Книга: В алфавитном порядке - Хуан Хосе Мильяс

Все это замечательно, но что там с книгой?

С этой книгой вначале тоже все было очень хорошо – первая половина истории показывает нам ощущения ребенка, который вдруг начинает бредить и оказывается в мире, где все книги оживают и куда-то улетают. Потом оказывается, что вслед за книгами с полок, из речи людей начинают пропадать слова. Пропало слово «стол», и ты уже не можешь сказать это слово. Получается какая-то тишина и замешательство. И сам стол, как объект, теперь воспринимается совершенно иначе. Он вызывает отторжение, как может вызывать отторжение то, что непонятно и не имеет названия. И люди начинают как можно быстрее избавляться от подобных «безымянных» вещей. Но количество пропадающих слов все растет. Люди охотятся на пролетающие мимо книги, выдирая из них слова. На черном рынке продаются прилагательные и существительные. Иногда даже целые фразы, которые можно распотрошить. Но уже и сама реальность начинает изменяться. Как только пропадают буквы, все слова, где они были, звучат совсем по-другому, и в соответствии с этим, меняются и объекты.

Да, не всегда логично, не очень продуманно, но что еще можно ожидать от горячечного бреда мальчишки? Написано все было очень живо, ярко и даже сочно. Особенно стоило отметить качество перевода. Сложно представить, на какие хитрости шли переводчики, пытаясь показать игру слов в этой истории – а таких оборотов, как вы понимаете, было много. И эта часть книги – она заставляла задуматься о чем-то большом. Влияет ли слово на объект, который мы им называем. Прав ли был Шекспир в цитате про розу? Ну и все такое подобное. Плюс опять же сатира на общество, правительство, история первой любви, семейные взаимоотношения. Первая часть книги получилась очень интересной с точки зрения задумчивости и демонстрации необычных идей и философских сентенций.

А вот вторая половина книги у меня как-то не пошла. Мальчик вырос, горячечный бред прошел, но от реальности этого мира герой все равно отстал. Он уже взрослый, работает журналистом, но все равно, странности в его жизни никуда не делись. Правда, они теперь затаились внутри него, проросли через его отношение к окружающему миру. У него нет семьи, но он тщательно её придумывает, он видит и показывает читателям, что все то, что он ощущал в детстве – вот оно. Уже здесь. Если первая часть была таким ярким сюрреализмом, вовсю щеголяя этой абсурдностью, то вторая – это тихий шепот сумасшествия, где-то на уровне подсознания. И от этого он воспринимается еще острее. Продираться через чувства героя невероятно сложно. Такое ощущение, что вроде бы все это логично и реально. Но что-то в них не так.

Герой, который строит сложные конструкции умозаключений и вписывает в свой собственный мир понравившиеся ему фразы и выражения. Он сочиняет собственную жизнь, сравнивает телевизор с костром у пещерных людей. Переживает за героев аудиоучебника. И живет какой-то откровенно пустой жизнью. Его сложно понять, он реагирует на проблемы не рационально, а на каком-то своем уровне бытия. И от этого читать вторую половину книги у меня получалось достаточно плохо. Нет, не физически – с языком здесь все в порядке, как и в первой половине. Но уже не было того ощущения чего-то нового, чего-то неожиданного. Словно вместе с детскими чувствами, сквозь призму которых мы смотрели на сюрреалистический мир пропавших книг, повзрослевший герой потерял и что-то более важное. Это странное ощущение, когда герой, бежав из жуткого мира, попадает в мир куда более жуткий. В серую реальность взросления. Эти две половины книги – это как буйная помешанность и тихая депрессия.

Понравилась ли мне эта книга? Скорее да, чем нет. Но читать её или нет – этой рекомендации я дать никому не смогу. Для таких произведений нет возможности предсказать результат. Она, как и все своеобразное, очень внимательно подходит к своим читателям – или сможет зацепить, или нет. Откликнется что-то в душе, или вызовет отторжение. Или оставит в состоянии непонимания – что же это за такое я прочел. И, как мне кажется, все эти отзывы имеют право на жизнь. Каждый будет по-своему прав.

Вроде бы всё свидетельствовало о том, что книга - «моя»: испанский автор (очко!), свободная изящная проза с ароматами постмодернизма и сюрреализма (сразу два очка!), языковая игра (любимое – поэтому плюс ещё три очка!), вкрапление личностных смысловых конструкций (бонусное очко за персональную наррацию!), резонансно символичные ассоциативные ходы (призовое очко!)… Но почему-то желанной гармонии не возникло, аккорд ума и чувств прозвучал неприятным диссонансом, ожидаемого взмывания вверх, к острым пикам сопереживания, не случилось. Моё сознание отторгало в этой книге многое – выпадение из реальности, нарочитую абсурдизацию, отдельные запахи и звуки, телесность некоторых фрагментов, многократно усиленную многозначность найденных символов, какое-то извращенное любование деструктивностью, безжалостное педалирование отвращения и страха в читателе, умножение сущностей... Всё время возникало ощущение хронических семантических перегрузок и внутреннего сопротивления погружению в то… во что погружаться не хочешь, поскольку такого и в реальной жизни хватает.

Тем не менее надо отдать автору должное - книга действительно своеобразно написана и «вглядывается» в тебя, как ницшеанская бездна, задавая неудобные вопросы и заставляя искать смысл в кафкианской предельности происходящего. От неё буквально исходит эманация вызова твоей собственной внутренней реальности, тому порядку, который, как кажется, ты сам выстроил, обладая способностью думать и рассуждать, и с которым уже свыкся, как с истиной.

Внезапная болезнь забрасывает героя, тинейджера Хулио, в совершенно фантастическую реальность: он оказывается «по ту сторону» своего сознания, во власти горячечно пульсирующего коллективного бессознательного, в котором нет привычного ему строя вещей и событий, в котором уже не царствуют знакомые смыслы, а всё поглощает тревожная хтоническая деструктивность, удерживаемая лишь одним – алфавитным – иллюзорным по сути, искусственным, формально-бессмысленным порядком. Описания тысяч книг, улетающих на свободу, покидающих людей, тяготящихся людьми, очень впечатляет. После этого всё рушится, наступает гуманитарный хаос, удерживаемый лишь видимостью осмысленности – и всё это так странно-страшно похоже на современную реальность, в которой стремительно девальвируют мысли, люди, книги, идеи, значения, что становится не по себе, как если бы ты на пару ступенек спустился к дантову аду.

Созданный Х.Мильясом мир, состоящий из симулякров, ужасен, как делирий, лишающий тебя власти над собственными мыслями, а неминуемое сползание в социальный интеллект под телевизионные гэги и митинговые лозунги смахивает на кафкианские реальности, когда становится "некому руку пожать...". Сознание ребенка, к счастью, ещё способно как-то сопротивляться абсурдизации и оболваниванию, но какой ценой? Ах, чуждые реальности, насколько же вы всё-таки чужды…Но и повзрослевший Хулио второй части книги со своим закрыто-ракушечным внутренним миром и неподлинным внешним существованием вперемешку с собственными фантазмами до конца не способен адаптироваться к реальности и страдает от неконгруэнтности себя и мира.

Я бы не сказала, что книга нехороша или что мне жаль потраченного на её чтение времени, но она оставила после себя послевкусие какой-то ментальной инвалидизации и внутренней ожесточенности, хотя - одновременно - и готовности к сопротивлению любой «алфавитной» навязанности. Но, может быть, это лучшее, что может дать читателю современная постпостмодернистская проза? Пожалуй, всё-таки стоит почитать ещё что-нибудь Х.Мильяса.

Столь же мало пишут и о книгах Мильяса. Могу лишь предположить, что для читателя воспринимающего книги поверхностно он оказался слишком непонятным, а внимания других почему-то почти не привлек. «В алфавитном порядке» действительно современная литература (как нам и обещала издательская серия), использующая приемы и имеющая многие черты литературы постмодернизма. Однако смысл книги противоречит идеям постмодернизма, демонстрируя неприкрытый реакционизм на коммерциализм, мещанство, вторичность и деконструктивность оного. Это отрицание отрицания, возвращение от хаоса и эклектики к иерархии и метафизике модернизма. И если точнее, то сюрреализма, с его экспрессией, выплескиванием подсознательных страхов и комплексов, нарративе о личном автора. Поэтому, если постмодернизм это шизофрения, а модернизм - паранойя, то «В алфавитном порядке» - параноидальная шизофрения с диссоциативным расщеплением идентичности.

Не сказать, что это ново для литературы постмодернизма, но если оный подает это как самоиронию, то в данном случае автор напротив, очень серьезен. Он, как и его герой, Хулио (альтер-эго его самого), не подчиняются окружающему их миру, а бунтуют против него. И бунтуют так, как умеют, ведь они часть своей среды. Мильяс выражает это болезнью, охватившей Хулио. Болезнью, бросившей его в горячечный бред, в котором тот оказался по ту сторону своего сознания. Он очутился в мире, где книги сорвались с полок и улетели как птицы, буквы начали пропадать, меняя смысл слов и тем самым меняя свойства мира, а затем начали пропадать и целые слова, исчезая вместе с предметами их обозначающими. Это попрождение его подсозания, страха, что мир окончательно потеряет порядок и подчинится деструкции. И последний порядок, который его удерживает - алфавитный, закрепленный в томах энциклопедии, в родном языке.

Первая часть романа лихо погружает читателя в абсурдный мир, который есть лишь отражение нашего в очень кривом зеркале. Обыватели, воспринимающие книги (и даже их части) исключительно как предмет потребления и коммерции. Вещающее с экранов беспомощное и тупое правительство, призывающее ходить на бессмысленные демонстрации, запрещающее всем дозволенное себе, истерично подавляющее следствия, а не причины. Шизофренические телепередачи о здоровье с закадровым смехом. И многое, многое другое. Болезнь Хулио представляется сопротивлением разума ребенка к адаптации миру, который его окружает. Бунт, который создает его Личность. Вторая часть романа повествует о уже взрослом Хулио, который живет своей странной жизнью и сталкивается с теми же проблемами, что и его отец. Семья и взаимоотношения внутри неё в романе занимает важнейшее место, как наиболее близкая и влиятельная часть реального мира, горизонт событий для юного и взрослого Хулио. Сам Хулио сталкивается и с вопросом создания собственной семьи, а точнее создает фантазию о ней. В нашей реальности она ему не нужна, да он и не в силах её создать. При этом он не совсем фрик, а вполне вписавшийся в капиталистический мир, рядовой потребитель. Если смотреть со стороны.

Тонким стержнем проходит через роман Смерть. Смерть эмбриона, смерть книг, смерть деда, любовница Тереза воспринимаемая Хулио как смерть, смерть отца и, наконец, смерть мира и надежда на то, что человечество, частью которого был и он, выйдет из энциклопедии, как выходили из моря на сушу доисторические животные, – выйдет и заново воссоздаст действительность.

Я подумал о Лауре (о Лауе, если быть точнее), и мысль о том, что и у нее теперь покатый низкий лоб и бесформенные уши, исторгла из меня ыдание, а это было нечто совсем иное, нежели рыдание, потому что из глаз, застревая на есницах и обжигая веки, вместо гойких слез скатывались какие-то студенистые зеленоватые шарики.

Догадались уже, что исчезла буква "р", да? Идем дальше.

Томясь любопытством, я уселся в постели, взял подушку в обе руки и оголил ее, чувствуя при этом между ног некое оживление, напомнившее те минуты, когда в подъезде, по ту сторону реальности, задирал юбку Лауре. А подушка, лишенная наволочки, показалась мне искалеченным, увечным телом, а вслед за тем подумалось, что есть нечто непристойное в этом разглядывании.

Вся книга целиком базируется на разыгравшемся воображении маленького (а потом и выросшего) мальчика. Сначала это странные сны-галлюцинации в температурном бреду, потом - попытки воплотить в действительность подробности придуманной для себя жизни. Точнее, попытки убедить себя и несведущих окружающих, что эта жизнь "на светлой стороне бытия", где у него есть семья, именно она и есть самой что ни на есть настоящей.

Помимо глобального психодела, в книге мелькают и откровенно противные моменты, как, например, путешествие героя по "зоне абортов" с подробными описаниями причин, внешнего вида разных стадий нерожденных детей, одушевлением их и сопуствующими запахами. Как по мне, это совсем не подходящая тема для такого вот размусоливания, особенно от лица ребенка.

И напоследок, раз уж книга про алфавит, еще одна цитата:

Ощущение беспредельной власти над временем пьянило меня, потому что время вдруг оказалось во мне, а не я во времени. Приложить немного усилий или отсечь еще по буковке от каждого слова - и я смог бы засунуть всю неделю в рот, проглотить и навсегда оставить в себе, вживить в нутро, превратить во что-то наподобие печени или почек. И меня озарило, что таким образом никогда больше не буду терять времени, потому что мои дни и годы из транспортного средства, которое доставляет тебя из детства в старость, превратятся в железу, выделяющую длительность, как другая вырабатывает желудочный сок.