Текст книги "История российского предпринимательства"

Папиросы

Вместе с тем жуковская эпоха постепенно начала уходить в прошлое. Виной тому стало появление и быстрое распространение в России папирос. Эта разновидность табачных изделий появилась в 1830-е годы у британских и турецких солдат. Не имея возможности нормально раскурить трубку в походе или на марше, они начали набивать табаком бумажные гильзы от патронов. В России папиросы были известны с 1844 года под названием «бумажных сигар». Изначально их делали на дому.

Биржевая площадь в центре Москвы, 1909 год

Тот же вид в наши дни

В Петербурге свой бизнес организовал бывший камердинер князя Барятинского, француз Морнэ, который выпускал сорт «Мэрилендские лёгкие» по копейке (примерно 30 современных рублей) штука. Затем появились так называемые «заказные» папиросы. Внешне они ничем не отличались от фабричных, однако в этом случае покупатель мог прийти в табачную лавку со своим табаком и попросить сделать с ним папиросы. Это стоило от 40 до 80 копеек (примерно 1 200-2 400 современных рублей) за сотню. Дешевизна таких папирос объяснялась тем, что лавочники стали ставить у себя набивочные машинки, за которыми сидели молодые девушки (так в России появилась профессия папиросницы).

Курение папирос буквально ворвалось в общественную жизнь. В отличие от трубок и сигар, это был куда более демократичный товар. Новый император Александр II, большой любитель сигар, в 1865 году вновь разрешил курить на улице. Единственным запретным местом был тротуар вокруг Зимнего дворца. Городское пространство стало обрастать новыми атрибутами. Так, в людных местах (на площадях, вокзалах, в торговых рядах) появились первые урны. Общественный транспорт – конки и трамваи – были оборудованы ящиками с надписью «Для окурков».

Со временем папиросы полностью вытеснили трубочный и нюхательный табак, который теперь считался чем-то старомодным. Многие известные люди были большими любителями папирос. Так, Достоевский, когда писал свои романы, курил одну папиросу за другой, запивая их остывшим чаем. Пачка папирос была непременным атрибутом рабочего стола последнего царя из династии Романовых, Николая II. Специально для него был сделан курительный столик в виде круглой столешницы с тремя ножками из стилизованных винтовок Мосина, однако государь курил везде и всюду, даже за обеденным столом, выкуривая в день полторы пачки.

Папиросы «Десерт» – вероятно, самая популярная из недорогих марок начала XX века

Фирма «Габай»

Для производства папирос в основном стал использоваться крепкий турецкий табак. Из-за этого самые известные имена в русской табачной промышленности были караимскими. Караимы, малочисленный и уникальный народ, представляли собой потомков тюркоязычных племён, принявших иудаизм. Традиционно они жили на южном берегу Крыма и были хорошо знакомы с выращиванием и производством табака. Крым долгое время находился в зоне влияния Турции, а после того, как в 1783 году он был присоединён к России, вместе с ним в империю вошла и развитая табачная культура.

Николай II курит на прогулке

В 1864 году в Москву приехала супружеская пара крымских караимов – Самуил (1826–1879) и Анна (1839–1929) Габай. Они открыли маленькую мастерскую, где сначала работало всего двое человек. Через тридцать лет сын основателей и наследник бизнеса Иосиф Габай управлял уже огромной фабрикой, где трудилось пятьсот человек, производивших в год 60 миллионов папирос. Капитал Габаев в то время превышал миллион рублей (1,5 миллиарда современных).

Реклама фирмы Габай, начало XX века

С развитием фирмы связан любопытный сюжет. Чтобы меньше зависеть от импортного табака, Иосиф Габай заказывал у специалистов исследования на табачную тему. В них отмечалось, что выращивать табак гораздо легче и прибыльнее, чем огурцы и помидоры, к тому же фабрика Габаев охотно бы покупала его у фермеров. В этом Габаю помогал закон от 14 мая 1882 года. С целью получения дополнительной прибыли от табачной промышленности правительство запретило прямую торговлю табаком. До этого производитель табачного листа мог продавать его непосредственно потребителю, и государство таким образом теряло доход. Теперь же все производители были обязаны продавать табак фабрикам, которые платили государству установленный акциз со своей продукции. Эта мера, с точки зрения властей, была оправданной: табачные акцизы в конце XIX века приносили в казну до 100 миллионов рублей в год (в современных рублях – 150 миллиардов). Благодаря сочетанию агитации и буквы закона, Габай смог удовлетворять свои потребности за счёт отечественного табака и расширить производство.

Обложка одного из таких агитационных изданий

Желая привлечь клиентов, Габай экспериментировал с различными табачными смесями. Однажды ему на глаза попался до этого малоизвестный боснийский сорт под названием «Герцеговина Флёр». Его своеобразный насыщенный аромат настолько понравился Габаю, что он решил сделать его жемчужиной своего производства, сыграв на редкости балканского табака. Оставалось придумать новым папиросам название, однако после долгих раздумий менеджерам ничего не пришло в голову – новый продукт так и выпустили под ботаническим названием табака. Папиросы, несмотря на свою дороговизну (они стоили в четыре раза дороже, чем обычный габаевский табак) быстро полюбились курильщикам и стали символом хорошего вкуса.

Пожалуй, наиболее известным ценителем этих папирос был Иосиф Сталин.

Молодой Сталин курит папиросу

Пачка «Герцеговины Флёр» фабрики Габая, начало XX века

С этими папиросами связан известный миф о том, что Сталин крошил их в свою трубку. Однако папиросный табак слишком мелко нарезан и плохо загорается в трубке, поэтому Сталин курил папиросы обычным способом. Кроме того, известно, что он предпочитал английский трубочный табак Edgeworth, который курил из английской же трубки Dunhill.

Успех «Герцеговины Флёр» вдохновил Габая выпустить ещё один, вероятно, самый известный бренд фирмы. В 1912 году был представлен новый сорт папирос – «Ява». Они были сделаны из экзотического для России индонезийского табака, из которого в Европе обычно делали сигары. Именно этот бренд пережил и саму фабрику, и Российскую империю, и впоследствии Советский Союз. Он выпускается и в наши дни.

Пачка первых папирос бренда Ява, начало XX века

Торговый дом «Пигит и компания»

Среди тех, кто работал на фабрике Габая, был ещё один караим, Илья Пигит (1851–1915). Начав простым рабочим, он дорос до директора предприятия, а затем ушёл из компании, чтобы открыть собственное дело – Торговый дом «Пи-гит и компания».

Конец XIX века был очень удачным временем для табачного производства. Возросший интерес к папиросам как недорогому и демократичному изделию отразился в статистике: если до 1891 года их производство в России колебалось на уровне 3,5 миллиарда штук в год, то в 1898 году эта цифра возросла до 6,7 миллиарда, а в 1908 году – до 15 миллиардов штук в год. Разбиравшийся в сортах табака и хорошо знавший рынок Пигит быстро набрал обороты. В основном он делал ставку на выпуск дешёвых сортов табака и махорки, рассчитанных на массовый спрос. Тем не менее у Пигита не было оборудования для производства папирос, которое было у Габаев. Чтобы расширить бизнес, Пигит решил объединиться со своими земляками – братьями Абрамом (1860–1936) и Иосифом (1861–1923) Катык.

Илья Пигит с женой Верой

Братья Катык, тоже крымские караимы, занимали другую нишу табачного рынка, а именно производство гильз. В то время курильщики покупали не только готовые папиросы, но и пустые бумажные обёртки, которые можно было набить табаком по вкусу.

Фирму Катык роднила с производителем коньяка Николаем Шустовым агрессивная реклама. Продвигая свой товар, братья стремились создать устойчивую ассоциацию «Катык = лучший». Примечательно, что в рекламе табака и табачных принадлежностей до революции использовались детские образы, что в наши дни уже немыслимо.

Гимназист использует «самые гигиеничные гильзы Катыка…

В 1891 году Пигит и Катык совершили слияние своих фирм, открыв новую табачную фабрику Перед этим совладельцы долго думали, как назвать новое предприятие, и в итоге выбрали имя «Дукат». Это была игра слов: дукатом традиционно называли большую золотую медаль, при этом название обыгрывало фамилии Катык и третьего компаньона – Шабтая Дувана.

…а внук рекомендует деду папиросы Габая

В работе новой фабрики Пигит вновь делал ставку на массовость и широкий охват. Фирма имела огромную сеть розничной торговли по всей империи – от Варшавы до Ташкента. Сильной стороной торгового дома была его семейственность: работу фирменных магазинов курировала жена Пигита, Вера, а исполнительным директором был её брат, Борис Катлама. Времена Жукова давно прошли – у Пигита рабочие, число которых достигало восьмисот, получали полный социальный пакет, работали по нормированному графику и получали надбавки за выработку Работать на «Дукате» было очень престижно – зарплата опытного мастера достигала 200 рублей в месяц (около 300 тысяч современных). Капитал торгового дома достиг 1,5 миллиона рублей (около 2 миллиардов рублей).

На старинной фотографии – гильзовая фабрика и главный офис торгового дома Каты к. Сегодня по адресу Воронцовская ул., 35б располагается пивной ресторан

После смерти владельца компании Ильи Пигита в ноябре 1915 года его наследником стал племянник (сын его брата Садука) Давид Пигит. Годы Первой мировой войны стали временем подъёма «Дуката»: фирма получила армейский заказ на производство 524 миллионов папирос и 50 тонн табака на общую сумму 3,8 миллиона рублей (порядка 5 миллиардов современных), однако произошла революция. Габай и Пигит, будучи королями рынка в России, не стремились переводить прибыль за границу, и все их активы были сосредоточены внутри страны.

Корпуса «Дуката» (современный адрес: ул. Гашека, 4), вписанные в современный бизнес-центр, названный в память о фабрике «Дукат Плейс»

Упаковочный цех «Дуката», 1907 год

Дукат и Ява

Петом 1918 года обе фабрики были национализированы.

«Дукат» сохранил своё название, а фабрика Габая стала «Явой», по имени своего известного бренда. Давид Пигит оставил табачную отрасль и стал работать администратором в сфере книгоиздания. Иосифа Габая, как опытного менеджера, новая власть назначила директором его же бывшего производства. Оба они умерли своей смертью ещё в 1920-е годы.

В своём новом качестве старые фабрики продолжали работать на протяжении всего советского периода, сохраняя прежние традиции и рецептуру. Уже в наши дни «Дукат» был поглощён концерном Japan Tobacco International, а «Ява» была приобретена другим гигантом – British-American Tobacco. От былой империи Пигита остались лишь старые корпуса его фабрики во дворах Садового Кольца. Здания фабрики Габая в начале Петербургского (сейчас Ленинградского) проспекта были снесены летом 2010 года, и о ней уже ничего не напоминает. При этом большинство импортных сигарет, продающихся сейчас в России, содержит туже смесь крепких и лёгких сортов табака, которую русские табачные фабриканты использовали ещё до революции.

Алкогольный бизнес

Русская водка: что мы о ней знаем

В 1978 году Международный арбитражный суд в Гааге рассматривал необычное дело. Истец, правительство Польши, призывал к ответу советское правительство за неправомерное использование бренда «водка». По утверждению польской стороны, этот напиток появился в середине XVI века на польских землях и поэтому первенство в его коммерческой реализации следовало закрепить за Польшей.

В Советском Союзе, для которого экспорт водки имел стратегическое значение (прежде всего это касалось известного бренда «Столичная»), эта претензия вызвала серьёзную озабоченность. Для подготовки экспертной оценки был приглашён историк кулинарии Вильям Похлёбкин. Работая в архивах, он обнаружил документы, из которых следовало, что производство спиртных напитков началось на Руси на век раньше, чем в Польше, и к середине XVI века русская водка имела большое распространение. Международный арбитраж счёл доводы советской стороны убедительными и в 1982 году решил спор в пользу СССР.

Известный специалист, Похлёбкин был прав относительно первенства России в производстве водки, но при этом и он ошибался, относя начало спиртового производства к середине XV века, в то время как оно началось существенно раньше. В это время (если точнее, то в 1477 году) был принят первый русский закон о государственной монополии на производство спирта. По времени он совпал с централизацией Российского государства вокруг Москвы. Этот факт не отменял того, что спиртные напитки производили на Руси и раньше. Так, известно, что напитки на основе смеси спирта с водой употребляли на Урале уже в середине XIV века. Тем не менее ни самого названия «водка», ни канонического рецепта её изготовления долгое время не существовало.

Спиртные напитки средневековой Руси

Доподлинно неизвестно, когда на Руси начали дистиллировать (то есть перегонять) спирт. Скорее всего, технология спиртового производства пришла из Европы через Литву не ранее начала XIV века. Европейцы же узнали об этом процессе ещё в XIII веке от арабов (само слово «алкоголь» – арабского происхождения). Понятие «вино» в то время имело куда более широкое значение, чем сегодня: говоря «вино», чаще всего подразумевали «спирт», который мог быть как виноградным, так и зерновым. Из-за этого вплоть до середины XIX века водку в России именовали «зелёным» или «хлебным» вином.

В Средневековье на Руси не существовало никаких ограничений на производство спирта – его мог производить кто угодно. Сама технология была далека от совершенства: то, что производилось тогда, сейчас бы назвали скорее спиртовыми настойками. Долгое время не существовало разделения на лекарственные и питьевые настойки, и нередко за спиртным шли к аптекарям (история повторяется в наши дни).

Кабаки, целовальники и откупная система

Употребление некачественных спиртных напитков вызвало озабоченность правительства. Царь Иван Грозный первым из русских государей ввёл ограничение на употребление спиртосодержащих жидкостей (их позволялось пить только по большим праздникам), а для реализации алкоголя учредил сеть государственных предприятий – кабаков, где отпускали напитки, прошедшие контроль качества. Заведовать кабаками сажали так называемых целовальников – они назывались так, поскольку при вступлении в должность целовали крест и клялись, что не будут разбавлять напитки и обсчитывать посетителей. Качество алкоголя в это время действительно улучшилось, и им даже могли выдавать часть жалования служившим людям. По свидетельству иностранцев, особенно популярными и вкусными были коричная и малиновая настойки. Немецкому послу Адаму Олеарию запомнилось, как царь Михаил Фёдорович угощал дипмиссию различными «водками», на закуску предлагались пряники и маринованные вишни.

Тем не менее идея продажи алкоголя по фиксированной госцене долго не просуществовала. Расширение страны и сопутствовавшие этому постоянные войны требовали стабильного источника пополнения казны. Им и стала продажа спиртных напитков. В самом начале XVII века, при царе Борисе Годунове, произошли первые попытки введения винного откупа. Окончательно откупная система была принята в 1663 году. Она заключалась в том, что государство каждые четыре года разыгрывало тендер для передачи реализации спиртных напитков в частные руки. Победитель конкурса обязывался платить в казну ежемесячно определённую сумму, а все доходы сверх неё оставались у предпринимателя.

С формальной точки зрения, государство оказывалось как бы не при делах. Изготовленная на государственном предприятии продукция поступала на казённый же склад. Для реализации алкоголя в конкретной местности государство нанимало дистрибьютора (откупщика). Подобных откупщиков по всей стране были тысячи, они могли ведать и отдельно взятым кабаком, и районом, и городом. Каждый месяц подобные дистрибьюторы вносили в казну назначенный правительством фиксированный платёж, за что получали право распоряжаться той партией продукции, которую государство передавало им для реализации. Отдельно взятый откупщик устанавливал свою цену на продажу алкоголя в розничной сети, перевозил товар, впоследствии также мог хранить его у себя. Коллизия заключалась в том, что если потребитель получал разбавленный или некачественный напиток, за это по идее отвечал откупщик, а не государство, поскольку до того, как товар передали откупщику, он проходил контроль качества. Алкогольное производство также оставалось в ведении правительства и не могло принадлежать откупщику, который был лишь распространителем.

Стоит ли говорить, насколько несовершенной и даже порочной была подобная практика. Как это часто бывает, тендеры выигрывали аффилированные лица, которые находились в сговоре с чиновниками. Накручивая цены, они одновременно разбавляли напитки, насколько это было возможно. Посетители сетовали, что в государевом кабаке «рот дерёт – хмель не берёт», и издевательски называли предлагавшееся им пойло «царской мадерой» (по названию дорогого креплёного вина, которое пили при дворе), однако за неимением лучшего продолжали ходить в государственные заведения.

Государственная политика производства спиртного и его продажи была крайне противоречивой. С одной стороны, власти стремились отслеживать потребление алкоголя, чтобы избежать повального пьянства. В XVIII–XIX веках было произведено много экспериментов в этой сфере. Государство пыталось продавать алкоголь то в конкретных заведениях общепита (трактирах и кабаках), то хотя бы не за пределами городов. Подданным то запрещали производить алкоголь на продажу, то разрешали, но с ограничением по крепости. Правительство несколько раз пыталось упразднить институт откупа и ввести прямую монополию на продажу спиртного, но на огромной территории эта мера выходила неэффективной. Периодически поднимались ввозные пошлины на алкоголь, однако это приводило к появлению алкогольных суррогатов внутри страны.

С другой стороны, казне постоянно требовался приток денег, а продажа спиртных напитков была самым лёгким их источником. Это предопределило конфликт целовальников и откупщиков. Первые были своего рода государственными чиновниками, стоявшими под присягой, при этом целовальником мог стать далеко не каждый, а только проверенный и честный человек, которому позволялось в рамках поощрения получать небольшой навар с продажи (никто не был против, если они продадут девять рюмок, а десятую пустят мимо кассы). Вторые могли заниматься бизнесом, совершенно не связанным с алкоголем, а продажу спиртного брать в нагрузку, как дополнительный источник дохода. В результате откупщики составляли серьёзную конкуренцию целовальникам, фактически оставляя их без дохода и лишая их деятельность смысла. Последним приходилось искать побочные заработки. Как можно видеть из фольклора, стойка целовальника нередко выступала в роли ломбарда, там же можно было за сходную цену приобрести оружие или нанять исполнителя для какого-то тёмного дела. Всё это способствовало криминализации питейной отрасли.

Тем не менее с точки зрения государства откупная система оправдывала себя. Так, по состоянию на 1781 год она давала 10 миллионов рублей (или 20 миллиардов рублей, переводя на современные деньги). В начале XIX века в бюджет поступало уже около 12 миллионов рублей (соответственно, 24 миллиарда современных). В разные годы «пьяные деньги» составляли от четверти до трети поступлений в госбюджет. В конце XIX века доходы от спиртного шли уже на сотни миллионов: 230 миллионов (276 миллиардов современных) в 1885 году, 390 миллионов (468 миллиардов современных) в 1898 году. В 1908 году сумма достигла рекордных 750 миллионов рублей (900 миллиардов современных).

Чувствуя свою важность, откупщики сформировали серьёзное лобби, которое блокировало любые попытки изменить существовавшую систему. Упразднить институт откупа не удалось ни Елизавете Петровне в середине XVIII века (она пыталась передать контроль над производством и отпуском спирта исключительно дворянам), ни Николаю Первому в 1820-е годы (он рассматривал проект прямой реализации спиртного государственными органами без посредничества откупщиков). Винному откупу особенно покровительствовали Екатерина Великая и её сын Павел Первый. Так, в 1765 году царица повелела вернуть откупщикам все привилегии, отобранные её предшественницей. Павел в 1799 году издал указ, согласно которому откупщики могли не только отпускать спиртные напитки, но и производить и хранить их самостоятельно.

Подобная ситуация имела двоякие последствия. С одной стороны, дворянство, наиболее экономически активная часть населения в то время, стало производить спиртные напитки у себя в поместьях и продавать их, невзирая на действовавшую систему откупа. Поскольку помещики всё ещё составляли главную опору власти, правительство не придиралось к ним. Кроме того, дворяне могли позволить себе покупать дорогие импортные напитки – государственные таможенные пошлины достигали до 10 % стоимости бутылки и могли доходить до 2-3 рублей (соответственно, 3 000-4 000 современных). Так, стоимость бутылки «Вдовы Клико», любимого шампанского Пушкина, которое он неоднократно запечатлел в «Евгении Онегине» («Вдовы Клико или Моэта Благословенное вино В бутылке мерзлой для поэта На стол тотчас принесено»; «Вошёл: и пробка в потолок, Вина кометы брызнул ток» – это про урожай шампанского 1811 года), равнялась хорошей корове.

Вместе с тем по всей стране среди крестьян началось движение за трезвость. В отличие от дворян, у них не было излишков сырья, чтобы самим гнать спирт, а качество алкоголя в государственных кабаках упало до такой степени, что его уже невозможно было употреблять. В 1859 году крестьяне среднерусских деревень от Смоленска до Саратова, не сговариваясь, приняли одно и то же решение: не пить и наказывать тех, кто пьёт. Если человека замечали пьяным, его раздевали догола, били и гнали по улице. Поводом для этого движения стали действия откупщиков, которые стали продавать литр водки по 60 копеек (около 700 современных рублей), хотя было известно, что госцена этого объёма составляла 20 копеек (то есть 230 рублей). Трезвенническое движение нарастало и быстро распространялось по всей стране. Одним из его центров стало подмосковное село Нахабино. Вероятно, самым известным проповедником трезвости стал самарский крестьянин Иван Чуриков. Его собрания могло за раз посетить две-три тысячи человек, а общее число его последователей доходило до ста тысяч человек.

Ситуация серьёзно ударяла по доходной части бюджета. Сложившееся положение подтолкнуло правительство к смене экономической модели, и в 1863–1864 годах Россия перешла на акцизную систему. Теперь любой человек имел право производить спиртные напитки, если они соответствовали установленному стандарту качества. Так, для выработки оптимальной основы для производства водки была использована диссертация знаменитого химика Дмитрия Менделеева «О соединении спирта с водой» (1865). Нижний предел крепости в 40 градусов появился в результате округления старого, ещё дореформенного стандарта в 38 градусов (это было сделано для удобства подсчёта). С каждой бутылки в казну платился специальный сбор – акциз, о чём свидетельствовала особая марка (наклейка или печать). Сначала он составлял 5 копеек с бутылки (соответственно, 60 современных рублей), затем вырос до 10 копеек (120 рублей). Эта система с некоторыми изменениями существует до сих пор. Параллельно власти подхватили идею трезвенников и ввели наказание за распитие спиртного в общественных местах – 10 рублей (примерно 12 тысяч современных) штрафа или три дня под арестом.

Фактический отказ государства от своей монополии на отпуск спирта в пользу частного предпринимателя способствовал настоящему взлёту алкогольных династий. В истории России самое видное место заняли две из них: Смирновы и Шустовы.