Текст книги "Бард. Том 2. Дети Дракона"

– Да, пиво сегодня хоть куда, – согласился Малыш, – а что на твой вопрос, объясняю: тех людей, которых ты видишь за этим столом, можно смело отнести к категории людей, не боящихся ничего. Тех людей кого за столом нет, можно звать трусами и негодяями.

Мил внимательно обвел взглядом четверых человек, оказавшихся за одним с ним столом, и пожал плечами.

– На мой взгляд, отсутствие наших друзей за столом еще ни о чем не говорит, или я чего-то пропустил?

– Ты много чего пропустил, мой друг, – скривил губы Малыш. – Эй, Барон, хватит спать, расскажи лучше Милу нашу грустную историю.

Бароном в компании, к которой, принадлежал и Мил, звали худощавого, с бледным, болезненным лицом юношу лет этак двадцати пяти, родом из знатной, но разорившейся семьи, который учился на третьем курсе и слыл в университете одним из первых забияк.

За его болезненным лицом и нескладной худой фигурой скрывался жестокий и самовлюбленный человек, готовый по любому неверно сказанному в его адрес слову распустить свои кулаки, а то и пустить в ход кинжал, который по моде студентов тех лет носил на бедре вместо фамильного меча. До серьезного кровопролития дело доходило редко, но раскроить череп рукоятью или выбить скулу кулаком считалось у него делом обыденным.

Ходили слухи, что, когда позволяла ситуация, он мог ударить исподтишка или подстроить какую-нибудь гадость противнику, но за этим, впрочем, его никто не ловил за руку, а в своем кругу он был сдержан и всегда корректен, насколько позволял, конечно, его характер.

Привел Барона в компанию Малыш, и где их пути, пересеклись никто не знал. Когда он представлял Барона друзьям, он отрекомендовал его как хорошего парня, который неплохо держит удар, а отвечает еще лучше.

Надо отметить, что Мил с Бароном сразу не пришлись друг другу по душе, но ни тот, ни другой никак не выражал своей антипатии.

– Как ты понимаешь, поначалу нас было гораздо больше, – начал свой рассказ Барон, протягивая руку Милу для рукопожатия…

Оказывается, пару часов тому назад, когда полторы дюжины студентов дружно ввалились в «Рандеву», то увидели, что свободных столиков, чтобы вместить их компанию, не хватает, но зато за двумя столами сидело по несколько человек молодых мастеровых. Не рассуждая дальше, они довольно бесцеремонно предложили тем потесниться. Видя свое численное меньшинство, молодые люди с неудовольствием уступили требованиям студентов, а спустя еще пару десятков минут так и совсем покинули заведение.

Разочарованные такой уступчивостью, студенты сдвинули два стола вместе и с воодушевлением стали запивать темным пивом свою маленькую победу. Кто-то предположил, что молодые люди пошли за подмогой и вернутся, чтобы отбить свои места, и студенты с удовольствием стали фантазировать, как они весело могут закончить так удачно начавшийся вечер.

То ли на счастье, то ли на беду, но молодые люди не вернулись, чем вызвали шквал презрительных слов в свой адрес. Все это подкреплялось распитием пенного напитка, который сопровождался большим шумом, поскольку собравшиеся не утруждали себя замолкать при очередном тосте или рассказе, и говорившему приходилось буквально перекрикивать собравшихся, чтобы попытаться завоевать их внимание.

Все это продолжалось недолго, поскольку вскоре после начавшегося «бедлама» с лестницы, ведущей на второй этаж, где раньше пировали особые клиенты, раздался негромкий голос маленького пожилого человека в элегантном черном бархатном костюме.

Он вежливо попросил молодых людей угомониться и разговаривать потише, так как своими криками они мешают его беседе с другом.

На удивление, несмотря на то, что он даже и не пытался их перекрикивать, его слова были услышаны всеми и произвели неожиданный эффект. Все до единого студента замолчали и недоуменно посмотрели на эту замечательную личность.

Мужчина вежливо поблагодарил собравшихся и уходя произнес какому-то невидимому собеседнику: «Вот видите, уважаемый, словом можно иногда добиться гораздо больше, чем мечом, тем более…»

Дальнейшие слова были сказаны, по-видимому, уже за дверью, поскольку оборвались на полуслове.

– Это еще что за урод, – немедленно вскипел порядком захмелевший студент, которого в веселой компании звали не иначе как Аспид, надо отдать ему должное, он явился на вечеринку уже в некоем подпитии, и новая порция пива сделала его наиболее пьяным из всей компании. Недолго думая, он схватил огромную кружку со стола и с точностью, достойной всяческих похвал, запустил ее в то место, где только что стоял мужчина.

– Не учите нас жить, – гордо произнес он в сторону гипотетического собеседника и громко икнул.

Хозяин заведения тревожно посмотрел на второй этаж и покачал головой. Он попытался было угомонить студентов, наперебой хваливших отличный бросок Аспида, как вдруг громкий голос со второго этажа грозно спросил:

– И какая скотина это сделала?

В его словах столько силы, что сидящие за столом студенты невольно замолчали и повернули головы к нему.

Надо отметить, это был замечательный экземпляр воина. Высоченный, на голову выше всех сидящих в зале, мужчина в годах, по крайней мере его седые волосы и загорелая до темноты морщинистая кожа лица позволяли угадать в нем возраст где-то около пятидесяти, медленно спускался по лестнице. Его огромные руки были сжаты в кулаки и не предвещали ничего хорошего сидящим внизу студентам. Под простой кожаной курткой перекатывалась груда мышц, которыми мог похвалиться только настоящий атлет.

– Я повторяю, кто это сделал? – произнес он громким чуть с хрипотцой голосом.

– Ну, допустим, что я, – с пьяной бравадой произнес Аспид, вставая из-за стола, картинно расправив плечи и нагло усмехаясь незнакомцу. При этом он скорчил такую рожу, что все студенты прыснули от смеха.

В мановении ока мужчина оказался возле него, схватил его за грудки и без видимых усилий оторвал Аспида от пола.

– Сударь, сударь, – переполошился хозяин, – молодые люди пошутили и нисколько не хотели Вас оскорбить, они сейчас допьют свое пиво и уйдут.

– Уйдут? – с сомнением переспросил мужчина. – Ну хорошо, только из уважения к твоему заведению я дам им уйти, не отрезав никому за дерзость уши, особенно вот этому противному хорьку, – указал он пальцем на Аспида, ноги которого продолжали болтаться над полом.

– Да о чем Вы говорите, сударь, ну разве можно отрезать уши таким юным людям, они ведь не разбойники и не воры! – всплеснул руками хозяин «Рандеву».

Мужчина громко хмыкнул и разжал пальцы, при этом Аспид мягко опустился на ноги и, почти не останавливаясь, словно тряпичная кукла, рухнул на скамью.

– А кто тебе вообще даст тут кому-то что-то отрезать? – недоуменно спросил Малыш, приподнимаясь со скамьи.

Студенты заворчали и как один начали вставать, отойдя от первоначального ступора.

– А ну сидеть, – рявкнул на них мужчина, обнажая висящий на бедре короткий меч. – Вы на кого тут рты пооткрывали, а?

– Господа, я прошу вас всех успокоиться, – заметался хозяин.

Увидев обнаженную сталь, почти все студенты, кроме Малыша и Барона, сели на свои места.

– Значит так, господа нахалы, у меня с моим другом незаконченный разговор, так что мы еще часок посидим в этом заведении, а потом мы пойдем по домам, и если вы будете еще здесь….

Мужчина угрожающе помолчал, потом развернулся и не спеша пошел в сторону лестницы.

После этого за столом стало как-то уж совсем скучно. Заведение стало помаленьку пустеть, и из сидящих за столом братии студентов осталось всего четверо.

– Аспид, гад, один из первых сбежал, – как-то беззлобно покривил губами Барон.

– Ну не всем же быть героями, – пожал плечами Мил, доливая себе пива из кувшина, – а что, и вправду такой грозный дядя? – посмотрел он на Малыша.

– Не то слово. Груда мышц и меч на бедре. Под курткой, кажется, кольчуга, а морда вся в шрамах. И кровью от него так и несет, – кивнул Малыш.

– У него нога больная, – добавил Барон, – он, когда спускался, ее слегка приволакивал. Так что не так уж он и грозен. Впятером мы с ним точно справимся, надо только не дать ему меч вытащить. Ведь так, Брюнет? – хлопнул он по плечу соседа.

– Если не станет мечом махать, может, и справимся, – кивнул тот в ответ, вытряхивая из кувшина остатки напитка. – Мил, ты бы купил еще пива, а то хозяин нам больше не несет, наверное, боится, что нас тот грозный дядя завалит, чем нанесет невосполнимый ущерб заведению.

– С вами справишься, – угрюмо покачал головой Малыш, – столько выдули, вы и себя сейчас поднять не сможете, от страха, что ли, столько жрете?

– Это ты зря, Малыш, – недовольно огрызнулся Барон, – те, кто струсили, те уже слиняли. А кто остался, те уже не уйдут. Мил, так как там насчет пива?

– Легко, – отозвался тот и, подойдя к стойке, положил на нее монету. Через пару минут на столе красовались два кувшина с пивом и огромная тарелка с копчеными ребрышками.

– О, живем, – хлопнул в ладони Барон. – Слушай, я все хочу тебя спросить, откуда у тебя всегда деньги, ведь поишь нас уже не первый месяц…

На этот вопрос Мил ответить не успел, поскольку все взоры перевелись на лестницу, по которой спускались описанные ранее мужчины.

– Что-то ваши ряды резко поредели, – усмехнулся здоровяк и, чуть прихрамывая, подошел к столу.

– Сударь, Громила, вы ведь не собираетесь устраивать тут, так сказать, пьяный дебош? – с сомнением произнес мужчина в бархате.

– Ну, о чем Вы говорите, господин Гектор, я тут поучу ребятишек уму-разуму, так сказать, для их же блага, если Вы, конечно, не против.

– Ну это мы еще посмотрим, – вскочили со своих мест Малыш и Барон.

– Господа, господа, если вы хотите пустить друг другу кровь, то прошу выйти на площадь, обнажать сталь в таверне недостойно таких славных людей, как вы, – попытался урезонить противостоящих людей хозяин «Рандеву».

– О чем ты говоришь, – хищно осклабился здоровяк, – я даже меч не буду вытаскивать.

– Господин Гектор, – неожиданно для всех громко произнес Мил, – у Вашего спутника достаточно буйный нрав, но это не помешает мне засвидетельствовать Вам свое почтение.

– Господин Милл И’Усс, – воскликнул мужчина в бархате, – я Вас сразу и не узнал, уж прошу прощения, тут такой тусклый свет.

– Господин Громила, – обратился мужчина к своему спутнику, – я прошу, успокойтесь, я хочу представить Вам восходящую звезду современности, барда школы господина Бурана, чьим искусством Вы неоднократно восхищались. К этой же школе отношусь и я, и что в свою очередь налагает на меня некоторые обязанности по отношению к этому юноше.

– Что Вы этим хотите сказать, – недовольно произнес Громила.

– Клятва, данная нашему учителю, запрещает нам выступать друг против друга, кроме как в поэтических состязаниях.

– Ну и прекрасно, – недовольно произнес Громила, – я и без Вас справлюсь.

– Тем не менее, господа, я предлагаю закончить нашу встречу мирно, поскольку вряд ли господин Милл И’Усс согласится покинуть своих друзей, и мне придется выступить на его стороне, а это, согласитесь, будет как-то уж совсем нелепо, господин Громила, поскольку Вы являетесь неким образом моим телохранителем.

– Да, это было бы скорее несколько странным, – согласился Громила.

– Браво, – зааплодировал хозяин, – в честь окончания неприятного инцидента я готов выставить вам лучшего вина за счет заведения.

В течение нескольких минут хозяин уставил стол высокими серебряными бокалами с затейливым орнаментом и разлил в них бордового вина.

– О, глядите, а ведь традиции еще живы, – воскликнул господин Гектор, с интересом рассматривая бокал. – Насколько я понимаю, именно из этих бокалов выпивали последнюю, так сказать, чарку договорившиеся стороны, чтобы закрепить союз. Они еще так поэтично назывались, э, «кубок согласия», если мне не изменяет память.

– Совершенно верно, – согласился хозяин, – как я рад, что еще кто-то помнит и чтит старинные традиции.

Присутствующие молча отсалютовали друг другу и выпили до дна терпкого вина.

– А вы мне нравитесь, – неожиданно для всех проговорил Громила. – Что уж там таить, но мне всегда нравятся храбрецы. А ведь вы храбрецы. Думаю, не лишним будет замолвить словечко за вас перед господином советником.

– А ведь и вправду, – согласился с ним Гектор, – это будет неплохая идея.

– Да, точно, так и поступим, – кивнул Громила, – зайди-ка ты ко мне на днях домой, – обратился он к Малышу, потрепав его по плечу, – и ты тоже, – повернулся он к Барону. – Ну а господин бард – это по Вашей части, господин Гектор.

– Да, господин Милл И’Усс, я непременно жду Вас к себе.

– А теперь нам пора, – кивнул присутствующим Громила и, взяв за плечо Гектора, увлек его за дверь.

– Уф, – громко выдохнул хозяин «Рандеву», – хорошо, что все хорошо закончилось.

– Да, наверное, – задумчиво кивнул Малыш, – когда он пошел на нас, я увидел в его глазах полное спокойствие и невозмутимость. Думаю, он действительно поотрезал бы нам уши своим клинком, даже не задумываясь. У него глаза убийцы.

– Да он и есть убийца, – пожал плечами Барон, – если, конечно, все эти слухи про него не брехня.

– А кто он вообще такой? – спросил Мил, усаживаясь за стол.

– Говорят, он входит в личную гвардию господина советника, брата Его Высочества, – тихо проговорил хозяин, оглядывая залу, в которой, надо отметить, осталось только трое студентов.

– А куда девался Брюнет? – вдруг вспомнил Малыш.

– Оба Ваших друга немедленно ретировались, когда обстановка накалилась до предела, благо они сидели возле двери.

– Вот и конец нашей компании, – грустно подвел итог Малыш.

– Что Вы, сударь, возможно, ваши друзья спасли жизнь и себе, и вам, думаю, господин Громила не согласился бы так быстро на мировую, будь вас пятеро. А трое, что такое трое человек, даже если бы они были бы вооружены до зубов. Все-таки господин Громила отличный воин.

– И все-таки они трусы, – возразил Малыш.

– Не все рождаются героями, Малыш, – пожал плечами Мил, – как это ни странно звучит.

– Кстати, уважаемый, а скажите, господин советник – это такой коренастый мужчина с таким выдающимся носом? – обратился Мил к хозяину «Рандеву».

– Да, нос у него замечательный, – кивнул головой хозяин заведения, – только он не особо любит, когда ему об этом напоминают.

– И что, господин Громила завсегдатай Вашего заведения? – немного помолчав, небрежно спросил Барон.

– Скорее нет, чем да, – ответил хозяин «Рандеву», – он заходил сюда пару раз в этом году, но все больше по делам. Думаю, что жалованье графа позволяет ему ходить в более дорогие заведения. Да, от былой славы «Рандеву» не осталось и следа. Кстати молодые люди, уж не обессудьте за совет, я слышал, как господин Громила приглашал вас зайти к нему. Так вот не надо вам к нему ходить.

– Это еще почему? – недоуменно посмотрел на хозяина Малыш.

– Вы люди ученые, выучитесь, станете занимать большие должности, ну а свяжетесь с господином Громилой, так и будете всю жизнь в кольчуге да при мече. Хлопотное дело служить господину графу. Хлопотное и опасное.

Друзья помолчали в ответ, и хозяин «Рандеву» скрылся за прилавком.

– Ну что, по домам, – поднял голову Мил, – что-то тут становится уж очень тоскливо.

– Негоже уходить, не допив пиво, – буркнул Малыш, протягивая руку к кувшину.

– Ну что ж, пиво так пиво, – пожал плечами Мил.

Через полчаса кувшины опустели, и молодые люди вышли на улицу. Малыш с Бароном решили навестить другую таверну, где, по словам Барона, он познакомился с прелестной «цыпочкой».

– Пойдем с нами, – предложил Малыш Милу, – может, хоть там сможем как следует размять кости.

– Нет, у меня сегодня назначено свидание, и нет никакой возможности его пропустить.

– Ну, тогда бывай, – кивнул Малыш, и они с Бароном скрылись в темном переулке.

– Бывай, – ответил Мил, закутываясь в плащ. – А ведь скоро уже и зима, – пробормотал он, ускоряя свой ход, стараясь держаться середины улицы. – Вопрос, куда сегодня пойти? – продолжил он тихий монолог с самим собой. – Разве что к Мадлен, а то она скоро забудет, как я выгляжу, а это очень нехорошо с моей стороны. С другой стороны, чем реже встречи, тем жарче любовь.

В этот момент тонкий слух Мила уловил какое-то движение сзади. Не оглядываясь, он юркнул в темный переулок и, спрятавшись под плащом, замер.

Не прошло и минуты, как в переулок осторожно скользнули две тени.

– Эге, да он пропал, – прошептала одна тень, остановившись практически напротив Мила.

– Говорил тебе – давай подойдем поближе, – зашипела на него вторая.

– Ближе было нельзя, заметил бы, – огрызнулась первая.

– А теперь что? Вот оторвет голову хозяйка.

– Не оторвет, не дрейфь. Тут тупик, никуда он не денется, давай подождем.

Тени исчезли за углом, оставив Мила в недоумении.

«Все-таки я склоняюсь к тому, что это люди графини, которая решила выяснить мою ночную жизнь, – после некоторого раздумья решил Мил. – А посему Мадлен на сегодня отменяется, еще не хватало, чтобы графиня испортила жизнь этой славной девушки, а это она однозначно может».

Мил постоял еще несколько минут и, не таясь, вышел из переулка. На улице было все спокойно, и он не спеша направился домой.

– Ну что же, может, оно и к лучшему, – проговорил он себе под нос, – напишу что-нибудь лирическое, а то я несколько запустил на самотек свое творчество, а Муза дева капризная, уйдет и не скоро вернется. Ну, например, о любви.

И Мил замурлыкал себе под нос.

Придя домой, он, сбросив плащ, быстро начертал на листе пришедшие на ум во время прогулки слова, облачил их в музыкальные знаки и, с удовольствием взяв лютню, заиграл:

 
Какое блаженство, когда тебя любит
прекрасная дама из сладкого сна.
Я твердо уверен – она не забудет,
Она не предаст, ведь это Она.
 
 
И счастлив Я, и снова стал мальчишкой
и воспарил над крышами больших домов,
тряхнул своей короткой светлой стрижкой
и полетел над арками ночных мостов.
 
 
Завидуйте мне, от меня не убудет,
Я счастлив, я горд – у меня есть Она.
Я твердо уверен – так дальше и будет.
Она моя Лада, Любовь и Звезда.
 
 
И ты лежишь в кровати с белым мишкой,
который чем-то на меня похож,
и я опять, как неуверенный мальчишка,
встать на колени пред тобой готов.
 
 
Какое блаженство, когда с тобой рядом
прекрасная дама под руку идет,
какое блаженство, какая награда найти свое
счастье средь многих дорог.
 
 
И сердце вновь колотится зайчишкой,
и ждать ее я день и ночь готов,
и снова я влюбленный, как мальчишка,
в волненье подобрать не смею слов.
 
 
Какое блаженство, когда тебя любит
прекрасная дама из сладкого сна.
Я твердо уверен – она не забудет,
Она не предаст, ведь это Она.
 
 
И я готов идти с ней даже вечность,
держать в руках прекрасную ладонь.
И пусть она простит за прошлую беспечность,
За суету, за недостаточный огонь…
 
 
И я готов всегда стоять на страже
Ее печали, радости, любви
И быть всегда в приятном авантаже
За славные и прожитые с нею дни.
 

– А, кажется, неплохо получилось, – удовлетворенно потянулся он, отставляя лютню, – осталось только решить, кому я ее спою первой. Сердце склоняется к Мадлен, но здравый смысл подсказывает другое. И хотя можно было бы подумать, что они никогда в жизни не пересекутся, и посему посвятить эти стихи «Моей любимой женщине» и подарить обеим, но на самом деле настоящий художник этого никогда не сделает. А потому, дорогая Диана, этот перл рожден только для Вас и будет только Ваш. Кстати говоря, не придется убирать куплет с «белым мишкой», поскольку, мне помнится, не так давно я подарил ей игрушку, и она как-то даже произнесла, что всегда его ассоциирует со мной. Так что все решено.

С этими словами Мил потянулся и отправился спать.

Переезд

Хозяин особняка не соврал, через полдюжины дней новые апартаменты Мила поражали если не своей красотой, то некой романтичной элегантностью.

Комнаты преобразились, стали светлее и больше, наполнились таинственной торжественностью, совсем не напоминая запустение и разруху прошлых дней.

Из маленького коридорчика, который встречал вошедших, в недавно установленную окованную железом дверь по удобной чуть скрипучей лестнице, что вела на второй этаж, Мил с графиней попали в апартаменты «господина студента», как называл это жилище хозяин особняка. Сам этот господин, отдав ключ от дверей, ведших в апартаменты Мила, остался стоять под лестницей, где, кстати, находилась еще одна дверь «для других постояльцев».

Апартаменты «господина студента» начинались с маленькой прихожей, толстые деревянные двери которой приветливо распахнулись, как только Мил повернул ключ в замочной скважине.

– Заметь, любимый, от этого замка есть только два ключа, и второй сейчас находится у меня, – добродушно проворковала графиня, – надеюсь, ты не против?

– Нет, моя любовь, я не против, – улыбнулся в ответ Мил, – это справедливо, ведь меня может не быть дома, и мне не хотелось бы, чтобы ты ждала.

– Вот и замечательно, – удовлетворенно кивнула графиня. – Как тебе все нравится?

Из маленькой прихожей, стены которой были выкрашены золотистой краской, выходили две двери, за одной почти незаметной выкрашенной в тон стен находилась каморка, которая была некогда, по-видимому, чуланом, поскольку не имела окон и была настолько маленькой, что в ней еле поместились кровать и небольшой сундук, на котором Рон, как владелец комнаты, по замыслу графини, должен был сидеть и в котором ему предстояло убирать свои вещи.

– Только не разрешай ему жечь там свечи, – предупредила Мила графиня. – Не хватало, чтобы этот малый сжег всю твою квартиру.

– Но тут же темно, – недоуменно спросил Мил.

– Ну и что, спать ему это не помешает, а чем реже он сюда будет заходить, тем лучше. Вообще слуги постоянно должны быть чем-то заняты, а не валяться без дела на кровати. Пусть наводит порядок в апартаментах или чистит твою одежду, проветривает комнату. Я поручу своему дворецкому, чтобы он написал ему перечень ежедневных дел.

– Ты уверена, что он умеет читать? – ехидно улыбнулся Мил.

– Достаточно того, что ты сможешь ему это зачитать, и не улыбайся так. Ты совершенно распустил его, а лакеев надо держать в строгости. Сколько дней в месяц ты даешь ему отдыха?

– Сколько? – Мил подумал и неуверенно проговорил. Да вообще-то ни одного.

– Это плохо, – покачала головой графиня, – в общей сложности два-три дня в месяц при хорошем поведении. Тогда слуги будут стремиться работать хорошо. Ну и в исключительных случаях пару мелких монет, чтобы они могли выпить за твое здоровье. Кстати, я могу дать тебе одного из своих слуг, чтобы он поучил твоего неумеху.

– Вот этого не надо, – твердо ответил Мил, – он меня абсолютно устраивает.

– Ну хорошо, милый, – кивнула Диана. – Думаю, тут не повредит поставить кованую вешалку для плащей, полку для перчаток и небольшой столик и диванчик, надо же твоему слуге где-нибудь сидеть.

– Это так мило, моя дорогая, что ты заботишься о моем слуге, – улыбнулся Мил и поцеловал руку графине.

– Пойдем дальше, дорогой, – проворковала Диана и прошла во вторые двери, ведшие из прихожей в гостиную. Надо отметить, что эти двери были двустворчатые по моде знатных вельмож того времени.

В комнате весело горел камин, возле которого углом друг к другу стояли два красных кресла под цвет драпировки стен.

– Тут справа, – махнула рукой графиня, – мы поставим огромный красный диван, а возле окна, – она указала в другую сторону, – установим столик с полукреслом, чтобы ты мог сочинять свои восхитительные поэмы.

Надо отметить, что последнее творение Мила буквально поразило графиню, и она заставляла играть его каждый день, а пресловутая игрушка, похожая на маленького белого медведя, который, кстати говоря, по слухам, действительно водился в северных землях, прочно перекочевал в ее кровать, и только когда в нее забирался сам «маэстро», он перебирался на время в шкаф.

– Я хотела постелить на пол красный ковер и уже присмотрела один в лавке – продолжила графиня, – но, к сожалению, ковры стали выходить из моды, и их снова вешают на стены, а ходить предпочитают по голому паркету, который, заметь, из настоящего черного дерева.

– Обалдеть, красное и черное. У тебя безупречный вкус, милая.

– Ну наконец-то ты это заметил, я думала, что не дождусь, – улыбнулась графиня.

– Ну что ты, я всегда это говорил, просто ты не всегда это замечала, – улыбнулся Мил.

– Значит, ты уже не дуешься на меня?

– Ну почему я на тебя должен дуться, – сделал удивленное лицо Мил, – разве что ты так настойчиво пытаешься сделать более комфортной мою жизнь, так за это я тебе благодарен.

– Да? А на первый взгляд и не скажешь, – фыркнула в ответ графиня.

– Скажешь, скажешь, – взял ее за руку Мил, – я очень ценю твою заботу, дорогая, просто, понимаешь, я всего хочу добиться в этой жизни сам.

– Поэтому ты временами такой черствый, – вздохнула Диана.

– Я черствый? – театрально развел руками Мил.

– Еще бы, я в лепешку разбиваюсь, стараясь обустроить твой быт, а ты только и твердишь – не стоит стараться, милая, мне и так хорошо.

– Да меня действительно не особо напрягает мой квартирный вопрос. Лишь бы было где переночевать да встретиться с тобой. Это для тебя это имеет такое огромное значение, – пожал плечами Мил.

– Еще бы, не хватало, чтобы говорили, что графиня Шуаси шатается по нищим кварталам в поисках приключений на одно место или еще чего хуже, – обиделась графиня.

В комнате повисла угрожающая тишина, и Мил притянул графиню к себе.

– Милая, да я уже давно проникся и согласился на все твои условия. Просто мне как мужчине не легко смириться с тем, что моими расходами занимается любимая женщина, даже такая богатая, как ты.

– Какой ты, однако, бестолковый, – покачала головой графиня, – это ведь просто знак внимания, мой подарок, а не способ тебя унизить. Для меня ведь тоже очень важно хоть как-то отплатить тебе за тот восторг, который ты мне даришь, дорогой. Я тебя люблю и так боюсь тебя потерять.

– Да куда я денусь от тебя, моя дорогая, я ведь тоже тебя люблю, – беспечно ответил Мил.

– Вот и славненько, – отстранилась от него графиня, – вернемся к нашей гостиной, тебе все нравится?

– Все отлично, надо только еще поставить секретер и небольшой шкаф. И еще, знаешь, хорошо бы на стену над камином прикрепить пару мечей. Это подчеркнет мое происхождение.

– Ты прав, моя любовь, щит, а под ним пару перекрещенных мечей, – согласилась Диана.

– С щитом будут проблемы, как ты помнишь, на нем должен быть изображен герб владельца, ну а какой у бастарда герб. Хотя…

– Что, хотя, милый? – навострила ушки графиня.

– Кажется, я скоро стану побратимом барона Гарди, может, мне взять его герб?

– Ты это серьезно?

– Абсолютно, только это секрет.

– Милый, я умею держать язык за зубами, – задумчиво проговорила графиня. – А как его здоровье?

– Ему немного лучше, как ты уже, наверное, знаешь.

– Да, да, да. Мне доложили, что ему намного лучше, хотя до выздоровления еще далеко. Ты знаешь, его мать в итоге отклонила мое предложение о женитьбе барона на Регине, ссылаясь на его слабое здоровье, это обидно, отличный был бы брак. А с тем, что ты станешь его побратимом, это точно?

– По крайней мере меня попросили подумать и не отказывать, «если это не идет в разрез моим принципам».

– Надеюсь, дорогой, у тебя хватило ума согласиться?

– Я так понял, это все действие должен одобрить граф Лозия.

– Который обязательно это сделает, если я чего-то поняла в его отношении к графине Лозии. Ну что же, спешу тебя поздравить, это не даст прав на земли Лозия, но уверена, что откроет для тебя многие двери ловерийской аристократии. Знаешь, я, пожалуй, женю тебя на Регине лет так через пять, бьюсь об заклад, по такому поводу твой Гарди нарежет тебе земель, а если к тому времени он будет уже графом, то еще и сделает тебя бароном.

– Ну и нарисовала же ты перспектив, милая, – расхохотался Мил, – давай-ка лучше посмотрим спальню.

– Давай посмотрим, – согласилась графиня, – а к этому вопросу вернемся чуть позже.

Они прошли к стене, где, по мнению графини, необходимо было поставить диван красного цвета, и почти в углу комнаты за изящной драпировкой и скрывалась дверь в спальню.

Это было небольшое помещение, главной достопримечательностью которого была огромная кровать, стоявшая посреди комнаты, задрапированной в нежный голубой цвет.

– Тут везде будут разложены маленькие пушистые коврики, чтобы тебе было уютно вставать по утрам, у стены мы поставим бельевой шкаф, туалетный столик, жаровни для тепла… Тебе не нравится? – повернулась к Милу графиня, который подошел к окну и внимательно стал рассматривать запустевший сад.

– Нравится, – задумчиво пробормотал Мил, вспоминая, не в это ли окно он смотрел некоторое время назад, когда скрывался в этом саду. «Нет, по-видимому, это было следующее окно», – сделал для себя вывод Мил.

Он подошел к концу комнаты и постучал пальцами по стене, в ответ послышался глухой звук.

– Что это? – спросил он графиню.

– А что там? – произнесла графиня, проведя рукой по стене.

– Мне показалось, какая-то пустота, слышишь, как гулко звучит? – Мил еще раз постучал по стене.

– Действительно, звучит, – согласилась графиня. – Так вот, думаю нужно в углу поставить зеркало, мягкий пуфик, и все это будет очень мило.

– Говорят, что нельзя ставить зеркало в спальню, – пожал плечами Мил, снова подходя к окну.

– Ну а где ты будешь приводить себя в порядок? – растерялась графиня.

– Да нет, все в порядке, просто есть такие суеверия, я, впрочем, не особо в них верю.

– Вот и хорошо, – согласилась графиня, – сегодня тут еще все закончат, а завтра можно отметить и новоселье. Ведь так, милый?

– Ну конечно, – согласился Мил, обнимая графиню и увлекая ее на кровать, – все-таки ты мое чудо, я тебе так благодарен.

Он попытался расшнуровать ее платье, но графиня схватила его за руки и жарко прошептала:

– Милый, что ты делаешь, сейчас сюда приедут мастеровые заканчивать ремонт. Представляешь, какой будет скандал.

– Но я соскучился, – ослабил напор Мил.

– Я тоже соскучилась, но давай подождем до завтра или поедем ко мне, – графиня села на кровать и вопросительно посмотрела на Мила.

– Я не хочу до завтра, – поцеловал ее шею Мил, – я хочу сейчас.

– Сумасшедший, – прошептала графиня, откидываясь на кровать, – ты сумасшедший…

Графиня давно уже уехала к себе, а Мил задумчиво смотрел на запустевший сад и не мог решить, что же он будет делать сегодня вечером. Домой идти не хотелось, с Дианой они только расстались, а Мадлен на него дулась, поскольку на ее робкие намеки познакомить его с отцом он ответил категорическим отказом.

Он вышел в гостиную, прошелся по комнате, открыл окно и вдохнул со свежим воздухом резкий шум улицы.

В дверь постучали, это пришли рабочие в сопровождении хозяина дома.

– Мы не помешаем Вам, сударь? – почтительно спросил хозяин.

– Нет, я вас ждал, – кивнул Мил, – проходите, господа, а я вас вынужден покинуть.