Текст книги "Отсчёт пошёл!"

На краю Земли

Калитка хлопала на ветру. Ограда была старой, пережившей не одно поколение хозяев, а сама калитка – новой, с хорошо смазанными петлями, поэтому и хлопала без скрипа и скрежетания, но громко. И сколько раз Ли́са просила, чтобы Андре приспособил хотя бы веревочную петлю. Петли не получилось, потому что Андре всегда перечил сестре, строя из себя главного, зато вышла хорошая щеколда, но и она была принята с восторгом. Вот только пользоваться ей надо чаще – если оставлять калитку открытой, она всегда будет хлопать – уж слишком частые в этих местах ветра, приходящие из Великой Пустоты. Да ладно бы, просто ветра. Земли здесь северные, воздух то прохладный, то холодный. Времена года определяются коротким ярким летом и долгой снежной зимой, да их быстрой сменой друг друга, вот и ветра не несут тепло в своих ладонях. Благо лес рядом, дрова в избытке, да дом крепкий с каменной печкой.

Люди, живущие вне города – на краю Земли и в поселках, знают настоящую цену теплу. Дрова всегда есть в запасе. Стружки, щепки, обрубки бревен и досок – все идет в печку, ничто просто так не выбрасывается. То же касается еды. В погребах она есть всегда, даже в неурожайные годы. Конечно не красная икра с зайчатиной, более простая пища, но есть. Худую одежду латают, а если уже и латать нечего, можно заделать щели в доме, на крайний случай постелить собакам, они тоже любят комфорт. По крайней мере, собаки наших героев на холодной земле не спят.

Два старших брата давно покинули край Земли, перебрались в город, нашли работу, обзавелись семьями, иногда нагрянут – что да как, и обратно. Дом остался на младших Лисе и Андре, да и те уже не дети, обоим за двадцать. Сами ведут хозяйство, унаследованное от родителей, и вот их-то в город не тянет, разве что по делам приезжают. Брат продает мясо, добытое на охоте, покупает фрукты, хлеб и одежду, да оба не пропускают ярмарки и карнавалы. На исповедь в воскресенье приходят в собор, после орган послушают. Иногда в театр заглянут культурно просветиться, а то они и подобные им дикарями слывут.

Так что, город представляет собой некую необходимость. Но жить там… Интересно, конечно, не без этого. Но все как-то шумно, суетливо и тоскливо. Все бегут куда-то, все озабочены делами. Кони, запряженные в телеги и кареты, забывшие свободу и бег по зеленым лугам, понуро бредут по мостовым, гремя тяжелыми подковами. Бездомные собаки лакают серые тучи из грязных луж, нищие в каждой подворотне милостыню клянчат. А воздух настолько смешался с гарью с мануфактурной фабрики, что его практически видно, и кожей можно почувствовать. Да и детский смех раздается не часто, а уж если где и смеется ребенок, то тут же все улыбаться начинают. И если рожденные в городе люди считают все это естественным и на большее не претендуют, то пришлым очень тяжело прижиться и найти свое место. Часть из них возвращается обратно, часть оказывается в доме для умалишенных. Благо таких домов хватает, всем место найдется. Как тут можно быть счастливым?

Да и как можно просто жить в таком месте, как город? Там нет высоких елей, из-за стволов которых выглядывают маленькие лесные человечки. За домами с высоченными крышами, сквозь печной дым, не видно вековых гор, укрытых белоснежными шапками. Нет чистых ручьев, звучащих мелодичнее органа, настроенного самым первоклассным мастером. Брат с сестрой слушают такой по воскресеньям в городском соборе. Там местный музыкант, красивый и манерный, такие рулады выводит, заслушаешься. Но не ради органа же в город перебираться, в самом-то деле. За городом лучше, спокойнее. А звезды какие крупные и яркие!

Есть множество альтернативных вселенных, и в каждой Земля устроена по-разному.

А еще здесь можно сесть, только осторожно, на самый-самый край Земли и посмотреть вниз. В бездне, сквозь второй слой облаков, иногда можно увидеть хобот одного из трех гигантских слонов, что стоят на черепахе исполинских размеров, плывущей в Бесконечном Океане. Саму черепаху никогда не видно, слишком далеко находится она от поверхности Земли, да и нижние облака все скрывают. Иногда, в ясные дни, внизу виднеется что-то темное и расплывчатое, но голова это черепахи или одна из ласт, непонятно. А потому и неизвестно, в какую сторону движется вся эта пирамида.

– Если бы черепаха плыла, куда ей вздумается, то солнце всходило бы каждый день в другой стороне, – рассказывал отец двум старшим сыновьям, дочери и маленькому Андре в люльке, – и шаталось бы по небу, как пьяный полицейский. Понятно?

Говорят, умные люди в городской обсерватории знают, куда движется черепаха. Но какой в этом толк, если они не знают, почему черепаха туда плывет. В таком случае, так ли уж важно знать простым смертным, в какую сторону она держит путь? Плывет, и ладно.

Дети, слушая отца, согласно кивали. Как шатается пьяный полицейский, видел всякий, были бы зрячими глаза. Больше они, на тот момент, ничего не понимали. Старшие братья так и не осмыслили взаимосвязь направления черепахи и движения солнца, а вот Лиса и Андре вскоре разобрались с этой премудростью. А также они знали, почему черепаха плывет в этом направлении. Все просто – она плывет к берегу, чтобы отложить яйца, или от берега, на котором остались эти самые яйца.

Эти двое часто, даже под угрозой порки, лежали на самом краю Земли (на что не каждый взрослый осмелится) и смотрели вниз, рассуждая между собой, куда уходит солнце на ночь и где Бесконечный Океан соединяется с сушей. И какая она, эта суша – песчаный берег, или каменистый.

А иногда они видели слона, точнее хобот одного из слонов. И если старшим братьям хватило одного раза, то младшие дети не могли налюбоваться на это удивительное завораживающее зрелище. То, что у одних вызывало умопомрачительный восторг, у других лишь равнодушное хмыканье. Может, поэтому их дороги и разошлись. Те, кому не место на краю Земли, переехали в город. Остальные остались и при любом удобном случае сторожили слона. Вот и сейчас…

– Видишь? – спросила Лиса, держась за веревку, перекинутую через громадный валун, смотря вниз и влево.

Ее кожа чуть грубая, омытая северными дождями и обветренная на холоде, а лицо красивое и строгое, как у всех сельских женщин.

– Не-а, не вижу, – пробормотал Андре, вцепившись в другой конец веревки.

Самый младший в семье, он неплохо справляется с обязанностями хозяина, отчего старшие братья с легким сердцем отправились за лучшей долей – дом в надежных руках.

Второй слой облаков, проходящий гораздо ниже поверхности земли и уходящий вдаль, где сливается с первым и третьим слоями, сегодня настолько плотный, что в редкие просветы невозможно что-либо вообще разглядеть, не говоря уже об ожидаемом хоботе.

Видимо и сегодня им не суждено увидеть это огромное животное. А жаль.

– Где ты, мой жени-и-их? Где, любимый мо-о-ой? – запела Лиса, болтая ногами в воздухе, как в воде. – Заберет меня-а-а кто-нибудь друго-о-ой.

На краю Земли много работы, а развлечений мало. Но уж Лиса-то найдет себе занятие. Еще в детстве натянула веревку между деревьями и до сих пор балансирует на ней, размахивая руками, как мельница. Падает, ушибается, плачет. И все равно залезает на стул, принесенный из дома, и ступает на веревку.

– Я канатоходец, – заявляет она.

Увидела одного такого на бродячей ярмарке, и все. Тоже так хочет. Другие люди равнодушно проходили мимо, пожимая плечами. Ну ходит человек по канату в метре от земли, дальше-то что? Ловко, конечно, они так не умеют. И расшагивающие по ярмарке на ходулях привлекали к себе внимание не более, чем на одну минуту. А потом – скучно. То ли дело глотатели огня, три чернокожих мужика-великана. Один из них подавился своей волшебной жидкостью, необходимой для огня и тут же помер в ужасных судорогах возле палатки со сладостями. Это был его мимолетный, но успех. Вот это интересно. Так что, у канатоходца в тот день была только одна поклонница, да и то семилетняя.

Городские юноши чурались Лису, впрочем, как и любую не городскую девушку. Да и из соседнего села тоже не спешили с гостинцами, своих невест хватало. Уйти, что ли, в монастырь, думала Лиса, постричься в монахини и служить Господу Богу нашему. Но как же слон, который нет-нет, а даст о себе знать…

– Вон там! – крикнул Андре, и указал пальцем в просвет, образовавшийся в сплошной пелене облаков.

– Ай!

Лиса свободной рукой закрыла ухо, поморщилась и так наклонилась вперед, что казалось – упадет сейчас вниз, в бездонную пропасть…

– Где?

…и будет долго падать, пока не пролетит мимо черепахи. А там… Если кто там и был, то обратно не возвращался.

– Ну вон же!

– Вижу!

В просвет, становящийся все меньше и меньше, показался длинный, невероятно длинный и огромный хобот. Его ноздри запросто могли засосать город вместе с обсерваторией! Хобот поднимался вверх, будто его хозяин хотел достать до поверхности края Земли. А когда пелена сомкнулась, он показался из пелены облаков, вытянулся и тихонько протрубил. Земля задрожала, с края посыпались камни, где-то заскрипела старая ель и даже ветер на мгновение замер. Закончив свое дело, хобот опять скрылся в облаках. Как только все стихло, собаки залаяли на мнимую угрозу.

– Ты это видел? Видел?!! – радостно кричала Лиса и била брата по плечу.

На глаза ее навернулись слезы. Не каждую неделю можно увидеть хобот слона, не каждый месяц услышать его рев, учитывая, что не сутками напролет они сидят в ожидании на краю Земли.

– Видел! – улыбаясь, прошептал Андре.

Он перехватил руку сестры, на мгновенье опустил веревку и потер плечо.

– Здорово, правда!

Они упали на землю и посмотрели вверх, где верхний слой облаков беззаботно плыл к горизонту, которого не было.

– Хочу посмотреть на черепаху, – поделилась Лиса мечтой.

Андре лишь пожал плечами.

– Будешь в городе, сходи на ярмарку. Там много всяких рептилий.

– Я хочу увидеть ту черепаху.

– Я понял, что ты имеешь в виду, – терпеливо сказал Андре, – но ты даже слона не можешь увидеть целиком, а тут…

Он многозначительно замолчал, намекая на тщетность любой попытки увидеть черепаху, которая несет на себе всю Землю и трех слонов в придачу.

Но Лиса не собиралась отступать:

– Ты только представь, какая она огромадная!

Глаза ее сверкали от возбуждения, как стеклярус на карнавальном костюме.

– А Бесконечный Океан, в котором отражаются все-все на свете звезды? Насколько он необъятен! Каждая его волна способна смыть нашу Землю, как только слоны устанут ее держать или черепаха помчится за морским коньком! Ужас!

– Ну, это смотря, каких размеров будет конек, – предположил Андре, – Если маленький, то черепаха его не заметит.

Он встал на ноги и отряхнулся.

– Да и зачем ей гоняться за коньком? Она же не дура. Пойдем, приготовим чего-нибудь.

В воскресенье, навестив с раннего утра братьев, наспех позавтракав и оставив лошадь с повозкой в сарае, Андре с Лисой раньше всей родни направились к собору. Некоторые мероприятия не хочется пропускать, а некоторые пропустить нельзя. Посещение воскресной службы, не столько для души, сколько для «галочки», является гарантом, что тебя не сожгут на костре хотя бы в это воскресенье. В недоброе для женщин время родилась Лиса. Мода на охоту на ведьм прошла, но некоторым мужчинам, видимо, из-за своих комплексов, этого было недостаточно. Любой предлог мог стать причиной новой казни. Но сегодня на площади не было эшафота. Даже позорный столб убрали. В этот день здесь намечалось нечто более грандиозное.

Проходя через городскую площадь, Андре и Лиса увидели воздвигнутые в центре строительные леса, мусор, грязь и многочисленные телеги с тюками, мешками с опилками, инструментом, деревянными щитами и длинными досками. Одни рабочие натягивали тросы, удерживающие каркас стены, другие расстилали огромных размеров куски ткани, украшенные звездами и цветными кругами. Такая постройка говорила об одном – в город приехал цирк. Об этом оповещали и афиши на заборах и стенах домов. Клеток с животными и вагончиков с артистами еще не было, они отдыхали на окраине города, но рабочие, половина местных, половина цирковых, как муравьи, бегали по площади под руководством бригадиров, которые четко и громко отдавали приказы в крайне нецензурной форме. И свое дело эти люди знали – цирк на глазах рос в высоту и ширину.

Андре взял Лису за руку и повел в обход этой стройки, вдоль заградительных красных лент.

Репертуар одного цирка не сильно отличается от всех остальных. Первая часть представления будет заполнена уродцами, привезенными со всего света. Потом следует антракт с жонглерами и клоунами. Вторая часть состоит из звериных боев – крупные собаки до смерти грызутся с хищниками, чаще всего тиграми. Не любительница таких мероприятий, и даже охоты Андре, Лиса грустно заметила:

– Еще прошлогодняя кровь не сошла, а они опять…

Цирки не имели купола, представления происходили под открытым небом, поэтому Андре сказал:

– Надеюсь, вечером будет ливень.

Хотя Андре лукавил. Как и большинство жителей прошедших веков, он весьма лояльно относился к звериным боям и уродцам. Такие были времена.

– И почему церковь ничего не хочет делать? – продолжала сетовать Лиса. – Почему не заступается?

– За кого? – удивился Андре. – За недочеловеков или животных?

– Пастырь велит пустить в сердце Бога, любить ближних и помогать нуждающимся. А цирк… Это же адово исчадие напротив собора Господнего!

– Вот только в соборе не сболтни подобного, – рассердился Андре, – не тебе решать, где ад, а где небеса!

Есть множество альтернативных вселенных, но темные времена, судя по всему, были в каждой из них.

Лиса послушно замолчала – инквизиция все время начеку, а если спит, то в ход идет помощь от особо бдительных граждан. Живущие на краю Земли всегда в зоне риска. Кто знает, чем они промышляют вдали от Святой Церкви Господней, в лесах, среди диких зверей, смотрящие в Великую Пустоту. А Лиса, в добавок ко всему, незамужняя. Но еженедельное присутствие наших героев на службе и два брата-горожанина, слывшие ревностными служителями Бога, не давали причин для излишнего интереса к двум молодым людям. И тем не менее, женщине лучше не говорить громких слов – на месте цирка опять возведут виселицу. А виселица – страшный инструмент для лишения преступника жизни. Но если ее соорудил толковый мастер, а палач опытный, то казнью можно и полюбоваться.

Андре оглянулся и тихо сказал:

– Хотя я с тобой полностью согласен. Если Пять Правил Святой Книги не упоминают недочеловеков, разве у них нет души?

– А зверей зачем натравливать друг на друга? – горячо шептала Лиса. – Или Пророк сам был заядлым любителем подобных зрелищ?

– Во времена Пророка не было цирков, – напомнил Андре.

Он посмотрел на площадь. Остов уже был закреплен, на него натягивали полотнища со звездами. По периметру устанавливали разноцветные флаги и ветряные вертушки, в прошлом году вызвавшие всеобщий интерес и восторг, теперь же – обычный атрибут любого праздника.

– А после Его смерти все это и появилось, будто только Живое Слово Пророка и сдерживало всю эту нечисть.

– Когда Бог закрывает глаза, просыпается дьявол, – вспомнила Лиса старую поговорку.

Душа Андре разрывалась на две части. Одна половина желала крови и развлекательных утех. Другая кричала о несправедливости к несчастным уродцам, в которых скоро полетят огрызки яблок и оскорбления. Жалела разорванных животных на глазах – ладно взрослых – детей! Потом горожане сжигают трупы прямо на площади, цирк не наводит порядок за собой. Иногда в кострище оказываются один-два уродца – не выдерживает сердце. Но это, согласно философии настоящего века, не беда, недочеловеков на земле полным-полно. И тогда плывет черный дым по городу, выкуривая из людей святость, если она еще у кого-то осталась. Да, на охоте он убивает зверей, но только для пропитания и никогда не глумится над тушами. А тут…

Мимо прошел пастырь, они обменялись поклонами.

– Не опаздывайте на службу, дети мои, – улыбнулся пастырь.

– Наши сердца с Богом, святой отец, – сказал Андре, – мы идем за сердцами.

– Сердце обманывать не может.

Поприветствовав остальных прихожан, пастырь поднялся по ступеням и скрылся за дверью собора.

Лиса, не отрываясь, смотрела на постройку, губы ее шевелились, кисти рук сплелись в замок.

– Что задумала? – обеспокоено поинтересовался Андре.

Уж он-то знал повадки сестры, и не всегда они ему нравились.

– Сколько времени понадобится пожарным, чтобы домчаться до площади?

– Даже не думай, – предостерег Андре.

– Ну сколько?

Андре бросил взгляд на воздушный шар-монгольфьер, висевший над городом, как огромный поплавок, и удерживаемый толстым канатом. В корзине находился дежурный, внимательно рассматривающий в подзорную трубу весь город на наличие преступления, волнения народных масс и пожара в частности.

– Минут пятнадцать, не меньше.

– А ночью?

– Я понял твой намек, – улыбнулся Андре, – а вот ночью они примчатся еще быстрее, потому что улицы будут свободными для проезда.

– Но ночью пожарные не увидят флажки.

– Ночью они увидят сигнальные огни, а иначе, какой смысл в ночном дежурстве.

Лиса покачала головой:

– Пятнадцать минут, это очень мало.

– Чтобы запятнать позором свою душу, этого очень много, – заметил Андре.

– Сжечь греховодное место…

– Тише!

Лиса прошептала:

– …сжечь это место – дело чести любого праведника!

– Да эти самые праведники к тебе в очередь выстроятся с факелами… Здравствуйте, – поклонился он знакомой паре.

– Вы идете? – последовал вопрос.

Нехорошо стоять на ступенях собора, будто что-то не пускает тебя внутрь.

– Следом за вами.

– Задерживаетесь.

Андре строго посмотрел на Лису:

– Если это место неправедное, Бог сам о нем позаботится.

– А если нет?

– А если нет, то я не хочу видеть, как тебя будут закидывать камнями.

Он взял ее за руку.

– На нас уже косо смотрят. Пошли.

– Братья и сестры!

Голос пастыря, благодаря изумительной акустике собора, проникал каждому прихожанину в уши, достигал глубины души и оставлял след в сердце. Но только не Лисы. Забыв, что женщине следует быть кроткой и смиренной, она задумчиво разглядывала цветные витражи со сценами из Святой Книги, пребывая где угодно, только не на службе. Мысль, что она может что-то сделать для несчастных уродцев и не менее несчастных зверей, мешала ей сосредоточиться. Она будто поняла цель своего рождения на этой Земле.

«Если дерево будет сухим, то оно запылает, стоит только поджечь эти тряпки со звездами, хоть они очень красивые. Таких немного домой захватить, получились бы неплохие занавески».

– … ибо Господь завещал…

«Дальше. Обежать весь цирк вокруг с факелом в руке, даже половину, прежде, чем заметит дежурный и подаст сигнал пожарным. Но даже половина цирка, это большое расстояние, а ночью огонь виден хорошо».

– …и это случится, когда иссякнут силы слонов, а черепаха устанет нести на себе Землю, погрязшую в грехах. И тогда всех нас ждет…

«Охранники… Они поставят охранников! Никто не оставит большое сооружение с реквизитом и оборудованием в таком городе, как нашем. Проклятье».

Кто-то толкнули в бок. Лиса вздрогнула и посмотрела на старшего из братьев. Тот строго и удивленно разглядывал ее, вопросительно подняв брови. Не зная, что она пропустила, Лиса быстро осенила себя знамением. Брат хмуро покачал головой и вернулся к проповеди.

Ох! Андре строг с ней, но остальные братья еще строже и поблажек не дают. И тем не менее…

«Остается только убрать охранников, но как можно более милосердно. Дубинкой по голове будет в самый раз, дома всегда найдется что-нибудь подходящее. Быстро пробежать хотя бы часть цирка с факелом, сесть в повозку (если Андре согласится на это), и на всех парах мчаться домой. Поздним вечером будет фейерверк, и один затерявшийся тлеющий заряд в укромном месте может стать причиной пожара. Это же так просто! Хоть и неожиданно».

– Аминь! – провозгласил пастырь.

Что случилось с ней за сегодняшнее утро? Почему она так хочет уничтожить этот цирк? Заглушить радостный вой озверевшей толпы, считающей себя вправе издеваться над тем, кто не может ответить. Прекратить издевательство над животными, на короткий срок выпущенными из клетки, чтобы умереть или тут же вернуться в свою тюрьму, в случае не победы, а мимолетной удачи.

Так было всегда, этот мир существовал с самого его рождения со всеми пороками. Ничего нового ей не открылось, как озарение, как истина. Но уродцы тоже должны улыбаться каждому новому дню, а звери жить на воле.

«Я права?» – спросила себя Лиса.

– Аминь! – будто ответило множество голосов на ее вопрос.

Так пусть же сгорит это дьявольское логово дотла, а ветер унесет его пепел в Великую Пустоту.

– Аминь! – улыбнулась Лиса.

Осталось только уговорить Андре. Этого непримиримого, всегда возражающего ей Андре.

А теперь, когда планы на ночь составлены, а проповедь закончена, можно послушать орган.

Они вышли из собора и расстались с братьями.

– Когда за лошадью придете?

– Погуляем немного, – ответил Андре.

– Посмотрим, как цирк строят, – добавила Лиса.

– Поздно придете – нас не будите.

Как только братья с семьями скрылись из вида, Лиса отвела Андре в сторону и поделилась планом очищения мира от скверны.

– Это лучше, чем смотреть на черепаху, – пошутил Андре, – нет, идея, конечно хорошая, но здравый смысл ты привлечь забыла.

– Говори, – недовольно предложила Лиса.

– Как подойти к охраннику?

– Я отвлеку его.

– Если их трое?

Лиса задумалась. Андре довольно улыбнулся и продолжил:

– Если в цирке будут люди? Уборщики, помощники, те же уродцы – всех будем жечь?

– Ну…

– Если попадемся, что тогда?

Стуча сапогами, мимо прошел полицейский караул, ведя в кандалах очередного преступника. Лиса приняла вид смиренной женщины, но как только полицейские отошли, набросилась на брата:

– Ну тогда сам что-нибудь придумай, раз такой умный! У нас одна ночь.

– Ночью я буду спать.

– А совесть позволит? – презрительно сузила Лиса глаза, – А как перед Богом предстанешь?

И тут за ее спиной раздался голос:

– Простите, тут кто-то собирается помирать?

За спором они не заметили, как к ним подошел органист собственной персоной.

– Извините, что вмешиваюсь, – продолжил музыкант, широко улыбаясь, явно собирающийся предложить очередную шутку, – но на этой неделе у нас скидки – каждому третьему покойнику отпевание бесплатно.

Он искренне рассмеялся, Андре его поддержал. Лиса удрученно вздохнула.

Заметив ее неодобрительную реакцию и немного смутившись, органист продолжил:

– Я вас вижу на службе каждую неделю, очень похвально. И что не уходите, не послушав мою музыку, тоже заметил. Мне, как композитору, это льстит.

– Мы живем на краю Земли, – неохотно произнес Андре, – а там развлечений не очень много.

– Наверстываете упущенное? – улыбнулся музыкант, – Правильно. И как там?

– Где?

– Ну, на краю Земли, я там ни разу не был.

– Лучше, чем в городе.

– Но развлечений не хватает?

– У вас хорошая музыка, – похвалила Лиса, чувствуя, как напрягся брат.

– Ой, спасибо! Вы даже не представляете…

– Мы, наверно, пойдем? – Андре взял Лису за руку.

– Колин, – сказал музыкант.

– Простите?

– Меня зовут Колин. Если уж вам нравится моя музыка, я подумал, что вам захочется узнать мое имя. Что бы в следующий раз… так сказать… когда придете… ну, вы поняли?

Неохота быть вежливым, но все же…

– Меня зовут Андре, это моя сестра Елисавета.

– О, нет, – засмеялся Колин и схватился за голову, – я, было, подумал, простите великодушно, что вы супруги, настолько хорошо смотритесь рядом.

Не зная, считать ли это комплиментом, Андре молчал. Лиса решила не вмешиваться в разговор мужчин. Не желая затягивать неловкую паузу, Колин почтительно склонил голову:

– Ну что ж, у нас всех, наверно, есть дела?

– У вас сейчас репетиция? – вдруг предположила Лиса.

– О, нет! Я репетирую с пяти часов утра, когда голова еще свежая, а по воскресеньям, сразу по завершении проповеди, выступление. Поэтому у меня по расписанию сон. Тем более, что сегодня цирк. Хочу успеть выспаться.

– Цирк? – ошарашено спросила Лиса.

Сложно было представить церковного музыканта, кричащего «убей!!!».

– …но там же тигры и собаки…

Она не смогла договорить, но Андре спокойно закончил:

– Рвут друг друга на части.

– О, нет-нет, – замахал руками Колин, – перед вторым актом я ухожу. Хотя и уродцы у меня вызывают скорее жалость, нежели восторг.

– Тогда в чем причина вашего посещения цирка?

– Вот, смотрите, – Колин указал на рекламную тумбу, а точнее, на афишу.

На большом листе бумаги, справа от текста, был изображен клоун, посередине над текстом тигр, с левой стороны – жонглер…

– Это мой старший брат, – пояснил Колин.

…с поднятой головой и разведенными руками, будто беседующий с Богом, под дугой из разноцветных мячиков, застывших в воздухе.

– Игнатий его зовут. Как видите, наша семья рождена под звездой искусства.

– Цирк тоже искусство? – усомнилась Лиса.

– Развлекательное искусство, дорогая Елисавета, – улыбнулся Колин, – хотя сильные мира сего считают цирк развлечением для нищих и убогих, при этом не чураясь оказать честь своим присутствием.

После этих слов он немного погрустнел, видимо ему не единожды приходилось испытывать унижение из-за классовой дискриминации.

– Мы так не считаем, – пожалела его Лиса.

– Мы тоже в светских кругах не вращаемся, – добавил Андре, не испытывая, впрочем, симпатии к человеку своего ранга.

– В таком случае, – обрадовался Колин, – я поделюсь с вами небольшим секретом. В новом цикле представлений у Игнатия усложнился номер – он будет жонглировать одновременно шестью мячиками. Как вам?

Андре скептически ухмыльнулся. Лиса удивленно заморгала.

– Шестью? Не пятью?

– Я сам еще не видел, но в письме он писал, что освоил этот номер в совершенстве, и это только начало. Он так писал.

Андре покачал головой.

– Это просто невозможно. Нет. Шесть мячиков…

Он на секунду представил себе это действие.

– … это очень много. У меня и тремя не получается.

Колин согласно кивнул.

– Мне тоже не особо в это верится, не смотря на то, что он мой родной брат. Но я хотел бы вас пригласить на сегодняшнее выступление.

Он улыбнулся.

– И вместе убедиться в предельном количестве мячиков при жонглировании.

Лиса печально посмотрела на брата. Тот тяжело вздохнул.

– Вы знаете… – начал он.

– О, насчет билетов не беспокойтесь. У администрации цирка всегда есть в запасе свободные места для особо важных персон. Уж Игнатий-то позаботится об этом.

– Мы, что ли, особо важные? – угрюмо спросил Андре.

Ох, не нравился ему этот Колин! Ревновал ли он сестру к этому проходимцу, или просто музыкант был слишком утончен и манерен для настоящего мужика, не важно. Не нравился, и все тут!

– Я могу привести двух своих друзей, – не смутился Колин реакции Андре.

– А мы уже стали друзьями? – наседал Андре.

– Ах, да! Я прошу вас стать моими друзьями на один вечер.

И видя недоумение на лицах брата и сестры, добавил:

– Ну неужели вы не хотите увидеть шесть мячиков в воздухе одновременно?

– Хотим, хотим! – торопливо отозвалась Лиса, и посмотрела на брата. – Хотим?

Андре пожал плечами и, будто говоря – вы уже все давно решили, отвел глаза.

– Делайте, что хотите.

Кто бы знал, как забилось его сердце от появившейся возможности попасть в цирк, даже без особого желания подсчитывать эти самые мячики!

Колин посмотрел на часы на городской ратуше, расположенной по соседству с собором.

– Тогда, в семь часов я вас жду возле…

Он осмотрел площадь в поиске нужного ориентира.

– Так рано? – удивилась Лиса. – Представление в восемь.

– В восемь здесь соберется много людей, трудно будет пройти, – пояснил Колин и крикнул проезжающему экипажу, – уважаемый!

Рядом остановилась повозка.

– Давайте, возле кассы, – стараясь казаться равнодушным, предложил Андре.

– Ах, да! Действительно, – согласился Колин, – лучше места не придумаешь. Возле кассы в семь вечера.

Они посмотрели на наспех сколоченную будку, возле которой возвышались стены цирка на опорных мачтах. По периметру уже стояли разноцветные флаги и вертушки из разноцветной фольги, в данный момент бездействующие из-за отсутствия ветра. Весь воздух был пропитан волшебством, пирожками и тигриной мочой. На земле валялись непригодные для строительства деревянные обрезки, которые могли бы принести пользу людям.

«Надо будет подъехать и загрузить в телегу», – подумал хозяйственный Андре.

Вечером вся площадь заполнится людьми, но даже не попавшие на представление не останутся без праздника. Ближе к ночи будет фейерверк, привезенный цирком из далекой восточной страны.

– До вечера! А мне надо немного поспать, – Колин залез в повозку и кони, обреченно рассматривая мостовую, повезли его по узким улицам.

– Ах, да! О, нет! – передразнил Андре и озорно улыбнулся. – Ну так что, будем жечь цирк? Я-то хоть сейчас.

Лиса неопределенно пожала плечами.

– А нам что делать? До вечера, а?

Андре только вздохнул.

– Пошли до наших. Напросимся на обед.

Жонглер подбрасывал в воздух красные мячики, как сердца поклонниц, также легко и непринужденно. Рядом с ним паясничали клоуны. Уродцы сделали свое дело, после перерыва должны были начаться бои собак с тиграми. А пока зверей готовили – злили и будоражили, Игнатий, в обтягивающем красном трико и разноцветная команда шутов развлекали публику, не давая ей соскучиться, хотя многие нетерпеливо ожидали второй акт.

– У него только пять мячиков, – злорадно заметил Андре.

– Сам не понимаю, – тихо произнес Колин, – он же писал…

– Может, один потерялся, – предположила Лиса, пытаясь замять конфуз.

Она и так не любила цирк за несчастных уродцев и кровавые бои между животными, тут еще и жонглер подвел, а она, в отличие от брата, пришла посмотреть именно на него.

Но тут произошло нечто интересное. Один из клоунов, не прерывая своего дуракаваляния, неожиданно, как бы между прочим, вытащил из кармана, вывернутого наизнанку (это казалось смешным!) фрака мячик и бросил в сторону Игнатия. Тот на лету перехватив его, и тут же запустил в круговерть к остальным пяти. Прошло ровно три секунды тишины для осознания произошедшего, и зал взорвался аплодисментами. Один за другим люди вставали с мест, кричали, свистели, хлопали в ладони и топали ногами, выражая признательность непревзойденному мастерству артиста, который по статусу не отличался ни от уродцев, ни от клоунов.

Не заметив, как, но Андре и Лиса аплодировали вместе со всеми, стоя по бокам от своего друга на один вечер.

– Я же говорил! – радостно кричал Колин.

Он повернулся и сообщил стоящим позади:

– Это мой брат!

Но его слова оказались каплей в океане всеобщего шума, а Лиса была готова простить цирку все его грехи.

И тут случилось еще одна неожиданность. Тот же клоун, а может быть другой, бросил не прекращающему жонглировать Игнатию еще один мячик, который тут же оказался в общей связке. Семь! Семь мячей!!!