Текст книги "О том, что было, о том, что не было и о том, что могло быть"

Действительно, проехав еще несколько десятков метров, машины остановились. Длинный еще успел крикнуть:

– Коля, держись!

А дальше его голос потонул в диком грохоте выстрелов. Зазвенели разбитые стекла, пули с чмоканьем начали вспарывать грязь около них. Они вскочили и моментально очутились за БТР. Скинув рюкзак, длинный высунулся и, неловко размахнувшись, бросил его в сторону нападавших. Не долетев, тот упал на краю придорожной канавы.

Впрочем, они этого уже не видели. Не разбирая дороги, закрыв лицо руками, чтобы защитить глаза, они бежали по лесу, стремясь уйти как можно дальше. постепенно звуки боя становились все тише и тише. Когда же они стихли совсем, остановились и они.

– Ушли.

– Вроде, да. Как думаешь, искать будут?

– Нужны мы им. Сейчас колонну разграбят, нажрутся, будет не до нас. Считай, выкрутились.

– Черт, – короткий похлопал себя по карманам. – Все забрали, сволочи. Хороший ведь нож был.

– Нож-то что. Карту потеряли – это плохо. Где мы теперь?

Короткий промолчал.

– Тогда такое предложение. Колонна наверняка куда-то шла. Выходим на дорогу и идем по ней. Наткнемся на деревню и определимся. Принимается?

Короткий поскреб щетину.

– Можно, но только… осторожно.

Грузовики еще горели, когда они вновь увидели дорогу. На ней уже никого не было. Пламя лениво лизало остатки стенок фургонов. Большинство дверец кабин было закрыто. Хотя из одной кабины свесился труп водителя, в руке у него все еще был зажат пистолет.

Короткий повернул голову – бронетранспортер с многочисленными пробоинами валялся на боку без башни и нескольких колес. Разглядывая его, короткий принюхался:

– Печеньем пахнет, и мясом. Значит, муку везли и консервы. Ого, нам везет. Наверное, взрывом отбросило.

Он нагнулся и подобрал валявшуюся консервную банку, повернул ее к свету:

– Германия. Гуманитарная помощь. Ха! Саш, давай посмотрим, может чего еще найдем.

– Можно, – согласился тот. – Похоже, что все свалили. Только быстро. Видишь тот трейлер. Если взорвется, мало не покажется.

Спустя несколько минут они пробирались придорожными кустами, уходя прочь от места боя. За спиной у каждого висел туго набитый мешок.

Едва они успели свернуть за поворот, как раздался глухой взрыв. Воздушная волна сбросила на них целый ворох сухих листьев.

– Вот тебе и ООН.

– Пошли, пошли, нечего стоять.

В сумерках они дошли до края леса. Дальше дорога шла через картофельное поле. Сделав на него вылазку, они добыли несколько картофели и, отойдя подальше в лес, развели костер.

Покончив с едой, короткий откинулся на ствол дерева и затянулся сигаретой. Длинный же ел вяло и скорее по привычке. Он не стал курить, а, нахохлившись, сидел и смотрел на огонь.

– Саш, – окликнул его короткий. – Ты чего такой смурной? Вроде живы и даже сыты. Радоваться надо.

– Я вот все думаю, Коля, кому они муку и консервы везли. Может детям, вроде той девочки… А мы выходит отобрали у них…

– Отказался – лежал бы сейчас где-нибудь в лесу, в яме. А они все равно бы разграбили.

– Это-то так. Но ты вот что мне скажи. Три года мы с тобой за единую страну воевали, а теперь что? Сидит в лесу как крысы и каждая сволочь с автоматом хозяином себя считает.

Короткий смачно сплюнул:

– Спохватился. А когда перестройку начинали, кто громче всех кричал. Долой! Уря! Доперестраивались! Демократические преобразования, рыночное хозяйство… Вот оно, рыночное – власти нет, кругом банды…

– Власти… Вам такая власть нужна, чтобы и пикнуть не могли. Работали и молчали в тряпочку. Счастливый человек – думать не надо.

– Зато в будущем были уверены.

– Что ничего не произойдет? Конечно, в болоте тоже ничего не случится. Кучка паразитов соки сосала, а народ свою пайку получал и радовался.

– А вам свободы захотелось? Захотели – нате! На дороге горит эта свобода!

– Что ж это за страна такая, – вместо ответа вздохнул длинный. – Ничего-то в ней не получается.

– Была страна, да вся вышла, – проворчал короткий. – Ладно, давай спать. Утром надо посмотреть, что там, за полем.

Над притихшим проспектом резкий холодный ветер гнал низкие серые тучи. Подгоняемый им, он быстро шел, засунув руки в карманы куртки. Он шел мимо пустых витрин, порванных афиш, молчаливых очередей в магазины. Но когда он свернул за угол, то понял, что зря торопился. У дверей с вывеской «районный центр занятости» уже выстроилась длинная цепочка людей. Он занял место в хвосте и, найдя какую-то нишу в стене, укрылся там от ветра. Немного постояв, он вытащил из внутреннего кармана газету. В глазах запрыгали крупные заголовки: «Кризис, кризис, кризис…», «Промышленность останавливается», «Власти отказываются от управления страной», «Регионы требуют самостоятельности»…

– Говорят, что скоро чрезвычайное положение введут, – заметил, глядя на газету, его сосед по очереди.

– Введут как же. Некому вводить. Военный нужен, а не эти слизняки, – отозвался кто-то сзади. – Развалится страна

– А кто будет власть удерживать? – возразил первый. – Армия? Опять штыки? Если будут забирать, я туда не пойду

Они заспорили, но он уже не слушал их. Втянув голову в плечи, он попытался задремать, успокаивая сам себя:

– Все это только сон. Сейчас я проснусь и будет все хорошо.

Первое, что они увидели, войдя в город под вечер, был брошенный посреди улицы «мерседес» с выбитыми стеклами и спущенными шинами. Однако за рулем машины сидел какой-то человек в остатках красного пиджака. Одной рукой человек держался за руль, второй прижимал к уху коробочку мобильника.

– Да? Покупайте! Нет! Продавайте! – то и дело повторял он, одновременно крутя руль направо и налево.

Заметив их, человек улыбнулся и, приоткрыв дверцу, спросил:

– Вы в центр? Могу подвезти.

– Коля, иди прямо и не обращай внимания. У него может быть пистолет, – сквозь зубы посоветовал длинный.

Они аккуратно обошли машину и двинулись дальше. Вслед им доносилось урчание, при помощи которого человек изображал работу мотора.

Если в городе и была какая-то жизнь, то они ее не заметили. Они шли полузаросшей улицей. Мимо них тянулись пустые коробки домов с выбитыми стеклами, остатки киосков, фонарей. Во дворах были заметны развалины детских площадок.

Судя по окружающей обстановке, улица постепенно переходила в большой проспект. Но вокруг было все так же тихо и пустынно.

– Саш, ну кого мы тут спросим, – разглядывая дыры оконных проемов, вздохнул короткий. – Город-то пустой.

Теперь они шли, по-видимому, уже центральными кварталами. То и дело справа и слева возникали большие проемы бывших витрин. Поднявшийся ветер шелестел валявшимися повсюду бумагами. Короткий поднял одну из них:

– Саш, что это?

– Государственная ценная бумага. Когда-то по ней можно было миллион получить. Вон там.

Длинный показал на массивное здание старинной архитектуры. Короткий пригляделся:

– Какой-то… «…мбанк».

«…мбанк» выглядел как крепость после штурма. Если соседние дома были относительно целы, то в его стенах зияли многочисленные пробоины, и почти над каждой дырой виднелся след от пожара. Входная лестница была изуродована воронками, у подъезда валялись мешки с песком от разобранной баррикады. Огромный сейф наполовину перегораживал вход, несколько сейфов поменьше валялись на улице под окнами.

– Смотри-ка, – вдруг оживился короткий, – наш приятель приехал.

Действительно, из-за угла показался тот самый человек с окраины. Держа в руках руль, он, гудя, бежал по мостовой. Остановившись у банка, он положил руль на землю и, обернувшись к ним, обернулся:

– Здравствуйте. Мы приветствуем вас и рады тому, что вы выбрали именно наш банк. Мы надеемся, что вам у нас понравится. Наш процент – один из самых высоких в городе, а наша система безопасности – одна из лучших. Свои активы мы держим в государственных бумагах, что гарантирует вам стабильность и покой.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и, важно проследовав по лестнице, исчез в здании. Впрочем, он скоро появился в одном из оконных проемов. Было видно, как он устроился в остатках высокого кресла за обгорелым столом и принялся медленно перелистывать какой-то альбом.

Короткий передернул плечами.

– Саш, пошли отсюда.

Обогнув сожженный троллейбус, они вышли на большую площадь. Бумаг тут было гораздо больше. Ими было засыпано почти все. Они шли, оставляя на них свои отпечатки, прямо к возвышающемуся на той стороне солидному зданию с флагом. У его подъезда приткнулось с десяток относительно целых легковых машин.

Внутри здания был, похоже, когда-то устроен военный лагерь. Пятна многочисленных кострищ испещряли пол. Кругом валялись пустые ржавые консервные банки, разбитые ящики, какие-то тряпки. Осторожно пробравшись сквозь весь этот мусор, они поднялись на второй этаж.

– Наконец-то, – вздохнул короткий.

В зале второго этажа стоял большой стол с разостланной на нем картой. Они склонились над ней.

– Ну что, Коля, – проговорил длинный после некоторого изучения, – если по карте, то нам до моста километров двадцать осталось по шоссе. Дотопаем?

– Дотопаем, – согласился тот. – Только для начала пожрать было бы неплохо.

Они спустились на первый этаж и соорудили костер из всяких остатков. Короткий уже занес было ложку над разогретой открытой банкой, как вдруг чей-то окрик его остановил.

– Почему посторонние в здании администрации?! Охрана! Немедленно вывести их отсюда!

Они оглянулись. На лестнице стоял недавний «банкир».

– Немедленно выйдите отсюда! Вы мешаете работать администрации! Вы мешаете работать мне! Мэру города… – «банкир» вдруг замолчал и начал как-то подозрительно принюхиваться.

– Коля… Коля! Прячь тушенку!

«Банкир» стремительно бросился к ним.

– Черт! Да убери ты его! – орал короткий, подняв над головой банку.

– Зараза! Вцепился! – длинный тщетно пытался оторвать «мэра», который повис на руке короткого. «Мэр» не переставая бормотал:

– Мясо… мясо… мясо…

Наконец короткому все это надоело и он, плюнув, сунул «мэру» банку. Судорожно схватив ее, тот отскочил в сторону и принялся пальцами вычерпывать содержимое.

Тяжело дыша, они снова уселись.

– Скотина безмозглая, – ругался короткий, доставая вторую банку. – Прямо хуже собаки.

Увидев, что они открывают тушенку опять, «мэр» начал снова принюхиваться.

– Но-но… ты… – короткий сделал вид, будто берет в руки камень.

«Мэр» неожиданно завыл и, вскочив, побежал куда-то вглубь здания.

– Коля, доедай скорее и давай сматываться. Похоже, что у него тут нора. Он житья не даст.

– Твоя правда.

Быстро доев, они снова вышли на площадь. Короткий оглядел автомобили:

– Саш, а покопаюсь я в моторах. Может что и удастся сладить.

– Попробуй.

Поочередно подняв крышки трех капотов, короткий удовлетворенно хмыкнул:

– Пожалуй, есть кое-что. Саш, давай вот этот «СААБ» соберем. Я пока мотором займусь, а ты поищи колеса и бензин.

….

– Порядок. Саш, поехали, брось ты эту макулатуру изучать.

Короткий захлопнул крышку и, довольный, выпрямился, вытирая руки тряпкой. Длинный, оторвавшись от кучи газет, разостланной на капоте соседней машины, заметил:

– Может это и макулатура, но вещь полезная. Газета «Наш край» называется.

– Ну и чего ты полезного узнал?

– Например то, что эта область переименовала себя в республику, а потом захотела отделиться. А потом пришла армия.

– И..и?

– И.. газеты-то кончились.

– Ясно. Пришли, значит, мы с тобой…

– Коля, лучше заводи!

Садясь в машину, длинный машинально оглянулся. На самом верху здания он увидел крошечную фигурку. Он присмотрелся. Держась за древко флага, там стоял «мэр».

Прыгая по ухабам, «СААБ» медленно полз по бывшему шоссе. Сборный колеса вихлялись во все стороны, кое-как починенный мотор скрежетал, гудел, щелкал, кашлял – звуки были настолько нехорошими, что короткий досадливо морщился.

– Саш, зря это, не доедем на этой хреновине.

– Не беда, Коль, сколько проедем, столько поедем.

Когда окончательно стемнело, шоссе свернуло в лес. Здесь дорогу преграждали глубокие лужи. Первые две машина форсировала без труда, но в третьей – с водой коричневого цвета – безнадежно застряла. Несколько раз короткий давил на газ, пытаясь выбраться. Мотор рычал, колеса вращались, из-под них во все стороны летели брызги, – но результатов не было.

– Саш, вылезай. Надо за бревнами идти.

Длинный вылез и потянулся. Метрах в двадцати дорога круто сворачивала влево. Откуда-то снова доносился гул. Он почесал ухо.

– Надо посмотреть, – бросил он и, шлепая по грязи, зашагал вперед.

Через секунду он бежал обратно.

– Коля, бросай этот металлолом и бежим!

– Что? – короткий недоуменно поднял голову от мотора.

– Танк! – длинный дернул его за рукав.

Они свалились в придорожные кусты и молча, быстро зашагали по лесу, стремясь уйти как можно дальше от дороги. Отойдя по их мнению достаточно далеко, они остановились. Гул на мгновение прервался. Послышался глухой взрыв, после чего гул снова возобновился.

– Вот тебе и иномарка, – вздохнул короткий, – Нет, не везет нам с техникой. На своих двоих безопаснее выходит.

– Это точно. – согласился длинный, опуская рюкзак. – Ну что, ночуем?

Они развели костер, но есть и разговаривать почему-то не хотелось. Они просто сидели и смотрели на пламя. Только однажды короткий вздохнул:

– Жаль парня..

– Кого? – очнулся длинный.

– Да тот парень в городе… Банкиром наверно был.. Крыша съехала…

– У всех у нас крыша съехала… – буркнул в ответ длинный и опять замолчал.

В эту зиму снег в городе не убирали и БТР натужно ревел мотором, продираясь сквозь завалы. Он сидел в головной машине, рассматривая проспект сквозь бойницы. Странное впечатление он производил. Дома стояли целые, нигде не было видно следов пожарищ или погромов, но снег на проспекте был не тронут. Редко-редко узкая тропка пересекала его. Рев мотора заглушал все звуки, но было похоже, что их и вовсе не было. Когда они входили сюда он был готов ко всему – к проклятиям, к угрозам. к камням, даже к пулям и гранатам. Но эту тишину и безлюдье он никак не ожидал. Дома молчали, только кое-где колыхались на слабом ветру обрывки лозунгов.

– Коля, смотри. Не нравится мне это, – он склонился над ухом водителя. Тот согласно кивнул головой.

Колонна вывернула на площадь, видимо центральную, и остановилась у здания, имеющего все признаки власти. Но не успел смолкнуть мотор, как мощный взрыв расколол так и не наступившую тишину. Машина вздрогнула.

– Лейтенант, горим!

Он почувствовал, как кто-то дергает его за плечо:

– Вставай! Проснись!

– Проснись, Саш! Да вставай же ты, черт побери!

Он открыл глаза. Над ним сквозь разноцветную листву сияло яркое синее небо. Косые лучи восходящего солнца насквозь пронизывали лес.

– Сашка! – короткий тряс его за плечо. – Я нашел мост! Он здесь, совсем неподалеку!

Укрывшись в густой траве на опушке леса, они изучающе разглядывали мост. Он был большой, трехпролетный. Средний пролет, поврежденный взрывом, одним своим концом упал в реку, на его месте был сооружен временный деревянный переход. По обеим сторонам перехода торчали будки часовых. У одной из них толпились человеческие фигурки.

Длинный вытащил бинокль и некоторое время разглядывал мост. Потом, присвистнув передал бинокль короткому:

– На, Коль, полюбуйся.

В окулярах была отчетливо видна унылая очередь гражданских в военных ватниках, чего-то понуро ждавших. Двое охранников в черных шинелях с автоматами за плечами, не торопясь что-то делали с лицом каждого очередника, после чего, ощупав корзину или мешок, пропускали на переход. В двух шагах от них на складном стуле сидел офицер также в черной форме и со скучающим видом наблюдал за всем этим.

– Чего это они? – недоуменно спросил короткий.

– Чего-чего, – усмехнулся длинный. – не видишь разве – носы меряют. У кого в шаблон влезает – того пропускают. Националы хреновы…

Короткий снова приник к биноклю. На мосту тем временем возникла заминка. Охранники выволокли из очереди отчаянно сопротивляющегося человека с двумя корзинами. Тот, размахивая руками, что-то говорил. Офицер оживился, встал и подошел к нему. Постояв немного, он вдруг, не размахиваясь, ударил говорившего по лицу. Человек умолк и как-то странно съежился, испуганно прикрывшись руками. Один из охранников развернул его спиной к себе и пнул сапогом. В очереди это происшествие не вызвало никакого волнения. Она все также понуро стояла на месте.

Избитый человек, слегка пошатываясь и волоча корзины, побрел прочь с моста. Короткий скрипнул зубами:

– Что делают, сволочи…

– Коля, ты бы лучше посмотрел как нам перебраться, – отозвался длинный. – Прямо же не пройти.

– Это точно, – и короткий снова уткнулся в бинокль.

Между тем на мосту очередь почти вся рассосалась и избитый появился снова. Подойдя к охранникам, он начал опять что-то говорить им. Офицер лениво приблизился к нему, но бить не стал, а, откинув платок, начал копаться в одной из корзин. Блеснула на солнце извлеченная бутылка, появилось что-то завернутое в газету… Офицер небрежно накинул платок и пренебрежительно махнул рукой. Торопясь и оглядываясь, человек затрусил по переходу.

Спохватившись, короткий перевел бинокль на ближайший берег. Мелькнули деревья, кусты, дома…

– Саша, есть!

– Что?

– Есть плавсредство! На, посмотри. Вон там у высокой березы…

В черноте осенней ночи река выглядела полосой темного стекла. Они осторожно спускались к ней по смутно сереющей тропинке. Длинный шел впереди, короткий – сзади. Они несли ворота с уложенными сверху досками. Громада моста нечетко проступала слева от них, метрах в ста.

Стараясь производить как можно меньше шума, они спустили ворота на воду, взобрались на них и, разобрав доски, принялись грести. Медленно и беззвучно рассекая воду, ворота двинулись к противоположному берегу.

Они аккуратно гребли, отсчитывая свое продвижение по проползающим мимо опорам моста. Пока все было тихо.

Но когда они миновали средину, на мосту вдруг вспыхнул прожектор. Луч прорубил в темноте световой коридор и, упав на реку, беспорядочно запрыгал по ней.

– Коля, ложись!

Они упали прямо в воду, выступавшую поверх досок. Луч зацепил их, метнулся дальше, снова зацепил и остановился.

– Коля, не шевелись!

С моста ударил пулемет. Очередь, споров воду, прошлась по воротам. В воду полетели щепки.

– Сашка, греби! Убьют!

– Лежать!

Пулемет вдруг стих. Погас и прожектор. Некоторое время они еще лежали, не веря тишине, потом медленно поднялись.

– Паникер ты, Коля. Стреляли-то так, для порядка. Увидели, что что-то плывет, ну и пальнули.

– Паникер, паникер… Жаль «калаша» не было. Посветили бы тогда, гады.

– Был бы «калаш», Коля, поняли, что люди плывут. А тогда… Тебе той банды мало? Греби лучше, а то замерзнем.

По обеим сторонам железнодорожного полотна тянулся унылый осенний осинник пополам с березняком. Пробираться по нему не было никакой охоты и они шли по шпалам, хотя здесь очень часто попадались глубокие воронки, полные холодной воды. Вечерело. Моросил дождик. Они шли молча, не оглядываясь по сторонам. Только короткий обеспокоенно крутил головой, прислушиваясь к нарастающему гулу справа.

Когда же они дошли до переезда, причина гула выяснилась. Плохо различимые в сумерках, с погашенными фарами через переезд шли военные грузовики. Пассажирам машин было явно не до них, поэтому они спокойно стояли и смотрели как один за другим мимо них проезжают пятнистые кузова. Некоторые грузовики везли на прицепе замотанные в брезент пушки.

Колонна была большая и ждали они долго. Когда же последний грузовик пересек рельсы и шум моторов начал затихать, длинный решительно вскинул рюкзак:

– Пошли. Темнеет. Не ночевать же на рельсах.

– Пошли, – согласился короткий.

Не сговариваясь, они шагнули в ногу.

Санкт-Петербург

август-сентябрь 1998

Если птица плавает как утка…

1

Главный Наблюдающий Дома Душевного Покоя О Дэ Рэхх медленно плыл по коридору. Настроение у него колебалось между «очень плохим» и «отвратительным». Террафилия вообще вещь неприятная, а уж применять Закон к террафилику – процедура нудная, глупая, а главное – безрезультатная. Тетрис дважды обернулся вокруг звезды – а опекаемый все так же упорно отказывается признать себя тиммерианцем. Главный был почти уверен, что террафилия неизлечима. Он даже не тратил на этого несчастного лекарства (зачем?) и порой был готов отправить больного на планету его мечты. Но объявить о своем бессилии? Внести поправки в Закон? Признать, что Чужие могут изменить тиммерианца?… Немыслимо! Закон существует пятнадцать миллионов лет. Каждый тиммерианин, вернувшийся из другого мира, должен признать себя тиммерианцем и обитателем Тетриса. Только такая мера (во всяком случае, так было объявлено) позволяла удерживать равновесие на Тетрисе с его Свободой Формы. Причем сколько времени уйдет на процесс – не важно. Главное, что вернувшийся признал себя и, значит, чужой мир не изменил его и планета может противостоять влиянию Чужих. Каждый. И террафилик тоже. Исключений не было. Потому-то и приходилось повторять эти удручающие своим однообразием действия.

Миновав шлюз, О Дэ проследовал в Место Принятия Решений. Подруга опекаемого уже ждала его. «Интересно, надолго ее хватит? – мельком подумалось главному. – Неужели только гражданский долг?.. Или…»

Он не успел додумать мысль. Часть стены исчезла и в проеме, сопровождаемый двумя младшими служащими, показался опекаемый. Как всегда, он пребывал в этой ужасной гуманоидной Форме – длинное туловище, нелепые отростки в разные стороны, отверстия в них… О Дэ никак не мог привыкнуть к ней и всякий раз вздрагивал.

Тяжело ступая по металлокерамическим плитам пола, опекаемый привычно направился на середину Места, где стояло устройство для сидения. Он называл его «креслом». О Дэ опять покоробило: «Все-таки. какой нелепый способ передвижения. Ра-два, раз-два. Шумно, неэффективно, корпус раскачивается. Почему же он не перейдет в Энергетическую Форму. Что же такого есть у Чужих?».

Между тем опекаемый расположил свое туловище в кресле, служащие повисли рядом. Можно было начинать, хотя не хотелось. И так было ясно, чем это закончится.

– Итак, опекаемый, – О Дэ привычно настроился на Единую Волну. Он старался быть бодрым. – Признаете ли вы себя тиммерианином?

Сидевший шумно выдохнул воздух:

– Как вы мне все надоели! Тысячу первый раз говорю! Я – не ваш! Я – человек! Максим Ковалев! Черт возьми!

Он стукнул одним из отростков туловища о кресло и повис в воздухе:

– Обитательница Рэйди! – О Дэ решил не проявлять никаких эмоций. – Кто, по-вашему находится перед нами?

– Доктор, я сто раз вам отвечала, – устало отозвалась Подруга. – Это муж мой, И Ду Туул…

– Врешь, чертов шар! – опекаемый подскочил в воздухе. – Какой я тебе муж! Тьфу. видеть вас больше не могу!

Больше всего О Дэ претило говорить одно и то же:

– Опекаемый, вы утверждаете, что вы – землянин. Тогда откуда у вас способность к левитации, которая для тиммерианцев является врожденной? Вы опять нам ее демонстрируете. У жителей Земли, к которым вы себя причисляете, такой способности нет.

Опекаемый поспешно упал в кресло:

– Ну сколько раз вам повторять – не знаю! Ударило током – и все! Не знаю! Не помню!

В который раз все повторялось. Настроение испортилось окончательно. Главный знал, что сейчас последует и речь его стала безнадежно-унылой:

– Опекаемый, вы обладаете врожденными способностями тиммерианцев – вы левитируете и ваш мозг генерирует волны пространственного возмущения. Вас признала ваша Подруга. Мы общаемся с вами на Единой Волне. Этот способ коммуникации доступен только тиммерианцам. Знаете, на Земле есть утверждение: если птица плавает как утка, ныряет как утка, крякает как утка и ее называют уткой – так это и есть утка. Не бойтесь признаться, что вы больны. Сделайте это и мы вам поможем.

Опекаемый резко встал:

– Я – Максим Ковалев! Человек! Вы мне голову не задурите!

Не дожидаясь ответа, он направился к выходу. Все было как всегда. О Дэ дал знак, чтобы открыли выход.

– Скажите, доктор, он когда-нибудь вспомнит? – вдруг поинтересовалась Подруга.

– Может быть, может быть, – машинально ответил главный. Глядя на удаляющегося опекаемого, он подумал, что консилиума все-таки не избежать. Потом, спохватившись, решительно двинулся вслед за Рэйди.