Текст книги "Социализм, экономический расчет и предпринимательская функция"

С теоретической точки зрения по-настоящему важно не то, кто конкретно исполняет предпринимательскую функцию (хотя в практическом отношении именно это – самый важный вопрос) – важна ситуация, когда нет институциональных и юридических ограничений на осуществление предпринимательства, и, следовательно, любой человек может использовать свои предпринимательские способности, извлекая преимущества из той эксклюзивной практической информации, которую он обнаружил в каждом конкретном случае.

Исследовать более глубоко происхождение той врожденной силы, которая побуждает человека действовать по-предпринимательски во всех областях жизни – это задача не для экономиста, а для психолога. На этом этапе мы хотим просто подчеркнуть следующий основополагающий принцип: человек стремится находить интересующую его информацию и в силу этого, при условии, что он свободен в достижении своих целей и отстаивании своих интересов, его цели и интересы будут работать как стимулы[65]65
  Согласно словарю Merriam-Webster’s Collegiate Dictionary (11th ed.), стимул – это «то, что стимулирует или обычно стимулирует кого-либо на принятие решений или совершение действия»; это определение совпадает с тем, которое мы дали прибыли и выгоде. Субъективная прибыль (выгода), которую человек стремится получить с помощью деятельности, как раз и есть стимул или мотив, побуждающий его к действию. Хотя здесь неподходящее место для подробного объяснения психологической природы предпринимательства, в принципе, чем четче человек видит свою цель, и чем сильнее его психологическое стремление к ее достижению, тем мощнее будет поток творческих идей, значимых для достижения этой цели, и тем легче ему будет различить и отбросить ненужную информацию, которая могла бы отвлечь его. См. также в главе 7 раздел под заголовком «Книга Генри Дугласа Диккинсона “Экономическая теория социализма”». В этом разделе мы объясняем два разных значения термина «стимул»: статическое и динамическое.


[Закрыть] для предпринимательства, позволяя ему замечать и находить практическую информацию, необходимую для реализации его стремлений. Верно также и обратное. Если в какой-либо области жизни общества, все равно, по какой причине, предпринимательство ограничено или запрещено (посредством принудительных юридических или институциональных ограничений), то люди даже не станут рассматривать возможность достижения целей в этой запретной области, и, следовательно, раз цели не будут достижимыми, то они не будут работать как стимулы и действующий субъект, соответственно, не будет ни замечать, ни находить никакой практической информации, значимой для их достижения. Кроме того, в этих условиях даже те люди, которых это затронет, не будут осознавать огромной ценности и многочисленности тех целей, которые перестают быть осуществимыми в результате институциональных ограничений[66]66
  В течение многих лет студенты в странах Восточной Европы, особенно в бывшем СССР, проводили многие тысячи часов, выписывая цитаты из библиотечных книг и не осознавая, что копиры могли бы облегчить эту работу или полностью избавить их от нее. Только когда они обнаружили, что на Западе такие машины широко используются, в том числе непосредственно в сфере науки и образования, они стали ощущать потребность в копирах и требовать, чтобы они были доступны. В относительно авторитарных обществах такие случаи более очевидны, чем в западных странах. Однако нам не следует почивать на лаврах или ошибочно полагать, что в западных обществах таких случаев не бывает, поскольку отсутствие обществ с меньшим, чем на Западе, уровнем ограничений, которые могли бы служить нам базой для сравнения, не дает нам понять, как много потеряли западные общества из-за интервенционизма.


[Закрыть]. На примере человечков, изображенных на рис. II-1 и II-2, мы видим, что если люди свободны в своей человеческой деятельности, то в каждом случае социальной рассогласованности и отсутствия координации свободно может загореться «предпринимательская лампочка», запустив процесс создания и передачи информации, процесс, приводящий к устранению рассогласованности; именно такая координация делает жизнь в обществе возможной. Однако, если в какой-либо сфере имеются препятствия для предпринимательства, то «предпринимательская лампочка» загореться не может. Иными словами, у предпринимателя нет возможности обнаружить существующую рассогласованность, которая в силу этого продолжает существовать и может даже углубляться. С этой точки зрения, легко оценить мудрость старой испанской поговорки ojos que no ven, corazón que no siente [ «с глаз долой – из сердца вон»], которая описывает как раз рассматриваемую нами ситуацию. Парадокс в том, что человек не способен ощутить или заметить то, что он теряет, в ситуации, когда он неспособен свободно действовать или проявлять предпринимательство[67]67
  Первым, кто сформулировал фундаментальный принцип, который анализируется в этой главе, был Сэмюэль Бейли, когда он утверждал, что каждое действие требует «детальных знаний тысячи подробностей, которые будет узнавать только тот, чей интерес в этом состоит, и никто более» (Samuel Bailey, A Defense of Joint-Stock Banks and Country Issues [London: James Ridgeway, 1840], 3). См. также в главе 3 раздел под названием «Социализм как “опиум народа”».


[Закрыть].

Наконец, следует помнить, что каждый действующий человек обладает каким-то количеством битов практической информации, которую, как мы видели, он склонен находить и использовать для реализации какой-либо цели. Несмотря на последствия, которые это имеет для всего общества, данной конкретной информацией владеет только действующий человек; это значит, что только он осознанно обладает ей и осознанно интерпретирует ее. Понятно, что мы не имеем в виду ту информацию, которая публикуется в специализированных журналах, книгах, газетах, хранится в компьютерах и т. п. Для общества значимы исключительно та информация и те знания, которые в данный исторический момент кто-либо осознает, – пусть и неявно, как это имеет место в большинстве случаев. Следовательно, всякий раз, когда человек действует и проявляет предпринимательство, он делает это характерным лично для него индивидуальным и неповторимым способом, вытекающим из его стремления достичь определенных целей или прийти к конкретному видению мира, причем стимулами для него служат все эти цели – цели, которые в данной конкретной форме и в данных конкретных обстоятельствах имеются только у него, и ни у кого другого. Это позволяет каждому человеку добывать конкретные знания и информацию, которые он обнаруживает только в связи со своими целями и обстоятельствами и которыми в идентичной форме не может обладать никто другой[68]68
  Леон Фелипе писал в одном из своих лучших стихотворений:
Nadie fue ayerni va hoyni irá mañanahacia Diospor este mismo camino que yo voy.Para cada hombreguarda un rayo nuevo de luz el soly un camino virgen Dios.Никто не пришел вчераИ не приходит сегодняИ не придет завтраК ГосподуТем же путем, что и я.Для каждого человекаЕсть новый луч света у солнцаИ новый, нехоженный путь уГоспода.  León Felipe, Obras Completas (Buenos Aires: Losada, 1963), 25 (пролог к Собранию сочинений).


[Закрыть].

Из этого следует насущная необходимость считаться с любыми проявлениеми предпринимательства. Даже самые скромные люди с самым низким социальным статусом, не обладающие формальным знанием, эксклюзивно владеют как минимум маленькими кусочками или фрагментами знания или информации, которая может иметь решающее значение для хода исторических событий[69]69
  «Каждый из живущих, даже самый скромный, творит самим фактом своего бытия» (Gregorio Marañon, El Greco y Toledo: Obras Completas [Madrid: Espasa Calpe, 1971], 7: 421).


[Закрыть]. С этой точки зрения очевидно, что наша концепция предпринимательства имеет принципиально гуманистическую природу и превращает экономическую теорию прежде всего в гуманистическую науку.

По самой своей природе и по определению предпринимательство всегда является конкурентным[70]70
  Термин competition (конкуренция) этимологически восходит к латинскому слову cumpetitio (одновременное наличие многочисленных требований на владение одной и той же вещью, которая должна в итоге достаться одному собственнику), состоящему из двух частей: cum – с; и petere – требовать, нападать, искать. Словарь Merriam-Webster’s Collegiate Dictionary (11th ed.) толкует competition как «соревнование соперников». Итак, конкуренция представляет собой динамический процесс соревнования соперников, а не так называемую «модель совершенной конкуренции», когда многочисленные оференты производят одну и ту же вещь и продают ее по одной и той же цене, что парадоксальным образом означает, что никто ни с кем не конкурирует. См. мою статью: Huerta de Soto, “La crisis del Paradigma Walrasiano,” El País, 17 December 1990, 36.


[Закрыть]. Это означает, что как только человек обнаруживает конкретную возможность получения прибыли и начинает действовать, эта возможность исчезает и никто другой не может увидеть ее и воспользоваться ей. Точно так же, если человек обнаруживает возможность получения прибыли лишь частично, или, обнаружив ее полностью, использует ее лишь частично, то определенная доля этой возможности остается латентной и другой человек может обнаружить ее и воспользоваться ей. Следовательно, социальный процесс носит ярко выраженный конкурентный характер в том смысле, что различные действующие субъекты сознательно или бессознательно конкурируют друг с другом за то, чтобы первыми обнаружить и использовать возможности для извлечения прибыли[71]71
  См.: Israel M. Kirzner, Competition and Entrepreneurship, 12–13 [Кирцнер И. Конкуренция и предпринимательство. Челябинск: Социум, 2008. С. 14–15], а также: Idem., Discovery and the Capitalist Process, 130–131. Кирцнер подчеркивает, что все, что необходимо для того, чтобы гарантировать конкурентный характер социального процесса – это свобода входа, то есть отсутствие во всех социальных сферах юридических и институциональных ограничений на свободное проявление предпринимательства.


[Закрыть]. В нашей модели, иллюстрацией которой служат человечки, нам следует изображать предпринимательство не с помощью одной «лампочки», как мы сделали из соображений простоты, а одновременным и последовательным появлением множества «лампочек», символизирующих многочисленные различные акты диагностики и экспериментирования с новыми и разнообразными решениями проблемы отсутствия социальной координации, соперничающими друг с другом, так что не все они смогут добиться успеха или стать господствующими.

Каждый предпринимательский акт вскрывает, координирует и устраняет случаи социальной рассогласованности, а ввиду принципиально конкурентной природы предпринимательства ни у кого нет возможности заново заметить и устранить несогласованность после того, как она была обнаружена и урегулирована. Можно было бы ошибочно решить, что социальный процесс, движущей силой которого является предпринимательство, мог бы затухнуть и прекратиться или исчезнуть после того, как энергия предпринимательства обнажила и исчерпала все существующие возможности для социальной корректировки. Однако предпринимательский процесс социальной координации никогда не прекращается и не исчерпывается. Это происходит потому, что основной координирующий акт, суть которого мы объяснили с помощью рис. II-1 и II-2, сводится к созданию и передаче новой информации, неизбежно меняющей общее восприятие средств и целей у всех его участников. Это изменение, в свою очередь, вызывает бесчисленные новые случаи несогласованности, представляющих собой новые возможности для извлечения предпринимательской прибыли, и этот динамический процесс распространяется, никогда не останавливается и приводит к постоянному развитию цивилизации. Иными словами, предпринимательство не только делает жизнь в обществе возможной, координируя рассогласованное поведение его членов, но также обеспечивает развитие цивилизации, постоянно приводя к созданию новых целей и нового знания, которые волнами распространяются во всем обществе. Кроме того, оно осуществляет крайне важную функцию, позволяя этому развитию быть максимально согласованным и гармоничным, насколько это возможно при данных исторических условиях, поскольку та несогласованность, которая постоянно воспроизводится по мере развития цивилизации и появления новой информации, в свою очередь обычно обнаруживается и устраняется самой предпринимательской энергией человеческого действия[72]72
  Следовательно, предпринимательский процесс порождает своего рода непрерывный социальный «большой взрыв», создающий возможность неограниченного роста знания. По мнению Фрэнка Типлера, профессора математики и физики в Университете Тулейна, предел распространения знания на Земле составляет 10⁶⁴ бит (это увеливает физические пределы роста, рассматривавшиеся до сих пор, в 100 млрд раз), и с помощью математики можно доказать, что человеческая цивилизация, освоившая космос, могла бы бесконечно увеличивать свои знания, богатства и население. Типлер делает вывод: «Физики, не знающие абсолютно ничего об экономической теории, написали много ерунды о физических пределах экономического роста. Корректный анализ физических пределов роста возможен только с учетом открытия Хайека, согласно которому экономическая система производит не материальные вещи, а нематериальные знания». См.: Frank J. Tipler, “A Liberal Utopia,” in “A Special Symposium on The Fatal Conceit by F. A. Hayek,” Humane Studies Review 6, no. 2 (winter 1988–1989): 4–5. См. также знаменитую книгу Бэрроу и Типлера: John D. Barrow and Frank J. Tipler, The Anthropic Cosmological Principle (Oxford: Oxford University Press, 1986), esp. 658–677.


[Закрыть]. Это значит, что предпринимательство является той силой, которая объединяет общество и обеспечивает его гармоничное развитие, так как оно берет на себя координацию неизбежных и необходимых случаев несогласованности, вызванных этим развитием[73]73
  На рис. II-3 представлена базовая ситуация, подобная той, которая описана в тексте. Действительно, А в состоянии предпринять свое действие потому, что предпринимательский акт С сообщает ему, что имеется достаточное количество ресурса R. Впоследствии, в свете действия, предпринятого А, четвертому субъекту D приходит в голову, что он мог бы в свою очередь достичь цели Z, если бы располагал ресурсом S; где достать этот ресурс, D не знает, но он доступен Е, действующему где-то на рынке. Следовательно, вследствие того, что в ходе первого предпринимательского акта была создана новая информация, возникает рассогласованность между D и E, создавая новую возможность извлечения прибыли, которая ожидает кого-нибудь, кто обнаружит и использует ее. Таким образом этот процесс воспроизводится и проложается.


[Закрыть].

С учетом ограниченной способности человеческого ума усваивать информацию и растущего объема новой информации, постоянно создаваемой в ходе социального процесса, двигателем которого является предпринимательство, понятно, что развитие общества требует постоянного расширения и углубления разделения знания. Эта идея в исходной, неуклюжей объективистской формулировке «разделение труда»[74]74
  Рис. II-3
  О «законе разделения труда» и более общем «законе образования связей» Рикардо см. замечания Мизеса в Human Action, 157–165 [Человеческая деятельность. С. 150–155]. См. также: Ludwig von Mises, Nationalökonomie: Theorie des Handelns und Wirtschaftens, The International Carl Menger Library, 2nd ed. (Munich: Philosophia Verlag, 1980), 126–133. (Там Мизес переводит «закон образования связей» как Vergesellschaftungsgesetz.) Как верно замечает Роббинс (Lionel Robbins, Politics and Economics [London: Macmillan, 1963], 141), заслуга Мизеса состоит в том, что он видел, что «закон сравнительных издержек» Рикардо является всего лишь частным случаем более общего закона, «закона образования связей», который объясняет, каким образом сотрудничество между наиболее квалифицированными и наименее квалифицированными людьми выгодно обеим сторонам при условии, что каждый человек совершает предпринимательское открытие и приходит к пониманию, что ему выгодно специализироваться на том виде деятельности, где он имеет большее относительное сравнительное преимущество. Тем не менее даже здесь Мизесу не удается выкорчевать все остатки объективистской позиции, которая господствовала в теории закона разделения труда со времен Адама Смита. Только на с. 709 Human Action [Человеческая деятельность. С. 664] он упоминает умственное разделение труда, которые мы в нашей книге называем «разделением знания» или «разделением информации».


[Закрыть] просто означает, что процесс развития, если смотреть на него с высоты птичьего полета, подразумевает постоянное углубление, специализацию и детализацию знания, которому, чтобы распространяться горизонтально, требуется постоянно растущее население. Рост населения одновременно является следствием развития цивилизации и необходимым условием для него, так как возможности человеческого ума довольно ограничены и он не в состоянии воспроизвести огромный объем практической информации, что было бы необходимо в том случае, если бы постоянное создание людьми посредством предпринимательства новой информации не сопровождалось соответствующим ростом числа людей и человеческих умов. Рис. II-4 изображает процесс, посредством которого разделение практического и рассеянного знания углубляется и распространяется – процесс, который приводится в движение предпринимательством и представляет собой развитие общества[75]75
  Не будем забывать, что наглядно изобразить даже основные особенности социального процесса, двигателем которого является предпринимательство, процесса, который, по мнению Хайека, вероятно, представляет собой самую сложную структуру во Вселенной («Расширенный порядок – это, пожалуй, самая сложноорганизованная структура во Вселенной» (Hayek, Fatal Conceit, 127 [Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. С. 218]), почти невозможно. Этот «расширенный порядок общественного сотрудничества», который мы описывали в этой главе, в то же самое время является квинтэссенцией стихийного, эволюционного, абстрактного и незапланированного порядка. Хайек называет его «космосом» и противопоставляет намеренному, конструктивистскому или организованному порядку (таксису). См.: F. A. Hayek, Law, Legislation and Liberty, vol. 1, chap. 2 (Chicago: The University of Chicago Press, 1973), 35–55 [Хайек Ф. Право, законодательство и свобода. М.: ИРИСЭН, 2006. С. 53–72].


[Закрыть].

Рис. II-4

Цифры на рис. II-4 обозначают различных людей. Буквы обозначают практическое знание, которое каждый из людей использует при достижении своих целей. «Зажженные лампочки» над стрелками в центре рисунка изображают предпринимательский акт, открывающий преимущества торговли и горизонтального разделения знаний; действительно, мы видим, что во втором ряду люди не просто воспроизводят знание ABCD, которое есть у всех остальных: вместо этого человечек 2 специализируется в AB, 3 и 4 – в CD, и все они торгуют друг с другом продуктами своей предпринимательской деятельности. Лампочки по бокам символизируют предпринимательское создание новой информации, которое вызывает рост вертикального разделения знания. Действительно, новые идеи возникают потому, что каждому из действующих субъектов больше не нужно воспроизводить все рассеянное знание, которым обладают другие действующие субъекты. Кроме того, углубление и усложнение знания требует роста населения, то есть появления новых людей (под номерами 5, 6, 7 и 8), которые, в свою очередь, способны создавать новую информацию и получать ее от своих «родителей» – информацию, которую они распространяют во всем обществе посредством торговли. Короче говоря, невозможно обладать растущим знанием в увеличивающемся числе конкретных областей, если численность населения не растет. Иными словами, главным ограничением для развития цивилизации является демографическая стагнация, поскольку она замедляет процесс, посредством которого практическое знание, необходимое для экономического развития, становится более глубоким и более специализированным[76]76
  «Мы становились цивилизованными, поскольку увеличивалась наша численность, а развитие цивилизации в свою очередь делало возможным это увеличение: мы можем быть либо горсткой диких, либо множеством цивилизованных людей. Если бы численность человечества снизилась до той, какая была 10 тысяч лет назад, оно не смогло бы сохранить цивилизацию. В самом деле, даже если бы все накопленное знание сохранилось в библиотеках, людям от этого было бы мало проку: им не удалось бы заполнить все рабочие места, а без этого невозможна ни широкая специализация, ни разделение труда. В случае ядерной катастрофы все имеющееся в книгах знание не избавило бы десять тысяч человек, уцелевших в каком-нибудь тихом месте, от необходимости вернуться к жизни охотников и собирателей» (F. A. Hayek, The Fatal Conceit, 133 [Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. С. 229]). Следовательно, тот процесс, который мы описали как великолепный и удивительный большой взрыв, основан на чрезвычайно важном феномене обратной связи: он обеспечивает потребности растущего населения, которое, в свою очередь, питает и создает еще более мощный импульс для социального развития и распространения социального большого взрыва, что заставляет процесс продолжаться. Итак, спустя тысячелетия мы, наконец, в состоянии объяснить научно и рационально библейскую заповедь книги Бытия (Быт 1, 28): «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею».


[Закрыть].

Фундаментальный смысл предпринимательства, или человеческой деятельности, состоит не в оптимальном распределении данных средств относительно целей, которые являются данностью. Вместо этого, как мы уже видели, в процессе предпринимательства человек воспринимает, определяет и узнает цели и средства, то есть активно и творчески ищет и находит новые цели и средства. Соответственно, нам следует особенно критично подойти к тому неуклюжему и узкому представлению об экономической теории, которое восходит к Роббинсу и его известному определению этой дисциплины как науки, изучающей человеческое поведение с точки зрения соотношения между целями и ограниченными средствами, которые могут иметь различное употребление[77]77
  Lionel Robbins, An Essay on the Nature and Signifi cance of Economic Science (London: Macmillan, 1972), 16. Роббинс, выражающий во вступлении к своей книге признательность Мизесу, демонстрирует, насколько плохо и неточно он усвоил теорию Мизеса. [Эта книга Роббинса была написана в 1932 г. (2-е изд. 1935). Л. фон Мизес впервые в полном виде сформулировал свою теорию в трактате Nationalökonomie, опубликованном в Женеве в 1940 г. – Прим. науч. ред.]


[Закрыть]. Эта позиция подразумевает предсуществование знания о целях и средствах, и, таким образом, сводит проблемы экономической теории к технической проблеме простого распределения, максимизации и оптимизации. С точки зрения Роббинса и его последователей, человек – это автомат или карикатура на человека, способная лишь пассивно реагировать на события. Этой точке зрения противостоит позиция Мизеса, согласно которому человек является homo agens (человеком действующим) или homo empresario (человеком предпринимательским) даже в большей степени, чем homo sapiens (человеком разумным), потому что он действует. На самом деле человек не просто распределяет наличные средства в соответствии с данными целями, а постоянно находит новые цели и средства, извлекая уроки из прошлого и пользуясь своим воображением, чтобы обнаруживать и шаг за шагом создавать будущее[78]78
  В результате Мизес воспринимает экономическую теорию как часть более глобальной и более общей науки – общей теории человеческой деятельности, которую он называет праксеологией. См.: Human Action, Part 1, 11–200 [Мизес. Человеческая деятельность. Часть 1. С. 14–134]. В свою очередь, Хайек пишет, что если для новой науки, возникающей по мере расширения наших взглядов на экономическую теорию, «необходимо название, то наиболее подходящим представляется термин “праксеологические” науки… широко применяемый четко его определившим Л. фон Мизесом» (F. A. Hayek, The Counter-Revolution of Science (New York: Free Press of Glencoe, 1952), 209 [Хайек Ф. Контрреволюция науки. М.: ОГИ, 2003. С. 44 сн.]).


[Закрыть]. На самом деле, как убедительно показал Кирцнер, даже те действия, которые на первый взгляд кажутся чисто максимизирующими или оптимизирующими, содержат в себе предпринимательский компонент, поскольку действующий субъект должен сначала осознать, что именно подход такого рода – автоматический, механический и пассивный – является в данном случае самым выгодным[79]79
  Israel M. Kirzner, Discovery, Capitalism and Distributive Justice, 36 ff. Кирцнер также подробно критикует неудачные попытки свести понятие предпринимательства к методологической схеме равновесия и неоклассической парадигме.


[Закрыть]. Иными словами, концепция Роббинса представляет собой просто частный и относительно маловажный случай модели Мизеса, которая является более глубокой, более общей и гораздо лучше объясняет социальную реальность.

В завершение мы определяем общество[80]80
  Мы придерживаемся мнения, что в широком смысле концепции «общества» и «рынка» совпадают и, таким образом, данное определение «общества» полностью подходит для рынка. Более того, Словарь испанского языка Королевской Академии определяет «рынок» как «собрание людей» [concurrencia de gente], так что Королевская Академия, видимо, разделяет нашу точку зрения и тоже считает «общество» и «рынок» синонимами.


[Закрыть] как процесс (то есть динамическую структуру). Этот процесс: стихийный и, таким образом, у него нет сознательного «проектировщика»; очень сложный, так как он включает миллиарды людей с их бесконечно разнообразными целями, вкусами, оценками и практическими знаниями; состоящий из человеческих взаимодействий (по сути представляющих собой акты обмена, которые часто продуцируют денежные цены и всегда происходят в соответствии с определенными правилами, обычаями или нормами поведения). За всеми человеческими взаимодействиями такого рода стоит сила предпринимательства, постоянно создающая, обнаруживающая и передающая информацию по мере того, как она с помощью конкуренции корректирует и координирует противоречащие друг другу планы отдельных индивидов и дает им возможность сосуществовать во все более разнообразной и сложной среде[81]81
  Экономическая наука должна сконцентрироваться именно на изучении описанного выше социального процесса. Хайек считает, что главная цель экономической теории – анализ того, как стихийный социальный порядок позволяет нам использовать преимущества огромного объема практической информации, которая не доступна в консолидированной форме, а рассеяна в умах миллионов индивидов. Он придерживается мнения, что экономическая теория должна изучать динамический процесс, посредством которого обнаруживается и передается информация, процесс, постоянно приводящийся в движение предпринимательством, который стремится корректировать и координировать индивидуальные планы и тем самым делает возможной жизнь в обществе. Это и только это является фундаментальной проблемой экономической теории, и, соответственно, Хайек чрезвычайно критически относится к исследованиям равновесия. Он считает, что они не представляют научного интереса, поскольку основаны на презумпции того, что вся информация дана и, следовательно, фундаментальная проблема экономической теории уже решена. См.: Hayek, “Economics and Knowledge” и “The Use of Knowledge in Society” in Individualism and Economic Order, 51 и 91 [ «Экономическая теория и знание» и «Использование знания в обществе» в кн.: Хайек Ф. Индивидуализм и экономический порядок. М.: Изограф; Начала-фонд, 2000. С. 66 и 101].


[Закрыть].

3. Предпринимательство и концепция социализма

Как мы увидим далее, наше определение социализма основано на концепции предпринимательства, и, следовательно, было важно провести относительно подробный и глубокий анализ предпринимательства, что мы и сделали в этой главе. Действительно, в этой книге мы будем называть «социализмом» любое институциональное ограничение, или агрессию, по отношению к свободному проявлению человеческой деятельности или предпринимательства. Мы посвятим следующую главу тщательному анализу этого определения и всех следствий из него. Пока же мы просто отметим, что очень часто институциональные ограничения или институциональное вмешательство возникают из сознательного желания улучшить процесс социальной координации и достичь определенных целей или рубежей. Иногда происхождение институциональной атаки социализма на человеческую деятельность может восходить к традиции или истории, как, например, в некоторых докапиталистических обществах с кастовой системой. Однако социализм как современный феномен, вне зависимости от его конкретного типа, возникает как сознательная попытка достичь с помощью институционального принуждения следующих целей: «усовершенствования» общества, повышения эффективности его развития и функционирования, а также достижения конкретных целей, которые считаются «справедливыми». Таким образом, предложенное выше определение социализма можно дополнить следующим образом: социализм это любая система институционального ограничения или вмешательства по отношению к свободному осуществлению человеческой деятельности или предпринимательства, которую обычные люди, политики и ученые обычно оправдывают тем, что она способна улучшить функционирование общества и достичь некоторых целей, которые считаются благими. Серьезное исследование социализма в указанном понимании требует теоретического анализа этого понятия и следствий из него, позволяющего выяснить, является или нет интеллектуальным заблуждением мнение, что можно улучшить систему социальной координации посредством институционального принуждения, которое всегда влечет за собой социализм. Необходимо также эмпирическое исследование, или историческая интерпретация различных примеров бытования социализма в реальности, интерпретация, которая должна дополнить и обогатить выводы теоретического анализа. Наконец, следовало бы провести аналитическое исследование в области теории социальной этики, для того чтобы выяснить, допустимо или нет с этической точки зрения подвергать агрессии наиболее сокровенную и существенную особенность человека: его способность к творческому действию. Как мы отмечали во введении, мы посвятим следующие главы книги подробному анализу первого из этих вопросов, оставив необходимые исторические и этические штудии будущим исследователям.

Глава III. Социализм

Предыдущая глава была посвящена анализу концепции предпринимательства. Эту главу мы начнем с подробного объяснения природы социализма и того, как социализм препятствует возникновению необходимых для жизни в обществе координирующих тенденций. В частности, будет рассмотрено воздействие социализма на стимулы и на генерирование информации, а также порождаемую им девиантную вариацию предпринимательского процесса. Кроме того, мы объясним, в каком смысле социализм является интеллектуальным заблуждением и почему его сущность всегда неизменна, несмотря на то, что исторически он проявлялся в различных типах и формах, чьи основные характеристики мы попытаемся выделить. Глава завершается критическим анализом традиционных концепций социализма.

1. Определение социализма

Мы называем «социализмом» любую систему институциональной агрессии против свободного проявления предпринимательства. Под агрессией или принуждением мы имеем в виду любое физическое насилие или угрозу физического насилия, которые инициирует или предпринимает против действующего субъекта иное лицо или группа лиц. В результате такого принуждения человек, который в ином случае свободно проявлял бы предпринимательство, вынужден, чтобы избежать худшего зла, действовать не так, как он действовал бы свободно в подобных обстоятельствах, и, следовательно, менять собственное поведение и приспосабливать его к целям лица или лиц, которые его принуждают[82]82
  Словарь испанского языка Королевской Академии определяет слово «принуждение» (coaccion) как «силу или насилие, использующееся для того, чтобы заставить кого-либо что-либо сделать» [la fuerza o violencia que se hace a una persona para que ejecute alguna cosa]. Это слово восходит к латинскому cogere, заставлять, и к coactionis, которое относится к сбору налогов. О концепции принуждения и его воздействии на действующего субъекта см.: F. A. Hayek, The Constitution of Liberty (reprint, London: Routledge, 1990), esp. 20–21. В свою очередь, Мюррей Ротбард определяет «агрессию» следующим образом: «Агрессия определяется как инициирование физического насилия или выражение угрозы его применения против человека или чужой собственности» (Murray N. Rothbard, For a New Liberty [New York: Macmillan Publishing, 1973], 8). Существует три типа принуждения или агрессии: аутистическое, двустороннее и трехстороннее. Аутистическая агрессия означает, что приказ отдается только одному субъекту и меняет его поведение, но никак не влияет на взаимодействие между ним и другими людьми. В случаях двусторонней агрессии орган власти использует по отношению к действующему субъекту принуждение, чтобы получить от него что-то против его воли; то есть орган власти насильственно меняет в свою пользу условия обмена между собой и подвергающимся принуждению действующим субъектом. Трехстороннее принуждение происходит, когда целью приказа и принуждения со стороны органа власти является насильственный обмен между двумя разными действующими субъектами. Эта система классификации заимствована из книги Мюррея Ротбарда: Murray N. Rothbard, Power and Market: Government and the Economy, 2nd ed. (Menlo Park, California: Institute for Humane Studies, 1970), 9, 10 [Ротбард М. Власть и рынок: государство и экономика. Челябинск: Социум, 2008. С. 18].


[Закрыть]. Агрессию в указанном смысле можно рассматривать как в высшей степени античеловеческую деятельность. Причина в том, что принуждение (вмешательство, агрессия) не дает человеку свободно проявлять предпринимательство. Иными словами, если обратиться к определению из предыдущей главы, принуждение мешает человеку добиваться тех целей, которые он обнаруживает, и использовать для их достижения средства, которыми он, руководствуясь собственным мнением и основываясь на своих знаниях, располагает. Следовательно, агрессия – это зло, ведь оно не дает человеку заниматься самым главным, что делает его человеком, тем, что наиболее полно отвечает его сокровенной человеческой сути.

Агрессия бывает двух типов: систематическая, или институциональная, и несистематическая, или неинституциональная. Второй тип принуждения, рассредоточенный, произвольный и малопредсказуемый, воздействует на предпринимательство тогда, когда человек считает более или менее вероятным, что в ходе конкретной деятельности он будет подвергнут принуждению третьей стороной, которая даже, возможно, насильно отнимет у него продукт его предпринимательского творчества. В то время как в зависимости от обстоятельств результат несистематических вспышек агрессии по отношению к согласованному осуществлению человеческого взаимодействия может быть более или менее серьезен, институциональная или систематическая агрессия, которая является ядром нашего определения социализма, оказывает гораздо более вредное влияние, если такое возможно. Действительно, институциональное принуждение носит высокопредсказуемый, повторяющийся, методичный и организованный характер[83]83
  Конечно, мы не относим к институциональной агрессии (вмешательству) тот минимальный уровень институционального принуждения, который необходим для предотвращения и исправления последствий неинституциональной (несистематической), произвольной агрессии. Даже сам неинституциональный агрессор одобряет существование этого минимального уровня институционального принуждения – разумеется, не по отношению к его личной несистематической агрессии – и желает мирно пользоваться его преимуществами. Решение, в котором нуждается каждое общество, пытающееся избежать несистематической и неинституциональной агрессии и исправить ее последствия, требует развития этической теории прав собственности. Такая теория должна основываться на идее, что человек является законным собственником всех плодов своей предпринимательской активности, если он осуществлял ее, не прибегая к агрессии или принуждению по отношению к кому-либо другому. Мы рассматриваем как социализм любое расширение сферы систематического принуждения за пределы минимума, необходимого для защиты правовых институтов, определяющих и регулирующих права собственности. Наиболее типичной организацией, использующей систематическое, или институциональное, принуждение, является государство, и в этом смысле во всех случаях, когда минимальный уровень принуждения, необходимый для предотвращения и ликвидации несистематической агрессии, превышен, государство и социализм становятся непосредственно связанными понятиями. Здесь неподходящее место для изложения различных аргументов, высказанных в дискуссиях между либертарианцами разного толка: защитниками строго ограниченной роли государства, с одной стороны, и сторонниками анархокапитализма – с другой. Тем не менее следует отметить, что анархокапиталисты утверждают, что утопично ожидать от организации, обладающей монополией на насилие, успешного самоограничения, – и действительно, все исторические попытки ограничить государственную власть описанным выше минимумом провалились. (По этой причине теоретики анархокапитализма предлагают систему конкурирующих организаций с добровольным членством, которые взялись бы за задачу определения и защиты прав собственности, а также за дело предупреждения преступности и борьбы с ней.) Кроме того, если строго ограниченное государство принудительно финансируется за счет налогов, то есть за счет систематического насилия по отношению к гражданам и их свободе действий в том, что касается определения и защиты прав собственности, то и строго ограниченное государство можно назвать социалистическим в строгом значении этого термина. В свою очередь, защитники ограниченного государства утверждают, что различные частные охранные агентства будут вынуждены договариваться об общих принципах и общей организации, и, таким образом, де-факто государство неизбежно возникнет вновь, как результат процесса развития общества. О содержательной стороне этой стимулирующей дискуссии см., в частности: David Friedman, The Machinery of Freedom (Illinois: Open Court, 1989); Murray N. Rothbard, For a New Liberty (New York: Macmillan, 1973), The Ethics of Liberty (New Jersey: Humanities Press, 1982), chap. 23; Robert Nozick, Anarchy, State and Utopia (New York: Basic Books, 1974) [Нозик Р. Анархия, государство и утопия. М.: ИРИСЭН, 2008]. Хайек не высказывался определенно о шансах на то, что в будущем возникнет анархокапиталистическая система. Он упоминает о том, что процесс социального развития еще ни разу не приводил к безгосударственному обществу. Затем он пишет, что, с другой стороны, эволюционный процесс социального развития еще не дошел до конца, и поэтому сегодня нельзя знать, что произойдет в будущем: исчезнет ли государство, став печальной и темной исторической реликвией, или же выживет, но в минимальной форме, и власть его будет строго ограничена. (Он исключает возможность долгосрочного выживания интервенционистского государства или государства реального социализма, в силу теоретической невозможности обеих этих моделей.) См.: The Fatal Conceit: The Errors of Socialism [Хайек. пагубная самонадеянность: Ошибки социализма]. В свою очередь, Иоанн Павел II (Centesimus Annus, chap. 5, section 48 [1991]), отмечает, что главная обязанность государства – гарантировать людям личную свободу и защиту собственности, «чтобы те, кто трудится, производит, могли пользоваться плодами своего труда, а потому вмешательство должно быть временным, и что следует уважать принцип субсидиарности в отношении гражданского общества. Наконец, необходимо упомянуть о том, что во многих обществах систематическая агрессия совершается не только непосредственно государством; во многих сферах, при сообщничестве и с согласия государства, агрессия такого типа осуществляется группами и ассоциациями, которые, как например, профсоюзы, на практике пользуются «привилегией» безнаказанного использования систематического насилия против остального населения.


[Закрыть]. Главное последствие систематической агрессии против предпринимательства состоит в том, что она существенно мешает предпринимательской деятельности, а также извращает сущность предпринимательства во всех общественных сферах, где принуждение оказывает большое воздействие.

Рис. III-1

Предположим, что на рис. III-l свободной человеческой деятельности C по отношению к А и В в конкретной сфере социальной жизни систематически и организованно препятствуют путем принуждения. Мы обозначили это вертикальными линиями, отделяющими С от А и В. Систематическое принуждение представляет собой серьезную угрозу, и вследствие этого С больше не в состоянии обнаружить и использовать возможность прибыли – в отличие от того, что было бы, если бы он мог свободно взаимодействовать с В и А. Очень важно ясно понимать, что агрессия не только препятствует людям пользоваться прибыльными возможностями; она исключает даже саму возможность их обнаружить[84]84
  «Ведь в самом деле, там, где интересы личности насильственно подавлены, их заменяет обременительная система бюрократического контроля, иссушающая источники инициативы и творческой деятельности» (John Paul II, Centesimus Annus, chap. 3, section 25, paragraph 3 [1991]).


[Закрыть]. Как мы объяснили в предыдущей главе, вероятность получить прибыль стимулирует человека к поиску возможностей. Следовательно, если в какой-то сфере социальной жизни имеет место систематическое принуждение, то люди обычно приспосабливаются к этому, считают такое положение данностью, и, соответственно, в данной сфере в принципе не создают, не находят и не замечают возможностей получить прибыль. Чтобы показать это на нашей схеме, мы перечеркиваем лампочку, обозначающую творческий акт чистого предпринимательского открытия.

Чисто логически, если агрессия состоит в систематическом использовании насилия в какой-либо социальной сфере и если в результате люди не могут проявлять в ней предпринимательство, то не возникнет ни одного из изученных нами типичных последствий предпринимательского акта. Во-первых, новая информация не будет создана и передана от человека к человеку, а во-вторых, в случаях отсутствия социальной координации не будет происходить необходимое приспособление. (Второе из этих последствий гораздо опаснее первого.) Действительно, если у людей не будет возможности свободно использовать возможности для получения прибыли, у них не будет и стимула находить ситуации социальной рассогласованности или отсутствия координации. Короче говоря, информация не будет создаваться и не будет распространяться, а индивиды не будут учиться приспосабливать свое поведение к поведению других людей.

Таким образом, на рис. III-1 мы видим, что отсутствие у С условий для предпринимательства поддерживает систему в состоянии перманентной разбалансированности: А не может преследовать цель Y, потому что у него нет ресурса, который есть у B, но совсем ему не нужен; а В, не зная, что А существует и остро нуждается в ресурсе, тратит его впустую. На основании нашего анализа можно сделать вывод, что главное последствие социализма, как мы его определили, состоит в сдерживании действия координирующих сил, которые делают возможной жизнь в обществе. Означает ли это, что сторонники социализма борются за хаотическое и беспорядочное общество? Совсем наоборот. За редкими исключениями, защитники социалистического идеала отстаивают его потому, что они явно или неявно считают (или предполагают), что система социальной координации не только не будет повреждена институциональной, или систематической, агрессией, к которой они призывают, но, напротив, что эта система станет гораздо более эффективной, поскольку систематическое принуждение будет осуществляться органом власти, чьи оценки и знания (в отношении целей и средств) и в количественном, и в качественном отношении значительно превосходят те, на которые способны жертвы принуждения на индивидуальном уровне. Теперь мы можем дополнить определение социализма, сформулированное в начале раздела: Социализм – это любое систематическое или институциональное принуждение или агрессия, которое ограничивает свободное осуществление предпринимательства в какой-либо социальной сфере и осуществляется органом власти, отвечающим за обеспечение необходимой социальной координации в этой сфере. В следующем разделе мы выясним, в какой степени социализм в нашем понимании является (или не является) интеллектуальным заблуждением.