Текст книги "Игра души"

И услышала его голос. Такой теплый и равнодушный. Такой близкий и вместе с тем далекий.

– Да?

– Профессор Шмоер?

– Мирен?

– Что ты узнал об Эллисон и Джине Пебблз?

– Как давно. Я… Я рад, что ты позвонила.

– Да, я… Я была немного занята.

– Знаю. Я видел роман на витринах. Поздравляю. Ты, как никто, заслуживаешь этого.

Он замолчал. Я не знала, что ответить на его слова.

– Я получила твое письмо, – сказала я наконец.

– Может, увидимся? Профессиональные отношения. Я понимаю, что поставил тебя в неловкое положение. Просто я… Переживал за тебя.

– Мне не нужна ничья защита, ты ведь знаешь?

– Знаю. Поэтому и не настаивал. Когда тебя выписали из больницы, я понял, что мы не скоро увидимся.

– Почему ты мне написал?

– Мне показалось, тебе это будет интересно.

– Ты не можешь отправить все по электронной почте?

– Я бы предпочел показать тебе лично.

Я ответила ему молчанием. Мне не нравилось просить.

– У меня куча дел. Я вернулась в газету и…

– Вчера вечером кто-то с анонимного профиля отправил мне фотографию Эллисон Эрнандес… распятой на кресте. Полагаю, ты уже слышала, как было найдено тело. Как и весь город.

– Да. Я только что вернулась и начинаю работать над статьей об Эллисон. Мне нужно что-нибудь выходящее за рамки… известных фактов.

– Мирен, нигде еще не было опубликовано, что ее распяли.

– Разве нет?

– В статье «Пресс» упоминается лишь о том, что тело нашли, как и у остальных газет и каналов. Думаю, они не хотят ступать на такую скользкую дорожку, пока у них не будет официального подтверждения. Мне удалось поговорить с полицией Рокавей. Они не сказали ничего определенного, но их молчание говорит само за себя.

– И кто-то отправил тебе фотографию Эллисон?

– Да. Кто-то отправил мне фотографию Эллисон в семь вечера. Я прочитал вашу статью. Там сообщается, что два подростка обнаружили тело в восемь. Мне отправили ее за час до обнаружения тела.

– Я еще не успела… Можешь прислать мне фотографию?

– Нет, если вы опубликуете ее.

– Джим…

– На снимке она, кажется, еще жива. Эта фотография девушки за несколько минут до смерти.

– Ты показывал ее кому-нибудь? Полиции?

– Еще нет.

– Джим… Это не…

– Я сделаю это позже. Сначала я хотел поговорить с тобой.

– Почему со мной?

– Кроме снимка, этот человек прислал мне твою статью 2002 года об исчезновении Джины Пебблз.

Похоже, имя Джины Пебблз начало жить собственной жизнью. Оно было повсюду и одновременно нигде. С прошлой ночи оно превратилось в вездесущее приведение: оно было на снимке полароида, в моих снах, в воспоминаниях, в Рокавей.

– Зачем он отправил тебе мою статью?

– Ты помнишь тот случай?

– Я всю ночь читала материалы ее дела. В свое время мне удалось раздобыть копию.

– Да? Почему сейчас? Тебе тоже показалось, что между ними есть какая-то связь?

– Связь? Нет, я… – Я засомневалась, стоит ли рассказывать ему, что кто-то подбросил мне снимок Джины во время автограф-сессии и что оба случая произошли в одной и той же части города.

– Можешь зайти ко мне? Перекресток Гамильтон-Плейс и 141-й.

Я вздохнула.

– Этим вечером я думала пройтись по Рокавей и опросить прихожан в паре церквей. Возможно, это поможет привнести в мою будущую статью нечто новое. Ты можешь пойти со мной и все рассказать. Возьми с собой фотографию.

– Хорошо, – согласился он.

– Я заеду за тобой. У меня новая машина, и я ее почти не использую.

– Когда?

– Сейчас, – ответила я и положила трубку.

Глава 13

Нью-Йорк

24 апреля 2011

Двумя днями ранее

Джим Шмоер

Нелегко скрыть эмоции, которые возникают, когда ты признаешь, что ничего не кончено.

Положив трубку, Джим распечатал полученную фотографию и диалог с @Godblessthetruth. Он быстро принял душ, чтобы взбодриться после бессонной ночи, которую провел, читая все, что было опубликовано о Джине Пебблз. Материала оказалось немного, но чем больше он читал, тем меньше у него оставалось сомнений, что между исчезновением Джины и смертью Эллисон существовала какая-то связь. Он надел джинсы, белую рубашку, очки в роговой оправе и свитер. Затем вышел на улицу, зашел в «Дели» и взял ванильный латте для себя и «Кока-колу» для Мирен. Все это время он не спускал глаз с перекрестка Гамильтон-Плейс и 141-й, где Мирен должна была его забрать.

Был уже полдень, и, по всей видимости, кофе станет его обедом. Джим подождал немного, пока напиток остынет, и как раз когда он собирался сделать первый глоток, прозвучали два гудка новенького «Фольксваген-жук».

Он вскочил на ноги и увидел за рулем Мирен.

– Я взял тебе «Колу», – произнес он так, будто они не виделись всего пять минут, а не несколько месяцев.

– Эм… Спасибо, – растерянно ответила Мирен.

– Открыть?

– Поставь в подстаканник.

Машина тронулась и поехала в восточном направлении по 141-й. Вскоре они уже ехали по Гарлем-Ривер-роуд, чтобы добраться до Куинса через остров Рандалс. Несколько минут оба молчали, то ли подыскивая подходящие слова, то ли сожалея о своих ошибках. Вдруг Мирен заговорила:

– Не следовало тебе так часто приходить ко мне в больницу. Мама подумала, что между нами что-то есть.

– Я понимаю.

– Она спросила, как давно я встречаюсь со своим бывшим преподавателем.

– Правда? Когда мы с ней разговаривали, я всегда следил за тем, чтобы не ляпнуть ничего такого, что бы натолкнуло ее на эту мысль.

– А цветы?

– Ты попала в больницу. Пациентам дарят цветы.

– И конфеты?

– Разве ты не любишь шоколад?

– Не валяй дурака.

– Ладно. Буду с тобой откровенен, Мирен. Может быть, мне показалось, что тебе одиноко. Твоя мама рассказала, что никто из газеты так и не пришел тебя навестить. Только твоя издательница. Она мне, кстати, понравилась.

– То есть ты приходил ко мне из-за жалости?

– Я не это имел в виду…

– Кажется, именно это.

– Я подумал, что рядом с тобой должны быть не только родители. Но… Видимо, я ошибся.

– Мне никто не нужен, понятно? У меня и без того все прекрасно. Без людей, которые беспокоятся о моем одиночестве. Ты спросил, как будет лучше для меня? Некоторым людям нравится быть одним. Не всем надо постоянно находиться рядом с кем-то и совать свой нос в чужие дела. Я не такая. Мне нравится читать. Я наслаждаюсь тишиной. Мне не нужен рядом никто, кто бы… – Она недоговорила.

Джим вздохнул и подбодрил ее:

– Договаривай все, что хочешь сказать. Я со всем согласен.

– Нет. Я закончила.

– Знаешь, Мирен, моя жизнь – сущий кошмар, и ты не знаешь о ней даже десятой части. Последнее, чего я хочу, – запутать все еще больше. Ты мне не безразлична, потому как я считаю, что твой подход к журналистике – это нечто… особое. Такой, каким он должен быть. Но в личном плане ты для меня просто хорошая бывшая студентка, которой я желаю продолжать бороться за правду. У меня нет по отношению к тебе никаких намерений, которые выходили бы за рамки строго профессионального интереса. А дело Эллисон Эрнандес – это серьезно.

Мирен не ответила, но по тому, как она сжала руль, Джим понял, что его последние слова задели ее.

– Не знаю, зачем я позвонила тебе. Я напишу об Эллисон и без тебя, – произнесла она.

– Я знаю, но думаю, что за всей этой историей кроется нечто большее, чем смерть Эллисон.

– Мне тоже так кажется, хотя я пока не могу понять почему, – ответила Мирен, на этот раз проглотив свою гордость.

Одна ее половина хотела продолжить это дело в одиночку. Другой, наоборот, нужен был кто-то, на кого можно опереться.

Профессор сменил тему:

– Ладно, ты ведь мне не все рассказала, верно?

Несколько секунд Мирен колебалась, стоит ли открывать ему секрет, но затем решилась.

– Открой бардачок, – ответила она.

Профессор сделал, как она сказала, и увидел внутри полароидный снимок девочки с кляпом во рту. Внизу фотографии было написано имя Джины и год ее исчезновения. Он несколько секунд молча смотрел на нее и затем спросил:

– Это она? Это Джина?

– Не знаю. Вчера вечером кто-то оставил мне эту фотографию во время автограф-сессии. Она лежала в конверте, на котором было написано: «Хочешь поиграть?» Больше я ничего не знаю.

– Ты видела, кто оставил конверт?

– Там было полно людей, и я не смогла понять, кто его принес. Конверт просто молча положили на стол.

– Ты уверена, что это Джина Пебблз?

– Изображение размытое, и кляп закрывает ей пол-лица, но мне кажется, это она. На ней та же одежда, что и в день исчезновения в 2002-м. Светлые волосы. Стройная. Судя по расположению ног, рост около метра семидесяти. Такой же, как у Джины.

– Получается, фотографию сделали в 2002-м.

– Да. Нет сомнений, человек, который оставил этот конверт, похитил ее и сфотографировал. Перед тем, как… Бог знает, что он потом с ней сделал. Наверняка он захоронил Джину там, где ее никто никогда не найдет.

– Ты не думаешь, что она может быть жива?

– Спустя девять лет? Это невозможно. Только садист мог сфотографировать ее в таком виде. Фетишист, сделавший снимок себе на память. Я много читала о таких. Они увозят своих жертв, играют с ними, пока им не надоест, и… Конец.

Джим достал телефон и сфотографировал снимок на случай, если он потеряется или испортится. Затем спросил:

– Как тебе кажется, зачем он передал это тебе?

– Не знаю. Возможно, прочитал мою историю о Кире и ему не понравилось, что я променяла Джину на нее. Может быть, он хочет бросить мне вызов и заставить вернуться к делу.

Джим молчал. Они подъезжали к мосту Марин, который соединял континентальную часть Куинс с полуостровом Рокавей.

– Рюкзак Джины нашли в самом отдаленном районе Рокавей, на пляже Бризи Пойнт, среди зарослей и кучи мусора.

– Знаю. Я читал об этом в статье, которую мне прислал тот человек. Я всю ночь переходил от одной новости к другой.

– Думаешь, эти два случая связаны? – спросила Мирен, не желая сразу раскрывать свои подозрения.

– У меня плохое предчувствие.

– Почему?

– Обе учились в «Институте Маллоу», школе в Куинсе.

– Правда?

– Я проверил. Я до утра пытался разобраться, почему @Godblessthetruth отправил мне фотографию Эллисон и твою статью.

– Может, @Godblessthetruth и тот, кто оставил мне этот конверт, – один и тот же человек.

– Но почему он вышел на связь с нами обоими? Если он хотел, чтобы ты искала Джину, ему незачем было писать мне.

– Ты есть в моей книге. Ты… наставник. Возможно, ему пришло в голову поиграть с нами обоими. Или он хотел удостовериться, что хотя бы один из нас начнет поиски. Что хотя бы кто-то вступит в его игру.

Профессор кивнул. В руках он все еще держал нетронутый кофе, который купил перед выходом. Они пересекли мост и, очутившись на другой стороне, на секунду подумали, что они оказались в другом городе. Широкие пространства, малоэтажные здания. Создавалось впечатление, что дома в Рокавей свалились с неба и рассыпались по улицам. Они припарковали машину на площади перед парком Риис и несколько минут шли к центру Роксбери, одного из районов, расположенных на полуострове Куинс. В одной руке Джим нес портфель, в другой – холодный кофе. У Мирен в руках была «Кока-кола» и рюкзак, где лежали несколько документов по делу Джины и диктофон, который она купила несколько лет назад.

– Ты всю дорогу держишь кофе и до сих пор даже не глотнул. Ты вообще планируешь его пить или это аксессуар? – спросила Мирен шутливым тоном.

– Я люблю, когда он холодный.

– Тогда почему не попросишь добавить лед?

– У него будет совсем другой вкус. Штука в том, чтобы соблюсти пропорции воды, молока и ванильного сиропа. Если добавить лед, все нарушится.

Мирен засмеялась и удивилась, услышав собственный смех. Джим поднес стакан ко рту, сделал глоток, и его лицо скривилось, будто он выпил отбеливателя.

– Что с тобой? – спросила Мирен.

– Карамель. Он снова добавил карамельный сироп. Этот парень меня ненавидит.

Профессор подошел к мусорному баку и, не колеблясь ни секунды, выкинул стакан.

– Ладно. Какой план? – уточнил Джим, не придавая никакого значения тому, что он только что выкинул кофе. – С кем ты хотела встретиться в Роксбери?

Мирен с недоумением уставилась на него.

– Ты час ждал, пока кофе остынет, чтобы его выкинуть? Какая разница, с карамелью он или с ванилью? Он сладкий. Сироп нужен, только чтобы придать сладость. Больше ни для чего.

Профессор молчал, пока Мирен покачивала головой из стороны в сторону с высоко поднятыми бровями.

– Когда я был маленьким, родители каждое воскресенье готовили на завтрак панкейки. Это было целое событие. Мне нравилось поливать их карамельным сиропом и посыпать сверху кусочками банана. Как-то утром я проснулся раньше всех и пошел на кухню. Я взял бутылку с карамельным сиропом и выпил ее как пачку молока.

– Тебе не стало плохо?

– О, еще бы. Я всю неделю провел в обнимку с унитазом, не смыкая глаз. Как ты думаешь, способен ли я сейчас хотя бы лизнуть карамельный сироп?

– Ты только что выдумал эту историю, да?

– Если бы. Я скучаю по тем счастливым временам, когда я мог объедаться панкейками с карамелью без позывов к рвоте.

Мирен не сдержала улыбки, но тут же спрятала ее обратно. Потом она показала на кафе «Good Awakening», которое стояло на углу прямо в центре Роксбери, и проговорила:

– Я угощу тебя кофе, а ты покажешь мне свое фото и все, что у тебя есть, идет?

– Там?

– Я хочу… поговорить с жителями квартала. Семья Джины жила буквально в ста метрах отсюда. В этом кафе каждое утро собирались поисковые группы. Дядя и тетя Джины оплачивали волонтерам кофе, определяли, где будут вестись поиски, а с заходом солнца возвращались домой оплакивать свое горе.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился Джим.

– Я следила за ходом дела и участвовала в поисках. Они ни к чему не привели, кроме того, что на пляже Бризи Пойнт был найден рюкзак, на пустыре на краю Рокавей. Я опубликовала статью – ту, что отправили тебе, – но потом… Кроме рюкзака, так ничего и не нашли. Ничего, что могло бы хоть как-то подсказать, что с ней случилось. Этот снимок… Я думаю, это зацепка.

– Тебе удалось поговорить с ее семьей?

– Лично? Как-то раз я говорила с ее братом, ему тогда было восемь. Я была всего лишь одним из волонтеров поисковых групп, но меня не слишком тепло принимали. Когда я опубликовала статью, некоторые начали косо смотреть на меня, так что я старалась ни с кем не сближаться. Потом, когда зона поисков становилась все меньше и меньше, я перестала приходить. Целый месяц ее искали все жители Роксбери. Некоторые одноклассники тоже присоединялись по вечерам. Но она… будто сквозь землю провалилась.

– Я не знал, что ты была так погружена в это дело.

– Я не была погружена, я находилась рядом. Когда лихорадочное желание найти Джину ослабло, я сконцентрировалась на деле Киры и сменила фокус. Тогда я ни к чему не пришла. Казалось, никто не хотел говорить. Все хотели, чтобы Джина нашлась, но никто как будто ничего не видел. Зайдем?

– Ты даже не открыла «Колу».

– Мне нужно что-то… Покрепче. Не ты один не спал этой ночью.

Глава 14

Роксбери

Протокол допроса Итана Пебблза,

агент Уорвик Пенроуз

4 июня 2002

В настоящем протоколе отмечается, что Итан Пебблз, 25 марта 1994 года рождения, будучи несовершеннолетним, находится в сопровождении своих дяди и тети Кристофера и Меган Пебблз, проживающих в Роксбери, Куинс. Являясь законными представителями Джины и самого Итана, они дали свое согласие на проведение данного допроса. Доктор Сара Аткинс, детский психолог, находится на месте проведения допроса, чтобы при необходимости оказать Итану соответствующую медицинскую помощь.

Стенограмма допроса

АГЕНТ УОРВИК: Привет, Итан. Я просто хочу задать тебе пару вопросов, чтобы мы смогли как можно скорее найти Джину. Идет?

ИТАН ПЕББЛЗ: (Кивает.)

УОРВИК: Когда ты в последний раз видел сестру?

ИТАН: Вчера вечером, после того как мы вышли из школы и перешли мост. Она сказала, чтобы дальше я шел сам и что мы встретимся дома. Она ушла в сторону Непонзита, а я пошел сюда, в Роксбери.

УОРВИК: Она отправила тебя домой одного?

ИТАН ПЕББЛЗ: (Снова кивает.)

УОРВИК: Вы всегда идете из школы пешком? Разве рядом нет остановок автобуса?

ИТАН: Одну половину дороги мы идем пешком, другую – на автобусе. Мы почти всегда так делаем. Садимся или выходим из автобуса на противоположной стороне моста. По утрам мы выходим из дома в восемь и вместе идем до остановки, и если стоит хорошая погода, то переходим мост пешком до другого берега бухты. Мы опережаем автобус на несколько остановок, потому что он делает здесь крюк, прежде чем вернуться в… Куинс и поехать дальше к школе.

УОРВИК: «Здесь» – это где?

ИТАН: В Рокавей. Автобус доезжает до Бризи Пойнт, забирает там людей, а потом возвращается в Сисайд. Там он разворачивается и снова едет в Роксбери, а потом переезжает мост до Куинса. Вчера мы так и поступили. Была хорошая погода, так что мы пошли прямо на другую сторону и сели в автобус на ближайшей остановке после моста, она всего в десяти минутах от школы. А потом, когда возвращались домой, сделали то же в обратном направлении. Мы сели в автобус рядом со школой и вышли перед мостом, чтобы не делать крюк.

УОРВИК: Но зачем идти весь этот путь пешком? Не легче бы сесть на автобус здесь, в Роксбери, и спокойно доехать до школы?

ИТАН: Меня укачивает. Так мы меньше времени проводим в автобусе. Джина делает это ради меня. Ну и еще ей нравится гулять по мосту. Там красиво.

УОРВИК: Прогулка не из легких. Мост длинный. Сколько вы идете? Минут сорок пять до остановки на другом берегу?

ИТАН: Да, около того. Автобус едет столько же, пока собирает людей по Рокавей, потому что подолгу стоит на остановках. Так что мы ничего не выигрываем и не теряем, если идем пешком. Мы полчаса гуляем и приходим еще до того, как автобус вернется из Роксбери. Джине нравится смотреть на воду и на корабли, которые проплывают под мостом. Иногда мы считаем машины одного цвета. Вчера мы приехали на занятия в обычное время. Я попрощался с ней на входе, и она ушла с ребятами из своего класса.

УОРВИК: Понятно. Значит, когда вы возвращались, то пошли по тому же пути.

ИТАН: Мы сели в автобус у выхода из школы. Когда меня начинает укачивать, мы выходим на остановке перед мостом. Именно поэтому. Автобус едет по той же дороге только в противоположном направлении, и ему надо проехать по всему Рокавей перед тем, как остановиться в Роксбери. Пешком по мосту получается то же время, но меня не тошнит. Так было и вчера.

УОРВИК: Хорошо. Все это укладывается с тем, что рассказала нам некая… Ханна Полсон, одноклассница твоей сестры. Она утверждает, что видела, как вчера Джина вышла с тобой из автобуса на той остановке, о которой ты говоришь, на другой стороне моста. Не произошло ли чего-то необычного, пока вы шли через мост туда или обратно? Для пешей прогулки – это достаточно много. Мимо проезжает много машин. О чем вы говорили?

ИТАН: Ни о чем конкретном. В последнее время она со мной почти не разговаривала. Мне казалось, Джина на меня за что-то обиделась. Я сказал ей, что могу потерпеть и мы можем поехать на автобусе, но она… захотела выйти и пойти пешком. Всю дорогу она молчала, а если я ее о чем-то спрашивал, она… не отвечала. И с неохотой играла со мной. Я насчитал сорок красных машин, а она только тридцать одну. Я хорошо это помню, потому что у нее всегда было больше, чем у меня. Но не вчера. Я сказал, что она специально пропускала машины.

УОРВИК: В последнее время произошло что-то, из-за чего сестра могла отдалиться от тебя?

ИТАН: Джина говорит, я ее не понимаю. Что я маленький.

УОРВИК: И давно она так переменилась?

ИТАН: Да. Она разговаривает со мной, но… Она… Стала грустнее. Может, около шести месяцев. Начиная… с Рождества.

УОРВИК: Она не говорила тебе почему?

ИТАН: (Молча мотает головой.)

УОРВИК: Мистер и миссис Пебблз, вы могли бы оставить нас одних?

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Нет, конечно. Мы не оставим здесь Итана одного, чтобы вы вконец замучили его своими вопросами. Он же еще ребенок, бога ради. Ему всего восемь лет. Он и так приложил слишком много усилий, вам не кажется?

УОРВИК: Доктор Аткинс позаботится о нем.

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Мы не оставим Итана одного. Итан, милый, не отвечай, если не хочешь.

ИТАН: (Начинает плакать.)

УОРВИК: Итан… Я знаю, тебе тяжело, но тебе нужно собраться. Ты нужен сестре. Ты можешь рассказать мне все, что тебя беспокоит.

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Все это действительно так необходимо? Пока мы здесь сидим, наша племянница может быть где угодно. Я знала, что эта пустая трата времени.

УОРВИК: Пожалуйста… Это может помочь.

ИТАН: (Собирается заговорить, но тут же жалеет об этом.)

УОРВИК: Ты можешь вспомнить что-нибудь из того, что она говорила вчера? Что угодно. Даже если кажется, что это неважно.

ИТАН: Да. Утром она… Она мне сказала, что ей нужно поговорить с Томом, ее парнем.

УОРВИК: Парнем? У нее есть парень? Ее одноклассники не говорили об этом.

ИТАН: Да. Это… Том Роджерс. Мальчик из школы. По-моему, он учится с ней в одном классе. Он пару раз приходил к нам. А потом перестал.

УОРВИК: Ты не знаешь, почему он перестал приходить? Они разошлись или что?

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Это обязательно?

УОРВИК: Это может нам помочь, миссис Пебблз.

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): В нашем доме он нежеланный гость. Мы не хотим ничего о нем знать.

УОРВИК: Почему? Он обидел Джину? Он?..

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Разве в этом есть необходимость? Достаточно знать его грязные мысли, чтобы запретить переступать порог нашего дома. Он выродок. Сексуально озабоченный. В его возрасте мальчики должны помогать своим ближним, а не думать о том, как лишать девственности девочек, которым еще впору в куклы играть.

УОРВИК: Прошу прощения?

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Он думал только о том, чтобы… сорвать ее цветок. Он не ходит в церковь. Не молится. Я увидела, как Том целуется с Джиной в ее комнате, когда они остались вдвоем, чтобы сделать какое-то задание для института. Я вышвырнула его из дома и запретила приходить. Я не допущу, чтобы моя племянница водилась с кем-то, кто не верует в милость Господа нашего и не уважает семью.

УОРВИК: Хорошо. Я понял. Когда это произошло?

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Два месяца назад.

УОРВИК: Два месяца. Хорошо. Итан, ты не знаешь, продолжили ли они встречаться?

ИТАН: (Молчит с опущенной головой.)

Мистер КРИСТОФЕР ПЕББЛЗ, дядя Джины, покинул место проведения допроса.

УОРВИК: Сестра тебе не рассказывала, были ли у нее какие-то проблемы в классе?

ИТАН: Нет. Ничего. Только… Ну то, что ей не нравилось молиться.

УОРВИК: Полагаю, дома вы очень религиозны.

ИТАН: Наверное.

УОРВИК: В смысле?

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Мы добропорядочная христианская семья, если вы об этом, агент. Естественно, мы верим в Бога и стараемся привить детям религиозное воспитание, которое они не получили у себя дома. Сестра моего мужа не была хорошей матерью. Когда дети переехали к нам, мы приложили все усилия, чтобы восполнить годы этой духовной анархии. Я думаю, то, что произошло с их родителями, было карой Господней за все их прегрешения.

УОРВИК: А что с ними произошло? Вы можете рассказать немного подробнее?

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): В их доме случился пожар, пока они спали. Они сгорели заживо. Слава богу, дети выбрались через окно. Я никому такого не пожелаю, но, вспоминая жизнь моей золовки и ее мужа, я думаю, для детей – это лучшее, что могло произойти.

ИТАН: (Начинает плакать.)

ДОКТОР АТКИНС: Думаю, нам стоит отложить этот разговор до следующего раза. Уже достаточно, вам не кажется?

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Они пили, не молились Богу, не ходили в церковь. Моя золовка не заслуживала иметь детей. Она была неблагодарной за все дары, которые имела.

ИТАН: Моя мама была хорошей. Не такой, как ты. Джина тебя ненавидит. И поэтому она ушла. И я тебя ненавижу!

МЕГАН ПЕББЛЗ (тетя Джины): Боже, Итан, ты говоришь так, потому что расстроен. Мы тебя любим. Мы заботимся о вас. Мы даем вам самое лучшее образование.

ИТАН: Ты никогда не будешь ею!

По рекомендации доктора Аткинс допрос переносится на другой день.