Текст книги "Вождь Диких земель"

Баронство Сильватия – пограничное с Дикими землями, где обитают мерзкие гоблины, огры-людоеды, кровожадные орки (обвиняющий взгляд в мою сторону), а свояк Пахома даже слышал рев дракона. Вообще, знание мира крестьянами ограничивалось преимущественно своей и соседними деревнями, ну и городом, как центром торговли. Все же, что дальше, было для них далекой абстракцией и интереса не вызывало.

Что удивительно, при разговоре со мной давить на жалость, как при общении с разбойниками, крестьяне не пытались, вероятно, сказывалась репутация местных орков. Видевшие допрос с пристрастием последнего бандита поселяне поневоле ожидали худшего. Дрожащий голос Прохора (ему на вид было около двадцати лет) прервал мои размышления:

– Ты бы нас не умучивал, на что мы тебе?

Я хмыкнул. Обижать их я конечно же не собирался, а вот есть хотелось зверски, о чем и было сообщено моим собеседникам. Слегка побледнев, Прохор поинтересовался, хватит ли мне на ужин четырех бандитов.

– Вы что, людей жрете?! – Я был поражен.

Крестьяне дружно возмутились:

– Мы ж энто, сами люди, как же-ж можно человечину-то есть, не по-божески это. И того, мы ж не про себя, а про тебя говорили, а орки они людей того, жр… кушают. Надысь вот в буром логу дядьку Саргула съели, так правда то гоблины были…

Меня стало слегка подташнивать. Заметив гримасу отвращения на моем лице и неправильно ее истолковав, Прохор стал уверять меня в своей невкусности вообще и в том, что они ничуть не лучше бандитов в гастрономическом плане в частности.

Более умный и наблюдательный Пахом (он был постарше, лет тридцать пять – сорок) велел Прохору замолкнуть и, проковыляв к телеге, вытащил буханку хлеба домашней выпечки, кусок подкопченной грудинки и хорошо завязанную крынку с молоком. Я мысленно чертыхнулся – ведь обшаривал телегу, а заначку под сеном не нашел, не гожусь пока что в грабители. Протянув мне всю эту снедь, Прохор поинтересовался своей дальнейшей судьбой. Заверив, что участь быть убитыми или стать рабами им не грозит, я задумался. Если дать им уйти, они распустят языки, а нахождение на территории баронства орка – повод для облавы, что мне не подходило. Остановился на следующем варианте – заставил поклясться в молчании с использованием нательных амулетов крестьян, похожих на христианские крестики.

Чтобы подкрепить надежность клятвы, предложил крестьянам отвезти трупы разбойников страже, за что, по словам Пахома, полагались наградные: «Аж по пять серебряных за голову». Выслушав благодарственную речь, в которой меня протитуловали «господином орком» и (что меня до крайности удивило) прозвучало предложение захаживать в гости, когда совсем темно будет, их, мол, дом в деревне крайний, такой, с рябинкой возле окон, так что можно подобраться незаметно.

Размышляя над средневековыми крайностями, где от «Не ешьте меня» до «Заходите в гости» – один шаг, я двинул в сторону логова бандитов.

По дороге я пытался проанализировать полученную информацию. Первое – это не Земля, или, во всяком случае, не Земля двадцать первого века – ночью на небе я не нашел ни одного знакомого созвездия. Второе – сейчас раннее Средневековье с поправкой на наличие нескольких разумных рас или даже видов разумных прямоходячих. Третье – путь назад заказан, пока я не разберусь в ситуации и не накоплю побольше знаний о здешнем мире. Мне временами приходилось слышать о необъяснимых исчезновениях людей в районе развалин старой церкви, но о необъяснимых появлениях я ничего не знал. Каков вывод? Для начала надо выжить, приспособиться к окружающей обстановке и искать знания, силы, средства.

В качестве бонуса – крепкое тело бугая и знания человека XXI века, минус – репутация кровожадного зверя-убийцы орка. При таком раскладе можно играть и найти свой путь, достойный путь, как говорят даосы.

Схрон лесных бандитов нашелся довольно быстро, в нем я обнаружил деньги (даже пятнадцать золотых), рулон ткани, серебряную посуду. В лагере разбойников совсем не было еды, вероятно, именно это обстоятельство и вызвало налет на крестьян с взятием в заложники лошади. Они, скорее всего, намеревались таким образом стрясти с деревенских продовольствие.

Я разбирался с запасами бандитов, а в голове теснились мысли: что делать дальше?

Если верить крестьянам, во владениях барона Сильвата мой первый выход в свет станет последним, то же и в Таннии, да и в любом королевстве людей. Единственная возможность жить здесь – неверный путь лесного бандита, но это тупиковый вариант моей эволюции. Что ж, мне остается одно – путь в Дикие земли к себе подобным.

Глава 3
Дикие земли

– Ма-ам, а у нас на сеновале голые.

– Это дикие люди, доченька.

– Да-а-а, тетенька-то дикая, а папка – наш.

Анекдот

Граница с Дикими землями была чисто условной: закончились поселения славного баронства – начались Дикие земли. Надо место под новый хутор, так Дикие земли не стенка – подвинутся. Коренные обитатели этих самых земель были явно против подобной экспансии, что следовало из третьего подряд пепелища, встреченного мною на местах былых поселений. Затем я наткнулся на старую стоянку гоблинов. Сначала чуть было не решил, что вернулся домой – кострище с подставками под шампуры, разбросанные повсюду объедки, кости, мусор, какие-то клочья, кучи «мин» в окрестных кустах и прочее свинство напоминали обычное место пикника «любителей природы» в России. Если бы не одно «но»… – кости были человеческие. Причем самые длинные переломаны и с закругленными концами – значит, побывали в котле. Помню, наш профессор археологии показывал такие же экспонаты как доказательство каннибализма. Последние сомнения отпали при виде валяющихся обгорелых черепов с выломанной затылочной костью и торчащими из дыр палочками, скорее всего служащими столовыми приборами для извлечения мозгов. Передернувшись от омерзения, пошел дальше. Кости стали попадаться чаще, а дно огромного оврага было прямо усеяно скелетами. Вероятно, тут была битва, а скорее, бойня.

Когда пришла пора выбирать место для ночлега, я, не желая разделить судьбу владельцев выеденных черепов, присмотрел полянку, покрытую высохшей прошлогодней листвой и мелкими сухими ветками. Если кто и заявится сюда, каждый шаг непрошеного гостя будет сопровождаться шелестом листьев и хрустом веток, что не позволит ему подобраться ко мне, спящему, незамеченным. Подсобрав еще хвороста, разбросал его по границе полянки, усиливая сигнализацию каменного века, и, расстелив плащ, завалился спать.

Взбодренный всем виденным в Диких землях, спал я вполглаза, что меня и спасло. Пришелец явно был один и двигался очень тихо, лишь только один раз под его ногой хрустнула ветка, после чего он надолго замер. Значит, волчара матерый, схватка будет непростой. Я нашарил рукоять топора и, не подавая вида, что проснулся, медленно подтянул под себя ногу, нащупывая опору, чтобы оттолкнуться. Вот уже различается тяжелое дыхание ночного бродяги, нервы натягиваются до предела. С легким шорохом тело противника взметнулось в прыжке, я резко оттолкнулся ногой, перекатившись в сторону. В плащ, на котором я лежал, вонзился ятаган. Удар топором – ятаган вылетел из рук врага и улетел в темноту. Ударить второй раз я не успел, налетчик кинулся на меня сверху, сомкнув руки на шее. Отпустив рукоять топора, наношу удар кулаком по голове врага сбоку, сразу за ухом, тело обмякает, навалившись на меня. Собираясь столкнуть его с себя, я внезапно упираюсь пальцами в упругое полушарие женской груди. Опа-на! Да это никакой не налетчик, налетчица.

Быстро распалив костер, я осмотрел оглушенную противницу. Передо мной, несомненно, была девушка-орк, крепенькая, мускулистая, лет двадцати – двадцати пяти, с зеленоватой кожей и остроконечными ушами. Одета в кожаную рубаху и во что-то наподобие шорт из того же материала. Обыскав ночную гостью и сняв с нее кинжал, я засунул на его место обломок ветки и стал приводить ее в чувство. Открывшиеся глаза оказались желтыми и очень сердитыми, такой взгляд я видел только у озабоченных американских феминисток, когда случайно проходил мимо их шабаша, посвященного очередному этапу борьбы с мужчинами.

Зеленокожая феминистка первым делом выхватила из ножен вложенный вместо кинжала сучок и попыталась воткнуть в меня. Обнаружив подмену, она не оценила шутку и прибегла к природному оружию женщин, вознамерившись вцепиться ногтями мне в лицо, пришлось выкрутить ей руки и придавить к земле, в ответ мне чуть не откусили нос. Ну и что с ней прикажете делать?

Когда-то в детстве я схватил одичавшего котенка, тогда мне показалось, что я взял в руки кактус. Милый пушистый зверек мигом превратился в клубок когтей и зубов, казалось, что у него не менее трех зубастых пастишек и восемь когтистых лапок.

Сейчас было что-то подобное, орчанка извивалась, царапалась, брыкалась, пыталась кусаться. Тут я вспомнил про лучшее оружие против ярости у женщин и поцеловал ее. Она ошарашенно замерла, попыталась что-то пискнуть сквозь поцелуй, потом обмякла, а затем ее руки сразу стали нежными и обхватили меня за плечи.

Когда я оторвался от девушки, уже светало. Орчанку звали Бара и была она бродягой-одиночкой, или, по ее версии, вольной охотницей. Бара немного просветила меня о нравах Диких земель. Местные обитатели жили по закону джунглей: кто кого может, тот того и гложет. Семьи здесь были редкостью, чаще жители Диких земель, независимо от пола, держались поодиночке или сбиваясь в небольшие банды. При встрече наиболее вероятной была схватка, побежденного убивали и чаще всего съедали, но бывало и так, что встреча мужчины и женщины заканчивалась близостью. Дети у женщин Диких земель рождались часто, по сути, орчанки были постоянно, можно сказать, хронически беременны. По неписаному закону орков и гоблинов, женщин с детьми не трогали, а при возможности и подкармливали, делились шмотками. Это объясняло, как, при отсутствии семей, бродяги Диких земель до сих пор не вымерли и не были вытеснены другими расами. Да и если судить по встреченной мной феминистке, характер у местных дам по степени стервозности многократно превосходит русских женщин двадцать первого века. А если орчанка еще и с ребенком, то напасть на такую фурию – это все равно что попробовать отнять котенка у дикой кошки – как минимум, расцарапанное лицо гарантируется, и скажи спасибо, если останутся целы глаза.

Затем я сделал глупость. Отправившись к ручью за водой, захватил с собой ятаган Бары, а топор оставил на стоянке. Вернувшись, обнаружил, что девушки и след простыл. Заодно она прихватила и мой боевой топор, и примерно половину еды. Вот ведь! Простые нравы, простые решения. Хотя, наверное, так даже лучше, очень уж независимым огнем горели желтые глаза, как я понимаю, орчанка все равно смылась бы, даже безоружная. Да и легкий стальной топор больше подойдет ей по руке, чем тяжеленный ятаган, и еды для девчонки не было жалко, пусть подкормится.

Когда совсем рассвело, я внимательно осмотрел доставшееся мне оружие. Грубовато сделанный тяжелый черный тесак около метра длиной имел одностороннюю заточку и был выгнут вперед, как классический турецкий ятаган. Лезвие шириной четыре-пять сантиметров слегка расширялось в верхней части и заканчивалось клиновидным острием, гарды не было вовсе, как и положено ятагану. Металл был довольно прочен и напоминал черную бронзу, использующуюся в Древнем Египте в бронзовом веке. Секрет ее изготовления позднее был утерян и до сих пор не найден, может, здесь его знают?

Хотя оружие было тяжеловато и коротковато, форма лезвия непривычна, а баланс совершенно никудышный, но все-таки это был меч! С мечом я умел обращаться и чувствовал себя увереннее на двести процентов. Живем! Остаток дня я посвятил чистке и заточке нового оружия и тренировке с ним, чтобы попривыкнуть к балансу.

Дальше я шел еще осторожнее, пару раз пришлось залегать в чаще, пропуская небольшие шайки гоблинов. Разговор одной из них запомнился мне надолго. Ребятки обсуждали трудности с продовольствием и пути их решения.

Жрать им было нечего, напасть на людское поселение таким числом (десятка полтора гоблинов) они не решались и потому надумали навестить местное человеческое кладбище, благо там недавно были похороны. Нет, они не собирались есть поминальные продукты со столиков возле могилок (печенья, конфеты, яйца, рюмочки водки, как делают бомжи и цыгане в моем мире), их интересовал свежезакопанный труп. Слушая подробности плана этих некрофагов-любителей, я порадовался, что давно ничего не ел, иначе мне бы точно не удалось подавить рвотные рефлексы.

Саэна полагала, что такой жуткой беды, какая постигла ее, за всю историю существования эльфов не случалось ни с одним из перворожденных. А ведь еще утром ничего не предвещало неприятностей. В доме Алой розы проходила очередная большая ярмарка, на которой собирались эльфы всех соседних домов, а также куда допускались гномы, хоббиты и люди. Ярмарка – это всегда праздник, особенно для веселой озорной сорвиголовы семнадцати лет от роду, для которой весь мир – новый и удивительный, и впереди вечность, чтобы его постичь.

Купец не понравился ей сразу – бегающие глазки, намертво прилипающие к монетам, да и весь вид невысокого тощего человечка скорее напоминал голодную церковную крысу, чем почтенного торговца. Но его товар тут же заинтересовал молодую эльфийку – у торговца на лотке лежал свиток благословения на здоровье, который она купила. Целительство давно было избрано Саэной в качестве основной специальности в Эльфийской академии светлого волшебства, и, несмотря на то что экзамены она имела право сдавать только через год, ее, так сказать частным порядком, обучал прадед и некоторые знакомые маги.

Поэтому, когда торговец еле слышным шепотом предложил жезл с заклинанием жизни пятого, высшего уровня, она попалась, как рыбка на хлебушек. Тихим, доверительным голосом торговец объяснял, что происхождение жезла весьма сомнительно, а он не желает неприятностей при официальной экспертизе и просит провести сделку за территорией ярмарки, разумеется, обещает сильно сбавить цену.

Эльфийка последовала за купцом и, выйдя из охраняемого периметра домена, оказалась возле одного из больших порталов телепортации, построенных древними магами. Отсутствие стражи насторожило ее – обычно телепорт круглосуточно охранялся. Вдруг за спиной мелькнула какая-то тень, Саэна отшатнулась за телепорт и там обнаружила пропавшую охрану – пять трупов солдат были свалены в кучку. Обескровленные лица, парные ранки на шее – только упыри могли оставить такие следы.

Из-за камня телепорта с немыслимой быстротой метнулись черные фигуры, отрезая ей путь к отступлению. Раздался тихий крысиный смешок – рядом отирался торговец.

– Хиша, я могу получить обещанное?

Один из вампиров, а точнее, вампирша обернулась к торговцу.

– Конешшно, – такой скрипяще-шипящий шепот не могло издавать живое существо, – ты получишшь гораздо больше.

В улыбке упырихи мелькнули белоснежные клыки, скользящим шагом она двинулась к торговцу. Тот быстро сунул руку в карман, и его неказистую фигуру окутало мутное свечение, сквозь которое была видна кривая ухмылка.

– Я знал, с кем связался. – Он вытянул руку со светящимся амулетом в сторону вампиров, и все упыри, кроме Хиши, окаменели. – Я повелеваю тебе отдать мне все, что у тебя есть, и не трогать меня. Я больше не твой партнер, отныне я твой хозяин.

Два существа со злобной издевкой смотрели в глаза друг другу.

– Этот амулет повелевает вампирами, оч-чень редкая, хотя и одноразовая вещь. – Улыбка упырихи превратилась в торжествующий оскал, а лицо торговца побледнело. – Но только не высшими вампирами, а свидетели мне совсем ни к чему. Так что ты прав, ты больше не мой партнер, ты мой обед, – прошипела вампирша, делая шаг в мутное свечение, торговец завизжал, тут же звук оборвался чмокающим звуком.

Словно очнувшись, эльфийка ринулась прочь, но ее мигом сбили с ног и скрутили холодные мертвые руки. Хиша отошла от осевшего бесформенным бурдюком тела торговца и, коснувшись телепорта, активировала его. Один из упырей прошмыгнул внутрь, затем туда швырнули связанную Саэну, и следом стремительной тенью скользнул второй вампир. Хиша погасила портал и вынула ключ. Теперь только архимаг Нории, и то после долгой кропотливой работы, смог бы установить, куда сделана последняя переброска. Через минуту возле телепорта не было никого, только к югу улетала крупная летучая мышь с небольшим ключом, висящим на шее в виде кулона на тонкой цепочке.

Я шел по Диким землям и прямо физически ощущал какую-то тревогу, напряжение, так затихает природа перед грозой.

Размышления были прерваны звуком охотничьего рога, я вслушался. Слева явственнее стал слышен гвалт, выкрики и лай собак. Все это сильно напоминало фильмы про облавные охоты или преследование злыми фашистами партизан.

Звук приближался, и я в темпе рванул в противоположную сторону. Поскольку дичь на границе Диких земель мне ни разу не попадалась, вариант с облавой на партизан был пугающе реальным.

Лес кончился, полянка, над плечом свистнула стрела – я пригнулся и, прикинув, что лучник, скорее всего, один, зигзагами метнулся в его сторону, на ходу извлекая ятаган. Над зарослями иван-чая показалась вихрастая голова и верхушка лука, выстрел! Я демонстративно рухнул на краю зарослей, театрально застонал, изображая умирающего лебедя, и быстро пополз вперед.

Сэнсэй когда-то намертво вбил в мою голову «звериную мудрость»: если почувствуешь себя дичью – тебе хана, а вот если сам начнешь охотиться, то дичью станет егерь. Сердце колотилось о грудную клетку, страх, холодным липким комком висевший на плечах, исчез где-то в глубине, а на смену ему поднималось дикое бешенство. Сведенные судорогой губы раздвинулись, обнажая клыки, горячее дыхание со свистом вырывалось из груди, во мне проснулся орк.

Стрелок опять высунулся, рассматривая место, где я только что дебютировал в роли умирающего лебедя, но, на мое счастье, как раз сейчас распрямлялся примятый мной иван-чай, и следующая стрела свистнула туда. Больше не скрываясь, разъяренный орк ринулся на человека. Выстрелить еще раз лучник не успел – удар ятагана, и лук выпал из рассеченной руки, удар плашмя по левой кисти – выхваченный кинжал последовал за луком.

Вдохновленный удачей в нелегком сценическом искусстве, я собрался исполнить следующую роль, называлась она, пожалуй, палач-любитель. Стрелок, плаксиво подвывая и зажимая одну поврежденную руку другой, ползал на коленях, умоляя о пощаде беспощадного орка и ничуть не смущаясь этой тавтологии.

Я изобразил колебание и, поигрывая зажатым в руке ятаганом, начал задавать вопросы. Оказалось, что обе мои версии относительно причин всего этого гвалта были верными. Как так? А вот так, охотились действительно на орков, гоблинов, огров и троллей, но делали это не для очистки лесов от банд людоедов или ради территориальной экспансии вроде завоевания, а с целью развлечь благородных рыцарей охотой на двуногую дичь, видите ли, зверя в лесах мало, а господа изволят скучать. Причем именно по этой причине в промежутках между облавами тварей в Диких землях, несмотря на их гастрономические предпочтения, практически не трогали, потеха благородного сословия ставилась выше жизней сжираемых крепостных!

Как я узнал из дальнейшего допроса, в случае, если людоеды не успевали восполнить численность, перед облавой в лес выпускали узников из тюрем или еще чего-нибудь придумывали. Оказывается, на охоте дворяне придерживались принципа: «Я иду искать, кто без баронского герба на одежде – я не виноват». Словоохотливый лучник был кем-то вроде помощника главного лесничего и как раз ехал указать охотникам наиболее удобные места. Посему у него оказались подробные карты этих земель.

Напугав парня до заикания фразами типа: «Я и так почти все знаю, только соври – голову отъем», я выяснил план охоты и задействованные силы. Паренек был совсем молоденький, пусть живет, тем более что покалеченной рукой он больше никогда не схватится за лук.

Следующие пятнадцать минут я пытался совместить несовместимое – быстро бежать и умно думать. Проблема заключалась в том, что с юга, со стороны центра Диких земель, была сделана сплошная просека шириной до ста метров, сейчас битком набитая баронской челядью с луками, с севера – крутая, почти неприступная скалистая гряда, за ней – большая дорога, по которой прибывали охотники. В образовавшемся коридоре с востока шли загонщики, а на западе ждала ловушка – знакомый мне овраг, усеянный костями (следы прежних облав). Благородные рассматривали план западни и сами выбирали себе место охоты. Для координации и связи служили посыльные, вроде встреченного мной лучника. При такой облаве прорваться в одиночку невозможно, спрятаться не дадут собаки. Какой следует вывод? Если условия сложились так хреново, меняй их!

По пути я все чаще встречал ошалело мечущихся гоблинов, орков, огров и прочих местных дикарей. Идти в сторону оврага, куда обитателей Диких земель зажимали загонщики, – верная смерть, оставалось пробиваться сквозь охранную цепь стрелков на просеке, и значит, мне нужна была группа прорыва.

Первый остановленный мной гоблин постарался тут же смыться, не желая воспринимать разумные слова, да и вообще любые слова. Ну что же, как говорится, не понимаешь через уши – постучим в печень. Схваченный за шкирку и приподнятый, как котенок, над землей гоблин и вел себя, как кошак, поджав лапки и жалобно мяукая: «Твоя отпусти, моя совсем плохо, моя тута попалася, моя скоро совсем помирать».

Вот ведь! Прямо «твоя-моя не понимать». Видимо, гоблин едва знал известное мне наречие или обладал особо «развитыми» мозгами. И как прикажешь с ним общаться? Я встряхнул гоблина и постарался говорить по-другому:

– Моя знает, как убежать, твоя с моя – живой будешь, твоя без моя – совсем помрешь.

Закончив урок чукотской грамматики, я отпустил гоблина.

– Твоя знать, как убежать? – Желтые глаза недоверчиво рассматривали меня.

– Знать. Надо много-много гоблинов, орков, троллей собрать, тогда совсем живой будешь. Зачем твоя стоять! Собирать надо!

Завершив инструктаж, я испытанным приемом ухватил двух пробегавших мимо гоблинов, слегка стукнул их лбами друг об друга, пресекая их попытки укусить меня за руки, и повторил процесс экстренного просвещения.

Первый завербованный мной гоблин шмыгнул в кусты и, пока я, используя ту же рудиментарную лексику, гасил панику у двух его коллег, вернулся с пополнением.

Затем все мы бегали по лесу и собирали, кого могли. Итогом стала кучка из полсотни гоблинов, довольно крупного тролля, пяти огров, и орка с покрытой шрамами мордой.

Вспомнив выступления Ленина на броневике и мысленно поблагодарив его за науку, я вывел эту разномастную стаю на ближайшую поляну, взобрался на подходящий валун и толкнул речь:

– Людей больше, чем нас, и они сильнее, но их строй растянут жиденькой цепочкой. Если мы вместе ударим на одном небольшом участке, то там уже мы станем сильнее. Собравшись вместе и двигаясь тесным строем, прорываем охранную цепь людей на просеке, а дальше в лесу оторваться не сложно.

Во время выступления я смутно чувствовал что-то вроде дежавю и вдруг вспомнил. В порядке шефской помощи куратор вывозил нас читать лекции в одной организации. Моя первая лекция, я рассказываю о втором начале термодинамики и вижу такие же пустые, прозрачные, тоскливые лягушачьи глаза без капли понимания. Безнадега… Но все же на этой и последующих лекциях я ухитрился донести информацию почти до каждого обалдуя, педагогический опыт помог и здесь. Для начала позаботимся об имидже, начнем с имени. Мое настоящее имя на орков большого впечатления не произведет, здесь надо псевдоним поэффектнее. Что ценят орки? Что-нибудь острое. Как будет по-английски «колючка»? Кажется, «thorn», что ж, вполне по ситуации, начнем.

– Я – Торн! Я умный! Я хитрый! Я вождь! – При этом по примеру самца гориллы ударил себя кулаком в грудь, затем ткнул пальцем в разные точки толпы. – Ты, ты и вот ты – воины. Я говорю – вы делаете, тогда будем живыми, не делаете – все сдохнете!

Гоблины смотрели на меня с надеждой, орк – с уважением, огры – презрительно, а тролль ничего не понял.

– Без вас лучше, – заявил самый крупный из огров. Трое людоедов отделились и потопали на север.

– Там дорога, убьют, идиоты! – сделал я попытку докричаться до их разума.

– Сам убьют, – донеслось в ответ, и троица огров исчезла в кустах. При этом словесном выпаде орк злобно заворчал, глядя вслед людоедам, и вопросительно посмотрел на меня, положив лапу на свой боевой топор.

– Не трогай, пусть идут, может, людей на себя отвлекут, все нам легче, – махнул я рукой на ушедших дегенератов. – Смерть – удел безумцев.

Я повернулся к троллю и, снизив еще на один уровень сложность речи, стал разъяснять политику партии на данном этапе. Когда я закончил ликбез и уже собирался давать команду на выдвижение к просеке, с севера донесся шум схватки, крики, и на поляну выбежал один из троицы отступников, преследуемый конным рыцарем. Огр был, как дикобраз, утыкан стрелами и перемещался шатающейся походкой пьяного, очевидно, он доживал последние минуты.

В азарте преследования ничего не видя вокруг себя, рыцарь догнал огра в каких-то пятидесяти шагах от нас и с наскока пропорол копьем насквозь. Человек издал торжествующий клич победителя и только тут увидел нашу компашку. Было заметно, как резко вытянулось и побелело юное лицо, выглядывающее из открытого шлема с плюмажем. Сообразив, что ему тут не рады, он попытался развернуть коня, я был ближе всех к нежданному гостю и кинулся наперехват. Отравленное гоблинским ядом копье не подвело – конь не был защищен. Всадник успел выпутаться из стремян и соскочить с бьющегося в судорогах коня, на которого отрава подействовала даже быстрее, чем на тигра. Хвататься за оружие рыцарь не стал, а прямо с низкого старта дунул во все лопатки в сторону, откуда прискакал. В два прыжка догнав его, я попросту свернул охотнику на двуногих его паскудную головенку.

Неплохой стальной шлем, кольчуга тонкого плетения, поножи, полутораручный меч, щит и кинжал-кончар поменяли хозяина. Трофейный меч был выполнен из стали и довольно неплохо сбалансирован. В кошеле, висящем на поясе рыцаря, нашлось два десятка золотых монет с вычеканенной на них толстой физиономией человека, похожего на повара (он был в короне, но она здорово смахивала на поварской колпак), и надписью буквами, напоминающими готический стиль: «King Angeon».

Орк, с одобрением глядевший на сворачивание рыцарю шеи и с особенным уважением – на процесс грабежа, шагнул вперед.

– Торн мудр, – с железобетонной уверенностью вынес он свой вердикт. – Торн сказал, огров убьют, и огров убили. Торн хитер и силен, Торн – вождь! Я, Хорт, я пойду за тобой. – Правый кулак орка ударил в левую сторону груди, на манер приносящих присягу римских легионеров.

Я кивнул, хлопнул нового подданного по плечу и взмахнул новоприобретенным мечом, указывая направление. Старый орочий ятаган я вручил Хорту. Тот пару раз крутанул клинок, проверяя вес и баланс, удовлетворенно кивнул и засунул свой топор за пояс, превратив во вспомогательное оружие.

Что будут делать мечущиеся в дикой панике перепуганные твари, если мимо, сосредоточенно сопя, твердой поступью топает отряд спокойных, целеустремленных воинов? Правильно, присоединятся. К опушке вышло около сотни гоблинов, два огра, тролль и два орка, то есть я с Хортом.

В пути выяснилось, что просека идет не строго с запада на восток, а с северо-запада на юго-восток, и пришли мы не перпендикулярно просеке, а наискосок, под углом к ней – это нас и спасло.

Мы затаились на опушке, разглядывая позицию врага. Стало понятно, почему, создавая облавный загон, просеку прорубили именно здесь. На востоке полосой тянулась непроходимая трясина, на западе вздымался небольшой горный хребет – с нашей стороны – в виде здоровенной скалы с отвесными стенками. Просека – сравнительно небольшой участок вырубленного леса, меньше километра в длину, – была сделана между естественными преградами, превращая местность в непреодолимое препятствие. Для довольно плотного перекрытия просеки цепью солдат вполне хватило сотни копейщиков с большими, окованными железом щитами и примерно двухсот пятидесяти – трехсот лучников.

Идея понятна – одиночек и мелкие банды гоблинов и орков при попытке прорыва просто перестреляют лучники, огров и троллей, если те все же добегут до цепи солдат, придержат стянувшиеся к опасному месту копейщики, а с боков опять-таки перестреляют лучники. К тому же таких здоровенных тварей относительно немного.

Аккурат из той точки опушки, куда мы должны были выйти, если бы не лоханулись с направлением, галопом вылетели три всадника и понеслись к оцеплению, что-то вопя. Отряд стал похожим на муравейник, в котором Витька при помощи саперной лопатки как-то искал муравьиные яйца на наживку для рыбалки. Этого ботаника тогда здорово покусали, что, впрочем, никак не сказалось на его общей жизнерадостности.

Поскольку новости и команды здесь передавались при помощи деревенского телефона, а именно – луженых глоток комсостава, смысл суеты скоро дошел и до нас. Оказывается, сам того не желая, я отправил на тот свет весьма важную персону.

Как мы узнали позднее, отправившийся на любимую охоту барон Сильват внял мольбам отпрысков и соизволил взять с собой двух своих сыновей. Младшенький, в самом начале охоты нарвавшийся вместе с отрядом телохранителей на небольшую банду, лично заколол орка и зарубил двух гоблинов. Менее удачливое старшее дитятко, отличающееся совершенно уникальными гонором и спесью, даже несколько превосходившими папины, обиделось и возревновало.

Прихватив пяток телохранителей, наследник отправился на поиски приключений на свою родовитую окольчуженную задницу, заявив, что лично убьет тролля или парочку огров, тем самым обскачет и посрамит младшенького и станет вообще круче яичницы и выше местного Монблана.

Какова же была его радость, когда их великолепная шестерка наткнулась на трех уставших от долгой беготни огров.

Охрана дала залп, наиболее пострадавший от него огр повернулся, теряя вместе с кровью силы, и попытался сбежать. Упустить такой подвиг герой не мог. Пока охрана закалывала двоих неожиданно очень живучих людоедов, наш славный герой поспешил за сбежавшим подранком.

Но по густому лесу особо не поскачешь и, несмотря на всю медлительность огра, догнал его юный рыцарь только метров через триста. В финале этой истории удалось поучаствовать и мне, поставив жирную точку в судьбе наследника баронской короны и обзаведясь сразу целой династией врагов в лице плодовитого барона Сильвата и всей его кодлы.