Текст книги "Эликсир бессмертия для вождя. Секретные лаборатории на службе власти"

Глава пятая
Подарок Далай-ламы

В течение последующих пяти лет после прихода Брежнева к власти в 1964 году Индира Ганди, премьер-министр Индии, не однажды посещала СССР.

Каждый раз в конце своего визита она неизменно задавала один и тот же вопрос: когда Леонид Ильич нанесёт ответный визит, который пойдёт на пользу дружбе двух великих народов. И, наконец, генеральный решился. В первых числах января 1969 года состоялся его первый официальный визит в Индию. Брежнев до глубины души был тронут оказанным приёмом. Так, как встречали его, встречают только истинных друзей.

…На одном из приёмов во дворце Индиры Ганди чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза в Дели Михаил Пегов показал Леониду Ильичу невзрачного, маленького роста человечка неопределенного возраста. Пояснил, что последний – первосвященник ламаистской церкви в Тибете, Далай-лама в изгнании, которого приютила у себя Индира Ганди. О нём ходят легенды по всей Юго-Восточной Азии. Ну, к примеру, он в совершенстве владеет гипнозом. Вводя людей, страдающих астмой, язвой желудка и сердечными заболеваниями, в гипнотический транс, он за пару сеансов навсегда излечивает их от этих недугов. Может по запаху купюры определить её номинал. Читает книги с завязанными глазами, прикасаясь к тексту кончиками пальцев. И что уж самое невероятное – во время упражнений йогой Далай-лама способен отрываться от поверхности земли и в течение нескольких мгновений парить в воздухе!

Брежнев крайне заинтересовался рассказом посла и попросил представить его тибетцу. Когда их руки сомкнулись в рукопожатии, первосвященник долго не отпускал ладонь Леонида Ильича, а затем через переводчика сообщил, что высокий гость тринадцать лет назад перенёс инфаркт, да и вообще, у него есть проблемы с сердцем, которые в будущем серьёзно осложнят ему жизнь.

«Чёрт возьми! – воскликнул Леонид Ильич в состоянии крайнего возбуждения. – Действительно, в 1956 году, находясь на посту 2-го секретаря Казахстана, я перенёс инфаркт! Это было ровно тринадцать лет назад… Да и сейчас сердчишко нет-нет да и пошаливает… Ну-ка, ну-ка, пусть продолжает этот… ясновидящий!»

«Судя по рисунку линий на ладони моего гостя, – продолжал первосвященник, – его в ближайшем будущем подстерегают смертельные опасности».

«Наверно, самолёт, на котором я буду возвращаться домой, потерпит крушение», – в шутку сказал Леонид Ильич.

Далай-лама, вперив пронзительный взгляд в зрачки собеседника, внимательно выслушал перевод и ответил, что со смертельной опасностью Брежнев встретится не в небе, а на земле. И не раз.

После этого первосвященник сделал знак переводчику наклониться и что-то прошептал ему на ухо.

«Господин генеральный секретарь, – с пафосом произнёс переводчик, – Его Святейшество Далай-лама спрашивает, не соблаговолите ли Вы принять от него некое существо, которое наделено даром провидения. В будущем оно сможет уберечь Вас от многих напастей».

«Отчего ж не принять, – Леонид Ильич тряхнул своей роскошной шевелюрой. – Из рук такого человека я и яд спокойно приму!..»

После этого первосвященник что-то сказал мальчику-монаху, и тот стремглав помчался к выходу. Через минуту он вернулся, двумя руками неся объёмистую клетку, в которой сидел… невероятных размеров пушистый чёрный кот, которого Леонид Ильич сначала принял за пантеру.

Далай-лама, тихо и ласково произнося какие-то слова, похожие на заклинания, поднёс ладонь Брежнева к клетке, и кот принялся тщательно её обнюхивать, время от времени поднимая свои огромные жёлтые глаза то на Леонида Ильича, то на первосвященника.

Закончив ознакомление с ладонью Брежнева, кот выгнул спину и, подойдя к дверце, стал скрести её когтями. Мальчик-монах открыл клетку, и животное с неожиданной для его размеров грацией спрыгнуло на пол. Помахивая хвостом, кот уверенно сел у ног Брежнева. Едва посол попытался придвинуться ближе к генеральному, как кот резко обернулся в его сторону и предостерегающе зашипел.

Далай-лама XIV

Первосвященник широко заулыбался, одобрительно закивал головой и произнёс длинную тираду.

«Господин генеральный секретарь, – начал переводчик, – Его Святейшество сказали, что судя по поведению кота, который не только признал в вас своего нового хозяина, но и сразу приступил к охранным обязанностям, Далай-лама считает, что нисколько не ошибся в своём выборе… Впоследствии, господин генеральный секретарь, имейте в виду: если кот подойдёт к Вам и станет тереться о Ваши ноги, то это значит, что он хочет отвести от Вас беду… Если Вы намерены держать его у себя в доме, то кормить его следует только сырым мясом и только лично от Вас. Ваши биополя должны слиться воедино. Лишь в этом случае инстинкт самосохранения животного распространится на Вас. Таким образом, при возникновении угрозы Вашей жизни кот будет вести себя так, как если бы спасал свою…»

«Вот те на! – в сердцах произнес Леонид Ильич. – А если мне придётся на неделю уехать в заграничную командировку, тогда что? Голодом морить животное прикажете, так что ли?!»

На это Далай-лама назидательным тоном ответил:

«Господин генеральный секретарь, Его Святейшество говорят, что кот не будет для Вас обузой в поездках – не тяготит же Вас в пути личная зубная щётка. Считайте, что кот – это Ваш охранный талисман, он неотлучно должен находиться при Вас, в противном случае он утратит свой дар провидения и станет лишь частью домашнего интерьера… Вы не находите, что тогда весь ритуал дароприношения теряет смысл?»

«Очень убедительно сказано! – с восхищением произнес Брежнев. – Ему бы, Далай-ламе, у меня в ЦК отдел пропаганды возглавить. Я бы с его помощью всех империалистов в коммунистическую веру обратил… Стоп-стоп! – спохватившись, воскликнул генеральный, обращаясь к переводчику. – Это переводить не надо!»

* * *

На даче в Заречье, где большую часть года проживал Леонид Ильич с семьёй, Ламе – так назвали кота в честь Далай-ламы – отвели целую комнату. Кот начал с того, что настороженно обошёл все два этажа дачи, а затем вышел наружу для ознакомления с окрестностями.

Кот никого, кроме Леонида Ильича, к себе не подпускал. Единственное исключение он делал для младшего внука Брежнева. Ему он позволял не только ездить на себе верхом, но и, что уж совсем невероятно, – дёргать за хвост. Со временем кот так привязался к мальчику, что сделал своим жилищем его комнату. Однако пищу, – а это был, как правило, огромный кусок телятины с кровью, – он принимал только из рук Хозяина – Леонида Ильича.

Мясо Лама получал дважды в день, утром и вечером. Но, видимо, этого ему не всегда хватало, поэтому время от времени он устраивал «охотничьи рейды» по дачному участку. Как уж кот под снегом находил змеиные и кротиные норы – одному Богу известно. Охране же во время обхода территории оставалось лишь собирать трофеи – головы ужей, гадюк и кротов. Удивлению телохранителей и челяди не было предела: оказывается, на даче процветал целый подземный террариум. Об этом можно было судить по количеству собранных змеиных голов: к концу зимы Лама съел около тридцати змей!

Случались и курьёзы. Однажды утром из заповедника Завидово, куда по традиции выезжал на охоту Леонид Ильич, в Заречье прибыл старший егерь Василий Петрович Щербаков. Двигаясь к дому, он вдруг заметил на краю расчищенной от снега дорожки свежую и довольно впечатляющую горку экскрементов (о том, что Брежнев привёз из Индии кота, егерь не знал).

Профессионал экстра класса, Василий Петрович, конечно же, не мог оставить без внимания невесть откуда взявшиеся фекалии неизвестного происхождения. Егерь заинтересованно взял в руки кусок какашки, понюхал её и, сорвавшись с места, опрометью бросился к дому.

«Рысь, на участке была рысь! Я это унюхал по оставленным ею экскрементам. Сейчас же возьмите собак и вперёд… Надо её найти и уничтожить! В противном случае она может наделать таких бед – не отчитаешься!» – показывая кусок кошачьего дерьма, прокричал Щербаков телохранителю, сидевшему у входной двери.

Охранник заулыбался.

«Успокойтесь, Василий Петрович, это не рысь, а кот, которого Леонид Ильич получил в подарок в Индии… Так что не волнуйтесь – всё в порядке, лишних зверей в Заречье не наблюдается. А если б даже и появились, кот их быстренько спровадил отсюда. Мы считаем, что в бригаде телохранителей появился ещё один «боевой штык», вольнонаёмный сотрудник без офицерского звания…»

Глава шестая
Расстрел у Боровицких

Брежнев хорошо помнил, какую роль сыграл прежний председатель КГБ СССР Владимир Семичастный в устранении Хрущёва, и, чтобы исключить исторические аналогии, приставил к Андропову в качестве конвойного пса Семена Цвигуна. Его связывали с Брежневым не только годы совместной работы в Молдавии, но и родственные узы: оба были женаты на родных сёстрах.

Вслед за назначением Андропова на пост председателя КГБ СССР Цвигун в качестве первого заместителя курировал одно из самых ответственных направлений – военную контрразведку.

В годы войны он не был на фронте, но в анкетах аккуратно указывал Сталинград как место своего боевого крещения. В действительности ещё в октябре 1941 года он был отозван из военной контрразведки в тыл, в Оренбургскую область, где занимался заготовкой сельхозпродуктов для партноменклатуры. Это, однако, не помешало ему указать место своего боевого крещения именно Сталинград, а впоследствии под своей фамилией издать несколько книг и с десяток сценариев фильмов о войне и жизни партизан, тем самым произведя себя не только в число защитников легендарной твердыни на Волге, но и в героя партизанского движения. Именно в таком виде его биография вошла во все советские энциклопедии.

Вот она, роль личности в истории, вернее, историографии по-советски. Важно не в истории след оставить, а в учебниках по этому предмету!

Героические заслуги Цвигуна по перекраиванию личной анкеты, а вместе с нею и новейшей советской истории были известны очень узкому кругу людей, к числу которых принадлежал и Андропов.

…Два крючкотворца, как и две красавицы, не бывают друзьями. Но на какое-то время могут стать компаньонами.

Непримиримыми подельниками поневоле Андропов и Цвигун останутся на всю жизнь. До своего самоубийства Цвигун будет постоянно предпринимать попытки дискредитировать Андропова, чтобы, столкнув его с «золотого крыльца», самому стать председателем КГБ СССР.

Скрытое противостояние между замом и начальником началось с первого дня их совместной работы. Но если Андропов в процессе совместной работы относился к Цвигуну, как аристократ к поданному гардеробщиком чужому пальто в ожидании его замены, то в отношении Цвигуна к своему шефу прослеживалась агрессивная напористость сержанта-сверхсрочника, который постоянно стремится подставить своего командира и доказать ему, вчерашнему выпускнику военного училища, «что сапоги надо чистить с вечера, чтобы с утра надевать их на свежую голову».

Происходило это ещё и оттого, что Цвигун значительно дольше, чем Андропов, находился на руководящих должностях в системе КГБ.

По мнению Цвигуна, Андропов, ловкий царедворец со Старой площади, был не способен разобраться в системе государственной безопасности вообще и в специфических методах разведки и контрразведки в частности. Что путного можно ожидать от этой гражданской «штафирки»?!

И хотя авторитет самого Цвигуна среди профессионалов был равен нулю, как говорится, за душой ничего не было, но за спиной кто-то стоял. И ни кто-то, а сам Леонид Ильич со всеми вытекающими последствиями. Чувство мнимого превосходства над Андроповым и желание занять его место являлось внутренним движителем Цвигуна на протяжении всей их совместной работы. В качестве первой серьезной проверки устойчивости Андропова, его способности держать удар можно рассматривать расстрел машины с космонавтами на борту, устроенный неким Ильиным, армейским офицером, у Боровицких ворот 22 января 1969 года. И проверку эту устроил ни кто иной, как Семён Кузьмич Цвигун…

Есть народная примета: если в первый день Нового года что-то не заладится, то так дальше и пойдёт.

1 января 1969 года Александра Васильевна, проживавшая со своей престарелой матерью и приёмным сыном Виктором в Ленинграде на Васильевском острове по улице Наличной, обнаружила в домашней кладовке три взорвавшихся банки с любимыми грибочками…

…Утром того же дня комендант Кремля генерал Шорников доложил председателю КГБ СССР Юрию Андропову, что при попытке проникновения на вверенную ему территорию у Спасских ворот задержан некто Гадюко, прибывший из Киева на приём к Леониду Ильичу Брежневу.

В ходе интенсивных допросов удалось установить, что месяцем ранее задержанный послал генеральному секретарю письмо с просьбой о личной встрече и 30 декабря 1968 года в программе «Время» диктор якобы объявил: «Леонид Ильич согласен».

Киевлянин сигнал принял и на радостях преодолел за пару суток путь от Киева до Москвы на… велосипеде.

И хотя путешествие могло бы претендовать на несколько строчек в книге рекордов Гиннесса, запись о рекордсмене была сделана лишь в журнале поступления больных в лазарет внутренней Лубянской тюрьмы. Туда ходок угодил по причине обморожения лица и рук, а также для выявления возможных соучастников «ледового похода».

– Слушай, Иван Филиппович, что последнее время происходит в твоём хозяйстве? – по обыкновению тихо и проникновенно спросил Андропов.

Шорников понял, что имеет в виду председатель.

С 1968 года Кремль, Красная площадь и даже Мавзолей стали местами тотального паломничества душевнобольных. Более того, превратились в объекты вредительских посягательств.

В апреле на главную площадь страны въехал экскаватор, который (!) незамеченным пробирался туда аж из Тёплого Стана, где прокладывали новую ветку метрополитена.

Скрытно многотонная махина покинула строительную площадку. Не прошло и пяти часов, как она перевалила через Малый Каменный мост, поднялась по Васильевскому спуску и очутилась у Мавзолея. Охранники буквально схватили экскаватор за многотонную «руку», лишь когда она уже была занесена над усыпальницей вождя.

Свихнувшегося экскаваторщика гэбэшники, переодетые милиционерами, извлекли из кабины и отправили в лазарет внутренней Лубянской тюрьмы. Туда же были отправлены и обнаруженные в кабине экскаватора вещдоки: раскладушка и суконное одеяло, которые неопровержимо свидетельствовали о том, что их хозяин имел твёрдое намерение занять освободившееся после XXII съезда КПСС ложе Иосифа Сталина.

Главную улику – экскаватор к делу приобщать не стали, а сразу вернули в «Мосметрострой». Но фотографии с него сделали, их-то и подшили сначала в дело, а потом в историю болезни экскаваторщика.

Однако самым крупным вредительством, граничащим с диверсией, можно считать акт мести молодого офицера-артиллериста своему начальству.

Приказом по дивизиону, ответственному за пуск праздничного фейерверка в небо столицы, этот офицер по причине сомнений в его психическом здоровье был отстранён от пиротехнических приготовлений.

«Ах, так! Будет у вас и фейерверк, и иллюминация!»

С этими словами пиротехник ночью, в канун ноябрьской демонстрации, прибыл на Красную площадь. Там шли последние приготовления к параду, и электрики колдовали с иллюминацией. Появление на площади человека в военной форме вопросов ни у кого не вызвало: мало ли их тут шатается в это время!

Душевная болезнь офицера обострилась настолько, что он заговорил афоризмами. Со словами: «Уходя, гасите всех, сила вся в кефире!» он доской размозжил голову электрику и перочинным ножиком перерезал какой-то проводок.

Вся площадь и прилегающие строения тут же погрузились во мрак. Паника среди устроителей демонстрации поднялась неописуемая: никто не мог понять, что же произошло и что теперь делать.

Далеко пиротехнику уйти не удалось, и он вскоре оказался в лазарете Лубянской внутренней тюрьмы, в народе прозванной «нутрянкой».

После этих леденящих кровь инцидентов охрана Кремля уже как святочный рассказ вспоминала ходока из Тамбовской области, которому непременно надо было попасть в Кремль, чтобы получить у генерального секретаря ответ на свой единственный вопрос, из-за которого он и прошагал сотни километров.

Пилигрима удалось разговорить и он честно признался: «Хочу узнать у Леонида Ильича, правильной ли дорогой иду!»

…Все описанные картины вихрем пронеслись перед глазами Шорникова.

Фронтовик-орденоносец, генерал был не особо силен в вопросах кремлевской теремной этики и чуть было не рубанул с плеча, что является лишь комендантом Кремля, а не всего Советского Союза, как его сановный собеседник, и потому не несёт ответственности за душевное здоровье населения страны. Но смешался и в очередной раз невнятно попросил ускорить комплектацию подразделения по охране Красной площади, а ему-де забот хватает и с пернатыми – воронами, коих в Кремле развелось уже столько, что они мешают генеральному сосредоточиться на вопросах классовой борьбы. И он, страдалец, из-за этого проклятого воронья всё чаще остается работать в своих загородных резиденциях…

…Юрий Владимирович, будучи неизменно требовательным к подчинённым, от которых зависело наведение порядка в самом сердце столицы, тем не менее никогда не докладывал о случавшихся там казусах Брежневу. Зачем отвлекать лидера от проблем международного коммунистического движенияи, зачем докучать князю кремлёвских апостолов по мелочам? А зря! Потому что информация о происшествиях всё равно доходила до генсека, но уже в искажённом виде, так как подавалась ему в интерпретации Семёна Цвигуна, заместителя Юрия Андропова…

22 января 1969 года ликовала вся страна. Из Москвы шёл прямой репортаж, и миллионы советских людей, застыв у телевизоров и радиоприёмников, следили за церемонией торжественной встречи героев космоса в правительственном аэропорту Внуково-2.

Телекамеры показывали крупным планом улыбающиеся лица космонавтов Берегового, Шаталова, Елисеева, Хрунова, Волынова и… Леонида Ильича Брежнева. Установленные в многолюдных местах столицы громкоговорители, захлебываясь от восторга, сообщали о каждом рукопожатии и поцелуе генерального секретаря, а затем обо всех передвижениях праздничного кортежа по улицам столицы из аэропорта в Кремль. Дикторы радио и телевидения, рыдая от умиления, наперебой расхваливали близость руководителей Партии и правительства к «труженикам космоса» и неоднократно упомянули, что вслед за «Чайкой», в которой находятся космонавты, во второй машине следуют Брежнев, Косыгин и Подгорный.

«Кортеж правительственных машин приближается к Боровицким воротам, и через несколько минут герои-космонавты будут в Кремле, где состоится торжественная церемония их награждения!»

Это была последняя мажорная нота в репортаже с места событий. Прямая трансляция внезапно прервалась.

Возобновилась она примерно через час и производила странное, если не сказать, удручающее впечатление.

Показывали церемонию награждения. Но где восторг, где ликование?! Вместо них растерянность и смятение как среди награждаемых, так и среди вручающих награды. Бледные лица, вымученные улыбки, отрывистые фразы, всеобщая нервозность. Телезрители недоумевали: «Почему награды вручает Подгорный? Где Леонид Ильич?!»

В тот же день по Москве поползли слухи, что Брежнев в результате покушения убит. И ни где-нибудь – в Кремле! Достали-таки!

Страна, забыв о героях космоса, вновь прильнула к радиоприёмникам и, затаив дыхание, ночью вслушивалась в сообщения «вражьих голосов» – «Голоса Америки» и «Радио Свободы» – они-то скажут, как было…

Как только правительственный кортеж в сопровождении мотоциклистов приблизился к Боровицким воротам, раздались выстрелы. Некто в милицейской форме метнулся к кавалькаде правительственных лимузинов и, пропустив первую машину, открыл огонь по второй. Классический террористический акт: нападающий стрелял «по-македонски», то есть в упор с двух рук одновременно!

Седые стены Кремля последний раз наблюдали нечто подобное 6 ноября 1942 года, когда военнослужащий Красной Армии, спрятавшись в Лобном месте, обстрелял машину наркома Микояна, полагая, что в ней едет Сталин.

…Залитый кровью водитель головой уткнулся в руль, но «Чайка» продолжала двигаться по инерции. Космонавт Николаев, не потеряв самообладания, перехватил руль у шофёра и машина двигалась по заданной траектории…

Одна из пуль срикошетила и ранила в плечо сопровождавшего кортеж мотоциклиста. Превозмогая боль, он направил мотоцикл прямо на террориста и сбил его с ног.

К упавшему бросились офицеры из правительственной охраны, выбили у него из рук пистолеты. Впрочем, это уже было лишним: террорист израсходовал весь боезапас, выпустив в машину шестнадцать пуль.

А. Н. Николаев

Нападавший не сопротивлялся. У него внезапно закатились глаза, изо рта хлестнула белая пена и он зашёлся в нервном припадке.

Каково же было изумление кремлёвской охраны, когда они в корчащемся в конвульсиях милиционере опознали того самого сержанта, который минутой ранее стоял на посту у Алмазного фонда!

…Узнав, что он чуть было не расстрелял космонавтов, боевик вообще впал в прострацию. Ведь он был уверен, что во второй «Чайке» (о чём неоднократно повторяли дикторы радио и телевидения!) находятся Брежнев, Косыгин и Подгорный, – им-то и предназначался смертоносный свинец…

В машине же, на которую обрушился шквальный огонь, ехали космонавты: Георгий Береговой, поразительно похожий на Брежнева, Николаев и Терешкова. Первые двое слегка пострадали: Береговому осколки стекла поранили лицо, у Николаева пуля застряла в спине, но он, превозмогая боль, перехватил руль у раненого водителя и сумел припарковать машину к обочине.