Текст книги "Билбэт. Из глубины веков"

Гонг звонко сообщил о начале поединка, и весь мир сузился до небольшого пятнышка света, в котором виднелись голова и плечи его противника. Сначала Богдан не знал, что делать. Пропустив пару джебов по касательной, он вдруг интуитивно почувствовал, что его будут ловить на движении вперёд, что противник постарается расстреливать его сериями, ожидая необдуманного рывка, контратаки, и потом нанесёт прямой в голову.

Очередная серия ударов только подтвердила его догадку. Повинуясь инстинкту, Богдан ушёл от неё, дождался следующего движения и, сократив дистанцию, повис на руках соперника. Их развели в стороны, но дальше на протяжении всего раунда он с завидным упрямством продолжал «вязать» длинные руки своего визави одним и тем же приёмом. В перерыве тренер в противоположном углу что-то безумно кричал, размахивая руками, и показывал, что надо делать. Его подопечный кивал, соглашаясь, но пока был спокоен.

– Ты что задумал? – с хитрой ухмылкой спросил Богдана тренер старшей группы. Он вытер ему лицо и помахал полотенцем. На движение Баира в их сторону он махнул рукой, показывая, что справится сам.

– Не знаю, – честно выпалил Богдан. – Руки длинные. Попадает. Сильный.

– Хм-м, сократи дистанцию и апперкотом снизу, – посоветовал седовласый наставник.

– Перекрывает, – Богдан скрестил руки, показывая, как действует соперник.

– Да, сложно. Но ты его не перебегаешь. Ещё два раунда. Мало по времени. Достать может, – как будто прочитал его мысли тренер.

– Да, знаю, – больше он ничего не мог сказать, и только глубоко дышал, восстанавливая дыхание.

– Ну тогда постукивай сам. Хоть чуть-чуть. Повис, ударчик и снова прилип к нему. Потом боковой и снова вяжи. Может, настучишь по печени.

Второй раунд весь прошёл в той же манере – Богдан висел на сопернике, не давая наносить удары. Зато его короткие, безвредные оплеухи в клинче взбесили высокого «сборника», он стал чаще дёргаться вперёд, давить на него, прижимать к канатам и явно хотел отомстить. Однако это отнимало силы, они таяли быстрее, чем хотелось, и после удара гонга было видно, что соперник подустал. Он шёл в свой угол, опустив плечи и тяжело дыша. Тренер стал сходу что-то объяснять, не дождавшись пока тот сядет.

– Хорошо, молодец, – услышал Богдан над ухом. Глаза закрыл край полотенца, он тоже немного устал, но не так сильно, как его противник. – Вот теперь можешь попробовать апперкотик ему засунуть. Только резко и точно в челюсть, – прозвучал последний совет.

– Да, – только и смог выдохнуть из себя Богдан, хотя под этим «да» он имел в виду совсем другое. Тренер ещё что-то говорил, но он его уже почти не слышал, только продолжал кивать головой через раз, а сам закрыл глаза и дышал, с удивлением прислушиваясь к частым ударам сердца в ушах. И думал о том, как реализовать внезапно пришедшую в голову мысль.

Дребезжащий звук старого железа снова вызвал бойцов на середину ринга. Богдан выполнил свой приём с захватом рук и выиграл несколько секунд. В глазах соперника вспыхнула злость. Рефери развёл их в стороны, и тут Богдан изменил тактику. Он стал уходить от длинных прямых джебов и опустил руки, как бы дразня противника. Это была копия боя Роя Джонса с Гленном Келли. Вместе с папой-Ваней он пересматривал его десятки раз и знал каждое движение наизусть. И вот теперь Богдану вдруг захотелось повторить тот красивый размашистый удар, которым Рой Джонс выиграл у Келли.

– Гленн силён, – вздыхал отец. – Просто Рой ему ни разу не подставился. Смотри, как двигается. Ни секунды на месте, – всплыли в голове его слова. Он решил, что сможет точно так же обмануть своего противника. И сразу пропустил удар в корпус и в голову. Упав на ринг, Богдан закрыл глаза, сделал три глубоких вдоха и встал. Рефери ещё считал, но он уже поднялся, показал ему перчатки и подтвердил, что готов продолжать бой. Соперник решил, что всё кончено, и явно собирался идти на добивание. Высокая фигура ринулась вперёд, нанося удары один за другим, как будто внутри у этого парня был вечный двигатель. Но Богдан уже пришёл в себя и принял вызов. Подняв руки к голове, он сжался в комок и стал делать глубокие нырки, отвечая резкими боковыми ударами. Через минуту силы кончились у обоих. Перчатки опустились вниз, но надо было продержаться ещё шестьдесят секунд!

– Что? Сдох?! – с кривой усмешкой бросил Богдан в лицо противнику. Это было нечестно, но в нём говорил дух улицы и желание победить. Тот готов был разорвать его на части, но физически не мог это сделать. – Давай! Ну! – продолжал издеваться Богдан, не замечая, как старый тренер неодобрительно покачивает головой, как злится внизу Баир Викторович, как вцепился в канаты тренер «сборника»… Из него вырывалась накопленная обида и постоянное желание быть лучше, доказывать, что он достоин похвалы, что даже несмотря на то, что у него приёмные родители, они лучше всех остальных в мире!

Из угла соперника послышались громкие крики тренера. С его стороны царило напряжённое молчание. Богдан вспомнил, как они с папой-Ваней забирались на крутую гору и до вершины оставалось совсем немного. Тогда им сильно хотелось пить, руки и ноги ныли от усталости, но они сцепив зубы, терпели, пока в конце концов не заползли на небольшую площадку на самой вершине. Это было невероятно! Сладкое чувство превосходства, восторга и победы над самим собой надолго запомнилось Богдану, и теперь он представил, что находится рядом с такой же вершиной.

Рефери махнул рукой, и бойцы снова сошлись в центре. Уклон вправо, влево и крик сзади – «двигаться, не стоять на месте!». Да, надо держаться чуть дальше, не давать ударить. Ещё, ещё чуть-чуть… «Заманивает и уклоняется» – Богдан повторял про себя эти слова папы-Вани, когда тот комментировал бой Роя Джонса. Просто повторял и ждал. Но соперник не расслаблялся. Часы на столе судей начали отсчитывать последние пятнадцать секунд.

– Спурт! – послышался громкий крик сбоку. Это был приказ добить его во что бы то ни стало. Спурт означал бешеный рывок вперёд, включение максимальной скорости. Спурт – это была атака на морально-волевых, когда после удара гонга падаешь на ковёр без сознания и в чувство приводят только при помощи нашатыря.

Как хорошо выдрессированная собака, противник поднял перчатки и стал наносить удары с невероятной скоростью, то и дело проваливаясь всем корпусом в пустоту. Он уже не видел, куда бьёт, но не мог остановиться. Не имел права. Ему приказали…

Когда канаты по-дружески упёрлись в спину, Богдан хотел сначала уйти вправо, но не стал. Сил почти не осталось. Что-то внутри подсказало, что это – конец. Последняя точка, вершина, тот пик, на который заберётся либо он, либо его соперник. Богдан мог сделать только одно движение. И больше ничего. Сил не было даже на то, чтобы дойти до своего угла. Поэтому он решил рискнуть.

Судья за столом взял в руки железный молоточек, готовясь через несколько секунд сделать прощальное движение в сторону гонга. Тренеры отпустили канаты и выпрямились, ожидая дребезжание знакомого звука. Рефери наклонился вперёд, готовясь развести спортсменов, если они вдруг продолжат поединок после сигнала. Он был ближе всех, поэтому прекрасно видел, что произошло дальше: Богдан наклонил правое плечо вниз, как будто провалился вниз, а затем вдруг выбросил руку вверх, разогнав её от самого пояса, и перчатка, не встретив сопротивления, угодила противнику прямо в подбородок. Вздрогнув, синий шлем, как кочан капусты, откинулся назад, колени боксёра подкосились, и тело медленно завалилось на ринг, после чего раздался финальный звук медного гонга. Рефери на мгновение замер с поднятой рукой. Потом пришёл в себя и замахал тренеру, чтобы тот поспешил на помощь. Сам он уже опускался на колено, чтобы разорвать липучку на обратной стороне шлема.

Богдан сполз по канатам на ринг и долго не мог встать, тяжело дыша и видя перед глазами только пляшущие в темноте фиолетовые пятна. В горле было сухо, воздух резал его, как ножом, снизу, из живота накатывала противная тошнота, сознание готово было отключиться. Но этого не произошло. В нос ударил запах нашатыря, его подняли и отвели в свой угол.

– Молодец, – похвалил седой наставник. – Выложился. Дыхалки хватило. Поймал, поймал его. Хотя мог и пропустить. Не хватило техники. Ну да ладно, наберёшься ещё. Только вот цирка этого не надо. Не обзывай ребят. А то ведь и после тренировки могут встретить. Понял?

– Да, – еле слышно, одними губами прошептал Богдан.

– Сергеич, что за парень? – к канатам подошёл тренер сборной города.

– Да так, из первой группы, – не зная, что ответить, пожал плечами его пожилой коллега. – Ученик Баира, – он кивнул в сторону растерянно смотревшего на ринг младшего товарища.

– А-а, понятно. Баир, слышь, привезёшь его к нам на сборы, когда отойдёт. Хорошо?

– Конечно, Степан Цырендашиевич. К вам, на улицу Кирова?

– Ну а куда ещё? – хмыкнул тот и неодобрительно покачал головой. – Что, у нас, вторая улица Кирова есть? Улан-Удэ не Москва, не заблудишься!

У Богдана в тот вечер было ещё три боя, но все со своими товарищами по клубу. Он даже не помнил, как они прошли, и в конце ушёл в раздевалку, так и не заметив папу-Ваню, который стоял в самом дальнем углу зала, прячась за спинами немногочисленных родителей. Натянув водолазку до самого носа, Иван Иванович следил за всеми боями, а когда они кончились, наклонил голову и медленно вышел из зала, растворившись в темноте наступившего вечера.

Следующее утро оказалось для Богдана «недобрым». Всё тело ныло от ударов, лицо превратилось в сплошной синяк, и мама-Таня, охая и ахая, называла его «спелым баклажаном». В зеркале был чужой человек. Делать ничего не хотелось, хотя надо было готовиться к зачётам в школе. В этот день Богдан впервые не сделал ни одного предмета и просто провалялся до вечера в кровати, вспоминая прошедшие бои.

Вечером, когда все собрались на кухне, мама-Таня сказала, что у них на днях будут гости. В город вернулся её двоюродный брат, они не виделись много лет, хотя в детстве были очень дружны. Она попросила Богдана не ходить на следующий день на тренировку, чтобы пообщаться с этим «интересным и добрым дядей».

– Там же тесты…

– Ты себя в зеркало видел? – спросил папа-Ваня и сделал движение бровями, как бы призывая его помолчать.

– Да всё отлично. Я хорошо себя чувствую!

– Ладно, ладно, потом поговорим, – примирительно сказал он. Богдан только кивнул в ответ.

– Вот увидишь, какой он! – улыбнулась мама. – Много знает, был везде, всё видел… Короче, не пожалеешь. Такой интересный человек! Кстати, тоже боксом когда-то занимался. Но сейчас – путешественник и исследователь, я бы так сказала.

– Да, с Олегом есть о чём поговорить, – задумчиво покачал головой отец. – Но ты его, наверное, не помнишь. Ты тогда совсем маленьким был…

Богдан пожал плечами и пошёл спать. Какой Олег? Какие разговоры? Это были их, родительские истории, а его пока волновало, как быстрее избавиться от синяков и встретиться с Уйгуланой. Из-за соревнований они не смогли пойти в парк, как договаривались. Всё казалось не таким радужным, потому что к этой выпендрёжнице надо было снова искать подход. Он знал, что его ждёт, но ничего не мог с этим поделать. Сердце уже давно сдалось и перестало держать оборону.

Глава 6. Тень старого шамана

Вождь споткнулся о ветки для костра и чуть не упал на землю. Он стоял перед своим гэром. Как он дошёл сюда? Как ни с кем не столкнулся? Где были его глаза? Баргуджин помотал головой и огляделся. Рядом никого не было. Все охотники тоже разошлись по своим жилищам.

Внутри ждали дети и Айлана. Маленькие сыновья запрыгнули на руки, подёргали за рукава и уступили место дочерям. Уйгулана и Аруна потёрлись носами и отошли в сторону. Жена прижалась щекой к груди, затем подняла глаза и посмотрела испытывающим, внимательным взглядом. Ей сразу стало всё ясно. Баргуджин вздохнул. Он так долго ждал этой встречи и видел, что Айлана чувствовала его настроение.

У костра все молчали. Похлёбку раздавала Уйгулана, поняв кивок матери, которая не отходила в это время от отца. Вскоре братья начали болтать о всякой чепухе, Уйгулана их поддержала, в гэре стало уютно и весело, а снаружи похолодало. Поднимавшийся от скованной льдом реки туман начал окутывать жилища туматов плотной пеленой, загоняя их внутрь, в тепло.

Айлана сидела, прижавшись к руке мужа и старалась не мешать, пока он ел. Она терпеливо ждала, когда он придёт в себя, оттает и заговорит первым. Дети не могли его разболтать, хотя он и улыбался им в ответ. Баргуджин то и дело выпадал из их разговора и сидел, молча уставившись в огонь. Сыновья были ещё маленькими, чтобы спрашивать старших о трудностях, Уйгулана понимала, что лучше не задавать лишних вопросов, Аруна бросала тревожные взгляды то на мать, то на отца, но немота не давала ей возможности ничего спросить.

После еды дети закутались в шкуры и стали болтать между собой. Подоткнув полог на входе, Айлана, легла рядом с мужем у огня.

– Что случилось? – тихо спросила она, глядя, как пламя отражается в его полуприкрытых глазах под косматыми бровями. – Ты вернулся с добычей. Голода не будет. Все охотники живы.

– Да, живы, – вздохнул Баргуджин. – Как тут у вас?

Айлана сразу же перестроилась и стала рассказывать о том, как она заболела после его ухода, как её лечила старая Сигха, как ей было одиноко без него, как у младшего сына загноилась рана на руке… а потом собралась с духом и шёпотом, на ухо, сообщила, что видела Улуга, хотя про жену шамана решила не упоминать.

– Я испугалась. Он ведь ушёл к предкам. Но он дал мне траву. Я пила её и пришла в себя. Сигха поила меня.

– Улуг зря не появляется, – мрачно протянул Баргуджин. – Он что-то сказал?

– Оставайся. Не время ещё уходить, – испуганно прошептала Айлана. – Я не знаю, зачем он это сказал. Ты же помнишь, он подарил мне амулет, – она коснулась кожаного ремешка на шее.

– Да, – взгляд Баргуджина медленно переместился с пламени на руку жены, затем на янтарную каплю, которая теперь была наполовину чёрной. Этот амулет не раз мешал ему по ночам обнимать Айлану. Однажды он попросил её снять подарок старого шамана и убрать под шкуру, чтобы не было видно, как будто это был глаз неведомого зверя, тайно подглядывавшего за ними в непроглядной тьме ночи. И ещё Баргуджин хорошо помнил, что сказал Улуг, когда подарил ей эту янтарную каплю. – Мне тоже казалось, что он рядом. То тут, то там. Всё время идёт по пятам. Как последний охотник.

Айлана вздрогнула и хотела уже рассказать, что в день возвращения видела у реки последнего охотника, похожего на старого шамана. Но передумала. Только вздохнула и положила ладонь ему на грудь. Её пустые слова могли отвлечь мужа от главной мысли.

– Так вот, когда я лежала, Сигха обтирала меня водой. Она старая. Ей трудно, руки дрожат, сама еле стоит на ногах. Она сняла его с шеи, и он попал на угли. Я запах почувствовала, успела выдернуть. Он обгорел немного, – Айлана провела пальцем по тёмному пятну на амулете. – И тут Улуг появился. Представляешь! Сразу после этого. Я даже подумала, что он его позвал. Улуг говорил о нём. Что-то говорил. Но я уже не помню. Кажется, нельзя снимать, нельзя потерять, беда будет.

– Да, я это чувствовал, – задумчиво произнёс Баргуджин, вдруг осознав, почему его так сильно тянуло к Айлане – он хотел услышать именно эти слова. Старый шаман предупреждал их о надвигающейся опасности! И не зря амулет попал в костёр, не зря появился Улуг, и не зря они встретились на охоте с ситучами.

– Ну что ты всё молчишь, как медведь в берлоге? – прошептала на ухо Айлана и толкнула в плечо. – Что было на охоте? Зачем ты собирал старейшин?

Баргуджин вздохнул и рассказал всё, хотя раньше никогда этого не делал. Он даже поделился своими сомнениями о том, стоит ли ввязываться в большую войну с монголами, потому что тогда никто из туматов уже точно не увидит, как вырастут и возмужают их сыновья и родятся дети и внуки.

– Ты отложил совет из-за этого? – спросила Айлана.

– Да. Не знаю, что делать. Трудно… А говорить просто так – плохо. Люди увидят, что я сомневаюсь. Вождь не должен сомневаться. Давай поспим, может быть утром что-то придумаю.

– Конечно, я подкину ветки в огонь. Ты спи, я посижу рядом, – ответила она, чувствуя, что не может даже подумать о сне. Никогда ещё муж не возвращался с охоты таким задумчивым и хмурым, никогда ещё не говорил об опасности с такой тревогой, никогда ещё не смыкал глаз, не проведя рукой по её телу, не обняв до хруста костей, не насладившись её любовью. Не было такого раньше, и поэтому Айлане впервые за долгие годы стало по-настоящему страшно.

Она сидела у костра, закутавшись в старую, жёсткую шкуру тигра, и зябко ёжилась, когда та сползала с плеч. Время от времени взгляд падал на янтарный амулет, который в слабом свете костра отливал глубокими оттенками жёлтого цвета. Ей хотелось сжаться в комок, превратиться в маленького лисёнка, которого никто никогда не заметит и не вытащит из норы его матери, хотелось спрятаться от грозящей снаружи неведомой опасности и заснуть. А потом проснуться и ни о чём уже не помнить, чтобы всё прошло, как в детстве.

Сбоку, у стены тихо лежали две дочери. Уйгулана делала вид, что спит и не открывала глаза, а Аруна наоборот, пристально смотрела на мать, переживая вместе все её женские тревоги, наполняясь такой же тоской и грустью, и чувствовала в этот момент жгучее желание вскочить и броситься со всех ног куда-то вдаль, чтобы сделать что-нибудь важное, нужное, помочь ей, всему племени, чтобы отец снова обнял мать и они улыбались, как раньше.

Как же она жалела в такие моменты, что не может говорить, не может пожалеть родителей и обсудить это с сестрой. Она каждый день молила духов долин и лесов, чтобы они вернули ей речь, но, как всегда, её мольбы были тщетны. Сейчас Аруна тоже призывала немым взглядом спасение, вспоминая разговор родителей, и постепенно перед глазами стал появляться образ старого шамана, доброго Улуга, часто игравшего с детьми у реки в камешки. Он говорил с мамой, значит, он поможет – это было последнее, о чём на успела подумать перед тем, как заснуть тихим, но полным тревожных видений сном.

Глава 7. Случайная встреча

Новость о его победе над разрядниками разлетелась по школе быстрее ветра. Богдан не успел зайти во двор, как курившие за углом мальчишки из младших классов стали кивать в его сторону, а в здании, возле раздевалки старшеклассники подходили и спрашивали, правда ли, что он победил всю сборную страны по боксу. Они, конечно, преувеличивали, снисходительно хлопали по плечу, ведь он ещё заканчивал девятый класс, а они уже были выпускниками! Но в их взглядах всё равно читались уважение и зависть.

Всё было, как обычно, и даже вздохи учителей, смотревших на его синяки с неодобрением, не могли испортить настроение. Только Уйгулана наиграно фыркнула и отвернулась к окну, задрав к потолку свой красивый носик, когда он подсел к ней на истории, чтобы списать тест.

– Фу, какой баклажан! – специально громко сказала она, и все ребята в классе сразу рассмеялись. Но Богдана её слова не зацепили. Это было уже не в первый раз, и он чувствовал, что Уйгулане на самом деле приятно его внимание. Однако в школе она вела себя так, как будто у него не было ни малейшего шанса даже проводить её до дома, не то, чтобы пригласить погулять в субботу или посидеть в торговом центре на третьем этаже, где обычно тусовались все подростки.

«После школы ОК?», написал он на последней странице учебника. Уйгулана, не поворачивая головы, нарисовала у себя в тетради большую круглую «О» и маленькую, почти незаметную «к» в середине. Богдан вздохнул. На этот раз всё кончилось нормально.

В полтретьего весь класс радостно скатился по лестнице на первый этаж. Дальше была свобода! Пронырнув под турникетом, одни мчались за угол покурить, другие шли на остановку, третьи медленно брели домой, и только Богдан с Уйгуланой направлялись сначала к ларьку с мороженным, а потом шли через парк в новый район, где жили Таировы.

Богдан, как всегда, спокойно забирал у неё рюкзак, и ждал, пока Уйгулана радостно развернёт свой пломбир. После этого она превращалась в обычную весёлую девчонку, которую он знал с самого садика и к которой теперь, похоже, испытывал уже недетские чувства. Ему было чертовски приятно провожать её, нести рюкзак и слушать болтовню об учителях и подружках.

В тот день всё было ка обычно: они дошли до подъезда, но подниматься он не стал. Не хотелось попадаться на глаза её маме. Та сразу стала бы расспрашивать про синяки и жалеть, а Богдан терпеть этого не мог, потому что считал себя уже достаточно взрослым.

– Что вечером? Занят? – неожиданно вдруг спросила Уйгулана.

– Вечером?.. – у нег перехватило дыхание. – Э-э… ты знаешь, мама сказала, что там… – пролепетал он, чувствуя, что выглядит, как размазня. – К нам в гости дядя приедет. Вот.

– А, ну ладно, – с наигранной беззаботностью ответила она. Однако сквозь напускную весёлость всё-таки были слышны слабые нотки досады. – Мы с Аруной хотели на аттракционы в парк сходить. Я думала, ты с нами…

– В понедельник? На аттракционы? – удивился Богдан, но он не знал, что Аруна должна была в последний момент отказаться, и тогда Уйгулана предложила бы ему сходить в парк вдвоём. В этом возрасте мальчики развиваются гораздо медленнее девочек, и незамысловатая хитрость кокетливых интриг ещё остаётся недоступной для их подростковой прямолинейности.

– Ладно, не парься. Мы сами сходим, – с нотками сожаления в голосе добавила она, и Богдан сразу же взвалил всю вину на себя.

– Прости, не предупредил. Жаль, конечно! Давай в пятницу, а? Или в субботу будет лучше. Там тренировок нет, – попытался оправдаться он. Уйгулана кивнула, но осадок всё-таки остался.

По дороге домой Богдан так сильно погрузился в свои юношеские переживания, что не заметил, как проехал остановку на проспекте «50-летия Октября» и вынужден был возвращаться пешком.

У завода был уже «другой район». И хотя старые пятиэтажки выглядели точно так же, как и у них, однако жили там «немного другие» подростки. Район когда-то был возведён «Вагоноремонтным заводом», ребята часто проводили время в его заброшенных «недостроях» и старых зданиях и к чужакам относились с неприязнью. Но Богдан об этом не думал. Половина пути уже была позади, когда прямо из неоткуда вдруг выскочил мальчишка лет десяти и выпалил стандартную фразу:

– Есть закурить?

Он ещё мысленно был в парке с Уйгуланой, в голове витали обрывки оправданий за неудачный отказ, фоном маячила утренняя издёвка в классе – всё это не дало ему возможности быстро сориентироваться и понять, что делать.

Серые квадраты блочных этажей нависали с двух сторон, как тоннель, а из-за угла уже подходили великовозрастные недоросли, которым родители не могли купить компьютеры или приставки, и они проводили время на улице, развлекаясь, как хочется.

Щуплая фигурка «застрельщика» маячила впереди, он корчил рожи, подёргивал плечом и, похоже, страдал от нервного тика. Богдан понял, что надо бежать, но было уже поздно.

– Есть сигаретка?

– Курить вредно, – негромко ответил он, оглядываясь назад.

– Ну так есть? – малец перестал дёргаться, но всё ещё улыбался странной кривой улыбкой душевнобольного. Затем бесстрашно подошёл и протянул руку. – Есть, а?

И тут произошло неожиданное: этот щуплый псих бросился ему в ноги и, обхватив руками за колени, повалил на землю. Богдан упал на бок, но ещё секунду в изумлении смотрел на костлявые плечи возле своих коленей, не понимая, почему не может их выдернуть и встать.

– Ха, глянь! Его уже мочили! Весь в синяках, видишь? – с насмешкой произнёс кто-то сзади.

– Бессмертный, наверное, – процедил сквозь зубы другой голос.

Богдан интуитивно повернулся, закрывая голову руками, но получил удар в бок. Боль заставила действовать. Он рванулся изо всех сил, и одна нога освободилась. Однако в ответ посыпались удары. Надо было двигаться, чтобы не могли прицелиться.

Вращаясь из стороны в сторону, ему удалось наконец освободить и вторую ногу. Богдан вскочил и шагнул к ближайшей фигуре. Точный удар в подбородок сбил первое тело с ног. Но вокруг было ещё десять или двенадцать. Не одолеть. Очень много. Надо было бежать, и бежать как можно скорее.

Повернувшись спиной к лавке, он быстро повторил предыдущий манёвр – сократил дистанцию с ближайшим нападавшим и ударил его в челюсть, затем сделал то же самое со вторым. Остальные стали поднимать что-то с земли, у одного в руках оказалась палка. Богдан перескочил через лавку и прижался спиной к стене.

– Эй, пацаны, вы что! – раздался вдруг громкий голос. Все, как по команде, повернулись к стоявшему у соседнего подъезда мужчине невысокого роста. Это был самый обычный «работяга»: в серой футболке, джинсах и кроссовках. Наверное, он возвращался с работы и случайно наткнулся на них. Никто из подростков не ответил, один просто плюнул, и все снова повернулись к Богдану.

Двое уже перебрались через лавку, за ними закинул ногу третий, кто-то стал обходить сбоку. Когда расстояние сократилось до двух шагов, Богдан изобразил широкий замах. Оба нападавших инстинктивно сделали полшага назад, а он, согнувшись, пробежал между ними, вскочил на лавку, оттолкнулся и практически пролетел мимо ещё двух подростков. На последнего он только крикнул, как на собаку. Высокая фигура слегка отшатнулась. Этого было достаточно, чтобы проскользнуть мимо. Богдан пригнулся, продолжая следить за руками долговязого подростка. И пропустил удар ногой. Он пришёлся в надкостницу, чуть ниже колена. Боль пронзила всю ногу до щиколотки, Он вскрикнул и чуть не упал. Однако дальше никого не было, кроме очередной скамейки и стоявшего рядом с ней мужчины.

– Присядь, – негромко сказал тот, как будто ничего не происходило. Это было так неожиданно, что он послушался, отчаянно потирая место ушиба. Спокойный взгляд и одобрительная улыбка ещё больше удивили Богдана. Незнакомец присел на корточки и сжал надкостницу в нескольких местах. Когда он коснулся больного места, Богдан вскрикнул. – Ничего, ничего. Ушиб сильный. Перелома нет. Пройдёт. Пару недель потерпишь, – успокоил мужчина. Но до спокойствия было ещё далеко.

– Эй, ты, вали отсюда! – выкрикнул один из подростков. Они уже пришли в себя и окружили лавку со всех сторон. Незнакомец посмотрел на кусты у бордюра, затем на окна подъезда, в которых уже торчали пять или шесть любопытных жителей, и только после этого перевёл взгляд на говорившего.

– Конечно. Дашь пройти? – с невозмутимым спокойствием спросил он, как будто перед ним была очередь на остановке, загораживавшая вход в магазин. Раздражение на лицах юнцов сменилось издёвкой и пренебрежением.

Позже Богдан вспоминал, что в тот момент мыслей не было и он просто смотрел в спину незнакомцу, который небрежно засунул руки в карманы и направился в образовавшийся проход. Когда мужчина поравнялся с первым парнем, тот вдруг охнул и рухнул на асфальт, как подкошенный. За ним последовали ещё трое. Они стояли так близко друг к другу, что не успели понять, что происходит. Богдан тоже не увидел. Его взгляд был прикован к рукам незнакомца, они были в карманах, а на ноги он не обратил внимания – вроде бы тот шёл, как обычно, только немного вразвалочку. Но тут перед ним вдруг появился долговязый дылда с палкой. Он криво усмехался. Парень, видимо, понял, в чём дело, и был готов дать отпор.

– Ах ты сука! – выкрикнул он и замахнулся, чтобы ударить мужчину по голове. Всё, что произошло дальше, выглядело со стороны, как общение двух старых знакомых, один из которых был немного навеселе, а другой пытался удержать его на ногах, чтобы довести до дома.

Богдан видел это так: незнакомец сделал шаг навстречу замахнувшемуся на него подростку, положил руку на плечо, слегка приобнял, потом похлопал по другому плечу, как бы успокаивая. Парень так и не сумел завершить удар. Кулак всё ещё сжимал палку, но она была бесполезна, так как он уже практически «обнимался» со своим противником. Вторая рука тоже ничего не могла сделать, потому что расстояние было слишком маленьким и мужчина придерживал её, похлопывая ладонью по предплечью.

– Ну, ну, не горячись, – уговаривал он верзилу, как неразумного ребёнка. – Не надо шалить, это опасно. Посиди тут немножко, – незнакомец посадил его на лавку и повернулся к оставшимся. Их было человек семь-восемь. – Расходитесь, – дружелюбно сказал он и улыбнулся. – Желательно подальше.

Ребята, однако, попались непростые. Несколько старших подростков подняли руки к подбородку и стали в бойцовскую стойку. Двое сразу бросились вперёд, но до странного незнакомца так и не добежали. Где-то за полметра они вдруг налетели на невидимую преграду. Согнувшись пополам, они один за другим отлетали назад. И вот тут Богдан впервые увидел, как его защитник вытащил из карманов руки. Он как-то странно вытянул их вперёд, как будто был слепым и хотел на ощупь найти опору или преграду. По крайней мере, так это выглядело со стороны.

– Иди сюда, Брюс Ли хренов! – выкрикнул один из взрослых парней. – Давай, давай! – они подпрыгивали на месте, изображая уклоны и удары, но на незнакомца это не производило никакого впечатления. Мужчина стоял, вытянув руки вперёд, и ждал. Богдану со спины показалось, что его снесут боковым ударом, но произошло невероятное: парень сделал выпад вперёд, однако его руки как-то странно запутались, сплелись между собой и через мгновение оказались вывернутыми назад. Он закричал, сделал сальто и упал спиной на асфальт. Его товарищи действовали осторожнее. Они стали приближаться к незнакомцу сразу с двух сторон. И вот теперь Богдану наконец удалось заметить два удара чуть выше колена, которые скосили сначала одного верзилу, а затем другого.

Был прекрасный майский день, белые цветы на кустах источали приятный аромат, солнце ласково светило в безоблачном небе, прорываясь сквозь листву тополей и кустарников яркими пятнами, но эта идиллия среди старых пятиэтажек не могла быть полной без реакции его жителей, которые, досмотрев до конца очередную драку под своими окнами, решили вставить веское слово «справедливого арбитра».

– Что ж ты детей бьёшь, зверь ты этакий! – донёсся визгливый голос с балкона третьего этажа, где за развешанным на проволоке бельём пряталась грузная фигура обитательницы этой «хрущёвки».

– Мужик, эй! Ну-ка вали отсюда! – это уже в тон ей добавил небритый обладатель старой майки и пивного брюшка, торчавшего из приоткрытого окна, как надувной шарик. Он громко рыгнул и махнул рукой, чуть не выпав наружу.

– Ты что, не слышишь, что ли? – присоединился к ним хриплый, прокуренный голос ещё одной жительницы. – Сейчас полицию вызову! Что ж это такое?