Текст книги "Материя"

Иэн Бэнкс
Материя

Iain M. Banks

MATTER

Copyright © Iain M. Banks 2008

All rights reserved

© Г. А. Крылов, перевод, 2018

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

* * *

Адели посвящается

С благодарностью всем, кто помогал:

Адели, Лесу, Мик, Саймону, Тиму Роджеру, Гэри, Ларе и Дейву ле Такси

Пролог

Подул легкий ветерок, сухо прошелестев в близлежащих кустах. Подняв тонкие ленточки пыли с нескольких песчаных дюн неподалеку, он принялся играть локонами черных волос, ниспадавшими на лоб женщины. Та сидела на деревянном складном стуле с матерчатым сиденьем, не очень ровно стоявшем на проплешине голой породы среди чахлых кустарников и песка. Позади нее виднелась невысокая гряда. Вдалеке, чуть подрагивая в горячей дымке, пролегала прямая дорога, обсаженная худосочными деревцами: лишь немногие достигали высоты в два человеческих роста. Еще дальше, в десятках километрах за дорогой, виднелись неровные темные вершины, мерцавшие в раскаленном воздухе.

По человеческим понятиям, женщина была высока, стройна и неплохо развита физически. У нее были прямые темные волосы, коротко подстриженные, и кожа цвета светлого агата. В радиусе нескольких тысяч световых лет не было никого, принадлежащего к ее расе, а если бы такой нашелся, то сказал бы: «Вот молодая женщина на пороге зрелости». Правда, он счел бы ее немного низкорослой и полноватой. На ней были широкие, свободные штаны и тонкий строгий жакет – и то и другое песочного цвета. Широкополая черная шляпа защищала ее от солнца – отчетливого белого пятна, высоко застывшего в безоблачном бледно-зеленом небе. Женщина поднесла очень старый, видавший виды бинокль к своим глазам цвета ночи и посмотрела на запад, где пустынная дорога встречалась с горизонтом. Справа от нее стоял складной столик со стаканом и бутылкой охлажденной воды. Под столом лежал маленький рюкзак. Женщина свободной рукой взяла стакан и отхлебнула воды, не переставая смотреть в старинный бинокль.

– Они примерно в часе отсюда, – подплыв слева, сказала машина, на вид – вроде старого металлического чемодана. Она чуть подвинулась в воздухе, вращаясь и покачиваясь, словно оглядывая сидящую женщину. – И потом, – продолжила машина, – вы мало что увидите через этот музейный экспонат.

Женщина поставила стакан на стол и опустила бинокль.

– Это бинокль моего отца, – сказала она.

– Ну-ну. – Автономник издал звук, похожий на вздох.

В нескольких метрах перед женщиной ожил экран, наполовину заслонив от нее все остальное. Он показывал армейское соединение – вид спереди, с высоты несколько сот метров. Солдаты, частью верхом, но в большинстве пешком, двигались по другому отрезку пустынной дороги, поднимая пыль, которую ветер медленно уносил к юго-востоку. Солнечные лучи поблескивали на наконечниках воздетых копий и пик. Над колонной полоскались знамена, флаги и вымпелы. Войско растянулось по дороге на несколько километров. Впереди ехали всадники, а замыкал колонну обоз – открытые и закрытые фургоны, катапульты на колесах, фрондиболы и разнообразные деревянные осадные машины. Тащили их темные, могучие на вид животные, потные плечи которых возвышались над идущими рядом солдатами.

– Уберите это! – раздраженно велела женщина.

– Хорошо, мадам, – сказала машина, и экран исчез.

Женщина снова посмотрела в бинокль, держа его на сей раз обеими руками.

– Я вижу пыль, которую они поднимают, – сообщила она. – И еще, кажется, пару разведчиков.

– Удивительно, – произнес автономник.

Она опустила бинокль на стол, надвинула шляпу на глаза и откинулась к спинке складного стула; потом сложила руки на груди, а ноги в ботинках скрестила и вытянула.

– Прикорну, – донесся ее голос из-под шляпы. – Разбудите меня, когда придет время.

– Устраивайтесь поудобнее, – сказал автономник.

– Ммммм.

Турында Ксасс (автономник боевого класса) стал наблюдать, как женщина – Джан Серий Анаплиан – замедляет дыхание, расслабляет мускулы и погружается в сон.

– Приятных сновидений, принцесса, – тихо сказал автономник и задумался над своими словами: услышал бы в них сторонний наблюдатель хоть малую толику сарказма или нет?

Он проконтролировал с полдюжины развернутых им заранее разведывательных и ножевых мини-ракет, которые вели наблюдение за все еще далекой, но приближающейся армией, а также за ее передовыми дозорами и отдельными разведчиками.

Некоторое время автономник смотрел, как движется армия. Если глядеть с определенной точки, она казалась одним огромным организмом, ползущим по коричневатым просторам пустыни – разделенным на части, неуверенным (эти части зачем-то надолго останавливались, а потом снова пускались в путь, и казалось, будто это существо волочит ноги, а не течет сплошной массой), но исполненным решимости добраться до цели. А цель – война, горько подумал автономник, цель – захватывать, жечь, грабить, насиловать, убивать. Полные угрюмого усердия, эти люди думали только о разрушении.

Часа полтора спустя передовые части стали видны сквозь дымку на дороге, в нескольких километрах к западу. На вершине низкой гряды показался всадник и направился туда, где стоял на страже автономник и спала женщина. Всадник ничего не видел сквозь камуфполе, окружавшее их маленький лагерь, но если бы он не изменил направления – уткнулся бы прямо в них.

Автономник произвел звук, очень похожий на тот, что издала некоторое время назад женщина, и приказал ближайшей ножевой ракете пугнуть скакуна. Практически невидимая ракета размером с карандаш метнулась вперед и уколола животное в бок. Скакун взвыл, дернулся, чуть не выбросив всадника из седла, и понесся по пологому склону к дороге.

Разведчик закричал на животное, потянул за поводья, поворачивая его широкую морду в сторону гряды. Женщина с автономником остались на приличном расстоянии. Разведчик поскакал прочь. За ним тянулся тонкий след пыли, повисавшей в почти неподвижном воздухе.

Джан Серий Анаплиан шевельнулась, чуть распрямилась и выглянула из-под шляпы.

– Что это было? – спросила она сонным голосом.

– Ничего. Можете спать дальше.

– Гмм.

Она снова расслабилась и минуту спустя уже тихо посапывала. Автономник разбудил ее, когда авангард колонны почти поравнялся с ними, и кивнул своим передком на войско в километре от них. Анаплиан все еще зевала и потягивалась.

– Все ребята собрались, – сказал ей автономник.

– И правда.

Она подняла бинокль и навела его на передние ряды войска, где скакуны были особенно рослыми и красочно убранными. Шлемы с высоким плюмажем и отполированные доспехи ярко сияли в солнечных лучах.

– Словно на параде, – заметила Анаплиан. – Похоже, предполагают встретить кого-то и произвести на него впечатление.

– Бога? – предположил автономник.

Женщина помолчала несколько секунд.

– Гмм, – произнесла наконец она, положила бинокль и посмотрела на автономника. – Начнем?

– Просто скажите слово.

Анаплиан перевела взгляд на армию, глубоко вздохнула и сказала:

– Ну что ж, приступим.

Автономник сделал едва заметное движение, точно кивая. В боку у него открылся маленький лючок. Цилиндр диаметром сантиметра в четыре и в длину около двадцати пяти, вроде конического ножа, неторопливо вывернулся из отверстия, ввинтился в воздух и устремился прочь, держась вплотную к земле и быстро приближаясь к группе людей, животных и машин. Сначала от него тянулся пыльный след, но вскоре он нашел оптимальную высоту. Анаплиан почти сразу потеряла из виду закамуфлированный аппарат.

Невидимое до этого поле Турындовой ауры стало розовым на миг-другой.

– Это должно быть забавно, – сказал он.

Женщина с сомнением посмотрела на него.

– На сей раз никаких ошибок не будет, надеюсь, – заявила она.

– Конечно нет. Хотите посмотреть? По-настоящему, не через эти древние оперные стекляшки.

Анаплиан посмотрела на автономника, прищурившись, а через мгновение произнесла:

– Ну хорошо.

Появился экран – на сей раз сбоку от них, так чтобы Анаплиан могла видеть армию и напрямую, невооруженным глазом. Экран давал вид армии сзади и с гораздо меньшей высоты, чем прежде. Пыль несколько ухудшала видимость.

– Это вид сзади с разведчика, – сказал Турында Ксасс. Рядом с первым экраном возник еще один. – А это с самой ножевой ракеты.

Крохотная ракетка двигалась мимо колонны, и в камере мелькали люди, мундиры и оружие, потом стали видны фургоны обоза, военные приспособления и осадные машины, и наконец войско закончилось. Ракета пошла вниз и стала двигаться в километре позади колонны, в метре над дорогой. Скорость ее упала от почти сверхзвуковой до скорости быстро летящей птицы. Расстояние между ракетой и хвостом колонны стало резко сокращаться.

– Я буду синхронизировать разведывательную с ножевой, чтобы одна шла за другой, – сказал автономник.

Через несколько мгновений на экране появилась точка – плоский круглый хвостовик ножевой ракеты в центре поля обзора ракеты-разведчика. Потом разведчик подтянулся поближе, и размеры хвостовика увеличились – маленькая машина оказалась всего в метре за большой.

– Ну вот и варпы! – сказал Ксасс возбужденно. – Видите?

Две стреловидные формы отделились от боков ножевой ракеты, разлетелись в стороны и исчезли из виду. Моноволоконные провода, соединявшие варпы с ножевой ракетой, были не видны. Картинка изменилась, когда ножевая ракета подалась назад и вверх, показывая теперь практически всю армию.

– Я дам команду ножевой активизировать провода.

– Это что значит?

– Вызвать в них вибрацию. Все, через что они пройдут, будет словно срубаться острейшим топором, а не срезаться тончайшей бритвой, – услужливо объяснил автономник.

Экран, на котором отображалось то, что могла видеть ракета-разведчик, показал дерево в сотне метров за последним тарахтящим фургоном. Дерево дернулось, его верхняя часть – три четверти от длины – соскользнула под острым углом с пенька и рухнула в песок.

– Ну, это цветочки, – сказал автономник, на мгновение снова просияв розовым; в голосе его слышалась шутливая нотка. В картинке от ножевой ракеты замелькали фургоны и осадные машины. – Начало – самая каверзная штука…

Тканевые верхи фургонов поднялись в воздух, как выпущенные из клетки птицы, выгнутые деревянные обручи с треском разлетелись на части. Гигантские цельные колеса катапульт, фрондибол и осадных машин потеряли свои верхние сегменты, и, когда колеса совершили следующие пол-оборота, громадные деревянные сооружения намертво встали. У некоторых снесло верх, и они с грохотом упали на дорогу. Канаты толщиной в руку, прочность которых только что не вызывала сомнений, хлопнули, словно отпущенные пружины, а потом повисли, как порванные струны. Ракета-разведчик петляла среди упавших и разрушенных машин, а люди в фургонах и рядом с осадными машинами только-только опомнились. Ножевая ракета понеслась вперед, к ближайшим пехотинцам. Она врезалась в лес пик, вымпелов, шестов, знамен и флагов, срубая их: наконечники, острия, щепки, куски материи просыпались дождем.

Анаплиан попались на глаза два-три человека, раненные или оцарапанные упавшими наконечниками пик.

– Потери неизбежны, – пробормотал автономник.

– Неизбежны, – эхом отозвалась женщина.

Камера ножевой ракеты выхватывала недоумевающие лица – люди оборачивались на крики сзади. Ракета находилась в полусекунде от массы всадников, на уровне их шей, когда автономник транслировал:

Вы уверены, что мы не можем?..

Абсолютно уверена, ответила Анаплиан, вставив вздох в этот полностью бессловесный разговор. Придерживайтесь плана.

Крохотная машина поднялась метра на полтора и начала двигаться над головами всадников, срезая навершия шлемов и плюмажи, ссекая красочные украшения, – словно собирала урожай пестрых стеблей. Машина пронеслась до авангарда, оставляя за собой оцепенение и разлетающиеся перья, а потом, увеличив масштаб изображения, ушла в небеса. Следующая за ней ракета-разведчик зафиксировала, как варпы возвращаются в ножевую, потом качнулась, поднялась и замедлилась, чтобы снова обозреть всю армию.

Анаплиан созерцала удовлетворительное зрелище: хаос, бешенство и замешательство. Она улыбнулась. Улыбка так редко появлялась на ее лице, что Турында Ксасс сохранил этот кадр.

Экраны, висевшие в воздухе, исчезли. Ножевая ракета вернулась и заняла свое место в корпусе автономника. Анаплиан посмотрела через пустыню на дорогу, где остановилась армия.

– Много раненых? – спросила она, уже без улыбки.

– Около шестнадцати, – ответил автономник. – Видимо, половина ранений смертельна.

Она кивнула, продолжая наблюдать за людьми и машинами вдалеке.

– Хорошо.

– Вы правы, – согласился Турында Ксасс; ракета-разведчик подплыла к автономнику и тоже вошла в его боковую панель. – И все же, – устало произнес автономник, – следовало сделать больше.

– Вы так считаете?

– Да. Вы не позволили мне обезглавить их по-настоящему.

– Ни за что, – отрезала Анаплиан.

– Одних только аристократов, – сказал автономник. – Тех, кто впереди. Тех, кто разработал эти великолепные военные планы.

– Нет. – Женщина встала со стула, сложила его и подхватила одной рукой, а другой взяла со стола старый бинокль. – Модуль далеко?

– Над нами, – сказал автономник, облетел женщину и поднял столик, под которым обнаружился рюкзак. Он положил в рюкзак стакан и бутыль с водой. – Всего-то два поганых герцога? И король?

Анаплиан придержала шляпу и подняла голову, щурясь от солнечного света. Наконец ее глаза приспособились.

– Нет.

– Я надеюсь, что это не наследственная сентиментальность, – с полунапускной антипатией сказал автономник.

– Нет, – сказала женщина, глядя на модуль, материализовавшийся в нескольких метрах от нее.

Турында Ксасс двинулся к модулю, задняя дверь которого открылась.

– Вы когда-нибудь перестанете говорить одно только «нет»?

Анаплиан посмотрела на автономника отсутствующим взглядом.

– Не берите в голову, – сказал тот, вздохнув, и кивнул корпусом на открытую дверь модуля. – После вас.

Экспедиция

1. Фабрика

Прежде здесь, видимо, размещалась фабрика, или мастерская, или что-то подобное. Повсюду виднелись большие зубчатые колеса из металла, наполовину утопленные в деревянный пол или насаженные на гигантские оси под крышей, среди металлических балок. Темное пространство было заполнено ремнями, соединявшими небольшие шкивы, и множеством удлиненных сложных машин, то ли ткацких, то ли прядильных. Помещение выглядело пыльным и мрачным. А когда-то здесь находилось современное предприятие – фабрика! Как быстро старели и становились бесполезными вещи…

В обычное время он и близко не подошел бы к такому грязному месту. Здесь могло быть небезопасно, хотя машины и не работали. Один фронтон частично обрушился, кирпичи попадали, доски пола треснули, стропила висели и грозили рухнуть. Он не знал, давние это повреждения, ведь здание старое и заброшенное, или же сегодняшние – последствия сражения. Но, в общем, его мало заботило, что тут было и что стало, – главное, это место служило хорошим укрытием.

Нет, не спрятаться, а пересидеть, прийти в себя, собраться. Так звучит лучше. Не скрыться, сказал он себе, а всего лишь спланировать стратегическое отступление, или как его там.

Снаружи (несколькими минутами ранее за горизонт закатился гелиодинамик Пентрл) медленно темнело. Сквозь пролом в стене виднелись спорадические вспышки, слышались канонада, уханье и гулкие раскаты разрывающихся снарядов, ложившихся вызывающе близко, и резкий, деловитый треск стрелкового оружия. «Как там сражение?» – спрашивал он себя. По идее, они должны были побеждать, но все так смешалось. Теперь, насколько он понимал, их ждала либо сокрушительная победа, либо полная неудача, разгром.

Он плохо разбирался в военном искусстве, а теперь, понюхав пороху, вообще не понимал, как люди умудряются не сойти с ума в гуще боя. От близкого взрыва все здание сотряслось. Он присел, заскулив, вжался в темный уголок, который нашел на первом этаже, и натянул себе на голову свой тяжелый плащ. Затем издал жалкий, слабый звук – и запрезирал себя. Дыша под плащом, он уловил едва ощутимый запах засохшей крови и фекалий – и запрезирал себя также и за это.

Его звали Фербин отц Аэлш-Хауск’р, и он был принцем из дома Хаусков, сыном короля Хауска Завоевателя. Однако его, королевского сына, воспитали так, что на отца он ничуть не походил. Отец его чувствовал себя как рыба в воде в сражении и споре, всю жизнь энергично укреплял престиж своей монархии и страны, делая это неизменно во имя МирБога и думая о следе, который оставит в истории. Король воспитывал старшего сына по своему подобию, но того убили – убили те, с кем они сражались (возможно, в последний раз) сегодня. Второй его сын, Фербин, обучался искусству дипломатии, а не войны и должен был проявлять себя при дворе, а не на плацу или в фехтовальном зале, тем более не на поле боя.

Его отец знал это. Он никогда не гордился Фербином так же, как Элимом, погибшим первым сыном, но принимал как данность, что Фербин тяготеет (даже имеет призвание, как часто думал сам Фербин) к политическим интригам, а не войне. В общем-то, отец хотел именно этого. Король предвидел наступление времен, когда военные подвиги, совершенные им ради приближения новой эры, сочтут жестокой необходимостью, как оно и было на самом деле. И он хотел, чтобы по меньшей мере один из его сыновей свободно чувствовал себя в этом мире спокойствия, благоденствия и довольства, где удачно сказанное слово значит больше обнаженного меча.

Фербин не был создан для войны, но не по его вине, – так он себе говорил. И уж конечно, не по своей вине он почувствовал ужас, осознав, что может умереть в любую минуту. И еще меньше бесчестило его то, что он утратил контроль над собственным желудком, когда этого типа – Йилима (майора, или генерала, или как его там) разорвало снарядом. Боже милостивый, да ведь этот человек только что говорил с ним, как вдруг раз – и нет! Разорван в куски.

Их маленькая группка заехала на невысокий холм, чтобы лучше видеть сражение. Фербин тогда еще подумал, что это безрассудство – выставлять себя напоказ перед наблюдателями противника: значит, подвергаться еще большему риску, чем гибель от шального снаряда. Этим утром в выездной королевской конюшне Фербин выбрал лучшего из мерсикоров – чистокровное белое животное, высокое, с горделивой осанкой; он решил, что будет хорошо смотреться на нем. Но вскоре он обнаружил, что генерал-майор Йилим думал точно так же, ибо сидел на точно таком же животном. И только задним умом (сколько раз ему приходилось пользоваться этим или похожим выражением, начиная объяснения после очередного конфуза) Фербин понял, какую же глупость они совершили, заехав на прекрасно видный противнику холм на двух столь заметных скакунах.

Он хотел было сказать, что не стоит этого делать, но решил, что слишком мало осведомлен о том, как поступают в таких случаях, – а потому лучше пока придержать язык. И потом, он не хотел быть заподозренным в трусости. Возможно, майор-генерал или генерал-майор Йилим чувствовал себя оскорбленным оттого, что не послан на передовую. Взамен его попросили присматривать за Фербином, держа принца близко от развернувшейся схватки, чтобы он формально участвовал в битве, но не настолько близко, чтобы он оказался под огнем.

С холма им открылось все поле боя, начиная от большой башни вдалеке – цилиндра километрового диаметра – и до границ долины, включая и место, где они находились, на первой гряде невысоких холмов. По ней шла дорога до Пурла – сарлской столицы, едва видимой в туманной дымке: до города было меньше дня езды.

Здесь располагалось когда-то графство Ксилиск. Края эти давно обезлюдели, превратившись в королевский парк и охотничьи угодья. В новых густых лесах, в заросших деревнях Фербин играл мальчишкой вместе со своими братьями и сестрой. Теперь же эта складчатая, пересеченная местность, на сколько хватало глаз, сверкала огнем бессчетного множества пушек, а там, где маневрировали войска и военные машины, казалось, движется и течет сама земля. Надо всем этим к небесам устремлялись громадные косые столбы пара и дыма, отбрасывавшие на землю гигантские рваные тени.

Там и сям под пеленой тумана и низких облаков, над полем кровавого сражения, двигались какие-то точки и маленькие крылатые объекты. То были кауды и лиджи, почтенные животные-воины, издавна служившие для корректировки орудийного огня и передачи разведданных и приказов. Тучи более мелких небесных обитателей никого не волновали, – видимо, все они были «своими». Никакого сравнения с древними временами, когда в сражениях участвовали стаи, эскадрильи, тучи громадных тварей! Конечно, если предполагать, что старинные легенды и картины заслуживают доверия… Фербин находил, что это преувеличено, а его младший единокровный брат Орамен, который вроде бы копался в древних источниках, однажды сказал: конечно преувеличено, – но сперва, по своему обыкновению, покачал головой, дивясь невежеству Фербина.

Хубрис Холс, слуга принца, сидел на скакуне слева от него, копался в седельном мешке и бормотал, что надо бы найти съестное в ближайшей деревне за их спиной. Майор – или генерал – Йилим, расположившись справа от Фербина, рассуждал о следующем этапе кампании, то есть о перенесении войны на территорию противника. Фербин, ничего не сказав слуге, из вежливости повернулся к Йилиму. Вдруг раздалось нечто вроде звука рвущейся материи, пожилой офицер (тучный, с красноватым лицом, склонный к одышке) не окончил фразу и исчез – просто исчез, и все. Его ноги и нижняя часть туловища все еще сидели на спине животного, но все остальное валялось вокруг, разорванное на кусочки. Половина этого попала на принца, покрыв его кровью и ошметками неопознаваемых частей тела. Фербин смотрел на то, что еще оставалось в седле, стирая с лица кровь и лоскуты плоти – теплые и вонючие, мигом вызвавшие тошноту. Съеденный второй завтрак выскочил наружу так, словно спасался от кого-то. Принц закашлялся, а потом снова отер лицо окровавленной рукой.

– Ни хера себе! – услышал он Хубриса Холса, чей голос точно сломался.

Скакун Йилима – высокий белый мерсикор, с которым Йилим обращался куда мягче, чем с солдатами, – словно внезапно понял, что сейчас случилось. Он заржал, встал на дыбы и понесся прочь, сбросив остатки наездника на изрытую взрывами землю. Другой снаряд, или ядро, или какая еще жуткая штука, приземлился поблизости, убив двух других человек: получился окровавленный клубок из людей и животных. Фербин понял, что досталось и его слуге, чей скакун упал и придавил своего хозяина. Хубрис Холс кричал от ужаса и боли.

– Ваше высочество! – заорал один из младших офицеров, внезапно возникший перед принцем. Развернув своего скакуна, он прокричал: – Скачите! Скачите отсюда!

Фербин все вытирал кровь с лица.

Вдруг осознав, что наделал в штаны, он хлестнул свое животное и помчался за офицером. Но тот через несколько мгновений исчез в брызнувшем вверх фонтане черной земли. Воздух полнился криками и огнем, все вокруг оглушало и ослепляло. Фербин услышал собственное жалкое поскуливание. Он прижался к своему скакуну, обхватив его за шею руками и закрыв глаза, – пусть животное само пробирается между препятствиями; сам же принц не осмеливался поднять голову и посмотреть, куда едет. Грохот, стук – ужасная скачка, казалось, никогда не кончится. И опять он услышал свое поскуливание.

Тяжело дыша и поводя боками, мерсикор наконец замедлил бег. Фербин открыл глаза. Он ехал по тенистой лесной дороге у берега речки. Грохот и вспышки по-прежнему доносились со всех сторон, но теперь чуть ослабли. Выше по течению что-то горело, словно огонь охватил нависающие над берегом деревья. Уставший, запыхавшийся скакун медленно передвигал ноги. Наконец Фербин увидел высокое полуразрушенное здание, неожиданно возникшее в предвечернем свете. Он остановил мерсикора рядом с постройкой, спрыгнул с седла и отпустил поводья. Раздался очередной громкий взрыв, и животное, вздрогнув, галопом припустило по дороге. Не обделайся Фербин, он мог бы попытаться поймать мерсикора.

А потому он вошел внутрь через дверь, висевшую на перекошенных петлях, – вдруг удастся найти воду и место, где можно помыться? Его слуга знал бы, что делать. Хубрис Холс вымыл бы хозяина в мгновение ока, недовольно, но умело и без скрытой издевки. Кроме того, Фербин понял, что он теперь безоружен. Мерсикор ускакал вместе с его ружьем и парадным мечом. Мало того, исчез из кобуры пистолет, отцовский подарок, с которым Фербин поклялся не расставаться до конца войны.

Фербин нашел немного воды, какое-то тряпье и вымылся, как мог. Винная фляжка все еще оставалась при нем, хотя и была пуста. Он наполнил фляжку темной водой, стекающей из вделанного в пол длинного лотка, и прополоскал рот, потом попил. Своего отражения в темной воде увидеть не удалось. Он сунул руки в лоток, провел, как гребнем, влажными пальцами по длинным светлым волосам, затем вымыл лицо. Приличия нужно было соблюдать. Из трех сыновей короля Хауска он больше всех походил на отца – высокий, светловолосый, красивый, с горделивой и мужественной осанкой (по крайней мере, так говорили – сам он этими глупостями не забивал голову).

Битва за стенами темного, заброшенного здания продолжалась, хотя Пентрл уже погас. Фербин вдруг понял, что никак не может унять дрожь. От него все еще пахло дерьмом и кровью. Как показаться людям в таком виде? А этот грохот! Ему сказали, что сражение будет скоротечным и они быстро возьмут верх, но битва все продолжалась. Может быть, они проигрывали. Тогда лучше спрятаться. Если отец убит в сражении, то новым королем, вероятно, станет он, Фербин. Ответственность слишком велика. Он не может рисковать и появляться на людях, пока не узнает о победе. Принц нашел место на полу этажом выше, лег и попытался уснуть, но безуспешно. Перед его глазами снова и снова возникал генерал Йилим – снаряд разрывал его на части, швыряя куски плоти прямо в лицо Фербину. Снова приступ тошноты, и Фербин попил из фляжки.

Он полежал там, потом посидел, закутавшись в свой плащ, и ему стало получше. Все будет хорошо, сказал он себе. Надо просто немного отвлечься от всех этих дел – ну, еще минуту-другую, чтобы собраться с мыслями и успокоиться. А потом уже посмотреть, что там и как. Они должны победить, а отец непременно останется жив. Он, Фербин, еще не готов стать королем. Ему нравится оставаться принцем. Это весело. А быть королем, похоже, тяжкий труд. И потом, всем, кто встречался с его отцом, казалось, будто он вечен.

Фербин, видимо, задремал. Снизу доносились шум, стуки, голоса. Принц все еще не отошел от пережитого и пребывал в полусне, но заставил себя собраться, и тогда некоторые из голосов показались ему знакомыми. Тут же пришел страх – скоро его обнаружат, захватят в плен или опозорят перед солдатами отца. Как же низко он успел пасть за такое короткое время – смертельно бояться не только вражеских воинов, но и своих! На ступенях загрохотали подкованные сапоги. Вот сейчас его обнаружат!

– Здесь наверху никого, – сказал голос.

– Хорошо. Положите его здесь. Доктор… – (Последовали слова, которых Фербин не разобрал. Он все еще свыкался с мыслью, что, пока спал, никто его не нашел.) – Вы должны сделать все возможное. Блейе! Тохонло! Скачите за помощью, как я сказал.

– Да, ваше превосходительство.

– Немедленно.

– Священник, делайте свое дело.

– Тут нужен экзальтин, ваше превосходительство…

– Он будет с нами, как и полагается, не сомневаюсь в этом. А пока исполняйте свой долг.

– Конечно, ваше превосходительство.

– Остальным выйти. Тут совсем нечем дышать.

Фербин и в самом деле знал этот голос. Конечно знал. Голос человека, отдававшего приказы, был похож… да нет, это и был голос тила Лоэспа.

Мертис тил Лоэсп был ближайшим другом и самым доверенным советником отца. Что тут происходит? Какая-то суматоха. На потолок падали тени от фонарей снизу. Принц пододвинулся к щелочке света, проникавшего с нижнего этажа, где широкий ремень, спускающийся с гигантского колеса наверху, исчезал в деревянном настиле и соединялся внизу с какими-то машинами. Подвинувшись, он смог припасть к щели в полу и увидеть, что там делается.

МирБог, это был отец!

Король Хауск лежал на широкой деревянной двери, которая покоилась на самодельных носилках. Лицо у короля было безжизненным, глаза – закрыты. Доспехи с левой стороны были пробиты и помяты; сквозь флаг, которым обмотали тело, сочилась кровь. Король казался мертвым или на грани смерти.

Фербин почувствовал, как расширяются от ужаса его глаза.

Доктор Джильюс, королевский врач, быстро открывал саквояжи и переносные шкафчики. Рядом суетился его помощник. У головы короля стоял знакомый Фербину священник, имени которого принц не помнил. Белые одеяния его были в крови и грязи, он что-то читал из священной книги. Мертис тил Лоэсп – высокий, чуть сутулый, все еще в доспехах, со шлемом в одной руке, седые волосы спутаны – ходил из угла в угол; доспехи его посверкивали в свете фонарей. Еще принц заметил двух рыцарей, которые стояли у дверей, держа наготове ружья. Со своего места он видел только грудь высокого рыцаря, стоявшего справа от двери, но лицо другого Фербин разглядел – звали его Бауэр или Брауэр, как-то так.

Надо выйти к ним, подумал Фербин, показаться, ведь завтра он может стать королем. Неправильно, глупо дальше прятаться.

Но он решил подождать еще немного. Так говорит внутренний голос, убеждал себя принц, а ведь внутренний голос не ошибался, когда не советовал ему подниматься на холм.

Глаза короля приоткрылись. Он сморщился от боли, одна рука потянулась к ране. Доктор посмотрел на своего помощника, который подошел к повелителю и взял его за руку – может быть, желая утешить и наверняка – чтобы тот не растревожил рану. Держа ножницы и щипцы, доктор присоединился к помощнику и разрезал материю, стягивавшую доспехи.

– Мертис, – слабым голосом сказал король, не обращая внимания на доктора и выпростав другую руку. Его голос, обычно сильный и строгий, стал почти детским.

– Я здесь, – сказал тил Лоэсп, подходя к королю и беря его руку.

– Мы побеждаем, Мертис?

Мертис бросил взгляд на остальных и сказал:

– Мы побеждаем, ваше величество. Битва за нами. Делдейны сдались и запросили условий. Они хотят одного: чтобы мы прекратили резню и относились к ним как к воинам. Пока что мы согласились. Путь на Девятый и ко всему, что на нем, открыт для нас.

Король улыбнулся. Фербин испытал облегчение. Похоже, дела обстояли не так уж и плохо. Он решил, что теперь ему можно и объявиться.

– А Фербин? – спросил король.

Фербин замер. Что-то он услышит о себе?