Текст книги "Путь мертвеца"

– Тьфу! – яростно оскалилась Хойрада. – Эта глупая баба в мужском обличии нарочно так делает!

Сорген криво ухмыльнулся, но продолжать разговор не стал – тем более что Хойрада в гневе помчалась сквозь лес, сжигая на своем пути кусты и деревца. "Хорошо же она маскируется", – подумал молодой колдун. Впрочем, задумываться о сумасбродности и злобности старой ведьмы ему было некогда. Патлатый кочевник с отвисшей губой привел ему коня, и Сорген, взгромоздившись в седло, взялся за лимеро. Он быстро связал зеленой ниткой несколько веток от густой молодой ели, так, чтобы получилось нечто вроде шатра. Положив его на ладонь, Сорген прочитал заклинание. Лимеро предстало перед его глазами, как вспухший в воздухе мерцающий бледно-зеленым светом купол. С тяжелым вздохом Сорген снова поднялся в воздух и стал летать между деревьями, скупо разбрасывая над садящимися в седла кочевниками еловые иголки. Лимеро расползалось, накрывая собой все войско, превращая его в кучку шевелящегося на ветру леса. Теперь придется двигаться у самого леса, потому как шесть тысяч елок, ползущих по лугу, покажутся вражеским наблюдателям не менее опасными, чем атакующая конница. Когда Сорген вернулся в седло, рядом уже оказались трое селер ормани, отряженных Ямуге Рголом. Им-то молодой колдун с радостью доверил поддерживать лимеро, а сам пока решил отдохнуть. Он выпил целый ковш воды, холодной и чуть пахнущей затхлостью, потом пощупал горло, натертое жестким воротником, придавленным к коже броней. Надо бы излечить, но нет времени и желания опять тратить силы. Он устал, потому что так много успел сделать к этому времени! Голова тупо ныла, перед глазами, стоило их закрыть, летали тусклые искорки. Все тот же кочевник с отвислой губой подъехал и предложил толстую полоску мягкой и жирной копченой свинины. Сорген жадно съел ее и запил хорошей порцией чая. После этого он почувствовал себя чуть лучше.

К тому времени, когда он покинул лес и выехал из густого осинника на край луга, кочевники широкой полосой протянулись вдоль подошвы холма, указанного Рголом. Треугольным он казался только издали и с юга. С лесной опушки вершина вообще не имела никакой узнаваемой формы – просто бугор вроде выпятившегося, вспухшего в гигантской кадушке дрожжевого теста. К западу от холма мелькали какие-то тени. Сорген не стал всматриваться и обновлять ослабшее заклинание против иллюзий, подумав, что это наверняка тсуланская кавалерия, тщательно укрытая Земалом.

Продвинувшись вперед до восточных склонов холма, конница остановилась в ожидании новых приказов. Сорген взобрался на вершину и обозрел поле битвы. Чуть левее него темнела масса кочевников из первого отряда. Очевидно, они уже разбили противостоявшую пехоту и теперь тоже ждали новых приказов. От них в тылы тянулись вереницами, кучками и поодиночке раненые – кто на конях, кто пешком. Никто из них, судя по всему, не мог разглядеть замаскированных земляков. Один или два дуралея пытались орать и размахивать руками, призывая отступающих степняков поделиться впечатлениями, но их быстро утихомирили. Кое-кто из бредущих по лугу калек недоуменно поглядел в сторону холма, а потом продолжил путь.

Вправо и дальше на юг Сорген с трудом разглядел еще одну плотную массу людей – наверняка, тылы тсуланской фаланги. Разглядеть, как там обстояли дела, он не мог, да и особого желания не испытывал. Вряд ли там случился прорыв или катастрофа – судьба битвы будет решаться на флангах. Мысленно представив себе линию соприкосновения противников, Сорген подумал, что она уже почти что параллельна реке. Все зависит от того, как там князья – держатся еще, или уже сломлены и бегут? Возможно, отряды Белых огибают тсуланскую пехоту с юга и скоро ударят ей в тыл. Что тогда станет делать великий полководец Ргол? Подхватит свои подушки и помчится, что есть духу, обратно на запад? Впрочем, несмотря на всю свою женственность и изнеженность, Перстенек уже доказал, что он сильный и умелый боец. Пять лет назад на глазах Соргена он в жестоком поединке победил одного из сильнейших Белых магов по имени Геобол. Неужели сегодня он будет слабее или трусливее? Нет, скорее, Ргол припас в рукаве еще пару фокусов, которые как следует ошарашат противника.

Раздумья Соргена были прерваны криками, несущимися с неба. Со стороны солнца, лениво вскарабкавшегося в небе уже довольно высоко, прилетел селер орман со стрелой в заднице. По пятам за ним, измученным и перепачканным сажей, гнался грифон с окровавленным клювом. Выхватив меч, Сорген воспарил в воздух и одним ударом отсек Белому демону башку. Орман, человек, пожалуй, лет тридцати, в изнеможении рухнул на жухлую траву и застонал. Рукой он нащупал торчавшую из ягодицы стрелу и рывком вынул ее из раны. Издавши полной страдания рык, орман вывернул шею и посмотрел на Соргена полным боли и злости взглядом.

– Там, в паре льюмилов точно на восток отсюда, скачет большой отряд. Наверное, это Юлайни – его рыцари все закованы в броню, а кони покрыты кольчужными попонами. Они заходят нам в спину.

Сорген молча стоял у распростертого тела селер ормана, не пытаясь помочь ему. Не такая уж серьезная рана, чтобы тратить на нее силы и время. Вместо этого молодой колдун взмахнул рукой, приказывая кочевникам заняться раненым. Сам же он всмотрелся в указанную гонцом сторону. Сначала ничего не было видно, но потом луг у темного, угрюмого строя потерявших почти всю листву тополей словно покрылся стелющимся вдоль земли дымом. Иллюзия, прикрывающая наступавших врагов. Медленно и неотвратимо она двигалась на юг, перемещаясь как раз мимо холма, на склонах которого стояли кочевники. Выждав, пока иллюзорное пятно проползет достаточное расстояние, Сорген спустился вниз и влез на коня. Во второй раз за сегодня он вынул меч и воздел его над головой, посылая в атаку свой отряд. Теперь он обошелся без «напутствий», однако степняки загалдели и завопили «Вур!! Вур!!» точно так же, как и их товарищи. С этими воплями они ринулись навстречу смерти.

Одно за другим были отброшены маскирующие заклинания: два полчища появились друг перед другом во всей красе. Неповоротливое войско Юлайни катилось на юг и не могло быстро развернуться, чтобы сшибиться с врагом лицом к лицу. Ряды его смешались, кто-то даже покатился кубарем из седла. Сверкающие ряды рыцарей потеряли стройность и согнулись, превратившись в ломаные линии. Завывающие кочевники беспорядочной толпой налетели на них сбоку, там, где не страшны были длинные пики с полусаженными металлическими наконечниками. Энгоардцы, ударившие из засады, сами угодили в засаду.

Сотни людей и лошадей были раздавлены и сбиты наземь от одного только удара первой сшибки. Передовые всадники были уничтожены все до одного, превратились в кровавое месиво, растекающееся по обрывкам одежды и переломанным доспехам. Звон и скрежет металла, визг гибнущих лошадей и предсмертные крики людей поднялись над сражающимися жутким облаком. Бурлящая толпа бьющихся солдат принялась вытаптывать до глины луг под копытами коней, вращаться, подобно водовороту и исторгать из себя обезображенные трупы. Энгоардцы оправились от первого, неожиданного и неудобного для них удара. Хотя отряд их насчитывал меньше людей, чем у кочевников, вооружены и бронированы они были лучше. Насчет боевой выучки и храбрости Сорген мог бы поспорить с кем угодно: вечно трусливые и неумелые кочевники из его давних воспоминаний пропали, уступив место другим – закаленным во множестве схваток и уверенным в себе. Жители Империи, наоборот, давно не знали настоящих войн и с детства воспитывались в духе, далеком от того, что присущ настоящему воину. Солдаты, по большей части, оттачивали свое мастерство на чучелах и в боях с деревянными мечами. Сейчас, среди звона тысяч настоящих клинков, среди рек льющейся крови, рядом с погибающими товарищами, они не имели никаких преимуществ перед кочевниками. Судя по всему, у них не было никаких шансов выиграть этот бой.

Сорген благоразумно держался в глубине орды, ближе к правому ее флангу, и всегда был голов взлететь в воздух. Толчея плотной схватки – не для колдунов. Всегда можно оказаться жертвой случайного удара или свалиться под копыта коней от неловкого удара собственного союзника. Судя по знамени с белой рукой, сжимающей серебряный меч, Юлайни считал себя неуязвимым и сражался в самой гуще… или же оказался там случайно, из-за неожиданности атаки противника. Через некоторое время, когда энгоардцы подались под натиском кочевников на восток и стало ясно, что им ни за что не устоять, Юлайни взмыл вверх из губительных объятий рукопашной. Он что-то кричал и косил мечом врагов направо и налево, не собираясь отступать. На мгновение Сорген задумался над тем, что за человек этот Юлайни, Скоморох с обезображенным лицом, весельчак и любитель выпить. Прямой, безрассудный, смелый и чуть туповатый? Он парил над головами сражающихся, разрывая кочевников на куски мощными заклинаниями, которые он выкрикивал сильным, прорывающимся через другие звуки голосом. Язык Белых звучал, как песня смерти для тех несчастных, что оказались рядом с волшебником и были обречены. Брызги крови и лохмотья мяса, клочья кожаных одежд и скрученный в бесформенные куски металл разлетались вверх и по сторонам на многие сажени.

В том месте, где неистовствовал Юлайни, кочевники дрогнули и отшатнулись. Раздались новые вопли – теперь не победный, торжествующий "Вур!", а жалкое, пораженческое "Хени! Хени!". Бронированные Энгоардцы с воодушевлением вгрызлись в толпу степняков, вырубая их, выкашивая, как косари пшеницу. Но – что за безрассудство и гибельная неосторожность! В своей ярости Юлайни совсем забыл о собственной защите, словно веря, будто никто здесь не сможет поднять на него руку. Быть может, он не мог представить, что в толпе диких кочевников может спрятаться колдун, что кто-то, высший по своему положению, может скакать среди них без знамени, как простой воин? Или же в азарте битвы Скоморох просто забыл обо всем, кроме сеяния смерти, легкой и сладкой для его взора. Сорген, не покидая седла, запустил в него молнией, самой мощной, которую только мог послать. От Юлайни густыми ворохами полетели искры; доспехи превратились в капли расплавленного металла, красным дождем пролившиеся на головы его воинов. Одежда почти полностью слетела с Юлайни, превратившись в пепел и черные лохмотья, но сам он каким-то чудом остался жив, хотя и был оглушен. Раскинув руки, полуголый и закопченный Скоморох застыл в воздухе на последнее мгновение. Какой-то кочевник, безвестный и жалкий, с расстояния в пять саженей пустил ему в глаз стрелу. Юлайни перевернулся вверх ногами и упал, исчезнув в толпе рыцарей навсегда.

Энгоардцы в своих металлических шкурах, с громоздкими шлемами на головах не заметили гибели командира – кроме разве что тех, на чьи головы он свалился, дымящийся, истекающий кровью. Остальные продолжали рубить кочевников, обреченно и яростно. Сорген принялся раскидывать над головами врагов взрывающиеся шары, примитивные и не слишком мощные. Сейчас он не хотел понапрасну тратить силы. Какое-то время ему казалось, что нужно лишь подождать – и наступательный порыв всадников Юлайни иссякнет, они станут опять неуверенными и вспомнят о собственной незавидной участи… Не тут-то было! Их натиск произвел впечатление на кочевников и те стали отступать. В задних рядах один за другим степняки стали поворачивать коней, чтобы мчаться прочь, а передовые, гибнущие под ударами длинных мечей энгоардцев, все громче выли от страха и беспомощности.

Однако победить сегодня всадникам Юлайни не было суждено. К тому времени, когда вся орда кочевников готова была скопом обратиться в бегство, подставить спины под копья и дротики, на поле сражения появились новые воины. Сверкающие на тусклом солнце не хуже энгоардских, шеренги тсуланской кавалерии обогнули ближайший холм с юга и ударили в тыл жидким рядам противника. Оказавшись зажатыми между двух огней, рыцари Юлайни заметались, потеряли весь свой боевой пыл и были мгновенно разбиты в пух и прах. Они наконец-то узнали, что их вождь пал; воспрянувшие кочевники обратили на почти беспомощных врагов вспышку мстительной ярости: они рубили их, даже когда рыцари опускали мечи и отводили щиты с намерением сдаться. Прошло совсем немного времени, и большая часть четырехтысячного отряда Юлайни отправилась к Богу-Облаку вслед за командиром. Немногих тсуланцы взяли в плен, большую часть ранеными, а кочевники, похваляясь друг перед другом, резали с мертвых тел уши и носы, или отрубали головы и надевали их на трофейные пики.

Сорген снова спустился с небес на землю и сел в седло. Ямуга держался рядом – покрытый грязью, кровью и потом, он кричал, провозглашая вокруг, сколько железных демонов уничтожил своей могучей рукой. Выходило, что один он уложил чуть ли не десятую часть войска Юлайни. Соргену пришлось прервать его похвальбы и приказать двигаться на юг, чтобы соединиться со вторым отрядом кочевников. Наступать дальше не имело смысла – степняки тоже понесли жестокие потери. Не менее половины из них были убиты, ранены или попросту сбежали, остальные казались испуганными и усталыми сверх меры. Усмехнувшись, Сорген подумал, что эти трусы и так прыгнули выше головы, ненадолго почувствовав себя настоящими рубаками. Он видел облегчение на лице Ямуги и непритворный гнев солдат, которых отрывали от важного занятия – грабежа трупов.

Понемногу, нестройною толпой кочевники потянулись на юго-запад, туда, где Сорген мог видеть в дымке темное пятно первого степного отряда. Кажется, он по-прежнему бездействовал… Тсуланцы же, потерявшие в своей атаке едва ли пару сотен человек, развернулись на восток, чтобы продолжить атаку. Внезапно из-за холмов вынырнул летящий безо всяких подушек, с мечом на поясе и шлемом на голове, Ргол.

– Теперь началась настоящая битва! – закричал он Соргену, стараясь пересилить рев приветствовавших его кавалеристов. – Бейрубу пришлось вступить в бой у Эльга, чтобы оборона не была прорвана. Он и его дро крушат людей Высокого Вена Леданта! Хойрада и Земал двинулись вдоль леса по дороге на Бартрес, а я сейчас намереваюсь встретиться с Наньей Свандом чуть южнее этого луга. Кажется, там тоже стоят кочевники? Их ждет незабываемое зрелище!

– Быть может, мне стоит отправиться с тобой? Сколько можно – эти Белые раз за разом нападают на нас с численным преимуществом! Пора и нам тоже поиграть по их правилам! – воскликнул Сорген, хватаясь за рукоять Вальдевула. Ргол масляно улыбнулся под заведенным на лоб забралом и облизнул свои ярко накрашенные губы.

– Спасибо, дорогой мой! Но я надеюсь справиться сам. Для тебя есть другое дело: прямо над центром битвы Высокий Сима десятками убивает моих солдат! Кто-то должен остановить его, ибо Низгурик ранен и не может больше драться в полную силу.

Хохоча, Ргол взмыл почти вертикально в небо и, резко наклонившись, помчался на юго-восток. Взревевшие всадники дружно пришпорили коней и гремящие железом шеренги одна за другой бросились в атаку. Сорген в который уже раз покинул коня, который остался на поле брани среди сотен таких же, как он, лишенных седоков скакунов. Взлетая все выше, колдун обозревал окрестности, с каждым мгновением видя все дальше и дальше. За короткой и низкой гривой, загнувшейся скобой прямо перед его лицом, открывались тылы армии Белых – покинутые шатры, потухшие костры с недоваренной похлебкой в котлах, так и не собранные до конца катапульты. Пятна лазаретов, удирающие по дорогам на восток телеги и одиночные всадники… Южнее продолжала кипеть битва. Поредевшие фаланги пехоты с прежним упорством топтались на месте, не уступая друг другу ни сажени, быть может, не с такой яростью и умением, как в начале. Солдаты больше не держали ровного строя, потому что в атаку им приходилось пробираться мимо куч трупов. Пыль тускло-желтым, редким облаком покрывала их сверху, поэтому разглядеть со своего места центра сражения Сорген не мог. Где-то там скрывался старый враг, Сима. Казалось, что взгляд может пронзить пыль и видеть его, парящего над головами воинов и разбрасывающего молнии…

Не теряя бдительности и тщательно осматриваясь, Сорген полетел прямо туда, над лугами с уцелевшей или вытоптанной вялой травой, над смешанными с глиной тонкими ручейками и превратившимися в грязные лужи прудиками на дне ложбин. Странные чувства бурлили в нем, заставляя дрожать руку, сжимающую Вальдевул. Что это было? Ненависть, которую он лелеял и возжигал в себе пять лет назад? Страх того, что он больше не может ненавидеть, как прежде? Где тот яростный порыв, что вел глупого мальчишку в приключения, грозящие ему скорой смертью? Где безумство, отправившее его прямо в гнездо врага, в сердце Империи, чтобы бросить вызов ее вельможам? Увы, как ни старался, Сорген не мог отыскать в себе того, чего хотел бы отыскать. Он понял вдруг: если сейчас Сима улизнет от него каким-то образом, он не станет страдать от этого слишком уже сильно. Да, он должен убить его… должен… но это лишь отголосок той надобности, которая звала его за собой в палатку Врелгина, в Теракет Таце. Рутинная обязанность, навязчивый долг, глупая прихоть упрямого разума, во что бы то ни стало желающего завершить начатое. Сердце Соргена больше не взывало о мщении. Душа его не сжималась от боли, страстного желания вонзить меч в тело врага. Души у него больше не было.

Летя сквозь редкую пылевую завесу, взметенную на высоту ветром, Сорген понял, что, убив Симу, он не испытает удовлетворения, не станет ликовать и кричать от счастья. Не обретет спокойствия и не найдет умиротворения. Эта мысль червем проникла в его разум и заставила заскрипеть зубами. Почему? Ну почему так!?!

С неба пошел огненный дождь. Сгустки пламени величиной с кулак неспешно, с глухим шипением рассекали воздух и выгрызали из земли плотные клубы дыма. Капли огня падали довольно редко, но Сорген спустился вниз, чтобы нарисовать на клочке голого глинозема руну-зонтик из трех палочек: две образовывали угол, третья делила его пополам. Потом он окропил рисунок водой из пузырька голубого стекла, и сел, закрыв глаза. Рядом ударило – и вокруг все застлало синеватой пеленой, которая остро пахла паленой травой. Сорген принюхался и ощупал плащ. В поле зияла свежая дыра с тлеющими краями… Наверное, плащ ветром откинуло слишком далеко? Отражать вражеское волшебство было очень легко. Одна или две капли падали прямо на макушку Соргена, но, едва соприкоснувшись с невидимым зонтом, они испарились без остатка. Без труда защищая собственную голову, колдун подумал о том, что тот, кто послал этот дождь, наверное, на то и рассчитывал – пришпилить врага к месту, заставить сидеть и не трепыхаться. Кто этот умник? Сима? Неожиданно для себя, Сорген вдруг потянулся разумом ввысь, навстречу этим падающим каплям. Они летели рядом в полной тьме, наполненной тишиной и яркими красками. Уворачиваясь от дождя, колдун упорно двигался через темноту к его источнику, и скоро увидел его: это были цветы, растущие ему навстречу. Их было огромное множество, перевернутое вверх ногами поле посреди темноты. Каждый цветок походил на полевой колокольчик, с гроздью маленьких бутонов оранжевого цвета. Набухая, эти бутоны по-очереди выплевывали пламя. Раздвинув цветы мысленным приказом, бесплотный разум Соргена протиснулся между «колокольчиками» и погрузился в "небесную почву", пронизанную переливающимися светом корнями. Тонкие, ярко-белые, они тянулись со всех сторон и сходились где-то впереди. Все это походило на огромную, спутанную паутину, в центре которой дожидался паук, пульсирующий, будто бьющееся сердце. Корни вырастали из его надувшегося брюха, полупрозрачного, наполненного жидким сиянием. Нужно разорвать его, подумал Сорген. Но как? Ведь у меня нет рук и меча. Он скользнул к пауку и безо всяких усилий проник и внутрь его брюха. Тут же его поразил жуткий страх и отчаяние, которые пришли извне и остались вне разума, как море, плещущееся у бортов корабля и неспособное захлестнуть их. Нет! Нет! – вопил кто-то безмолвно и в то же время отчетливо. Уходи! В мареве матового сияния, окружавшего Соргена, вдруг стали появляться непонятные картины: места, в которых он никогда не бывал, лица незнакомых людей и других существ, одно из которых было лицом синекожей красавицы с золотыми локонами; войска, парадом марширующие под сень зеленых рощ из громадных, украшенных множеством знамен ворот; потом вдруг закипела битва, в которой солдаты бились под сизыми небесами с отвратительными чудовищами; наконец, все отодвинула темная фигура, зловеще занесшая меч над головой. Словно луч солнца, на мгновение пронзивший тучи, лицо фигуры озарил шальной сполох, и Сорген с удивлением узнал Ргола. Меч Перстенька испустил волны черного сияния и стал описывать смертельную дугу. Как дуновение ветерка, пронесся шепот… или то были просто мысли, чужие мысли, донесшиеся до Соргена точно так же, как чувства и образы. "Что со мной!? … какое жуткое ощущение – быть пленником в собственном разуме. ОН приближается. Заклинание щита! Облако! Я не могу! Я гибну!!!" Темнота вокруг, прилив боли и дрожь, настолько сильная, что ее смог ощутить даже бесплотный разум. Светящееся брюхо паука разлетелось на куски, быстро таявшие во тьме вместе с просачивающимися в нее, как вода в песок, остатками чужого сознания и чувств. Боль! Последний, угасающий всплеск и утихающий крик. В тускнеющих клочках паучьего брюха гасли образы. Корневища цветов, рождающих огненный дождь, стали сворачиваться и гаснуть с неимоверной скоростью. Сорген испугался, что он окажется вскоре здесь, в полной темноте, совсем один и не сможет выбраться. Он ринулся назад, к поверхности "небесной почвы", вырвался из нее и увидел, как рассыпаются в пыль тысячи цветов разом. В облаке оранжевой пыльцы, жгущей его своим яростным пыланием, Сорген мчался обратно. Пламя не отпускало его, выжигало мозги, выжигало с такой яростной болью, старавшейся пробраться к нему в голову через нос… Нос? Вдруг, как внезапно проснувшийся человек, Сорген замахал руками и с удивлением обнаружил, что барахтается, уткнувшись лицом в землю, а нос его в кровь разбит о валявшийся рядом обломок щита.

Очумело глядя по сторонам, он ощупал свое тело и голову, обнаружив, что, кроме переносицы, все цело. Что же это было? Бред? Видение? Или он просто заснул прямо посреди битвы? Сорген с трудом поднялся, выпрямляя затекшие ноги и оглядываясь, на сей раз уже вполне осмысленно. Поле сражения покрывали многочисленные черные пятна, некоторые из которых еще дымились. Облако серо-желтой пыли над сражающимися, казалось, сделалось гуще прежнего; Сорген быстро повел плечами, чтобы почувствовать мышцы, и пошел прежней дорогой, прерванной огненным дождем. Воспоминания о том, что с ним произошло сейчас, вертелось где-то рядом, беспокоящее, но лишь смутное – как будто на самом деле ему не так уж и сильно хотелось понять случившееся. Ргол! Там ведь был Ргол… возможно, позже он сможет объяснить Соргену, что такое приключилось с молодым колдуном.

А пока же его ждал старый враг, к которому он стремился, стремился так долго, что, похоже, успел растерять свой пыл. Какие слова бросить ему в лицо при встрече? Сорген вдруг почувствовал себя растерянным и немного испуганным – но испуганным не от страха смерти или страданий. Будто ученик, у которого строгий учитель требует ответа невыученного урока. Будто человек, идущий на встречу с давешней любимой, много лет назад предавшей его и теперь внезапно вернувшейся…. И совсем не как человек, собравшийся отомстить лютому врагу за гибель своей семьи.

– Что же мне, повернуть? – прошептал Сорген сквозь плотно сжатые зубы. – Бежать, проиграв в сражении не с Симой – с самим собой?

Он яростно топнул ногой на ходу, злясь на растерянность и страхи. Глубоко вдохнув сильно пахнувший дымом воздух, Сорген попытался сбросить с себя угнетающие мысли. Возможно, это вражеское волшебство, вроде того, какое насылал на него Сокол над Белым морем? Нет, он знает точно, что нет. Но остановить его нельзя, потому что… потому что… иначе он не может.

Вскоре он смог увидеть Симу, не пользуясь заклинаниями. Над войсками, там, где пыль слегка разреживалась крутящимися в воздухе маленькими вихрями, распускались тусклые цветы взрывов. Пламя закручивалось в спирали, ввинчивалось в небо и таяло, чтобы тут же возродиться в другом месте. Внутри пылевой бури бестолково мелькали отдельные солдаты и целые отряды: здесь, на краю фаланги, строй никто не держал. Тут и там валялись трупы – окровавленные, расчлененные, обожженные. Совсем рядом отряд дайсдагов бился с воинами в синих плащах. Едва взглянув на гербы, вышитые на спинах солдат, Сорген вспомнил, кому они принадлежат… Симе Бартресу, и никому иному. Значит, пришла пора встретиться лицом к лицу, как он и обещал им всем, удирая с башни замка Беорн.

Сорген быстро взлетел в небо, пронзив пылевую тучу и поднявшись над ней к тусклому солнцу, низко висевшему в осенней бледной синеве. Оттуда, сверху, он почти сразу увидел Симу, также парившего над пылью и поражающего тсуланцев огнем при помощи длинного, слегка изогнутого жезла. Подобно Юлайни, Бартрес полностью отдался битве и забыл о собственной осторожности. Вероятно, он думал, что больше некому помешать ему, потому как все Черные колдуны были убиты или ранены. В последний раз глубоко вздохнув, Сорген крепче сжал в руке Вальдевул, и коршуном упал на Симу.

Рядом с ним, как оказалось, имелась охрана. Несколько солдат с перьями, привязанными к шлемам, метнулись наперерез Соргену, но тот разрубил их на куски, почти не замедлив полета, и продолжал двигаться, сопровождаемый каплями крови и клочьями синих плащей. В последний момент и Сима почувствовал неладное – или же кто-то предупредил его. Развернувшись к Соргену лицом, Бартрес воздел руки. Перед падающим с небес молодым колдуном возникла стена из сгустившегося воздуха, в которой он застрял, как муха в меду. Сердце Соргена стучало, словно кузнечный молот, когда он разглядывал лицо Симы. Тот был прежним: все такой же могучий и бородатый, только черные, как вороново крыло, волосы покрывал налет пыли. Долгое время это широкое лицо преследовало Соргена во снах, но теперь он быстро справился с собой.

– Как долго я ждал этого момента! – сказал молодой колдун, прерывисто дыша, и одним дуновением над раскрытой ладонью свободной руки развеял Воздушную стену. Сима оскалился, отчего его борода сжалась и расплылась по сторонам. Очевидно, он не узнал Соргена. Немудрено, ведь прошло столько лет, да и шлем скрывает половину лица.

– Чего ты ждал? Смерти своей, смердящий пес! – закричал Бартрес. Сорген медленно спустился вниз, чтобы оказаться на одном с ним уровне, глаза в глаза.

– Посмотри на меня внимательно, Сима, и пожалей, что не убил меня вместе с отцом – пока у тебя есть немного времени, – медленно проговорил Сорген, понемногу растягивая губы в кривой ухмылке.

– Что? – недоуменно нахмурился Бартрес, наклоняя голову и от усердия оскалив зубы. – Кто ты такой?

– Сын Высокого Кобоса, тупица!

– Кобоса?!? Серого пса Кобоса, предавшего Облако? – взревел Сима и высоко поднял над головой посох. – Значит, сейчас ты умрешь так же, как и твой отец, мерзкая тварь!!

– Посмотрим, – ухмылка Соргена стала ярче. – А где же твой сынок, Сима? Неужели он прячется дома в то время, когда вокруг кипит битва?

– Не твое дело, отродье, ублюдок! – от гнева лицо Симы приобрело багровый оттенок.

– Наверное, в этом ты прав. Мне нет никакой разницы, где убивать его. Могу только сказать, что постараюсь доставить ему как можно больше страданий.

– Заткнись, сучий гаденыш!! Ядовитые речи – вот все, на что ты способен! Твоя сила – сила одного моего мизинца, твоя магия – магия ярмарочного фокусника!

– После смерти, в своем заоблачном раю, ты сможешь хорошенько обсудить это с Орзарисом, Облачным Соколом и братьями Пилангерами, – Сорген усмехался теперь явно презрительно. Сима побагровел еще сильнее, и теперь, казалось, в глазах его мелькнуло нечто новое. Гнев перемешался со страхом. Словно боясь, что Сорген выиграет битву между ними двумя одними только словами, Сима отшатнулся от него и поспешно взмахнул посохом, рассекая воздух перед собой крест накрест. Всепроникающие Эфирные стрелы, которые непрестанно бороздят мир, невидимые и неосязаемые, были вызваны в реальность и устремились в Соргена. Но тот был спокоен и даже равнодушен; в этот самый миг ему было все равно, кто выиграет схватку, а кто упадет на землю бездыханным. Протянув руки вперед, он высосал олейз, окружавшую Эфирные стрелы, так что они снова исчезли, так и не долетев до цели. Увидев это, Сима издал странный стон.

Битва, кипевшая внизу, на время прекратилась. Потрепанные армии Черных и Белых расходились по сторонам, чтобы перестроиться, перевязать раны и снова кинуться в драку. Одновременно солдаты поднимали головы, чтобы вглядеться в сражающихся в небе магов. Кто-то из энгоардцев выпустил в Соргена арбалетную стрелу, и, хотя она пролетела мимо, тсуланцы немедленно ответили нестройным рычанием и опять бросились в атаку.

Сима и Сорген тоже сошлись в рукопашной схватке. Оба уже израсходовали в сегодняшнем сражении достаточно сил, поэтому некоторое время вместо магии использовали оружие. Вальдевул скрестился с посохом Бартреса и был им остановлен. На полированном дереве не оставалось ни зарубки, ни следа. Сима вертел посохом в воздухе с изяществом и искусством, пытаясь внезапным выпадом достать врага, но Сорген неизменно оказывался готовым к атаке и отражал выпады. Ярость Белого была велика: долгое время он нападал, не давая молодому колдуну передохнуть или перейти в контратаку. Затем он выдохся и внезапно отшатнулся. Сорген тоже тяжело дышал и не стал преследовать Симу; оба они постепенно спускались ниже и ниже, погружаясь в пылевое облако, снова сгустившееся и почти закрывшее землю. Видно было, что силы примерно равны, а с помощью одного лишь оружия исход схватки не решить.

Так они кружили один вокруг другого, отдыхая и придумывая новые пути к победе. Сима сделал первый ход: солнце, до того равнодушно наблюдавшее за битвой, вдруг скользнуло по небу и повисло за спиной Бартреса, неотвязно повторяя каждое его движение. В глаза Соргена ударил ослепительный свет, и он в тот же момент перестал видеть врага. Однако, прежде чем тот смог ударить, Черный сорвал с пояса мешочек с треугольной выпуклой меткой на боку. Легко чиркнув им по лезвию меча, Сорген выбросил содержимое перед собой и закричал: