Текст книги "Черный путь"

Серебряная нить, обвивающая верхнюю часть забора, на миг осветилась тревожным холодно-голубым сиянием – но тут же погасла навсегда, не успев сигнализировать хозяину о незаконном вторжении. А виновница гибели магической охранной системы криво усмехнулась, сделала сложный пасс и, на мгновение окутавшись полупрозрачной темной дымкой, исчезла.

К темнеющему невдалеке силуэту особняка Мария шла куда осторожнее. Тщательно выверяла каждый шаг, просматривая пространство на всех известных и доступных ей уровнях, тщательно обезвреживала или просто обманывала бесконечные ловушки, стараясь при этом расходовать как можно меньше энергии – ошейник до сих пор не позволял ей связаться с Мечом и получать силу напрямую от него, и девушке приходилось пользоваться энергохранителями, благо, Вангейт постоянно их подзаряжал. Жаль, что удалось прихватить из дома только один, ее личный – остальные учитель держал в своем кабинете, а эльфа не была самоубийцей, чтобы соваться туда без его разрешения. В общем, энергию надо было беречь.

Путь от ограды до стены особняка занял почти полчаса – зато она была уверена, что не потревожила ни одной ловушки и ни единая сигнальная нить не оповестила хозяев о вторжении.

Практически бесшумно взобравшись на растущую у самой стены миту, Мария осторожно заглянула в окно и разочарованно выдохнула, окинув взглядом пустой темный зал. Что ж, она и не рассчитывала на то, что ей повезет с первой попытки.

Выпрямившись, эльфа осторожно шагнула на портик, опоясывающий флигель особняка, и прижалась к стене. Сделала пробный шаг – все в порядке, удержаться можно. При других обстоятельствах она ни за что не решилась бы на подобный эксперимент, но пока действовало увеличивающее ее физические способности заклинание, можно было и рискнуть.

Медленно продвигаясь вдоль стены, Мария осторожно заглядывала в окна, пытаясь увидеть то, ради чего она, собственно, и пришла. Около четвертого по счету окна ей наконец повезло…

Небольшая комната была погружена в полумрак, разгоняемый только неяркими огоньками нескольких свечей и классическим Шаром Света – осветительным заклинанием низкого уровня. Шар этот висел слева от кресла, в котором удобно устроился с книгой двенадцатый маг Королевского Синклита Саллан вар Айренал.

Мария хищно оскалилась – да, все правильно. Она нашла то, что искала, и теперь осталось только ждать…

Впрочем, ждать пришлось не так уж и долго. Буквально через полчаса в дверь комнаты осторожно постучали.

– Кто? – резко вскинулся вар Айренал, на кончиках его пальцев задрожал небольшой серый шарик. Эльфа гадливо поморщилась, видя это; нельзя же и в самом деле быть настолько трусливым!

Из-за двери последовал глухой ответ, которого ведьма не разобрала. Зато расслышал Саллан. Шарик в его пальцах медленно растворился.

– Заходи, заходи!

Дверь распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошла… Тирэн’лай.

– Есть новости, – вместо приветствия бросила она.

– Зачем же так сразу к делам? – слащаво улыбнулся маг. Он окинул ладную фигурку эльфийской архатис быстрым взглядом, и в глазах зажглись едва различимые огоньки похоти.

– Затем, что вар Гаррех знает о вашем заговоре, – насмешливо отозвалась девушка, с явным удовольствием наблюдая, как самодовольное выражение медленно сползает с рожи собеседника, сменяясь откровенным ужасом.

– Но… Как такое могло произойти? – пролепетал он, судорожно сплетя пальцы рук.

– Как, как… по вашей же глупости! Зачем вам потребовалось отдавать палачам дочку человека, работавшего на вас? Успокойтесь, вар Гаррех не будет ничего предпринимать, пока не соберет достаточно информации, так что не стоит паниковать.

– Подожди, о каком человеке ты говоришь? – Маг судорожно пытался взять себя в руки, но получалось пока не очень – Вангейта он отчаянно боялся, и боялся не зря.

– Капитан галеры «Любимец Ветра», не помню его имени, – отозвалась Тирэн’лай. Мария, остававшаяся незамеченной, беззвучно ухмыльнулась: в этом была вся архатис. Она могла не запомнить лицо и имя человека, о котором говорила, зато была способна назвать количество весел «Любимца», его достоинства и недостатки и все прочее, связанное с кораблем. Для нее не существовало Крайната вар Дарнаса и не существовало человека, который взял ее в плен, – был капитан определенного корабля.

– А, вар Дарнас… Увы, с его дочерью произошло трагическое недоразумение, – притворно вздохнул Саллан. – Я не отдавал подобного приказа, честное слово.

– Верю. Вот только вы не озаботились и выполнением своего обещания, не предупредив охотников за жертвами о том, чтобы они не трогали семью вашего человека.

– Каюсь, грешен – забыл! Но что с того? При чем здесь вообще этот несчастный капитанишка?

Эльфа запрокинула голову и хрипло рассмеялась.

– Знаете, пока вы так наплевательски относитесь к тем, кто на вас работает, вы не сможете добиться ничего.

На лице вар Айренала отразилась злость.

– А ты мне не указывай, к кому и как мне относиться! – прошипел он. – Ты полезна – но не более. Понадобится – найду тебе замену.

– Не найдете, – холодно отозвалась Тирэн’лай. – Но речь, кажется, не об этом.

– Верно, мы отвлеклись. Так при чем тут вар Дарнас?

– При том, что это именно он взял «Ласточку». И именно по его вине мы все, включая Черную Тварь, угодили к вам. И вы думаете, она ему это простила? Короче говоря, сегодня ночью Тварь нашла этого капитана и перед смертью он рассказал ей все, что знал. Я слышала разговор Твари с вар Гаррехом – она называла имена. В том числе – ваше. Мне пояснить, чем это может обернуться, или вы сами догадаетесь? – Голос эльфы звучал насмешливо.

Как ни странно, Саллан пропустил насмешку мимо ушей, сосредоточенно обдумывая услышанное.

– Это еще не катастрофа, – наконец заговорил он. – Вар Дарнас знал только то, что ему положено было знать. Как и прочим охотникам, я скормил ему ложь про Къерза, и он поверил. О том, что мы собираем силу для себя, он не знал, и, следовательно, вар Гаррех этого тоже не знает. Он будет искать демона – а получит нас. Вернее, меня…

– Мое дело – передать информацию. – Тирэн’лай пожала плечами. – Мне плевать на ваши дела. Я хочу только, чтобы Черная Тварь сдохла. До разборок людей мне дела нет, хоть все друг друга поубивайте.

– Черная Тварь умрет, не беспокойся. Мне она будет мешать ничуть не меньше, чем тебе. Больше того, я не отказываюсь от своего обещания, и когда все это закончится, ты получишь обратно свой корабль и команду – по крайней мере тех, кто останется жив и кого нам удастся найти.

– Вот и хорошо. Что вы сейчас собираетесь предпринимать? Я хочу сама убить Тварь, если это возможно.

– Да пожалуйста, вот уж чего не жалко. – Сделав чудовищное усилие над собой, Саллан вернул на место свою обычную добренькую улыбочку. – А сейчас… Есть два варианта: либо ждать, пока вар Гаррех сам подставится, разыскивая этого придуманного Къерза, либо же ударить сейчас, пока он не начал копать и, не дай Силы, не заподозрил чего-нибудь лишнего.

Тирэн’лай демонстративно пожала плечами: мол, меня это не касается, решайте сами. А вар Айренал снова задумался…

В молчании прошло минут десять. Наконец маг заговорил.

– Рассвет через два часа, так быстро собрать людей я не успею. Но тянуть не будем. Следующей ночью возьмем особняк вар Гарреха штурмом.

– Ваши люди возьмут. – Эльфа как бы невзначай подпустила шпильку, намекая на любовь Саллана таскать каштаны из огня чужими руками.

– Ага, мои люди. Черная тварь – твоя, но ее тело потом заберут мои люди: оно мне нужно. Вар Гарреха будут брать живьем, он мне тоже… пригодится. Со своими эльфами и всеми прочими его рабами разбирайся сама – специально никого убивать не будут, но и церемониться не станут.

– Хорошо.

– А теперь возвращайся, ни к чему нам сейчас вызывать лишние подозрения…

Архатис кивнула и покинула комнату. Саллан же выбрался из своего кресла, походил немного кругами, что-то бормоча себе под нос, и тоже вышел за дверь, задув свечи и прихватив с собой осветительный шар.

Мария выждала еще минут двадцать и начала осторожно продвигаться к выходу. Ее переполняла дикая, неконтролируемая ярость. Как смела эта тварь, эта мерзкая сука предать ее учителя?! Лгунья, двуличная мерзавка! А ведь Вангейт верил ей и помогал во всем, и даже саму Марию долго убеждал ее не ненавидеть и просил простить ее за те несколько дней в кандалах и за ошейник… И ведь почти простила! А эта… эта… Ведьма почти задыхалась от злости.

Преодолев забор, эльфа медленно выдохнула, осторожно отпуская маскировочные заклятия и восстанавливая вангейтовскую иллюзию, благодаря которой ее принимали за человека. Пусть сюда она пришла в открытую, но нарываться на обратной дороге Марии не хотелось – мало ли когда ей могут понадобиться силы? Сперва она хотела ринуться домой через портал, но сейчас, оценив остатки энергии в хранителе, предпочла не рисковать и добраться своим ходом.

Быстрым шагом направляясь в сторону особняка Вангейта, Мария пыталась обдумать ситуацию трезво. По большому счету они были в выигрыше, опережая противника на несколько ходов. Во-первых, вар Айренал даже не подозревает, что им известна настоящая правда. Во-вторых, и это даже важнее, вар Айренал уверен, что они действуют согласно той версии происходящего, которую, по его мнению, знают. В-третьих, теперь-то учитель снимет с нее ошейник – раз они все равно знают, кто она, то маскироваться, теряя столько сил, становится бессмысленно. В-четвертых, Марии известно о планах заговорщиков, а вот заговорщикам о планах Марии – нет! В общем, сплошные плюсы…

От этих размышлений девушку оторвал отчаянный вопль ужаса и боли, раздавшийся неподалеку. В первый момент она презрительно поморщилась: и ведь ни одна тварь не придет на помощь, все запуганы и сидят по своим норам. А через мгновение опомнилась.

Жутко оскалившись, ведьма повернула в ту сторону, откуда раздавался крик. Нет, дорогие палачи, одна Тварь на помощь придет. И вы эту Тварь не забудете до конца своей жизни… впрочем, до этого самого конца осталось буквально совсем чуть-чуть.

Спешно преодолев полтораста футов, отделявшие ее от небольшого домика, из-за которого продолжали доноситься крики, Мария завернула за угол. Ее взору предстала ужасающая картина…

– И они еще смеют называть себя «достойнейшей расой», – побледнев, прошептала она, не в силах отвести взгляда от трех растерзанных тел, вокруг которых стояло несколько человек.

Одна из жертв, молоденькая девушка лет четырнадцати (ее лицо показалось эльфе смутно знакомым) была еще жива. Стоящий подле нее человек в балахоне и тряпичной маске, скрывающей лицо, хрипло усмехался, поигрывая жуткого вида зазубренным ножом. Взмах, кошмарное лезвие впивается в плоть…

– Скоты! – зашипела Мария, делая шаг вперед. С ее ладони сорвался язычок черного огня, в доли секунды преодолевший расстояние до палача, и ласково коснулся его кожи. Несколько секунд тот удивленно разглядывал странное пламя…

А потом случилось одновременно несколько событий. Взвыл от чудовищной, невыносимой боли нелюдь. Вскрикнул, удивленно показывая на эльфу, один из охотников. Из последних сил приподняла голову распятая жертва. Мария на мгновение замерла, с удивлением узнав в этой девушке черты Крайната вар Дарнаса. И в этот миг кто-то схватил ведьму за запястья одной рукой, другой сжав ее горло, еще один охотник ударил ее в живот и стиснул жесткой ладонью грудь.

Сознание Марии накрыла черная пелена…

Глава одиннадцатая

Аенгрост, Империя Христесар, Третий город Атан, особняк де Ульгене, Хейсар де Ульгене, маркиз Нейдерский, избранник Сойхе, Ковен, 6-я декада лета, 2904 год Восьмой эпохи

Пять высоких, толстых свечей освещали неровно дрожащим от легкого сквозняка пламенем низкие своды крохотной часовни, спрятанной в подвале фамильного особняка. Каждая была посвящена одному из Покровителей и выделялась цветом – темно-красный оттенок Вейде, яркий серебряный – Бяйле, тепло-желтая свеча Мийне, льдистая синяя – Тэйре и, наконец, переливчато-зеленая, посвященная Кайте. На небольшом алтаре, рядом со снопом пшеницы, деревянным кубком с вином и сплетенным из нитяных шнурков браслетом – символическими жертвами – ровно и сильно горела белоснежная свеча Сойхе, воплощения Веры.

Хейсар замер перед алтарем, не отводя взгляда от огня и негромко произнося нараспев слова молитвы-призыва. Сегодня Сойхе не торопился ответить на зов своего Избранника, и это настораживало старого аристократа. Обычно Покровитель приходил в течение пяти минут после того, как пламя белой свечи освещало часовню, но в этот раз прошло уже более четверти стана…

Наконец ниша за алтарем налилась ослепительным светом, в котором проявилась фигура, скрытая белым плащом.

– Приветствую тебя, избранник, – прозвенел под сводами чистый голос, настолько высокий, что с непривычки можно было и не понять, мужчине он принадлежит или же женщине.

Аристократ быстро опустился на колени.

– И я приветствую тебя, великий.

– Встань, – негромко проговорил Сойхе. – Что случилось, что ты решил позвать меня?

– Я стою пред тяжким выбором и хотел бы услышать совет, – признался старик.

– В чем заключается выбор?

– Инквизиция взялась за охоту на нас особенно яростно, и птенцы подвергаются немалому риску, погибли уже двенадцать человек из младших гнезд и четверо более опытных. Я помню, что мы должны были оставаться в империи, что бы ни случилось, ведь кроме нас, открыть людям правду некому. Но сейчас обстоятельства изменились, и я хотел бы вывезти птенцов из страны, – осторожно подбирая слова, проговорил Хейсар. Он не мог даже предположить, как отреагирует Покровитель на известие о возвращении Властителя, и решил сперва подготовить почву для этой новости – если, конечно, Сойхе этого еще не знает.

– Ты знаешь, что только на Ковен надежда несчастных жителей Христесара, и все же хочешь бросить их? – с мягкой укоризной в голосе спросил Покровитель – и аристократа охватил жгучий стыд.

– Нет, не хочу, – все же нашел он в себе силы возразить. – Ковен останется в империи, как и птенцы третьего уровня посвящения, но младшие могут только бессмысленно погибнуть в той кровавой войне, что буквально в течение двух декад охватит наш город.

– Кровавая война? – с некоторым удивлением переспросил белоснежный. – Ты сказал: обстоятельства изменились. Что ты имел в виду?

«Н-да, вот и „подготовил почву“, – с досадой подумал Хейсар. Что ж, придется напрямую…»

– Черный Властитель вернулся на Аенгрост, великий. Он в Атане, и он объявил войну Инквизиции.

На миг старику показалось, что Сойхе вздрогнул.

– Ты уверен, что это именно Черный Властитель, а не некто, прикрывающийся его именем и грозной славой? – уточнил Покровитель с сомнением в голосе.

– Да. Я видел его и разговаривал с ним. Больше того, я видел Черный Меч, который он достал из своего тела, – уверенно ответил Хейсар.

В часовне повисло тягостное молчание. Избранник отчетливо ощущал, что его собеседник вовсе не рад появлению Властителя, больше того – он почти что раздосадован.

– Это очень плохо, – наконец заговорил Сойхе. – Черный Властитель есть зло, больше того – он есть самое главное проклятие Аенгроста. Он повинен во многих преступлениях, включая геноцид и предательство доверия целого народа, он в каждый свой приход погружает наш мир в пучину хаоса и беззакония. Он должен быть уничтожен до того, как войдет в полную силу.

– Мне он не показался злом, – осторожно заметил удивленный Хейсар. – Скорее наоборот – он хочет уничтожить настоящее зло, Инквизицию!

– Ты сомневаешься в моих словах, избранник? – вкрадчиво поинтересовался Покровитель, в его голосе послышалась угроза.

– Нет, великий. – Старик поспешно склонил голову, кляня себя на чем свет стоит. Как он мог усомниться в словах самого Сойхе?! Неужто вера его настолько ослабла? Если тот сказал, что Властитель – зло, это значит только то, что сам Хейсар оказался настолько глуп, что не увидел этого!

– Но сейчас он может быть нам полезен, – чуть смягчился собеседник. – Сделаем так: ты позаботишься о вывозе младших птенцов в безопасное место – но в пределах империи, чтобы они могли вернуться в Атан, как только все закончится. Сам же ты вместе со всем Ковеном вступишь в войну против Инквизиции – и на стороне Властителя. Твоя задача – сделать так, чтобы он доверял тебе. Тебе оказана великая честь – ты станешь оружием в руках бога и получишь силу, достаточную для того, чтобы уничтожить нависшую над миром угрозу! А пока пусть одно зло обернется против другого. Ты понял меня?

– Да, великий.

– Я верю в тебя. Иди, и да пребудет с тобой благословение мое и божие!

Вновь вспышка белоснежного света – и Хейсар остался в часовне один.

Через полстана старый апостолит сидел в глубоком кресле у камина, погруженный в тяжкие размышления, и пил крепкое вино. После разговора с Покровителем на душе остался мутный осадок и подсознательное ощущение подлога, словно выпил залпом кубок дешевой отвратительной бурды вместо благородного напитка.

Хейсар всю свою сознательную жизнь посвятил служению Сойхе и его братьям и сестрам, он полностью разделил сущность своего Покровителя и сам стал живым воплощением Веры. О, верить он умел! И сегодня он поверил этому странному графу Этьену, его открытому взгляду и горячим словам, за которыми явственно прослеживался трезвый и расчетливый ум. Поверил почти сразу. И не увидел в нем никакого зла…

Тихо скрипнула дверь, в гостиную вошел Найчелл.

– Отец, я тебе не помешаю? – негромко спросил он.

– Нет. Скорее даже поможешь, – после секундного раздумья ответил Хейсар.

Молодой человек приблизился к догорающему камину, подбросил пару поленьев и сел во второе кресло. Щелчком пальцев – старик недовольно поморщился – создал себе хрустальный бокал, наполнил его вином.

– Твое здоровье, отец. – Найчелл пригубил рубиновую жидкость. – Хорошее вино… Что тебя тревожит? Я чувствую в тебе смятение и неуверенность.

– С каких это пор ты начал читать чужие чувства? – с подозрением поинтересовался аристократ.

– С тех самых, как научился наблюдательности и умению делать логические выводы. Последний раз ты вот так вот сидел в кресле и пил вино в одиночестве при угасающем камине, когда решал, встать ли тебе во главе Ковена.

Хейсар глухо рассмеялся.

– Ты прав. Я в смятении и не знаю, что мне делать.

– Расскажи, что случилось – если имеешь право говорить об этом. Возможно, я смогу что-нибудь подсказать…

– Чуть меньше стана назад я разговаривал с Сойхе.

И он вкратце поведал сыну суть разговора с Покровителем.

Когда рассказ закончился, несколько минут оба молчали. Бокал в руках Найчелла нервно менял форму, перетекая и искрясь, превращаясь то в вычурное украшение, то в необычный стилет. Наконец он заговорил:

– Я тоже разговаривал сегодня с Кайте. А Вирена – с Бяйле. И оба отреагировали на весть о Властителе одинаково, заявив, что он должен быть уничтожен. Причем Вирена рассказала мне, что когда она услышала от Покровительницы приказ убить Властителя при первой же возможности, то не удержалась – ну ты же знаешь нашу горячую красавицу – и уточнила, что ей делать, если в ее руках будет острый кинжал, а Этьен повернется к ней спиной. И Бяйле несколько секунд молчала, прежде чем ответить. Угадай, что она сказала?

– Как и всегда, нечто вроде: честь – превыше всего, и бесчестный поступок даже во имя великой цели опорочит не только совершившего сей поступок, но и саму цель, сколь бы возвышенной и светлой та ни была.

– А вот и нет! Бяйле скрепя сердце сказала, что Властитель представляет собой такую угрозу нашему миру, что Вирене простится даже удар в спину – ведь она совершит это ради Аенгроста!

Хейсар чуть не выронил бокал. Он впервые слышал о том, чтобы Покровители учили идти против всех их прежних наставлений – даже во имя величайшей цели. А Найчелл тем временем продолжал:

– Вирена в состоянии, близком к шоку, примчалась ко мне и рассказала обо всем этом. Собственно, после этого я и пошел спрашивать Кайте.

– И что он? – подался вперед старик.

– Как обычно. – Молодой человек грустно усмехнулся. – Он загадочным тоном произнес, что у гитары шесть струн и каждая звучит по-разному – но в умелых руках все шесть сливаются в прекрасную мелодию, и будет эта мелодия звучать созидающе или же разрушающе – зависит лишь от музыканта.

– И что это может значить?

– Все, что угодно. От просто красивой фразы до аналогии – только мне интересно, кого он подразумевал под струнами и музыкантом, нас и их или их и бога?

Они разговаривали еще очень долго. И только когда за высокими окнами забрезжил розовым и золотым рассвет, Найчелл встал.

– Мне кажется, что дальнейший разговор ни к чему не приведет, отец. Мы только запутаем друг друга еще больше. Единственное, что еще скажу: мне кажется крайне подозрительной такая единодушная ненависть Покровителей к Властителю. И лично я на твоем месте пока не стал бы принимать решения. В любом случае пока что у нас есть время получше присмотреться к Этьену и составить о нем собственное мнение. А потом, если подозрения Покровителей ничем не подтвердятся, потребовать у них ответа. К счастью, мы не рабы им, единственный из шестерых, кто требует безусловной веры и никогда не обосновывает свои приказы и решения, – это Сойхе. Возможно, Мийне или Тэйре будут более откровенны и объяснят, чем вызвана их ненависть к Властителю.

– Пожалуй, ты прав, – устало кивнул Хейсар. – Так и поступим. Спокойной ночи, сын.

– Спокойной ночи, отец… то есть утра. Не сиди долго, ложись.

– Я постараюсь. Хотя мне все равно не удастся заснуть.

Вопреки его уверенности, сон сморил апостолита прямо в кресле.

Аенгрост, Империя Христесар, провинция Клетер, Третий город Атан, Грегориан, Инквизитор третьего ранга, глава Тайного Ордена, 8-я декада лета, 2904 год Восьмой эпохи

Власть. Тяжкое бремя. Великая ответственность. И в то же время – упоительный наркотик.

Разумным свойственно либо стремиться к власти, либо избегать ее. Первые рассматривают власть как инструмент для достижения собственных целей и как возможность управлять другими. Вторые боятся ответственности, боятся работы – и стараются держаться подальше от любого проявления власти. И ни тех, ни других к власти подпускать нельзя и на пушечный выстрел.

Власть должна принадлежать лишь тем, кто желает ее, но принимает все бремя ответственности. Тем, кто осознает последствия своих действий в полной мере, осознает и принимает их. Тем, кто готов на решительные действия. Тем, кто видит в ней не самоцель, а всего лишь инструмент.

Инквизитор третьего ранга отец Грегориан был именно из этой категории людей. Он с юности знал, чего хочет добиться и для чего ему это нужно – и он добился. Он стал одним из самых влиятельных в Атане людей. Он создал жизнеспособную организацию, справедливо возложив надежды не на грубую силу или же магическое превосходство – в этом с Инквизицией спорить было почти невозможно, – а на власть имущих. На тех, кто разделял его убеждения и притом имел широкие возможности каждый в своей области. Торговцы и дворяне, военные и ремесленники, управляющие города и люди из Воровского братства – разные по рождению и положению, каждый из них добился той или иной власти. Над деньгами, над законами, над ворами… И каждый новый член Тайного Ордена органично вписывался в великолепно отлаженную машину отца Грегориана, до поры работающую бесшумно и незаметно для всех. Вписывался – и начинал работать. Их жизнь почти не менялась, но каждый поступок члена Ордена так или иначе служил на благо Ордену.

А машина набирала обороты. И каждая ниточка, каждый рычаг управления ею надежно держал в своих руках отец Грегориан, Инквизитор третьего ранга.

Появление Властителя едва не спутало главе Тайного Ордена все планы. Молодой, пылкий человек, возмущенный происходящим до глубины души, имеющий великую Силу, но не умение ею правильно пользоваться – все вместе это превращалось в желание прямо сейчас идти уничтожать инквизиторов и жечь храмы. Тем более приятно был удивлен Грегориан, поговорив с Этьеном лично и узнав, что граф на пару десятков лет старше его самого, достаточно опытен, сдержан и прекрасно понимает, что в одиночку или даже с пятнадцатью-двадцатью соратниками он едва ли добьется хоть какого-нибудь результата.

Удостоверившись в том, что Властитель – не помеха его планам, инквизитор лишь немного их подкорректировал – и остался доволен результатом. Атан падет.

И наконец настал день, когда это произойдет.

В просторной гостиной особняка, принадлежащего Мари де Реннит, сегодня было гораздо меньше людей (и нелюдей), нежели можно было ожидать, зная, что сегодня за день. Однако Грегориан понимал, что очередное собрание не требуется – каждый знал свою роль и сейчас проводил приготовления на месте. Потому напротив инквизитора сейчас сидела только герцогиня.

– Знаешь, Грег, я и не думала, что доживу до этого дня, – улыбнулась пожилая женщина, однако улыбка ее была напряженной.

– А я знал, что не могу до него не дожить, – спокойно отозвался Грегориан.

– И все же большая удача, что Этьен с нами.

– Безусловно. Я восхищен им – проделать такую работу, находясь под прикрытием, вынужденным играть роль двадцать станов в сутки, и ни на чем не проколоться – это многого стоит.

– Да еще и привлеченный на нашу сторону Ковен, и вырезанное полностью Кровавое братство, и наши люди на ключевых постах, и небольшая армия, наполовину состоящая из великолепных воинов, наполовину – из боевых магов, и сокращенное почти вдвое поголовье инквизиторов… перечислять его достижения можно долго.

– Остается надеяться, что он сможет довести начатое до конца. – На этот раз в голосе Грегориана такой уверенности, как ранее, уже не звучало. – Одно дело – убивать тварей божьих поодиночке, отправлять на эшафоты и подписывать смертные приговоры. Другое дело…

– Он справится. – Мари покачала головой. – Он не может не справиться. Я в него верю… с самого начала поверила.

– Я тоже в него верю. Но ты должна меня понять – я принял меры на тот случай, если его твердости не хватит, чтобы идти до конца. Равно как и на случай, если победа скажется на нем… негативно.

– Я понимаю. – Аристократка склонила голову, но тут же вновь вскинула ее. – Но я все равно уверена в нем.

– Вот и хорошо.

Ночь была самая что ни на есть обычная. Такая, как и всегда. Разве что жертв на эшафотах, оставленных умирать в мучениях, было мало – но и это в последние полтора месяца стало нормой, негласный правитель города, инквизитор второго ранга Себастиан предпочитал уничтожать врагов Святой Церкви – как и своих собственных – быстро и надежно.

Атан был таким же, как и в любую другую ночь. По крайней мере, инквизиторы были в этом уверены – ну за исключением некоторых. Впрочем, именно это и стало главной ошибкой Инквизиции.

Уверенность в собственной безопасности и непогрешимости. Уверенность в собственной силе, которой никто не осмелится бросить вызов. Уверенность, которая веками питалась покорностью людей, безропотно восходивших на костры и эшафоты, идущих на муки и на смерть. Людей, у которых не было надежды и которым нечего было противопоставить безжалостным псам божьим.

Вот только Инквизиторы не знали, что все изменилось. Инквизиторы не знали, что судьба их уже предрешена. Они спокойно спали в своих постелях и видели сладкие сны о безоблачном будущем. А в этот момент во мраке ночи яростным огнем загорались глаза тех, кто посвятил свою жизнь этому моменту. Они готовились сбросить ярмо – ждали лишь сигнала.

И сигнал им был дан.

Над резиденцией Инквизиции вспыхнуло белое пламя. Казалось, горел сам воздух – но горел, не обжигая.

Сотни людей вышли на улицы города. Сотни вооруженных и очень-очень злых людей. Тех, кому было за что мстить Инквизиции. Впрочем, почти каждому жителю Империи Христесар было за что мстить Инквизиции…

Над Атаном забрезжил золотисто-розовый рассвет. Он окрасил в нежные тона белый камень домов, мягкими бликами засверкал на серебристых шпилях… и высветил залитые кровью мостовые, скорчившиеся тела тех, кто не пережил этой ночи, пепелища на местах эшафотов и многое другое.

На бледных лицах людей, многие из которых сегодня впервые пошли в бой, понемногу начали появляться улыбки. Но ни один не бросил оружия – сложно было поверить, что ночное побоище окончено.

Из разных районов города людские потоки стекались на площадь, где все должно было и в самом деле закончиться. Тайный Орден вышел из тени. Тайный Орден объявил войну Инквизиции – и выиграл ее.

Мало кто задумывался о том, что война на самом деле не выиграна. Это только первое сражение, на подготовку к которому ушло немало лет. Война всего лишь объявлена, и объявлена в таком виде, что Инквизиция не простит оскорбления – скоро к стенам Атана подойдут регулярные войска Святейших отцов и вот тогда начнется настоящая война. А то, что было сегодня ночью… даже не битва – резня. Слишком многих привлек на свою сторону Тайный Орден. Хватило, чтобы перерезать всех приспешников святош, пока маги Ордена и Ковена во главе с Этьеном сражались с самими Инквизиторами. И если бы не они – город сегодня захлебнулся бы в крови, задохнулся бы в дыму костров разъяренных церковников.

Люди сходились на главную площадь Атана, где победители собирались объявить о дальнейших действиях и где должна была состояться казнь оставшихся в живых инквизиторов и их сторонников из числа влиятельных людей города. Атанцы выходили из переулков на площадь, подходили как можно ближе к высокому помосту, наспех установленному перед дворцом, в котором ранее располагалась резиденция святош, и садились прямо на мостовую. Сотни людей, тысячи… И все они не сводили глаз с помоста, пока прибывали все новые и новые горожане…

Наконец людские потоки иссякли. Еще подбегали опоздавшие, усаживались в задних рядах, располагавшиеся уже даже не на площади – на прилегающих улицах. А на помост вышли пятеро. И толпа настороженно замерла, не спеша чествовать своих героев.

Инквизитор третьего ранга, отец Грегориан. Богатая аристократка, мать инквизитора, Мари де Реннит, герцогиня Руэлская. Неизвестный людям черноволосый апостолит, явно главный в этой компании. Стройный светловолосый полуэльф, держащийся за плечом апостолита. Высокий сухощавый старик, чье лицо также было отмечено печатью дворянской крови, – Хейсар де Ульгене.

Враги. Аристократы, инквизиторы, нелюди. И это они уничтожили прежнюю Инквизицию? Не для того ли, чтобы построить свою? Изменится ли что-нибудь теперь или лучше сразу же наброситься толпой на помост, свалить не такую уж и прочную деревянную конструкцию и разорвать этих пятерых прежде, чем они натворят дел? Люди заволновались, по рядам прокатился тихий ропот, где-то блекло сверкнула уже испачканная сегодня кровью сталь, кто-то начал неуверенно подниматься на ноги…