Текст книги "Золотой плен"

ГЛАВА 6

853 г . н.э.

Эрин устало прислонилась к мощному стволу ясеня, закрыв глаза и тяжело дыша.

Пришла весна и вместе с ней затяжные дожди. Почва под ее ногами была мягкой, и в лесу пахло землей и свежей зеленью. Воздух был влажен и тяжел. Скоро опять пойдет дождь, и под ногами будет сплошная грязь и слякоть.

Эрин встала поудобнее, слегка вздрагивая, и схватилась за плечо. Ее рука дотронулась до чего-то липкого, и она удивленно посмотрела на свои пальцы. Кровь. Странно, она не чувствовала боли.

Эрин надвинула позолоченный шлем и опустила забрало, чтобы скрыть лицо, затем присела около дерева. Где-то неподалеку ее воины крушили датский лагерь около моря. Она не слышала криков – приучила себя не слышать, так же как научилась не думать о резне.

Хрустнула ветка, ее глаза открылись, и она схватилась за могучий меч, стараясь успокоиться. Она удивилась, увидев Мергвина, стоящего перед ней. Но ее удивление прошло вместе с настороженностью. Старый друид имел обыкновение появляться там, где его никто не ожидал увидеть.

Эрин встретилась с его строгим взглядом, ожидая, что он скажет.

– Женщины, – сказал он спокойно, – освобождены от ношения оружия, моя леди Эрин, как ты знаешь, с 697 года, когда мать Святого Адамнана узрела двух прекрасных леди в сражении. Эти нежные создания на глазах у Ронайт поражали друг друга железными серпами с таким неистовством и жестокостью, что Святой Адамнан издал в Таре в тот год закон, который известен нам, как Каин Адамнана. Знаешь ли ты этот закон, Эрин?

Она не смела посмотреть друиду в глаза, а лишь опустила их, устало вздохнув.

– Я не участвую в битвах, Мергвин.

– Нет, ты ведешь людей, заставляешь их сражаться в лесах, нападать с тех пор как заманила викингов в ловушку.

Краска бросилась ей в лицо, и она почувствовала себя несчастной.

– Что ты делаешь здесь, Мергвин? – спросила она обиженно. Ее рука начала болеть, и золоченая кольчуга казалась невероятно тяжелой. Эрин чувствовала, что вся пропиталась кровью и очень устала. Она ощущала нечто большее, чем просто обычную грязь. Почему Мергвин на нее так подействовал? Она была победительницей и сегодня, и много раз с тех пор, как возглавила войска. Но эта победа почему-то не принесла ей радости. Она хотела оказаться дома, рядом с матерью, причесывать волосы и выбирать шелка для новых платьев…

– Ох! – Мергвин пожал плечами в ответ на ее вопрос, о котором она уже забыла. – Я подумал, что смогу найти тебя здесь, дочь Аэда.

Он сел около нее и расстегнул цепочку на ее руке, что-то бормоча при виде раны.

– Я перевяжу рану с припаркой, – сказал он, – а ты будь осторожнее и держи ее в чистоте, иначе карьера Золотой Амазонки закончится бесславно – не великим подвигом, а заражением крови, понимаешь?

Эрин молча кивнула.

– Я понимаю, – продолжал Мергвин, его голос становился сердитым, – что ни Аэд, ни лорд Феннен из Коннахта не знают, что они жили рядом с девушкой, которая сумеет хитростью разбить викингов.

Эрин покачала головой, не глядя на Мергвина.

– Нет, – прошептала она, нервно сглотнув. Было непонятно, как она могла так бесстрашно встречаться с целой ордой наступающих воинов, в то время как встреча с Мергвином делала ее похожей на беспомощного ребенка. Но она не была Золотой Амазонкой для Мергвина, она это хорошо знала. Она была молодой женщиной, боявшейся того, что ее возьмут в плен или раскроют ее тайну.

Наконец она взглянула на своего старого учителя.

– Мергвин, отец не должен знать, что я руковожу этими набегами. Он запретит мне, Мергвин, и заставит выйти замуж за Феннена.

– Я расскажу все твоему отцу, – мрачно пробормотал Мергвин, и Эрин тяжело вздохнула, когда он завязал крепко повязку, сделанную из его робы, на ее ране. – Тебе следует выйти за Феннена и жить в его королевской резиденции, отказавшись от кровопролитий и других глупостей.

Эрин задрожала, почувствовав больший страх, чем во время первого похода. Все это время она не разрешала себе задумываться. С того дня, как она натолкнулась в лесу на Норвежского Волка и оказалась в плену, она забыла все свои мечты о сражении. Она поняла, что слаба перед ним и не желает умирать или быть раненой.

В это же время ее кузен Грегори вернулся домой выздоровевшим. Его мечты о мести снова воспламенили ее. Только она и Грегори были в Клоннтайрте, только они помнили тот ужас. Так или иначе, они вместе строили планы, вместе фантазировали, и в этих фантазиях они побеждали, а викинги, разрушившие Клоннтайрт, погибали один за другим. Эрин рассказала Грегори о дочерях Маэлсечлайнна, которые убили Тургейса, и о женщине, воевавшей вместе с викингами, потрясшей ее воображение. Эрин обнаружила, что ее кузен не только набрался сил и здоровья, но и кое-чему научился в монастыре.

Но как только Эрин начала рассказывать все это Грегори, она ясно вспомнила страшную картину поля боя у Карлингфордского озера и вновь почувствовала пронзительный взгляд Норвежского Волка.

Хотелось думать, что победа датчан у Карлингфордского озера принесет мир. Но этот мир не продержался и дня. Датчане не были цивилизованными людьми. Их банды нападали на маленькие прибрежные деревеньки даже после того, как ирландские короли встретились с Фриггидом Кривоногим. Сраженные норвежцы возрождались, подобно сорной траве. Их набеги становились все более опасными, и, стремясь отомстить, они сражались с большей жестокостью с датчанами, чем когда бы то ни было.

Грегори мало заботило, кто были захватчики-норвежцы или датчане. Он жаждал разгромить всех чужеземцев. И даже более того, он хотел воздать должное тем предателям-ирландцам, которые примкнули к викингам, чтоб! сражаться против своих сородичей.

Во время своего пребывания в Арме Грегори изучил приемы ведения боя. Он соединил все, что почерпнул из рассказов Эрин о женщинах-воинах, и родилась Золотая Амазонка.

Поговорив с кузеном, Эрин почувствовала себя настоящей трусихой. Она рассказала ему о встрече с викингом после великой битвы, и как ее победа быстро обернулась поражением из-за неосторожности. Грегори был поражен и восхищен Эрин. Он уверил ее в том, что ее действия достойны похвалы и, очевидно, она была спасена духами леса. Ей была уготована героическая судьба.

Эрин не была убеждена, что создана для подвигов, но Грегори все же смастерил ей красивый позолоченный шлем и кольчугу, и, не успев до конца разобраться в своих мыслях, Эрин была вынуждена принять его дерзкий замысел и превратилась в Золотую Амазонку, которую воспевали поэты, которой восторгались короли и страшились викинги.

Сначала к ним примыкала лишь горстка молодых мужчин. Это были просто юнцы, обезумевшие от вида первой крови. Но цель вдохновила их, и спустя недолгое время они превратились в грозную силу благодаря молниеносным, хитро задуманным набегам. Все больше и больше ирландских принцев и воинов присоединялось к тайному войску.

Грегори и Эрин встречались нечасто. Им приходилось придумывать всевозможные уловки, чтобы уйти из дома. Позже у них появилось больше времени: Аэд был обеспокоен возрождающейся с невероятной быстротой мощью норвежцев и ездил по стране, пытаясь сплотить королей, так как организованная защита была первостепенным делом, если они хотели выжить. Маэве предоставляла младшей дочери полную свободу и вряд ли подозревала Эрин во лжи, когда та рассказывала о паломничествах, предпринимаемых со своим кузеном.

Эрин встречалась со своим войском, будучи в золотом облачении, со шлемом на голове. Она боялась сначала, что ее выдаст голос, но искусно изготовленное забрало рождало эхо, которое делало голос неузнаваемым. Войска Эрин были ей преданы, признавая и уважая ее желание остаться неизвестной, Всякий, кто не мог справиться с любопытством, забыв про честь, обнаруживал меч около своего горла.

– Мергвин, – сказала мягко Эрин, – пожалуйста, не говори сейчас ни о чем ни моему отцу, ни Феннену. Я не могу выйти замуж. Мы нанесли сильный урон викингам и спасли много ирландских деревень, много людей.

Она дотронулась до покрытых щетиной щек Мергвина прошептала:

– Пожалуйста, Мергвин. Я клянусь тебе, я ношу меч только на случай защиты, если…

– Если Золотая Амазонка не сможет быстро скрыться, После того как заманит людей в смертельную ловушку.

Эрин вышла из себя. Она была утомлена, и у нее болела рука, а Мергвин говорит так, будто викинги – пострадавшая сторона.

– Мергвин, – сказала она холодно. – Эти люди, которых я» заманиваю в смертельную ловушку «, насильники, убийцы и грабители. Убийцы, разрушающие чужую страну. Кажется, я не переплывала море, чтобы навредить им. Это они пришли сюда, Мергвин, в мою страну. И если эти звери, жадные до крови, хотят спасти свои, шкуры, им следует убраться. Мы нападаем на их лагеря, зная, что они собираются уничтожить наши деревни.

Она стояла, расправив плечи и выпрямив спину. Мергвин мог наблюдать, как она собирала всякий сброд и делала из этих людей отважных воинов. Ее глаза светились гордостью и достоинством. В их изумрудных глубинах каждый мог увидеть землю зеленой Ирландии во всей ее красе. Он не мог с ней спорить. Не во имя справедливости боролся он с ней с тех пор, как ее тайные подвиги хорошо помогли ее отцу в сплочении королей Эйре. Он просто боялся за нее, и страх этот глубоко засел в нем. Он знал об опасности, которая исходит от златокудрого великана, но и понимал, что не сможет направить Эрин туда, куда считает нужным.

Имея дело со своенравной дочерью Аэда, надо было использовать все свое умение, чтобы повлиять на нее.

– Иди и распусти войска, – сказал он резко. – Я пришел, чтобы увести тебя обратно в Тару. Твой отец созывает совет и обязательно заметит твое отсутствие.

Эрин посмотрела на раздраженного друида, слыша тяжелые удары своего сердца. Он не собирался выдавать ее отцу; он пришел, только чтобы предупредить ее.

– Хорошо, Мергвин, – сказала она спокойно.

Он указал ей на золотой шлем, и она надела его, приладив забрало.

Эрин Мак-Аэд, милой энергичной красавицы Тары, больше не существовало. Забрало скрыло лицо умной девушки, которую он знал, девушки, которая лечила крылья малиновке и проливала слезы над пострадавшими братьями меньшими. Теперь она с достоинством носила свое золотое облачение.

Эрин шла быстро и спокойно через лес, возвращаясь к тому месту, где была устроена засада для викингов. Она привыкла видеть смерть. Как и многие смелые люди, она просто приучила себя не обращать внимания на убитых.

Как всегда, она принялась горячо молиться, чтобы среди убитых не оказалось Грегори.

Лес молчал, и она прислушалась, как учил ее Мергвин. Сначала она услышала только легкое колыхание листьев под ветерком, потом ветер донес до нее отдаленные голоса мужчин. Она пошла на звуки, понимая, что ее войско; в двадцать с лишним человек продолжает разрушать лагерь викингов…

Осторожно ступая, она наткнулась на поляну с палатками викингов и потухшими кострами.

Ком подкатил к ее горлу при виде того, что сделали ее воины, и у нее неожиданно навернулись слезы.» Это датчане «, – говорила она себе, но иногда при виде разрухи и трупов ей становилось больно. Тело окровавленного старика лежало около костра, женщина, сопровождавшая лагерь, валялась мертвая у своей палатки с пронзенным сердцем.

Эрин задрожала от ужаса.» Я теряю контроль над собой, – думала она с болью, – они же убийцы, варвары. А мы образованные… христиане, наконец «.

Она ступила на поляну, и ее голос разнесся по всему лагерю. Из палаток стали выходить мужчины с награбленным добром в руках. Но когда она пристыдила их за языческие повадки, они смутились.

Из толпы вышел человек, он преклонил перед Эрин колено.

– Приносим наши извинения, леди. Женщину убили в припадке ярости. Когда она появилась, мы не разобрали, кто перед нами, и метнули копья и пики.

Человек поднял голову, и мурашки пробежали по телу Эрин. Воин, стоявший перед ней на коленях, был не кто иной, как Феннен Мак-Кормак.» О Господи! О» узнает меня «, – подумала она, но тут же убедила себя, что это невозможно. Через забрало можно было видеть только ее глаза.» Перестань дрожать и соберись! – строго приказала она себе. – Следи за каждым своим словом, или ты потеряешь свое славное войско. Забудь, что перед тобой Феннен «.

– Поднимись, пожалуйста, – громко сказала она, – я молюсь, чтобы, освобождая страну от язычников, мы сами не стали язычниками.

Большинство воинов стояли перед ней с боевыми трофеями в руках. Эрин не обращала внимания на то, что они грабили лагеря. Все, что есть у викингов, по праву принадлежит ирландцам. Она подняла руки в позолоченных перчатках.

– Мои друзья, мы расходимся. Вас известят, когда и где мы снова встретимся.

Войско растворилось в лесу. Она поспешно оглядела лица, затем с благодарностью взглянула на кузена, шепча про себя молитву.

Глаза Эрин и Грегори встретились. Он изогнул губы в незаметной улыбке, показывая, что с ним все в порядке. Он понял: Эрин встревожена из-за Феннена. Она повернулась, посмотрела вслед удалившемуся Феннену и пошла в противоположную сторону.

Они встретились с Грегори в условленном месте. Бросившись в его объятия, она наконец позволила себе расслабиться.

– Феннен! – прошептала Эрин. – Грегори, он мог узнать меня. Почему я не знала, что он с нами? Ты должен был предупредить меня!

– Я не мог, Эрин, он присоединился к нам слишком поздно. Все, что я смог сделать, это принять его милостиво, как мы принимаем всех ирландцев, которые желают сражаться вместе с нами. Я не мог отвлекать тебя перед битвой.

Он молчал, прижимая ее к себе, потом снова заговорил:

– Почему ты всех распустила, Эрин?

– О, Грегори, мой отец созвал совет в Таре, и мы должны вернуться домой! К тому же теперь Феннен знает, что ты среди воинов, которые так успешно побеждают викингов! А мать уверена, что мы с тобой поехали в церковь…

Грегори покачал головой.

– Феннен ничего не расскажет, я ручаюсь. Твоему отцу не понравятся подвиги Золотой Амазонки и ее войска, потому что мы действуем незаконно, как нам заблагорассудится. Феннен – король Коннахта. Полагают, он поддерживает тех королей, которые справедливо считают, что ничего не выйдет, пока в стране не будет хоть какого-то порядка и организованных действий. Он не раскроет своего участия, пока этого не сделаю я.

Эрин пожала плечами.

– Надеюсь, что ты прав, Грегори, – прошептала она, – приведи-ка лучше лошадей, нам еще надо снять кольчуги. Грегори нахмурился.

– А как ты узнала, что отец созывает совет?

– Я встретила Мергвина.

– Мергвина?!

Эрин кивнула и криво улыбнулась.

– Старый друид знает больше, чем мы.

Что-то бормоча, Грегори отправился за лошадьми. Эрин продолжала размышлять о Феннене. Он внушал ей симпатию своими сегодняшними действиями.

Спустя некоторое время Грегори появился снова, она сняла шлем, подняла забрало и попыталась снять кольчугу. Он молча помог ей.

– Эрин, – обратился к ней Грегори нерешительно.

– Что, Грегори?

Он стоял спиной к ней, тщательно связывая их боевое снаряжение, чтобы уложить его в чересседельные сумки и спрятать перед возвращением в Тару.

– Как Мергвин нашел нас? Как он узнал?

Она пожала плечами.

– Мергвин… ну, понимаешь, он иногда знает больше, чем все думают. Поехали, Грегори. Мы должны встретиться с ним снова, перед тем как отправиться домой. Это удача, что он нашел нас. Мой отец поверит, что мы были с ним.

Им не пришлось искать Мергвина. Он спешил к ним на своем гнедом мерине, его накидка и борода развевались на ветру.

– Ну? – спросил он раздраженно. – Мы можем ехать?

Эрин и Грегори молча сели на лошадей и последовали за ним. Они проехали порядочное расстояние, прежде чем Эрин решилась спросить. Она пришпорила лошадь и подъехала к Мергвину.

– Мергвин, зачем мой отец созывает совет? Что-нибудь случилось?

Задумчивые глаза устремились на нее, будто бы заметили что-то странное в ее лице. Но он отвел взгляд, пожав плечами.

– Да, моя дорогая Эрин, кое-что случилось. Белый Олаф выгнал датчан из Лиффея и взял Дублин. Повелитель Волков вернулся.

Приступ холодящего сердце страха, которого Эрин никогда не испытывала, накатил на нее. Он вернулся. О Господи, он вернулся!

Мергвин снова взглянул на нее. Его бездонные глаза были мрачны, когда он заговорил бесстрастно и настораживающе:

– Говорят, что он не будет довольствоваться Дублином. Он пойдет дальше, в Ирландию. Он пойдет в Тару.

ГЛАВА 7

– Ты не будешь покидать Тару, пока меня нет, дочь моя. Я молчал, слушая сказки о ваших с Грегори молебнах в святых местах, но теперь ты будешь здесь, пока мы сражаемся. Ты поняла меня?

Эрин ощутила комок в горле, на глаза навернулись слезы. Отец, братья, Грегори – все едут сразиться с Волком, который, как говорят, надвигается с тысячами воинов. В долинах Тары царил полный беспорядок, с тех пор как ирландские короли объединились, наконец, во главе с Ард-Ригом, чтобы побороть общего врага.

– Да, отец, – сказала она смиренно. Он дотронулся слегка до ее подбородка.

– Знай, Эрин, в этом старом сердце всегда найдется уголок для тебя. – Потом его голос стал жестче. – Но помни, девочка, мои слова. Ты поплатишься, если нарушишь мой наказ, пока я сражаюсь с Волком.

Эрин снова кивнула. Отец вскочил на лошадь, и она поспешила вместе с матерью, чтобы поцеловать братьев. Эрин едва успела поправить пряжку на плаще Ниалла.

– Будь осторожен, Ниалл, – прошептала она, улыбаясь ему.

– Не унывай, сестричка. Мы скоро вернемся.

Она ослепительно улыбнулась. Он выступил вперед, чтобы попрощаться со своей женой, а Эрин подошла к Грегори.

– Кажется, Золотая Амазонка должна исчезнуть на время, – шепнул он. – Но я рад, Эрин. По крайней мере, ты будешь в безопасности.

– Грегори, это гораздо хуже. Я так боюсь за тебя и отца.

– Я вернусь, Эрин. И отец, и братья тоже.

– Я верю в это, Грегори. Я верю всем сердцем. Кто-то похлопал ее по плечу, и это отвлекло ее. Перед ней стоял Феннен. Он обнял ее и поцеловал нежно в губы.

– Я вернусь, Эрин, и тогда мы не будем больше ждать. Мы поговорим с твоим отцом о нашей женитьбе.

Она открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Возможно, когда они вернутся, Волк уже будет мертв, и викинги не будут больше угрожать им.

– Будь осторожен, Феннен Мак-Кормак, – сказала она нежно.

Он снова поцеловал ее.

– Мы не задержимся долго, изумрудная красавица – прошептал он, затем с показной ловкостью вскочил на лошадь и поскакал к своим людям из Коннахта.

Эрин повернулась опять к Грегори, но его уже не было. Она увидела мать, пристально смотревшую вслед отцу, но Аэд тоже скакал легким галопом, чтобы успеть примкнуть к началу процессии.

Маэве обняла Эрин. Они вместе смотрели вслед воинам, пока последний всадник не скрылся в блеске полуденного солнца.

Дни в Таре текли медленно. Повседневная работа становилась все более скучной. Эрин была обязана ухаживать за овцами и, не позволяя себе думать о кровопролитиях, она лежала на траве, где паслись овцы, и просто мечтала, чтобы ирландцы вернулись с победой, чтобы Норвежский Волк был сражен, и она была освобождена от преследующих ее воспоминаний… Феннен бросится к стопам Аэда, прося руки его дочери, и он, восторгаясь смелостью и подвигами Феннена, согласится, что когда его дочь удастся убедить…

Эти мечты вызывали легкую дрожь в позвоночнике, и она представила себе с острым мучительно-сладостным чувством, что ей предстоит любить мужчину всей душой и телом.

Так она размышляла в тот день. Уже минула пятая неделя с тех пор, как войска покинули Тару. Вдруг ее испугал конский топот. Звук становился все громче, и она припала к земле, стук ее сердца смешался с приближающимся топотом. Как далеко она зашла со стадом? Должно быть, это не опасно. Вероятно, стража увидит незваного гостя.

Сердце ее успокоилось, когда она, к своей радости, увидела, что всадник, теперь перешедший в легкий галоп, был ее кузеном Грегори. Она поднялась в выношенной полотняной робе и позвала его радостно, устремившись навстречу с распростертыми руками. Грегори спешился.

– Грегори! Ты! Все в порядке? Отец – как он? Грегори, с ним все хорошо? Ниалл, мой…

– Ш-ш… – прошептал Грегори, отойдя немного, чтобы ласково улыбнуться, глядя в ее тревожные глаза. – С твоим отцом и братьями было все хорошо два дня назад, когда я покинул их. Он увидел облегчение в глазах Эрин. Грегори был очарован ее красотой. Даже в старой бесцветной рабочей одежде Эрин была восхитительна. Ее глаза, такие блестящие, зеленели на нежном точеном лице цвета слоновой кости, темные как ночь волосы в сочетании с белой кожей, с легким румянцем создавали удивительный контраст, прекрасные брови вопросительно поднялись.

Он снова обнял ее, прошептав:

– О, Эрин, ты прекрасна. Просто великолепна после того, что я видел.

Она отстранилась от него в тревоге.

– Грегори, что-то случилось? Почему ты здесь?

– Нет, – быстро сказал он, – все хорошо. Твой отец послал меня в Тару, чтобы передать новости.

Он замолчал, размышляя, говорить ли о настоящей причине возвращения или дать ей сначала наглядеться на него, такого живого и здорового. Он выбрал последнее.

– Странно, Эрин, но Волк – хитрый воин. Мы участвовали только в нескольких сражениях. Они были жестоки и ужа… – он замолчал; ему не следовало описывать увиденное. – Олаф захватывает деревни, но он убивает только тех, кто восстает против него. Он брал совсем немного из того, что находил, лишь пополняя запасы продовольствия, ничего не сжигал и уходил.

Грегори нахмурился.

– Знаешь, Эрин, я не верю, что Олаф решится пойти на Тару. Я не думаю, что он когда-нибудь сделает это. Мы были уверены, что он поведет себя так, как и все викинги до него, а он учел это и готовит нам ловушку.

Эрин взяла своего кузена за руку и повела его в то укромное местечко, где она недавно мечтала о мирных днях. Теперь она забыла все эти глупости. Она кормила его свежим хлебом и сыром и, нахмурившись, обдумывала его слова.

– Я не понимаю, Грегори, – сказала она, пока он жадно ел, – почему этот коварный норвежец хочет захватить всю Ирландию. Если бы он никогда не угрожал Таре, его бы, возможно, оставили в покое. Дублин принадлежит викингам уже несколько десятков лет. Пусть они там и остаются, и мы не тронем их.

Грегори покачал головой и взял сосуд со свежей родниковой водой. Он долго пил, вода стекала по его подбородку, он вытер его рукавом, вздохнул и опять покачал головой.

– Я не знаю, Эрин, но это волнует меня. Никто точно не знает, что он собирается предпринять. Мы отбросили его назад сегодня, вскоре мы заставим его отступить к Дублину, но я все же не уверен, что мы окончательно усмирим его. Я просто не знаю…

– А я знаю! – зло перебила его Эрин. – Мой отец превзошел этого Волка, этого Норвежского пса. Мы победим!

Грегори чувствовал, что что-то скрывалось за ее словами. Она так ненавидит его… Конечно, Клоннтайрт. Его семья погибла от рук воинов Белого Олафа, но он не сосредоточивал свою ненависть на одном человека. Он боролся со всеми викингами, как только мог; это он организовал войско Золотой Амазонки, а безграничная смелость и выносливость Эрин принесла успех этому рискованному предприятию, но все же он вдохновил ее мыслью о мести. Он научился логически мыслить, научился тактике и политике у своего дяди, и он видел, что расчетливость Аэда спасала, тогда как опрометчивое действие было бы самоубийством.

Он сражался теперь с Норвежским Волком, и это доставляло ему удовольствие. Но война не могла обернуться против одного человека. Грегори почувствовал, к своему удивлению, что он не винит лично Олафа в смерти родителей. Грегори покинул поле сражения, где имел все шансы встретиться с норвежцами лицом к лицу. Возможно, это и к лучшему, так как он уже видел златокудрого гиганта в бою. Казалось, на свете не существует более сильного человека. Он был как ураган, сносивший все на своем пути.

Грегори повернулся к Эрин, пытаясь угадать, о чем она думает. Она была сильнее его в Клоннтайрте, но это было три года назад. Несмотря на отвагу, которую только он мог оценить, она была женщиной, а, следовательно, более эмоциональной, чем мужчина. Ему никогда не приходило в голову, что викинг, с которым она столкнулась около Карлингфордского озера, был Норвежский Волк.

– Скажи мне, Грегори, – прошептала Эрин, глядя на овец, – ты видел Белого Олафа?

– Да.

– Он жив? Он не ранен?

– Без единой царапины. Многие верят, что он под защитой норвежских богов.

Ему не понравился ее взгляд, и он решил, что пора все рассказать.

– Эрин, я упросил твоего отца послать меня с известиями домой. И я сам отобрал тех, кто поехал со мной.

Она не отвечала, продолжая наблюдать за овцами. Он собирался говорить дальше, когда она, наконец, прошептала:

– Я рада, что ты смог выбраться домой, Грегори. Мне дорога твоя жизнь, как и любого из моих братьев. Он сжал ее руку.

– Мы всегда будем братом и сестрой, – сказал он. На мгновение воцарилось молчание, но потом Грегори заговорил снова:

– Я счастлив быть дома, но я здесь не только потому, что на меня возложена эта обязанность.

Она, наконец, повернулась к нему; вид у нее был озадаченный.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Ты мне нужна, Эрин. Она нахмурилась.

– Я все еще не понимаю, кузен. Он задержал на мгновение дыхание.

– Золотая Амазонка должна снова появиться.

– Что? Грегори, ты с ума сошел? Уж лучше встретиться с однорукими датчанами, чем предположить, что отец все узнает.

Грегори покачал головой.

– Мы не будем показываться на глаза твоему отцу. Алтрип едет впереди в качестве разведчика. Волк не угрожает Таре, но опасность представляет группа ирландских предателей и датчан. Алтрип обнаружил лагерь по пути отсюда. Он считает, что они нападут, так как Тара осталась почти незащищенной. Здесь остались жены благородных воинов, обреченные на поругание или рабство.

Эрин задумалась, потом заговорила.

– Грегори, я не знаю, как мне это сделать. Я дала отцу слово, что не уеду никуда, а мать целый час каждое утро составляет задания, которые я должна выполнить в Таре.

– Эрин, Тары не будет, если мы не решимся.

– Я не могу поверить, что отец не пошлет войска.

– Это мы – войска. Больше войск нет. С тех пор как мы добрались до Дублина, положение с каждым днем становилось все серьезнее. Я привел всех, кто был свободен. Твой отец верит, что мы победим, Эрин, и я тоже, что мы должны действовать неожиданно.

– Грегори, стража…

– Ее недостаточно. Что бы ты ни говорила, мы должны действовать.

Он увидел, как по ее лицу промелькнула гримаса боли, но он не знал точно, что тревожило ее больше – облачение в кольчугу и встреча с варварами или нарушение запрета отца.

Она вздрогнула, и ее прекрасное лицо оживилось.

– Я знаю, что мы скажем, – заявила она твердо. – Ты должен сказать моей матери, что Мергвин заболел. И что ты будешь сопровождать меня к нему. Людям скажут то же самое, и тогда им не покажется странным, что их золотая леди встречается с ними на том же месте.

– Хорошо придумано, кузина, – шепнул Грегори.

Эрин встала, стряхнув землю и траву со своей робы. Она смотрела вперед на прекрасные постройки, видневшиеся в отдалении. Тара блистала под солнцем. Она вспомнила о давно ушедших днях, когда в хижине Мергвина она мечтала стать героиней. Она стала ею. А теперь ей хотелось быть кем угодно, только не героиней.

– Пошли, – сказала Эрин, подавая руку кузену. – Моя мать будет счастлива увидеть тебя и услышать хорошие новости об отце и братьях. Гвинн безжалостно будет выпытывать у тебя все. А потом… потом ты поговоришь с жена-ми, которые не увидят больше своих мужей и сыновей.

Грегори положил руку ей на плечо. Они пошли к его лошади, и Грегори взял в руки поводья. Эрин громко свистнула собакам, и те привели овец в движение. Скромная, молчаливая и мрачная процессия побрела домой.

Белый Олаф, казалось, играл в кошки-мышки. Он нападал на маленькие деревеньки, исчезая снова, как молния, и как раз перед приходом ирландцев всегда отступал к Дублину.

Но сегодня он остановился перед укреплениями Дублина, чтобы дать бой. Используя лесную тактику, которую – о чем не знал Аэд – использовала и его дочь, викинг заманил ирландцев в засаду. Сражение продолжалось все утро, весь день и даже сейчас, когда наступили сумерки.

Находясь в самом пекле, Аэд сожалел о своих годах. Поначалу казалось, ирландцы долго удерживали позиции на поле боя. Теперь он понял, что это была иллюзия. Сначала он сражался рядом со своими воинами, но стоило ему однажды потерять бдительность, как он оказался окруженным со всех сторон норвежцами.

« Я стар, – подумал он, – я прожил свою жизнь «.

Но никакого человека не убедит такой аргумент, когда он стоит перед лицом смерти. Он думал о Маэве, о детях, об Ирландии, за которую сражался и, несмотря на неравные силы, он поднял свой меч.

Он обнаружил, что окружен, что нигде не видно своих. Все отступили. В голове раздался страшный звон, в глазах потемнело. Он зажмурился, и когда открыл снова глаза, увидел перед собой Белого Олафа.

Действительно казалось, что свечение исходит от этого человека. Даже для викинга он был слишком высок и в своей кольчуге с символом на груди казался массой солнечной энергии. Когда он выступил вперед, в воздухе почувствовалось напряжение.

« Я не хочу умирать!» Дрожь пронзила Аэда, когда он взглянул в холодные синие глаза норвежца, но на его лице не дрогнул ни один мускул.» О Боже, я старый человек, который боится смерти, – думал он, молясь. – Да, тем не менее, я уже почти в долине теней…» Аэд поднял свой тяжелый боевой меч высоко, и молитва исчезла из его сознания. Он ударил первым. Удар за ударом. Это казалось, был стремительный танец, а не пляска смерти. Мечи визжали, когда сталь ударялась о сталь.

Руки Аэда сотрясались от каждого удара врага. Аэд и Белый Олаф сражались один на один. По крайней мере, в этом состояло преимущество: не надо было опасаться нападения сзади. Аэд был человеком, который вышел из первого своего поединка победителем и с тех пор никогда не проигрывал даже более сильным и умным соперникам. На этот раз утешало только одно: он продержался довольно долго и теперь мог гордо принять смерть, смерть воина, смерть короля.

Удар меча викинга заставил его упасть на колени. Он попытался подняться снова, но поскользнулся в кровавом месиве, не в силах справиться с мечом. Аэд закрыл глаза и подумал о зеленой траве, о запахе земли после дождя, об улыбке Маэве и голубых облаках. Он пытался подбодрить себя, сдерживая дрожь, когда меч викинга прикоснулся к морщинистому горлу.

Внезапно викинг отнял меч, и Аэд открыл глаза, удивляясь, почему король викингов не сразил его. Он не мог поверить, что этот необыкновенный человек, известный своим странным милосердием, воздал должное Ард-Ригу Ирландии, человеку, яростно сражавшемуся с ним.