поступив на службу к какому-нибудь лорду? Участь наемника нелегка, да и жалованье, даже заслуженное, не всегда выплачивается. Не говоря уже о риске. Все эти годы Фартинг заботился обо мне и близнецах, кормил нас, защищал. И я никогда не стану осуждать образ его жизни, которую он разделил с нами охотно и по доброте душевной. Я люблю его. Это правда. Можешь сколько угодно хмуриться, сверкать глазами и браниться, если тебе от этого легче, – добавила Катриона, когда Гэмел начал делать именно то, что она сказала. – Но это ничего не изменит.

– Ну и люби его, будь он неладен. – Он опрокинул ее на спину и навис сверху. – Можешь любить его, но это не изменит того факта, что ты моя. Моя, Шайн.

– Твоя, – прошептала Шайн Катриона несколько часов спустя, стоя у постели спящего Гэмела.

Все ее тело приятно ныло, напоминая о пережитом наслаждении. Нелегко было покинуть его объятия, еще труднее было одеваться в слабом отблеске приближающегося рассвета. Наверняка ее поступок утвердит Гэмела во мнении, что все, что она говорила, – ложь. От этой мысли Шайн Катриона чуть не заплакала. Ей было больно думать, что воспоминания Гэмела о ней и этой ночи будут омрачены ее бегством.

С кошачьей ловкостью, выработанной годами, она выскользнула из комнаты. Оставалось кое-что еще, что она хотела сделать, прежде чем покинуть гостиницу. Она осторожно пробралась в крохотный закуток, где обитала Джанет. Проникнуть внутрь не составило труда, и девушка не без иронии отметила, что при желании она могла бы забраться прямо в постель, где спали Джанет и Лигульф. Правда, Лигульф не спал. При виде Шайн Катрионы он инстинктивно схватился за меч, но затем, узнав ее, разинул рот от удивления. Впрочем, его удивление быстро сменилось тревогой.

– Что-нибудь с Гэмелом?

– Нет. – Она подошла к постели, слабо улыбнувшись проснувшейся Джанет. – Он спит.

– Тогда почему ты здесь?

– Я надеюсь смягчить его гнев и раздражение, когда он проснется и обнаружит, что я исчезла. Мне не хотелось бы, чтобы у него сложилось дурное мнение обо мне, хотя, сказать по правде, он не заслуживает подобной заботы. – Она протянула Лигульфу изящный серебряный медальон. – Ты не мог бы передать ему это?

– Откуда у тебя такая ценная вещица? – поинтересовался он, разглядывая медальон.

– Не волнуйся, я ее не украла. Это сувенир из моего прошлого. Прошлого, которое не оставляет меня и сейчас.

– Ничего не понимаю. О чем это ты?

– О несправедливости, которая должна быть исправлена. Чудовищной несправедливости. Украдено достояние, которое необходимо вернуть законным владельцам, и совершено убийство, которое требует отмщения. Мое наследство запятнано кровью и предательством. Я поклялась, что смою эти пятна. Это мой долг по отношению к моим предкам и к моим братьям. Шесть долгих лет я не отступалась от этой клятвы. И не отступлюсь сейчас. Ни ради твоего брата, ни даже ради Фартинга, если бы он настаивал на этом.