Текст книги "64"

Глава 11

Миками затормозил на обочине проселочной дороги. Контора напоминала сарай; там же размещался и цветочный магазин. За зданием выстроились в ряд четыре пластиковые теплицы. Миками приезжал сюда уже в третий раз. Предыдущие два раза он уезжал отсюда с подарками – цветами. Последний раз он был здесь, когда еще служил во Втором управлении, так что они с Мотидзуки не виделись уже почти год.

Вскоре он увидел самого Мотидзуки. Тот направлялся к одной из теплиц, толкая тачку, доверху нагруженную мешками с удобрениями. Мотидзуки по-прежнему носил оливково-коричневый джемпер иностранного производства – в бытность его детективом джемпер стал его «фирменным знаком», – только теперь он ходил в мешковатых рабочих брюках и резиновых сапогах. Такой наряд ему шел.

– Мотидзуки! – окликнул его Миками.

Несомненно, узнав его голос, Мотидзуки развернулся, расплываясь в улыбке:

– Так-так! Чего только не бывает!

– Вот именно. Знаешь ли, я постоянно занят на работе.

Снаружи задувал холодный ветер, но в теплице как будто наступила весна. Миками уже не в первый раз удивился. Какое же все огромное! Внушительными были и ряды саженцев, вытянувшихся как диаграмма, которая иллюстрирует эффект перспективы. Все они уже расцветали.

– Сегодня у нас что, воссоединение? – проворчал Мотидзуки, придвигая Миками деревянный ящик вместо стула.

– Хотелось бы. А вообще, столько дел…

– Ну да… ты ведь у нас теперь по связям с прессой?

Как и в годы службы в уголовном розыске, Мотидзуки не скрывал своей неприязни к бюрократам из администрации.

– Как поживает Мина-тян?

– В основном как раньше.

– Ну надо же… готов поспорить, она все такая же красавица, – сердито буркнул Мотидзуки. Он принадлежал к числу тех, кто до сих пор был влюблен в Минако. – А как Аюми? Сейчас она… дай-ка вспомнить… уже перешла в старшие классы?

– Совершенно верно. – Значит, он еще ничего не слышал. Сказать ему, что случилось? Нет, решил Миками, он приехал сюда для того, чтобы кое о чем спросить самому. Он сел и двинул ящик вперед. – Знаешь, до тебя я побывал у Амэмии. В связи с «Делом 64».

Мотидзуки посмотрел ему прямо в глаза:

– Я так и понял.

«Так и понял?!»

– Зачем он тебе понадобился? – продолжал Мотидзуки, не дав Миками ответить.

– По работе.

– Что за работа?

– Связанная с прессой. Сюда хочет приехать кое-кто из токийского высшего начальства и засвидетельствовать свое почтение, воскурить благовония. Амэмия должен дать свое согласие.

Мотидзуки с сомнением посмотрел на Миками:

– Значит, вот чем ты сейчас занимаешься – воскуряешь благовония?

– В основном. Я обслуживаю руководство; что только не приходится делать!

– Итак, ты ездил к нему. И что?

– Он с ходу отказал мне. Сказал, что в визите высшего начальства нет необходимости.

Миками вкратце пересказал, что произошло в доме Амэмии. Мотидзуки слушал его с непроницаемым видом.

– Переубедить его мне не удалось… По-моему, он утратил всякое доверие к полиции. Мне даже показалось, что он на что-то злится, – осторожно продолжал Миками. Вместо ответа, Мотидзуки только кивнул. – И давно он такой?

– Точно не знаю. Знаю только, что с годами он все больше уходит в себя.

– Что-нибудь случилось… между ним и нами?

Услышав местоимение «нами», Мотидзуки хихикнул:

– Да ладно тебе, Миками! Я давно уже вышел в отставку.

– Именно поэтому я к тебе и приехал. С тобой удобнее разговаривать.

Сведения о «Деле 64» по-прежнему редко просачивались наружу, даже после того, как численность следственно-оперативного штаба сократили и переименовали его в следственно-оперативную группу.

– Думаешь, он затаил на нас обиду из-за того, что мы подозревали Кэндзи, допрашивали его?

– Ни в коем случае! Брата он вообще недолюбливает.

– Ну да, из-за наследства. Что там у них вообще произошло?

– Паршивец Кэндзи начал давить на Амэмию – обещал отказаться от прав на наследство, если Амэмия сделает его директором-распорядителем на заводе. Тогда его мастерская по ремонту мотоциклов уже приказала долго жить.

– Но Амэмия отказался…

– Да. Наверное, понимал, что такой неудачник быстро разорит его компанию.

Миками, удовлетворенный, кивнул.

– Ладно. Значит, по-твоему, Амэмия обижен на нас не из-за Кэндзи?

– Да, совершенно точно.

– Кэндзи по-прежнему проходит как подозреваемый?

– По-моему, сейчас нам уже пришлось признать его невиновным. Мы подвергли его довольно жесткому допросу… особенно после того, как узнали, что он якшался с несколькими якудза низшего звена, – заговорил Мотидзуки, как будто по-прежнему расследовал то дело.

Миками вздохнул:

– Трудно поверить, что прошло четырнадцать лет. Кстати, какие-то подвижки появились?

– Мне-то откуда знать? – хмыкнул Мотидзуки. – Но могу поспорить, мы все в той же трясине. С тем делом нам не везло с самого начала, как будто нас кто-то сглазил.

«Трясина»… Миками довольно часто приходилось слышать, как сотрудники уголовного розыска отзывались о «Деле 64». Оперативникам по-прежнему приходилось проверять огромное количество подозреваемых. Ошеломленные дерзостью и тяжестью преступления, члены следственно-оперативной группы слишком широко раскинули сети. Составили предварительный список подозреваемых, куда вошли семь с лишним тысяч человек. Для проверки подозреваемых привлекли сотню сотрудников. У детективов не хватало времени, чтобы подробно разобраться в каждом случае, поэтому они вынуждены были спешить, так и не придя ни к какому выводу. Вдобавок опыт и способности у разных детективов также различались. Уровень некоторых помощников из окружного управления оказался явно ниже среднего; из отдаленных районов прислали подкрепление в виде бывших сотрудников дорожной полиции, вообще не обладавших опытом следственных действий.

С каждым днем они все больше увязали в трясине; рапорты составлялись на скорую руку. К тому времени как проблема стала очевидной для руководства, было уже поздно. У них было огромное количество потенциальных подозреваемых с неопределенным статусом; куча подозреваемых росла как снежный ком. С течением времени все труднее становилось возобновлять следственные действия. И каждый год сокращали количество детективов, которые работали по делу.

– Будь с нами Осакабе, когда произошло похищение… – со вздохом произнес Мотидзуки.

– Да… – кивнул Миками.

Митио Осакабе считался у них величайшим полководцем, и Миками относился к нему с огромным уважением. Как руководитель Осакабе отличался хладнокровием и скрупулезностью; он обладал поистине телепатической способностью внушать свои мысли подчиненным. Осакабе нехотя согласился оставить пост директора департамента уголовного розыска. Его перевод в бюро уголовного розыска в Токио произошел, как раз когда похитили девочку.

Детективы оплакивали свою потерю. Многие говорили: «Мы взяли бы похитителя, если бы Осакабе по-прежнему был с нами».

Их слова подтверждал почти легендарный рекорд: при Осакабе у них не было ни одного нераскрытого дела!

А «Дело 64» стало только началом.

После того как директором департамента уголовного розыска стал Фудзимура, ранее служивший в административном департаменте, кривая раскрываемости резко пошла вниз. Лишь пять лет назад уголовному розыску наконец удалось частично отвоевать прежние позиции, когда пост перешел к Сёдзо Одате, одному из любимцев Осакабе. Правда, всего через год Одате вышел в отставку. После него уголовному розыску не везло с директорами. В число неудачников входил и нынешний глава департамента Аракида. Следующая ротация произойдет не раньше чем через четыре года; все надеялись, что директором станет Кацутоси Мацуока, нынешний главный советник и глава Первого управления. Это он во время «Дела 64» прятался за пассажирскими сиденьями в машине Амэмии. Тогда он возглавлял отдел особо тяжких преступлений.

«Будь директором Мацуока, он бы использовал меня».

Миками стало не по себе, эта мысль пришла ему в голову неожиданно. Сейчас ему нужно в первую очередь разобраться с текущими делами; не время загадывать, что случится через четыре года или даже через пять лет.

– Если дело не в Кэндзи, что еще могло настроить Амэмию против нас?

Мотидзуки не спешил с ответом. Прежде чем заговорить, он смерил Миками оценивающим взглядом.

– У тебя ведь уже есть кое-какие догадки, так?

Вопрос застал Микуми врасплох.

– Кое-какие догадки? Н-нет…

Неожиданно Мотидзуки заговорил о другом:

– Помнишь, у Амэмии была секретарша по фамилии Ёсида? Если он из-за кого-то на нас обижен, то уж скорее из-за нее, а не из-за Кэндзи.

Мотоко Ёсида… Это она ответила на третий звонок похитителя в конторе Амэмии. И хотя Миками показалось, что Мотидзуки хочет уклониться от ответа, он не сдержал любопытства:

– Почему?

– Она встречалась с Кэндзи. Как назвать такую ситуацию – двойной адюльтер? Нам пришлось проверять, не была ли она сообщницей Кэндзи, поэтому мы обошлись с ней довольно жестко.

Последнего Миками не знал. И все же…

– При чем же здесь Амэмия? Сам говоришь, он недолюбливает Кэндзи; если бы она была с ним…

– Суть в том, что он не знал об их отношениях. Мотоко потеряла родителей в юном возрасте, многое пережила. Амэмия был ей хорошим соседом, взял ее под крыло и принял на работу в свою компанию. Ее допрашивали целыми днями, в конце концов с ней случился нервный срыв. С работы ей пришлось уйти. Если Амэмия на нас обижен, то скорее из-за нее.

– Когда это случилось?

– Вскоре после того, как тебя перевели из Второго управления.

– Погоди. Ты хочешь сказать, что Амэмия уже давно держит камень за пазухой?

Мотидзуки смотрел в пространство; он думал над реакцией Миками.

– Не могу утверждать, что он обиделся в одночасье и только из-за секретарши. Он остывал постепенно… Знаешь, как бывает, когда чьи-то гнев или горечь все время растут?

– Наверное, ты прав.

– И конечно, самым главным для него по-прежнему является то, что мы не нашли убийцу Сёко.

Миками понимал, если дело в этом, ему не удастся договориться о визите комиссара. Комиссар приезжает через неделю. Остается совсем мало времени на то, чтобы переубедить Амэмию. А тут еще придется налаживать отношения с членами пресс-клуба. Миками снова повернулся к Мотидзуки. Оставался еще один вопрос, на который он так и не получил ответа.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что у меня есть какая-то догадка?

– М-м-м?

– Не притворяйся, будто не понимаешь.

– То же самое относится к тебе. Миками, не пора ли раскрыть карты? – возмутился Мотидзуки.

– Какие карты?

– Брось! Выкладывай, зачем ты на самом деле ко мне приехал. Ты не из тех, кто готов стелиться под ногами важной шишки, которая приедет воскурить благовония.

Миками поморщился. Мотидзуки не понять, что значит для него визит генерального комиссара! Как подобрать нужные слова? Миками медлил. Мотидзуки, несомненно, решит, что бывший коллега стал верным псом Акамы.

Мотидзуки наклонился вперед:

– Ты приехал, чтобы расспросить меня о записке Коды!

Миками вытаращил глаза. Что такое записка Коды? Мотидзуки поспешно продолжал:

– После того как я выгнал Футаватари, прислали тебя, чтобы меня умаслить! Скажешь, нет?

Миками молча смотрел на него. Он пришел к выводу, что раньше Мотидзуки просто валял дурака; теперь его слова приобрели совершенно другой смысл.

«Чего только не бывает… Сегодня у нас что, воссоединение?.. Я так и понял».

Значит, до него здесь успел побывать Синдзи Футаватари. Зачем он приезжал? И что такое записка Коды?

В голову ему пришел только один Кода. Кадзуки Кода, который во время «Дела 64» тоже входил в оперативную группу.

– Выкладывай, что ты задумал? Вы с Футаватари любопытствуете насчет «Дела 64». Вы ведь раньше терпеть друг друга не могли. Или… теперь, с тех пор как оба стали работать в администрации, вы подружились?

– Погоди, – наконец произнес Миками. – Что такое записка Коды?

– Откуда мне знать?

– Кода… ты имеешь в виду того Коду, который уволился из органов? – Миками начал вспоминать. Кадзуки Кода подал в отставку всего через полгода после «Дела 64». Миками нахмурился. Кое-что становилось ясным. – Почему он ушел из полиции?

– Официально по той же причине, что и я. А что случилось на самом деле, я не знаю.

«По личным мотивам». Весьма расплывчатая формулировка; в душе у Миками зародилось дурное предчувствие.

– Чем он сейчас занимается?

– Пропал без вести.

– Как пропал без вести?!

– Вот так. Никто не знает, где он.

– И Футаватари тоже не знает?

– Похоже на то. Он все время спрашивал, не знаю ли я адреса Коды.

– Значит, записка Коды имеет какое-то отношение к Кадзуки Коде?

– Повторяю, я о ней никогда не слышал.

– Но Футаватари, похоже, о ней знает?

Мотидзуки, судя по всему, кое-что понял во время их разговора; во всяком случае, он смотрел на Миками уже не так сурово.

– Значит, ты все же приехал из-за чего-то другого…

– Конечно, сколько можно повторять! – чуть не закричал Миками. Он соображал на ходу. Неужели Акама решил подстраховаться и зайти с двух сторон? Может быть, он использовал Футаватари вместе с Миками, чтобы собрать нужные сведения и убедить Амэмию принять комиссара, чтобы приготовления к его визиту прошли гладко?

Нет, не в том дело. Акама не стал бы подстраховываться с Амэмией. А если бы стал… значит, он заранее догадался, что Амэмия откажется принять комиссара у себя.

– Когда у тебя побывал Футаватари?

Мотидзуки почесал затылок и немного смущенно ответил:

– Незадолго до полудня. Он позвонил по телефону, а сразу после звонка приехал.

Незадолго до полудня. Примерно в то время, когда Миками был у Амэмии. Как-то слишком быстро. Это исключало какую-то сложную интригу со стороны Акамы. Немного подумав, он задал еще один вопрос:

– И он спрашивал тебя о некоем документе под названием «записка Коды»?

– Да. Его интересовало, у кого она сейчас, а я сказал ему, что понятия не имею, потому что никогда не слышал о существовании такой записки.

– Так оно и есть? Ты действительно не слышал о ней?

– Перестань, Миками…

– Ладно. Твой ответ его устроил?

– Вроде бы да, потому что он почти сразу ушел. Даже извинился за то, что помешал мне работать…

– И ты просто так отпустил его, ни о чем не спросив?

– А о чем я должен был спросить?

– Ты ведь, наверное, немного надавил на него, попытался выяснить, что он имеет в виду?

– Естественно. Он, конечно, ничего не рассказал. Административный департамент, служба собственной безопасности всегда себя так ведут… Предпочитают сами задавать вопросы. Неизвестно, что у них на уме, они никому ничего не говорят.

Миками кивнул. Здесь он был на стороне детективов. В нем росли злость и даже ревность. Несомненно, все происходящее как-то связано с «Делом 64». Футаватари без спросу вторгся на территорию уголовного розыска. Выполз из своих владений, из недр административного департамента, только для того, чтобы хоть краем глаза взглянуть на некий таинственный документ, о существовании которого не ведали ни Миками, ни Мотидзуки. Что такое записка Коды?

В кармане пиджака у Миками завибрировал телефон. Посмотрев на экран, он выругался: «Управление по связям со СМИ».

– Вам, наверное, придется вернуться.

Шепот Сувы подсказал Миками: что-то случилось.

– Что случилось?

– Нам только что сообщили, что представители прессы намерены подать официальный письменный протест главе управления.

Глава 12

Миками поспешил назад, в полицейское управление префектуры.

Открыв дверь, он замер на месте. На диване посреди комнаты сидел Акикава из «Тоё». Он обращался к Микумо, но, когда поднял взгляд на Миками, на его лице появилось то же отстраненное выражение, что и утром. Миками сел за свой стол и посмотрел Акикаве в глаза.

Он уже знал, с чего начнет.

– Похоже, вы во что бы то ни стало хотите устроить беспорядки.

– Миками, вы не оставляете нам выбора.

Акикава держался крайне невозмутимо. Он никогда не заискивал, даже наедине, а сейчас он явно хочет покрасоваться перед Микумо. Она бесстрастно просматривала макет сводки. Девушка как будто отгородилась от Акикавы и не обращала на него никакого внимания. Сува вел себя совершенно по-другому. Подобно Микумо, он изображал безразличие; только его целью было скрыть волнение, царившее в комнате. Сува держался так, словно присутствие Акикавы было совершенно нормальным.

Миками повел себя примерно так же, как Сува. Когда он обратился к Акикаве, его голос звучал размеренно и хладнокровно.

– А вам не кажется, что вы вели себя, мягко говоря, безрассудно? Вот и сейчас ни с того ни с сего угрожаете подать письменный протест начальнику управления…

– Мне удалось договориться с остальными, что мы пока подождем. Если вы до завтрашнего вечера сообщите нам имя виновницы ДТП, мы отзовем протест.

– Вы что же, угрожаете мне?

– Не стоит принимать все так близко к сердцу. Повторяю, вы не оставляете нам выбора, потому что сами не хотите идти нам навстречу.

– Не можем же мы во всем вам уступать!

– И мы тоже. Извините, но я не допущу, чтобы это сошло вам с рук. Так решили все, единогласно.

– Ладно, но кто это будет?

– О ком вы, простите?

– Кому вы намерены подать протест?

– Начальнику управления, конечно.

Миками похолодел. Выходит, они в самом деле намерены вторгнуться в святая святых всего управления! Он достал сигарету, закурил. Пора начинать переговоры.

– Не могли бы вы немного понизить свои запросы?

– Что вы предлагаете?

– Подайте протест мне или главе секретариата.

Во время телефонного разговора Сува успел предупредить Миками: за всю историю их управления пресс-клуб еще ни разу не подавал протест самому высокому начальству.

– Кажется, ничего подобного раньше не было; еще ни разу письменный протест не был адресован начальнику управления. – Он сдерживался из последних сил.

Акикава едва заметно улыбнулся.

– Миками, вы что же, просите меня об услуге?

– Да.

– А по вашему тону не похоже.

– Что, если я принесу свои извинения?

– К сожалению, ничего не получится. Повторяю, решение было принято единогласно.

Миками под столом стиснул кулаки.

– Ладно. По крайней мере, оставьте документ у меня.

– Оставить его у вас? Вы просите передать вам документ, предназначенный для начальника управления?!

Миками кивнул; Акикава сдавленно усмехнулся.

– Зачем мне оставлять документ у вас? Вы просто спрячете его… и начальник управления его не увидит.

– Этого достаточно, чтобы доказать, что вы подали протест.

Кому бы они ни передали документ, факт остается фактом: они подали письменный протест начальнику префектурального управления.

Но Акикава покачал головой:

– Миками, давайте не будем заниматься политикой. От вас требуется только одно: назвать имя виновницы ДТП. Это совсем нетрудно!

Краем глаза Миками увидел, как Сува чешет подбородок. Передача протеста в управление по связям со СМИ в самом деле стала бы приемлемым компромиссом. Судя по выражению лица Сувы, он склонялся именно к такому решению.

– Ждем вашего ответа до завтра, до четырех часов пополудни. После того как мы получим ваш ответ, проведем еще одно совещание.

Увидев, что Акикава встал и собирается уходить, Миками поднял руку:

– И насчет визита комиссара. Надеюсь, с вопросами обойдется без неожиданностей?

– Мы все обсудим после того, как примем решение насчет протеста.

– Список вопросов понадобится мне заранее.

Акикава сверкнул зубами; судя по выражению его лица, он нашел в обороне противника еще одну брешь.

– Кстати, вы не собираетесь объяснить, в чем дело?

– Что вы имеете в виду?

– Миками, почему вы вдруг так переменились? Мы долго думали, но так ничего и не решили.

– Разве у вас нет более важных дел? – инстинктивно спросил Миками.

– Более важных дел? – Акикава изобразил удивление.

– В этом месяце вы председательствуете в пресс-клубе. Допустим, сейчас вы заняты протестом по поводу сокрытия персональных данных. Не забывайте, у вас есть и текущие дела. Кроме того, есть еще важное дело: преступный сговор при строительстве музея искусств. Оно еще не кончено!

Акикава посуровел. Следствие, которое вело Второе управление, близилось к завершению, и репортеры состязались за право эксклюзивного освещения. В «Асахи» и «Ёмиури» появились большие репортажи о деле. «Тоё» утратила инициативу. Если и дальше все будет развиваться так же, как сейчас, конкуренты утрут Акикаве нос.

– Не волнуйтесь, мы все успеем, – раздраженно ответил Акикава, явно не собираясь сдаваться. – Надеюсь, речь не идет о болезни или чем-то таком?

– О чем вы?

– Вы все прекрасно понимаете… может, вы в последнее время плохо себя чувствуете и вам тяжело работать так же напряженно, как раньше… или что-то вроде того.

Миками захотелось врезать Акикаве со всей силы.

– Как видите, я чувствую себя нормально.

– Ладно. Тогда не ждите от нас снисхождения!

Акикава широким шагом вышел из комнаты, по пути покосившись на Микумо. Сува быстро посмотрел на Миками и выбежал в коридор вслед за Акикавой. Он пригласил Акикаву в «Амигос», караоке-бар, куда часто ходили после работы сотрудники административного департамента.

Сам Миками смог встать не сразу. И дело было не только в том, что он злился на Акикаву. В горле появилась горечь.

«Можно ведь и сказать им ее имя, раз они так сильно хотят его узнать».

Миками нахмурился, сосредоточившись на трусливой мысли, которая появилась словно ниоткуда. Придется, наверное, все переиграть и назвать журналистам имя Ханако Кикуниси. В таком случае все еще может окончиться для него хорошо. Миками уже несколько раз повторил, что она беременна и очень тяжело переносит случившееся. Поскольку общественность, как правило, сочувствует женщинам в ее положении, едва ли в статье упомянут ее подлинное имя. И если даже предположить, что ее имя где-то всплывет, пусть даже в завтрашнем утреннем выпуске… происшествию уже три дня, то есть сведения уже устарели.

Конечно, ему приходится думать еще и о сохранении своего лица. Если он нарушит приказ о сокрытии персональных данных, он тем самым признает неправоту префектурального управления. Кроме того, придется готовиться к тому, что данный случай станет прецедентом; представители прессы почувствуют себя вправе нажимать и в других спорных вопросах.

Но потеря лица – ничто по сравнению с тем, что может случиться, если он будет сидеть сложа руки и допустит, чтобы журналисты вторглись в приемную самого начальника полиции префектуры. Если подобная неприятность омрачит визит комиссара, потеря лица будет самым малым, о чем ему придется беспокоиться!

– Я ненадолго поднимусь наверх.

Микумо подошла к нему, когда он встал. Выглядела она слегка встревоженно.

– Простите, Миками-сан… – Она густо покраснела, но взгляд у нее был суровым, почти злым. – Позвольте мне пойти в «Амигос» вместе с остальными.

У Миками снова закружилась голова. Наверное, ее подговорил Сува. Или Микумо сама хочет помочь, не желает стоять в стороне и смотреть, как он мучается.

– По-моему, это неудачная мысль, – отрезал он, выходя из комнаты. Через несколько шагов он остановился. Неудачная мысль? Нет, это еще мягко сказано! – И думать не смейте! – буркнул он.

Микумо выглядела подавленной. Даже сам Миками удивился резкости своего тона.

Отрава уже проникла в кровь… Ему даже захотелось съязвить по поводу того, что Микумо – женщина. Правда, он понимал, что потом об этом пожалеет.