Текст книги "Наследие последнего тамплиера. Кольцо"

ГЛАВА 6

Так продолжалось несколько недель. Я гордилась своими кольцами и, несмотря на превосходные отношения с Майком… продолжала носить перстень с кровавым камнем. Мне нравилось проецировать красный крест на бумагу, на салфетку или на простыни. Все связанное с этим кольцом было покрыто тайной. Как и почему оно попало ко мне? Интуитивно я понимала, что за этой загадкой кроется какая-то еще более глубокая тайна и что это не просто любезное подношение по случаю дня рождения.

Каждый раз, когда я смотрела на кольцо, передо мной возникали образы раннего детства: мой крестный Энрик, его сын Ориоль, Луис и множество деталей прошлого, сохранившихся в памяти, но долго не привлекавших моего внимания.

Я знала: что-то должно произойти, и кольцо – всего-навсего начало, но испытывала нетерпение и никак не могла совладеть с любопытством. Мои ожидания и предчувствия оправдались.

– Мисс Вильсон, – сказал консьерж по внутреннему телефону. – Сегодня утром на ваше имя поступило заказное письмо.

Сначала я подумала, что речь идет о каком-нибудь деле моих клиентов, но потом эта мысль показалась мне абсурдной. Я никогда не получала служебной почты на домашний адрес. Потом я убедила себя проявить осторожность, поскольку это могло быть письмо от убийцы или нечто подобное, распространенное в те времена.

– Принести его сейчас? – спросил консьерж. – Письмо из Испании.

– Да, пожалуйста.

Меня охватило возбуждение. Вот оно! Так и должно было случиться!

Когда я взяла письмо, у меня задрожали руки. С улыбкой, но не слишком любезно я раскланялась с сеньором Ли, однако он решил воспользоваться случаем и поговорить со мной о весьма важных вещах, касающихся сообщества собственников.

Увидев, что отправитель письма барселонский нотариус, я не стала искать нож для разрезания конверта, а вскрыла его руками.

«Сеньоре донье Кристине Вильсон.

Уважаемая сеньора,

Настоящим имею честь пригласить Вас на чтение второго завещания дона Энрика Бонаплаты, по которому вы являетесь одним из бенефициариев.

Чтение состоится в нашей конторе в двенадцать часов в субботу 1 июня 2002 года. Просим подтвердить принятие данного предложения».

Письмо было подписано тем же нотариусом.

«Все, – сказала я себе, – теперь матери не удастся удержать меня. Я поеду в Барселону».

И все же мать попыталась удержать меня. О письме я сообщила ей за столом, когда мы с Майком в следующее воскресенье навестили моих родителей. Мать не прокомментировала сообщение, но отец выразил удивление.

– Завещание? Его должны были зачитать, а наследство поделить вскоре после смерти Энрика. Неужели он оставил два завещания? С условием вскрыть второе через четырнадцать лет после чтения первого? Как странно!

Да, это было странно, очень странно. И загадочно.

– Не стоит ехать, Кристина, – сказала мне мать, когда мы остались наедине. – Все это кажется мне подозрительным. Что-то в этом есть необычное, зловещее.

– Но почему? Почему мне не следует ехать?

– Не знаю, Кристина. Это сообщение о втором завещании абсурдно. Кто-то хочет завлечь тебя в Барселону.

– Мам, ты что-то от меня скрываешь. В чем дело? Откуда этот страх? Почему мы туда никогда не возвращались, даже на короткое время? Почему ты не поддерживаешь отношений со своими друзьями?

– Не знаю. Это предчувствие, что там тебя ожидает что-то плохое.

– Я все равно поеду.

– Не нужно, Кристина. – В ее голосе звучала тревога. – Забудь обо всем этом. Откажись от поездки. Пожалуйста.

Об отшлифованные подножия скал бешено бились волны. Они тащили за собой камни, и те, переворачиваясь, ударялись с глухим звуком, напоминающим стук костей. По небу мчались маленькие облака, и на ужасную сцену внизу падали то тени, то солнечный свет.

На пляже группа мужчин в грязных лохмотьях, прикованных друг к другу и к деревянному брусу, кричали и спорили, что лучше: бежать или защищаться. Кое-кто молился, ожидая своей участи и безучастно глядя на то, как рубят головы их товарищам.

Кровь заливали камни, землю, мертвые тела, тех, кто в отчаянии спорил, и… мои руки. А солнце то освещало сверкающую сталь палачей, то пряталось за облака. Смерть, как тень, стелилась по земле и оставляла трупы. Меня охватила глубокая печаль, но я была с теми, в серых туниках, кто умело и быстро оттягивал назад головы своих жертв и одним или двумя ударами ножа разрезал им горло до самой яремной вены. Один из моих товарищей, более молодой, убивая людей, плакал. А палач в темной тунике, украшенной справа вышивкой, поблескивал красным крестом, таким же, как и на моем перстне. Человек с кольцом был там. Он командовал убийцами, и все, что я видела, происходило на его глазах, тоже полных слез. Крики затихли, и движение приостановилось. Когда последний пленник испустил дух, человек с кольцом встал среди камней на колени, чтобы помолиться, и мне передалась его боль. Я тоже безутешно заплакала. Невыносимая жалость шла из глубины души.

Очнулась я, сидя в кровати. Я действительно плакала, а чувство горечи и душевная боль были настолько реальными, что заснуть мне больше не удалось. К счастью, до того времени, когда я обычно вставала, оставалось всего полчаса, и я провела их, размышляя о своем ночном кошмаре. Что со мной происходило? Неужели на меня так воздействовал посмертный подарок Энрика? Связано ли это кольцо с ночными видениями прошлого, полными душевной боли? Посмотрев на свою руку, я заметила, что кольцо с кроваво-красным рубином блестело гораздо сильнее, чем кольцо с бриллиантом, свидетельством любви. Когда наконец зазвонил будильник, я испытала неимоверное облегчение. Как же мне хотелось вернуться в реальный мир!

ГЛАВА 7

Спохватилась я уже после того, как закончилось утреннее слушание дела в суде. В моей сумочке не оказалось ни телефона, ни ключей, хотя бумажник и прочие вещи были на месте.

И как только я потеряла их? Странно.

– Рей, – обратилась я к коллеге, – дай мне свой мобильник. – Сеньор Ли, у меня пропали ключи на брелке. Звоню вам на всякий случай. Имейте это в виду.

Он выразил крайнее удивление, и это встревожило меня.

– Что происходит? – спросила я.

– Но ведь вы сами отдали ключи специалистам, которые приходили сегодня утром.

– Каким специалистам?! О чем вы говорите?

– Да тем, кого вы пригласили отремонтировать вашу аудиосистему.

– Ничего не понимаю. – Я растерялась.

– Но, сеньорита Вильсон, неужели вы не помните? Вы позвонили утром и предупредили меня о том, что должны прийти специалисты и отремонтировать вашу аудиосистему. И сказали, что оставляете им свои ключи.

Меня бросило в жар.

– Я не звонила вам.

– Вы просили сообщить вам по мобильнику, если что-то произойдет. Я так и сделал, когда эти люди ушли. Вы ответили «хорошо» и сказали «спасибо».

– Нет, это была не я. У меня и телефон украли.

У Боба Ли была вторая связка моих ключей, и мы пошли вместе осмотреть квартиру. Воры обыскали шкафы, сдвигали в сторону зеркала и картины, полагая, что там может быть сейф. Что они искали?

Я воссоздала картину случившегося. Акция была тщательно спланирована. Кто-то знал, что я все утро проведу в суде. Кто-то, слышавший мои выступления в суде, какая-то женщина, способная имитировать мой голос. Тот, кто заметил, что в зале суда я отключала свой телефон. Кто-то украл телефон и ключи из моей сумочки, когда я готовилась к выступлению или просматривала бумаги.

Затем воры ввели в заблуждение Боба. Женщина украла мой телефон на тот случай, если мне позвонит консьерж. В мою квартиру приходили двое мужчин. Один из них с чемоданом. Это удивило Боба, но, решив, что я в курсе дела, он успокоился.

Воры разработали сложный план, но ничего не вынесли из дома. Это явно знатоки своего дела. Но то, что искали, они не нашли. Ушли с пустым чемоданом. Что же они искали?

Жизнь моя менялась очень быстро. Сначала загадка второго кольца. Потом выясняется, что именно это кольцо носил мой крестный отец, которого я любила почти так же сильно, как своих родителей. Затем я узнаю, что он погиб, но не в результате дорожно-транспортного происшествия, как мне говорили, а совершив самоубийство. Майк замечает такой же перстень, как у меня, на руке Девы Марии. Эту картину Энрик подарил мне незадолго до своей смерти. Второй акт: меня приглашают на оглашение второго завещания через четырнадцать лет после смерти Энрика. А теперь далеко не заурядный вор проникает в мою квартиру и переворачивает там все вверх дном.

Я не робкого десятка, порой даже неосмотрительна. Возможно, потому, что мне везло и со мной никогда ничего плохого не случалось. Но вторжение в мое жилище, то, что кто-то так легко вошел в мой дом, а также, находясь рядом со мной, обокрал меня, затем имитировал мой голос… все это нарушало мой покой. Я волновалась, ощущала страх, ранее мне неведомый. Внезапно я поняла, что весьма уязвима. Ко мне вернулось, но на сугубо личном уровне, то чувство опасности, которое я испытала после трагедии 11 сентября.

Вместе с тем эти события живо интересовали и возбуждали меня.

Не связано ли вторжение в мою квартиру с рубиновым кольцом?

Едва я вышла из душевой, вытираясь полотенцем, как зазвонил телефон. Кто бы это мог быть в половине седьмого утра?

– Кристина?

– Да, это я. – Не задумываясь, я ответила по-испански. Мое имя никогда не произносилось по-английски. Удивительно, как наш мозг выбирает языки. Порой не успеваешь осознать, на каком языке разговариваешь. Но я сразу же определила, на каком языке говорят со мной с другого берега океана.

– Привет, Кристина! Это Луис Касахоана. Помнишь меня?

Луис? Едва включилась моя память, как возник образ улыбчивого мальчика-толстяка с пухленькими щечками. Луис – кузен Ориоля.

– Луис! Ну конечно, я помню тебя! – Я обрадовалась, услышав его голос. – Непостижимо! Как ты узнал номер моего телефона? Ты, случайно, не в Нью-Йорке?

– Нет. Я звоню из Барселоны. Извини за столь ранний звонок, но я хотел застать тебя дома до того, как ты уйдешь на работу.

– Ну, так я здесь.

– Нотариус пригласил тебя на оглашение завещания моего дяди?

– Да. Вот уж неожиданность!

– Надеюсь, ты приедешь?

– Да.

– Прекрасно! Скажи когда. Я встречу тебя в аэропорту.

– Спасибо. Ты очень любезен, Луис. А что у Ориоля? Я много думала о вас с тех пор, как получила письмо от нотариуса.

– У Ориоля все в порядке. Я потом тебе расскажу. Но звоню я для того, чтобы предупредить тебя кое о чем.

– О чем же? – встревожилась я.

– Энрик присылал тебе перед смертью картину?

– Да.

– Так вот, спрячь ее в надежном месте. Кое-кто проявляет к ней большой интерес.

– Что ты говоришь!

– Да. Эта картина имеет какое-то отношение к завещанию Энрика.

– Какое?

– Пока это только слухи и мои подозрения. Я узнаю это точно после оглашения завещания.

– Но скажи мне, о чем говорят. – Любопытство снедало меня.

– Полагаю, на этой картине есть что-то связанное с наследством. Это все.

Я молчала. Те, кто проник в мою квартиру, искали картину. И знали, что она поместится в чемодане. Бог мой! Что кроется за всей этой мистикой?

– О чем идет речь?

– Не знаю. Приезжай в Барселону, и мы все выясним первого июня. – Я молчала и думала. Луис снова заговорил: – Знаешь, ходят слухи…

– Нет, ничего не знаю. Откуда мне знать, если я живу здесь?

– Говорят, будто мой дядя перед смертью искал сокровище, – Луис понизил голос.

– Сокровище? – Мне не верилось. Это напоминало истории, придуманные Энриком, и восхищавшие нас, детей. Он даже затевал для нас троих игры, где мы искали сокровища и азартно носились по его огромному дому на проспекте Тибидабо. К этим играм прилагались нарисованные им схемы. Мой крестный отец остался в моей памяти творческой натурой. – Сокровище! Это очень похоже на Энрика.

– Да, сокровище. Но это уже настоящее, – подтвердил Луис так тихо, что я едва поняла его. – Однако до первого июня мы ничего не узнаем.

Я немного подумала. Перебрав свои детские воспоминания о моем собеседнике, я тут же отвергла историю с сокровищем. Луис всегда был мальчиком доверчивым и склонным к фантазиям. Но я понимала, что он не ответил на вопрос, живо интересовавший меня.

– Луис?

– Что? – Он снова заговорил обычным голосом.

– Как ты узнал номер моего телефона?

– Легко. – Луис усмехнулся. – Нотариус – друг нашей семьи. А твой адрес вовсе не засекречен. Он нанял человека, чтобы тот отыскал тебя в Нью-Йорке. Похоже, эти места притягивают к себе всех людей по фамилии Вильсон…

Повесив трубку после разговора с Луисом, я сразу же позвонила отцу:

– Дэдди, извини, что разбудила… да, картина, которую мне прислал Энрик в подарок на Пасху. Да, та самая, с Девой Марией. Пожалуйста, отнеси ее сегодня же в банк. И пусть она хранится там в сейфе…

«Сокровище, – думала я, все еще стоя у телефона. – Черт побери, настоящее сокровище! – Потом недоверчиво покачала головой. – Дудки! Мы уже взрослые… хотя Луис, похоже, почти не изменился. Навсегда останется недостаточно взрослым для своего возраста. Маленький дурачок!»

Надев спортивную одежду (Майк – сугубо мужскую, я – слегка кокетливую), мы бегали более получаса, и мне стало трудно выдерживать заданный им темп. Оставалось либо попросить его сбавить темп, либо отстать. Но я не хотела просить Майка о передышке. Ему же нравится показывать, что он сильнее. При этом он выпячивает грудь и высокомерно смотрит на меня. А мне нравится повторять, что я более рассудительна, поэтому время от времени я разыгрываю какую-либо сцену.

Сцена с подвернувшейся лодыжкой – классическая. Я делаю вид, что мне больно, и лицо Майка выражает озабоченность. Я жалуюсь, и он поворачивается, словно хочет сказать: «Опять то же самое», но все же приходит на помощь. Майк массирует мне ногу, я опираюсь на него и порой не могу сдержать улыбки, когда он нагибается, чтобы приподнять лодыжку, и не видит моего лица.

– Тебе больно? – встревоженно спрашивает Майк, не подозревая о том, что я едва сдерживаю смех.

– Немножко, – отвечаю я таким тоном, который внушает сострадание, – но ты очень успокаиваешь боль. Это удивительно.

Если же сдержать улыбку все-таки не удается, то я говорю, что мне щекотно. Иногда, переведя дух, я делаю стремительный бросок, и тогда отстает Майк.

В таких случаях он, смеясь, сетует на то, что я обманываю его, а я все отрицаю. Порой я симулирую учащенное сердцебиение и проблемы с дыханием.

В этот день все было иначе.

– Майк, – крикнула я, когда он, не замечая меня, опередил меня на несколько метров. Обычно он оправдывается тем, что ему нужен более энергичный темп, чем тот, который задаю ему я.

– Что? – ответил он, не сбавляя темпа.

– Я уезжаю.

– Что значит «уезжаю»? – Он остановился, чтобы подождать меня, и посмотрел на часы. – Но мы бегаем немногим более получаса. Я только начал разогреваться.

– Я уезжаю в Барселону.

– Да, мы поедем в Барселону, но до отъезда остается еще несколько недель.

– Нет, Майк. В Барселону еду я. Одна.

– Одна? Но ведь мы договорились, что я составлю тебе компанию!

– Я передумала.

– Но мы уже приготовили все, чтобы ехать вместе! Это стало бы для нас чем-то вроде предварительного медового месяца. – А теперь ты сообщаешь мне, что собираешься ехать одна!

– Послушай меня, – взмолилась я. – Пойми. Эта поездка уже много раз срывалась. Это своего рода путешествие в мое прошлое – на встречу с собой. Я должна сделать это одна. Многое непонятно для меня: отношение к этому моей матери, смерть моего крестного. Там я могу столкнуться с неприятными неожиданностями.

– Вот потому-то я и должен поехать с тобой.

– Нет, мне следует все взять на себя. Я много думала об этом и приняла решение. Послушай, Майк, быть вместе – восхитительно, и для меня нет ничего более привлекательного, но ради того, чтобы наша любовь длилась вечно, нам нужно с уважением относиться к взаимным потребностям. Бывает, что хочется остаться наедине с самим собой.

– Не понимаю тебя. – Майк нахмурился и скрестил руки, – ты никак не можешь назначить день нашей свадьбы, а теперь вдруг заявляешь, что намерена отправиться в Барселону одна, хотя договаривались мы совсем о другом. Что с тобой происходит? Ты еще любишь меня?

– Конечно, люблю, милый. – Я обняла Майка за шею, собираясь поцеловать. Он был напряжен. Новость не нравилась ему. – Люблю ли? Люблю безумно! Но эту поездку я должна совершить одна… – И я поцеловала его еще раз. Его напряжение начинало спадать. – Обещаю, что как только вернусь, мы назначим день свадьбы. – Идет?

Майк что-то проворчал, и я поняла, что в очередной раз одержала победу.

ГЛАВА 8

– Какое красивое кольцо, сеньорита, – заговорил со мной человек, сидевший рядом в салоне повышенной комфортности. – По-моему, оно очень старое.

Я уже обратила внимание на этого привлекательного мужчину лет тридцати пяти. На его пальцах не было перстней. Это означало, что он не обручен или скрывает это. В манжетах его белой сорочки с расстегнутым воротом красовались скромные золотые запонки, а на запястье – ничем не примечательные часы. Странная комбинация простоты и роскоши.

Я догадалась: он выжидает удобного момента, чтобы заговорить со мной, и не собиралась облегчать ему его задачу. Сначала глядела в иллюминатор, потом сосредоточилась на чтении журнала. Я полагала, что он заговорит за ужином, и не ошиблась. Мне хотелось закончить трапезу в медленном темпе и ответить ему серьезно и по-английски.

– Извините? – переспросила я, хотя прекрасно поняла его с первого раза.

– Вы говорите по-испански? – Казалось, мужчина, настойчиво предлагал перейти на кастильское наречие. – Я сказал, что у вас два красивых кольца. – Я заметила, что он слегка изменил первоначальную фразу. – И кольцо с рубином имеет старинный вид.

– Большое спасибо. Да, оно старинное.

– Средние века, – кивнул он.

– Откуда вы знаете? – Мое любопытство возобладало над желанием продемонстрировать безразличие, которого следует ожидать от обрученной женщины, о чем свидетельствовало мое первое кольцо.

Мужчина улыбнулся:

– Это моя работа, сеньорита. Я антиквар.

– Это кольцо попало ко мне странным образом. – Все мои барьеры внезапно рухнули, и я почувствовала себя как пациентка, рассказывающая врачу о своих болезнях и ожидающая услышать утешительный диагноз. – Так вы считаете, что кольцо старинное?

Мужчина порылся в элегантном кожаном чемоданчике, стоявшем у его ног, вынул из коробочки лупу – такую же, как у часовщика.

– Позвольте? – Он протянул руку.

Я сняла кольцо и дала его соседу. Скрупулезно осмотрев его сверху и с обратной стороны, он что-то заметил. Потом посмотрел камень на просвет, после чего спроецировал красный крест на скатерть.

– Поразительно! – Мужчина не мог оторвать взгляда от изображения. – Эта вещь уникальна.

– Да?

– Уверен, это ювелирное изделие действительно старинное, думаю, ему не менее семисот лет. Хорошо продав его, вы получите целое состояние. Если же вам удастся узнать историю кольца, цена увеличится во много раз.

– Мне неизвестна история этого кольца, но, возможно, я узнаю о нем больше в Барселоне.

Я вспомнила картину на деревянной доске и перстень на руке Девы Марии, но из осторожности не упомянула об этом.

– Знаете возможности этого уникального кольца?

– Какие? – Я предвидела его ответ.

– Крест, который проецируется сквозь рубин.

– Это красиво, правда?

– Это нечто большее, чем красота. Это расплющенный крест.

– Что?! – удивилась я.

– Расплющенный крест, – улыбнулся он, глядя на меня. Сосед был хорош собой, и я отдавала себе отчет в том, что переспрашиваю его второй или третий раз. Он уже, наверное, заподозрил, что я либо туга на ухо, либо не слишком сообразительна. – Расплющенным называют крест, – продолжал он, – такой формы, как крест на вашем кольце, – это крест тамплиеров.

– А, крест тамплиеров! – Я отчаянно пыталась вспомнить хоть что-нибудь о тамплиерах. Когда-то я наверняка слышала это слово, поэтому соотнесла его с моим детством и с Энриком, но это мне ничего не дало. Спрашивать же не хотелось, чтобы не показывать свою неосведомленность.

– Как вы помните, тамплиеры – монахи-воины – появились в начале двенадцатого века в период крестовых походов на Святую землю и исчезли в начале четырнадцатого века в результате гнусного государственного заговора.

– Да, кое-что знаю. – Самолюбие побуждало меня к притворству. Между тем сосед, человек вежливый, сообщил мне необходимые сведения и сделал это так, словно мне все это хорошо известно. – Но многого я не помню. Расскажите, пожалуйста, подробнее о тамплиерах.

– Они появились после первого успешного захвата Иерусалима крестоносцами. Король Болдуин пожаловал им в качестве резиденции часть древнего храма Соломона, отчего их и звали рыцарями Храма или храмовниками. Сначала они предпочитали называть себя бедными рыцарями Христа. В их задачу входило защищать паломников, посещавших Иерусалим, а позднее они превратились в серьезную военную организацию, самую богатую и дисциплинированную в то время. На нее опирались христианские королевства Востока, подвергавшиеся жестоким нашествиям сарацинов и турок. В начале своего существования они были в моде. Короли, знать и даже простолюдины приносили им дары за взятую ими на себя благородную миссию и для того, чтобы обеспечить себе царствие небесное. Этот энтузиазм достиг такой степени, что король Арагона оставил в наследство тамплиерам свое королевство вместе с еще двумя духовно-рыцарскими орденами – Гроба Господня и госпитальеров. И только в результате сложных переговоров законный наследник престола вернул себе королевство, да и то ценой больших территориальных уступок. Таким образом, монахи, принесшие обет бедности и поклявшиеся хранить послушание, нравственную чистоту и защищать Святую землю, не жалея жизни, стали самой мощной в Европе силой своего времени в экономическом отношении. Кроме того, они снискали себе славу людей честных – такую, какой не мог похвастаться ни один из тогдашних банкиров. Тамплиеры ввели в оборот вексель, превратившись в финансовую организацию, которая держала в своих хранилищах даже казну королей, предоставляя им займы каждый раз, когда у королей возникала в них нужда из-за непомерных расходов на предметы роскоши и войны. Все эти усилия в сфере экономики прилагались для того, чтобы защитить позиции христианства на Востоке. Они также создали внушительный флот: их корабли перевозили по Средиземному морю лошадей, оружие, воинов и деньги. Вербовали тысячи «туркоманов», мусульманских наемников, сражавшихся против своих единоверцев, сооружали огромные крепости… Каждый тамплиер в соответствии с данным обетом был человеком бедным, но организация владела несметными богатствами. Так что это кольцо, вероятно, принадлежало тамплиеру, занимавшему высокое положение среди иерархов. Такое кольцо свидетельствовало о высоком положении владельца, поскольку никто из простых братьев, сержантов, капелланов или рыцарей не имел никаких драгоценностей.

Спроецировав еще раз крест на скатерть, мужчина снова посмотрел на кольцо и вернул его мне.

– Поздравляю вас, сеньорита, это кольцо уникально.

Размышляя над рассказом соседа, я надела кольцо на палец.

– Меня зовут Кристина Вильсон. – Я протянула руку и улыбнулась.

– Артур Буа. – Он пожал мне руку. – Очень рад познакомиться. – Рука у него была теплой и приятной на ощупь. – Так вы летите в Барселону?

– Да.

– А я там живу. По каким же делам вы летите в мой город?

И я рассказала ему свою историю с неожиданным наследством.

– Как это все загадочно! – воскликнул он. – Но уверен, это кольцо предваряет то, о чем сообщит завещание. Думаю, что могу быть вам полезен. – Артур дал мне свою визитную карточку. – Мы с компаньонами ведем дела как в Соединенных Штатах, так и в Европе. Занимаемся не только антиквариатом и драгоценностями, но торгуем также предметами старинного искусства. И этим сильно отличаемся от других. Драгоценность оценивают по трем параметрам: по стоимости ее составных частей, таких как золото и драгоценные камни, по работе и качеству – как произведение искусства и как вещь, имеющую сугубо историческое значение. Переход от одного варианта оценки к другому иногда означает десятикратное увеличение стоимости предмета. Иначе говоря, как правило, за некую драгоценность в Испании ты платишь одну цену, а в Соединенных Штатах сможешь получить за нее в сто раз больше. Звоните мне без колебаний, я с удовольствием помогу вам. Независимо от того, собираетесь ли вы продавать драгоценности, я смогу установить, подлинные ли они, и оценить их. – Он понизил голос, а его взгляд стал более напряженным. – Но если захотите вывезти из страны произведение искусства, внесенное в соответствующий каталог, что подразумевает получение особого разрешения, а вы предпочтете избежать излишней волокиты, я могу гарантировать вам доставку этого предмета в Нью-Йорк.

Я удивилась. Значит, у меня могут возникнуть проблемы, когда я буду возвращаться домой с наследством Энрика. Признаться, мне в голову не приходило, что он завещает мне произведения искусства. Сейчас я понимала, что подобный вариант наиболее вероятен. До сих пор я думала только о приключенческой стороне истории, однако Артур Буа указал мне на то, что в этой игре могут быть задействованы значительные деньги.

– В любом случае, если у вас возникнет такая необходимость, даже если вам просто понадобится консультация или появится желание рассказать, как идут дела, звоните мне.

Поняв, что Артур расширяет пределы своих услуг, я начала относиться к нему с большей осторожностью. Слишком уж любезен. Неужели не заметил моего обручального кольца? Артур улыбался и был привлекателен. А вообще-то хорошо иметь друга там, где не знаешь, с чем столкнешься. Ко всему прочему, он внешне интересен, элегантен и мил.

– Спасибо. – Я улыбнулась. – Учту это. Но расскажите, что произошло в конце концов с тамплиерами. По вашим словам, они исчезли в результате подлого заговора. И что они были богаты, так?

– Да, и по этой причине впали в немилость. – Я молчала, ожидая продолжения. – В 1291 году султан Египта овладел последними оплотами христиан на Святой земле. В результате этих захватов погибло много тамплиеров, в том числе их высший руководитель, Великий магистр. Но хуже всего для бедных рыцарей Христа было то, что им пришлось бежать с поля боя, оставить первую линию обороны против мусульман. После падения Сан-Хуан-де-Арсе, который иногда называют Аккад, организация утратила значение. Только иберийские королевства, все еще ведущие борьбу против нашествия мавров, нуждались в тамплиерах. Но и там их присутствие не было таким жизненно необходимым, как двести лет назад, когда христианские территории постоянно подвергались опасности. В четырнадцатом веке Арагон, Кастилия и Португалия были мощными монархиями, владевшими инициативой в войне против арабов. Они то и дело совершали набеги на север Африки, а на самом Иберийском полуострове оставалось только одно мусульманское государство, Гранадский эмират, настолько ослабленный, что платил христианам дань. Храмовники мечтали вернуться на Святую землю, но дух крестовых походов к этому времени у тамплиеров иссяк, и христианские короли для этого уже не годились. Так, французский король Филипп IV Красивый постоянно нуждался в деньгах. Сначала он вымогал деньги у ломбардских купцов и евреев, проживавших в его королевстве, подвергая их арестам и пыткам. Потом обратил взор на бедных рыцарей Христа, обладавших в то время несметными богатствами. Эта долгая история закончилась тем, что он по ложному обвинению в многочисленных преступлениях взял тамплиеров под стражу. Под пытками они признались в том, чего не совершали, а король завладел большей частью их богатств, хранившихся во Франции. Чтобы окончательно завершить дело, он отправил на костер высших руководителей ордена как еретиков. Папа, тоже француз и фактически заложник Филиппа Красивого, пытался протестовать, но, испугавшись угроз, одобрил наглую политику монарха. Прочие европейские короли придерживались менее жесткой политики, но под давлением понтифика поддержали упразднение ордена. За помощь, разумеется, их всех в большей или меньшей степени вознаградили, позволив запустить лапу в сундук с сокровищами тамплиеров. Но не всем удалось унести то, что хотелось… Потому что они так ничего и не нашли.

– Чего не нашли? – спросила я.

– Огромных богатств, которые бедные рыцари Христа, находившиеся за пределами Франции и имевшие больше времени на ответную реакцию, чем их галльские коллеги, по всей видимости, спрятали.

– Ах!

– Это одна из легенд, касающихся тамплиеров. Согласно другой, Великий магистр, стоя на костре, перед судом Божиим, назначил срок жизни красивому королю и боязливому папе. Предсказание сбылось: оба умерли еще до конца того года.

– Да?

– Это точно, хотя есть и другие легенды о них, не имеющие исторических подтверждений. В основном это плод фантазии.

– Как это?

– Ну, например, о том, как они искали Ковчег Завета, который по повелению Бога должен был построить Моисей. Или о том, что у них был Священный Грааль. Этот сосуд якобы защищал человечество от врат ада.

– И вы во все это верите?

– Ни во что из этого я не верю, – твердо ответил он.

– Но то, что они спрятали свои сокровища, по-вашему, правда?

– В этом я не сомневаюсь.

– И вы были бы рады найти кое-что из них, верно?

Артур Буа внимательно посмотрел на меня:

– Разумеется. Ничего не доставило бы мне большего удовольствия. Моя работа не только позволяет мне прилично жить. Она еще и мое хобби. Найти сокровища тамплиеров? За это я отдал бы много лет своей жизни. И еще одно. Кто достоин этого более, чем я? Я сумел бы оценить их художественные достоинства, определить их место в истории, и если бы в этом возникла необходимость, а именно так и происходит во многих случаях, уж я-то извлек бы наибольшую пользу из вещей, которые было бы решено продать. Если вы когда-нибудь столкнетесь с чем-либо подобным, пожалуйста, рассчитывайте на меня. Хотя бы покажите мне эти вещицы, чтобы я насладился, созерцая их. – Артур положил свою руку на мою. Прикосновение было теплым и приятным. – Пожалуйста, Кристина, рассчитывайте на меня. Ладно?

Признаться, его просьба произвела на меня впечатление, и я вежливо ответила:

– Да, конечно.

В Мадриде мы пересели на другой самолет и снова оказались рядом. Я дремала, пока Артур Буа не начал трясти мою руку и не разбудил меня, предложив полюбоваться открывшимся видом. Еще в полудремоте я посмотрела вниз. Самолет делал круг над морем, заходя на посадку, и я увидела город во своей красе. Утренний воздух был прозрачен.

– Вот она, – сказал Артур, указав вниз, – Барселона, эта пожилая дама, которая остается вечно молодой. Живя между горами и морем, она обладает великой созидательной силой. Барселона – это искусство и жизнь.