Текст книги "Убегай!"

Глава вторая

Копы оставили Саймона лежать лицом вниз на асфальте, руки скованы за спиной наручниками. Одна из стражей порядка – чернокожая женщина с бейджиком на груди, на котором было написано «Хейс», – наклонилась к нему и сообщила, что он арестован, а потом изложила его права. Саймон метался и бил ногами, вопил что-то о дочери, умолял хоть кого-нибудь, чтобы остановили ее. Хейс терпеливо продолжала говорить, теперь о его праве до допроса хранить молчание и не давать против себя показаний.

Закончив, она выпрямилась и отвернулась. Саймон снова принялся кричать о своей дочери. Никто его не слушал, возможно, потому, что он явно был не в себе, поэтому Саймон попытался успокоиться и говорить как человек благовоспитанный и разумный:

– Офицер! Мэм! Сэр!

Но на него не обращали внимания, занимались опросом свидетелей. Некоторые туристы демонстрировали полицейским заснятое ими видео инцидента, и Саймон догадывался, что эти материалы не сулят ему ничего хорошего.

– Там моя дочь, – снова сказал он. – Я пытался спасти свою дочь. Он похитил ее.

Последняя фраза была, вообще-то, не совсем правдой, но он надеялся хоть так привлечь к себе внимание. И разумеется, ничего не добился.

Саймон повертел головой, посмотрел налево, направо, ища взглядом Аарона. Но того и след простыл.

– Где он? – крикнул Саймон, снова голосом ненормального.

Хейс наконец соизволила обратить на него внимание.

– Кто? – спросила она.

– Аарон.

Никакой реакции.

– Это парень, которого я ударил. Где он?

Ответа не последовало.

Горячка его уже почти прошла, и по телу разлилось отвратительное, тошнотворное ощущение боли. Наконец – Саймон понятия не имел, сколько прошло времени, – Хейс и высокий белый полицейский, на бейджике которого было написано «Уайт», подняли его на ноги и потащили к патрульной машине. Сунули на заднее сиденье, Уайт сел за руль, а Хейс рядом с ним. Держа в руке бумажник Саймона, Хейс повернулась к нему:

– Итак, что произошло, мистер Грин?

– Я разговаривал со своей дочерью. Ее парень встал между нами. Я попытался обойти его…

Саймон замолчал.

– И что же? – поднажала она.

– Вы посадили ее парня? Прошу вас, помогите мне найти мою дочь.

– И что же?

Саймон, конечно, психанул тогда, но сумасшедшим он не был.

– Мы с ним повздорили.

– Повздорили?

– Да.

– А подробнее?

– Подробнее о чем?

– Из-за чего вы повздорили?

– Сначала из-за моей дочери, – попытался объяснить Саймон. – Ее зовут Пейдж Грин. Ее парень – я в этом уверен – удерживает ее против воли, его зовут Аарон Корвал. Я пытался спасти ее.

– Мм… хм… – задумчиво протянула Хейс. – Значит, вы ударили бездомного?

– Я ударил… – Тут Саймон заставил себя замолчать, он понял, что так будет лучше.

– Итак, вы ударили… – снова поднажала Хейс.

Саймон продолжал молчать.

– Хорошо, так я и думала, – сказала Хейс. – Вы весь в крови. Кровь даже на вашем дорогом галстуке. В «Гермесе», небось, покупали?

Это так и было, но Саймон больше ничего не отвечал. Рубашка его была все еще застегнута на все пуговицы, галстук завязан идеальным узлом.

– Где моя дочь?

– Понятия не имею, – ответила Хейс.

– Тогда я больше ничего вам не скажу… пока не поговорю со своим адвокатом.

– Как вам будет угодно.

Хейс повернулась к нему спиной и больше ничего не сказала. Саймона отвезли в пункт скорой помощи в Маунт-Синай[7]7
  Маунт-Синай – крупный медицинский комплекс в Нью-Йорке, один из старейших в США.


[Закрыть] на Западной Пятьдесят девятой улице, неподалеку от Десятой авеню, где его тут же отправили на рентген. Врачиха в шапочке без полей и с виду такая молоденькая, что ее, наверное, не пускают в кино на фильмы категории R, наложила ему на сломанные пальцы шины и зашила раны на голове. Сломанные ребра, как она сказала, «сами срастутся, надо лишь месяца полтора избегать резких движений».

Все остальное происходило стремительно, как в абсурдистском фильме: его отвезли в следственный изолятор на Сентер-стрит, 100, сфотографировали анфас и в профиль, сняли отпечатки пальцев, сунули в камеру. Разрешили сделать звонок – ну все как в кино. Саймон хотел позвонить Ингрид, но передумал и позвонил шурину Роберту, ведущему адвокату Манхэттена.

– Я немедленно кого-нибудь для тебя найду, – сказал Роберт.

– А сам что, не возьмешься?

– Криминалом я не занимаюсь.

– Ты что, серьезно думаешь, что мне нужен адвокат по уголовным делам?

– Да, думаю. Кроме того, мы с Ивонной сейчас на море. Долго добираться. Главное, держись и не дергайся.

Через полчаса к нему явилась миниатюрная женщина, где-то уже за семьдесят, с проседью в светлых вьющихся волосах.

– Эстер Кримстайн, – представилась она и крепко пожала Саймону руку. – Меня прислал Роберт.

– Саймон Грин.

– Значит, так, я адвокат экстра-класса, и картина для меня совершенно ясна. Саймон Грин, повторяйте за мной: «Невиновен».

– Что?

– Просто повторите то, что я сейчас сказала.

– Невиновен.

– Прекрасно, молодец, я сейчас запла́чу, – сказала Эстер Кримстайн и наклонилась к нему поближе. – Это единственные слова, которые я разрешаю вам говорить… причем только тогда, когда судья попросит вас сделать заявление суду. Вы меня поняли?

– Я вас понял.

– Может, отрепетируем?

– Нет, думаю, я все понял.

– Умница.

Они направились в зал суда.

– Сторона защиты, Эстер Кримстайн, – объявила она.

По залу суда прокатилась волна шума. Судья поднял голову и вскинул брови.

– Адвокат Кримстайн, это для нас большая честь. Что привело вас в мой скромный зал судебных заседаний?

– Я здесь для того, чтобы исправить вопиющую несправедливость и защитить невиновного.

– Не сомневаюсь в этом, – сказал судья, сложил вместе ладони и улыбнулся. – Я рад снова видеть вас, Эстер.

– Вы это серьезно?

– Вы правы, – сказал судья. – Я пошутил.

Ответ, похоже, Эстер понравился.

– Хорошо выглядите, ваша честь. Черная мантия вам к лицу.

– Неужели? Эта старая тряпка?

– Делает вас стройнее.

– Пожалуй, вы снова правы, – согласился судья и откинулся назад. – Что желает заявить подзащитный?

Эстер бросила на Саймона быстрый взгляд.

– Невиновен, – сказал он.

Эстер одобрительно кивнула. Прокурор запросил залог в пять тысяч долларов. Оспаривать сумму Эстер не стала.

Как только они прошли через стандартную процедуру оформления документов и прочей казенщины и были отпущены на волю, Саймон устремился к выходу, но Эстер шустро схватила его за руку.

– Нам не туда.

– Почему?

– Там будут нас ждать.

– Кто?

Эстер нажала на кнопку лифта, посмотрела на светящие цифры над дверью.

– Следуйте за мной, – сказала она.

Они направились к лестнице и спустились на два этажа. Эстер повела его в заднюю часть здания. Потом достала мобильник.

– Тим, ты где? В «Eggloo»[8]8
  «Eggloo» – известный в Нью-Йорке ресторан с особыми десертами.


[Закрыть] на Малберри? Через пять минут будем.

– Что происходит? – спросил Саймон.

– Странно.

– Что странно?

– Вы продолжаете болтать, – сказала Эстер, – когда я, кажется, ясно просила вас не делать этого.

Они двинулись по темному коридору. Эстер шла впереди. Она повернула направо, потом снова направо. Наконец они вышли к служебному входу. Чтобы войти, люди пользовались электронным пропуском, но Эстер просто прошла через турникет и направилась к выходу.

– Так делать нельзя, – сказал охранник.

– А вы арестуйте нас.

Арестовывать он не стал. И уже через минуту они были на улице. Пересекли Бакстер-стрит, срезали путь через зеленые насаждения парка Коламбус, прошли мимо трех волейбольных площадок и вышли на Малберри-стрит.

– Мороженое любите? – спросила Эстер.

Саймон не ответил. Только указал пальцем на сомкнутые губы.

Эстер вздохнула:

– Ладно, разрешаю открыть рот.

– Да.

– В «Eggloo» дают мороженое в вафельном брикете «Бивачный смор»[9]9
  От англ. some more – еще немного.


[Закрыть], пальчики оближешь. Я попросила водителя прихватить нам парочку на дорожку.

Перед входом их уже поджидал черный «мерседес». Водитель держал в руках два брикета мороженого. Один он протянул Эстер.

– Спасибо, Тим. А вы, Саймон?

Саймон отказался. Эстер пожала плечами.

– Тогда это тебе, Тим.

Она откусила от своего брикета и забралась на заднее сиденье. Саймон устроился рядом.

– Моя дочь… – начал он.

– Полиция ее так и не нашла.

– А Аарона Корвала?

– Кого?

– Парня, которого я ударил.

– Стоп-стоп, молчите, не говорите об этом даже в шутку. Вы должны говорить только про парня, которого вы предположительно ударили.

– Какая разница.

– Большая. Не говорите об этом никому, даже по секрету.

– Хорошо, я понял. Так вы знаете, где…

– Он тоже куда-то исчез.

– Как это «исчез»?

– А что вас в этом смущает? Ну, сбежал, и полиции о нем ничего не известно. И для вас это хорошо. Нет жертвы – нет преступления.

Она еще раз откусила мороженое и вытерла уголки рта.

– Дело скоро закроют, но… Послушайте, у меня есть одна подруга. Ее зовут Марикита Блумберг. Она, конечно, стерва – я по сравнению с ней просто душечка. Но у нас в городе это лучший специалист по таким делам. Марикита нужна нам, чтобы немедленно начать вашу пиар-кампанию.

Водитель завел двигатель. Автомобиль тронулся на север и свернул направо, на Бэйард-стрит.

– Пиар-кампанию? А зачем мне нужна…

– Скажу через минуту, сейчас мы не должны отвлекаться. Сначала расскажите, что произошло. Все до мельчайших подробностей. С самого начала и до конца.

Он стал рассказывать. Всем своим тщедушным телом Эстер развернулась к нему. Она была из тех людей, кто с истинным артистизмом умеет убедительно показать, что значит «безраздельное внимание». Она была полна задора, ее манера держаться была неподражаемой. И в данный момент ее энергия была подобна лазерному лучу, направленному прямо на него. Она ловила каждое его слово с таким участием, что, казалось, луч этот можно было потрогать руками.

– Боже мой, как я вас понимаю, – сказала Эстер, когда он закончил. – Просто ужас.

– Значит, вы меня понимаете.

– Конечно.

– Мне очень нужно найти Пейдж. Или Аарона.

– Я поспрашиваю у детективов. Но, как я уже сказала, насколько я понимаю ситуацию, они оба куда-то сбежали.

Еще один тупик. У Саймона снова все разболелось. Какие бы защитные механизмы и химические реакции ни задерживали или даже ни блокировали восприятие боли, они быстро переставали действовать. Боль не столько отступала, сколько уходила вглубь.

– Ну и зачем мне нужна пиар-кампания? – спросил Саймон.

Эстер достала мобильник и принялась тыкать в него пальцем.

– Терпеть не могу эти штучки. Так много информации и так мало возможностей, только жизнь губит. У вас есть дети? Ну да, это очевидно. Интересно, сколько часов в день они проводят… – Голос ее замер. – Впрочем, сейчас не время для подобных дискуссий. Смотрите сюда.

Эстер протянула ему телефон.

Саймон увидел, что она набрала в «Ютубе» какое-то видео с 289 000 просмотров. Когда он увидел скриншот и прочитал заголовки, у него сжалось сердце:

БОГАЧ НОКАУТИРУЕТ БЕДНЯКА

УОЛЛ-СТРИТ АТАКУЕТ БЕЗДОМНЫХ

ПАПОЧКА УОРБАКС[10]10
  Папочка Уорбакс – герой комикса «Сиротка Энни» и мюзикла «Энни», генерал Оливер Уорбакс, в 2006 году возглавивший список богатейших вымышленных персонажей по версии «Форбс».


[Закрыть] ИСТРЕБЛЯЕТ БЕДНЯКОВ

БРОКЕР КУРАЖИТСЯ НАД БРОДЯГОЙ

ИМУЩИЙ БЬЕТ НЕИМУЩЕГО

Он поднял глаза на Эстер, и она ответила ему сочувственным пожатием плеч. Указательным пальцем нажала на «Play». Видео снимал человек, скрывающийся под ником ЗорроСтилетто, он поместил его два часа назад. На экране разворачивалась вертикальная панорама снизу вверх, затем появились три женщины – возможно, его жена и две дочери, – а потом внимание его отвлек какой-то шум. Объектив камеры резко сдвинулся вправо, резкость быстро восстановилась, и на экране возникла исполненная собственной важности фигура Саймона – какого черта он не переоделся в другой костюм или хотя бы не ослабил проклятый узел этого галстука? – и как раз в ту секунду, когда Пейдж от него отстраняется, а Аарон становится между ними. И выглядит все так, будто некий господин, явно богатый и состоятельный, пристает (а то еще чего хуже) к девушке, которая гораздо моложе его, а потом ей приходит на помощь какой-то честный, хотя и явно бездомный парень.

Съежившись от страха, хрупкая молодая женщина спряталась за спину своего спасителя, а человек в дорогом костюме принялся кричать на нее. Молодая женщина пустилась наутек. Человек в костюме попытался оттолкнуть беднягу-бездомного и броситься за ней. Саймону, конечно, ясно было, что он сейчас увидит. И все же он смотрел широко открытыми глазами и с надеждой, словно ждал, что господин в дорогом костюме окажется еще не совсем идиот и не станет махать кулаками и бить по лицу бесстрашного бездомного.

Но как раз именно это и произошло.

Бедный самаритянин лежал на мостовой, из носа его текла кровь. Богатей в дорогом костюме попытался равнодушно переступить через его жалкое тело, но бедный самаритянин схватил его за ногу. Тогда в борьбу вступил какой-то азиат в бейсбольной кепке – без сомнения, еще один добрый самаритянин, – а господин в дорогом костюме заехал и ему локтем в нос.

Саймон закрыл глаза.

– О господи, – сказал он.

– Угу.

Саймон снова открыл глаза и не стал следовать важнейшему правилу при чтении статей и просмотре видео: «Ни в коем случае не читать комментариев».

Богатеи думают, что им все сойдет с рук.

Он же хотел эту девушку изнасиловать! Молодец парень, вступился за нее. Настоящий герой!

Этого Папашу Уорбакса надо засадить в тюрьму пожизненно. И точка.

Держу пари, этот богатенький выпутается. А вот был бы он черный, его бы просто пристрелили.

Какой же все-таки смелый этот парень, который спас девушку. Интересно, позволит ли мэр богатею откупиться.

– Есть и хорошие новости, – сказала Эстер. – У вас-таки появились и поклонники.

Она взяла телефон, пролистала экран вниз и показала ему.

Бездомный, небось, сидит на продовольственных талонах. Мои поздравления парню в костюме: ловко он убирает мусор.

Если бы этот обкуренный халявщик работал, а не жил на пособия, его бы с одного удара не уложили.

Визитными карточками его «сторонников» были изображения орлов или американского флага.

– Потрясающе, – сказал Саймон. – Эти психи на моей стороне.

– Э-э-э, сбавьте обороты. Кое-кто из таких может попасть в присяжные. Впрочем, до присяжных вряд ли дойдет. И вообще до суда. Сделайте-ка мне одно одолжение.

– Какое?

– Нажмите на обновление.

Он не понял, что она от него хочет, и тогда Эстер сама протянула руку и нажала на стрелочку вверху. Видео перезагрузилось. Эстер указала на количество просмотров. За последние минуты две оно подпрыгнуло с 289 000 до 453 000.

– Поздравляю, – сказала Эстер. – Ваша популярность растет с бешеной скоростью.

Глава третья

Саймон бездумно уставился в окно, за которым неясным пятном вырисовывались знакомые зеленые очертания парка. Водитель свернул от Центрального парка налево, на Западную Шестьдесят седьмую улицу.

– Опаньки, – пробормотала Эстер.

Саймон повернулся.

Прямо перед его подъездом припарковались вторым рядом телевизионные фургончики. За деревянными переносными ограждениями стояло человек двадцать-тридцать протестующих. На ограждении надпись:

ЗА ОГРАДУ ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН

ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ НЬЮ-ЙОРКА

– Где ваша жена? – спросила Эстер.

Ингрид. Он совершенно забыл о ней и о том, как она отнесется ко всему происходящему. И еще он понял, что совершенно забыл о времени и понятия не имел, который теперь час. Он посмотрел на часы. Полшестого вечера.

– На работе, – сказал Саймон.

– Она ведь врач-педиатр, верно?

– Да, – кивнул он, – в Нью-Йоркской пресвитерианской больнице на Сто шестьдесят восьмой улице.

– Во сколько она заканчивает?

– В семь вечера.

– Домой едет на машине?

– Нет, на подземке.

– Позвоните ей. Тим ее подберет. А дети где?

– Не знаю.

– Им тоже позвоните. У нашей фирмы имеется квартира в центре. Ночь можете провести там.

– Мы можем снять номер в гостинице.

Эстер покачала головой:

– Вас там легко вычислят. В нашей квартире вам будет удобней… и не беспокойтесь, это не бесплатно.

Он промолчал.

– Саймон, если сами не станем гнать волну, это все тоже пройдет. Завтра уже, от силы послезавтра, эти придурки перекинутся на новые скандалы, у них ведь нюх на все, где жареным пахнет. Продолжительность концентрации внимания в Америке нулевая.

Он позвонил Ингрид – оказалось, что сегодня она работает в реанимации, пришлось воспользоваться голосовой почтой. Саймон оставил ей подробное послание. Потом позвонил Сэму, но тому уже все было известно и так.

– Больше миллиона просмотров, – сообщил Сэм; он был ошарашен и слегка напуган: новость произвела на него впечатление. – Не могу поверить, что это ты вырубил Аарона. Ну надо же.

– Я просто пытался догнать твою сестру.

– А все представлено так, будто ты богатый хулиган.

– Да нет, все было не так.

– Да, я знаю.

Молчание.

– Ну, в общем, этот шофер, Тим… он отвезет тебя…

– Да не волнуйся, я переночую у Бернстайнов.

– Ты уверен?

– Да.

– Его родители не будут против?

– Ларри говорит, без проблем. После практики я пойду с ним, вот и все.

– Ладно, если считаешь, что так будет лучше.

– Так будет проще.

– Пожалуй, это разумно. Но смотри, если передумаешь…

– Хорошо, я все понял, – сказал Сэм и потом понизил голос. – Я видел… то есть… в общем, Пейдж на том видео… она так выглядела…

Снова молчание.

– Да, – сказал Саймон. – Понимаю.

Дочери Ане Саймон звонил три раза, все никак не мог дозвониться. Никто не отвечал. В конце концов он увидел, что она пытается ему перезвонить. Он ответил и услышал в трубке чужой голос.

– Привет, Саймон, это Сьюзи Фиске.

Сьюзи жила на два этажа ниже. Ее дочь Делия с трехлетнего возраста ходила с Аней во все образовательные учреждения, начиная с группы Монтессори.

– С Аней все в порядке? – спросил он.

– Да, все хорошо. То есть не волнуйся и все такое. Она просто очень расстроилась. Из-за этого видео, ты понимаешь, о чем я.

– Она его посмотрела?

– Да. Ты знаешь Алиссу Эдвардс? Она показывала всем родителям, когда они приехали за детьми, а дети уже всё знали… знаешь, как это бывает. Языками мололи без остановки.

Да, он знал, как это бывает.

– Передай, пожалуйста, трубку Ане.

– Саймон, я не думаю, что это хорошая мысль.

«Плевать мне на то, что ты там думаешь», – пронеслось у него в голове, но вслух этого он говорить не стал, – возможно, после недавней вспышки кривая его обучаемости резко подскочила.

Впрочем, Сьюзи ни в чем не была виновата.

Он откашлялся и повторил, стараясь говорить как можно спокойнее:

– Прошу тебя, передай, пожалуйста, трубку Ане.

– Я попробую, Саймон, конечно.

Должно быть, она отвернулась от трубки, потому что голос ее теперь звучал глуше, словно издалека.

– Аня, твой папа хотел бы… Аня!

Теперь все звуки были слышны еще более приглушенно. Саймон ждал.

– Она молчит, только головой мотает. Послушай, Саймон, она может оставаться у нас, сколько понадобится. Попробуй позвонить еще раз попозже, или Ингрид ей позвонит после работы.

А в самом деле, зачем настаивать? Незачем.

– Спасибо, Сьюзи.

– Ты прости, если что не так.

– Спасибо тебе за помощь.

Он отключился. Эстер сидела рядом с мороженым в руке, смотрела прямо перед собой.

– Держу пари, вы жалеете о том, что отказались от мороженого. Тим!

– Да, Эстер?

– У нас в холодильнике еще осталась та порция?

– Да.

Водитель протянул ей мороженое.

Она взяла его и показала Саймону.

– А стоимость мороженого в счет включаете? – спросил он.

– Лично я нет.

– А ваша фирма?

Она пожала плечами:

– Иначе зачем бы я так настойчиво вам предлагала?

Эстер протянула Саймону мороженое. Он откусил, и ему сразу стало легче.

Но ненадолго.

Квартира адвокатской конторы располагалась в деловом небоскребе прямо под офисом Эстер, и это говорило само за себя. На полах ковры бежевого цвета. Мебель тоже бежевая. А также и стены. Декоративные подушки… опять бежевые.

– Потрясающая отделка, вы не находите? – сказала Эстер.

– Неплохо, если вам нравится бежевый цвет.

– Правильнее было бы сказать «земляные тона».

– Земляные тона, – повторил Саймон. – Типа грязь.

Эстер явно нравился этот цвет.

– Это я называю «чисто колониальный стиль».

У нее загудел телефон. Она прочитала текстовое сообщение.

– Ваша жена выехала. Когда будет здесь, я ее встречу.

– Спасибо.

Эстер вышла. Саймон рискнул заглянуть в свой мобильник. Сообщений и пропущенных звонков там было очень много. Он проигнорировал их все, кроме тех, что были от Ивонны, его партнера в «Пи-Пи-Джи. Управление активами» и одновременно сестры Ингрид. Он просто обязан ей хоть как-то все объяснить. Саймон послал ей эсэмэску:

У меня все нормально. Долго рассказывать.

На экране возникли крохотные точки; значит, Ивонна набирает ответ.

Чем-нибудь помочь?

Нет. Может, завтра понадобится информация.

Не беспокойся.

Сообщу, когда смогу.

Ответы Ивонны были для него как некие смайлики, от которых на душе становилось спокойнее, которые говорили ему, что волноваться не о чем, все будет хорошо.

Он пробежался по остальным сообщениям.

От Ингрид ни одного.

Несколько минут Саймон расхаживал по бежевым коврам квартиры, ознакомился с видом из окон, сел на бежевый диван, снова встал, походил еще немного. На звонки не отвечал, перевел их на голосовую почту, пока не увидел звонок из Аниной школы. Он нажал кнопку прослушивания и сказал «алло». Голос звонившего показался ему испуганным.

– О, это вы, – послышалось в трубке, и Саймон узнал этот голос: он принадлежал Али Кариму, директору Академии Абернати. – Не ожидал, что вы ответите.

– Что-нибудь случилось?

– С Аней все в порядке. Я звоню по другому поводу.

– Хорошо, – сказал Саймон.

Али был из тех университетских профессоров, которые щеголяют в ярких спортивных курточках с заплатами на локтях; щеки его заросли буйными бакенбардами; показавшуюся лысину он прикрывал длинными прядями волос, растущих на макушке.

– Чем могу быть полезен, Али?

– Вопрос несколько деликатный.

– Угу.

– Он касается благотворительного родительского бала, который назначен на следующий месяц.

Саймон промолчал, ожидая продолжения.

– Как вам, должно быть, известно, завтра вечером состоится заседание организационного комитета.

– Конечно известно, – сказал Саймон. – Мы с Ингрид сопредседатели.

– Да-да. Как раз об этом я и хочу поговорить.

Рука Саймона крепче сжала мобильник. Директор молчал – очевидно, ждал, что Саймон что-то скажет. Но Саймон не отозвался.

– Некоторым родителям кажется, что вам завтра лучше не приходить.

– Каким родителям?

– Мне кажется, имен называть не стоит.

– Почему?

– Саймон, только не принимайте это слишком близко к сердцу. Их расстроило видео в Интернете.

– Ай-ай-ай, – сказал Саймон.

– Простите?

– У вас все, Али?

– Мм… не совсем.

Он снова замолчал, ждал, что скажет Саймон. Но Саймон ничего не говорил.

– Как вам известно, в этом году благотворительный бал собирает деньги для «Объединения в защиту бездомных». И в свете последних событий нам кажется, что вам с Ингрид следовало бы отказаться от постов сопредседателей.

– Каких таких «последних событий»?

– Перестаньте, Саймон.

– Там был никакой не бездомный. Он торговец наркотиками.

– Мне ничего об этом не известно…

– Я знаю, что вам неизвестно, – сказал Саймон. – Поэтому и сообщаю.

– …но то, как мы смотрим на вещи, часто бывает гораздо важнее реальности.

– То, как мы смотрим на вещи, часто бывает гораздо важнее реальности, – повторил Саймон. – Так вот, значит, чему вы учите наших детей?

– Сейчас речь идет только о благотворительности.

– Цель оправдывает средства, так?

– Я этого не говорил.

– Вы же педагог, Али.

– Кажется, я вас обидел.

– Скорее, разочаровали… ну да ладно, проехали. Верните обратно наш чек.

– Простите?

– Вы назначили нас сопредседателями не за наши красивые глазки. Вы назначили нас сопредседателями за то, что мы вложили в этот бал огромные деньги.

Строго говоря, они с Ингрид раскошелились не потому, что верили в благородные цели этого мероприятия. Подобные вещи редко делают ради благородных целей. Благородная цель – дело десятое. Им просто хотелось задобрить администрацию школы в лице Али Карима. Если хочешь заниматься благотворительностью, то и занимайся благотворительностью. Тебе что, в самом деле нужен какой-то скучный обед с почти несъедобным лососем, где ты чествуешь случайно попавшегося богатея, чтобы он сделал то, чего ты от него хочешь?

– И уж если мы больше не сопредседатели…

– Вы хотите забрать свое благотворительное пожертвование? – Али проговорил это таким тоном, словно не верил собственным ушам.

– Да. И я бы предпочел получить чек уже к утру, но если вам почему-то захочется воспользоваться двухдневным экспрессом, это меня тоже устроит. Желаю удачного дня, Али.

Он отключился и бросил мобильник на бежевую подушку бежевого дивана. Он все равно будет давать деньги на благотворительные цели – не настолько же он лицемер, – но только другим способом, не через этот дурацкий бал.

Саймон обернулся и увидел Ингрид и Эстер: они стояли и наблюдали за ним.

– Я дам вам один совет, он скорее личный, чем юридический, – сказала Эстер. – Несколько часов воздерживайтесь от общения с кем бы то ни было, хорошо? В подобных обстоятельствах люди частенько бывают глупы и склонны делать скоропалительные выводы. Я не вас имею в виду, конечно. Но береженого Бог бережет.

Саймон смотрел на жену и любовался ею. Высокого роста, с королевской осанкой, с высокими скулами, светлые с проседью волосы коротко подстрижены по последней моде. Еще в колледже Ингрид подрабатывала моделью, тип ее внешности называли «надменная, холодная скандинавка», – вероятно, и сейчас она производила на людей именно такое первое впечатление, и выбор ею профессии педиатра, где требуется душевная теплота в общении с детьми, казался несколько парадоксальным. Но у детей свой взгляд на вещи. Они влюблялись в нее с первой секунды и безраздельно доверяли ей. Просто поразительно, но они умели мгновенно разглядеть ее душу.

– Ну, ребята, я ухожу, на этом пока все, – сказала Эстер.

Она не стала уточнять, что подразумевала под словом «это», но, возможно, и не нужно было. Они остались вдвоем, и Ингрид повела плечами. «Выкладывай, черт побери», – читалось в ее глазах. Саймон с жаром принялся рассказывать.

– Так ты знал, где искать Пейдж? – спросила Ингрид.

– Я ведь уже сказал. Кое-что мне рассказал Чарли Кроули.

– И ты решил проследить. А потом этот другой бездомный, как его, Дейв…

– Я не знаю, бездомный он или нет. Я знаю только, что он следит за расписанием игры этих музыкантов.

– Не цепляйся к словам, Саймон.

Он и не собирался.

– Значит, этот Дейв… он сообщил тебе, что Пейдж собирается быть там?

– Он думал, что это возможно, да.

– И ты ничего мне не сказал?

– Я же не знал наверняка. Зачем тебя попусту расстраивать, вдруг ничего бы не вышло.

Она покачала головой.

– В чем дело? – спросил он.

– Ты ведь никогда не лжешь мне, Саймон. Ты этого не умеешь.

Это правда. Жене он никогда не лгал и в каком-то смысле не лгал и сейчас, он просто старался несколько смягчить правду, и это было нехорошо.

– Ну, прости меня, – сказал Саймон.

– Ты не стал говорить мне, потому что боялся, что я тебе помешаю.

– Отчасти да, – сказал Саймон.

– А еще почему?

– Потому что пришлось бы рассказывать тебе все остальное. Как я ее разыскивал.

– Несмотря на то, что мы вместе решили не делать этого?

Строго говоря, лично он такого решения не принимал. Ингрид безапелляционно заявила об этом, а Саймон просто не стал возражать вслух, но сейчас было не до этих нюансов.

– Я не мог… я просто не смог бы вот так взять и дать ей уйти.

– А ты думаешь, что я могла бы?

Саймон промолчал.

– Ты думаешь, мне не больно?

– Нет, конечно не думаю.

– Чепуха. Ты думаешь, что мне было все равно.

Он снова чуть не сказал «конечно нет», но разве в глубине души он действительно так не думал?

– И что ты собирался делать, Саймон? Снова отправить ее на реабилитацию?

– Почему бы нет?

Ингрид закрыла глаза:

– Мы уже пытались…

– Одного раза мало. Вот и все. Одного раза мало.

– Все это без толку. Пейдж должна сама прийти к этой мысли. Неужели ты этого не понимаешь? И я вовсе не махнула на нее рукой, – Ингрид словно выплюнула эти слова, – потому что перестала ее любить. Я махнула рукой только потому, что она ушла и мы не можем вернуть ее обратно. Ты слышишь? Не можем. Вернуться может только она сама.

Саймон повалился на диван. Ингрид села рядом. Опустила голову ему на плечо, правда не сразу.

– Я старался, – сказал Саймон.

– Знаю.

– И у меня ничего не вышло.

Ингрид прижалась к нему теснее.

– Все будет хорошо, – сказала она.

Он кивнул, хотя понимал, что уже не будет, никогда.