Текст книги "Смертельная ночь"

Эйдану было тридцать шесть лет, Джереми – тридцать пять, а Закари – тридцать три года. Пусть в детстве они много дрались, теперь они были друзьями.

– Мы должны это продать, – сказал Эйдан.

– А что мы получим за такую развалину? – спросил Зак.

– Продать? – возмутился Джереми. – Но это же… это же наше наследство.

Братья хмуро уставились на него.

– Наследство? Да мы и знать о нем не знали, пока не позвонил адвокат, – напомнил Эйдан.

Джереми пожал плечами:

– Но здесь жили наши предки, не одно поколение Флиннов. Это же здорово. Кому еще повезло проснуться однажды утром и узнать, что на него свалилось наследство – целое поместье!

Эйдан и Зак посмотрели на дом, потом снова на брата.

– Да тут одна земля чего стоит! – продолжал Джереми.

– Ну и отлично, продадим все по цене земли, – сказал Эйдан.

– Нет, нам нужно тут все отремонтировать, – покачал головой Джереми, рассматривая дом. – И почему бы нам не поселиться где-нибудь поблизости?

Эйдан хотел было возразить, но лишь молча скрестил руки на груди.

В самом деле, почему бы и нет?

Сам-то он приехал в Новый Орлеан, чтобы отыскать сбежавшего из дома подростка. Теперь, когда дело сделано, он возвращался домой в Орландо, штат Флорида. Но зачем? Они могли перевести свое агентство куда захотят. Без Серены в Орландо его лично ничего не держало.

Им всем нашлись бы в Новом Орлеане и другие занятия. Джереми продолжал бы помогать приюту, а Зак и без того часто приезжал сюда поиграть в музыкальной группе своих друзей.

Просто это произошло так неожиданно… Оказалось, у них была тетка Амелия – та, что недавно умерла, всю жизнь прожив в этом доме. Нет, они знали, что корни их семьи здесь, на юге. Но их отец был единственным ребенком в семье, да и его отец тоже… Что ж, родня теряет друг друга из вида, вот как это бывает.

– Прежде чем продавать, надо сделать ремонт, – предложил Джереми. – Надо привести дом в приличный вид, тогда можно будет набивать цену. А пока он напоминает дом с привидениями, кто захочет его купить?

– Дом с привидениями? – переспросил Зак.

– Да, считается, что в таких местах должны водиться привидения.

– Ах да, привидения братьев, убивших друг друга во время Гражданской войны. Какой ужас. Ну и семейка, – сказал Зак. – А вообще я согласен с Джереми. Давайте восстановим это хозяйство.

– Вы что – с ума сошли? – разозлился Эйдан.

– А что такого? – оскалился в улыбке Зак. – Ты боишься привидений? Да ладно, не трусь, нет тут никаких привидений, – поддразнил он брата.

– Мы детективы, а не строители, – кипятился Эйдан, сам себе удивляясь. – И потом – сюда будут приходить толпы сумасшедших любителей всякой нечисти.

Джереми рассмеялся.

– Я думаю, это здорово – владеть домом с историей. И мы сами принадлежим ему не меньше, чем он принадлежит нам, потому что здесь плантация Флиннов, а других Флиннов, кроме нас, не осталось.

Эйдан громко застонал. Он проигрывал – их было двое против него одного. Отчего-то, глядя на дом, он не испытывал желания что-то с ним делать. «Это какой-то белый слон, – думал он, – нет, серый. Серый слон с облезлой шкурой».

– Мы даже не знаем, каков он внутри. Может быть, там все развалилось, – сказал он.

Слепящее солнце заставило его на мгновение зажмуриться. А затем…

Он открыл глаза и увидел на балконе женщину. Высокую женщину, с длинными волосами медного цвета, в белом и длинном платье, летящем за ней, как и ее волосы. Она была красива – и выглядела совершенно настоящей.

Он заморгал – и она исчезла.

– Эй, а вы никого сейчас не видели? – спросил он братьев.

– Нет. Но женщина, которая помогала Амелии, может быть здесь. Адвокат говорил, что она придет забрать вещи.

– Мне показалось, что я ее видел… А, ладно.

Он внимательно осмотрел окна и балкон. Никого.

Если его братья и обратили внимание, что он пристально вглядывается в дом, то вслух ничего не сказали. Они увлеченно спорили о том, кто из них лучший плотник. Эйдан молча двинулся к дому.

– Эйдан! – крикнул Зак. – Ты куда?

– Хочу взглянуть поближе, – ответил он.

Они догнали его, и все втроем пошли по аллее, по обеим сторонам которой стояли мощные дубы, дающие густую благодатную тень… Подойдя к дому, Эйдан увидел, что он выглядит еще хуже, чем можно было предполагать. «Сколько же тут работы», – подумал он с мысленным стоном.

– Хорошо, что поблизости нет других домов, – сказал Зак, – никаких тебе пограничных споров.

– Если это исторический объект, то нам все-таки придется побегать по конторам, – заметил Эйдан.

Зак покачал головой.

– Как пить дать исторический. Но… в том-то и дело. Я не знаю, как ты, Эйдан, но я… я считаю, что мы должны попытаться сделать хоть что-то.

Эйдан остановился и сурово взглянул на брата:

– О чем ты говоришь?

Зак передернул плечами.

– Я видел в жизни столько дерьма, да и все мы видели… И я не могу избавиться от чувства, что это что-то важное, где мы могли бы помочь.

– А что, если общество любителей истории захочет купить этот исторически значимый объект? – спросил Эйдан.

– Я думаю, у них достаточно зданий, которые они уже купили и обихаживают. Но мы сами могли бы восстановить этот дом. Можно было бы устраивать в нем лекции, или концерты, или даже исторические реконструкции, чтобы показать людям, чего стоило построить эту страну.

Зак покраснел, поскольку сам не ожидал от себя такой страстной речи, но отступать не собирался.

– Согласен, – поддержал его Джереми, а Эйдану оставалось лишь поднять руки, показывая, что он сдается. – У меня, кстати, идея.

– Да ну? – притворно изумился Эйдан.

– Почему бы нам не поставить перед собой конкретную цель? Например, устроить Хеллоуин-пати? Благотворительный вечер, а все деньги отдать в приют.

Взглянув на Джереми, Эйдан понял, что тот не шутит. И это было объяснимо. Когда на работе он столкнулся с непостижимой трагедией, он не разочаровался в жизни и не опустил руки. Он поставил перед собой цель, добиваясь, чтобы такое случалось как можно реже. Он, конечно, немного сумасшедший, но что с того? Может быть, это у них в крови. Разве он сам не настаивал всего час назад, что кость, которую все считали древним артефактом, вымытым из земли ураганом, достойна серьезного расследования?

Закари с самого начала поддержал Джереми, а он, старший, что он сделал?

Ничего. Тут он струсил. Он был в долгу перед братьями.

– Благотворительный вечер? – переспросил он, желая все-таки сохранять нить логики.

– Да, вечеринка на Хеллоуин, – улыбнулся Джереми, захваченный идеей. – Надо здесь все украсить и нанять актеров в страшных костюмах.

Эйдан застонал.

– Ты подумай, Эйдан. Это поместье нам досталось в подарок, и нужно использовать его в помощь другим людям, – поддержал брата Зак.

Они не ждали его благословения. Просто он остался в меньшинстве. Но им нужна была его поддержка.

– Сегодня давайте посмотрим, не смоет ли дом дождем, ладно? А потом я готов все обсудить.

– Он готов все обсудить – ты слышал? – обратился Зак к Джереми.

– Ага. Перегрелся, наверное, на солнце, – ответил Джереми с усмешкой.

Эйдан снова двинулся к дому. Они пошли следом, но немного поодаль. «Они меня слишком хорошо знают», – думал он.

Он помнил, как они ссорились и дрались в детстве, сводя с ума родителей. От него ожидали разумного поведения, потому что он был старший. Много раз ему удавалось вовремя примирить всех, прежде чем заходило слишком далеко. Но они никогда не забывали, что они братья. Стоило кому-то чужому обидеть одного из них, они выступали против обидчика единым фронтом, одним сплоченным кланом братьев Флинн.

Потом он ушел служить в армию – ради бесплатного образования, полагающегося отслужившим. Братья иногда приезжали повидать его, даже когда его направили в Германию. Но что-то изменилось. Он был далеко, а они оставались дома, то есть в своем штате, вблизи родного дома. Их объединяла общая любовь к музыке. Вернувшись домой, он поступил в академию ФБР. Учиться было непросто, но ему нравилось, хотя что-то в этой системе – наверное, из-за службы в армии – его не устраивало и даже смущало. И он ушел, надеясь, что своим уходом никого не обижает. Несколько раз он обращался за помощью к старым друзьям и всегда получал ее.

Еще у него была Серена.

Вся его жизнь сводилась к Серене. С нее она практически и началась.

И закончилась.

Они познакомились еще в старших классах школы. Она помогала ему принимать все самые главные решения в жизни. Колледж или армия? Графика или криминология? Остаться в армии или поступить в ФБР?

И вдруг в один момент все переменилось. Как он потом жалел, что так много времени посвящал работе, а она – своей политической карьере, что они не могли чаще бывать вместе. Обкуренный лихач выскочил на соседнюю полосу шоссе и убил Серену. И для него все потеряло смысл.

Минуло пять лет. Несмотря на работу, которой он гордился, несмотря на помощь другим людям, в его жизни все-таки не было цели. Так мелькали день за днем.

– Вы, похоже, не представляете, сколько тут работы, – сказал Эйдан. – Лицензии, а страховки…

– Не дрейфь. Мы ведь братья Флинн, – возразил Джереми, вставая между Эйданом и Заком и обнимая их за плечи. – И мы справимся.

Эйдан снова окинул взглядом дом, и ему вдруг стало жутко, чего с ним никогда не случалось. Он – разумный, прагматичный брат – не был подвержен таким странным ощущениям.

Он мысленно встряхнулся. Да какого черта? И вслух сказал:

– Да, мы братья Флинн.

Глава 2

Проклятье.

Они уже явились.

Их не было ни во время болезни Амелии, ни когда она умерла. Адвокат говорил, что они вообще не знали о ее существовании, пока он не позвонил им, чтобы сообщить о наследстве. Это было чертовски подозрительно.

Кендалл Монтгомери вернулась с балкона, где они часто сидели с Амелией, в спальню, надеясь, что ее не заметили. Она хоть и знала, что адвокат встречался с Флиннами и передал им права на имущество, но не ожидала, что они приедут так скоро.

Она вернулась, чтобы забрать кое-какие вещи. Книги и диски, которые одалживала Амелии, одежду, которую надевала, когда оставалась здесь на ночь с Амелией. Она как могла помогала Амелии, отплачивая любовью и добротой за ту поддержку, которую Амелия когда-то оказала ей. Старушка была очень мила, любила вспомнить о прошлом и с удовольствием пересказывала легенды, связанные со старым домом. Она прожила долгую жизнь и сумела сохранить за собой поместье, хотя не умела поддерживать в нем порядок – что говорило о том, каким человеком она была.

Кендалл вдруг почувствовала, что в руке у нее что-то есть. Это был старый дневник в чудесной обложке, который она откопала однажды на чердаке, когда Амелия попросила ее принести конверт с бумагами. Она тогда оставила дневник у кровати Амелии, думая прочитать его как-нибудь, но все откладывала. До сегодняшнего дня.

Сегодня, когда она собиралась только забрать свои вещи и уйти, она для чего-то подобрала дневник.

Чтение оказалось захватывающим. Дневник принадлежал женщине, жившей в доме во время Гражданской войны. Начав читать, Кендалл не могла оторваться. Даже не верилось, что она держит в руках тетрадь, которой уже сто пятьдесят лет, что она читает слова, написанные так давно. Слова, передающие наблюдения очевидца той ужасной братоубийственной войны. Рассказ о выживании. Яркие факты повседневной жизни, надежды и мечты о будущем.

Увлекшись чтением, Кендалл не заметила, как пробежало время. Ей давно пора было убраться восвояси. А теперь придется встречать тут наследничков…

Она быстро сунула дневник в рюкзак, хотя не имела на то никаких прав. Все права принадлежали кровным родственникам Амелии.

Но она хотела дочитать. Она не станет держать его у себя, она дочитает и вернет. А сейчас ей требовалось быстро придумать, как вести себя с новыми владельцами поместья.

Первым ее порывом было спрятаться, попытаться тайком выскользнуть из дома. Однако они не могли не заметить ее машину, стоявшую у конюшни. Нет. Лучше выйти к ним в открытую. Пусть видят, что если она и находится в их доме без разрешения, то, по крайней мере, ей нечего скрывать.

Она извинится, объяснит, что приехала забрать свои вещи, и уедет.

На днях она слышала радиопередачу, где Джереми Флинн призывал собирать деньги для детей, оставшихся без родителей во время «Катрины». Он явно умел вызвать сочувствие, расшевелить аудиторию. И он говорил разумные вещи. Она должна была признать, что его речь ей понравилась.

Адвокат рассказывал ей, что их три брата, и у них частное детективное агентство. Наверное, выслеживают неверных мужей и шпионят за няньками.

Другой брат, живущий во Французском квартале, был известен как потрясающий рок-гитарист.

А третий…

Похоже, крутой парень… Служил в армии, затем в ФБР.

Этот, чего доброго, арестует ее за нарушение границ частной собственности.

Но, по правде говоря, они должны были быть ей благодарны, ведь это она заботилась об Амелии. И вовсе не ради личной выгоды. Она проводила здесь много времени, потому что Амелии было страшно. Прожив в старом доме всю жизнь, в последние месяцы Амелия была уверена, что духи ее умерших предков посещают ее днем и ночью. И наяву и во сне. Приближение смерти пугало Амелию, ей казалось, что ее предки овладевают ею, тянут к ней из могил свои костлявые руки.

И все же в последние часы она была совершенно спокойна, будто радовалась встрече с привидениями, будто родные пришли за ней, чтобы забрать ее домой.

«Мне и самой было до смерти жутко, – думала Кендалл, – но я не могла бросить ее одну. Где были эти трое парней, когда Амелия действительно нуждалась в помощи родственников? Разве это возможно, чтобы они не догадывались о ее существовании?»

Ладно, она займется этим позже, в другой раз. Сейчас самое главное – выбраться из дому, не потеряв при этом достоинства.

Но как?

Да выйти прямо через парадную дверь, и дело с концом.

Решительно откинув с лица волосы, она спустилась вниз по лестнице, положила на пол рюкзак и стала отпирать тяжелый засов. Открыв, наконец, дверь, она столкнулась с ними нос к носу. Они стояли на крыльце.

– Здравствуйте, – произнесла она таким тоном, будто имела полное право находиться в доме. «Так оно и есть», – мысленно напомнила она себе.

Один их них – суровый, хмурый человек – холодно уставился на нее глазами кобальтовой сини. К счастью, двое других выглядели довольно дружелюбно, а один брат даже нерешительно улыбнулся.

– Извините. Я Кендалл Монтгомери. Я ухаживала за Амелией… то есть вашей теткой… в ее последние дни, – объяснила она. – Я тут… забыла кое-что и вот приехала, чтобы забрать свои вещи. А вы, я полагаю, братья Флинн?

– Да, – сказал тот, который улыбался. – Вот это Эйдан, старший брат, – он указал на хмурого типа слева, – это Зак, наш младший. А я Джереми.

– Ну, я просто… – смущенно промямлила она, не зная, что еще сказать.

– Амелия, если не ошибаюсь, уже несколько месяцев как умерла, – произнес Эйдан.

Он был высокий, мускулистый, напористый, с крупными и резкими чертами лица. Но вовсе не внешность неприятно поразила ее, а скорее его тон и выражение его ледяных глаз.

– Я, между прочим, должна зарабатывать на жизнь. И тем не менее я организовала ее похороны, оплатила последние счета и подготовила все к вашему приезду, – сказала она не без вызова в голосе.

– Вы жили здесь все это время? – не унимался Эйдан.

– Эйдан… – пробурчал Зак.

– Это я заботилась об Амелии. А вы – вы даже не знали, что она живет на белом свете.

– Правда, не знали. Мы ничего не знали ни о ней, ни об этой плантации. Мы должны были, но… так уж получилось, – тихо проговорил Джереми.

– Она была очень хорошим человеком, – Кендалл отвернулась, чувствуя комок в горле, – очень добрым. – Она в упор взглянула на старшего брата. Будучи пять футов десять дюймов[4]4
  Около 177 см.


[Закрыть] роста, она смотрела на него снизу вверх, и это ее коробило.

Да какого черта? Какое ей до него дело? Этот болван ничего не значит. Амелия уже умерла, а у нее своя жизнь. Она возвращается к себе, и пусть они делят дом как хотят.

Нет, это не совсем так. Не все они идиоты, только один.

– Что ж, меня ждет работа, – сказала она, – приятно оставаться.

– А чем, вы, кстати, занимаетесь? – снова подал голос Эйдан.

Она не сразу ответила, мысленно ругая себя за это, но, скажи она им всю правду, они могли бы решить, что она авантюристка, наживающаяся на людских слабостях.

– У меня кафе и магазин подарков. А теперь, если позволите…

– Мисс Монтгомери, – остановил ее Джереми, вопросительно улыбаясь, – мы тут ничего не знаем. Если бы вы могли уделить нам пару минут и провести нас по дому, мы были бы вам бесконечно благодарны.

– Пожалуйста, – поддержал брата Зак.

А старший брат лишь пристально смотрел на нее.

Она глубоко вздохнула.

– Ну хорошо, входите. Мы, так сказать, в фойе. – Она отошла от двери, показывая и объясняя. – Это парадная лестница, слева – танцевальный зал, гостиная, столовая – там на стене висят семейные портреты, посмотрите, если вам интересно. Направо – кухня. Этой кухне уже сто лет, последний раз, я боюсь, ее ремонтировали лет пятьдесят назад. Внешне все обшарпанное, но конструкция, в общем, крепкая. Внизу, под нами, – большой подвал, наверху четыре спальни, на чердаке – кладовые и мансарда. Прекрасный дом на самом деле. Есть еще не меньше дюжины других построек, в разном состоянии. Первая кухня, конюшня, коптильня и помещения для рабов. А на самом деле… – Она хотела продолжить, но осеклась, вспомнив, что уже рассказала им все основное.

Теперь ей пора уходить, это, в конце концов, их дом.

Наверняка они будут его продавать. В лучшем случае его купит какой-нибудь фонд по сохранению памятников старины.

– На самом деле что? – вдруг переспросил Эйдан.

– Ничего, ничего… к дому не имеет отношения. Уверена, у вас все будет в порядке.

– Нет, правда, что вы хотели сказать? – вмешался Зак. Такой улыбкой можно убить, подумала она.

Он был чертовски красив, а также уверен в себе, но без тени самодовольства.

Она передернула плечами.

– Амелии было страшно. В конце. Во время Гражданской войны здесь произошла ужасная трагедия, и она… ей слышалось разное по ночам, ну, она и боялась. Вот почему я оставалась с ней.

– То есть она боялась привидений? – Ей показалось, что Эйдан готов презрительно фыркнуть. Большой, грубый самец, которому неведом страх.

– На каждой приличной плантации есть дом с привидениями, верно? – улыбнулся Джереми.

«Двое младших – приличные люди, – думала она. – Этого следовало ожидать». Так ей и говорили. Ее друг Винни, работавший у нее в кафе, иногда играл с ними в группе и рассказывал, что они талантливые гитаристы и хорошие ребята.

Кендалл пожала плечами, чувствуя неловкость.

– У этого дома богатая история. Ваша семья была почти уничтожена во время войны. – После недолгой задумчивой паузы она продолжала: – И не только война была виновата. Были и другие события. Другие смерти. В 1890 году владелец плантации увлекся одной из горничных. Говорят, она была потрясающе красива – изумрудно-зеленые глаза и шоколадная кожа.

Губы Эйдана изогнулись в иронической улыбке.

– Значит, жена убила шикарную горничную или наоборот – и теперь ее дух бродит по дому. Или нет – они убили друг друга и бродят здесь на пару.

Смерив его взглядом, Кендалл продолжала:

– Жена потребовала, чтобы экономку повесили. В те времена Ку-клукс-клан был в полной силе, ну они и занялись этим. А голова… веревкой ей перерезало шею, голова отвалилась. Говорят, ее безголовое привидение гуляет по округе и ищет голову. А еще – что она прокляла жену, когда ее тащили к дереву вешать. Вон на том дереве ее повесили. – Она указала на огромный дуб слева от дома. – Проклятие, очевидно, сработало, поскольку жена погибла через год день в день, упав с парадной лестницы.

– Захватывающий рассказ, – улыбнулся Джереми. – Так было на самом деле?

– Не знаю. Можно справиться в историческом обществе. Признаться, не одно поместье претендует на эту историю. Я здесь выросла и наслышана о местных плантациях. До конца правдивой можно считать лишь историю о взаимном убийстве двух кузенов. Это сохранилось в местных архивах.

Орлиный взгляд Эйдана переместился с ее лица на дом.

– Я все-таки считаю, что мы должны его продать, и черт с ним, – сказал он братьям, качая головой.

– Посмотрите только, какой он красивый, – сказал Джереми и раскинул руки, будто стремясь обнять дом. – Это наше наследство, а привидения – наши родственники.

– Как знать, – пробурчал Эйдан.

– Почему это? – удивился Джереми.

– Как знать, не грешила ли одна из хозяек поместья на стороне?

«Ну и юмор у него», – подумала Кендалл.

– Мужчины развлекались с горничными, а их жены, может быть, с конюхами. Откуда мы знаем?

Джереми рассмеялся:

– Мой брат – циник, так что не удивляйтесь. Но в душе он совсем не такой.

– Да ну? А я-то думала, что он что внутри, что снаружи.

Кендалл ушам своим не поверила, услышав от себя слова, вертевшиеся у нее в голове. Не то чтобы она собиралась встречаться с ними снова, но вежливость редко изменяла ей.

От удивления брови Эйдана взлетели вверх. Ей показалось даже, что он вот-вот улыбнется.

– Смотрю, вы любите называть вещи своими именами, – сказал он. – Простите, мисс Монтгомери, что я произвел на вас столь неприятное впечатление. Большое спасибо за экскурсию, мы вас больше не задерживаем.

– Благодарю.

– Подождите. А вы сами здесь не видели чего-нибудь эдакого? – снова спросил Эйдан. Его взгляд сверлил ее, будто на допросе в полиции.

– Нет, – солгала она, и, судя по его виду, он догадался, что она лжет.

Она видела. Только не знала что. Она даже не была уверена, что это не страхи Амелии, которые заползли к ней в душу.

Иногда она видела странные огни в темноте, иногда просыпалась от полуночных шорохов. Как будто что-то – или кого-то – тащили по траве у нее под окном. И слышался чей-то жуткий и сверхъестественный шепот, словно некий безумный ученый проводил там опыты.

– Нет, конечно нет, – повторила Кендалл, решительно встряхивая головой, чтобы отбросить волосы за плечи.

«Потому что все это игра воображения», – убеждала она себя.

В конце концов, разве она не окончила университет сразу по двум курсам – психологии и драмы – со средним баллом 3,9? Она понимала всю глубину человеческого сознания. Просто она заразилась кошмарами Амелии, которые, в свою очередь, являлись отражением вполне объяснимого страха смерти.

Кендалл не могла позволить себе верить в такую чушь.

Потому что она сама занималась обманом. Она была отличной актрисой и обманщицей.

Хотя несколько раз…

Психолог в ней возмущенно настаивал, что и в те несколько раз не было ничего непостижимого. Получив актерское и психологическое образование, она зарабатывала на жизнь гаданием, выдавая себя за ясновидящую. «Воспринимай это как игру, театр», – говорила она себе. Она не обладала никаким даром ясновидения, если такой дар в действительности существует. Все, что ей доводилось испытывать, поддавалось логическому объяснению. В той удивительной комбинации логики и воображения, что представляет собой сознание человека, логика приструнивает воображение, когда тому случится слишком разойтись.

– Знаете, что мы планируем тут сделать? – спросил Джереми.

– Мы этого не планируем, – вставил Эйдан, прежде чем его брат успел продолжить.

– Понятия не имею, – ответила она Джереми, не обращая внимания на Эйдана.

– Восстановить дом и устроить тут культурный центр – устраивать разные концерты, лекции, вечера, все такое, – ответил Зак.

– Да? – вежливо удивилась она. Глядя на двоих младших Флиннов, можно было поверить в их искренность, но если Эйдан имел у них право голоса, то их планы были в опасности.

– Я подумал, – стал объяснять Джереми, – что нужно поставить себе цель закончить ремонт до Хеллоуина, чтобы устроить благотворительную вечеринку в помощь детскому приюту.

– То есть вы хотите открыть развлекательный центр «Дом с привидениями»?

Эйдан презрительно фыркнул.

– Мы пока что устроим один вечер, а там видно будет, – сказал Зак. – Хотя дом с привидениями – неплохая идея.

– Конечно-конечно, – согласилась Кендалл, но по спине у нее пробежал холодок.

Она хотела посоветовать им не делать этого – сама не зная почему. Она лишь была уверена, что это плохая идея. Очень плохая.

– Мы сможем реально помочь детям, – говорил Джереми. – Я выведу благотворительность на новый уровень. Для рекламы можно привлечь радио – радиостанции, где у меня есть контакты.

– Да, хорошо звучит, – принужденно согласилась Кендалл.

– На Хеллоуин мы бы отпраздновали открытие, – сказал Зак. – Мне бы хотелось увидеть этот дом в его былом великолепии. Пусть он послужит людям.

«Неужели они это сделают?» – думала она. В этот момент луч солнца упал ей на лицо, пробившись сквозь дождевые тучи, и ветер внезапно стих. Добрый знак? Она любила этот старый дом и была бы рада, если бы его восстановили и использовали для чего-нибудь полезного.

Она знала это место как свои пять пальцев. Еще в детстве она познакомилась с Амелией и была очарована легендарным прошлым поместья.

– Давайте не будем забегать далеко вперед, – предложил Эйдан, строго глядя на братьев.

«Он не просто идиот, он еще и зануда», – решила она.

Когда он обернулся к ней, на его лице была непритворная улыбка. Он сразу переменился, в нем появилось что-то доброе, человечное. Сексуальное. «А это тут при чем?» – одернула она себя.

– Извините, что я нагрубил вам, мисс Монтгомери. Не могли бы вы поподробнее рассказать и показать нам тут все? Если у вас есть время, – вежливо добавил он.

– Я…

– Пожалуйста.

«Одно слово еще не отменяет того факта, что он идиот, – подумала Кендалл, – даже улыбка не отменяет». Он по-прежнему улыбался, желая, наверное, подольститься. Что ж, ему же хуже, потому что она не дура.

С другой стороны, она так любила этот дом – их дом, – почему бы не пройтись по нему еще раз, в последний раз?

– Ладно, идемте.

Она шагнула мимо него. Ее рюкзак – с дневником внутри – остался у двери. Она ощутила мгновенный укол стыда, но велела себе перестать волноваться и идти дальше. Они последовали за ней.

– Этот анфиладный или, по-другому, ружейный холл, называется так потому…

– Потому что, если выстрелить из ружья, стоя у парадной двери, пуля пролетит вдоль всего холла и вылетит через заднюю дверь, – сказал Джереми. – Взгляните, какая чудная лестница!

– Дерево-то гнилое! – указал ему Эйдан.

– Ерунда, – возразил Зак. – Правда, Эйдан. У меня в студии такое было. Тут нужен хороший плотник, вот и все.

Кендалл снова убеждалась, что дом великолепен. Конечно, гниль и разрушение не обошли его стороной, но элегантности ему было по-прежнему не занимать. В танцевальном зале были окна от пола до потолка. В гостиной стоял диванчик Дункана Файфа[5]5
  Дункан Файф (1768—1850) – крупный американский краснодеревщик, самый производительный и популярный в США в начале XIX в.


[Закрыть] и расшитые гарусом стулья девятнадцатого века. Был даже рояль – правда, совсем расстроенный, как предупредила их Кендалл, а также изящные журнальные столики, секретер и прочее. У стены с семейными портретами, среди которых присутствовали настоящие произведения искусства, они остановились.

– Амелия? – спросил Эйдан, глядя на крайний портрет с правой стороны.

Портрет был выполнен всего несколько лет назад и изображал Амелию такой, какой ее знала Кендалл, – шапка белоснежных волос, лицо, хранящее следы былой красоты, яркие глаза и добрая улыбка.

– Видно, что она была хорошей женщиной, – заметил Закари.

– Еще какой, – подтвердила Кендалл.

Наверху Эйдан стучал кулаком в стены и топал ногами по полу. Потом он с любопытством оглядел лестницу, которая вела на чердак, где хранилось множество сундуков.

– Семейные летописи, – предположил Зак.

В ответ Эйдан лишь неопределенно хмыкнул.

Затем они спустились и пошли на кухню.

Несмотря на возраст кухни, Кендалл находила ее совершенно очаровательной. Но все трое братьев оглядывали ее скептически, явно не разделяя энтузиазма Кендалл.

– Она чудесная. Смотрите, здесь даже лифт есть, – говорила она, показывая им маленький кухонный лифт, управляемый рычагом. Когда-то он служил для подачи наверх горячих блюд и приема грязной посуды, белья, а иногда – одного-двух маленьких сорванцов.

Наконец они вышли во двор. Она показала им первую кухню, ставшую коттеджем управляющего, которого давно не было, и коптильню, до сих пор пахнущую дымом. Даже конюшня, сохранившаяся лучше прочих построек, хранила запах сена и лошадей, хотя Амелия последние двадцать лет не держала лошадей. Затем они прошли к ряду домиков, предназначавшихся для рабов. Большинство были двухкомнатными и требовали серьезного ремонта. У последней избушки в ряду Эйдан остановился и сказал:

– А здесь кто-то живет.

– Да ну? – удивилась Кендалл.

Когда он взглянул на нее, она поняла, что он проверяет ее реакцию. Он явно верил ей, но сам факт сомнения покоробил ее.

– С чего ты взял? – нахмурился Зак.

Эйдан пнул ногой кучу мусора.

– Да вот же, банки из-под супа.

– Да, вот такие мы детективы, – горько пробормотал Джереми. – Когда бы мы еще это заметили.

– Банки из-под супа и пивные бутылки. – Эйдан посмотрел на Кендалл: – А вы не знали.

Это было утверждение, а не вопрос.

Она покачала головой.

– Но… Амелия говорила, что видела какие-то огни. Может быть, ей не показалось.

– А вы не проверяли?

– Ну знаете ли, – с возмущением сказала она, – я приходила, когда она была больна, одинока и испугана. Я не нанималась. Она… ей многое мерещилось перед смертью.

– Если она видела огни, то ей, выходит, не померещилось. – Эйдан снова пнул ногой кучу мусора и вдруг нахмурился и насторожился. Нагнувшись, он стал разгребать отходы.

– Эйдан, какого черта?.. – начал Джереми.

Но тут Эйдан вытащил что-то из кучи.

– Что это? – изумленно воскликнула Кендалл.

Он поднял находку, чтобы показать им, и в желудке у нее болезненно заныло. Нет, не может быть.

– Бедренная кость, – сказал Эйдан, – человеческая.