Текст книги "Русская рапсодия Хейкки Лахелма"

Владимир Шишкин, дипломат

Выставка «Космос 2000» стала для меня своего рода визитной карточкой. Оказалось, что она заинтересовала очень многих. Когда в 1983 году проведение выставки стало реальностью, мне позвонил и предложил свою помощь тогдашний директор Дома советской культуры и науки (ДСКН) Владимир Шишкин. ДСКН, который находился на улице Нурденшёльденкату, был подразделением посольства СССР в Финляндии, а Шишкин по своей должности являлся советником посольства. Он хорошо говорил по-фински и смог помочь мне во многих вопросах.

В отличие от посольства Дом культуры и науки был открыт для широкой публики. Там работали, в том числе, и курсы русского языка, которые я посещал. По правде говоря, мое обучение из-за постоянной нехватки времени не продвинулось дальше начального уровня, и выдержал я всего несколько месяцев. Занятия проводились слишком часто, и домашних заданий было очень много.

Помощь Шишкина понадобилась снова, когда в рамках биеннале плаката в Художественном музее города Лахти я проводил выставку советского революционного плаката. Идея ее проведения родилась у моего давнего знакомого Рейно Хяюрю и его друга профессора Тапани Лартомаа. В качестве партнера с советской стороны Шишкин предложил нам Центральный музей революции в Москве. Вместе с директором по организационным вопросам Музея города Лахти Йоуко Хейноненом я отправился на переговоры с директором советского музея Тамарой Шумной. Музей находился на улице Горького (ныне Тверская) в старинном дворце, где до революции располагался популярный в дворянской среде Английский клуб. В заключение успешно прошедших переговоров Тамара Шумная пообещала направить в Лахти представительную коллекцию подлинных плакатов времен революции. Авторами этих плакатов были многие всемирно известные художники-авангардисты, в том числе Эл Лисицкий, Александр Родченко и Александр Дейнека.

Открытие выставки проходило в Художественном музее города Лахти в мае 1987 года. Владимир Шишкин обещал приехать на это мероприятие, чтобы от имени посольства произнести приветственные слова, но время шло, а его все не было. Мы начали нервничать и позвонили в Хельсинки. К своему ужасу, мы услышали, что «советник уже выезжает». В те времена еще не существовало автобана между Хельсинки и Лахти, но, судя по всему, педаль газа темно-синего BMW была выжата до предела всю дорогу, поскольку Шишкин успел-таки торжественно открыть выставку.

Из наших бесед с Шишкиным я понял, что круг его полномочий в Финляндии был очень широк. Он рассказывал, что принимал участие в переговорах, на которых советские дипломаты и представители Национальной коалиционной партии обсуждали возможность участия партии в правительстве, хотя, по мнению Кремля, тогда ей там нечего было делать. Шишкин рассказывал, что по приглашению Илкки Суоминена он встречался с руководителями партии на представительской вилле фирмы «Алко» в Лапландии. На этой встрече к компании присоединился и Харри Холкери. Я не знаю, велико ли было значение этих переговоров для того, чтобы постепенно в глазах Кремля Коалиционная партия перестала быть «партией нон грата» в правительстве. Наверное, какое-то значение эти переговоры все-таки имели!

Командировка Шишкина в Финляндию длилась, как обычно, несколько лет. Случайно мы оказались в одном поезде, когда он возвращался по окончании командировки в Москву с женой Татьяной и дочкой Ольгой, родившейся в Хельсинки. Я был одним из первых финнов, с которыми Владимир познакомился по прибытии в Финляндию, и теперь я как будто провожал его домой. В честь этого мы выпили грузинского коньяка, а мой знакомый бригадир поезда Вася организовал для нас прекрасный фуршет. Дорога прошла быстро и легко.

По возвращении в Москву Шишкин был назначен деканом по работе с иностранными учащимися престижного Московского государственного института международных отношений (МГИМО), где он работает до сих пор. На протяжении длительного времени МГИМО оставался закрытым учебным заведением, в котором учились студенты только из Советского Союза и социалистических стран. Вуз имеет хорошую репутацию, и многие ведущие российские политики являются его выпускниками. Теперь туда могут поступать студенты из всех стран мира. Когда мой сын Вилле в конце 80-х выбирал место учебы, Шишкин пообещал помочь ему поступить в МГИМО, но Вилле вместо Москвы выбрал Париж.

Когда я жил в Москве в конце 80-х, то много общался с Владимиром и его семьей. Однажды он позвонил мне и рассказал, что купил участок земли недалеко от Москвы, и пригласил туда на шашлыки. Мы проехали сначала по Ленинскому проспекту, затем выехали за город и через полчаса оказались на месте. Большая территория была разгорожена на небольшие участки площадью от 500 до 800 квадратных метров. Хотя в то время покупка всех стройматериалов представляла большую проблему, Владимир довольно быстро построил на этом участке дачу. Судя по тому, что всю территорию вскоре оградили высоким забором, а у ворот посадили охранника, в поселке поселились непростые люди. Последний раз пару лет назад я снова навещал Шишкиных в их загородном доме, где наслаждался близостью природы и комфортом красивого гостеприимного дома.

Жена Владимира Татьяна прекрасно владеет финским языком и работает в Москве переводчиком на коммерческих переговорах и научных семинарах. Насколько я знаю, например, Ханну Рауткаллио, который много написал об истории советско-финляндских отношений, смог попасть в российские архивы во многом благодаря помощи Татьяны и Владимира.

Уже несколько десятков лет мы поддерживаем дружеские отношения. Когда я возвращаюсь из Москвы, Владимир всегда передает со мной привет и гостинцы в Хельсинки. Особый привет я всегда передаю двум господам, с которыми он познакомился во время выставки «Космос 2000»: тогдашнему директору «Постипанкки» Мартти Йокинену и Мартти Эняярви, работавшим директором компании «Кюми-Стрёмберг».

Валентин Бережков, переводчик Сталина

В 1987 году я путешествовал со своими друзьями из Академии наук из Москвы в Таллин. Они рассказали мне, что нам предстоит встреча с очень интересным человеком. Мы разместились в гостинице «Олимпия», и там меня представили элегантному седовласому джентльмену. Это был Валентин Бережков, советский дипломат, который вошел в историю как переводчик Сталина.

В молодости Бережков служил во Владивостоке, на Тихоокеанском флоте, где получил приказ обучить командующего флотом английскому языку. Знание языка Бережкова было отмечено, и его пригласили в Кремль, на аудиенцию к министру иностранных дел Молотову, который назначил его своим официальным переводчиком. По рассказам Бережкова, он получил пропуск в специальный кремлевский магазин, где купил весь необходимый представительский гардероб. Появившись на работе в новом костюме, он увидел, что на Молотове точно такой же костюм. Тот лишь улыбнулся и сказал, что поскольку у него повыше зарплата, придется ему купить себе другой костюм. Чувство юмора не было чуждо и Кремлю.

Карьера Бережкова была стремительной. В начале 40-х годов он работал секретарем посольства СССР в Берлине и переводил переговоры между представителями нацистской Германии и Советского Союза. Он был личным переводчиком Иосифа Сталина на переговорах с президентом Соединенных Штатов Франклином Рузвельтом и премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем на Тегеранской конференции в ноябре-декабре 1943 года. После войны он стал редактором журнала «Новое время», а затем главным редактором еженедельного издания «США – экономика, политика и идеология». В конце 70-х – начале 80-х годов он работал первым секретарем и представителем Академии наук в посольстве СССР в Вашингтоне.

Когда мы встретились в Таллине, Бережков занимал должность заместителя директора Института США и Канады. Ему был уже 71 год, но он находился в прекрасной форме. Хотя я был моложе его почти на три десятка лет, это не помешало нам стать хорошими друзьями уже после первой встречи. Позднее мы много раз встречались в Москве.

У Бережкова и его супруги имелась дача, или вернее, квартира в таунхаусе за городом в маленькой деревушке под названием Новый Иерусалим, где находится знаменитый действующий монастырь. В этом месте, естественно, есть своя река Иордан, Гефсиманские сады и Голгофа. Художник Аристарх Лентулов работал в Новом Иерусалиме и написал несколько полотен под этим названием. Я часто бывал на даче Бережковых, и к нам иногда приходил выпить виски их ближайший сосед, академик Георгий Арбатов, известный специалист по США, директор Института США и Канады.

Я поинтересовался у главного редактора журнала «Суомен Кувалехти» Пекки Хювяринена, не хочет ли он написать статью о Бережкове. Хювяринен вдохновился этой идеей и пригласил Бережкова в Финляндию для интервью, которое он давал в течение четырех дней в Порвоо, в кабинете усадьбы Хайко. Фотографом был знаменитый в Финляндии Калле Култала. Атмосфера иногда бывала довольно напряженной, особенно когда мы видели проходивших реабилитацию ветеранов и инвалидов войны, которые прогуливались под окнами кабинета. Тогда Бережков и Хювяринен начинали бесконечный разговор о событиях последней войны.

По возвращении из Порвоо мы ужинали дома у Хювяринена, там по русской традиции Бережков предложил нам всем троим обменяться галстуками. Мне достался его галстук, который я храню как память до сих пор.

Интервью было таким объемным, что его хватило на два номера «Суомен Кувалехти», а на обложке одного из этих номеров поместили фото Бережкова. Вскоре после этого со мной связался актер и режиссер Вилле-Вейкко Салминен, которого так заинтересовало интервью Бережкова, что он захотел снять о нем документальный фильм. Фильм заказала немецкая радиостанция «Норд Дойче рундфунк», насколько я помню, совместно с финской радиокомпанией Yle. Салминен ранее снимал хорошие спортивные документальные фильмы, например, о легендарном венгерском футболисте Ференце Пушкаше и советском вратаре Льве Яшине по прозвищу «Черный паук». Мне пришлось пару раз съездить в Москву, чтобы уговорить Бережкова принять участие в проекте, и, в конце концов, он согласился.

Документальный фильм снимали в Берлине, а также в Москве и в других городах Советского Союза. Я тоже часто принимал участие в съемочных экспедициях. Режиссер Вилле-Вейкко Салминен хотел включить в фильм и эпизоды о Тегеранской конференции, которые предполагал снимать в Иране. Организовать поездку в Тегеран оказалось очень сложно, поэтому роль иранской столицы сыграл город Сухуми, расположенный в субтропиках на берегу Черного моря. Здесь находилась одна из многочисленных дач Сталина, и большую часть интервью мы снимали там. Несколько раз нам была предоставлена особая честь заночевать на сталинской даче. Сюжеты о Ялтинской конференции 1945 года снимались в месте ее проведения. Для фильма потребовался человек, похожий на Франклина Рузвельта, которого сыграл… местный водитель трамвая.

Мы возлагали большие надежды на этот фильм, однако Вилле-Вейкко Салминену не удалось полностью раскрыть тему и рассказать обо всем, что мы увидели и услышали. Всемирного успеха фильм не имел, но по финскому телевидению его показали пару раз.

Бережков часто рассказывал истории о чувстве юмора Сталина. Вот одна из них. В конце войны Сталину позвонил один из фронтовых генералов и пожаловался, что у генерала с соседнего фронта каждую ночь новая женщина, надо что-то делать! На это Сталин ответил: «Давайте ему позавидуем!»

У Валентина Бережкова от первого брака было два сына, один из них стал журналистом, а второй работал переводчиком, в том числе он переводил и Бориса Ельцина. От последнего брака у Бережкова был сын Андрей. Когда я приезжал на поезде в Москву, Бережков иногда посылал встретить меня на вокзале своего сына-переводчика Сергея. Однажды, когда мы подошли к машине, там нас поджидал милиционер, оказывается, Сергей припарковался в неположенном месте. В советские времена за нарушение правил дорожного движения милиционер специальным дыроколом пробивал круглую дырку в правах. Когда набиралось три дырки, права отбирали. У Сергея таких дырок оказалось три, и права отобрали. Он позвонил отцу с просьбой помочь, тот, в свою очередь, стал звонить еще кому-то, но ничто не помогало. Нам пришлось взять такси и отправиться на нем в гостиницу. Затем с помощью отца Сергей все-таки довольно быстро получил новые права.

Когда командировка Бережкова в посольстве в Вашингтоне закончилась, его младший сын Андрей не захотел возвращаться в Москву, он всячески ругал Советский Союз и попросил в США политического убежища. Скандал получил международную огласку в средствах массовой информации. Через год Андрей изменил свою точку зрения, теперь он поносил США и просился обратно в Советский Союз. Благодаря отцу и, объясняя свой поступок глупостью и юным возрастом, он получил-таки разрешение вернуться.

Андрей учился в Московском университете и пытался найти место в жизни. Он помогал и мне в конце 80-х. Будучи смышленым и интеллигентным молодым человеком, он с легкостью организовывал мне встречи с разными людьми. Впоследствии Андрея приняли на работу в техасскую нефтебуровую компанию ВВК – International, которая открыла свое представительство в Москве. Меня тоже пригласили на его открытие и даже предложили принять участие в работе компании. У меня не оказалось с собой визитной карточки, чтобы оставить свои координаты руководителю компании, но тот записал их на листке бумаги ручкой, которую попросил у меня. Это была, кстати, прекрасная позолоченная нумерованная ручка Cross. Увы, она исчезла в кармане руководителя вместе с моими координатами, но предложения поработать в компании я так и не получил.

Через несколько месяцев мне позвонила мать Андрея. Рыдая, она сообщила мне, что сына застрелили на пороге его офиса. За что и почему? Этот вопрос так и остался без ответа. Незадолго до своей смерти Андрей женился на чеченской девушке, которая ждала ребенка, когда его убили.

Валентин Бережков провел последние годы своей жизни в Калифорнии и умер в 1998 году в Лос-Анджелесе.

Пианист Николай Демиденко, муж гида-переводчика Маши

Когда мы готовили выставку «Космос 2000» весной 1984 года, международный отдел Академии наук СССР пригласил нас посетить Выставку достижений народного хозяйства – ВДНХ. Она была одной из самых популярных достопримечательностей Москвы, на ее гигантской территории советские республики показывали свои достижения и демонстрировали различные виды продукции, которые выпускались на их предприятиях. Кроме того, там находился красивейший павильон «Космос», часть экспонатов которого была выбрана для выставки в «Диполи».

Наша рабочая группа, состоявшая из нескольких человек, сама оплатила приезд в страну и размещение в Москве, но, как это было принято, советская сторона организовала нам насыщенную программу и предоставила переводчика. В нашем распоряжении был также микроавтобус РАФ, производства Рижского автомобильного завода, который представлял собой подобие «Фольксвагена». Мы посещали музеи, ездили на экскурсии, сходили в Большой театр, познакомились с Шереметевским дворцом в Кусково. Во время экскурсии во дворец нам рассказали, что род Шереметевых – один из самых известных и авторитетных в России, его представители были близки к царской фамилии, занимали высокие должности в армии, помогали развивать русскую культуру. Сейчас во дворце-музее можно увидеть одну из самых лучших в мире коллекций фарфора. Шереметевы владели громадными земельными угодьями под Москвой, на их территории сейчас находится московский аэропорт Шереметьево.

Нашим гидом была обворожительная и разговорчивая русская красавица Маша, говорившая на смачном американском английском. Она рассказала, что студенткой провела год по обмену в США. Лучшим сувениром, привезенным домой из Америки, стала ее дочь Ольга, которой тогда было уже шесть лет. Оказалось, что муж Маши – известный пианист. Николай Демиденко стал финалистом Международного конкурса пианистов в Монреале в 1976 году и конкурса имени П.И. Чайковского в 1978 году

В один из своих следующих приездов в Москву в коридоре Академии наук я вновь встретил милую Машу. Она пригласила меня в гости на ужин, чтобы познакомить с дочкой и мужем. Я с удовольствием согласился, поскольку с детства любил классическую музыку, и знакомство с пианистом, финалистом конкурса имени Чайковского, было бы для меня большой честью.

В гостях я встретился также с молодым танцором Большого театра Иреком Мухамедовым, который вскоре получил международную известность и в 90-е уехал на Запад. Но удивили меня не только гости в семье Маши, но и сам ужин, который оказался не совсем похожим на уже привычное для меня русское застолье: в семье не употребляли алкоголь, а стол отнюдь не ломился от деликатесов, как это обычно бывало.

Хотя водка на столе отсутствовала, это не повлияло на веселье – Николай повышал настроение лучше любого напитка и просто излучал энергию. Я никогда не встречал настолько располагающего к себе и обаятельного человека. Имя Демиденко уже тогда было хорошо известно в Советском Союзе. Он имел договор о звукозаписи с фирмой «Сони» и часто выезжал в длительные командировки в Японию. Записи музыки в исполнении Николая не приносили ему большого дохода, поскольку большая часть средств от продаж дисков уходила Всесоюзному агентству по авторским правам.

После этого ужина мы еще несколько раз встречались с этой симпатичной семьей в Москве. Демиденко с удовольствием ставил свои записи и рассказывал о работе над ними в Японии. Он говорил только по-русски, но с помощью Маши мы хорошо понимали друг друга. Однажды вместе с Демиденко я попал на великолепный ужин в семье одного артиста Большого театра. Я не переставал удивляться, как в душной и тягостной атмосфере Советского Союза мог существовать совсем другой, свободный мир артистической элиты.

Международная карьера Демиденко развивалась стремительно. Сейчас он гражданин Великобритании, выдающийся интерпретатор Листа и Шопена, преподаватель класса фортепиано в Школе Иегуди Менухина в Англии.

Павел Судаков, художник

Председатель Союза работников грузового транспорта Финляндии Веса Турунен позвонил мне в начале 1988 года и спросил: «Не знаешь ли ты, Хейкки, хорошего русского художника, который смог бы нарисовать мой портрет к пятидесятилетию?» С лёта мне ни одно имя не пришло в голову, но я пообещал поспрашивать у знакомых. Я обратился к «Паше», Павлу Хорошилову, который тогда работал начальником иностранного отдела департамента выставок Министерства культуры. В конце 90-х он стал заместителем министра культуры Российской Федерации, а также возглавлял комитет, который занимался реституцией художественных ценностей, похищенных во время Второй мировой войны.

По рекомендации Хорошилова я позвонил художнику Павлу Судакову и договорился с ним о встрече в его мастерской, которая находилась на Малой Грузинской улице, в самом центре Москвы. Этот район города был популярен среди художников и артистов, там в свое время проживали Владимир Высоцкий и Алла Пугачева. У Павла Судакова был свой небольшой дом, где мы несколько раз встречались, разговаривали о том, о сем, угощались и выпивали французский виски и эфиопский джин, который в то время заполнял прилавки московских магазинов.

Судаков был интересной и неординарной личностью. Он провел много времени на Кубе, встречался с Эрнестом Хемингуэем и даже написал его портрет. Я видел этот действительно прекрасный портрет в мастерской художника. Говорят, что родные Хемингуэя несколько раз пытались выкупить портрет у мастера и предлагали за него большие деньги, но Судаков категорически отказался его продать.

Однажды Судаков заявил, что хочет написать мой портрет. Я был польщен и, конечно же, согласился и даже несколько раз позировал ему. Затем мои поездки в Москву стали реже, Судаков уехал отдыхать на Черное море, и мы долго не встречались. Таким образом, портрет так и остался незаконченным. Несколько лет тому назад мне вновь представилась возможность встретиться с Судаковым у него дома. Художнику было уже больше 90 лет, и он стал очень слаб. Мы разобрали с ним кипы полотен в его мастерской, но так и не нашли моего портрета. Сын художника раздраженно дал мне понять, что картины отца стоят дорого и семья не намерена никому отдавать их даром. Все мои заверения, что художник собирался подарить мне мой портрет, на Судакова-младшего никакого впечатления не произвели. На этом все и закончилось. Наверное, этот портрет где-то живет своей отдельной жизнью.

Судаков особенно известен своими портретами знаменитостей. Я увидел один из них, когда готовил выставку «Социалистический реализм» в 2002 году для «Белого зала» в Хельсинки. Тогда из собрания картин Музея революции для выставки был отобран портрет Сталина работы Судакова.

А председатель Союза работников грузового транспорта Веса Турунен получил-таки свой портрет. Он пригласил Судакова в Хельсинки и организовал для него несколько других заказов. В 1989 году благодаря Турунену в Хельсинки в галерее «Дикси» прошла выставка работ Судакова, на которой были представлены и портреты, и северные пейзажи. Художник часто проводил лето и осень в Карелии, недалеко от Петрозаводска, где рисовал знакомые финнам пейзажи. Особенно ему удавались картины с изображением золотой осени. Художника Судакова не стало несколько лет назад.