Текст книги "Замерзшие сердца"

Глава 11

Тайлер

Настоящие дни

– Тай… Ты в порядке? Мне так жаль…. – Грейси, опустившись на колени, нежными ладонями гладит мне подбородок, как будто сама не верит в случившееся.

Морщась, то ли от обиды, то ли от боли, отталкиваю ее руки и сажусь, принципиально не встречаясь с ней взглядом. Я знаю, что мое поведение ее обижает, оставляя на сердце новые раны, но ничего поделать с собой не могу. Все, на что я сейчас способен, – это молча подняться.

Встав на ноги, ощущаю головокружение. Просто прекрасно. Именно то, что сейчас нужно. Очередное гребаное сотрясение.

– Куда ты? Тебе нужно к врачу! – закипает Грейси. От ее пристального взгляда я застываю на месте.

Насупившись, я отстраняюсь и решительным шагом выхожу из комнаты. Слышу, как она семенит следом за мной: эта девушка слишком упряма, чтобы сдаться без боя. Дьявол. Хаттоны упрямее любого осла.

– Отвали, Грейси. Я не в настроении. – Захожу в ванную, захлопываю за собой дверь и быстро поворачиваю защелку, чтобы она не успела зайти.

В зеркале над раковиной меня встречает крайне печальное отражение: на смуглой коже с оливковым оттенком проступили едва заметные синие пятна, почти идеально очертившие кулак Оукли; губы припухли – хотя и вряд ли, что от удара. В надежде охладить пылающую кожу, включаю кран и обдаю лицо холодной водой.

Опираюсь локтями на стойку. Опускаю голову.

И что теперь делать? Мой лучший друг меня ненавидит. Все друзья сейчас с ним. А что сделал я? Нарушил границы, которые нельзя нарушать.

– Давай хотя бы разговор закончим?! Меня достало делать вид, будто между нами ничего нет! – вопит Грейси, стоя за дверью.

От злости вцепляюсь себе в волосы и с громким стоном распахиваю дверь.

– Нам не о чем разговаривать. Между тобой и мной ничего нет! – выпаливаю я, раздувая от ярости ноздри. – С меня хватит. Живи своей жизнью!

Эти слова как пощечина.

Грейси теряет дар речи; на глаза наворачиваются слезы. Боль, которую я причинил, отражается в глубинах голубых глаз и остается там до тех пор, пока она не опускает их в пол. Пальцы сжимаются в кулаки, и на секунду я даже задумываюсь, не поступит ли она так же, как ее брат.

– Хочешь знать правду, Тайлер? – Грустные глаза искрятся так ярко, что у меня во рту пересыхает от жара.

Настороженно я выгибаю бровь и скрещиваю руки.

– Мне жаль тебя.

Чувствую, как по телу струится тепло, пробиваясь сквозь дрожащую кожу и каждый сантиметр скованных мышц.

Грейси стоит передо мной с такой самодовольной ухмылкой, что мне хочется слизать ее языком.

– Тебе… что?

Во мне просыпается желание прижать ее к стене, напомнить, что происходило до этого. Хотя, наверное, это не самая лучшая затея…

– Видимо, наши друзья не ошибаются. Ты и правда сломленный.

Делаю предупредительный шаг в ее сторону. Грейси не двигается, только слегка округляет глаза.

– А ты умнее, чем я думал, принцесса.

Она сглатывает, приоткрывает рот, не издав ни единого звука.

– Что не так? – Вижу, как ее щеки окрашиваются в насыщенный розовый цвет. – Язык проглотила? – шепчу я ей на ухо и нежно берусь зубами за мочку, посылая по телу волну неистовой дрожи. Грейси, охваченная возбуждением, опускает голову мне на плечо. – Да, я сломлен. Но жалеть меня не надо. Я не нуждаюсь в сочувствии.

А потом отступаю, вынуждая ее отойти.

Когда Грейси наконец-то собирается с мыслями и хочет что-то ответить, я уже направляюсь к входной двери.

* * *

– Сегодня идем тусоваться. Чувак, ты всю неделю убиваешься – пора уже завязывать с этим дерьмом, – ругается Брейден, не оставляя мне шансов для возражений.

На улице стоит такая тишь, что кроме звона ключей, запирающих дверь спортзала, ничего больше не слышно.

Пока Брейден заталкивает связку в карман толстовки, я спешу докурить зажатую в зубах сигарету.

– Не в этот раз, – пытаюсь сопротивляться, догнав друга на тротуаре.

Мы останавливаемся рядом с тонированной «Хондой».

– Забавно, – смеется Брейден, – я что-то не припомню, чтобы давал тебе выбор.

Понимая, что отговорки бессмысленны, делаю последнюю затяжку, затаптываю сигарету ботинком и поворачиваюсь к нему с хмурым лицом:

– Рискну предположить, что мы идем не вдвоем.

Сигнал дистанционного запуска двигателя приглашает открыть пассажирскую дверь.

В маленьком салоне с красной отделкой стоит навязчивый запах дезодоранта, от которого хочется кашлять. Как и любой плейбой, не способный держать член в штанах дольше нескольких часов, его машина провоняла прошлыми завоеваниями. Хотя чему я удивляюсь? Брейден, как и многие парни, обожает красивых женщин.

Судя по мимолетному взгляду, брошенному в мою сторону, я не ошибаюсь. Только вот Брейден признаваться не думает и делает вид, будто я ничего не заметил.

В ответ на его молчание я строю недовольную гримасу.

– А что, ты против? – спрашивает он, вставляя ключ в замок зажигания и заводя двигатель.

Болезненный стон эхом разлетается по некогда тихому району.

– Ладно, Оукли все равно не придет.

– Еще как придет. Ава его заставит, – усмехается друг, украдкой взглянув в мою сторону. Спустя мгновение его глаза уже прикованы к дороге.

Первая капля дождя, упавшая на лобовое стекло, вызывает совместный возглас отчаяния. Вот уж чего этому городу точно не нужно, так это осадков: хотя водители почти весь год и ездят под ливнями, на мокрой дороге они теряют всякую сноровку и начинают двигаться либо на пятнадцать километров меньше разрешенной скорости, либо на пятнадцать больше. Чего-то среднего просто не существует.

– Ты правда думаешь, что он не захочет разбить мне череп о кирпичную стену? – удивляюсь я, не упустив из виду мимолетное сомнение. – Прошло всего несколько дней.

– Не захочет, если планирует вернуться домой. У него через два дня игра. Если он предпочитает спать с Авой в кровати, а не в гостиничном номере, тогда ему лучше найти с тобой общий язык, а не бить головой об стену.

С закрытыми глазами прислоняюсь к подголовнику:

– Он знает, что я приду?

– Знает. Я ему говорил, – заявляет хитрый гаденыш, лопаясь от гордости.

– Ты очень смелый парень, раз решил, что я соглашусь.

– О, это самое милое, что я от тебя слышал! – Театрально всхлипнув, Брейден смахивает с щеки воображаемую слезу, поворачивается и смотрит на меня, драматично надув губы.

– Отвали.

Оставшуюся часть пути мы сидим молча, тихо слушая радио.

* * *

Еще перед отъездом Брейден влил в меня виски, поэтому на подъезде к крохотному бару я уже чувствую действие алкоголя. Когда-то мы собирались здесь во время хоккейного сезона – это было еще в колледже, когда тусовки входили в неотъемлемую часть нашей жизни.

– Остальные уже пришли, – объявляет Брейден, открывая водительскую дверь. Как и всегда, он закатывает рукава черной рубашки, демонстрируя детализированные татуировки на предплечьях.

Мы выходим под теплый дождь. Благо что нервы уже успокоились от избытка выпивки, которую теперь пытается процедить моя печень, и я бесстрашно следую за ним.

– Опоздания нынче в моде? – поддразниваю я, приближаясь к входу.

Открыв дверь, мы заходим в полупустое помещение. Единственные посетители здесь – это бармен и свора хоккеистов со своими друзьями, занявшие заднюю часть ресторана и почти все коричневые диванчики.

– О, неужели! – Мэтт, спотыкаясь, летит в нашу сторону, задевая при этом бармена.

– Осторожней, – рассмеявшись, Брейден кладет ладонь ему на плечо и провожает обратно, чтобы тот не упал.

И тут мой взгляд падает на Оукли, который стоит к нам спиной с полным стаканом в руке и в кепке, нахлобученной на взлохмаченные волосы. Он держится ровно, расправив плечи, и что-то кивает в ответ на речи, извергаемые на ухо Адамом. Только когда Брейден выкрикивает невнятное приветствие, Оукли оборачивается и видит меня – впервые с тех пор, как собирался вышибить мне мозги.

Мы замираем как вкопанные. В воздухе нарастает напряжение. Остальные тоже замечают эту перестрелку взглядами.

Тишину нарушает Адам, испустивший излишне резкий возглас:

– Вечерок обещает быть интересным!

Глава 12

Грейси

– Клянусь богом, Оукли, это уже не смешно! Если ты сейчас же не перезвонишь, я поеду домой и расскажу маме о твоих выходках! Не испытывай мое терпение, засранец, – шиплю я в телефон, оставляя уже, наверное, сотое голосовое за неделю.

Он их точно прослушивает, иначе откуда у него столько места в голосовом ящике? Я наивно полагала, что мы все решили еще в тот злополучный вечер, когда после ссоры он оставил мне сообщение. Но, видимо, я ошиблась.

Со стоном бросаю телефон на кровать, падаю на мягкий матрас рядом с трубкой и со злостью луплю кулаком по подушке. Не могу поверить, что Оукли меня игнорирует – и все ради того, чтобы доказать свою правоту! Ведет себя как маленький, словно в нашей семье старшая я, а не он.

– Так и молчит? – Джессика, подойдя к кровати, плюхается рядом со мной.

Я пожимаю плечами: другого ответа у меня все равно нет.

– Молчит. – Уткнувшись в пуховое одеяло, чувствую, как в потоках теплого дыхания согревается лицо.

Медленными круговыми движениями Джесс гладит меня по напряженной спине – я поднимаю голову и на этот раз замечаю, что ее волосы уложены в безупречную прическу – пучок из косичек на самой макушке. Должна признать, что в моей спальне, где воцарился бардак, такая красота выглядит неуместно.

– Куда-то собираешься? – киваю на ярко-накрашенные губы с обводкой.

– Да. И ты тоже. Вечером идем в пивную.

Не в силах сдержать смех, я переворачиваюсь на спину и смотрю на выступы в потолке.

– Туда, где хоккейные фанатки ошиваются? Пожалуйста, скажи, что ты шутишь. – В последний раз, когда я туда заходила, мне пришлось всю ночь наблюдать, как Тайлер обменивался слюной с грудастой блондинкой-супермоделью. В итоге я надралась и облевала ее с головы до ног – и это был один из лучших моментов в моей жизни.

– Я никогда не шучу, говоря о веселье. – Смеясь, Джесс слезает с кровати и смотрит мне в глаза, уперев руки в бока.

– Не хочешь рассказать, почему ты выбрала именно эту лачугу?

Джесс направляется к шкафу, а уже через несколько секунд появляется с грудой одежды, которую тут же бросает мне на кровать и начинает внимательно перебирать каждую шмотку.

– Вот оно! Нашла! – Она подходит ко мне с платьем, которое я купила недели две назад из-за золотистых пайеток и шикарного фасона рукавов со спущенными плечами, очень подходящего моему типу фигуры.

Поднимаю глаза на подругу:

– Не съезжай с темы, Джесс.

– Ладно, – вздыхает она. – Я слышала, там будет тусовка. Тусовка хоккеистов…

Стоит ей замолчать, как на моих губах тут же расцветает улыбка.

Хоккеисты, значит… Что ж, ночка обещает быть интересной.

– Кто именно?

– Так-так… Вот эта улыбочка мне очень знакома.

Ей даже не нужно мне отвечать – у нее на лице все написано. В нашем окружении есть только несколько человек, кто стал бы ее приглашать.

– Хочешь сказать, у тебя есть план?

– Конечно. Как и всегда.

* * *

В душном, влажном помещении бара тело мгновенно покрывается потом. Я всегда задавалась вопросом, почему в подобных местах, где почти никого нет, стоит такая жара. Наверное, это делается специально, чтобы посетители покупали как можно больше прохладительных напитков. Надиралово, ей богу.

Мы с Джесс, взявшись за руки, идем туда, где происходит движуха. Сворачиваем за угол – взгляд мгновенно падает на широкую спину Оукли. Брат стоит между Мэттом и Адамом, положив одну руку на плечо Адама, а другую – на барную стойку, и их смех настолько заразителен, что мне приходится сдерживаться, чтобы не разразиться хохотом.

Наша уверенная походка привлекает внимание нескольких хоккеистов – чему я нисколько не удивляюсь. Остальные ребята сразу же замечают, что их товарищи – и наши поклонники, – потеряв интерес к мужской болтовне, пялятся в другую сторону.

И тогда на нас устремляются глаза всех присутствующих.

– Малышка Хаттон! – голосит Адам, приглашая меня в теплые объятия. Сразу обращаю внимание на его глаза, уже остекленевшие от количества выпитого.

– Привет, Адам. – Посмеиваясь, я направляюсь в его сторону.

– Эй, а меня что, забыли? – ворчит Джессика, дерзко уткнув руку в бедро.

Ее слова задевают, но я стараюсь не зацикливаться.

– О, детка, разве тебя можно забыть? – заигрывает парень, который стоит рядом с Мэттом. Его имени я не помню, но уверена, что завтра утром получу всю информацию от Джесс.

Мы с Адамом отходим друг от друга, и я наконец поворачиваюсь к Оукли:

– Привет, Ли. – В моих глазах застывает надежда. Он ведь не просто мой брат, но и самый лучший друг. И я ненавижу с ним ссориться.

Но тот отмахивается от меня, как от назойливой мухи, и безразлично направляется к бармену, чтобы заказать себе выпить.

Его реакция меня ранит, пронизывая грудь острой болью. Сердце с такой силой бьется о ребра, что кажется, оно вот-вот выпрыгнет наружу.

Ощущая на себе взгляды друзей, я стою на месте с опущенной головой, пытаясь сдержать подступившие слезы.

– Догони его, – шепчет Адам, легонько поглаживая мне руку.

Подняв глаза, я изображаю притворную улыбку, но потом, все же послушав совет, отправляюсь следом за братом.

Я застаю Оукли у барной стойки. Надвинув на глаза бейсболку и печально опустив голову, он опирается локтями на столешницу, обхватив ладонями шею. Даже отсюда я улавливаю поток напряжения, исходящий от него мощными, сердитыми волнами. Мне действительно страшно, но даже несмотря на волнение я осмеливаюсь подойти.

– Зачем ты пришла, Грейси? – отчеканивает Оукли.

– О, так мы умеем разговаривать? – С глупой ухмылкой усаживаюсь на пустующий барный стул.

Уголки его губ подергиваются, возвращая малейший проблеск надежды.

– Судя по отсутствию гневных звонков от мамы, ты ничего ей не рассказала.

Странно, что Оукли удивляется: я бы никогда в жизни на него не настучала. Ну если только чуть-чуть.

– Значит, ты все-таки слушал мои сообщения.

Я машу пальцами, чтобы тоже заказать пиво, и когда бармен ставит передо мной бутылку, мы с Оукли одновременно начинаем пить.

Между нами царит молчание, колючее и неприятное, как старое одеяло. Если честно, чувство неловкости в наших отношениях – это что-то новенькое. Не спорю, мы и раньше ссорились – в основном из-за чрезмерной опеки, – но подобных конфликтов не возникало никогда. Я до сих пор не могу понять, как мы очутились в таком тупике.

– Послушай, Оукли, мне правда жаль. Жаль, что ты узнал о нас с Тайлером таким некрасивым образом. Но пойми, мне тоже обидно. Обидно, что ты против. – С чувством досады допиваю остатки пива.

Оукли молчит, сосредоточив взгляд на неизвестной субстанции, разлитой по поверхности стойки.

С глубоким – и таким необходимым – вздохом я толкаю пустую бутылку в сторону бармена и слезаю со стула. Раз он решил строить из себя обиженного парня, так и быть. Я не собираюсь падать на колени и вымаливать у него прощение. В конце концов это моя жизнь.

Поправив сумочку на плече, разворачиваюсь и хочу уже убраться подальше, но вдруг Оукли меня окликает.

– Сядь, пожалуйста, – просит он, впервые с момента моего прихода подняв голову.

Наши взгляды встречаются, и я замечаю в его глазах настолько глубокую боль, что моментально отбрасываю обиды и гордость, желая скорее исправить то, что разрушила.

Я залезаю на стул, кладу ладонь на его руку, лежащую на грязной столешнице:

– Поговори со мной, Ли. Давай все обсудим.

Свободной рукой он снимает бейсболку, запускает в волосы пальцы, а потом надевает кепку обратно, теребя отросшую бороду.

– Прости за то дерьмо, что я наговорил. Брат из меня никудышный. Ты этого не заслужила.

– Ты чертовски прав. Не стоило так горячиться, – подтруниваю я, легонько подталкивая брата плечом и наблюдая, как на его правой щеке появляется крошечная ямочка. – В следующий раз будешь объясняться с мамой, – угрожаю я.

Улыбка улетучивается, сменяясь испуганной гримасой и выпученными глазами. А мне лишь остается радоваться своей сообразительности: в следующий раз будет думать, прежде чем нарываться.

– Ты злая, Грей, – усмехается он, прищелкнув языком.

Наш смех наконец-то возрождает в груди тепло, которого так не хватало всю эту неделю.

– Можешь мне кое-что пообещать? – спрашиваю я, стоит веселью утихнуть. Страшный вопрос, витающий в воздухе, немного омрачает нам настроение.

– Все что угодно, – отрезает Оукли, даже не задумываясь.

– Помирись с Тайлером. Ради меня, ради Авы и ради себя. Мы оба знаем, что для тебя это важно, – шепчу я, крепко сжимая его руку.

Оукли, тяжело вздохнув, смотрит на меня с сожалением.

– Хорошо. – Лицо омрачается, и он сглатывает. – Знаешь, это была худшая неделя в моей жизни. Я не хотел, чтобы все так получилось.

– Никто не хотел. Вот почему нужно все исправлять.

– Я исправлю. Обещаю. – Убедительный тон говорит об искренности намерений. Это хорошо, потому что все знают, что уверенный Хаттон – это сила, с которой нужно считаться.

– Я люблю тебя, брат. – Уткнувшись ему в плечо, наслаждаюсь моментом, пока это возможно.

– И я тебя люблю, сестренка. – Оукли целует меня в макушку, а потом упирается щекой в то место, где несколько секунд назад побывали его губы.

Может быть, я слишком к нему добра. Возможно, я слишком быстро простила его за грубость. Но мне все равно, потому что я уверена только в одном: через что бы мы ни прошли, мы всегда будем вместе противостоять целому миру.

Глава 13

Тайлер

Громким и неуместным приветствием Адам привлекает слишком много внимания – все ребята, расположившиеся на диванчиках, синхронно поворачиваются в нашу сторону. И Оукли в том числе. Даже отсюда я улавливаю напряжение, застывшее на его лице.

Пока я таращусь на Оукли, гордо расправив плечи, Брейден, улыбаясь, как хренов Чеширский Кот, хлопает меня по плечу и подталкивает в сторону нашей тусовки. Подавив приступ раздражения, я засовываю руки в карманы джинсов и стараюсь держаться достойно, чтобы не выглядеть так, будто меня отправляют на казнь.

– Ну что, здоровяк, как обычно опаздываешь? – усмехается Адам, перекидывая руку через плечо Брейдена.

– Эй, а это не Грейси? – удивляется Брейден, глядя куда-то в сторону.

С пересохшим горлом я прослеживаю за его взглядом… и вижу ее.

Грейси стоит с гордо поднятой головой, уперев руки в бока, и пререкается с какой-то девчонкой. Пару мгновений спустя до меня вдруг доходит, что девица в больших очках с квадратной оправой это не кто иная, как Бет Уинстон, очумелая фанатка Адама.

Меня всегда пугало – еще со времен их учебы, – как Бет таращилась на Адама своими огромными глазами-бусинами. А ненависть, которую она испытывала к Аве, напоминала одержимость из ужастиков. Но что самое интересное, они даже не были знакомы – вернее, Бет знала Аву не больше, чем какую-то растяпу, которая случайно опрокинула на нее кофе. Мы все понимали, что она следила за Авой из-за ее близости к Адаму, и эта вражда казалась нам непонятной и странной. Но алло, с тех пор прошло целых три года! Тогда какого хрена Бет ведет себя как слетевшая с катушек бывшая? С какого перепугу она дерзит девушке, которая никогда и не смотрела в ее сторону?

Появлению Бет я удивлен не меньше остальных. Однако шок резко сменяется настороженностью, когда с леденящей душу усмешкой она делает шаг в сторону Грейси. Вот тогда я понимаю, что не смогу просто так стоять и смотреть.

А дальше все происходит в мгновение ока: Грейси ударяется затылком о кирпичную стену, а потом, задыхаясь от боли, прижимается к ней спиной. Мимо меня проносится Адам с бордовыми от гнева щеками, яростным взглядом и крепко сомкнутой челюстью. Давно я не видел его таким злым.

– Убери от меня руки! – вопит Грейси.

Настойчивость в ее тоне пронизывает до глубины души, побуждая к немедленным действиям. Я протискиваюсь мимо незнакомого парня, но успеваю лишь мельком увидеть разъяренных девушек, потому что на меня случайно налетают два отморозка, один из которых болезненно вонзает мне локоть в ребра. При виде придурков, похожих на засранцев из братства, пальцы сами собой сжимаются в кулаки.

Уходи. Уходи. Вали отсюда. Сейчас не время затевать драку.

Мысли о двух мудаках в одночасье рассеиваются, когда меня чуть не сбивают с ног. Оборачиваюсь и вижу Оукли, решительно пробирающегося сквозь толпу зевак.

По бару разносятся истошные крики, но у меня сейчас лишь одна цель – быстрее дойти до Грейси следом за Оукли.

– Ты что делаешь, чокнутая? – с распахнутыми глазами обескураженно выпаливает Грейси. Губы слегка приоткрываются.

Глаза Бет наполнены яростью. Руки подергиваются, нога постукивает по полу в непонятном ритме. Эта девица реально напоминает маньячку.

– Где Адам? – выплевывает она.

Я не слежу за дракой – меня интересует лишь Грейси и любой признак возможной травмы. От одной мысли, что ей может быть плохо, сердце начинает сжиматься.

Заметив красное пятно в волосах и стекающую по щеке струйку крови, я стискиваю зубы и направляюсь в их сторону, уставившись на Бет.

Но вдруг меня кто-то хватает за руку, отдергивая назад и чуть не роняя на задницу.

Опускаю голову и вижу знакомое татуированное предплечье.

– Отпусти, Оукли. Я не стану просить дважды.

Тот отпускает, но пройти не дает:

– Она справится, не сомневайся.

– Она ранена.

– Знаю. Не будь Бет девушкой, я бы уже выколачивал жизнь из этого ублюдка. Поверь, Грейси не оценит вмешательства. Не в этом случае.

Во мне просыпается гордость: я вижу, как Грейси, отведя плечи, хрипло вздыхает, явно утомленная происходящим, и делает угрожающий шаг в сторону Бет. Та наклоняет голову, как будто дразня.

С каменным выражением лица и легким подергиванием губ Грейси медленно, но смело шагает к сопернице. А затем, наконец, срывается: сжатая в кулак рука стремительно летит в лицо Бет и ударяет прямо в переносицу.

Бет, пронзая воздух звериным воплем, отшатывается с распахнутыми от ужаса глазами.

Сказать, что я поражен, – ничего не сказать. Вот это моя девочка, моя бестия.

– Никогда больше не прикасайся ко мне, – шипит Грейси.

Верхняя губа Бет кривится, правая рука сжимается в кулак. Грейси, отойдя на шаг назад, поднимает руки, чтобы защитить лицо, но чокнутая неожиданно останавливается.

– Всегда думала, что ты пустышка с красивой мордашкой. Видимо, я ошибалась, что…

– Бет, уходи.

Грейси оглядывается, выискивая в толпе человека, который решил вмешаться в их перепалку. Вижу, как на лице застывает смятение, смешанное с волной яростного гнева. Но уже в следующий миг, найдя глазами Адама, она успокаивается и опускает руки.

Адам опасливо приближается к неуравновешенной Бет – та все еще стоит рядом с Грейси, только теперь смотрит не на нее, а на своего кумира.

Адам, не обращая внимания на гудящую толпу, осторожно поднимает руки, как будто боится спугнуть дикого зверя. Сейчас его внимание всецело сосредоточено на Бет.

– Не надо сцен, ладно? Давай выйдем на улицу, – просит он тихо, спокойно.

Бет кивает в знак согласия, одаривая его лучезарной улыбкой.

Адам расслабляется. Я тоже выдыхаю, даже не заметил, как перестал дышать.

Наконец он берет Бет и уводит ее от Грейси, провожая к выходу через всю толпу зрителей.

Грейси не двигается, но стоит твердо; глаза по-прежнему распахнуты. Подняв руку, она прислоняет ладонь к затылку и морщится от боли.

Наши взгляды пересекаются в теперь уже поредевшей толпе. Люди расходятся: отсутствие экшена неинтересно для пьяных умов. Несколько смельчаков все еще стоят в стороне, наблюдая за Грейси, словно не веря, что маленькая, невинного вида девушка могла противостоять чокнутой маньячке.

Оторвавшись от ее глаз, я оглядываюсь по сторонам в поисках грозного старшего брата. Все безуспешно – Оукли нигде нет, что не может не радовать. Вокруг никого. Окинув бар взглядом, я чувствую, как теснота в груди, вызванная соседством с совершенно незнакомыми людьми, исчезает.

– Ты в порядке? – Голос Грейси вызывает мурашки, пробирая до самых костей.

Я оборачиваюсь, вижу тонкий красный порез над бровью и несколько царапин на руках. Удивительно, что я не поддался внезапной, почти непреодолимой потребности провести мозолистым пальцем по ране, чтобы хоть как-то унять острую боль. Вид у нее удручающий: волосы спутались, щеки раскраснелись. Мне даже неловко слышать вопрос о моем самочувствии после всего, что только что приключилось с ней.

Но все-таки я киваю, с трудом проглатывая слюну.

– Нужно обработать раны и убедиться, что ты не проломила чертов череп.

Слегка приоткрыв губы, она дотрагивается до затылка и с всхлипом вздрагивает.

– Значит, ты все видел? – спрашивает она спустя несколько неловких секунд молчания.

– Только последнюю часть, – вру я.

Мы идем бок о бок в сторону затхлой уборной. Глядя перед собой, я уворачиваюсь от снующих идиотов и пытаюсь загнать тревожное чувство как можно глубже в сознание, чтобы оно больше не высовывало свою чертову голову.

Над мужским туалетом приколочена идиотская вывеска с писающим мальчиком. Не раздумывая, я толкаю скрипучую дверь и кладу руку на поясницу Грейси, пропуская ее вперед.

– Стой тут. – Пока она не успела возразить, я отхожу от двери, направляюсь к закрытым кабинкам, пинком открываю одну за другой. К счастью, внутри никого. Тогда я возвращаюсь и запираю дверь на замок.

– Теперь можно шевелиться? – ехидничает Грейси, скрещивая руки под грудью и неосознанно приподнимая ее чуть выше.

Опускаю глаза на декольте. Не знаю как, но мне все же удается отвести взгляд и вернуться к теперь уже засохшему порезу.

Включаю визгливый смеситель, и пока вода нагревается, направляюсь к держателю за бумагой. Когда я оборачиваюсь, она уже стоит возле тумбы, прислонившись спиной, и внимательно наблюдает за моими попытками собрать импровизированную аптечку.

– Сядь наверх.

Смочив полотенце в теплой воде, я оборачиваюсь и вижу, как она выгибает бровь в ответ на мой несколько принудительный приказ.

– А где волшебное слово? – мурлычет Грейси, склонив голову на бок.

Бросив мокрое полотенце у раковины, я медленно, почти хищно приближаюсь – до тех пор, пока мы не оказываемся в настолько откровенной близости, что она замирает от трепещущего волнения. Сначала ее взгляд блуждает по торсу, а потом поднимается все выше и выше. И вот Грейси уже с вожделением смотрит мне в глаза.

– Живо, – командую я.

В ответ она издает удивленный возглас, вызывая улыбку на моем лице.

Я беру ее за талию, с легкостью поднимаю на холодную столешницу, хватаю сложенное полотенце и встаю между ее ног.

– Так удобнее? – поддразнивает она.

– Сиди смирно, чтобы не было больно. – Я осторожно поглаживаю пунцовую рану жестким полотенцем.

– Ты не обязан обо мне заботиться – я уже взрослая девочка.

Не обращая внимания на комментарий, я ее разворачиваю, перебираю пропитанные кровью волосы и нахожу лишь небольшой порез. С облегчением вздыхаю и осторожно вытираю кровь.

– Как это вышло?

С театральной усмешкой Грейси закатывает глаза.

– Я встретила ее после разговора с братом. Она не нашла Оукли, поэтому попросила меня отвести ее к Адаму. А я не захотела.

Выбросив последнюю салфетку в мусорное ведро, я отхожу назад, чтобы оценить результат проделанной работы. Все получилось как нельзя лучше. Я уже хочу отойти, но тут ее пальцы смыкаются вокруг запястья и возвращают меня на прежнее место.

– Спасибо, – шепчет Грейси.

Погрузившись во взаимные взгляды, мы замираем в тишине безлюдной уборной. Ощущение пальцев, массирующих верхнюю часть моей кисти, испепеляет так же быстро, как и жар ее глаз. Я хочу только одного: остаться здесь и всю ночь напролет наслаждаться этими нежными прикосновениями к несовершенной коже.

– Откройся мне, – произносит она едва слышно, придвигаясь все ближе.

Секунды медленно сменяют друг друга.

– Тебе не понравится то, что ты увидишь.

Атмосфера сгущается, насыщается тягостным напряжением, как будто целый мир умоляет открыться и разрешить ей увидеть самые глубокие, самые темные части меня, спрятанные от всех, включая меня самого. Она даже не представляет, чего просит. И не догадывается, что ее ждет. Грейси не заслуживает новых сердечных страданий.

Потому что она слишком чиста.