Текст книги "Глиняная Библия"

– К тому же разбирающихся в истории, географии, геологии – да мало ли еще в чем! Не знаю, как быть в этой ситуации, Роберт. Не знаю. Такие люди, как у Дукаиса, как правило, даже понятия не имеют, где находится эта самая Месопотамия.

– Тогда им нужно будет пройти ускоренные курсы, которые мы организуем. Пусть учатся день и ночь, пока не выучат все, что необходимо. А еще пообещать им хорошие деньги, если сумеют выдать себя за студентов или даже профессоров.

– А вот здесь поосторожнее, Роберт! Тебе ведь известно, что в научных кругах все друг друга знают. Ты не сможешь замаскировать бывшего бойца спецназа под профессора: его тут же «раскусят».

Роберт Браун распахнул дверь кабинета, заставив вздрогнуть своего – всегда одетого с иголочки и необычайно любезного – секретаря.

– Что-то случилось, мистер Браун? – спросил Смит.

– Дукаис еще не приехал?

– Нет, сэр. Если бы он приехал, я бы вам об этом сразу же сообщил.

– А на какое время назначена встреча?

– На то, какое вы мне назвали, сэр, – на четыре часа.

– Уже двадцать минут пятого.

– Да, сэр. Он, наверное, задержался в какой-нибудь пробке.

– Этот Дукаис – настоящий придурок!

– Да, сэр.

Не успел Роберт Браун вернуться в кабинет, как на пороге приемной, в которой находился его секретарь Смит, появилась внушительная фигура Пола Дукаиса.

– Ну наконец-то!

– Роберт, в это время дня движение на улицах Вашингтона просто ужасное: все дружно разъезжаются по домам.

– Ты мог бы выехать и пораньше.

– А ты в последнее время что-то очень нервничаешь, холодно заметил президент «Плэнит Сикьюрити».

Когда он вошел в кабинет и все присутствующие налили себе виски, Ральф Бэрри попытался разрядить возникшую между Брауном и Дукаисом напряженность.

– Пол, Роберту нужны свои люди в археологической экспедиции, которую, возможно, уже готовит Ив Пико. Я пришлю тебе папку со всей информацией, которую тебе следует знать о Пико, однако я уже сейчас могу сообщить, что это богатый француз, бывший профессор Оксфордского университета, бабник и авантюрист, однако хорошо разбирается в археологии и лично знаком со всеми, кто тоже в ней разбирается.

– Ты, похоже, потребуешь от меня невозможного.

– Именно так, потому что нам понадобятся люди, которые не просто умеют читать и писать. Он должны быть похожими на людей с университетским образованием и хорошо ориентироваться во всем, что касается жизни университета, в котором они якобы учились. А еще необходимо, чтобы они не были американцами. Нужно подыскать таких людей где-нибудь в Европе, а может, в одной из арабских стран, но только не здесь.

– А еще они должны разбираться в археологии и при этом быть способными выполнить все, что от них потребуется, да? – спросил с иронией Дукаис.

– Совершенно верно, – подтвердил Роберт, и в его голосе отчетливо чувствовалось раздражение.

– Кстати, Роберт, у меня уже сформированы группы людей, которых ты попросил подготовить, чтобы затем перебросить их на различные участки иракской границы. Когда ты дашь мне соответствующую команду, они немедленно туда отправятся.

– Пусть пока подождут. Впрочем, ждать им придется не очень долго. Однако в данный момент меня больше волнует то, как мы решим проблему внедрения наших людей в археологическую экспедицию Пико.

– Не знаю, Роберт, не знаю. Я не знаком ни с одним выпускником университета, который в свободное время подрабатывал бы в таком агентстве, как мое. Впрочем, я попытаюсь поискать нужных людей в бывшей Югославии. Может, там кто-нибудь и найдется.

– Прекрасная мысль! Там людям доводилось убивать еще с детского возраста, и там должны отыскаться выпускники университетов, которые когда – то состояли в одной из банд, да и сейчас не прочь подзаработать деньжат.

– Да, Роберт, там должны быть такие люди. Ральф Бэрри слушал их со смешанным чувством восхищения и неприязни. Его совесть уже давным-давно купили, причем оценили ее в немалую сумму. Сейчас его уже не очень смущало то, что он слышал, хотя его не переставал удивлять Роберт. Он был своего рода двуликим Янусом, но мало кому открывал оба свои лика. У него была репутация человека образованного и изысканного, культурного и любезного, всегда выполняющего взятые на себя обязательства и никогда не опускающегося до того, чтобы проскочить на красный свет светофора. Однако Ральф знал и другого Брауна – человека жестокого, не особо щепетильного, подчас подлого, жаждущего больших денег и безграничной власти. Единственное, что Ральфу пока не удалось выяснить, – так это имя его «покровителя». Роберт иногда ссылался на некоего человека, которого он называл «мой покровитель», но никогда не говорил ни кто он такой, ни чем занимается, ни как его зовут. Впрочем, Ральф интуитивно чувствовал, что этим «покровителем» мог быть Джордж Вагнер, ибо это был единственный человек, которого Браун боялся. Ральф никогда не расспрашивал Брауна о его «покровителе», потому что знал, что все равно не получит никакого ответа, а также то, что Роберт очень ценит в людях тактичность. Пол пообещал, что позвонит Роберту и Ральфу, когда подыщет подходящих людей – если, конечно, ему удастся их найти.

* * *

Ив Пико вставил в проектор диапозитивы, которые он сделал из фотоснимков глиняных табличек, и стал их внимательно рассматривать. Рядом с ним сидел и смотрел на экран Фабиан Тудела. Он нал, что Пико сейчас находится в процессе принятия решения что это решение вполне может оказаться ошибочным. Однако, как бы то ни было, Пико был его закадычным другом. Они познакомились еще в те времена, когда Ив Пико преподавал в Оксфорде, а Фабиан писал там докторскую диссертацию о клинописи. Они сразу понравились друг другу, потому что оба были своего рода «белыми воронами» в этом консервативном университете.

Пико пригласили в Оксфорд в качестве преподавателя. Фабиан, будучи ученым, приехал в Великобританию писать докторскую диссертацию, так как ему необходимо было постоянно консультироваться у известных специалистов. Они имели кое-что общее: оба были влюблены в Месопотамию – территорию, на которой в результате колониальной политики Англии образовалось государство Ирак.

Фабиан помнил, какое сильное впечатление произвел на него свод законов царя Хаммурапи, когда он впервые ознакомился с ним в Лувре. Фабиану тогда было десять лет, и он в первый раз приехал с отцом в Париж. Отец давал ему подробные пояснения относительно всего, что они видели в Лувре. Когда они обнаружили в залах, посвященных истории Месопотамии, огромное количество собранных в одном месте чудес, Фабиан вдруг почувствовал, как в нем совершенно неожиданно для него просыпается интерес к древнему миру. А еще его очень удивили высеченные на базальтовом столбе древние законы, которые основывались на принципе талиона. Его отец поведал ему о том, что в сто девяносто шестой статье этих законов говорилось: «Если человек выколол глаз сыну человека, то должны и ему выколоть глаз». В тот день Фабиан решил, что станет археологом и будет разыскивать забытые царства Месопотамии.

– Так ты решил ехать или все еще раздумываешь?

– Это было бы сумасбродством, – ответил Пико.

– Конечно. Но если ехать, то делать это надо сейчас, потому что, по всей вероятности, другой возможности уже не будет. Неизвестно, что там останется после войны.

– Если верить Бушу, Ирак превратится в цветущую Аркадию, и мы сможем проводить там раскопки с такой же легкостью, с какой люди посещают экскурсии.

– Однако мы с тобой не верим Бушу. Я убежден, что после этой войны в Ираке будет происходить примерно то же, что в свое время происходило в Ливане. Ты ведь знаешь Восток и знаешь, какая там сейчас ситуация. Триумфального шествия ребят со звездно-полосатыми флагами там не получится. Иракцы ненавидят Саддама, но они также ненавидят и американцев. Можно сказать, на Востоке ненавидят нас всех, и у них есть для этого определенные основания. Мы не дали им ничего хорошего мы поддерживали коррумпированные режимы, мы продавали им то, что им не было нужно, мы не смогли активизировать появление в этих странах среднего зажиточного слоя населения с высоким образовательным уровнем. Поэтому они становились все беднее и беднее и испытывали все большее разочарование. Религиозные фанатики действуют весьма эффективно: они помогают людям из самых бедных кварталов, дают их детям бесплатное образование в своих медресе, они создали больницы, в которых лечат тех, кто не может заплатить врачам и купить лекарства… Восток рано или поздно взорвется.

– Да, но то, что ты говоришь, далеко не в полной мере касается Ирака. Ты ведь помнишь, что Саддам превратил Ирак, в общем-то, в светское государство. Главная причина всей этой заварушки – нефть. США хотят контролировать источники энергии, а потому они придумают каких угодно Франкенштейнов, чтобы затем заняться их уничтожением.

– А Восток тем временем все нищает.

– Фабиан, ты что, так никогда и не перестанешь быть парнишкой с левыми взглядами?

– Я уже слишком взрослый для того, чтобы меня называли парнишкой. Что же касается левых взглядов, то ты, может быть, и прав… Безусловно, я никогда не перестану видеть жизнь такой, какая она есть, пусть даже и буду взирать на нее, удобно устроившись на диване в своем доме.

– Как бы ты поступил на моем месте?

– Так, как тебе самому хочется поступить, хотя ты и называешь это сумасбродством: я бы туда поехал. Взялся за гуж – не говори, что не дюж.

– Если начнутся бомбардировки, нам тогда несдобровать.

– Пожалуй. Вопрос заключается лишь в том, чтобы суметь убежать оттуда за пять минут до этого.

– А кого еще мы могли бы привлечь?

– Думаю, нам надо рассчитывать на собственные силы. Я очень сомневаюсь, что в моем университете – да и в любом другом – нам выделят хотя бы грош на поездку в Ирак. В Испании большинство людей не поддерживают войну, однако раскопки в Ираке в нынешней ситуации наверняка покажутся авантюрой, и никто не захочет выбрасывать деньги на ветер.

– Возможно, я смогу полностью обеспечить финансирование.

– А я помогу тебе подобрать бригаду. В нашем университете на старших курсах полно студентов, которые горят желанием поехать на раскопки, пусть даже и в Ирак.

– Ты мне всегда говорил, что в Испании нет крупных специалистов по Месопотамии…

– Их в Испании действительно нет, однако есть множество студентов, которым хотелось бы при случае иметь право заявить, что они стали археологами. Да и у тебя есть из кого подобрать людей.

– В отличие от тебя, я сомневаюсь, что мы сможем найти людей, которые согласятся участвовать вместе с нами в этой авантюре. А ты сможешь взять отпуск на целый год?

– Я не такой богатый, как ты, и мне в конце каждого месяца необходимо получать зарплату. Но я поговорю с деканом по поводу того, как можно было бы все это оформить. И когда мы едем?

– Сейчас.

– Что значит «сейчас»?

– Не позднее чем через две недели, а еще лучше – уже на следующей неделе. У нас очень мало времени.

– А мы сможем за две недели организовать археологическую экспедицию такого масштаба?

– Конечно нет, потому я и говорю, что это сумасбродство…

– Ну, раз уж это сумасбродство, то давай, как говорится, ввяжемся в драку, а там посмотрим, чем это все закончится.

Расхохотавшись, друзья ударили ладонью об ладонь, как это делают баскетболисты. Затем они отправились отметить начало своего авантюрного предприятия в квартал Баррио де лас Летрас. В этом квартале жили студенты» артисты, писатели, художники, и жизнь здесь не затихала до глубокой ночи, а Ив с Фабианом в эту ночь спать как раз и не собирались. Сначала они прошвырнулись по пивным, затем посидели, слушая музыку, в кафе, потом пили коктейли в барах. Ив и Фабиан беспрерывно хохотали и болтали со всеми, кого встречали. В подобных заведениях ночь устанавливает между людьми особые отношения, они становятся членами своего рода братства, и это длится до первых лучей восходящего солнца, когда каждый из ночных гуляк возвращается к своей повседневной, полной хлопот жизни.

На следующий день Ив проснулся раньше, чем Фабиан, подумав при этом, что его друг, наверное, все еще дрыхнет в объятиях девушки, которую они встретили в последнем баре и с которой у Фабиана, по-видимому, были какие-то отношения. У этой девушки оказался чертовски вспыльчивый характер: она тут же с размаху дала пощечину Фабиану за то, что тот не позвонил ей прошлым вечером, хотя и обещал. Впрочем, ее все же удалось угомонить, и сейчас она, наверно, посапывала в постели рядом с Фабианом.

Приезжая в Мадрид, Пико всегда останавливался в доме Фабиана. С балкона открывалась прекрасная панорама черепичных крыш города. В доме имелась комната для гостей на тот случай, если кто-нибудь из друзей Фабиана заедет его навестить. Ив считал эту комнату в какой-то степени своей, потому что, как только у него появлялась возможность, он неизменно приезжал в Мадрид – этот открытый для всех веселый город, где тебя никто не спрашивал ни откуда ты приехал, ни куда направляешься.

Пико уселся за стол в кабинете своего друга и попытался позвонить в Ирак. Через некоторое время его соединили с Ахмедом Хусейни.

– Ахмед?

– Кто это?

– Пико.

– А-а, Пико! Как дела?

– Я решил проводить раскопки. Поэтому мне хотелось бы, чтобы вы, со своей стороны, уже начали подготовку, потому что у нас очень мало времени. Я сейчас перечислю, что от вас требуется. Если из всего этого вы что-то не в состоянии сделать, сразу мне об этом скажите.

В течение получаса они разговаривали обо всем том, что было необходимо для организации раскопок. Ахмед не стал кривить душой и откровенно говорил, что он сможет сделать, находясь в Ираке, а что – нет. Однако он очень удивил Пико, когда заявил о своем намерении частично профинансировать проведение раскопок.

– Вы хотите потратить на это деньги?

– Не просто потратить деньги, а взять на себя большую часть расходов. Мы профинансируем работу археологической экспедиции, а вы предоставите специалистов и оборудование. Таковы наши условия.

– А где вы возьмете столько денег, если это не секрет?

– Да мы тут решили поднатужиться, потому что эта экспедиция имеет для Ирака огромное значение.

– Ой, Ахмед, что-то я в это не верю!

– А вы поверьте.

– Интуиция мне подсказывает, что ваш правитель Саддам вряд ли в нынешней ситуации согласится потратить хотя бы доллар на поиски каких-то там глиняных табличек, какое бы большое значение они ни имели. Я хочу знать, чьи это будут деньги, в противном случае я никуда не поеду.

– Часть денег выделит наше министерство, а часть – Клара. У нее немалое состояние, унаследованное от родителей. Она была единственным ребенком в семье.

– Тогда мне и вашей супруге еще предстоит решить, кому достанется «Глиняная Библия», если мы ее найдем.

– Вы должны понимать, что если мы найдем «Глиняную Библию», то она достанется Кларе. Это не обсуждается. Именно она первой узнала о ее существовании, именно у нее находятся две найденные таблички и именно она хочет потратить на проведение раскопок необходимые средства – сколько бы их ни потребовалось.

– Мне кажется, что довольно цинично вкладывать деньги в проведение раскопок, учитывая положение, в котором находится ваша страна.

– Господин Пико, речь сейчас вдет не о том, и не стоит давать оценку моральным качествам кого бы то ни было. Мы не пытаемся судить вас, а вы, в свою очередь, не делайте этого и в отношении нас. «Глиняная Библия» принадлежит Кларе, однако вы впоследствии сможете смело заявлять, что она была найдена в том числе и вами, в ходе совместной археологической экспедиции. Между прочим, все присутствовавшие на конгрессе в Риме археологи слышали, что именно Клара первая сообщила об этих табличках.

– Ого! Похоже, вы начинаете ставить мне условия! А ведь без моего участия эта экспедиция просто не состоится.

– Без нашего участия – тоже.

– Но ведь я могу подождать, когда повалят Саддама, и затем…

– Затем уже ничего не будет.

– Меня удивляет то, что вы не ставили мне эти условия, когда я был в Ираке.

– По правде говоря, я не очень-то верил, что вы согласитесь проводить раскопки.

– Ну ладно. Нам, видимо, нужно составить контракт, в котором были бы четко оговорены обязательства и права сторон-участников.

– Хорошая мысль. Его составите вы, или я сам его составлю и затем пришлю вам для согласования?

– Составьте его сами, а я потом скажу, какие нужно внести изменения. Когда вы мне его пришлете?

– Может, завтра?

– Нет, так не годится. Пришлите мне его через четверть часа по электронной почте, адрес я вам сейчас назову. Или мы договоримся обо всем прямо сейчас, или поставим на этом деле точку.

– Сообщите мне адрес электронной почты.

Все оставшееся утро они потратили на обсуждение по телефону и по электронной почте условий контракта, однако к часу дня все уже было согласовано. Фабиан к тому времени уже ушел в университет, а его подружка так и не проснулась.

В контракте говорилось, что будет организована археологическая экспедиция с участием профессора Пико для проведения раскопок древнего храма-дворца. По предположению Клары Танненберг там могут находиться глиняные таблички, подобные найденным другой археологической экспедицией в Харране много лет назад, в которых некий писец по имени Шамас написал, что Аврам собирается рассказать ему историю сотворения мира.

Ахмед однозначно дал понять, что в случае успеха экспедиции никому не удастся вырвать у его супруги славу автора этой сенсационной находки.

Фабиан позвонил Пико из своего кабинета в университете, и они договорились, что пообедают вместе. Подружка Фабиана – к большому удивлению Пико – все еще спала.

– С ней там ничего не случилось? – спросил Ив у Фабиана.

– Не переживай, она любит поспать.

После обеда друзья пришли в кабинет Фабиана. Фабиан уже успел предварительно переговорить с некоторыми из своих лучших студентов и с другими преподавателями и попросил их собраться в назначенный час в своем кабинете. Ив и Фабиан в общих чертах рассказали собравшимся о том, что затевается.

Из двадцати присутствующих восемь студентов сразу же согласились поехать в Ирак, а двое преподавателей пообещали попросить у декана разрешения участвовать в экспедиции. Договорились снова собраться на следующий день, чтобы обсудить все более подробно.

Оставшись в кабинете вдвоем. Ив и Фабиан стали обзванивать своих коллег из других стран. Большинство из них, узнав о готовящейся экспедиции в Ирак, тут же заявили, что это безумие, однако некоторые археологи попросили дать им время подумать.

Пико решил, что на следующий день отправится в Лондон и Оксфорд, чтобы там лично встретиться с некоторыми из своих друзей. Затем он собирался побывать также в Париже и Берлине. Фабиан вызвался съездить в Рим и Афины, где у него были знакомые преподаватели.

Был вторник. Друзья договорились, что вернутся в Мадрид в воскресенье и проанализируют, сколько человек им удалось привлечь для участия в археологической экспедиции. Они по ставили себе задачу начать работы в Ираке не позднее первого октября.

* * *

Ральф Бэрри вошел, улыбаясь, в кабинет Роберта Брауна.

– У меня хорошие новости.

– Ну так говори.

– Я только что разговаривал со своим коллегой из Берлина. Пико находится там, агитирует преподавателей и студентов ехать в Ирак. Сообщи об этом Дукаису. Он, наверное, сможет подсунуть Пико одного из своих людей, если только он уже нашел кого-нибудь подходящего. А еще Пико побывал в Лондоне и Париже и, можно сказать, всколыхнул там умы ученой братии. Почти все думают, что он чокнулся, однако некоторые все-таки загорелись желанием поехать в Ирак и посмотреть, что там будет происходить. Я сомневаюсь, что с ним поедет кто-нибудь из именитых археологов, однако ему, по-видимому, удастся уговорить некоторых преподавателей и студентов. Бригада, которую он сейчас формирует, получается уж слишком разношерстной, а потому, когда они туда приедут, наверняка будет много нестыковок. Они едут туда, не имея конкретного плана работ, даже без предварительных наметок и без тщательного анализа требуемых ресурсов. Похоже, что главным помощником Пико в этом мероприятии является Фабиан Тудела, преподаватель археологии в университете Комплутенсе в Мадриде. Он – специалист по Месопотамии, защитил докторскую диссертацию в Оксфорде и несколько раз участвовал в раскопках на Ближнем Востоке. В общем, специалист высокого класса, к тому же он еще и друг Пико.

– Так значит, Пико все же решился туда поехать…

– Да. Слишком большим оказался соблазн для такого человека, как он. Однако я сомневаюсь, что они смогут чего-то добиться. В археологии шесть месяцев – это очень небольшой срок для серьезного дела.

– Согласен. А может, им повезет? Дай Бог, чтобы произошло именно так.

– Как бы там ни было, они уже готовятся к отъезду.

– Ну и хорошо. А ты и дальше собирай о них информацию – чем больше, тем лучше. Кстати, позвони Дукаису. Расскажи ему, какое Пико имеет к этому отношение и с кем собирается поехать в Ирак. Надеюсь, Дукаис сумеет подобрать несколько подходящих агентов, чтобы внедрить их в бригаду Пико.

– Это будет нелегко сделать. Не так-то просто сотворить из головореза студента-археолога.

– Поговори с Дукаисом.

Оставшись один, Браун набрал номер телефона и стал нетерпеливо ждать, когда ему ответят. Услышав голос своего «покровителя», он немного успокоился.

– Извини за беспокойство, но ты должен знать, что Ив Пико формирует бригаду для поездки в Ирак.

– А-а, Пико! Я так и думал, что он не сможет удержаться. Ты все организовал так, как я тебе говорил?

– Я как раз этим сейчас занимаюсь.

– Не должно быть никаких ошибок.

– Их не будет.

Браун несколько секунд не решался задать вопрос, затем все-таки спросил:

– Ты уже знаешь, кто послал тех итальянцев?

Последовавшее молчание его «покровителя» было хуже любого упрека. Президента фонда «Древний мир» тут же прошиб пот от невозможности ответить на его вопрос.

– Проследи за тем, чтобы события развивались именно так, как мы запланировали.

С этими словами «покровитель» Брауна положил трубку.

Пол Дукаис, слушая рассказ Ральфа Бэрри по телефону, время от времени делал заметки в своей записной книжке.

По-видимому, он все еще в Берлине? – президент агентства «Плэнит Сикьюрити» произнес это скорее с утвердительной интонацией, нежели с вопросительной.

– Да, и уже успел побывать в Париже. Перед тем как вернуться в Мадрид, он заедет в Лондон. Сейчас сентябрь, и ты, наверное, мог бы запихнуть кого-нибудь из своих наемников в один из этих университетов, чтобы они затем напросились в бригаду Пико.

– Ты сам мне только что сказал, что им нужны студенты старших курсов. С какой стати они стали бы брать с собой первокурсников? А еще мне непонятно, зачем мои люди обязательно должны оказаться среди участников этой археологической экспедиции. Я вполне смогу найти и другой повод для того, чтобы они оказались на месте раскопок.

– Такой приказ я получил от своего шефа.

– Роберт – невыносимый человек.

– Роберт просто немного нервничает. Речь ведь идет о глиняных табличках, которые будут стоить миллионы долларов. Более того, они могут оказаться просто бесценными, если будет доказано, что записи на них были продиктованы праотцем Авраамом. «Глиняная Библия» станет революционным открытием. Книга Бытие, продиктованная самим Авраамом!

– У тебя должен быть холодный рассудок, Ральф.

– В данном случае мне трудно не поддаться эмоциям.

– Ты теперь бизнесмен.

– Но от этого я не перестал любить историю. В конце концов, это моя единственная страсть.

– Не впадай в сентиментальность: это тебе не к лицу. Ладно, я тебе позвоню, если появятся какие-нибудь новости. А сейчас – за работу.

* * *

Мерседес тоскливо бродила по улицам, примыкающим к пьяцца ди Спанья – площади Испании. Она сделала несколько покупок в шикарных магазинах на виа Кондотти, виа де ла Кроче, виа Фратина… Пара сумок, шелковые платки, костюм, блузка, туфли. Это занятие навевало на Мерседес скуку. Ей никогда не нравилось ходить по магазинам, хотя она и старалась уделять должное внимание своему внешнему виду. Среди своих друзей Мерседес пользовалась репутацией элегантной женщины, следящей за модой, однако в глубине души она считала, что одеваться в классическом стиле – это самый правильный выбор.

Ей уже очень хотелось вернуться в Испанию, в Барселону, пойти там на свое предприятие, посмотреть, как идут работы, а то и вскарабкаться на строительные леса под удивленными взглядами каменщиков, считающих ее слегка чокнутой старушенцией.

Именно постоянная занятость позволяла ей все еще чувствовать себя живой и не думать ни о чем, кроме того, что происходит в данный момент. Она всю жизнь старалась не оставаться наедине с собой, хотя в свое время предпочла жить в одиночестве. Она так и не вышла замуж, и у нее не было детей – как не было у нее ни братьев, ни сестер, ни племянников, ни вообще каких-либо оставшихся в живых родственников. Ее бабушка – мать ее отца – умерла много лет назад. Бабушка была несгибаемой анархисткой, ей довелось пройти через франкистские застенки. А еще она была единственным человеком, который научил Мерседес реалистично воспринимать окружающий мир и чувствовать себя частицей своего народа. Она считала, что не следует злиться на других людей за то, что у них иные взгляды. «Фашисты – такие, как они есть, – говорила бабушка, – а потому мы не должны удивляться тому, что они делали». Тем самым бабушка старалась успокоить тогда еще молодую впечатлительную Мерседес, пытаясь внушить ей, что произошедшее в Испании и должно было произойти, потому что такова психология людей: в их душах рядом с добром находится место и злу.

Бабушка прожила на свете достаточно долго и смогла помочь Мерседес научиться воспринимать жизнь такой, какая она есть, и не закрывать ни на что глаза.

В Барселоне в это время дня Мерседес разговаривала бы с архитектором одного из своих проектов, они обсуждали бы дальнейшие планы, говорили бы о зданиях, которые еще предстояло построить.

Она обычно обедала у себя в кабинете одна, да и ужинала тоже одна, но уже дома, сидя перед телевизором.

Здесь, в Риме, ей нужно было подыскать какое-нибудь уютное местечко, где можно было бы передохнуть, а заодно и поесть: Мерседес уже проголодалась. Затем она пешком возвратится в отель, соберет чемоданы и на следующий день улетит домой утренним рейсом. Карло пообещал прийти вечером в отель, чтобы они могли на прощание поужинать вместе в каком-нибудь ресторане.

Чиприани позвонил из холла отеля в номер Мерседес. Она уже ждала его звонка. Когда она спустилась в холл, они крепко обнялись, дав волю охватившим их обоих чувствам.

– Ты уже поговорил с Гансом и Бруно?

– Да. Они позвонят мне, как только окажутся дома. У них все в порядке. Гансу очень повезло с Бертой. Она замечательная дочь.

– Твои дети – тоже замечательные.

– Да, это так, но у меня их трое, а у Ганса – одна Берта, а потому ему очень повезло, что Берта – именно такая, какая она есть. Она ухаживает за ним и балует его, как будто он маленький ребенок.

– Ас Бруно все в порядке? Он вызывает у меня беспокойство, потому что его, похоже, тяготит сложившаяся ситуация. Он как будто чего-то боится.

– Я тоже боюсь, Мерседес. Думаю, что и ты тоже. Мы хотя и собираемся сделать то, что просто необходимо сделать, это отнюдь не означает, что мы при этом не пострадаем.

– В этом-то и трагизм жизни человека: что бы он ни делал, ничто не остается безнаказанным. Такое уж проклятие наложил Бог на род человеческий, когда изгнал Адама и Еву из рая.

– Когда я звонил Бруно, то слышал, как Дебора выражала свое недовольство. Наш друг рассказал мне, что Дебора очень обеспокоена и даже просила его никогда больше с нами не встречаться. Они начали спорить, и Бруно ей сказал, что скорее расстанется с ней, чем с нами, и что никто и ничто не сможет его заставить порвать отношения со своими лучшими друзьями.

– Бедная Дебора! Я понимаю, как она страдает.

– Ты ей никогда не нравилась.

– А я вообще почти никогда никому не нравлюсь.

– По правде говоря, ты осознанно стремишься никому не нравиться, что является признаком внутренней неуверенности в себе. Но ты это и сама знаешь, так ведь?

– Со мной сейчас разговаривает врач или друг?

– С тобой разговаривает друг, который к тому же является врачом.

– Ты можешь вылечить тело, однако невозможно вылечить душу.

– Я это знаю, но ты, по крайней мере, должна бы попытаться сделать над собой усилие, чтобы начать видеть окружающий мир в несколько другом свете.

– Я пытаюсь. Как, по-твоему, мне удалось прожить все эти годы? Понимаешь, у меня ведь есть только вы. После того как умерла моя бабушка, только вы удерживаете меня в жизни. Вы и…

– Да, месть и ненависть – двигатели истории, в том числе и истории жизни конкретных людей. Несмотря на то что прошло уже так много лет, я все еще помню твою бабушку. Она была удивительной женщиной.

– Она не довольствовалась, как я, лишь тем, что ей удалось выжить, и во все совала свой нос. Она вышла из тюрьмы несломленной – так и осталась анархисткой. Бабушка организовывала тайные собрания, переходила французскую границу туда и обратно, чтобы доставить в Испанию антифранкистские листовки и брошюры, а заодно чтобы встретиться с опытными диссидентами. Я тебе расскажу об одном случае. В пятидесятые-семидесятые годы во всех кинотеатрах Испании перед тем, как начать крутить фильм, показывали киножурнал о достижениях Франко и его министров. Мы тогда жили в Матаро – это город неподалеку от Барселоны – и там был летний кинотеатр, в котором мы смотрели фильмы на открытом воздухе и при этом лузгали семечки. Как только на экране появился Франко, моя бабушка закашлялась, плюнула на пол и тихонько пробормотала: «Они считают, что победили нас, но они сильно ошибаются. До тех пор, пока мы способны думать, мы – свободные люди». Затем она высоко подняла голову и сказала: «Мне они – не указ». Я с ужасом посмотрела на нее, ожидая, что нас вот-вот заберут. Однако ничего не произошло.

– Когда мы приходили повидаться с тобой, она всегда принимала нас очень радушно и никогда ни о чем не спрашивала Мне запомнилось, что у нее были черные волосы и она связывала их в узел на затылке, а еще что у нее все лицо было в морщинках. В ней чувствовалось столько достоинства…

– Она знала, что мы обсуждали и о чем договорились, знала о нашей клятве. Она никогда меня не упрекала в том, что я в этом участвую, и лишь сказала мне, что сделать задуманное нужно с умом, не поддаваясь слепому гневу.

– Не знаю, получится ли это у нас.

– Мы попытаемся, Карло, попытаемся. Думаю, что мы приближаемся к развязке, и нам все-таки удастся добраться до Танненберга.

– А почему он вышел из тени после стольких лет? Я постоянно задаю себе этот вопрос, Мерседес, и не нахожу ответа.