Текст книги "Значит, я умерла"

«Как бы ни выглядела моя смерть, она не случайна…»

В последний раз я видела сестру в субботу. Она показалась мне рассеянной и погруженной в себя, но она всегда бывала такой, когда работала над крупным проектом. Сеть отелей Трэкстонов сильно пострадала от пандемии, и от успеха рекламной кампании, которую вела Каро, зависело, удастся ли вдохнуть новую жизнь в старый бренд. Пока мы разговаривали, вокруг нас носился Тедди, смешил меня, и разговор вышел не особенно серьезным.

«Тео уже убил одну жену, и это сошло ему с рук…»

Прочитав это, я заподозрила, что письмо Каро – розыгрыш. Какую еще жену? Тео не был женат раньше. Когда он и Каро еще только встречались, я нашла о нем в интернете все, что только можно, но про жену там не было ничего. А ведь такой секрет не спрячешь. Или я ошиблась?

Я стала переворачивать фотографии, ища пометки Каро. Ни о какой первой жене Тео там не было ни слова. Тогда я схватила лэптоп, снова набрала «Склеп Озириса» – и снова вышла ни с чем.

Оставалась еще карта памяти из конверта. На ней оказалось 1702 файла. Я кликала на первые попавшиеся, пока не увидела на экране Тео. Он стоял возле рождественской елки, а у его ног возились с игрушечным поездом сын и отец. Судя по всему, дед с внуком прекрасно проводили время, чего нельзя было сказать о Тео: тот стоял, сложив руки на груди, и мрачно смотрел на них. Его лицо было непроницаемо.

«Заставь его ответить за мою смерть, чего бы это тебе ни стоило».

Первые пятьдесят файлов я просмотрела в убыстренном темпе. Там было столько снимков моей сестры в более счастливые времена, что у меня даже слезы на глаза навернулись. Может быть, где-то в этом архиве и было фото Тео и его первой жены, но я была не готова перелопатить такой объем семейной истории за раз и потому не стала его искать. Выдернув из компьютера карту памяти, вернула ее в пластиковый чехол. На экране возникла статья о смерти моей сестры. Даже не знаю, почему я не закрыла ее сразу. Наверное, потому, что заглянула в строку с именем автора – впервые в жизни. Там было написано «Эбби Морел» – то самое блестящее чудище, которое я встретила на крыльце церкви.

«Смерть Кэролайн Трэкстон потрясла Нью-Йорк. Бывшая журналистка, ставшая светской львицей, умерла, совершая раннюю утреннюю пробежку неподалеку от штаб-квартиры ООН на Первой авеню. Полиция устанавливает причины смерти. По их мнению, сердце Кэролайн Трэкстон остановилось приблизительно в 6 часов утра в результате не диагностированного прежде сердечного заболевания. Она упала прямо на лестнице Щаранского, над парком Ральфа Банча, ударившись головой и рукой. Когда ее обнаружил прохожий, она еще дышала, но умерла по дороге в больницу Тиша, где и было выдано заключение о смерти.

На вопрос о том, могла ли молодая женщина – до 30-го дня рождения Кэролайн Трэкстон оставался всего месяц – быть убита или стать жертвой злоупотребления наркотиками, офицер полиции Нью-Йорка Луис Вильяверде ответил, что это исключено. По его словам, все случившееся – результат «несчастного стечения обстоятельств»; во время пробежки покойную неоднократно зафиксировали камеры наружного наблюдения с разных точек, и ни в одной записи нет ничего подозрительного. «Многие люди имеют проблемы с сердцем, о которых они ничего не знают», – добавил полицейский, однако на прямой вопрос о том, употребляла ли светская львица наркотики, отвечать отказался.

Миссис Трэкстон была супругой Теодора Трэкстона-второго, наследника огромной империи отелей «Трэкстон интернешнл», и трудилась в компании на посту главы отдела по связям с общественностью. Связаться с самим мистером Трэкстоном нам не удалось, однако его сестра Джульетта Трэкстон сделала заявление для прессы от лица всего семейства. «Мы глубоко потрясены смертью Кэролайн, – сказано в заявлении. – Для всех нас ее кончина стала неожиданным и печальным событием. Мы до сих пор не верим, что ее больше нет».

У Кэролайн Трэкстон остался муж и трехлетний сын, Теодор Трэкстон-третий, которого в семье зовут Тедди».

У меня зазвенело в голове, в ушах застучала кровь, как бывало в детстве, когда из соседней комнаты доносились звуки драки, и я знала, что не в силах помешать этому. Грудь вдруг пронзила такая острая боль, что я повалилась на матрас, обхватив руками колени и прижав их к животу, но и это не помогло.

– Но теперь ты взрослая, – напомнила я себе вслух. – Ты не можешь воскресить сестру, но добиться для нее справедливости тебе по силам. Все зависит только от тебя.

Я вскочила с матраса, почистила зубы и поправила макияж, чувствуя себя воином, готовящимся к битве. Мне придется нарастить крепкий панцирь, если я хочу добиться того, о чем просила меня сестра. И я еще раз проглядела снимки.

– Черт побери, Каро, ну почему ты не оставила мне что-нибудь посущественнее, хотя бы имя его первой жены?

Сунув фото и карту памяти в конверт, я натянула высокие ботинки из черной кожи. У меня был всего один шанс добыть доказательства, и я не собиралась его упускать.

Глава 4

Тео

«Я больше не хочу быть твоей женой. Разве это так трудно понять, Тео? Уходи из моего дома».

Как только я вошел в церковь, меня окружили люди, но в ушах звучал лишь издевательский голос жены. Приглашенные подходили по очереди, говорили, как они сожалеют о случившемся, но вряд ли кто-то из них сожалел больше, чем я.

Просто не верилось, что всего неделю назад я был в Бангкоке, где обсуждал с правительственными чиновниками и представителями национального музея Таиланда возможности возвращения похищенных произведений искусства. Стояла влажная жара, в разгаре дня воздух как будто плавился. Я изо всех сил старался сосредоточиться на этом воспоминании.

Но сердце упорно выбивало навязчивый ритм.

«Уходи из моего дома».

Последние слова, сказанные Кэролайн мне перед смертью.

Надо было успокоиться, иначе я не смог бы как следует произнести свою речь. В дальнем конце церкви я нашел небольшую нишу и нырнул туда, надеясь на желанное одиночество. Но там уже сидели мой отец с сестрой – и стрекотали, точно сороки.

– Но признай, что явка просто отменная, – говорил отец. – Столько людей сразу в одном пространстве я не видел с самого начала пандемии. Кэролайн обожали, ведь так?

– Люди просто соскучились по шоу, да и по бесплатным обедам тоже, – сухо ответила ему Джульетта. – Половина из них понятия не имеет, кто такая Кэролайн. А вторая половина хочет взглянуть, как она выглядит в гробу.

– Опять ты со своей ревностью, Джульетта, – заворчал отец. – Так нельзя, это же просто некрасиво.

– Прикажешь мне притвориться безутешной?

Тут они увидели меня. Отец опомнился первым.

– Тео… Как ты, сын? Выглядишь неважно. Уверен, что сможешь произнести речь? Если нет, то не надо. Я сам сочту за честь сказать пару слов над ее гробом.

– Мне не нужна твоя помощь. – Вообще-то у меня дрожали колени при одной мысли об этой речи, но я не собирался никому уступать свое право.

– Вот оно, семейное обаяние Трэкстонов, – встряла Джульетта. – Вкрадчив, как уж, смертелен, как кобра. Чистый сердцеед.

Сестра старше меня на четыре года, и мы с ней терпеть не можем друг друга. Я тут же пожалел, что сорвался на отца, – он этого не заслужил, в отличие от сестрицы.

– Как ты забавно выглядишь, – сказал я ей. – Решила внести в похороны нотку комизма?

Укол был совсем слабый, но Джульетта сдулась мгновенно: она терпеть не может замечаний о своей внешности.

– А ну-ка, перестаньте, – прошипел нам отец, как в детстве.

– Кто-то должен пойти к людям, а не отсиживаться здесь, – сказала Джульетта. – Видимо, отдуваться придется мне, как всегда. – И она вышла с таким видом, как будто вся церковь была ее собственностью.

– Я знаю, сегодня трагический день для тебя, сынок. – Отец взмахнул рукой, указывая на церковь. – Я постарался сделать все так, как понравилось бы самой Кэролайн. Цветы. Музыка. – Он смотрел перед собой, точно завороженный. – Белые розы и Моцарт. Она так любила «Реквием»… – Он усмехнулся. – Помнишь, как она уговаривала тебя выбрать его для вашей свадьбы? Это казалось ей романтичным.

Нам с Кэролайн нравилась не только сама музыка, но и связанные с ней легенды: о загадочном анониме, который заказал «Реквием», и о композиторе, который пытался присвоить шедевр Моцарта после его смерти. Едва познакомившись с Кэролайн, я понял, что за ее обманчиво-оптимистичной внешностью бьется сердце, приверженное всему мрачному и готическому. Но моему отцу было не обязательно знать об этом.

– Спасибо. Сам я не справился бы.

– Разумеется. – Улыбка отца померкла. – Это ты разрешил няне сидеть рядом с Тедди на семейной скамье?

– Да. Тедди привязан к Глории сильнее, чем к любому из нас.

– Ты не подумал о впечатлении, которое это может произвести на людей, Тео. Что, если какой-нибудь репортер снимет, как наемная помощница утешает Тедди во время мессы? Что о нас подумают люди?

– Ты даже не представляешь, как глубоко мне плевать на то, что о нас подумают.

– Зато мне не плевать. Ты мог бы доверить Тедди сестре.

– Джульетте? Да я ей и головастика не доверил бы.

– Ты несправедлив к ней. Джульетта прекрасно ладит с животными. – И он ухмыльнулся так, словно отлично пошутил.

– А где Урсула? – спросил я. Урсула – это моя мачеха и единственный член нашей семьи, чье общество доставляло мне истинное удовольствие, хотя я не питал никаких иллюзий на ее счет: она была мила со всеми, но только благодаря алкоголю.

– Сегодня утром с ней произошла маленькая неприятность, – ответил отец.

– Что такое?

– Упала и повредила запястье. Харрис повез ее на рентген – надо убедиться, что это не перелом.

Харрис – личный помощник отца и его телохранитель; так сказать, два в одном. Мрачный тип.

– Она была пьяна?

Отец нервно оглянулся – не торчат ли откуда-нибудь длинные уши любопытного репортера – и молча кивнул.

– Я не буду возражать, если ты захочешь уехать пораньше.

– И вознаградить ее за выходку моим отказом от присутствия на похоронах Кэролайн? – Отец покачал головой. – Посмотри, сколько людей пришло: на похоронах моего отца не было больше, а ведь то были самые крупные похороны в истории нашей семьи. Но и тогда среди пришедших не было всей этой великосветской публики. Конечно, отец был богат, но эти смотрели на него сверху вниз. Подумаешь, король мотелей… Таких, как он, в телешоу пачками показывают.

– Не говори о похоронах Кэролайн так, словно это какая-то вечеринка.

– Любые похороны – событие общественное. Люди любили Кэролайн. Конечно, разные подзаборные блогеры часто называли ее «карабкающейся лозой» – за происхождение, – но и оно не отменяло ее внутреннюю порядочность и доброту. Кэролайн была хорошим человеком. В сочетании с большими деньгами – гарантия успеха. И будь у ее родни проблем больше, чем багажа на борту «Боинга-777» на маршруте в «Дисней Уолрд», это все равно ничего не изменило бы. – Он состроил гримасу. – Надо было поручить Харрису купить ее отцу костюм. Видел, в чем он явился? Похоже, что одеяла для космонавтов шьют из той же ткани… Можно даже не беспокоиться насчет фото, его блеск всех ослепит. Он идет на ланч?

– Пожалуйста, прояви уважение к родственникам Кэролайн, – сказал я вслух, хотя в голове у меня засела совсем другая фраза, произнесенная отцом. «Она была хорошим человеком».

– Я никогда не проявлял к ее родственникам ничего, кроме уважения, сын. – Отец нахмурился и отошел от меня, качая головой.

«Я больше не хочу быть твоей женой. Разве это так трудно понять, Тео? Уходи из моего дома…»

Замешкавшись у выхода из алькова, я поборол попытку мозга заново преподнести мне картину того, что было потом, и чуть не задохнулся от напряжения.

– Начинать? – спросил меня священник.

– Мне нужно побыть в одиночестве, – ответил я. – Здесь есть место, где мне никто не помешает?

– Разумеется. Идемте. – Мы нырнули под какую-то низкую арку и оказались у небольшой запертой двери. Священник открыл ее, за ней оказалась часовня. Перед статуей, изображавшей прекрасную женщину с глубоко печальным лицом, горели свечи.

– Здесь вы можете пробыть столько, сколько вам потребуется, – сказал священник.

– Спасибо.

И он закрыл за мной дверь. Какое-то время я стоял неподвижно, ожидая, пока уляжется паника. Меня трясло так, словно я оказался в холодильнике. Как же мне пережить эти похороны, не говоря уже обо всем остальном? Этот день, как и день перед ним, казался мне бесконечным; такими же, наверное, будут и все последующие. А ведь надо еще как-то объяснить смерть Кэролайн нашему сыну…

«Кэролайн была хорошим человеком», – так сказал мой отец. Но он ошибся. Она выстроила впечатляющий фасад и обманула многих, скрывая за ним жесткую и порочную натуру.

Дрожь в руках отдавалась по всему моему телу. Сделав шаг к статуе, я упал перед ней на колени, словно для молитвы, хотя никаких слов, чтобы обратиться к высшим силам, у меня не было. Меня воспитывали нерелигиозные люди, так что я даже не знал, кто передо мной. Дева Мария? Или какая-нибудь местная святая, чьи глаза с надеждой устремлены к иному миру, поскольку этот мир не сулит ей ничего, кроме боли? Ну и пусть, а вот мне как раз больше нравились язычки пламени многочисленных свечей вокруг статуи, которые мигали, словно маяки в шторм.

«Я полон скрытых страхов», – прошептал голос внутри меня. Эти слова я услышал не от Кэролайн, этот голос раздавался в моем мозгу задолго до нее.

И я готов был на все, лишь бы заставить его молчать.

Вытянув левую руку, я накрыл огонек ладонью. Острый зуб пламени исчез, успев так укусить меня напоследок, что слезы навернулись на глаза. Резкая боль прошла сразу, но оставила по себе пульсирующее жжение, которое отвлекло меня от всяких мыслей. Я потянулся ко второму огоньку, потом к третьему… Я пытался заставить себя перестать, но не мог. Лишь когда все свечи погасли, а воздух в часовне заполнил синеватый дым и жирный сладковатый запах, я встал и молча кивнул мраморной женщине – спасибо. И вышел, чувствуя в себе силы произнести похвалу жене.

Глава 5

Дейрдре

Пару раз вдохнув от самой диафрагмы, я все же набрала его номер. И, как только в трубке раздался голос зятя, выпалила:

– Привет, Тео, это Дейрдре. Не заедешь за мной по дороге на кладбище? – От этих слов меня саму покоробило: я терпеть не могу просить одолжений. Любая дура может взять такси и доехать до Гринвуда, но для меня это был предлог побыть с Тео наедине. Ничего лучше я не придумала.

– Я сам только что вышел из ресторана, но где-то здесь должна быть заказанная для тебя машина, – ответил Тео. – Сейчас я узнаю, где она.

– Я не пошла на ланч. Вернулась домой. Ты не подберешь меня на Квинс-Плаза?

– А что случилось? Тебе стало плохо?

– Все в порядке, Тео. Просто я хочу, чтобы ты меня подвез. – Это же не для меня, а для Каро. – Нам надо поговорить.

– Не отключайся. – Где-то рядом с трубкой раздались голоса, но слов было не разобрать. Вернулся голос Тео: – Мы едем через Квинсборо-Бридж. Я напишу тебе, когда будем подъезжать к Квинс-Плаза.

И он сдержал слово. К тротуару подъехала черная машина, я запрыгнула внутрь и буркнула:

– Спасибо, что согласился меня подвезти.

– Ты точно в порядке? – спросил Тео, по-настоящему встревоженный. Я даже поежилась под его пристальным взглядом.

– Нет, – созналась я. – Такое чувство, точно весь мир сломался. Я все время думаю, что, может, это кошмар и я сейчас проснусь. Не верится, что ее больше нет.

– Мне тоже, – сказал Тео. – Я всю ночь не спал.

В церкви я видела зятя только издали, и он показался мне таким же, как всегда: безупречный костюм, прямая спина, лицо одновременно привлекательное и холодное, точно маска. Теперь, разглядев его вблизи, я поняла, как он измучен: под глазами залегли фиолетовые круги, лицо стало изжелта-бледным. Губы сложились в тонкую линию, а скулы напряглись так, что я прямо готова была услышать, как он скрипит зубами. Опустив глаза, я уткнулась взглядом в его руки. Одна ладонь была вся в красных волдырях.

– Что у тебя с рукой? – спросила я.

Он застыл, но тут же повернул руку ладонью внутрь.

– Ничего. Наверное, отбил об того типа, который лез к Тедди.

Я тут же поняла, что Тео врет. Да, костяшки у него слегка распухли – такое вполне может быть, когда крепко врежешь кому-то кулаком, – но при чем тут ладонь? И вообще, таких ярких алых ран от ударов не бывает. У меня пропал дар речи, и я молча глядела на его руки, на старый шрам, змеившийся из-под манжеты. Правда, я видела только его край, но и этого было достаточно, чтобы я вспомнила статью, которую написала о нем сестра. Собственно, с этой статьи у них все и началось. Помню, в ней был описан жуткий случай: в детстве Тео сунул руку в клетку какому-то крупному зверю – не то льву, не то тигру, – и тот схватил ее. Надо найти ее и перечитать, как только появится время.

А пока нужно задать ему мои вопросы. Вот только я не знала, с чего начать. Наконец решилась:

– Хорошая была служба…

– Правда? – Он нахмурился. – Тебе понравилось?

– Нет, я вообще терпеть не могу такие сборища. Но Каро оценила бы.

Тео вздохнул.

– Мой отец тоже так считает. Это он все устроил, продумал каждую мелочь.

– Как прошел ланч?

– Как в аду, только компания похуже. Отец заказал religieuses au chocolat на десерт. Это такие двухэтажные эклеры, которые, по-моему, любила только Каро. – Тут я не могла с ним не согласиться – гадость кошмарная, но сестра их обожала.

– Хорошо, что я не пошла.

– Жутко было сидеть там и видеть, как люди, которых пригласили на службу, жуют и наслаждаются жизнью. Для них это была просто еще одна вечеринка, и всё. – Он отвернулся к окну.

– Не понимаю, как Каро их всех терпела, этих типов. – Я вспомнила, чем меня всегда привлекал Тео: он тоже был мизантропом, как и я. – А мой отец тоже там был?

– Был. – Он снова повернулся ко мне: – Ты из-за него не пошла?

Я дернула плечом.

– Отчасти.

– Ты с ним так и не разговариваешь?

Я помотала головой:

– Не-а.

– Последние два года я тоже почти не разговариваю с отцом. Но с тех пор, как умерла Каро, он снова втянул меня на свою орбиту.

– А вы почему не разговаривали?

– Он не может простить мне, что я ушел из семейного бизнеса. До сих пор называет мой выбор «предательством». А вы почему?

Но мне не хотелось пускаться в объяснения, особенно в день похорон сестры.

– Мы с отцом никогда не ладили. – Вообще-то это была не совсем правда, но ничего, сойдет.

– С родителями много кто не ладит, но не все уходят из дома в пятнадцать лет, – возразил Тео. – Он пил, в этом было дело?

– Каро тебе рассказывала?

– Я знаю, что он из тех, кто распускает руки, – ответил Тео. – Не с тобой и не с Кэролайн – по крайней мере, она так говорила, – но он бил вашу мать.

Я кивнула, радуясь, что он все знает и мне ничего не надо объяснять. Сестра всегда защищала отца, поэтому я не общалась с ней несколько лет. Я, конечно, могла кое-что добавить к сказанному Тео, но в тот момент мне не хотелось даже открывать рот на эту тему.

– Кэролайн говорила, что у него были проблемы с алкоголем, поэтому он бил мать, – продолжил он. – Но она клялась, что это в прошлом. Я верил ей, иначе и близко не подпустил бы его к Тедди.

– Конечно, во всем виноват алкоголь, – буркнула я. Как это типично для Каро: алкоголь – зло, а тот, кто заливает его в себя галлонами, чист, как ангел… Я кашлянула. Пришла пора трудных вопросов. – Тео, один репортер на похоронах намекнул мне, что Каро могла принимать наркотики. Я знаю, это безумие, но…

– Она принимала лекарства. Разные. Ей прописал их врач. Пока неясно, могло ли какое-то из них плохо повлиять на сердце.

В его тоне я уловила желание оправдать себя и жену – и сразу напряглась.

– А что именно она принимала?

– С тех пор как родился Тедди, она пила антидепрессанты. Еще что-то от бессонницы, тревоги и головных болей… Да, и от изжоги.

О том, что Каро страдала от мигреней и послеродовой депрессии, я тоже знала, но во все остальное верилось с трудом. Сестра никогда не жаловалась на здоровье.

– И когда она начала принимать лекарства от тревоги?

– Не знаю. Она не обсуждала это со мной.

– А как насчет запрещенных…

Тео перебил меня, не дав даже закончить:

– Каро никогда не стала бы принимать ничего такого, я уверен. Насколько мне известно, крепче красного вина она ничего в рот не брала.

– Вообще-то я имела в виду не сестру, а тебя, – выпалила я, надеясь пробить его фасад спокойствия. – Раньше ты ведь был наркоманом, да? А в последнее время как?

– Нет, с этим давно покончено.

Он посмотрел на меня с нескрываемым удивлением. Оно и понятно: Тео не видел, в какого зверя превращался мой отец, стоило ему пропустить лишнюю рюмку; так откуда ему было знать о моих подозрениях – вдруг и он тоже, когда выпьет или уколется, становится эдаким вервольфом? К тому же я до сих пор не могла примирить в своем сознании две ипостаси Тео: принципиальный парень, сотрудник благотворительной организации, которая выявляет и возвращает на родину краденые артефакты, и тот, о ком писала мне Каро.

– За ланчем я выпил двойной скотч, – смущенно добавил Тео. – Боялся, что иначе не выдержу.

Он говорил искренне, но я решила не верить ему на слово.

– У тебя, наверное, есть копия отчета о вскрытии. Не покажешь?

– Никакого вскрытия не было.

Я даже подпрыгнула. Внезапная смерть сестры потрясла меня настолько, что мне и в голову не приходило задавать вопросы. А потом я получила письмо. Ее письмо. Которое все изменило.

– Но почему? Разве это не обязательная процедура в случае внезапной смерти?

– Только при подозрительных обстоятельствах.

Я с трудом сглотнула.

– А их не было, Тео?

Он ответил мне равнодушным взглядом.

– Чего не было?

– Подозрительных обстоятельств. – Я подалась к нему. – Может, ее убили?

Несколько мгновений мы с Тео напряженно смотрели друг на друга. Потом он небрежно поправил запонку, и я снова увидела на его запястье шрам. Каро мало рассказывала о муже, но намекала, что он весь исполосован шрамами.

– Думаешь, тот тип, с кем она встречалась, что-то с ней сделал? – спросил Тео.

Такого поворота я не ожидала. Я была готова к любой его попытке развеять мои сомнения, но не к тому, что он станет изобретать подозреваемого.

– А с кем она встречалась?

– В то утро Каро не просто отправилась на пробежку, – сказал Тео. – Ты ведь это знаешь, правда? У нее была назначена встреча.

Он говорил спокойно, но его слова врезались мне прямо в сердце. Мой зять только что обвинил мою покойную сестру в обмане – возможно, даже в измене.

– У нее никого не было, – выпалила я. – Она никогда не поступила бы так с тобой.

– Она хотела развестись, – парировал Тео. – Зачем тогда ей развод, если у нее никого не было?

Тут уже я уставилась на него, как ошалелая. Сипло каркнула:

– Развод?

На лицо Тео легла тень.

– Я думал, ты знаешь… – Он опять отвернулся к окну. – Но Кэролайн, видимо, никому не раскрывала свои карты. Даже тебе. Она что, вообще никому не доверяла?

– А когда ты об этом узнал?

– Пару месяцев назад.

– И ты был готов развестись?

Тео ответил так тихо, что я еле расслышала:

– Нет.

Машина подпрыгнула, и я осознала, что мы проехали широкие роскошные ворота кладбища Гринвуд в Бруклине. «Сейчас или никогда», – мелькнула у меня мысль. Все равно никакого более изящного способа я не придумала.

– Может быть, Каро захотела развестись, когда узнала о твоей первой жене? – выпалила я.

– Что ты сказала?

– Твоя первая жена тоже похоронена на семейном участке Трэкстонов?

Несколько секунд Тео прямо ел меня глазами.

– Так жена все же была, раз ты ничего не отрицаешь? – повысила я голос.

Он посмотрел на часы, затем в окно. Мне хотелось схватить его за лацканы дорогущего пиджака и встряхнуть так, чтобы правда выскочила из его черепушки, как горох.

– Где похоронена твоя первая жена, Тео?

– Какое тебе до этого дело?

Его ответ развеял мои последние сомнения. Сестра не сошла с ума. Предыдущая миссис Тео Трэкстон действительно существовала, но, видимо, унесла свою тайну в могилу.

– Я просто не знаю, что думать, Тео. Каро мертва. Твоя первая жена – тоже. Неужели полиция не увидела тут подозрительного совпадения?

В один миг между нами как будто выросла ледяная стена. Я поняла, что Тео больше никогда не захочет говорить со мной. Ну и пусть. Он уже сказал достаточно.

Машина остановилась, и Тео вышел, громко хлопнув дверцей. Конечно, мне следовало бояться его гнева, того, что он может сделать со мной, а главное, того, что может сойти ему с рук, – но в тот момент холодная ярость подпитывала мое бесстрашие. Он убил мою сестру. Значит, я должна добиться справедливости, даже если это будет стоить мне жизни.

Глава 6

Дейрдре

На кладбище было как на минном поле: с одной стороны в меня метал гневные взгляды Тео, с другой – едва сдерживал злость мой отец. Я обрадовалась, когда ко мне подошел отец Тео.

– Как держишься, Дейрдре? – спросил он.

Трэкстон-старший был элегантным мужчиной – я еще ни разу не видела его иначе, как в костюме с галстуком. Ростом он уступал сыну, глаза у него были не синие, а голубые, и волосы седые, а не черные, но в целом эти двое здорово походили друг на друга внешне. Зато различались характерами: Тео был замкнут, что называется, весь в себе – а вот его отец, напротив, открыт и всегда готов к общению.

– С трудом, – честно призналась я, но не стала добавлять, что причиной моего неважного самочувствия во многом является его сын, – не хотела, чтобы Тео слышал.

– Я тоже, – ответил Трэкстон-старший. – Приходи навестить нас, когда захочешь. Буду рад видеть тебя.

– Боюсь, что ваш сын не обрадуется, если я приду.

Отец метнул взгляд на сына.

– Ему право голоса не давали. К тому же его я и не зову. Я думал пригласить тебя к нам отобедать со мной, Тедди и Урсулой.

Урсулой звали мачеху Тео. У нее были серьезные проблемы с алкоголем, из-за чего я всегда ее побаивалась, но, сказать по правде, она еще ни разу не сделала мне ничего плохого.

– Конечно. С удовольствием. – Я оглянулась. – Тедди сейчас с вами?

– Нет. Я решил, что для малыша это будет слишком.

Я согласно кивнула. Для меня все это тоже было слишком.

Началась служба; ее вел тот же священник, что и в церкви. Чтобы не думать о том, как мою сестру опускают в сырую, полную червей землю, я стала разглядывать Тео, который не сводил глаз с каменного ангела, стерегущего семейные могилы. Ангел был девушкой: неизвестный мастер так постарался, вырезая ее платье и крылья за спиной, что на них были видны каждая складка и даже рисунок каждого перышка. Ее лицо было опущено, слезы готовы были пролиться на блок белого мрамора с крупной надписью «ТРЭКСТОН». Каждая могила была отмечена небольшой каменной табличкой.

Когда гроб Каро опустили в могилу, члены семьи должны были осыпать его розовыми лепестками, но никто не захотел это делать. Тео даже не подошел к яме, его отец и мой отец тоже держались поодаль. Я поняла, что на кладбище не хватает Джульетты: это было в ее духе – отказаться ехать в Бруклин. В общем, лепестки сыпали я и Джуд Лазаре, подруга Каро. Мы бросали их в могилу горстями, а они липли к полированной крышке гроба из красного дерева и тоже казались красными.

«Как кровь», – подумала я.

Едва короткая церемония завершилась, мой отец повернулся к могиле спиной и бросился вон с кладбища. Даже не задержался, чтобы сказать священнику пару слов – значит, сильно расстроен. Повертев головой в поисках кого-то, с кем можно поговорить, я остановила свой выбор на Джуд. Она стояла на пригорке, которых в Гринвуде полно, и разговаривала с какой-то женщиной. Я пошла к ним, и тут заметила мужчину – тот стоял неподалеку и явно наблюдал за похоронами. Незнакомец был высокого роста, светловолосый, в джинсах и в серой рубашке. Черные очки скрывали верхнюю часть лица. Я ожидала увидеть в его руках камеру, но он стоял, сунув их в карманы. Каро, конечно, не была знаменитостью национального масштаба, но в Нью-Йорке ее хорошо знали, так что ее похороны могли представлять известный интерес для таблоидов.

Странно, я как будто уже видела этого человека раньше, хотя не могла вспомнить, где. В нем определенно было что-то знакомое. Но он, увидев, что я приближаюсь, как будто смутился, повернулся ко мне спиной и пошел прочь, почти побежал.

Инстинктивно я двинулась за ним. Обвинения Тео были еще слишком свежи в моей памяти. Не может быть, чтобы Каро его обманывала. Моя сестра ни за что не поступила бы так бесчестно.

Тут я услышала голос Джуд – и буквально застыла на месте.

– Она сходила с ума, ей нужна была помощь. – Джуд говорила, стоя ко мне спиной, но ветер доносил до меня ее слова так ясно, как если б она обращалась прямо ко мне. – Но не такая, какую оказываешь ты.

Ее собеседница была афроамериканкой, высокой и гибкой; ее волосы с проседью были уложены в высокую прическу. Она говорила так тихо, что я разбирала примерно каждое пятое слово, не больше. «Не… помощь… дать… забыть…» М-да, так много не узнаешь.

– Это неправда, и ты не должна была ее поощрять.

Я шагнула к ним и успела услышать обрывок ответной реплики афроамериканки:

– …слушала ее.

Наверное, мое движение привлекло внимание Джуд, потому что та тут же повернулась мне навстречу.

– Дейрдре, – сказала она, делая ко мне шаг и неловко обнимая меня одной рукой. – Как ты?

– Вы – сестра Кэролайн? – Вторая женщина тоже повернулась ко мне и смотрела на меня теплым заинтересованным взглядом. – Для меня честь встретиться с вами. Кэролайн вас просто обожала.

У меня в горле встал ком.

– Спасибо.

– Я Адина Герштейн, – сказала она, сложив руки лодочкой и приблизив их к груди, точно в молитве. С тех пор как началась пандемия, многие стали использовать этот жест для приветствия, и мне он нравился даже больше, чем традиционное рукопожатие. – Сказать не могу, до чего мне жаль Кэролайн. Необыкновенная была женщина.

– Нам с Дейрдре нужно поговорить, – сказала Джуд. – Извини нас, пожалуйста.

– О, конечно. – Адина тихо отошла, оставляя нас наедине.

– Прости, что я не подошла к тебе в церкви, – начала Джуд. Ее карие глаза покраснели, но в остальном она выглядела превосходно: простое черное платье, пиджак, темные кудри убраны в свободный пучок на затылке. Из украшений лишь скромный серебряный крестик. Джуд родилась на Гаити, но ее детство прошло в Квинсе; с Каро они дружили со средней школы. – Как ты, держишься? Только скажи правду, не сочиняй.

– Что это за женщина? – спросила я вместо ответа.

– Это Адина, она руководит «Диотимой», – сказала Джуд. – Кэролайн много помогала им, еще с колледжа.

Название я узнала сразу – «Гражданское общество Диотима» не сходило у Каро с языка, – но теперь меня интересовало кое-что другое.

– Почему ты сказала, что Каро сходила с ума?

– О, нет, я вовсе не… в общем, это не Каро. Прости меня, Ди, но тебе показалось.