Текст книги "Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит"

Их отношения начались еще тогда, когда жив был Энди Уорхол, Манхэттен выставлял напоказ все свои неприглядные стороны, и молодежь теряла здесь свою идентичность, чтобы обрести новую, более экстравагантную.

Ричард Боус
Кровь вчера, кровь завтра[12]12
  “Blood Yesterday, Blood Tomorrow” © 2011 Richard Bowes. First publication: Blood and Other Cravings, ed. Ellen Datlow (Tor).


[Закрыть]

1

– Ай Лин, сыграй для тети Лилии и всех остальных «Лунный свет» Дебюсси, – сказал Ларри, и его партнер Бойд расплылся в улыбке.

Лилия Гейнс была приглашена на званый ужин одним из организаторов, Ларри Степелли.

В злополучные давние времена они даже жили вместе. Двадцать пять лет назад Лилия и Ларри записались на курс ихордоновой терапии как пара, а закончили его порознь.

Роскошно одетая маленькая азиатка свободно и раскованно села за пианино. Было время, когда Лилия считала, что воспитывать детей должно быть позволено только благополучным и богатым однополым парам.

За спиной Ай Лин, под окнами двухквартирного дома, текли воды Гудзона и горели огни Нью-Джерси. Был поздний июньский вечер. Ко всеобщему удивлению, девочка исполнила сложную пьесу безошибочно, будто совершенный робот.

Под аплодисменты отцов и дюжины гостей Ай Лин поклонилась и ушла в сопровождении няни. Лилия в очередной раз задумалась о стремительном восхождении Ларри по социальной лестнице. Ужин был устроен в первую очередь для клиентов Бойда, но Ларри стремился впечатлить некоторых из них, а перед остальными, включая Лилию, – похвастаться своим успехом.

Какая-то женщина спросила Бойда, в какое дошкольное учреждение ходит его дочь. Один из его клиентов упомянул в одном предложении имена президента и двух сенаторов.

Молодой человек, пришедший в компании известного пожилого иллюстратора детских книг, принялся рассказывать о своем новом романе.

– Это подростковый роман ужасов – очень популярный нынче жанр, – говорил он.

Ларри с улыбкой обратился к Лилии:

– Вчера я проходил мимо «Сокровищницы», но вы были закрыты.

– У нас ремонт, – ответила она. Когда-то они были столь близки, что до сих пор могли прочесть друг друга как открытую книгу, и прекрасно понимали, когда говорят неправду.

Ларри склонил свою по-прежнему прекрасную голову, волосы на которой едва тронула седина, и вздернул бровь.

Лилия ожидала нового вопроса про магазин – например, сколько он еще протянет – и совершенно не хотела это обсуждать.

Ларри так ничего и не спросил. В этот момент начинающий писатель продолжил:

– В этом жанре не пишет только ленивый, но он никогда не надоедает. Мой роман называется «Нынче крови не получишь». Помните, как в «Алисе в Зазеркалье», – «варенье можно получать либо завтра, либо вчера, но только не нынче». По сути, моя книга – это та же «Алиса», только с вампирами! А действие происходит в элитной частной школе!

Все это время писатель восхищенно смотрел на Ларри. Бойд нахмурился. Иллюстратор, работы которого в текущий момент были выставлены в галерее Ларри, закатил глаза.

Губы Ларри вновь тронула улыбка, но тут же исчезла. Монолог писателя, по мнению Лилии, был незапланированным бонусом.

Женщина в шелковом платье, немного напоминающем ночную сорочку, перевела разговор на другую, едва ли более безопасную тему: снижение цен на недвижимость.

Тогда Бойд предложил гостям приступить непосредственно к ужину. Бойд Ласло был корпоративным юристом: твердым, вежливым, привлекательным, умеющим хранить тайны. Лилия Гейнс знала, что он ей не доверяет.

Отношения Лилии и Ларри начались еще тогда, когда жив был Энди Уорхол, Манхэттен выставлял напоказ все свои неприглядные стороны, и молодежь теряла здесь свою идентичность, чтобы обрести новую, более экстравагантную. Тогда они снимали квартиру на двоих, а Бойд еще учился в колледже и только планировал поступление на юридический факультет Йельского университета.

Этим летом весь Манхэттен охватила ностальгия по тем мрачным временам, и Лилия хотела пробудить эту ностальгию в Ларри. Ей было что ему показать, но сделать это можно было лишь наедине.

Вечер подходил к концу; Ларри проводил иллюстратора, а молодой писатель никак не мог уйти, все так же восхищенно глядя на Ларри и на Лилию тоже. Мистическое притяжение древнего зла – Лилии не нужно было это объяснять.

Лилия заметила, что, прощаясь с писателем, Ларри подмигнул ему – верный знак того, что ему скучно. Она вспомнила, каким он был во время ихордоновой терапии: он плакал и клялся, что когда выйдет оттуда – излечившись от своей привычки, – то свяжет себя крепкими отношениями и станет воспитывать детей.

На другом конце коридора, у лифта, Бойд обменивался поцелуями и рукопожатиями с другими гостями. Лилия и Ларри остались наедине, и он положил руки ей на плечи.

– Ты что-то скрываешь. Выкладывай.

– Нашла кое-что, – ответила Лилия, доставая из сумочки аккуратно сложенную льняную салфетку.

Только тот, кто был знаком с Ларри столь же хорошо, как она, мог бы заметить, как его глаза на миллиметр расширились. На салфетке был вышит символ, который Лилия впервые встретила много лет назад – маленькая золотая корона. Под короной располагалась витиеватая надпись: «Дом Мирны». Те же слова, только перевернутые, были и над короной. Ларри с Лилией не смогли продолжить разговор, потому что вернулся Бойд. Выглядел он озадаченно и хотел поговорить с Ларри наедине. Поблагодарив их обоих за ужин, Лилия покинула дом. Уходя, она заметила, что Ларри спрятал салфетку от Бойда.

Давным-давно, когда Нью-Йорк был куда более мрачным и безумным местом, Ларри с Лилией жили в квартирке на маргинальной улочке в Нижнем Ист-Сайде и искали момент, чтобы построить карьеру. Он снимался в любительских фильмах вместе с Мадонной, тогда еще никому не известной, и занимался фотографией; она шила платья по собственным эскизам и продавала их в бутиках Ист-Виллидж. Их кумирами были Патти Смит и Роберт Мэпплторп[13]13
  Патриция (Патти) Смит (р. 1946) – американская певица, одна из родоначальниц панк-рока. Роберт Мэпплторп (1946–1989) – американский фотограф, известный своими провокационными черно-белыми снимками обнаженной натуры.


[Закрыть] и, как и вся молодежь того времени, они старались во всем походить на них. Серьезная, невозмутимая девушка с обрамляющими лицо волосами, и яркий парень-бисексуал. Они ходили в «Пирамиду», «Студию 54» и «Фабрику»[14]14
  «Студия 54» – популярный в 70-х годах двадцатого века ночной клуб. «Пирамида» – ночной клуб, открывшийся в 1979 году и ставший символом гей-культуры. «Фабрика» – арт-студия Энди Уорхола, где также собирались представители нью-йоркской богемы.


[Закрыть]. Заигрывали с алкоголем и наркотиками. Разумеется, в их отношениях было место и любви, и, когда сходились звезды, сексу.

Они постоянно нуждались в деньгах, и поэтому приторговывали антиквариатом и прочими диковинами на блошином рынке на Шестой авеню.

Тогда этот район Манхэттена представлял собой скопление пятиэтажных зданий и просторных автомобильных стоянок, и буквально просил, чтобы кто-нибудь занялся его перестройкой. По выходным стоянки одну за другой оккупировали раскладные столы и палаточные городки. Торговля шла до рассвета.

Все больше и больше ньюйоркцев проводили там вечера, роясь в хламе в поисках ценных находок. Именно там бледный принц Уорхол купил большую часть своей знаменитой коллекции банок из-под печенья.

По будним дням Ларри с Лилией обхаживали аукционные дома Четвертой авеню и Бродвея, к югу от Юнион-сквер, скупая плачевного вида вазы, конфетницы, старые игрушки, никому не нужные солнечные зонты, наборы фотографий юных солдат и девочек-хористок, изображения обнаженных купальщиков конца девятнадцатого и начала двадцатого веков и статуэтки в виде слонов в капорах и цилиндрах.

Это занятие кормило их, поэтому к воскресному утру они старались оставаться трезвыми. Еще затемно они перевозили тележки со своими сокровищами на Шестую авеню, занимали клочок земли площадью в несколько квадратных футов, арендовали пару столов и открывали свою лавку.

Еще до рассвета на рынке появлялись приезжие антиквары, декораторы-авангардисты и просто безумные коллекционеры. Они с фонариками обходили мебельные фургоны и столы, на которых торговцы раскладывали свой товар.

Лучи фонарей мелькали во тьме и внезапно то четыре, то пять, а то и десять лучей замирали на их прилавке с занятными, необычными и, быть может, даже ценными вещицами.

Ларри с Лилией нравилось внимание. Так продолжалось до тех пор, пока на очередном вялотекущем будничном аукционе им не попался лот, состоящий из нескольких коробок «стрессовых активов»: зеркал, скатертей, бокалов для шампанского и даже спичечных коробков с похожим на золотую корону клеймом и надписью «Дом Мирны».

Это название было им незнакомо. Вероятно, этот самый «Дом Мирны» был каким-то заведением в Аптауне – рюмочной, борделем или богемным салоном – все равно.

– «Блохи», – заядлые старые торговцы именовали себя «блохами», – называют свой товар «барахлом», – сказал Ларри.

– Это самое что ни на есть барахло, – согласилась Лилия.

– Много барахла, – произнесли они в унисон, как частенько случалось с ними тогда.

Поставив пятьдесят долларов, они выиграли лот.

В воскресенье они арендовали привычное место и пару столов. Кроме «барахла» они выставили неплохо обставленный кукольный домик, комплект бело-голубых фарфоровых мисок, несколько потрепанных кожаных курток, старинные корсеты, коробку запонок и сумку клюшек для гольфа, а также несколько сломанных фотоаппаратов и расколотую банку с мраморными шариками. Но «барахло» из «Дома Мирны» занимало среди товаров почетное место.

Пара, содержавшая прилавок напротив, казалось, каждую неделю совершала налет на новое место. Товар у них всегда был тематический. В этот раз – чучело головы лося, лыжи, снегоступы, тупые коньки, грубо сколоченные деревянные кресла и стойки для ружей.

Ларри с Лилией закончили приготовления до рассвета. На стоянке появились первые фонарики. Один посветил прямо на них. Женщина с плоским, не выражающим никаких эмоций лицом в очках без оправы обратила внимание на клюшки для гольфа, но, присмотревшись, развела руками и собралась уходить. Тут луч ее фонаря упал на аккуратную скатерть из «Дома Мирны».

– Тридцать долларов за все, – обвела она рукой «барахло» Мирны.

Ларри с Лилией не спешили с ответом. Тридцать долларов стоила суточная аренда места и столов, к тому же, за «барахло» они сами заплатили больше.

Подошел другой клиент с фонарем – мужчина средних лет с тонким, осунувшимся лицом, выдававшем в нем постоянного посетителя многих злачных мест Манхэттена. Он внимательно рассмотрел бокалы Мирны.

– Пять долларов за штуку, – объявила цену Лилия, но мужчина не смутился.

– Тридцать только за скатерть, – сказал Ларри женщине, которая хотела заплатить столько за все.

С женщиной они сторговались за двадцать. Осунувшийся мужчина купил четыре бокала за пятнадцать долларов и принялся осматривать прочее «барахло».

Тем утром все фонари гигантскими светлячками налетели на лавку Лилии и Ларри. «Дом Мирны» был нарасхват. Другие вещи никого не интересовали. Даже старые «блохи» бросали свои дела, чтобы узнать, откуда такой ажиотаж.

Когда из-за крыш показалось солнце, худой, осунувшийся мужчина раскопал среди «барахла» маленькую шкатулку из слоновой кости.

– Мирна Лавальер, кто же ты и где ты сейчас? – произнес он, открывая крышку.

Внутри оказалась пачка визитных карточек с привычным символом короны и надписью «Дом Мирны» с двух сторон. Внизу был указан адрес в Верхнем Ист-Сайде, телефонный номер с буквенным кодом и слоган: «На полпути от Парк-авеню к раю».

– Скорее «как можно дальше от рая и в двух шагах от ада», – сказал мужчина. – Ребята, вы вообще в курсе, что у вас тут?

Занятые другими клиентами Ларри и Лилия развели руками.

– Порок всегда хорошо продается, – сказал мужчина. – В конце сороковых, после войны, это место считалось гнездилищем порока. Ты входил в «Дом Мирны» человеком, а выходил… не совсем.

Разглядывавшая подсвечники из «Дома Мирны» высокая женщина с черным кружевным платком на шее и в солнцезащитных очках остановилась и прислушалась. Снисходительно усмехнувшись, она произнесла с едва уловимым акцентом:

– Я вас умоляю, не рассказывайте этим не таким уж невинным деткам страшилок, выдуманных теми, кого даже на порог к Мирне не пускали. То, что там творилось, уже случалось прежде, и непременно случится вновь. Если вы хоть немного в теме, то прекрасно это знаете.

Обернувшись к мужчине, женщина ненадолго сняла очки. Ларри с Лилией не было видно ее лица, но, судя по всему, оно было достаточно страшным или угрожающим, чтобы мужчина попятился и поспешно удалился.

– Пятьдесят за подсвечники! – выпалил осмелевший Ларри.

– Я просто сравнивала их с теми, что у меня есть. Но я расскажу о вас кому следует. Думаю, время пришло.

Все утро старые барахольщики грызлись с ушлыми дизайнерами за предметы из «Дома Мирны». Лилия и Ларри искали среди них тех, кто реально мог бывать в этом загадочном заведении.

Когда солнце полностью вышло из-за крыш, к лавке потянулась молодежь, вывалившаяся из «Данстерии»[15]15
  Известный нью-йоркский ночной клуб, существовавший с 1979 по 1995 год, и за это время семь раз менявший прописку. Наибольшей популярностью пользовалась его вторая инкарнация, просуществовавшая до 1985 года. В это время клуб посещала певица Мадонна, группы Duran Duran и Depeche Mode, а также другие популярные артисты.


[Закрыть]. Накрашенные парни-трансвеститы, девушки в бархатных платьях, столь узких, что казалось, будто держатся они исключительно за счет внутреннего напряжения, заглядывали на блошиный рынок по пути в Даунтаун. Коллекция их поразила; они перешептывались, смеялись, но в конце концов купили не много – пару платков да мундштук для сигарет.

Однако коллекция неудержимо таяла. К лавке подошла одинокая, одетая в стиле дэт-панк девушка; ее щедро накрашенные черным глаза и темные волосы с зелеными прядями в рассветных лучах выглядели особенно трагично. Порывшись в оставшихся вещах, она выложила все свои деньги – три доллара и семнадцать центов – за заляпанную картонную подложку для пивных кружек.

Тут Лилия сообразила, что под определенным углом эмблема «Дома Мирны» напоминает рот, а корона – острые золотые зубы. Стоило ей это понять и показать Ларри, как они уже не могли воспринимать логотип иначе.

Они не были наивными. В богемном обществе ходили слухи о неких «созданиях ночи». После того утра мысли о «Доме Мирны» уже не выходили у Ларри и Лилии из головы.

2

Тридцать лет спустя, на следующее утро после званого ужина, Ларри несколько раз позвонил Лилии на мобильный телефон, но та была занята – ехала на трамвае на остров Рузвельт по делам. Вдобавок она прекрасно помнила, как вести себя с Ларри, когда ему от тебя что-то нужно – пусть такого и давно не случалось.

Остров Рузвельт лежит в устье Ист-Ривер между Манхэттеном и Куинсом. На этом клочке суши посреди огромного мегаполиса расположен маленький прибрежный городок, состоящий в основном из многоквартирных домов. Даже на центральной улице здания так нависают над тротуарами, что полностью заслоняют прохожих от солнца.

Когда-то солнечный свет был для Лилии абсолютно невыносим, и ей приходилось его избегать. Теперь, в тени этих зданий, она радовалась тому, что сохранила эту привычку и не заработала себе рак кожи.

Лилия помнила всех, кто прошел лечение вместе с ней и Ларри, – растрепанного седого старика с горящими глазами, которому пришлось давать тройную дозу ихордона и надевать намордник, потому что он на всех кидался, и русоволосую женщину, решившую стать вампиром после того, как она двадцать лет назад увидела Белу Лугоши в роли Дракулы.

Давным-давно остров Рузвельт назывался островом Вспомоществования. Здесь располагались инфекционные больницы, от которых теперь остались лишь развалины. Есть здесь и действующие больницы, в большинстве своем ничем не примечательные. Но есть здесь и больница для пациентов с полиморфным фотодерматозом (попросту говоря, аллергией на солнце), гемофагией (атипичной реакцией на кровь) и некоторыми другими необычными заболеваниями. На территории этой больницы располагаются также жилые коттеджи. В одном из них живет женщина, которую Лилия приехала навестить. Она нашла ее у окна, в коляске, укутанную одеялами. Лилии она казалась древней еще тогда, много лет назад, когда разглядывала на блошином рынке подсвечники и просила не рассказывать страшилок. Теперь же Мирна Лавальер выглядела настоящей мумией – говорящим скелетом, обтянутым кожей.

– Когда стареешь, от запаха тлена не скрыться. Никто от него не защищен, особенно мужчины. Каждый раз, когда ты приходишь сюда, тебя пугает мой возраст и вид. Я тебя не виню. Мне уже далеко за сотню. Зависимость от крови, а затем от ихордона, продлила мне жизнь, но погляди, чего это мне стоило. В больнице меня держали в смирительной рубашке и фиксировали голову, опасаясь, что я кого-нибудь покусаю, – беззвучно усмехнувшись, Мирна показала Лилии беззубые челюсти. – Теперь мне хочется лишь спокойно умереть в этой комнате, а не в том хранилище для живых трупов, – она кивнула в сторону центрального больничного корпуса. – Но в этой стране даже для этого нужны деньги.

Еще раньше она рассказала Лилии, сколько ей осталось жить, сколько это будет стоить и какие еще сокровища из «Дома Мирны» и других клубов остались у нее в закромах. Лилия поделилась с ней своими планами. Сегодня пришел день для их воплощения.

– Мне нужно забросить на рынок хорошую наживку, – сказала Лилия.

Они поняли друг друга без слов. Мирна позвала сиделку, и та, как и неделю назад, передала Лилии новую коробку коллекционных вещей.

3

Лилия ответила на звонок Ларри только после того, как вернулась в свой магазин.

– Где ты это нашла? – немедленно спросил он.

В трубке были слышны голоса других людей – Ларри звонил из «Степелли», своей галереи в Западном Челси. Лилия сочинила историю про «Гараж» – последний из некогда процветавших блошиных рынков Шестой авеню. Она якобы нашла салфетку, укрывшись там от дождя в прошлое воскресенье.

– А еще что-нибудь из «Дома Мирны» там было? – спросил Ларри.

– Салфетка – все, что осталось, – ответила Лилия. – Торговка сказала, что все остальное разом смели какие-то молодые ребята.

– У нее еще что-нибудь осталось? Где она вообще раздобыла эти вещи?

– Да, – ответила Лилия, ничем не выдавая своего веселого настроения. – Она сказала, что получила их от женщины, приятель которой может раздобыть еще. У меня есть кое-какие зацепки.

Это была неправда, но взволнованный Ларри ни о чем не догадался.

Разговор состоялся в пятницу. Посетить «Гараж» они договорились утром в воскресенье.

«Сокровищница», магазин Лилии, когда-то был известным и модным местом. Спустя годы он превратился в занятный жутковатый пережиток прошлого для одержимых ностальгией людей, а теперь оказался на грани закрытия. Арендодатель давно выселил бы Лилию, если бы мог найти для помещения нового съемщика. Он продлевал аренду помесячно, но его терпение было уже на исходе.

Вечером Лилия вспомнила ту субботнюю ночь и воскресное утро их первого с Ларри триумфа. Через неделю они выставили на продажу все оставшееся «барахло» из «Дома Мирны» – фляжки, шарфы, стойку для зонтов в виде слоновьей ноги. Толпа окружила их даже раньше, чем они успели все разложить. Все фонари собрались вокруг их прилавка. Среди покупателей были и уже знакомые, и новые.

Прилавок напротив, хозяева которого каждую неделю обворовывали чей-то дом, на этот раз напоминал детский сад. Там были выставлены детские стулья, кресла, игрушки. Сами торговцы издали разглядывали толпу.

Ларри с Лилией поняли, что девушка-дэт-панк была разведчицей. За ней из сумрака потянулись парни и девушки, с ног до головы одетые в черное, пахнущие табаком и амилнитритом[16]16
  Амилнитрит – расслабляющее вещество, популярный клубный наркотик. В медицине использовался для лечения стенокардии.


[Закрыть]. Появилась и молодежь в стиле ретро, одетые в костюмы двадцатых годов модники, стиляги в зауженных брюках и даже проститутки. Лицо одного молодого парня в галстуке было выкрашено белым, в руках он держал антикварную сумку врача. Все звали его доктором Джекилом.

Они покупали небольшие сувениры – чашки, салфетки, подкладки под пирожные. На вопрос «что такого особенного в “Доме Мирны”» они лишь пожимали плечами и говорили, что «создания ночи» сейчас в моде.

Наконец, перед самым рассветом, клубная молодежь с трепетом расступилась перед полудесятком фигур, появившихся, как тени, из ниоткуда. Лилия услышала, как «блоха» напротив крикнула кому-то: «Дракула с компашкой притащился!»

Новоприбывшие казались невероятно высокими, худыми, вытянутыми. Их силуэты будто колыхались. На некоторых были плащи, а их улыбки были кратким мельканием зубов.

Растолкав молодежь, они подошли к прилавку Ларри с Лилией. Один из них молниеносно схватил какую-то девушку за воротник, поцеловал, а затем легонько куснул ее за шею. Девушка задрожала в экстазе.

Лилии было тревожно, а вот Ларри охватило восхищение. Это был истинный гламур, воплощение того, что творилось в закрытых комнатах самых эксклюзивных клубов. Осмотрев прилавок, незнакомцы кивнули, надели солнцезащитные очки, обменялись друг с другом взглядами и одобрительно улыбнулись Ларри.

Высоко подняв плащи, они скрыли происходящее от простой публики. В мгновение ока с Ларри сорвали кожаную куртку и рубашку. Улыбки и зубы незнакомцев выглядели точь-в-точь как на эмблеме «Дома Мирны».

Ларри вытаращил глаза. По его груди сбежала тонкая струйка крови. Даже когда незнакомцы уже покинули рынок, он продолжал смотреть им вслед, не заметив даже, как Лилия снова одела его.

Появились другие клиенты. Теперь Ларри с Лилией стали знаменитостями. Торговля пошла бойко – им удалось продать даже кукольный домик.

Ларри был заворожен и смятен. Лилия знала, что его всегда тянуло к славе, к высшему обществу, и ему каким-то образом удавалось заводить связи в нужных кругах. Теперь же его приняли в особенную, легендарную компанию.

Всю неделю Ларри держался отстраненно и рассеянно. Он действовал Лилии на нервы, она в свою очередь раздражала его. В следующее воскресенье они привезли на рынок последние вещи из «Дома Мирны» и все, что у них осталось на продажу.

Перед рассветом вокруг них собрались фонари. Появилась и женщина в шарфе и солнцезащитных очках. Клубная молодежь глядела на нее с благоговением. Женщина подошла к Ларри и изобразила подобие улыбки, и протянула Лилии бумажку с какими-то именами.

– На старости лет любые коллекции, даже самые дорогие сердцу, становятся обузой. Это люди, готовые расстаться со своими.

Когда она уходила, появились молодые создания ночи. Склонив головы, они расступились перед ней.

– Мирна, – прокатился шепот. – Мирна Лавальер!

Кивнув, женщина скрылась в сумраке ночи.

Когда создания ночи обступили Ларри, Лилия воспротивилась, сказав, что они выставляют его идиотом. В ответ Ларри указал на нее. Снова вверх взметнулись плащи, Лилию схватили за руки, расстегнули блузку. Она не успела даже вскрикнуть, прежде чем зубы впились в ее шею.

Она обернулась посмотреть, кто укусил ее, но от резкого движения голова пошла кругом. Лилия пробовала разные наркотики, но ни один не обладал таким эффектом. Ощущения были как от смеси героина с ЛСД. В результате они с Ларри пробыли в трансе до следующего утра.

Придя в себя, они изучили список людей, оставленный им Мирной. Все эти люди были глубокими стариками, тщедушными, будто готовыми в любой момент отправиться на тот свет. Но взгляды их были проницательными, а клыки – острыми. У всех были коллекции памятных вещей, с которыми они готовы были расстаться. Пара стариков пыталась кусаться, но в целом они оказались вполне безобидными.

4

Поздним летним вечером тридцать лет спустя Лилия встретила Ларри у «Сокровищницы» на Западном Бродвее, на задворках Сохо. Она была напряжена, зная, что не может допустить ошибку. Из нагрудного кармана Ларри вместо носового платка торчала салфетка из «Дома Мирны» с эмблемой напоказ. Лилии было интересно, какую отговорку Ларри придумал для Бойда. Мимо то и дело проезжали такси, молодежь гуляла группами в поисках работающих допоздна клубов. В выходные дни перед равноденствием субботние сумерки наступают поздно, а воскресные утра – рано. Ночи не остается места. Ларри окинул взглядом вывеску, темные окна и ветхий фасад магазина.

– Да, были времена, – произнес он, качая головой.

Когда-то дела магазина действительно шли иначе. «Настоящая сокровищница!» – кричала реклама в «Виллидж войс». «Модная лавка не для вашей мамы – и не для вашего папы», – гласил заголовок статьи в «Нью-Йорк мэгэзин» сразу после открытия «Сокровищницы» в начале восьмидесятых.

В магазине были представлены дизайнерские вещи на любой вкус: плази различной длины, солнечные зонты, рубашки и блузки без воротников, открывающие шею.

Продавались и безделушки из бесконечной череды таинственных клубов и салонов. В тысяча восемьсот семидесятых основным объектом слухов и сплетен был «Брат Дьявол» неподалеку от Юнион-сквер, в начале двадцатого века – бар «Летучая мышь». В конце двадцатых годов в Гарлеме открылся клуб «Индиго» с чернокожими официантами и развлечениями, о которых было принято говорить лишь шепотом.

– У нас были артефакты изо всех этих мест, – вспомнил Ларри. – Есть люди, которые жить не могут без подобных штучек. Тем, кто в теме, даже говорить ничего не приходилось, они сами обо всем догадывались.

Прогуливаясь по Шестой авеню в поисках свободного такси, Ларри с Лилией вспоминали прежние времена. Как создания ночи появились в клубе «Мадд»[17]17
  Ночной клуб, существовавший с 1978 по 1983 год. Пользовался популярностью у знаменитостей того времени. Помимо концертов, в клубе проводились литературные чтения таких известных писателей и поэтов, как Уильям Берроуз, Аллен Гинзберг и др.


[Закрыть], как колумнисты «Виллидж войс» вскользь упомянули новое молодежное увлечение, не связанное ни с наркотиками, ни с сексом. В «Нью-Йоркере» писали: «Некоторые считают это древним европейским обычаем».

За артефактами охотились все. Увозили их в Вестчестер, в Чикаго, в Париж и Рим как символ своего прикосновения к неизведанному. «Сокровищница» была главным местом, где их можно было добыть.

– Солнечные дни были для нас пыткой, – произнес Ларри. – Мы вели ночной образ жизни.

Лилия помнила те времена иначе, словно смотрела на них с противоположного конца калейдоскопа, но спорить с Ларри не стала. Не стала она и напоминать о происшествии, которое повлекло за собой катастрофу.

Для нее все началось с визита к стоматологу. Врач заметил, как выросли клыки Лилии, и выпроводил ее из кабинета. Затем, в один из редких визитов к родным в Филадельфию, Лилия услышала от матери: «Это что, засосы?»

Мать заметила следы от укусов и обратила внимание на неестественную бледность дочери.

Лилия помнила, как газеты и журналы тут же «переобулись».

«Кровавое безумие!» – кричали таблоиды. «Опасная зараза под маской модного течения!» – вторили им журналы.

Родители богатеньких юнцов укладывали своих отпрысков в дорогие клиники. Остальные оказывались в обычных городских больницах. Единственным лекарством от вампиризма был ужасный, отупляющий ихордон. Казалось, что Ларри напрочь об этом забыл, и Лилия не видела причин напоминать ему.

В конце Шестой авеню они наконец поймали такси и проехали Виллидж и историческую Дамскую милю. На углах там и тут собирались компании, толпа собралась у заброшенной, переделанной в ночной клуб церкви. Лилии показалось, что в одном из переулков мелькнула фигура в плаще. Она заметила, как напрягся Ларри, и поняла, что он тоже это видел.

– Время нового цикла? – пробормотал он.

Лилия промолчала.

– Каждые двадцать пять – тридцать лет, плюс-минус год, начинается новый цикл, – продолжил Ларри, и Лилия кивнула.

Такси свернуло на Двадцать пятую улицу и остановилось у «Гаража». Последний оплот блошиных рынков располагался посреди жилого квартала и тянулся на восток до Двадцать четвертой. Официально рынок открывался в восемь утра, но торговцы уже подтягивались. Фургоны ездили вверх-вниз по рампам гаража, а среди них мелькали и ранние покупатели.

На нижний уровень спустилась худая девушка в компании мускулистого парня в черном. Предоставив Ларри право первым пойти за ними, Лилия задумалась, сработает ли ее план.

В отличие от старого блошиного рынка, вокруг этого места не было ореола таинственности. Здесь пахло бензином и скверным кофе, а освещение отсекало любую необходимость в фонариках. Завсегдатаи терпеливо ждали, пока продавцы распакуют товар. Парочка в черном встретилась в уголке с небольшой группой молодых людей, только что пришедших из баров и клубов. Не оглядываясь на Лилию, Ларри направился к ним. Она шла за ним по пятам, возвращаясь в давно покинутый ими мир.

Она прекрасно знала, что найдет Ларри. Карточки с именами знаменитых гостей клуба «Индиго» – Коула Портера, Уинстона Геста, Дороти Паркер[18]18
  Коул Портер (1891–1964) – американский композитор и автор песен. Уинстон Гест (1906–1982) – англо-американский чемпион мира по игре в поло. Дороти Паркер (1893–1967) – американская поэтесса и литературный критик.


[Закрыть]. Расписанные зубастыми кошками изящные веера из клуба «Золотой дворец», когда-то процветавшего в Чайнатауне. И, конечно же, несколько вещей из «Дома Мирны». Все это было содержимым коробки, которую Лилия несколькими днями ранее получила на острове Рузвельт.

Лилия наблюдала, как Ларри осматривает не только товары, но и покупателей. Подошли еще несколько подростков. Это место чем-то напоминало их собственный прилавок тридцатилетней давности. Подростки обратили внимание на салфетку с золотыми клыками, торчащую из кармана Ларри. Он спросил продавщицу, где она достала свой товар, и может ли достать еще.

Торговка была родом откуда-то из Восточной Европы, и плохо говорила по-английски. Она смогла лишь сказать, что купила вещи у какой-то женщины. Нет, та не назвала своего имени. Нет, других вещей у нее не было. Свою роль торговка исполняла хорошо, и ни разу не взглянула в сторону Лилии.

Зеваки зашевелились. Обернувшись, Лилия увидела приближающиеся фигуры в солнцезащитных очках. Создания ночи прибыли. Это было новое, неформальное поколение в шортах и шлепанцах, но некоторые, отдавая дань традиции, все же явились в плащах.

Другие торговцы и покупатели замерли, качая головами. По спине Лилии пробежали мурашки. Она начала сомневаться, стоила ли игра свеч, но тут кое-что увидела, и поняла, что судьба к ней благосклонна.

Создания ночи притащили с собой молодого автора «Алисы и вампиров». Он таращил глаза и выглядел ошеломленным. Рубашка его была расстегнута, а на шее и горле красовались свежие отметины от укусов.

Ларри остолбенел. Лилии сразу стало ясно, что он вновь обрел себя; обрел ту компанию, в которой всегда мечтал находиться. Сейчас в нее принимали молодых и красивых, но, быть может, в ней найдется место и немолодым, но обеспеченным.

Он достал кошелек и спросил торговку, сколько та хочет за все вампирские цацки. Услышав заоблачную цену, которую продавщице сообщила Лилия, он даже не дрогнул. Толпа была встревожена неожиданным вторжением неизвестного богатея.

– Я знаю, где вас ждет настоящий клад с подобными сокровищами, – шепнула Лилия толпе.

Ларри кивнул и раздал вещи тусовщикам и созданиям ночи. Теперь они глядели на незнакомца с интересом. Молодой писатель узнал Ларри, вырвался из рук своих сопровождающих, заключил Ларри в объятия и легонько куснул за шею.

Не переставая сыпать обещаниями, Лилия принялась раздавать потертые визитки «Сокровищницы».

– Заходите на следующей неделе. У нас вы найдете сувениры и модную одежду.

Тут ей пришла в голову идея сшить новые модные футболки. Она знала, что состаренные вещи можно было раздобыть с минимальными вложениями; также стоило вернуть моду на плащи. Ларри был совершенно зачарован, так что вопрос о деньгах не стоял.

Толпа постепенно потекла к выходу. Ларри с Лилией отправились следом, но как только вышли на улицу, то заметили, что клубная молодежь и создания ночи будто сквозь землю провалились.