Текст книги "Ладонью солнце не закрыть. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин), архимандрит Авель (Македонов), митрополит Симон (Новиков)"

Служа в Летово, отец Иоанн (Крестьянкин) встречался с ялтуновскими подвижницами и многому учился у них. Ученый-богослов архимандрит Иннокентий (Просвирин), который также общался с сестрами Петриными, говорил, что их мудрость сравнима с мудростью подвижников-богословов. Вспоминая свои беседы с Анисией, Матроной и Агафией, он подчеркивал, что их слова и речь были настолько благодатны, что создавалось впечатление, будто Сам Дух Святой говорит через этих стариц.

Можно с определенной уверенностью сказать, что встречался отец Иоанн и с другой подвижницей веры и благочестия – блаженной Пелагеей Лобачевой, жившей в селе Захарово. К сожалению, свидетельств об этом мне найти не удалось. Однако точно известно, что настоятель Космодамиановского храма протоиерей Иоанн Смирнов и отец Виктор Шиповальников часто ездили к ней за духовным советом. Они чтили ее как праведницу и не могли не рассказать о ней своему сомолитвеннику и близкому человеку – отцу Иоанну (Крестьянкину).

Вот что вспоминал о ней протоиерей Иоанн Смирнов: «Моя мама умерла в мае 1927 года. День был жаркий. Тело покойной во гробе утопало в венках и букетах черемухи. И – диво-дивное! – у гроба стояла слепая от роду блаженная девица Пелагея и наизусть читала Псалтирь. Очень умилительно и осмысленно читала. Полюшка очень любила наших родителей и всех нас и часто к нам приезжала». В том далеком 1927 году, наблюдая за Пелагеей Захаровской, Ваня Смирнов еще не ведал, что блаженная Полюшка станет для него и его брата Павла духовной наставницей. Но случилось именно так.

А супруга отца Виктора Шиповальникова Мария Борисовна говорила, что ее мужа и отца Иоанна (Крестьянкина) сблизило именно то, что они оба были почитателями блаженной Пелагеи. Протоиерей Иоанн Смирнов возил к старице протоиерея Виктора Шиповальникова в Захарово. А когда блаженная Пелагея была в Рязани, то отец Виктор вместе с матушкой приводил к ней на благословение своих детей.

Еще матушка Мария рассказывала о таком случае:

«В середине 1960-х годов началась клеветническая кампания против отца Виктора. По-видимому, уполномоченный хотел добиться не просто перевода его на другой приход, но и судебного разбирательства по поводу надуманных, а порой и прямо таких фантастических обвинений – например, на него возводили кражу вагона с вельветом.

Еще помню, о нас писали в газетах. Однажды мы провели на свой огородик водопроводную трубу и сделали так, что из нее бил фонтанчик, поливая грядки. А в газете написали, что “поп Виктор жирует на деньги прихожан”, что он “у себя на огороде фонтан устроил”. В то тревожное время блаженная Полюшка поддерживала нас молитвой и несколько раз присылала сказать отцу Виктору, чтобы он отслужил молебен перед Тихвинской иконой Божией Матери. И тогда все обошлось. Когда же в 1966 году Полюшка Захаровская скончалась, то отец Виктор отпевал ее в Борисоглебском соборе. А когда гроб с телом усопшей вынесли из собора, в морозном декабрьском небе заиграло солнышко. Как известно, это явление чаще всего случается на Пасху».

Но вернемся ко времени служения отца Иоанна (Крестьянкина) в Летово. Алексей Ветвицкий, духовный сын батюшки, вспоминая о той поре, рассказал интересный случай, свидетельствующий о любви старца и его внимательности к ближним, простирающихся вплоть до конкретной помощи в устроении их судеб. Так, летом 1961 года он провожал отца Иоанна и свою маму в Иркутск, на Байкал, и пошутил:

– Батюшка, привезите мне из Иркутска невесту.

– Привезу, Лёшенька, обязательно привезу, – с улыбкой ответил батюшка.

И выполнил свое обещание. В 1962 году Алексей женился на иркутянке Марине, а венчал их отец Иоанн в Космодамиановском храме села Летово.

В том же году отец Иоанн получил великое духовное утешение. Вместе с отцом Виктором Шиповальниковым и его матушкой он побывал на острове Валаам и помолился в древнейшем на Русской земле Спасо-Преображенском монастыре, который был закрыт в 1940 году. В 1950-м на острове Валаам в монастырской обители устроили Дом инвалидов войны и труда, которые жили в монашеских кельях и скитах. С 1960-х годов на остров, впервые после закрытия Спасо-Преображенского монастыря, стали допускать туристов. На одном из туристических теплоходов приплыли и отец Иоанн с отцом Виктором Шиповальниковым и его супругой Марией.

По воспоминаниям матушки Марии, они плыли на корабле по Ладожскому озеру ночью. А утром, когда проснулись, увидели остров и монастырь. Погода стояла прекрасная. Паломников на лодке переправили на остров, привели к какому-то деревянному полуразрушенному и закрытому храму и оставили на несколько часов одних. Возле храма был колодец, около которого отец Иоанн и отец Виктор совершили молебен, после чего паломники, пока за ними не прислали лодку, успели осмотреть остров.

В начале 1960-х годов отца Иоанна постигли две скорби. Сначала скончался митрополит Николай (Ярушевич), который в 1945 году рукополагал Ваню Крестьянки-на во диакона. Этот человек был очень дорог отцу Иоанну, поскольку батюшка не только всегда получал от него духовную помощь и поддержку, но и чувствовал с его стороны отеческое отношение.

А летом в канун праздника Успения Божией Матери приход Космодамиановского храма облекся в траур по поводу зверского убийства послушницы Марии. Произошло это так. Перед самым убийством в Летово умирала старенькая схимница Агриппина. Умирала в полном сознании, с сиянием радости на лице. Прощаясь, она каждому говорила утешительные слова, а когда к ней подошла послушница Мария, схимница вдруг обняла ее и, прижав к себе, прошептала:

– А вот тебя-то я бы взяла с собой.

Священник Петр Юдаев прочел над матушкой Агриппиной молитвы на исход души и поспешил в храм на службу. А как только заблаговестили, матушка преставилась ко Господу.

Отец Иоанн (Крестьянкин) в это время находился в Некрасовке. И тогда, чтобы известить его о кончине схимонахини Агриппины, на почту в соседнее село послали послушницу Марию. Она поспешила выполнить поручение, надеясь вернуться в этот же вечер. Однако ни вечером, ни утром назад она не пришла. Начались поиски. Молодую послушницу нашли в лесополосе всю изрезанную, исколотую ножом.

После всего случившегося отец Иоанн вспомнил, как незадолго до этого в Пюхтицком женском монастыре тепло, с духовной пользой общался с блаженной старицей Екатериной. А когда пришло время прощаться, ее лицо вдруг исказилось отвратительной гримасой, и она стала грубо ругаться. Отец Иоанн был ошеломлен, но, имея опыт общения с блаженными, подумал: «Ну, теперь надо ждать беды». Он знал, что, желая предупредить человека о несчастье, блаженные всегда почему-то ругаются. Почему – это сокровенная тайна, как и вообще все не укладывающееся в рамки общепринятой морали поведение блаженных.

После гибели послушницы Марии батюшка вспомнил блаженную Екатерину – как несколько месяцев назад старица прозрела, что произойдет в Летово на приходе Космодамиановского храма. И понял, что своей руганью блаженная Екатерина готовила его к трагическому событию, которое могло крайне болезненно сказаться на его душевном состоянии. Тогда батюшка смирился со всем происшедшим. И всякий раз, когда боль оживала, смирение веянием своего тихого гласа вещало в его сердце: «Тако надо. Тако изволи Господь. Буди имя Господне благословенно отныне и до века». А Господь Своей силой противопоставил вражьему беззаконию чистейшую сердечную молитву многих людей, боль их сердец и вечную молитвенную память об инокине Марии-мученице.

Но эти испытания не сломили протоиерея Иоанна Смирнова и отца Иоанна (Крестьянкина) в своем служении в Космодамиановском храме. И тогда за них взялись другие силы. На настоятеля и со-служащего ему священника ополчились советские власти. Еще бы! В годы служения в Космодамиановском храме этих священников сюда стало приходить очень много верующих. Приходили из окрестных сёл, приезжали из Рязани, Коломны, Москвы. Храм восстанавливался и процветал. Восстанавливались и человеческие души, подавленные атеистической политикой государства. Конечно же, такой всплеск духовной жизни в селе Летово не мог остаться без внимания властей. И они разлучили двух высокодуховных энергичных батюшек.

В 1962 году отца Иоанна (Крестьянкина) перевели в Христорождественский храм села Борец Сараевского района, а протоиерея Иоанна Смирнова в следующем, 1963 году – в город Михайлов, в Михайловский собор.

«Шагом марш на море!»

Село Борец… Казалось бы, название этого села объясняется легко. По самой простой версии, когда-то на местной горе проживал сильный человек-борец. Поэтому и село так назвали. По другой версии, возвращаясь из Казанского похода, царь Иоанн Грозный оставил в сараевских местах часть ратников – борцов, участвовавших в походе на казанских татар. Однако некоторые топонимисты полагают, что оно происходит не от названия сильного человека, а от соснового борка (леска). Согласно этой версии, «борец» означает «маленький бор», на опушке которого и возникло селение. Также название села может быть как-то связано со старинным словом «борец» – сборщик подушного налога с крестьян в пользу князя. А старожилы села имеют свою версию происхождения названия. По их мнению, округа славилась своими кулачными боями – «кула чками», как их здесь называли. В «боях» участвовали целые села – деревня против деревни. Потому и село получило название Борец.

Как бы там ни было, но в июне 1962 года в этом селе появился настоящий борец, правда, не кулачный, а духовный. Это был отец Иоанн (Крестьянкин), которого назначили на служение в сельский Христорождественский храм. В жизнеописаниях старца этот храм называют Воскресенским. Однако, согласно справке из Государственного архива Рязанской области (ГАРО), на 1914 год в селе Борец находилась построенная в 1885 году Христорождественская церковь с тремя престолами: в честь Рождества Христова, в честь Покрова Божией Матери и во имя святителя Николая.

Это была красивая и очень большая для провинции церковь, сложенная из красного кирпича, с огромными окнами итальянского декора и с мраморным иконостасом. Этот храм был поставлен на пожертвования самих жителей села. Есть предание, что в его строительстве участвовал и некий помещик. Во время сбора средств на храм к нему пришли выборные от мира бить ему челом о помощи в постройке. Выслушав их, он сказал им пророческие слова:

– Храм-то мы построим, но для кого? Знайте, ваши дети порога этого храма не переступят.

Иными словами, этот человек предсказал, что придет время, когда храм закроют, что и случилось при советской власти.

Конечно, крестьяне могли обратиться за помощью к какому-либо помещику из других сёл, но само село Борец было казенным, то есть принадлежало к государственным землям, и сами крестьяне были государственные. Потому храм все-таки строился в основном на их пожертвования, о чем свидетельствует и справка из ГАРО.

За большой размер и красоту отделки местные жители прозвали Христорождественскую церковь «храм-дворец». Но ко времени служения в нем отца Иоанна «храм-дворец» представлял собой печальное зрелище. Содержать такую большую церковь силами одних прихожан было невозможно. Да и небезопасно. В то время власти всячески препятствовали ремонту «культовых сооружений». И одна из главных причин этому – закон о том, что обветшалые храмы необходимо закрывать. Вот и не давали коммунисты-атеисты ремонтировать старые храмы, ждали, когда они придут в аварийное состояние и их по закону можно будет закрыть.

Новый приход отца Иоанна оказался в сорока километрах от железной дороги. В книге «Божий инок» о приезде батюшки в село Борец говорится так:

«Распутица же на сельских грунтовых дорогах прекращалась только с наступлением заморозков. Среди лета добираться до храма отцу Иоанну пришлось на телеге, на которой стоял крытый, кое-как сколоченный кузов. Путник то поспешал вслед за лошадкой, то забирался наверх кузова, чтобы миновать непроходимый участок. На этом кузове батюшка и въехал в село.

Собор с высоченной колокольней и огромным куполом поразил отца Иоанна своими размерами. Но, разоренный в революцию, он пустовал, действовал лишь один правый придел. Огромные итальянские окна, во многих местах побитые, устрашали будущими холодами. Даже беглый осмотр храма, требующего ремонта, обещал священнику тяжкий и прискорбный труд».

И вот отец Иоанн (Крестьянкин) приступил к действительно тяжкому и прискорбному труду, и мало-помалу церковь стала оживать. Это удивительно! Безо всяких материальных средств, уповая только на помощь Господа, он стал делать все возможное, чтобы дом Божий ожил. Но прежде надо было оживить унывающие души прихожан.

Каково было положение верующих в селе Борец к тому времени? Об этом можно судить по воспоминаниям архимандрита Авеля (Македонова), который служил в Христорождественской церкви немногим ранее отца Иоанна – с апреля по декабрь 1960 года. По словам отца Авеля, тогда в Сараевском районе активно действовала «Церковь истинно православных христиан». Ее члены не признавали священства. Сами крестили, венчали и отпевали. Правда, когда открылся Христорождественский храм, многие покаялись, стали отходить от этой секты. В том храме отцу Авелю служить пришлось недолго – всего один год. А после него стал там начал свое служение отец Иоанн (Крестьянкин).

На сегодня нет сведений о борьбе отца Иоанна с сектантами во время его настоятельства в Христорождественском храме. Однако впоследствии в одном из писем батюшка писал: «Насчет сектантов не обольщайтесь – все прекрасно, кроме спасения души, да и так ли прекрасно? А для священника все важно, и в первую очередь большая церковная семья, где он для всех отец».

Таким образом, можно с уверенностью говорить, что отец Иоанн обращал внимание прежде всего на свою церковную семью, на своих прихожан и заботился о них, как любящий отец. Однако известно и другое. Батюшка публично, с церковного амвона в своих проповедях изобличал симпатию к сектантам и оторвавшимся от Церкви самочинникам, раздирающим хитон Христов, и называл это особо страшным грехом. По слову отца Иоанна, ложные учения не могут привести человека к добродетельной жизни.

Отметим, что, например, «добродетельность» католиков батюшка познал на собственном опыте. Так, однажды, отбывая срок в лагере, он дискутировал с таким же ссыльным католиком о правильном вероучении. Этот католик приводил различные аргументы в пользу католицизма, а отец Иоанн разоблачал их. Когда же у католика аргументы закончились, то он взял палку и побил отца Иоанна. Вот такую «добродетельность» проявил находящийся в ложной вере человек.

В то же время батюшка считал, что, прежде чем бороться с лжеучениями, каждый должен прежде всего побороть себя, свои собственные грехи. «Поверьте мне, – писал отец Иоанн священнику К., – если бы все “борцы” за истину и чистоту Православия взяли на свое вооружение молитву и жизнь в Боге, то Православие воссияло бы на Руси. Но “борцов” много и становится все больше, а истина собирает вокруг себя малое стадо».

Сам же отец Иоанн (Крестьянкин), несомненно, был, как мы уже говорили, борцом, но борцом духовным – в первую очередь с грехами. К борьбе с ними он призывал и жителей села Борец, прихожан Христорождественской церкви. Как говорил батюшка в одной из своих проповедей, «борьба с собой, борьба с грехом всегда останется подвигом, а значит, будет страданием. И она же, наша внутренняя борьба, рождает и другое, еще более тяжкое страдание, ведь в мире зла и греха человек, идущий путем праведности, всегда будет чужим в жизни мира и будет встречать враждебность по отношению к себе на каждом шагу».

Враждебность мира, вернее, мира тогдашнего, атеистического, по отношению к себе батюшка испытывал на протяжении всего своего служения на Рязанской земле. И может быть, в селе Борец особенно. Ведь рядом с сельским храмом стояли и административные здания советской власти: милиция, сельсовет и правление колхоза. Поскольку советскую власть, оттого что государственный флаг был красным, называли красной властью, то и площадь, на которой стояли административные здания, отец Иоанн в шутку называл «красной площадью».

Но шутки шутками, а прямо на виду у милиции и сельской власти по отношению к Христорождественскому храму творились беззакония. Зимой, когда «храм-дворец» и так невозможно было протопить, комсомольцы разбивали в нем все окна, и он промерзал насквозь. И это на глазах «красной» советской власти! Впрочем, эта власть и приход отца Иоанна на служение в село Борец обставила как можно более враждебно. Общеизвестно, что старосты прихода в то время назначались через уполномоченных. Они же и указывали им, как себя вести. Староста Христорождественской церкви села Борец встретил нового настоятеля отца Иоанна (Крестьянкина) так: вошел, поставил на стол бутылку водки, а рядом бросил петуха… Дом для проживания отцу Иоанну был старостой выделен настолько ветхий, что по нему гуляли сквозняки, играя отставшими от стен обоями, а по полу бегали мыши и крысы.

А теперь представьте себе зиму. В храме было холодно настолько, что вода, предназначая для освящения, замерзала, руки отца Иоанна прилипали к Чаше, а крест при целовании прилипал к губам. Холод в храме и почти такой же холод дома: стены кельи отца Иоанна зимой обрастали инеем. Но, пройдя в свое время сквозь лагерные испытания, батюшка не унывал. Никакая враждебность внешнего мира не могла отвратить его от служения Богу, от служения Церкви.

Вот что писал он об этом впоследствии: «Глядя на все происходящее в мире, в государстве нашем, в Церкви и в нас самих, было бы отчего прийти теперь в уныние, если бы вечно живые, неизменяемые и жизнеутверждающие обетования и истины Божии не указывали нам цель жизни – искание Вечного Живого Бога… Сохранять верность высшей цели, верность и преданность Святому Православию надо и можно, несмотря на внешне враждебные тому обстоятельства».

Со временем прихожане Христорождественского храма полюбили своего пастыря, стали относиться к нему дружелюбно и даже подкармливали. Рассказывая о служении на Рязанской земле, он вспоминал: «Утром встану, гляжу, а на окне уже кринка с молоком стоит. Ночью после молитвы спать ложился, в домике напротив свет еще горел – Марьюшка, соседка по хозяйству, хлопотала. Огород, коровка, дом, семейство. На рассвете на молитву встаю – а у нее уже свет горит. Да и обо мне она не забыла – молочко свежее уже ждет. И когда она, моя умница, все успевает? а отдыхает-то? Священник на Руси никогда голодным не останется. С ним последним куском добрые люди поделятся, от себя отнимут, а батюшку накормят».

В селе Борец прихожане предложили батюшке подыскать для него хороший домик. Уж больно ветхим была избенка, в которой он жил. Но отец Иоанн отказался от этого предложения, памятуя слова Христа Спасителя: Если где войдете в дом, оставайтесь в нем, доколе не выйдете из того места (Мк. 6, 10).

Мало того что батюшка испытывал холод в храме и в своем домике, он даже на требы ходил в сильные морозы. Однажды батюшка приехал с требы весь замерзший, в снегу. А в домике уже ждет гостья, его духовная дочь Ольга Воробьева. Поужинали они, попили чаю, поговорили. Утром, когда надо было идти на службу, вдруг выяснилось, что Ольга заболела. У нее поднялась высокая температура. А батюшка сказал, что ради выздоровления надо идти на службу. После службы он отслужил молебен святым врачам-бессребреникам Косме и Дамиану с водоосвящением, окропил болящую, помазал святым маслом, и она выздоровела.

Излечивая и утешая других, отец Иоанн и сам искал утешения, прибегая к молитвам своего духовника. Как мы уже говорили, батюшка был духовным чадом старца Глинской пустыни отца Серафима (Романцова). Ко времени служения отца Иоанна в селе Борец Глинскую пустынь закрыли, и отец Серафим стал жить в Абхазии. Но батюшка сумел добраться и туда. Приезжая к старцу в Сухуми, батюшка дорожил каждой минутой общения со старцем Серафимом. Он сопровождал его на службы утром и вечером, слушал его и удивлялся тому, что открывалось ему в общении с отцом Серафимом. Он впитывал благодать, исходящую от старца, чтобы жить ею до следующей встречи…

Трудясь на приходе без отдыха, отец Иоанн и в Сухуми продолжал жить той же напряженной жизнью. И вот в один из приездов старец вдруг совершенно неожиданно спросил отца Иоанна, зачем он в Сухуми приехал. Удивленный батюшка стал объяснять, что он в отпуске и приехал отдыхать. Старец Серафим также «удивился» и укорил его: мол, приехал отдыхать, а почему-то с утра и до вечера трудишься в храме. «Шагом марш на море!» – таков был окончательный вердикт отца Серафима. Как оказалось, отдых отцу Иоанну в это время был жизненно необходим. Дело в том, что из-за холодов в Христорождественской церкви, да и в своем доме, батюшка стал чувствовать себя крайне нездоровым. Даже покрылся фурункулами, да такими, что рубцы от них долго не заживали.

Но человеческая немощь не помешала отцу Иоанну взяться за, казалось бы, невозможное дело – восстановление громадного храма, пришедшего почти в аварийное состояние. Но прежде всего он, как всегда, начал молиться Господу, без Которого мы не можем делать ничего (Ин. 15, 5). Вот как об этих словах Иисуса Христа писал впоследствии в письмах к духовным чадам отец Иоанн: «Не может быть, чтобы Господь… скрыл от нас то, что нужно нам, без чего, просто говоря, и жить нельзя. И эта тайна открыта Господом нашим Иисусом Христом давным-давно, и заключается она в словах Его: Без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5)».

Когда батюшка начал восстанавливать Христорождественский храм, на помощь к нему приезжал верный друг батюшки, его помощник во всяком строительном деле Алексей Козин. Тот самый, которого вместе с отцом Иоанном чуть не убили в селе Летово.

Здесь расскажем о нем поподробнее. Известно, что Алексей Степанович Козин и его супруга Пелагея Васильевна познакомились с отцом Иоанном в 1949 году в Москве, куда он приехал после Великой Отечественной войны. На войне Козин получил несколько ранений. Особенно тяжелым было последнее ранение в плечо. Из-за него одна рука у Алексея Степановича до конца жизни оставалась почти недействующей. Но вот диво, с недействующей рукой его можно было назвать умельцем на все руки или даже мастером с золотыми руками! За ревностное служение Церкви Господь даровал ему искусство во всяком строительном деле. И когда отец Иоанн (Крестьянкин) служил на Рязанской земле, главным помощником ему в восстановлении порушенных храмов стали именно однорукий «умелец на все руки» Алексей Козин и его супруга Пелагея. Несмотря на увечье, Алексей Степанович был отличным столяром, плотником, кровельщиком, а Пелагея Васильевна шила церковные облачения и священническую одежду.

Приезжая из Москвы в село Борец, Козин переодевался в крестьянскую одежду и был похож на деревенского мужичка, который ради любопытства забрел в Христорождественский храм. Долго это «мужичок» в храме не задерживался, работал быстро, прячась от властей с «красной площади». Молясь Богу, надеясь на Бога, отец Иоанн сам спроектировал и вместе с Козиным они смастерили иконостас для одного из приделов храма. Для алтарной преграды была сделана рама, на которую натянули ситец. Так в храме появились царские врата и боковые алтарные двери.

А потом в село стали приезжать и другие помощники с приходов, где отец Иоанн служил раньше. В Рязани духовные чада батюшки шили облачения, из Москвы привозили в село Борец стройматериалы для ремонта храма. Верующие со всей округи приносили богослужебные книги, сохраненные после разорения храмов.

Первым делом отец Иоанн стал заниматься кровлей Христорожденственского храма, на крыше которого уже росла молодая березка. Летом во время дождя через эту крышу в храм текла вода. И вот кто-то предложил батюшке приобрести кровельное железо. Батюшка засомневался и с опасением подумал: «А вдруг это провокация?»

Сомнения и опасения отца Иоанна были не случайны. Тогда в Рязанской епархии всем был памятен происходивший в 1960-е годы процесс по делу секретаря епархиального управления священника Константина Гаврилова и бухгалтера инокини Фивы (Климентовской) – она была дочерью священномученика Евгения Климентовского. Обвиняемых судили только за то, что через них епархия приобретала кровельное железо для ремонта храмов и лампадное масло.

Сегодня трудно представить, но за это отца Константина и матушку Фиву привлекли к суду и приговорили к четырем годам лишения свободы! Однако, по негласному благословению управляющего в то время Рязанской епархией архиепископа Бориса (Скворцова), в рязанских храмах за осужденных стали возносить молитвы. И Верховный Суд РСФСР, рассмотрев кассационную жалобу, вынес им оправдательный приговор. Такова была сила соборной молитвы верующих рязанцев!

Однако надеяться на то, что и при ремонте Христорождественского храма все обойдется, было опасно. Но и оставлять церковь в полуразрушенном состоянии было нельзя. Власти могли признать ее непригодной для богослужений и на этом основании закрыть. Отец Иоанн пробовал договориться с уполномоченным. Приехал к нему в Рязань за разрешением на ремонт храма, но тот в возмущении закричал:

– Да вы что! У нас в школе крыша течет, забор валится! А вы церковь собрались ремонтировать? Мы запрещаем вам это делать!

И тогда отец Иоанн предложил уполномоченному отремонтировать и школу. Даже забор поставить.

– Ни в коем случае, – сказал он в ответ. – У нас Церковь отделена от государства.

Как быть? С таким мучительным вопросом возвратился батюшка в село Борец. И в конце концов решил: «Крышу надо крыть. Бог поможет!» И первым делом батюшка стал горячо молиться Господу о помощи. Потом к нему приехал из Москвы давний друг и во всех делах помощник Алексей Козин.

Они решили взять кровельное железо и работать тайно, по ночам. Ночью завезли они в церковь железо, и работа закипела. Без сна и отдыха отец Иоанн с Алексеем Козиным крыли крышу, но… снаружи новой кровли не было видно! В чем дело? Почему? Оказалось, что умельцы пошли на хитрость: новое железо они подложили под старую кровлю. А когда в храм пришли представители органов с заявлением, что им известно о незаконно купленном железе, то отец Иоанн сказал им в ответ только одно слово:

– Ищите.

Стали искать, но тщетно. А подняться на чердак по сгнившей лестнице и посмотреть оттуда на кровлю «искатели» и не рискнули.

И все-таки это дело не осталось без последствий. Уполномоченный, разгневанный неудачей и известиями об активизации приходской жизни при Христорождественском храме в селе Борец, решил своей властью перевести отца Иоанна (Крестьянкина) куда подальше. А вернее, туда, куда трудно было добираться, – в отдаленное глухое село Некрасовка Ермишинского района. Только до Ермиши надо было добираться из Рязани двести пятьдесят километров по железной дороге да еще шестьдесят по грунтовой, по которой в снежные бури или в весеннее половодье было ни проехать ни пройти. Правда, в Ермишь летал еще и самолет малой авиации – «кукурузник», но летал он редко и не по графику. Мало этого. Из Ермиши в Некрасов-ку около десяти километров надо было идти пешком. И опять же зимой или в половодье этот путь был труднопреодолим.

Таким образом, уполномоченный, переводя туда отца Иоанна, посчитал, что отправляет его буквально в ссылку, в медвежий угол, в село, которое со всех сторон обступали леса и болота, куда его духовные чада приезжать не рискнут. Но он просчитался. Как писал впоследствии отец Иоанн, «я в своей жизни и служении сменил очень много приходов, но все это было не по моей воле, а по воле архиерея. “На благо Церкви, для пользы дела” – такова была резолюция архиерея. За двенадцать лет – шесть приходов[2]2
  На последний приход отец Иоанн не попал по причине перевода его в Псково-Печерский монастырь


[Закрыть].

Так восстанавливались храмы. И ни одного человека, самого мне нужного, я не взял ни с одного прихода. Все оставались на своих местах. Но связь наша не только от этого не потерялась, но совсем наоборот».

Уходя на другой приход, батюшка, обращаясь к своим прихожанам, говорил:

– Оставайтесь на месте, никуда не рвитесь, у вас теперь другой батюшка. Это ведь меня переводят, а не вас.

Отец Иоанн считал, что прихожане должны оставаться на своем приходе. «К примеру, священника переводят на другой приход, – говорил он одной из своих духовных чад, – но зачем бывшим его прихожанам ехать туда? Они должны оставаться и ходить к тому священнику, который станет служить у них, – в том храме, который находится рядом с домом и является приходом этих людей».