Текст книги "Иоанн Кронштадтский"

Отец Иоанн – священник

По окончании академии Иоанну Ильичу Сергиеву предложили должность священника в Кронштадтском соборе во имя св. апостола Андрея Первозванного.

Город и первоклассная морская крепость Кронштадт, запиравшая доступ с моря к Петрограду, расположены на острове Котлине в 25 верстах от устья реки Невы. Когда кандидат богословия Иоанн Ильич Сергиев впервые вошел в Андреевский собор, то был поражен тем, что внутренний вид собора ему хорошо знаком, так как это был тот храм, который он с необыкновенной ясностью видел в молодые годы во сне. В сновидении этом он, кроме того, видел, будто он вошел в северные и вышел в южные врата алтаря.

Тогда он понял, что Сам Бог назначил ему священствовать в этом храме.

Посвящен он был в сан священника 12 декабря 1855 года.

Твердо решившись служить всем своим существом Богу и страждущему человечеству, Иоанн Ильич Сергиев уговорил свою супругу остаться девственниками.

Поэтому к нему всецело относятся слова Откровения святого апостола Иоанна Богослова (Апокалипсиса):

«И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах. ‹…› Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли. Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу и в устах их нет лукавства; они непорочны пред престолом Божиим»

(Откр. 14, 1–5).

Отслужив первую литургию в Андреевском соборе о. Иоанн сказал следующее вступительное слово:

«Сознаю высоту сана и соединенных с ним обязанностей, чувствую свою немощь и недостоинство, но уповаю на благодать и милость Божию, немощная врачующую и оскудиевающая восполняющую. Знаю, что может сделать меня более или менее достойным этого сана и способным проходить это звание: это любовь ко Христу и к вам, возлюбленные братья мои… Любовь – великая сила; она и немощного делает сильным, и малого – великим… Таково свойство любви чистой, евангельской. Да даст и мне любвеобильный ко всем Господь искру этой любви, да воспламенит ее во мне Духом Своим Святым».

И Господь Вседержитель даровал пророку своему Иоанну беспредельную любовь к Богу и людям.

Из последующего будет видно, что о. Иоанн имел от Духа Святого и дар пророчества.

Но я назвал его здесь пророком в смысле посланника Божия в грешный мир перед самой годиной лихолетья и пришествия антихриста в силе.

«И рассвирепел дракон на жену, и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Ииcyca Христа»

(Откр. 12, 17).

Отец Иоанн, несомненно, как будет ясно из последующего, еще от чрева матери своей был предназначен Господом Вседержителем, чтобы показать людям, что сила Божия не ослабела с веками, но может и в наше время – материализма и безверия – творить великие знамения и чудеса, как в первые века христианства чтобы укрепить в избранниках Божиих веру и силу духа на борьбу даже до смерти с диаволом и ангелами его.

«Они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти. Итак, веселитесь, небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени».

(Откр. 11–12).

Кронштадт, куда был назначен о. Иоанн, был местом административной высылки из столицы порочных людей (бродяг, не помнящих родства и т. п.).

Люди эти ютились на окраинах города в землянках и лачугах, шатались по улицам, попрошайничали и пьянствовали.

Кроме того, в Кронштадте было много чернорабочего люда, работавшего в порту, т. к. в то время морские суда не могли, за мелководьем, доходить до Петербурга, и товары с них перегружались на мелкие суда, и затем иностранные корабли нагружались русскими товарами.

Чернорабочий люд этот с семьями также ютился на окраинах. Мужья пьянствовали, жены с детьми жили в беспросветной нужде, в голоде и холоде.

И вдруг, по повелению Божию, в среде этого мрака блеснул яркий луч Божией любви: вновь посвященный молодой священник Андреевского собора о. Иоанн Ильич Сергиев стал посещать эти лачуги, и землянки, и бедные квартиры. Он утешал брошенных матерей, нянчил их детей, пока мать стирала; помогал деньгами; вразумлял и увещевал пьяниц; раздавал все свое жалованье бедным, а когда не оставалось денег, отдавал свою рясу, сапоги и сам босой возвращался домой в церковный дом.

Сначала эти черствые, грубые люди не понимали святого порыва доброго пастыря, косились на него и относились даже враждебно.

Однако, видя его необычайную доброту и материальную помощь, постепенно поняли, что Бог послал им любвеобильного друга, благодетеля.

Сослуживцы о. Иоанна – духовенство Андреевского собора – говорили жене его: «А твой-то сегодня опять босой пришел». Не нравилось им это, не понимали они святого.

И стали они хлопотать, чтобы жалованье отца Иоанна, как священника, выдавалось не ему, а его жене.

Ходатайство это было уважено. Но Господу Вседержителю не угодно было оставить своего избранника без возможности благотворить нищим. О. Иоанн получил уроки Закона Божия в Кронштадтском реальном училище и вот плату за эти уроки считал уже своим достоянием и раздавал ее бедным.

Начало чудотворений

Но не одну только материальную помощь оказывал о. Иоанн страждущим людям; он вразумлял и увещевал нравственно падших людей, он молился об исцелении болящих. Молитву об исцелении о. Иоанн начинал сначала молитвой о прощении грехов болящему.

Если его звали к больному ночью, то он тотчас торопливо одевался и ехал. Он посещал всяких больных, не исключая и самых острозаразных.

За такие поездки к больным и за молебны об их исцелении о. Иоанн не только ничего не требовал и не просил, но и не думал о получении какой-либо платы,

Он сумел поверить словам Христовым, которым, к сожалению, никто не хочет верить: «туне приясте, туне дадите», т. е. даром получили благодать Духа Святого – даром и давайте ее.

Благодать чудотворения далась о. Иоанну не сразу, а как результат его многолетнего подвижничества.

Один из прозорливых учеников св. Серафима Саровского послал праведную старицу Параскеву Ковригину послужить подвижнику Божию о. Иоанну, тогда еще скрытому от мира. По особому указанию Божию, через эту праведную старицу, совершилось прославление о. Иоанна – открытие светильника Христова для всей России.

Сохранилась точная запись рассказа самого о. Иоанна о первом его чуде своим сопастырям-священникам в беседах его с ними, напечатанных в 3-м отделе настоящей книги.

И стали доходить молитвы о. Иоанна к Богу, и Господь, по молитвам угодника своего, исцелял больных, восстановлял безнадежных, от лечения которых отказывались доктора.

Первый в России Дом Трудолюбия

Прошло 17 лет пребывания о. Иоанна в священном сане и служения его страждущему человечеству, и он понял, что сколько он ни раздает кронштадтской бедноте, это не изменит коренным образом материального положения этой голытьбы.

Поэтому премудрость Божия вразумила о. Иоанна устроить в Кронштадте Дом Трудолюбия, в котором безработные и праздные люди могли бы заработать себе дневное пропитание, ночлег и немного денег.

И написал о. Иоанн в 1872 г. два воззвания к своей кронштадтской пастве, чтобы она помогла ему осуществить эту великую идею.

Воззвания эти были напечатаны в газете «Кронштадтский Вестник» за 1872 г. № 3 и 18.

Вот текст первого воззвания:

«Кому не известны рои кронштадтских нищих – мещан, женщин и детей разного возраста? Кто не видал того, что между нищими мещанами есть много людей молодых и здоровых, представляющих из себя весьма жалкие фигуры по своей крайне грязной и изорванной одежде, трясущихся у преддверия храмов или у лавок и заборов в ожидании подаяния от какого-либо благодетеля? Но всякий ли додумывается до настоящей причины такого множества бедных в Кронштадте? Вероятно, многим или некогда было вникнуть в истинную причину этого зла, потому что всякий преследует свои житейские цели, свои удовольствия, или многие останавливались на той мысли, что нищета – неизбежное зло всех городов, не исключая, конечно, и сел. Многим гражданам, вероятно, и не приходилось видеть полную картину кронштадтской нищеты – картину далеко неотрадную. Так позвольте же, достопочтенные граждане, остановить ваше высокое внимание и на действительных причинах нищеты, и на этой картине нищеты. Это нужно для всех нас. Как не знать того, что так близко к нам, с чем мы живем, что составляет, так сказать, ежедневный фазис нашей жизни, хотя часто и не совсем-то приятный».

«Причин кронштадтской нищеты и бедности множество, вот главные: бедность от рождения, бедность от сиротства, бедность от разных бедственных случаев, напр. от пожара, от кражи, бедность от неспособности к труду по причине старости, или болезни, или калечества, или по маловозрастности, бедность от потери места, бедность от лености, бедность от пристрастия к хмельным напиткам и в наибольшей части случаев от недостатка труда и от недостатка средств, с которыми бы можно было взяться за труд, порядочной одежды, обуви, насущного хлеба, инструмента или орудия. Но отчего особенно много нищих именно в Кронштадте? В это тоже стоит вникнуть».

«Хотите удостовериться в множестве нищих в Кронштадте? Выйдите поутру, часов в 9 или 10, в субботу, и вы во множестве увидите их в гостином дворе и по всем улицам. В этот день они собирают милостыню, как в день сборный, в который бывает им подача по 1/4 копейки, редко по грошу, и вы уверитесь в справедливости сказанного. Да это еще далеко не все: сколько есть больных, старых и малых, не могущих ходить за подаянием! Хорошо бы для ознакомления с количеством кронштадтских нищих привести в известность их число! А угодно кронштадтской публике видеть непривлекательную картину бедности наших нищих? Вы заранее отказываетесь ее видеть, вы отворачиваете лицо. Не гнушайтесь, ведь это члены наши, ведь это братья наши, хотя и непривлекательные по наружному виду. Вот эта картина: представьте себе сырые, далеко ушедшие в землю, подвалы домов некоторых улиц, в которых по преимуществу помещаются наши нищие; тут помещается по 30, 40 и 50 человек в жилье, иногда положительно как сельди в бочонке; тут старые, и взрослые, и малые дети, тут и младенцы, сосущие сосцы, в сырости, в грязи, в духоте, в наготе, а часто и в голоде. Интересующийся сам может проверить истину этих слов. Но к чему же я утомляю такой картиной воображение читателей, привыкших к изящной обстановке? Не для того, конечно, чтобы читатель только сказал: слава Богу, что я не родился в бедности или не живу в бедности; слава Богу, что у меня есть капиталец – и я обеспечен; славу Богу, что я живу с комфортом и во всяком довольстве; или: я свою лепту вношу в богадельню, на приют, до этих нищих мне дела нет. Нет, господа, это дело касается до всех жителей города, как живущих на жалованье, так и купцов, мещан и прочих имеющих какое-либо состояние. В чем же дело? – спрашиваете вы. В том дело, чтобы всему кронштадтскому обществу, духовному, военному, чиновничьему, торговому, мещанскому, образовать из себя попечительство или братство при разных церквах, по примеру существующих попечительств и братств в некоторых городах, в том числе в С.-Петербурге, и соединенными силами заботиться о приискании для нищих общего жилья, рабочего дома и ремесленного училища».

«Не пугайтесь, господа, громадности предпринимаемого дела, доброму делу поможет Бог, – а где Бог, там скоро явится все как бы из ничего. Начальство города, конечно, будет этому содействовать и, если можно, уступит братству одно или два из ненужных казенных зданий, например соляной пустой магазин против дома Касаткина или одно из пустых зданий за канавой близ Летнего сада, т. к. братство будет содействовать предначертаниям самого правительства о водворении между нищими труда и довольства. Ум хорошо, а два лучше; с миру по нитке – бедному рубашка; кто чем может, тот тем и поможет. Если городу угодно было принять к себе такое множество нищих мещан, то он, конечно, должен взять на себя и обязанность занять чем-нибудь этих праздных людей, сделать их оседлыми; иначе выйдет и возрастет неизбежное зло, воровство и грабительство, и мирные граждане не будут безопасны везде и всегда. Пора сделать что-либо решительное относительно кронштадтских мещан: или устроить для них рабочий дом и для детей ремесленную школу, или же, как крайнюю меру, выпроводить часть их куда-нибудь в другое место».

«Итак, братья, все, кого интересует благо человечества, пусть соберутся и сплотятся в дружное общество, и будем посвящать свои досуги и собирать нравственные и материальные силы сограждан на приискание дома трудящихся и на снабжение его потребными вещами, также и на устройство ремесленного училища».

Во втором своем воззвании о. Иоанн говорит нижеследующее:

«Муравьи делают муравейники, в которых им бывает зимою тепло и сытно; звери – логовища; пчелы – ульи; птицы – гнезда, пауки – паутины, а люди – дома, магазины, хлебные и магазины с разными товарами, церкви, театры, мосты, железные дороги, броненосные суда, пароходы, крепости и проч. Всякому животному дано от Бога, вложено в природу его умение довольствовать себя, защищать себя от вредного действия стихий или от живых неприятелей; а человека, существо богоподобное (в нравственном идеале), царя видимой твари, Бог наделил разумом, с помощью которого он изобрел разные полезные науки и искусства, и так как человек создан для общежития и все множество людей должно, по намерению Божию, составлять одно тело, а порознь – члены, то для благоденствия и довольства, для удовлетворения многочисленных нужд человечества или обществ человеческих премудрость Божья и наука, от Бога данная, сообщила каждому человеку, кроме общих, особенные таланты, способности и уменье: иному – власть, искусство, силу управлять людьми, другому – искусство и власть учить и назидать других; иному – сочинять, составлять планы и проекты, а другим – приводить их в исполнение; иному – искусство нападать на неприятеля или защищаться от него, тому – умение вести торговлю, этому – производить заводское или фабричное мастерство; иному дан талант ковать или отливать, другому – владеть долотом, топором и пилою; иному – шить сапоги, а другому – умение шить одежду; иному – прясть, ткать или вязать, иному – варить и печь. Что касается кронштадтского общества, то оно так населенно и разнообразно, что в нем, по милости Божией, есть люди всякого рода, всякого дела, всякого умения или искусства: и люди власти и капитала, по желанию и инициативе которых могут делаться всякие добрые дела; есть у нас и инженеры, и архитекторы, и лесовщики, и плотники, и столяры, и печники, и кровельщики, и кузнецы, и литейщики, и портные, и сапожники, и пекаря, и кухмистеры. Но рука руку моет: сильные должны носить немощи немощных (см.: Рим. 15, 1).

При таком богатом разнообразии сил нашего общества, при такой его талантливости, при таком множестве людей и образованных, и дельных, и искусных, и с состоянием, хотя и не громадным, было бы и пред Богом грешно, и перед людьми стыдно оставлять такое множество наших членов (разумею наших мещан) оторванными, изолированными от общественного тела и от его благосостояния. Отчего не связать их с общественным организмом, соорудив для них помещение и дав каждому из них дело, и тем более что многие из них способны к разным мастерствам, – и с делом дав им хлеб и все нужное? Опять я обращаюсь к обществу с покорнейшей просьбой обратить деятельное внимание на кронштадтских нищих мещан, приписанных Палатою к Кронштадту и не имеющих в нем никакой оседлости, приискать или сделать для них общее помещение и каждому дать соответственно его силам труд, которым он мог бы кормиться или одеваться. Во имя христианства, во имя человеколюбия, гуманности взываю: поможем этим бесприютным беднякам; поддержим их и нравственно, и материально; не откажемся от солидарности с ними, как с человеками и собратами, и докажем, что чувство человеколюбия в нас еще живуче и себялюбие не заело нас. Так как прежде всего нужна здесь материальная помощь, то я делаю первый почин, вношу ежегодно в кассу общества, которое примет на себя хлопоты по этому делу, семьдесят рублей, с тем чтобы не подавать на улицах и у церкви нищим».

«Братья, во имя Христа и Креста возвышаю мой голос: кто еще?… Ужели муравьям и пчелам мы дадим преимущество пред собою? Теперь многим городам России известна кронштадтская нищета; они ожидают, что мы сделаем что-нибудь к отвращению ее. Посещающие Кронштадт русские и иностранцы удивляются и множеству, и крайней лохмотности, и неопрятности наших нищих; “нигде, – говорят они, – не видали мы нищих в таком множестве и в таком жалком виде, как в Кронштадте”».

«Как хорошо было бы по всем этим причинам устроить Дом Трудолюбия! Тогда многие из них могли бы обращаться в этот дом с требованием сделать нам за известную плату то или другое дело, ту или другую вещь, а мещане наши жили бы да трудились и благодарили Бога, да своих благодетелей. И нравственно многие поднялись бы. А если бы кто, будучи здоров, не захотел работать, то из города долой: Кронштадт не рассадник тунеядцев».

«Други и братья! Примите это заявление к своему сердцу, да поближе, как свое собственное дело. Некоторые не хотят слышать о Рабочем Доме, потому что, говорят, это есть карательное заведение, а мы не имеем права карать».

«Какое карательное заведение? Это прямо благотворительное заведение: разве не доброе, не гуманное дело спасать людей от лености, праздности, апатии, тунеядства? Если спор из-за слов, то перемените название и назовите его вместо Рабочего Дома хоть Муравейником или Пчельником, все равно, как хотите, только не откладывать бы в долгий ящик доброго дела, напрашивающегося на скорое исполнение».

Прочитав эти воззвания, пусть умолкнут те, кто говорил, будто о. Иоанн развел нищих в Кронштадте. Не разводил он нищих, а, напротив, сделал великое дело, чтобы обратить их в трудящихся.

К тому времени кронштадтская паства о. Иоанна уже хорошо понимала, что в Кронштадте воссиял великий светильник Христов. Кронштадтцы, а в том числе и Кронштадтская городская дума, чтили и горячо любили своего доброго пастыря и широко откликнулись на его призыв, и «живо дело закипело и поспело в полчаса».

В Кронштадте выросло просторное и прекрасно оборудованное 4-этажное здание – первый в России Дом Трудолюбия. Закладка была 23 августа 1881 г., а открытие – 12 октября 1882 г.

Всякий желающий мог получить в Доме Трудолюбия простую работу, напр.: клейку картузов, трепание пеньки и т. п. – и получал за это здоровую, сытную пищу, небольшую плату и ночлег простой, но чистый.

В состав Дома Трудолюбия входили следующие учреждения: 1) пенькощипальная мастерская, в которой работало в течение года до 25 тысяч человек; 2) женская мастерская, состоявшая из трех отделов: модного, белошвейного и вышивки и метки белья; 3) сапожная мастерская, в которой под руководством опытного мастера мальчики обучались сапожному мастерству; 4) народная столовая, в которой за небольшую плату отпускались обеды, а в праздничные дни устраивались бесплатные обеды на несколько сот человек; 5) ночлежный приют, взимавший за ночлег по 3 копейки; 6) бесплатное призрение бедных женщин; 7) бесплатная амбулаторная лечебница; 8) народные чтения с туманными картинами, которые велись по воскресным и праздничным дням и заключались в разъяснении Евангелия, а также в общеполезных очерках по русской истории и литературе; 9) бесплатное начальное народное училище; 10) вечерние классы ручного труда; 11) класс женского рукоделия; 12) бесплатная детская библиотека при начальном училище; 13) народная бесплатная читальня; 14) воскресная школа; 15) рисовальные классы; 16) убежище для сирот и дневное пристанище для приходящих детей; 17) второй приют для малолетних обоего пола; 18) загородный дом милосердия имени отца Иоанна, служивший летом для детей убежища; 19) дом Андреевского приходского попечительства, где производилась ежегодно выдача денежных пособий бедным на несколько тысяч рублей.

Учреждена была также книжная лавка и устроены огороды для снабжения овощами различных учреждений Дома Трудолюбия.

В Доме Трудолюбия имелась домовая церковь во имя св. Александра Невского. Прежде чем устроить эту церковь, о. Иоанн, как и при устройстве Дома Трудолюбия, испытал массу всевозможных неприятностей от своих врагов и препятствий с разных сторон, но Господь вознаградил его терпение, и новая церковь вскоре стала чрезвычайно богата ризницей и церковной утварью. И пожертвования постоянно притекали.

В 1888 г. о. Иоанну удалось заложить и отстроить каменный трехэтажный дом для ночлежного приюта.

19 мая 1891 г. была сделана закладка третьего здания – странноприимного дома. По мысли о. Иоанна цель этого учреждения – дать бедному люду пристанище во время приезда в Кронштадт к о. Иоанну за молитвой и советом. Странноприимный дом, здание громадное – в четыре этажа, построен во дворее Дома Трудолюбия. Молебствие при закладке совершал сам о. Иоанн, и первый камень был положен им же.

Дом Трудолюбия – это целый город, полный самой кипучей, разносторонней и осмысленной деятельности. Попечительство Дома Трудолюбия состояло из лиц, принадлежавших ко всем классам общества, начиная от самого высшего и кончая самым низшим. Между ними не было никакого разделения. Здесь все люди сливались в одну семью и дружно работали вместе. Нужда и горе у всех людей одинаковы.

Деятели попечительства совершали великое, святое дело благотворительно-просветительной помощи, не задаваясь никакими партийными целями и счетами. Они благотворили всем: и образованным, и необразованным, лицам православного и инославного исповеданий. Рука дающего не спрашивает того, кто нуждается, о его взглядах и верованиях, а помогает нуждающемуся. И они помогли многим из тех, которые не питали хороших чувств к Православию, а после того стали относиться к нему иначе.

Жена псаломщика о. Иоанна Александра Алексеевна Бабенко рассказала, что, воздвигая Дом Трудолюбия, о. Иоанн прежде всего построил странноприимницу, исполняя то, что любил говорить: «Дай неимущему прежде всего крышу».

О, как понятны нам, беженцам, эти слова великого сердцеведца о. Иоанна, особенно тем, которым (по большой протекции) разрешалось спать на канцелярских столах неотапливаемого помещения.

Если бы русские люди, вывезшие из России царские деньги, или вообще богачи имели бы христианскую любовь отца Иоанна к страждущим русским беженцам и вникли бы в глубокий смысл слов о. Иоанна: «Дай… прежде всего крышу», – то давно бы в местах большого скопления эмигрантов высились большие дома богаделен для русских стариков, старух и людей, не способных к труду, и ночные приюты для безработных. Тогда не было бы столь частых самоубийств, вызываемых горечью беспомощности и отсутствием крова. Люди, стыдящиеся просить, т. е. лучшие люди, не умирали бы с голоду; если бы у этих несчастных была бы своя кровать в общежитии, отапливаемом зимою, но не было бы денег на еду, то соседи поделились бы с ними, кто дал бы кусок хлеба, кто кружку чаю и кусок сахару и помогли найти заработок; они чувствовали бы нравственную поддержку и не впадали в отчаяние.

Я хорошо помню то время, когда главной моей мечтой было прийти домой, лечь спать и выспаться, но несколько месяцев у меня не было ни комнаты, ни кровати.

Помню, однажды стоял я у Иверской церкви на Белградском кладбище и вижу: несут 4 человека на палках гроб, сколоченный из простых досок с большими щелями. Я понял, что это не Суворов, чтобы нести гроб на руках, и спросил несших, почему несут гроб на руках и кто такой умерший? И мне ответили, что нет денег на наем лошади, а покойный – офицер, умерший от голода.

Великое начинание великого человека блестяще осуществилось и приносило неисчислимую пользу во имя Христово.