Текст книги "Любовь на всю жизнь"

Глава 5. Борьба за власть

Я не могу жить ни без тебя, ни с тобой.

Овидий

Когда романтическая любовь заканчивается и начинается борьба за власть? У большинства пар это заметное изменение происходит, когда партнеры дают друг другу обязательство быть вместе: «Давай устроим помолвку», «Давай поженимся», «Давай некоторое время не будем встречаться больше ни с кем». Игривый, манящий танец ухаживания подходит к концу. Им уже мало ощущать надежду на радостное единение и полноту жизни (причина эйфории романтической любви). Они хотят реалий совместной жизни. Теперь партнер должен удовлетворять целую иерархию ожиданий, отчасти осознанных, но в большинстве подсознательных.

Каковы осознанные ожидания? В традиционных союзах они во многом обусловлены родительскими установками и культурными стереотипами. Например, мужчина может считать, что его избранница должна взять на себя большую часть работы по дому, готовить, ходить по магазинам, стирать, устраивать праздники, стать «семейной медсестрой». Кроме этого стандартного набора у мужчины будут и специфические требования, зависящие от его воспитания. Например, он будет ждать, что в воскресенье его жена приготовит ему какой-то особый завтрак, а потом они отправятся на прогулку в парк: именно так проводили воскресенье его родители, и его день будет неправильным без этих важных аккордов.

При этом у жены бывает свой длинный набор ожиданий, нередко противоречащих ожиданиям мужа. В дополнение к большинству «мужских» обязанностей супруг должен помогать ей с готовкой, покупками и стиркой. Как и многие современные женщины, она наверняка хочет, чтобы он принимал активное участие в воспитании детей. А может быть, она управляет хедж-фондом и вовсе считает, что им с супругом нужно поменяться ролями.

Кроме того, у женщины тоже есть ожидания, связанные с детством. Может быть, на выходных она обязательно должна посетить церковь, а потом устроить обед с родственниками. Если партнеры не обсудили все эти нюансы заранее, они могут стать источником постоянных трений.

Однако гораздо важнее этих осознанных и полуосознанных ожиданий ожидания подсознательные. Важнейшее из них заключается в том, что партнер будет любить их и заботиться о них лучше, чем родители[22]22
  Первое полное обсуждение неосознанных ожиданий, которые пары приносят в брак, мы нашли в книге Marriage Contracts Клиффорда Сейджера. Он провел очень подробный анализ сознательных, предсознательных и подсознательных договоров.


[Закрыть]. Он должен помочь разобраться с неудовлетворенными детскими потребностями, неустанно и с любовью их удовлетворять.

Это те самые ожидания, которые подпитывали восторг романтической любви, но на нынешнем этапе уменьшается желание ответить взаимностью. В конце концов, человек вступает в любовные отношения не для того, чтобы удовлетворять потребности партнера, а чтобы повысить собственное психологическое и эмоциональное благополучие. Если отношения кажутся безопасными, в глубинах древнего мозга срабатывает переключатель, активирующий скрытые детские желания. Внутренний раненый ребенок как будто берет верх и заявляет: «Я долго хорошо себя вел, чтобы этот человек был всегда рядом. Теперь я хочу получить награду». В результате мужчина и женщина делают большой шаг назад и ждут, когда их отношения принесут им дивиденды и прежде всего освободят от гложущей их глубоко внутри тревоги.

Изменения бывают как постепенными, так и резкими, но в какой-то момент партнеры пробуждаются и обнаруживают, что их потребности не удовлетворены. К ним могут вернуться многие страхи и чувство разорванной связи, которое они испытывали до влюбленности. Они становятся смущенными, разочарованными, не такими нежными. Уже реже чешут друг другу спинку и пишут любовные записки, меньше занимаются любовью. Они перестают искать повод побыть вместе и начинают проводить больше времени на работе, у друзей, сидеть в интернете. Они как будто переезжают в более холодный климат.

ПОЧЕМУ ТЫ ИЗМЕНИЛСЯ?

Партнеров ждет и еще одно неприятное открытие. В какой-то момент отношений многие пары обнаруживают, что черты, которые они когда-то ценили, начинают их раздражать. Муж видит, что консерватизм – одно из главных качеств, которое его привлекало в будущей супруге, – делает ее зажатой ханжой. Жена замечает, что немногословность и отстраненность спутника, которые она когда-то считала признаком духовности, заставляют ее чувствовать себя одинокой. Мужчина воспринимает импульсивность и общительность своей половинки как нарушение его личных границ. Женщина понимает, что рациональная натура избранника, которая поначалу хорошо дополняла ее собственную, эмоциональную, превращает его в бесчувственного робота.

Чем объяснить эти беспокоящие перемены? Если помните, желая соединиться и стать такими же цельными и идеальными, как в младенчестве, мы выбираем партнеров, которые восполнят части нашей сущности, отринутые в детстве. Мы ищем людей, которые будут компенсировать отсутствие креативности, неспособность мыслить или чувствовать, подавленную сексуальность. В союзе мы ощущаем связь со скрытой частью себя. Поначалу это, кажется, срабатывает, но со временем комплементарные черты спутника начинают будоражить в нас эти запретные чувства и особенности.

Давайте вернемся к истории Джона – успешного бизнесмена из предыдущей главы, который проводил время с Патрицией, но отчаянно хотел быть с Шерил, – и посмотрим, как эта драма разыгрывается в реальной жизни. Однажды Джон пришел на сеанс психотерапии в возбужденном состоянии. Он не стал уделять традиционные пятнадцать минут на разговоры о бизнесе и сразу выложил хорошие новости. Шерил сделала редкий примирительный жест и позволила ему переехать к ней на шестимесячный «пробный период». Его мечты начали сбываться.

Эйфория Джона продолжалась несколько месяцев. За это время он решил, что больше не нуждается в консультациях (как и большинство клиентов, он не хотел работать над своими проблемами, когда считал, что абсолютно счастлив). Но через некоторое время он позвонил и записался на прием. Оказалось, у них с Шерил снова появились трудности. Одна из проблем, о которых он упомянул, заключалась в том, что энергичный характер девушки начал выводить его из себя. Он терпел, как он выразился, ее «излишнюю эмоциональность», когда она была направлена на других, например если Шерил ругала служащего или возбужденно разговаривала с подругой. Когда же она направляла свои высоковольтные эмоции на него, он начинал паниковать. «У меня в голове вот-вот будет короткое замыкание», – признался он.

Джон так нервничал рядом с Шерил, потому что она пробуждала его собственный подавленный гнев. Поначалу вместе с ней он испытывал успокаивающую иллюзию контакта со своими чувствами, но через некоторое время ее эмоциональная раскованность простимулировала его эмоции до такой степени, что они начали пробиваться наружу. Его «сверх-я» – часть мозга, которая выполняла материнский запрет на гнев, – непрестанно посылало сообщения об ошибке, предупреждая не трогать это правило. Джон боролся с тревожностью, пытаясь усмирить Шерил: «Ну зачем так волноваться! Ты ведешь себя как идиотка» или «Сначала успокойся, а потом поговорим. Я не понимаю ни слова из того, что ты произносишь». Ту самую черту, которая когда-то была такой соблазнительной, его древний мозг начал воспринимать как угрозу существованию.

В ваших отношениях тоже, вероятно, был период, когда вам захотелось, чтобы партнер стал менее сексуальным, легкомысленным или непосредственным – каким-то образом менее целостным, – поскольку эти качества пробуждали в вас подавленные черты и ваше утраченное «я» угрожало неожиданно выйти на поверхность. В такие минуты немедленно включалась в дело «внутренняя полиция», которая не давала этим элементам «я» проявиться, и вас переполняла тревога. Это было настолько неприятно, что вы, возможно, даже пытались подавить своего партнера – так же, как родители подавляли вас. Защищая свое существование, вы старались уменьшить реальность другого человека.

Растущий дискомфорт, связанный с комплементарными чертами партнера, – это лишь часть быстро надвигающейся бури. В центр внимания начинают попадать и негативные черты, те самые, которые вы решительно отвергали во время романтической фазы отношений. Хроническая депрессия, тяга к алкоголю и безответственность вдруг становятся болезненно очевидными, и вам дурно от того, что этот человек может разрушить ваш живой, полный чудес и радостных связей мир и вернуть то гнетущее ощущение разрыва связи, которое вы испытывали в детстве.

ВЗГЛЯД НА БОЛЕЗНЕННУЮ РЕАЛЬНОСТЬ

Меня [Харвилла] это неприятное открытие ждало в начале первого брака – честно говоря, на второй день медового месяца. Мы с женой должны были провести неделю на острове у берегов Южной Джорджии. Мы гуляли по пляжу, я брел через завалы сплавного леса, а жена шла в воде метрах в семидесяти передо мной. Она склонила голову и с увлечением искала ракушки. Я посмотрел на ее силуэт на фоне восходящего солнца. То, как она выглядела, я помню до сих пор. Она стояла ко мне спиной, в черных шортах и красном топе. Ее светлые волосы развевались по ветру до плеч. Мой взгляд остановился на опущенных плечах, и я вдруг испытал прилив тревоги и сразу же после этого – гнетущее осознание, что я женился не на той девушке. Это было настолько сильное чувство, что мне пришлось подавить в себе порыв броситься к машине и уехать оттуда. Я стоял ошеломленный. Тут жена повернулась ко мне, помахала и улыбнулась, и я почувствовал себя так, будто она разбудила меня от кошмара. Я помахал в ответ и поспешил к ней.

Передо мной словно на мгновение приподнялась, а потом снова опустилась некая завеса. Лишь много лет спустя я разобрался, что же тогда произошло. Все прояснилось, когда я сам был на сеансе психотерапии. Врач помогал выполнить регрессию – специальный прием, который переносит человека в детство. Я увидел себя нескольких лет от роду, игравшим на полу на кухне, а мама хлопотала у плиты, повернувшись ко мне спиной. Я был ее девятым ребенком, и она проводила на кухне, скорее всего, по четыре-пять часов в день – готовила и убирала. Я довольно четко видел мамину спину. Она стояла у плиты в ситцевом платье и фартуке. Плечи были опущены, а взгляд устремлен вниз.

Эта сцена помогла мне осознать, что у мамы не было на меня сил – ни физических, ни эмоциональных. Отец умер от травмы головы всего за несколько месяцев до этого, и она осталась наедине со своим горем, нехваткой денег и девятью детьми, о которых нужно было заботиться. Тогда я, конечно, был слишком мал, чтобы осознавать источник ее проблем, и понимал только, что мне хочется любви и привязанности. Теперь, во взрослом возрасте, я видел, что она была невероятно подавлена трагедией и мало могла мне предложить. Это стало открытием. До этого сеанса я считал, что повторяющиеся приступы тревоги связаны с тем, что родители умерли, когда мне было всего шесть лет, а теперь увидел, что чувство брошенности появилось намного раньше.

Все еще в состоянии регрессии я позвал маму, но она не ответила. Я сидел в кабинете психиатра и плакал от боли. Затем меня посетило второе откровение. Я вдруг осознал, что случилось со мной в тот медовый месяц. Когда я увидел, что жена далеко, что она поглощена собой и ее плечи опущены, у меня появилось жутковатое предчувствие, что мой брак станет повторением детства, проведенного рядом с убитой горем матерью. Пустота моих ранних дней вернется. Прозрений было слишком много, и я быстро опустил занавес.

В какой-то момент большинство людей обнаруживают, как что-то в партнере пробуждает сильные воспоминания о детских травмах. Иногда параллели очевидны. Девушка, пережившая родительское насилие, может увидеть склонность к такому поведению у своего парня. Мужчина, выросший в семье алкоголиков, может вступить в брак с женщиной, страдающей от начальной стадии алкоголизма или наркомании. Дочь неверного отца может узнать, что у ее партнера есть любовница.

Однако по нашим наблюдениям сходство между родителями и партнерами часто не столь заметно, как, например, в случае Бернарда и Кэтрин. Они были женаты двадцать восемь лет. Бернард работал менеджером в государственном учреждении, а Кэтрин вернулась к учебе, чтобы получить высшее образование в области юриспруденции. У них было трое детей и внук.

Однажды вечером они пришли на еженедельный прием. Оба выглядели разбитыми и подавленными. Было очевидно, что недавно у них произошел конфликт, который в бесчисленных вариациях повторялся на протяжении последних двадцати лет брака. Подобное бывает у многих пар: однотипная ситуация воспроизводится много раз и партнеры знают свои роли наизусть.

Оказалось, что последняя ссора произошла, когда они украшали дом к Рождеству. Бернард, как обычно, был молчаливым и поглощенным собственными мыслями. Кэтрин командовала. В гости на праздники должны были приехать трое детей с супругами, поэтому ей хотелось, чтобы дом выглядел ухоженным и нарядным. Бернард прилежно выполнял все, о чем она его просила, но продолжал думать о своем. Примерно через час его молчание начало нервировать Кэтрин. Она попыталась втянуть его в разговор о детях, но он выдавил из себя всего несколько предложений. Муж раздражал ее все больше и больше. Наконец она накинулась на него из-за того, как он вешал на елку гирлянды. «Ты вообще смотришь, что делаешь? Я бы и без тебя справилась!» Бернард подождал, пока она выговорится, а потом спокойно развернулся и пошел в гараж. Кэтрин бросилась к окну на кухне. Когда дверь за мужчиной закрылась, ее охватили две первобытные эмоции: страх и гнев. Гнев возобладал: на этот раз она не даст ему уйти! Она пошла следом и распахнула дверь. «Ну почему ты никогда мне не помогаешь? Тебя никогда нет, когда ты мне нужен. Ты вечно находишь повод исчезнуть. Что с тобой не так?» Древний мозг Бернарда отреагировал на нападение – которое было лишь взрослой версией младенческого плача – и перешел в контратаку. «Может быть, я бы тебе и помогал, если бы ты не была такой стервой! – бросил он в ответ. – Ты меня вечно преследуешь. Мне нельзя пять минут побыть одному?» Теперь уже он кипел от гнева, а Кэтрин разрыдалась.

Со стороны легко шаг за шагом описать развитие их ссор. Поводом к конфликту почти всегда была отстраненность Бернарда. Пытаясь получить от него какую-то реакцию, женщина начинала втягивать его в разговор. Муж почти не отвечал и продолжал заниматься тем, что делал. Кэтрин по-прежнему не видела внимания с его стороны, и ее ярость нарастала. Доведенный до крайности, Бернард отвечал тем же.

Когда они прорабатывали последний случай, я спросил Кэтрин, что она чувствовала, когда готовилась к празднику, а Бернард молчал. Она на секунду задумалась, пытаясь вспомнить свои ощущения, а потом подняла глаза с озадаченным выражением и сказала:

– Я чувствовала испуг. Я боялась, что он не будет со мной говорить. – Она впервые поняла, что боится его молчания.

– Чего вы опасались, Кэтрин?

– Я думала, что он собирается меня обидеть, – ответила она быстро.

Бернард посмотрел на нее широко открытыми глазами.

– Давайте спросим мужа, – сказал я [Харвилл]. – Бернард, у вас были мысли обидеть жену?

– Обидеть? – сказал он в недоумении. – Обидеть ее?! Да я за всю свою жизнь ее пальцем не тронул. Я просто думал о своем. Обо всяких бытовых вещах, например: нужна новая крыша или пора поменять резину на зимнюю.

– Правда? – спросила Кэтрин. – Ты в тот день на меня не сердился?

– Да нет же! Конечно, меня нервировало то, что ты постоянно мной командуешь и критикуешь меня, но мне хотелось просто уйти и больше ничего. Я постоянно думал, как хорошо было бы спокойно поработать в гараже без всех этих вечных придирок.

– А я это вижу так, что ты постоянно на меня злишься, а потом не можешь выдержать и взрываешься.

– Я и правда взрываюсь, – согласился Бернард, – но перед этим тебе надо два или три часа ко мне цепляться! Любой не выдержит. Все начинается не с того, что я на тебя злюсь.

Это совпадало с моими наблюдениями. Бернард не казался злым человеком. Внимательный психотерапевт постепенно подводит клиента к глубоким выводам и знает, когда наступает подходящий момент.

– Кэтрин, – сказал я. – Теперь на секунду закройте глаза и подумайте, что вас пугает, когда Бернард вам не отвечает.

– Я не знаю. Просто само это молчание… – ответила она через полминуты. Ей было сложно придумать что-то еще.

– Хорошо, остановимся на секунду на этой мысли. Попытайтесь вспомнить что-то связанное с молчанием из вашего детства. Закройте глаза.

В комнате стало тихо. Наконец Кэтрин открыла глаза и сказала:

– Отец! Я никогда раньше этого не видела. У него часто бывали депрессии. Вообще у него диагностировали биполярное расстройство. Иногда он неделями находился в подавленном состоянии и почти не разговаривал. Я знала, что в таком настроении его лучше не трогать, потому что, если сделаешь что-то не так, он будет злиться. Однажды он дал мне пощечину. Когда я видела, что он начинает впадать в депрессию, мне всегда становилось страшно. Было понятно, что нас всех ждет тяжелый период.

У отца Кэтрин и ее мужа была общая черта: они оба подолгу молчали, и это, без сомнения, была одна из причин, по которой Бернард привлек женщину. Она не вышла замуж за разговорчивого, открытого человека. Чтобы продолжить борьбу за стабильную любовь и доброту, она нашла партнера с негативными качествами ее отца. Но Бернард напоминал его лишь поверхностно. Он молчал, потому что был интровертом, а не потому, что страдал от депрессии и был подвержен приступам гнева.

Мы обнаружили этот феномен у многих пар. Люди реагируют на спутника, словно он копия их родителей, хотя черты совпадают не полностью. Испытывая неугасающую потребность завершить незаконченные дела, они проецируют на партнера отсутствующие у него родительские черты, а затем, действуя так, как будто эти качества у него действительно есть, провоцируют ожидаемую реакцию. Один наш коллега утверждает, что люди «либо подбирают пару под Имаго, либо проецируют, либо провоцируют».

О ЧЕРЕПАХАХ И ГРАДЕ

Читая о Бернарде и Кэтрин, вы, может быть, заметили у них еще одну комплементарную черту: они по-разному реагировали на тревогу. Когда разыгралась их ключевая сцена, мужчина ушел в гараж, а женщина побежала за ним, бросаясь обвинениями и словами «всегда» и «никогда». Как мы уже говорили, единственная цель древнего мозга – выживание. Он постоянно оценивает все вокруг, проверяя, опасно это или нет. Если все в порядке, можно есть, играть, заботиться и искать себе пару. Но если что-то вызывает страх, приходит в действие внутренняя система защиты: замереть («Может быть, меня не заметят»), бежать («Если успею убежать/улететь/уплыть, я спасусь») или бить («Я раню или убью врага»). Именно такая архаичная защитная система – «бей, беги или замри» – не дает нам погибнуть. Но эта часть головного мозга не видит разницы между прошлым и настоящим и между эмоциональной и физической безопасностью. Сигнал тревоги один и тот же, поэтому в Имаго-терапии так важна безопасность в пространстве между.

Когда в детстве мы испытывали трудности из-за родительского вмешательства или пренебрежения, то применяли защиту, чтобы оградить себя от эмоциональных травм: минимизировали чувства (замри или притворись мертвым) или максимизировали их (бей или беги). В терапии мы называем минимизаторов черепахами, а максимизаторов – градом. Граду внутренний голос подсказывает: «Я заставлю партнера уделить мне больше внимания и любви. Я буду повышать голос и энергичнее выражать чувства и мысли». Черепахе подсознание говорит: «Я заставлю партнера уважать мои границы. Я буду все глубже прятаться в панцирь, исключая его из личного пространства и решая все самостоятельно». Динамика «град – черепаха» поддерживает себя и имеет сильнейшие последствия. Чем дальше черепаха отступает, тем сильнее град бьет, и наоборот, усугубляя взаимную тревогу. Разумеется, из-за колеблющейся в поле отношений энергии противоположностей град и черепаха влюбляются друг в друга.

Мы определили три крупнейших источника конфликтов, из которых складывается борьба за власть. По мере того как в романтической любви размывается ощущение полноты жизни, партнеры начинают:

• пробуждать друг у друга подавленные чувства и реакции;

• вновь наносить друг другу детские раны;

• использовать противоположные методы защиты, чтобы избавиться от тревоги в отношениях.

Все это происходит неосознанно. На поверхности человек просто испытывает разочарование, смущение, гнев, тревогу, чувствует себя нелюбимым. Совершенно естественно обвинять в несчастье спутника. «Я-то, конечно, не изменился. Я тот же самый человек, что и раньше! Значит, изменился партнер!»

ОРУЖИЕ ЛЮБВИ

Чтобы заставить своего партнера быть более любящим, люди в отчаянии прибегают к негативной тактике. Они воздерживаются от проявления привязанности, становятся эмоционально отстраненными, раздражительными и критикующими. Они нападают и обвиняют: «Почему ты не…», «Почему ты всегда…», «Почему ты никогда…». Эти словесные камни они швыряют в попытке заставить спутника быть теплым и отзывчивым. Если причинить ему достаточно сильную боль – кажется им, – он смягчится и вернется к прежнему любящему поведению. Для психотерапевта огульные обвинения со словами «всегда» и «никогда» служат признаком детских ран. Это ключи, которые активируют травмы прошлого в нынешних отношениях.

Что заставляет человека полагать, что рана партнера сделает его более любящим? Почему прямо, спокойно, уважительно и человеческим языком не рассказать друг другу, что нам нужно больше внимания, привязанности, секса, свободы или чего-то еще? Однажды мы задали этот вопрос на мастер-классе для пар. Он не был риторическим: у нас тоже не было на него ответа. Но так сложилось, что несколько минут до этого мы говорили об инстинктивной детской реакции на огорчение – плаче, и ответ вдруг стал ясен. Виноват снова наш древний мозг. Младенец не улыбается маме, чтобы она его покормила, и не выражает свой дискомфорт словами. Он просто открывает рот и плачет, а вскоре замечает: чем громче кричишь, тем быстрее к тебе придут. Успех этой тактики оставляет отпечаток в памяти. Если хочешь заставить мир реагировать на свои потребности, если тебе плохо – провоцируй всех вокруг, будь как можно неприятнее, и кто-нибудь придет на помощь.

Этот примитивный способ сообщать о своих проблемах характерен для большинства пар, погруженных в борьбу за власть. Однако в нашей практике есть особенно яркий случай. Они были женаты примерно двадцать пять лет. Захари был уверен, что Тина не только эгоистичная, но и мстительная. «Она никогда обо мне не думает», – жаловался он, рассказывая, как жена его игнорирует. Тина сидела на стуле и качала головой, показывая, что она не согласна. Как только он закончил, она подалась вперед и громко и искренне сказала: «Поверьте, я делаю все, что в моих силах, чтобы ему угодить. Я провожу с ним больше времени. Я провожу с ним меньше времени. Этой зимой я даже научилась кататься на лыжах, чтобы его порадовать, хотя терпеть не могу холод! Но ничего не помогает».

Чтобы выйти из тупика, мы попросили Захари назвать одну конкретную вещь, которую жена может сделать, чтобы ему стало лучше. Одно реальное дело, благодаря которому он почувствует себя любимым. Сначала он экал и мычал, а потом заявил: «Мы двадцать пять лет женаты, и если она до сих пор не знает, чего я хочу, значит, она не обращала на меня внимания!»

Захари, как и все остальные, смотрел на мир примитивно. Когда он лежал в колыбели, взрослый казался ему огромным существом, которое склоняется над ним и реагирует на все его нужды. Его кормили, одевали, мыли и утешали, хотя сам он не мог выразить своих потребностей. На этой доречевой стадии развития он получил крайне важный урок, оставивший в нем неизгладимый отпечаток: другие должны догадываться, чего он хочет, и давать это ему, а ему самому достаточно просто плакать[23]23
  Переживания раннего детства представляются источником и других убеждений, характеризующих борьбу за власть. Интуитивная реакция родителей на детский стресс, особенно на доречевой стадии развития, приводит к представлению, будто супруг знает, что нам нужно, и ему не надо об этом говорить. Мы жалеем, когда на наши потребности не реагируют автоматически, и необходимость просить разрушает иллюзию о всезнающем партнере. Другое убеждение – «иллюзия всемогущества» – заключается в том, будто у партнера есть то, что нам нужно, и он при желании может удовлетворить нашу потребность. Наконец, мы уверены, что партнер должен быть постоянно доступен и оправдывать наши ожидания, не имея при этом собственных. Это убеждение во всемогуществе партнера. Его неспособность решить все наши проблемы причиняет эмоциональную боль и в конечном счете ведет к убеждению, что он злой и, следовательно, враг.


[Закрыть]. Это довольно неплохо работало в младенчестве, но во взрослом возрасте потребности стали намного сложнее. Кроме того, жена – это не преданная мать, склонившаяся над кроваткой. Это партнер со своими потребностями и ожиданиями. Тина хотела сделать Захари счастливым, но не знала, что для этого нужно, а без информации ей приходилось играть взрослую версию игры «Прикрепи ослу хвост». «Ты этого хочешь? Или этого?»

Если партнеры не говорят, что им требуется, но при этом постоянно критикуют друг друга за то, что не получили желаемого, неудивительно, что в отношениях происходит разрыв. Протекающая между ними река – пространство между – забивается мусором, и любовь начинает давать сбой. Наступает период мрачной, решительной борьбы за отзывчивость. Такие маневры только усугубляют вражду, но партнеры не сдаются. Это классический пример того, что Фрейд называл навязчивым повторением – склонностью раз за разом повторять неэффективное поведение.

Борьба за власть была и в наших отношениях: мы часто спорили, где и как провести отпуск. У нас противоположные, абсолютно разные предпочтения. Я [Хелен] – домосед, и, поскольку мне и так приходится много ездить по работе и семейным делам, свободные дни я предпочитаю проводить дома. Харвилл, наоборот, страстный путешественник. В результате мы постоянно ссорились, «победитель» всегда чувствовал свою правоту, а «побежденный» обижался, что его проигнорировали. Эта война повторялась год за годом, пока мы не начали применять принципы, которые опишем в следующих главах. Благодаря взаимоуважению мы нашли элегантный выход: купили дом на колесах. Харвилл получил возможность свободно путешествовать, а я создала свой маленький рай: могла готовить и заниматься рукоделием.

Некоторые пары враждуют всю жизнь. (У нас разрывы и воссоединения продолжались более трех десятилетий.) Со временем партнеры оттачивают умение пробивать защитные барьеры и травмировать психику. Роб, например, описывал такую сцену. Его пожилую мать поразил рассеянный склероз. Она была прикована к постели и развлекала себя чтением и просмотром телевизора. Однажды Роб вошел к ней в спальню и увидел, что отец отобрал у нее пульт и дразнит, не давая переключить канал. Мать была в слезах от отчаяния. По словам Роба, борьба между родителями продолжалась минимум сорок лет.

СТАДИИ БОРЬБЫ ЗА ВЛАСТЬ

В пылу борьбы вы с партнером вряд ли осознаете, с чего все началось и чем закончится. Но если посмотреть на ситуацию со стороны, вы увидите, что конфликт развивается по предсказуемому сценарию: вы проходите хорошо описанные в психологии стадии переживания утраты[24]24
  Стадии горя умирающего человека были исследованы Элизабет Кюблер-Росс и описаны в ее книге «О смерти и умирании» (СПб.: София, 2001).


[Закрыть]. Сначала вы переживаете шок, некий момент истины, когда вдруг наступает озарение: «Меня обманули! Это не тот человек, на котором я женился!» Вы осознаёте, что ваш брак будет не таким, как вы ожидали. Вслед за шоком приходит отрицание. Разочарование настолько велико, что вы изо всех сил пытаетесь посмотреть на негативные черты партнера в позитивном ключе. «Она вовсе не эгоистка и может помогать другим, просто у нее слишком много дел». Но в конце концов отрицать уже не получается, и начинается гнев. Может, партнер сильно изменился с тех пор, когда вы в него влюбились, или вы обманывались в отношении его истинной природы. Вы испытываете боль, и чем сильнее расходятся ваши представления c реальностью, тем больнее вам становится.

Если пара переживает стадию гнева и не распадается, яд частично уходит и наступает четвертая стадия – торг. Это выглядит примерно так: «Ты будешь меньше выпивать, а я начну больше интересоваться сексом». Или: «Если ты постараешься добрее относиться к моей матери, я буду чаще ездить с тобой на рыбалку». Психотерапевты нередко, сами того не желая, растягивают эту стадию, когда пытаются помочь партнерам заключить такого рода поведенческие контракты, не затрагивая корня проблемы[25]25
  К стадии торгов в борьбе за власть – «ты мне, я тебе» – естественным образом приходит большинство пар в попытке согласовать свои потребности. Именно на этом этапе партнеры в основном обращаются за помощью к психотерапевту. Мы считаем, что это послужило источником ранних методов консультирования, заключавшихся в содействии договоренностям и согласовании конфликтов. Психотерапевты видели то, что партнеры уже делают, и старались помочь усилить этот эффект. Они не видели в этой ситуации один из этапов борьбы за власть и, сами того не желая, помогали парам задержаться в нем вместо того, чтобы перейти к следующей стадии – отчаянию – и отказаться от иллюзий. Отказ от иллюзий – предварительное условие для осознанного брака, он предшествует заключительному этапу – принятию.


[Закрыть].

Финальная стадия борьбы – отчаяние. На данном этапе уже нет надежды обрести радость и счастье с партнером – слишком долго длилась боль. В этот момент приблизительно половина пар распадается, а большинство тех, кто остается вместе, образует так называемые параллельные отношения и пытается найти счастье на стороне.

ИТОГ ПЕРВЫХ ПЯТИ ГЛАВ

Для ясности мы хотели бы кратко обсудить первые главы книги. Итак, нас тянет к партнеру по двум причинам: во-первых, у него есть как положительные, так и отрицательные качества людей, которые нас вырастили, и, во-вторых, он компенсирует черты нашей личности, которые нам не давали проявить в первые годы жизни. Мы вступаем в союз с подсознательным предположением, что партнер станет для нас суррогатным родителем и восполнит все, чего нас лишили в детстве. Чтобы снова ощутить связь и полноту жизни, достаточно просто влюбиться.

Через некоторое время мы понимаем, что наши мечты не сбылись. Мы уверены, что партнер намеренно игнорирует наши потребности. Он точно знает, что, когда и как мы хотим, но почему-то не хочет нам помогать. Это выводит из себя, и мы впервые отчетливо видим все недостатки партнера, а черты, которые нас когда-то привлекали (наши «потерянные элементы»), теперь только раздражают.

В момент отчаяния нам кажется, что лучший способ добиться от партнера желанного поведения – ругаться и устраивать истерики. Еще с младенческого возраста мы усвоили: если кричать достаточно громко и долго, тебе обязательно помогут.

Возможно, в нашем резюме это не сразу бросается в глаза, но романтическая любовь и борьба за власть – две стороны одной медали. Такое утверждение может показаться странным: для первого периода характерны взаимное восхищение и желание сделать друг другу приятное, а для второго – ненависть и борьба интересов. Тем не менее мотивация у партнеров одна и та же. На обеих стадиях люди ищут способ преодолеть свои психологические трудности и глубоко укоренившееся чувство, что их не любят и что они недостойны любви. Кроме того, и в период романтической любви, и во время борьбы за власть каждый в паре уверен, что партнер способен подарить ему ощущение радостной цельности и полноты жизни.

Как выйти из этого лабиринта? Что лежит за пределами борьбы за власть? В следующей части мы поговорим о других отношениях – осознанном партнерстве – и объясним, как выпутаться из борьбы, вновь соединиться и еще раз пережить любовь и радость.