Текст книги "Не говори никому"

– Частично да, – согласился, подумав, Хойт. – А кроме того, Скоуп хотел, чтобы правда о Брэндоне никогда не вылезла наружу. Для всех он был погибшим героем. Его отец не желал, чтобы кто-то разрушил эту легенду.

«И моя сестра тоже», – подумал я.

– Я так и не понял, зачем Элизабет спрятала вещи в банковской ячейке.

– Доказательства, – коротко объяснил Хойт.

– Чего?

– Что она убила Брэндона Скоупа. И что сделала это в пределах необходимой самообороны. Элизабет не хотела, чтобы за ее выстрел осудили кого-нибудь другого. Наивно, да?

Нет, не наивно. Я сидел и пытался осмыслить открывшуюся мне правду. Не получалось. Потому что это была не вся правда. Я знал это лучше, чем кто-либо еще. Я смотрел на своего тестя – на посеревшую кожу, редеющую шевелюру, обвисший живот, на сохранившее выправку полицейского, но уже стареющее тело. Хойт думал, будто знает, что случилось с его дочерью. Он и не догадывался, как сильно ошибается.

Я услышал раскат грома. Дождь забарабанил в стекло тысячей маленьких кулачков.

– Вы могли бы, по крайней мере, рассказать мне.

Он со значением покачал головой.

– И что бы ты сделал, Бек? Бросился бы за ней? Чтобы убежать вдвоем? За вами бы проследили. И нас бы просто прикончили всех вместе. Они и сейчас за тобой следят. Мы никому не говорили. Даже матери Элизабет. И если ты хочешь доказательств того, что мы поступили правильно, просто оглянись вокруг. Восемь лет прошло. Все, что сделала Элизабет, – послала тебе пару зашифрованных сообщений. И посмотри, что поднялось.

Хлопнула дверца автомобиля. Хойт по-кошачьи прыгнул к окну и выглянул из-за занавески.

– Та машина, в которой ты приехал. Внутри – двое чернокожих.

– Это за мной.

– Ты уверен, что они не работают на Скоупа?

– Уверен.

Тут же зазвонил мой новый мобильник.

– Все в порядке? – спросил Тириз.

– Да.

– Выходите.

– Зачем?

– Вы доверяете вашему копу?

– Не совсем.

– Тогда выходите.

Я сказал Хойту, что должен выйти. Он казался слишком пьяным, чтобы среагировать. Я подобрал свой пистолет и двинулся к двери. Тириз и Брутус уже ждали снаружи. Накрапывал дождь, но никому из нас не было до этого дела.

– У меня для вас звонок. Отойдите.

– Куда?

– Личный, – объяснил Тириз. – Не хочу ничего слышать.

– Я тебе доверяю.

– Делайте, что я вам говорю, док.

Я отошел так, чтобы меня не было слышно. В окне шевельнулась занавеска: Хойт был начеку. Я поглядел на Тириза, тот знаками приказал мне поднести трубку к уху. Я повиновался. Тишина, а потом голос Тириза:

– Линия свободна, давайте.

А за ним – голос Шоны:

– Я ее видела. Она просила тебе передать, что вечером будет ждать у «Дельфина».

Я понял. Шона отключилась. Я вернулся к Тиризу и Брутусу.

– Мне надо ехать. Одному.

Тириз глянул на Брутуса.

– В машину, – приказал он.

42

Брутус гнал, как бешеный. Он летел по улицам с односторонним движением, наплевав на все знаки. Делал неожиданные развороты, проскакивал на красный свет. По-моему, мы поставили рекорд нарушения правил дорожного движения.

От Метропарка в Айселине можно было за двадцать минут доехать до Порт-Джервиса, а там арендовать автомобиль. Когда мы приехали, Брутус остался в машине, а Тириз проводил меня до кассы.

– Вы тут советовали мне уехать и больше не возвращаться, – сказал он.

– Советовал.

– Вам, похоже, надо сделать то же самое.

Я протянул руку на прощание. Даже не взглянув на нее, Тириз порывисто обнял меня.

– Спасибо тебе за все, – тихо сказал я.

Он разжал объятия, поправил сползшую с плеч куртку и покосившиеся очки, пробормотал:

– Не за что. – И, не дожидаясь ответных слов, нырнул в машину.

Поезд пришел и отправился по расписанию. Я рухнул на сиденье, пытаясь ни о чем не думать. Не получилось. Оглянулся вокруг. Вагон был почти пуст. Неподалеку сидели две девушки. Судя по набитым рюкзакам, студентки. Девицы сплетничали, до меня доносились бесчисленные «ничего себе!» и «представляешь?». Я отвел глаза и заметил на одном из сидений забытую кем-то газету.

Я пересел и перелистнул страницы. На первой красовался портрет попавшейся на магазинной краже старлетки. Я листал дальше, надеясь найти комиксы или спортивные новости, что-нибудь бестолковое, чтобы забить голову. И внезапно наткнулся на фотографию, кого бы вы думали? Меня, собственной персоной! Разыскиваемый преступник. Смешно, как угрожающе я выглядел на темной газетной фотографии. Исламский террорист, да и только.

А потом я увидел это. И мой мир, уже изрядно пошатнувшийся, снова перевернулся с ног на голову.

Я даже не стал читать статью, просто пробежал глазами по странице и наткнулся на имена. Впервые. Имена людей, тела которых были найдены на озере. Одно оказалось знакомым.

Мелвин Бартола.

Не может быть.

Я кинул газету и бросился по вагонам, открывая скользящие двери одну за другой, пока не нашел наконец кондуктора.

– Где будет следующая остановка? – выдохнул я.

– Риджмонт, Нью-Джерси.

– Там есть библиотека?

– Понятия не имею.

Я все равно сошел.

* * *

Эрик Ву привычно размял пальцы и мягко толкнул дверь.

Ему не составило особого труда вычислить двух чернокожих, которые спасли Бека. У Ларри Гэндла были друзья в полиции, Ву описал им защитников доктора и получил фотографии подходящих под это описание парней. Оставалось только перебрать снимки. Через пару часов он наткнулся на фото одного из вчерашних типов. Судя по подписи, типа звали Брутус Корнуэлл. Ву сделал несколько телефонных звонков и выяснил, что работает Брутус на наркодилера Тириза Бартона.

Легко.

* * *

Щелкнул замок, дверь отворилась, ручка стукнула о стену. Удивленная Латиша подняла глаза. Закричать она не успела: Ву оказался быстрее. Он прыгнул к девушке, зажал ей рот и что-то сказал на ухо. Второй человек, видимо, нанятый Гэндлом, вошел следом.

– Ш-ш-ш, – нежно прошептал Эрик.

На полу играл Ти Джей. Он поднял голову на шум и сказал:

– Мама?

Эрик Ву поглядел на ребенка и улыбнулся. Освободив Латишу, он опустился на пол. Латиша рванулась было к нему, но второй мужчина удержал ее. Ву опустил свою невероятную руку на голову Ти Джея и погладил мальчика по волосам. Потом повернулся к Латише:

– Как я могу найти Тириза?

* * *

Выскочив из поезда, я взял такси и доехал до гаража, где арендовал машину. Там же служащий в зеленой форме рассказал мне, как добраться до библиотеки. Я попал туда через три минуты. Риджмонтская библиотека оказалась внушительным кирпичным зданием: окна с цветными стеклами, балконы, башенки. Внутри буковые полки и даже бар. На втором этаже я нашел библиотекаря и спросил, можно ли воспользоваться Интернетом.

– У вас есть какие-нибудь документы? – спросила она.

Я протянул ей паспорт.

– Мы обслуживаем только местных жителей.

– Пожалуйста, – попросил я. – Это очень важно.

Я ожидал сурового отказа, однако библиотекарь неожиданно смягчилась.

– Сколько времени вам понадобится?

– Буквально несколько минут.

– Садитесь вон к тому компьютеру. – Она показала на машину за моей спиной. – Это экспресс-терминал. Им может воспользоваться каждый, но только на десять минут.

Я поблагодарил ее и сел. Поисковик «Yahoo!» выдал мне сайт «Нью-Джерси джорнал», самой известной газеты округов Берген и Пассаик. Необходимая дата – двенадцатое января, двенадцать лет назад. Я нашел графу «Поиск» и набил данные.

Оказалось, что на сайте хранится информация только за последние шесть лет.

Черт!

Я снова кинулся к библиотекарю.

– Мне нужно найти статью из «Нью-Джерси джорнал», напечатанную двенадцать лет назад.

– Через Интернет не получилось?

Я замотал головой.

– Тогда микрофиши, – сказала она, вставая. – Какой месяц?

– Январь.

Библиотекарь, солидная женщина с тяжелой походкой, нашла рулон в нужном шкафу и помогла заправить пленку в машину.

– Удачи! – пожелала она.

Я сел и крутанул ручку аккуратно, как на новом мотоцикле. Микрофиша затрещала, продергиваясь через механизм. Каждые несколько секунд я останавливал аппарат, чтобы внимательно поглядеть на текст. Не прошло и двух минут, как появилась нужная мне дата. Статья оказалась на третьей странице.

При виде заголовка я чуть не задохнулся.

Иногда мне кажется, что тогда я явственно слышал скрежет шин по асфальту, хотя на самом деле мирно спал в своей постели за много миль от места происшествия. Рана ныла до сих пор, хотя не так, как та, которую нанесла потеря Элизабет. Это была моя первая встреча со смертью, первая большая потеря, такое не забывается. Даже сейчас, двенадцать лет спустя, я досконально помнил ту ночь, хотя события обрушились на нас, будто ураган: предрассветный звонок в дверь; полицейские с бесстрастными лицами и Хойт среди них; слова сочувствия; сначала шок, потом постепенное осознание случившейся беды; побелевшее лицо Линды; мои внезапные слезы; непонимание мамы; она уговаривает меня перестать плакать; ее до той поры незаметная болезнь берет верх, она говорит, чтобы я перестал вести себя, как младенец, утверждает, что все в порядке, потом неожиданно наклоняется ко мне и удивляется, какие крупные у меня слезинки, слишком крупные для такого маленького ребенка; мать трогает одну, растирает ее между большим и указательным пальцами; «Прекрати рыдать, Дэвид!» – требует она сердито, а так как я не могу остановиться, она начинает кричать, и все кричит на меня, чтобы я перестал плакать, пока Линда и Хойт не дают ей успокоительное – далеко не в первый и, увы, не в последний раз в ее жизни. Воспоминания просто взорвались во мне. Прочитав же статью, я испытал очередное потрясение.

«Машина свалилась в овраг.

Причина не установлена, один человек погиб.

Сегодня около трех часов ночи «форд-таурус», за рулем которого находился Стивен Бек, житель Грин-Ривер, штат Нью-Джерси, упал с моста недалеко от границ округа Нью-Йорк. Вероятно, это случилось из-за того, что после недавнего снегопада дорожное покрытие было скользким, хотя полиция еще не выдала официального заключения о причинах аварии. Единственный свидетель трагедии, Мелвин Бартола, водитель грузовика из Вайоминга…»

Я не стал читать дальше. Авария или самоубийство – таковы были две версии случившегося. Теперь я знал, что и то, и другое – неправда.

* * *

– Ты чего? – спросил Брутус.

– Не знаю, – ответил Тириз. И, подумав, добавил: – Возвращаться не хочется.

Брутус промолчал. Тириз искоса взглянул на старого друга. Тусоваться вместе они начали с третьего класса. Брутус и тогда не отличался разговорчивостью. Возможно, потому, что здорово получал на орехи – по два раза на дню, и в школе, и дома, – пока не сообразил, что единственный путь сохранить свою шкуру – стать самым крутым парнем в округе. Он начал таскать в школу пистолет, когда ему было одиннадцать, а в четырнадцать первый раз убил человека.

– Тебе такая жизнь не надоела?

Брутус пожал плечами и резонно ответил:

– Это все, что мы умеем.

Зазвонил мобильный Тириза. Он нажал кнопку:

– Да.

– Привет, Тириз.

Странный незнакомый голос.

– Кто это?

– Мы познакомились вчера. В белом фургоне.

Тириз похолодел. «Брюс Ли. О, черт…»

– Что тебе нужно?

– Тут кое-кто хочет с тобой поздороваться.

Мгновенная тишина, а потом голос Ти Джея:

– Папа!

Тириз сорвал темные очки. Все тело свело судорогой.

– Ти Джей! Что с тобой?

Ему снова ответил Эрик Ву:

– Я ищу доктора Бека, Тириз. Мы с Ти Джеем надеемся, что ты мне поможешь.

– Я не знаю, где он сейчас!

– Какая досада.

– Бог свидетель, не знаю!

– Понятно, – сказал Ву. – Не вешай трубку, Тириз, хорошо? Я хочу, чтобы ты кое-что послушал.

43

Дул ветер, и качались деревья, и пурпур заката сменился оловянным блеском ночного неба. Я поежился, вспомнив, как восемь лет назад точно такой же ночью последний раз приехал в это памятное место.

Интересно, не приглядывают ли ребята Скоупа и за озером? В любом случае, это не важно. Элизабет опять перехитрила всех. Я уже говорил, что на озере когда-то находился детский лагерь. Так вот, «Дельфином» назывался один из домиков, в котором жили самые старшие ребята. Он стоял в отдалении, в чаще леса, и в детстве мы даже побаивались туда заходить.

Арендованная мной машина взобралась на холм, где раньше располагался служебный вход в лагерь. Теперь он был почти не виден, высокая трава скрывала въезд, будто отверстие пещеры, однако и цепочка и знак, гласивший: «Посторонним вход воспрещен», по-прежнему были на месте. Я вылез из машины, отпер заржавевший замок и обмотал цепочку вокруг дерева.

Снова сел на водительское место и поехал по направлению к лагерной кухне. Вернее, к ее остаткам. И хотя торчали еще в траве разрушенные, перевернутые печи и плиты, валялись там и сям горшки и кастрюли, большая часть оборудования и посуды ушла в землю. Я снова вышел и вдохнул сладковатый аромат молодой листвы. Я старался не думать об отце, но, дойдя до прогалины между деревьями, туда, где виднелся кусочек озера и светилась на воде лунная дорожка, опять услышал голоса духов. Теперь казалось, что они взывают к отмщению.

Я начал взбираться вверх по тропе, тоже почти незаметной. Странно, что Элизабет выбрала именно это место. Я уже говорил, что она никогда не любила играть на развалинах лагеря. Нас с Линдой, напротив, манили брошенные спальные мешки или свежевыпотрошенные консервные банки; мы гадали, что за бродяга оставил их здесь и не прячется ли он где-нибудь поблизости. Элизабет была умной девочкой, ей не нравились наши игры. Странность и неизведанность лишь отпугивали ее.

До «Дельфина» я добрался минут за десять. Домик на удивление хорошо сохранился: стены и потолок стояли нетронутыми, рассыпались только деревянные ступени крыльца. Уцелела даже вывеска с надписью «Дельфин». Правда, висела она вертикально, на одном гвозде. Все поросло мхом, диким виноградом и другими, неизвестными мне растениями; они окружили домик снаружи, заползли внутрь, проросли и в окна и в двери, так что он стал выглядеть частью пейзажа.

– Вот ты и вернулся, – раздался голос за моей спиной.

Я подскочил от неожиданности.

Мужской голос.

Среагировал я мгновенно. Метнулся в сторону, упал на землю, перекатился, выхватил пистолет и прицелился. Незнакомец молча поднял руки вверх. Я не спускал с него глаз, держа палец на спусковом крючке. Он оказался совсем не похож на тех, кого я боялся увидеть. Длинная, спутанная шевелюра, густая борода, напоминающая разоренное вороньей стаей гнездо малиновки, истрепанный камуфляжный костюм. На миг мне показалось, что я вернулся в город и столкнулся с одним из уличных бродяг. Но я тут же понял, что ошибаюсь. Человек стоял прямо и спокойно глядел мне в глаза.

– Кто вы, черт побери? – прорычал я.

– Давненько ты не появлялся здесь, Дэвид.

– Я вас не знаю!

– Ты – нет. А вот я тебя знаю.

Он мотнул головой в сторону домика.

– Тебя и твою сестру. Я следил, как вы здесь играли.

– Ничего не понимаю!

Незнакомец улыбнулся. В густой бороде ослепительно блеснули белоснежные зубы.

– Я тот, кого вы прозвали Лешим.

Вдалеке загоготала стая гусей, собираясь спланировать на поверхность озера.

– Что вам нужно? – продолжал допрашивать я.

– Да, собственно, ничего, – все так же улыбаясь, ответил Леший. – Можно руки опустить?

Я кивнул. Он уронил руки, я отвел пистолет, но не расслабился. До меня, наконец, дошли его последние слова, и я спросил:

– И давно вы здесь прячетесь?

– Уже около, – человек пошевелил пальцами, пытаясь сосчитать, – около тридцати лет.

Он улыбнулся еще шире, увидев мое оторопевшее лицо.

– Я следил за тобой с тех пор, как ты был во-о-от такого роста.

Леший пошевелил пальцами где-то на уровне колена.

– Видел, как ты рос и… – Он осекся. – Прошло много лет, с тех пор, как ты приехал сюда последний раз, Дэвид.

– Кто вы?

– Меня зовут Джереми Ренуэй.

Имя незнакомое.

– Я прячусь от закона.

– А почему тогда вышли сейчас?

Джереми пожал плечами:

– Например, потому, что хотел с тобой поздороваться.

– А откуда вы знаете, что я на вас не донесу?

– Видишь ли, ты – мой должник.

– Почему это?

– Я спас тебе жизнь.

Земля поплыла под ногами.

– Что?!

– Кто, по-твоему, вытянул тебя из воды?

Меня будто пыльным мешком огрели.

– А кто, по-твоему, втащил тебя в домик и даже вызвал «скорую»? – продолжал Леший.

У меня отвисла челюсть.

– И кто, – его улыбка стала еще шире, – ты думаешь, выкопал трупы тех бандитов, чтобы их все же нашли?

– Зачем? – с трудом выговорил я.

– Сам толком не знаю, – задумчиво сказал Джереми. – Понимаешь, много лет назад я сам совершил преступление. И теперь мне показалось, что я могу его искупить или что-то в этом роде.

– Вы имеете в виду, что видели тогда…

– Все, – закончил за меня Ренуэй. – Я видел, как два типа сграбастали твою жену и стукнули тебя бейсбольной битой. Слышал, как они обещали ей вытащить тебя, если она скажет, где находится что-то важное. Видел, как твоя жена дала им ключ, они захохотали и запихнули ее в машину, а ты так и остался в воде.

Я сглотнул.

– А вы видели, как их застрелили?

Ренуэй продолжал улыбаться.

– Мы уже достаточно поговорили, сынок. Она ждет тебя.

– Не понял.

– Она ждет тебя, – повторил он, отворачиваясь. – У дерева.

Без всякого предупреждения Леший по-оленьи прянул в кусты и исчез в чаще. Я проследил за ним глазами.

У дерева.

Я рванулся туда. Ветки стегали меня по лицу, я не замечал. Ноги просили больше не мучить их, я не обращал внимания. Легкие протестовали, я велел им заткнуться. Повернув направо у продолговатого камня и миновав поворот, я увидел наше дерево. Подошел поближе и почувствовал, как глаза наполняются слезами.

Вырезанные на коре инициалы – Э.П. + Д. Б. – и тринадцать линий под ними почернели от времени. Я застыл на мгновение, а потом недоверчиво потрогал следы ножа. Не инициалы. И не тринадцать черточек. Мои пальцы коснулись восьми свежих линий, еще светлых и липких от древесного сока.

– Сама знаю, что это ерунда.

Сердце готово было взорваться. Я обернулся и увидел Элизабет.

Я не мог двинуться. Не мог сказать ни слова. Я просто смотрел на свою жену. На ее прекрасное лицо. И глаза. И чувствовал, будто лечу все вниз, вниз, в темный, бездонный колодец. Элизабет похудела, заметнее выступили скулы, а мне казалось, что я в жизни не видал ничего прекраснее.

В мучительных снах – в тщетных попытках сбежать от реальности – я часто сжимал Элизабет в объятиях, гладил ее лицо, не в силах побороть ощущение, что меня будто оттаскивают от нее. Испытывая невероятное счастье, я тем не менее понимал, что это всего лишь сон и вскоре я буду выброшен обратно, в жестокую реальность. Страх, что происходящее может оказаться очередным сном, охватил меня, лишив дыхания.

Элизабет, казалось, поняла, что я чувствую. Она едва заметно кивнула, будто говоря: «Это и в самом деле я», и неуверенно шагнула вперед. Тяжело дыша, я собрал все силы, покачал головой и, дотронувшись до вырезанных на дереве линий, сказал:

– А я думаю, это романтично.

Элизабет зажала рот рукой, подавив рыдание, и бросилась ко мне. Я раскинул руки навстречу. Она влетела в мои объятия, и я сжал ее так крепко, как только мог. Зажмурив глаза, я вдыхал запах сирени и корицы, запах ее волос. Элизабет, всхлипывая, спрятала голову на моей груди. Мы обнимались все крепче и крепче. Она все так же… подходила мне. Все контуры, изгибы, выпуклости и впадины наших тел идеально совпадали. Я погладил ее затылок. Волосы стали короче, но на ощупь не изменились. Я чувствовал ее дрожь, как свою и знал, что с Элизабет творится то же самое.

В первом поцелуе сплелись новизна и воспоминание, отчаяние и надежда, словно два человека, вырвавшись из глубин озера, наконец-то глотнули воздуха. Прошедшие годы, казалось, исчезли, зима уступила дорогу весне. Меня переполняли чувства, в которых я даже не старался разобраться – пусть кипят.

Элизабет подняла голову и заглянула мне в глаза. Я замер.

– Прости меня, – сказал она, и мое сердце взорвалось неровными толчками.

Я держал ее в объятиях. Держал и не знал, рискну ли когда-нибудь выпустить.

– Только не бросай меня больше, – попросил я.

– Никогда.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Мы никак не могли отпустить друг друга. Я прижимался к ее чудесной коже, гладил стройную спину, целовал лебединую шею. Просто обнимал ее, глядя в небеса. «Неужто? – думал я. – Неужто это не очередная жестокая шутка и моя жена на самом деле здесь, со мной, живая и невредимая?»

Я так хотел, чтобы это было правдой. И чтобы это никогда не кончилось.

И тут, разрывая наши объятия, прямо как в моих тоскливых снах, требовательно зазвонил телефон. Я заколебался, не оставить ли звонок без ответа, но, вспомнив все, что случилось, понял – не смогу. Нельзя отмахнуться от тех, кто любил нас и помогал нам в эти страшные дни. Мы оба это знали. Обняв Элизабет одной рукой – черта с два я теперь ее отпущу! – второй поднес к уху трубку.

Звонил Тириз. После первых же его слов земля поплыла у меня под ногами.