Текст книги "Бразилия. Футбольный карнавал"

Гибель «Титаника»

– Теперь давайте поговорим о положении дел в бразильском футболе на клубном уровне. В чем, на ваш взгляд, причина такого оглушительного провала ведущих команд Сан-Паулу и особенно Рио-де-Жанейро в заканчивающемся сейчас чемпионате?

(Прежде чем Паррейра начнет отвечать на этот вопрос, поясню, что ни одна из команд Рио-де-Жанейро не вышла в том году в финальную часть турнира, в которую вошли восемь лучших команд из 24. Лучшая из команд Рио «Фламенго» заняла лишь 13-е место, прошлогодний чемпион «Ботафого» был 17-м, «Васко да Гама» – 18-м, а «Флуминенсе» оказался на 23-м месте и вылетел во второй дивизион, о чем сказано выше.

В Сан-Паулу тоже все «гранды», за исключением «Палмейраса», оказались за чертой восьмерки, а «Палмейрас» был выбит в четвертьфинале. Такое произошло в том году кровопускание лидеров!)

– Главная причина тут – недоработки организационные. Точнее – нехватка капиталовложений. Наш футбол по-прежнему остается сильным лишь на уровне игрока. Но он традиционно слаб в сфере руководства, на уровне планирования. Об этом много говорили на совещании тренеров и президентов клубов, которое недавно собирала наша Конфедерация футбола.

Посмотрите, что у нас происходит с календарем: уже 17 января начинается очередной турнир «Рио – Сан-Паулу» – главное соревнование первой половины года. Затем сразу же стартуют региональные чемпионаты в штатах: никому не нужные, убыточные, в которых команды не зарабатывают деньги, а платят хозяевам полупустых стадионов. Платят, чтобы как-то довести этот абсурдный турнир до конца в течение семи месяцев в году. И я вас спрашиваю: можно ли, существуя в режиме профессионализма, выжить в таких условиях? Будь на месте футбольного клуба любое другое предприятие, организация или фирма, она тут же закрылась бы или обанкротилась. А мы существуем, мы играем! Такое возможно только в бразильском футболе!

Потом, в середине сезона начинаются южноамериканские турниры, все эти «Либертадорес», «Конмебол» и прочие. Их, между прочим, пять, этих турниров. И к чему это приводит, мы видим: на ближайшую среду у «Крузейро» оказались запланированными сразу два ответственных матча: один – финал «Суперкубка» Южной Америки с аргентинским «Велесом Сарсфилдом», другой – в рамках национального чемпионата с одним из сильнейших клубов, борющимся сейчас за выход в «восьмерку» – «Сан-Паулу». Два матча в один день!

И тут наша конфедерация делает добрый жест: разводит эти поединки. Поскольку международный матч переносить нельзя, она переносит на одни сутки матч с «Сан-Паулу». Теперь «Крузейро» должна играть два дня подряд… В какой еще стране такое возможно?! – развел руками мой собеседник, и тут я, забегая вперед, поясню, что оба эти матча, как и следовало ожидать, были проиграны «Крузейро». И хорошо еще, что не позорно, а с достойным уважения минимальным счетом 0:1 в обоих поединках.

– Короче говоря, – продолжал свою мысль Паррейра, – первая и, может быть, важнейшая наша проблема – календарь. Вторая, не менее важная – капиталовложения. У нас складывается самый настоящий заколдованный круг: без доходов, без прибыли, то есть без зрителей, которые приносят средства в кассы стадионов и клубов, команды существовать не могут. Чтобы как-то выкрутиться, выплатить футболистам зарплату и премии за победы, многие клубы вынуждены продавать своих лучших игроков. После этого игра ухудшается, и приток торсиды на матчи падает, доходы снижаются, долги растут.

Почему неплохо себя чувствует такой клуб, как «Палмейрас»? Да потому что у него – мощный спонсор, «Пармалат», который вкладывает хорошие средства в этот клуб. Благодаря ему «Палмейрас» имеет возможность покупать хороших игроков, нанять прекрасного тренера, платит им солидные зарплаты.

Футбол в Рио давно уже страдает из-за бездарной организации и планирования. Отсутствуют компетентные административные структуры, ощущается постоянная нехватка средств. Нет солидных спонсоров. Тот же «Фламенго» погряз в долгах. Их у него где-то на уровне 20–30 миллионов долларов! И поэтому клуб не может расплатиться с кредиторами: он не зарабатывает. Телевидение, к сожалению, вкладывает в футбол очень мало средств. Платы за телетрансляции у нас мизерны. Если европейские клубы, например «Реал» или «Барселона», получают по 30 миллионов долларов за сезон только за права на телетрансляцию их матчей, у нас телевидение платит 10 миллионов за сезон и на всех сразу! Эти жалкие деньги еще приходится делить… В результате каждый клуб получает какие-то крохи. Таким образом, я бы сказал, что кризис футбола в Рио – это не спортивный кризис: наши футболисты по-прежнему прекрасно играют. А вот руководят ими некомпетентные люди. В этом наша трагедия.

– Но согласитесь, что в сезонах прошлого и нынешнего года тот же «Фламенго» умудрился купить или взять в аренду таких звезд, как Ромарио, Бебето, Эдмундо. У клуба был также и свой суперигрок Савио. И все-таки «Фла» не смог даже с этими «звездами» ничего добиться. Почему?

– Видимо, сказывается все та же бестолковость планирования. Игра через три дня на четвертый выматывает любых звезд. Тем более когда играются убыточные матчи при пустых трибунах. Доходы клуба все время падают, а зарплата только трио Ромарио, Бебето и Савио обходится клубу примерно в 200 тысяч долларов! И это в условиях, когда выручка за матч не превышает иной раз 5–6 тысяч. Как вы тут будете расплачиваться с игроками?

– Кстати, действительно: как же умудряются выживать клубы, которые не имеют такого мощного спонсора, как «Палмейрас»?

– Это – загадка, ответа на которую не знает никто. В последнее время возникли серьезные проблемы у «Сан-Паулу». Его оставил прежний спонсор – авиакомпания «ТАМ». Остался без спонсора «Флуминенсе». «Коринтианс» нашел себе покровителя, но не очень мощного. Платит маловато. И продолжается все та же карусель: без денег, с задержанными зарплатами игроки перестают напрягаться, команды играют все хуже и хуже, торсида перестает приходить на стадионы, и доходы клубов падают все ниже и ниже…

И здесь возникает определенный парадокс. Очевидно, что для того, чтобы развиваться, футбол должен опираться на многие тысячи игроков. У нас, в Бразилии, добрая сотня лучших футболистов за один сезон уезжает за границу. (Уточняю: по официальной сводке Бразильской конфедерации футбола за один год с декабря 1995 по ноябрь 1996 года из Бразилии выехали в другие страны 381 футболист. К концу десятилетия этот показатель вырос до семисот человек, а сегодня счет уже далеко перевалил за тысячу. – И. Ф.) Но на смену им тут же появляются сотни новых, талантливых, обещающих… Да иначе и быть не может. Ведь у нас каждый мальчишка с детства гоняет мяч. В таких клубах, как «Фламенго» или «Сан-Паулу», имеются по три сотни талантливых мальчишек в футбольных школах.

С другой стороны, нам, увы, очень трудно обеспечить всех молодых игроков надлежащим международным опытом.

При этом слишком много игроков из сборной постоянно находится за рубежом, и тренеры тех клубов обычно стремятся придержать их, не отпустить на очередной матч. И поэтому нам не хватает времени на то, чтобы «легионеры» сыгрывались бы с нашими «домашними» игроками…

– А теперь, в заключение нашей беседы, хотел бы предложить вам нечто вроде «экспресс-интервью»: короткие вопросы и короткие ответы. Согласны?

– Пожалуйста.

– Итак, три лучших бразильских игрока за всю историю вашего футбола?

– Пеле, Гарринча, Нильтон Сантос.

– А три лучшие зарубежные звезды?

– Ди Стефано, Кройф, Беккенбауэр.

– Лучший бразильский тренер (не считая, конечно, Загало и Паррейры)?

– Эваристо де Маседо Фильо.

– А зарубежный?

– Ринус Михеле, поразивший мир сборной Голландии на чемпионате мира 1974 года.

– Лучшая сборная команда, которую вы видели?

– Голландская – в 1974 году.

– Лучшая бразильская команда?

– «Флуминенсе».

– Что вы думаете о Флавио Косте?

– Первый великий тренер в бразильском футболе. Первый, кто сумел организовать по-настоящему работу с игроками и наладить дисциплину

– Айморе Морейра?

– Он вместе с братом Зезе тоже оставил свой след в истории нашего футбола. Они были первопроходцами в сельве бразильского футбола, проложили нам, идущим за ними, дорогу.

– Жоан Салданья?

– Выдающийся, возможно, самый великий в нашей стране журналист, человек, который, как никто, умел общаться с людьми. Тренерская его карьера не была слишком долгой, хотя он тренером был дважды: в конце 50-х годов в «Ботафого» и в 1969–1970 годах – в сборной. Его главное достоинство: умение убедить людей в своей правоте, зажечь их своей идеей, повести за собой. В этом с ним никто не мог сравниться.

– Теле Сантана?

– Один из лучших тренеров Бразилии.

– Самое, на ваш взгляд, важное для футбольного тренера качество, не считая, разумеется, понимания секретов футбола?

– Может быть, это покажется спорным, но я считаю главным для тренера – умение и способность общаться с игроками. Это, пожалуй, даже важнее чисто технических знаний об игре, тактике и т. п.

– Считаете ли вы себя человеком, уже выполнившим ту миссию, которую ему поручила Судьба или Бог, как вам угодно?

– Я кое-чего действительно добился. Одерживал важные победы. Но отнюдь не считаю, что это все, на что я был способен. Многое у меня еще впереди.

– А сколько вам лет?

– Пятьдесят три. Не так уж и много… Впереди еще масса работы, многому можно научиться и многое можно сделать.

* * *

…Тут пришла пора закругляться. Я поблагодарил его за беседу, за обстоятельные и честные ответы без дешевого кокетства, рисовки, пижонства. Он предложил мне «кафезиньо»– неизменный элемент любого общения с бразильцем.

Я с благодарностью согласился. После такой долгой беседы промочить горло было бы весьма кстати.

Пока служанка заваривала и подавала нам ароматный, сладко обжигающий напиток, я решил сделать хозяину приятное и похвалил шикарную, как мне показалось, коллекцию картин, развешанных в громадном зале, на веранде и, судя по уходящим из зала переходам и коридорам – по всему дому:

– У вас себя чувствуешь, как в картинной галерее, – сказал я… и выпустил джинна из бутылки. Он встал и, не скрывая удовольствия, начал показывать мне свою коллекцию.

Под некоторыми картинами была его подпись.

– Это хобби или что-то большее? – спросил я.

– Меня всегда интересовало искусство, особенно живопись. Я давно собирал картины, а лет десять назад попытался что-то изобразить.

– Но ведь этому надо учиться?

– Правильно. Я и учусь. У Романелли. Это мой друг и большой художник.

…Это имя мне было знакомо: лет тридцать назад моя жена купила здесь, в Рио, на художественной ярмарке три картины молодого паренька, как ей показалось, не лишенного таланта. Они до сих пор висят в Москве в моей комнате. Оказывается, тот паренек стал мэтром?

– Сегодня он улетает в Нью-Йорк, там у него очередная выставка, – сказал Карлос Альберто, любовно поглаживая багет одной из картин.

– Когда вернется, передайте ему, что есть в Москве дом, где на стенах висят три его работы.

– Обязательно передам.

Мы допили кафезиньо. Я еще раз поблагодарил его, пожелал успехов и откланялся, договорившись встретиться снова через год. Чтобы подарить ему статью, которую о нем напишу. И сходить вместе с ним в студию Романелди. Карлос Альберто сказал, что будет ждать.

…На выходе из «Жардим Марапенди» сидевший у шлагбаума охранник долго и с нескрываемым удивлением смотрел на меня, одинокого пешехода, шлепавшего по мостовой: из этого царства покоя и неги никто за все время его существования на «своих двоих» не выходил. Все отсюда выпархивают на машинах.

Глава 4. Звезда

…Тот самый Диди

…Я давно знал его, следил за его жизнью лет сорок, не меньше, собрал об этом человеке богатейшее досье. Я встречался и часа два беседовал с ним еще в шестидесятые годы, когда он работал тренером сборной Перу. И вот, в девяносто шестом, я снова встретился с этим легендарным рыцарем футбола. Да, я имел все основания считать, что прекрасно знаю и понимаю его. Но все равно был ошеломлен тем, как закончилось это интервью.

Но прежде чем оценивать сенсационность услышанного мной заявления великого футболиста, стоит вспомнить о его долгом, увенчанном заслуженной и громкой славой, усыпанном розами, но не лишенном и терний пути в большом мировом футболе.

…Впрочем, терниями был усыпан и мой путь к нему сейчас, в девяносто шестом, когда я снова попытался разыскать его.

Любая встреча в сегодняшней Бразилии начинается с телефонного звонка. Набрать 295-32-97 – телефон клуба «Ботафого», где он провел лучшие годы своей футбольной жизни, не составляло труда. Однако откликнувшаяся в трубке милым щебетом девушка удивленно спросила:

– Диди? Он же Валдир Перрейра? У нас такого в компьютере нет. А он кто: член клуба или нет?

– Простите, сеньорита, – сказал я, крепко сжав трубку, чтобы не выдать раздражения. – Он ветеран, причем заслуженный ветеран вашего клуба.

– Минуточку! Сейчас я посмотрю среди ветеранов.

В трубке послышался шелест, она легла на музыкальную подставку. И пока девушка бегала своими пальчиками по компьютерным файлам ветеранов, я слушал записанный на кассете под жизнерадостную мелодию клубного гимна речитатив о том, сколь велик «Ботафого» – национальный чемпион 1995 года, как он прославил своими победами великую Бразилию и как желательно, чтобы вы, уважаемый собеседник, вступили бы в этот клуб, и приумножили тем его процветание и славу.

Музыка исчезла, в трубке снова возник девичий голос:

– Как вы, сеньор, говорите, его имя?

– Валдир Перрейра. Футбольное имя – Диди! «Диониза, Инес, и еще раз «Диониза – Инес», – по буквам расшифровал я.

– Он действительно ветеран?

– Он двукратный чемпион мира! Играл вместе с Пеле и Гарринчей и был их старшим товарищем.

– Минуточку…

Из трубки снова полилась мелодия гимна, и по второму разу я узнал о том, что «Ботафого» – чемпион1995 нуждается во мне, в моей энергии и предприимчивости…

– Да, да, вы правы. У секретарши президента я нашла его телефон. Пишите… – и она продиктовала мне семь цифр. А потом добавила: – Мне сказали, что он тяжело болен, только что перенес серьезную операцию и никого не принимает.

Я поблагодарил, положил трубку и, тут же сняв ее, набрал найденный номер. Набрал, волнуясь и мысленно подбирая слова, которые помогут убедить Диди в том, что со мной стоит поговорить. Об операции, о том, что он никого не принимает, я уже слышал и от других людей, к которым обращался в поисках тропки к этому человеку. Как-то сложится мой разговор с ним? И состоится ли он вообще?..

Гудок, другой, пятый, десятый…

Неужели никого нет дома? А может быть, там вообще выключили телефон?

Когда я уже собрался положить трубку, хрипловатый голос, как выяснилось потом, служанки, поинтересовался, кто мне нужен.

После долгих объяснений трубка была передана, как я догадался, супруге Диди доне Гиомар.

– Но он же болен! У него недавно была операция, и он никуда не выходит и никого не принимает. Позвоните через месяц!

Скороговоркой, боясь, что эта всегда отличавшаяся крутым нравом и хищной любовью к своему благоверному дама повесит трубку, я затараторил о том, что приехал из России всего на неделю, через три дня мне нужно вылетать обратно, что я – не просто любопытствующий репортер, а футбольный обозреватель, изучаю бразильский футбол, являюсь давним поклонником «Ботафого», «нашего с Диди клуба». Что уже встречался с ее супругом четверть века назад здесь же, в Рио, потом напечатал в Москве большое интервью с ним, оно у меня в руках, я могу его показать. Сегодня мне обязательно нужно хотя бы на пять минут встретиться с ним. И обещаю доне Гиомар, что не буду утомлять его.

В конце концов Гиомар сжалилась, и через полминуты я услышал знакомый низкий хрипловатый голос.

Опять скороговоркой пришлось повторить, кто я такой есть. Упомянуть о дружбе с Жоаном Салданьей, который привил мне любовь к «нашему «Ботафого»» и сделал меня болельщиком этого клуба. По-моему, именно упоминание о нем окончательно сломило сопротивление Диди.

Он согласился встретиться со мной, если я приеду к нему «завтра, часов в 11–12 утра», но предупредил:

– Я живу очень далеко. Фактически за городом. На острове Говернадор.

– Давайте адрес, Диди, и не беспокойтесь. Я найду вас! Даже если придется отправиться в Антарктиду.

Он продиктовал адрес, потом долго объяснял, как добираться:

«За международным аэропортом по авенидо Галеао доехать до супермаркета «Плаза-Шопинг», от развилки по улице Маэстро Пауло Силва принять влево, затем у автозаправочной станции направиться вниз, на третьей поперечной улице Тито Ливио де Кастро найти дом номер… А еще лучше: спросить у прохожих, где живет Диди. Все соседи знают…»

Увы, назавтра во всем Рио и в пригородах зарядил проливной дождь, и когда в сопровождении двух друзей из России, болельщиков, мечтавших увидеть живого гения футбола, я все-таки добрался до «Плаза-Шопинг», затем до автозаправки и отправился «вниз» по этому тихому провинциальному кварталу с загадочным названием Гуарабу, никаких «соседей» и вообще прохожих на улицах не оказалось, да и не могло быть под этим мерзким всепроникающим ливнем.

Домики стояли наглухо закрытые, запертые, зашторенные, и за каждым забором нас встречали гневным лаем собаки.

Пришлось долго шлепать по лужам, пока не нашелся маленький домик под указанным нам номером с крохотным палисадником под окнами. Потом были долгие и ожесточенные нажатия на казавшуюся обесточенной и безжизненной кнопку звонка, пока наконец за стеклом не возникла фигура мальчишки, который и провел нас в дом.

Живая история футбола

Преодолевая эту долгую, больше часа, дорогу: сначала на 132-м автобусе от Копакабаны, где я жил в гостинице «Осеано-Копакабана», до Центра, затем на 236-м от Центра мимо Сан-Кристована, «Мараканы» и Бонсуссесо, по нескольким мостам через остров Фундао, мимо международного аэропорта, готовясь мысленно к встрече с этим великим бразильцем, я вспоминал о его долгом пути в футболе.

О том, как начинал он в сорок седьмом году в третьеразрядном клубе «Мадурейра», как в сорок девятом был куплен уже хорошо знакомым нам клубом «Флуминенсе» и стал с этой командой чемпионом Рио в 1951 году.

Уже в 1950 году (ему тогда было двадцать два) Диди включили в молодежную сборную страны. Именно он в самом первом матче на «Маракане», посвященном открытию этого величайшего на земле стадиона, забил первый в его истории гол. Через два года дебютировал в составе национальной сборной на панамериканском чемпионате 1952 года и даже забил свой первый гол за эту команду 16 апреля в матче против сборной Уругвая, выигранном 4:2.

В пятьдесят четвертом он участвовал в чемпионате мира в Швейцарии и забил там два гола командам Мексики и Югославии, а затем вдохновенно участвовал в ставшей знаменитой драке с венгерской сборной, после которой питомцы Зезе Морейры, проиграв со счетом 2:4 легендарной команде Кочиша, Грошича, Божика и Хигдегкути, возвратились домой, посыпая голову пеплом.

В пятьдесят шестом он был куплен «Ботафого». Сделка с клубом Салданьи и Гарринчи наделала много шума. Еще бы: 1 миллион 850 тысяч крузейро – это была самая большая сумма, уплаченная в те годы за футболиста!

Торсида «Ботафого» собирала ее, как говорится, всем миром. Правление клуба влезло в долги: брало кредит, где только можно. И где нельзя, тоже брало. И, как мне рассказывали ветераны, стремясь побыстрее наскрести требуемую сумму, тогдашний директор департамента футбола Жоан Салданья выскреб даже какие-то, отложенные на аварийную заправку, монетки из «бардачка» своей машины.

Когда я однажды попросил его подтвердить эту красивую версию или объявить ее легендой, Жоан рассмеялся, отмахнулся и сказал: «Не приставай. Не помню…»

Как бы то ни было, но утром картолы «Ботафого» понесли своим собратьям-чиновникам «Флу» целый мешок мелких купюр, и те с утра до вечера считали и пересчитывали астрономическую сумму. После чего величайший бразильский футболист конца пятидесятых годов пришел в «Ботафого» и навечно связал свою судьбу и свое великое имя с этим клубом.

Именно в «Ботафого» Диди познал высшую свою славу. Отсюда он поднялся на околосолнечные орбиты, которых достигали немногие. Таких футболистов, как он, за всю историю футбола можно насчитать по пальцам всего одной руки даже в такой сверхбогатой футбольными талантами стране, как Бразилия.

Компьютер или дирижер. Но без партитуры…

На Мундиале 1958 года в Швеции он стал негласным, но общепризнанным лидером команды. К нему уважительно прислушивались и молодежь, и ветераны, его мнение не оспаривалось никем, семнадцатилетний Пеле ходил за ним, как завороженный.

Именно Диди вместе с капитаном. Беллини и Нильтоном Сантосом категорически потребовал от тренера Висенте Феолы поставить в основной состав команды в третьем матче чемпионата, который Бразилия должна была играть против сборной СССР и от исхода которого зависел выход в четвертьфинал, двух новичков: Пеле и Гарринчу. Терзаемый сомнениями Феола согласился. Что было потом, знает и помнит весь футбольный мир.

Там, в Швеции, Диди, по всеобщему убеждению, стал главным героем чемпионата, был признан его лучшим игроком и удостоился персонального поздравления со стороны короля Густава, о чем пресса сообщила коротко и выразительно: «Рукопожатие двух королей!»

Тренер чемпионов мира-1954 Немецкий Лис Зепп Гербергер сказал тогда:

«Если бы мозгом моей команды, организующим ее игру и высвободившим для атак Фрица Вальтера и Рана, был такой игрок, как Диди, не сомневаюсь, что мы и в Швеции стали бы чемпионами».

А итальянская «Гадзетто делло спорт» написала о нем: «Это – артист, обладающий неисчерпаемым арсеналом. И самое главное: это великий дирижер прекрасно отлаженного бразильского оркестра. Всемогущий хозяин средней зоны, способный вместе с тем время от времени посылать и свои ядовитые мячи в ворота соперников».

Но лучше всех его охарактеризовал знаменитый мсье Габриэль Ано, крупнейший французский футбольный обозреватель той поры: «Это фантастично! Таких, как он, больше нет! Этот человек в финальном матче с командой Швеции выполнил 52 паса, и все они до одного, короткие или длинные, были точны, все прибыли по назначению! Помимо этого он весь матч диктовал нужный ритм игры своей команде. Диди, как никто, заслуживает звания «игрок номер один» этого чемпионата, потому что равных ему в мире нет!»

В словах тончайшего знатока футбола выражена лаконично и точно та роль, которую сыграл Диди. И не только в финальном матче чемпионата мира-1958, не только в сборной, но и в клубах: он был Лидером. Хозяином игры, ее Творцом. За сборную, если учитывать только матчи против национальных команд, Диди сыграл 68 раз и забил 20 голов. Но главный его вклад в игру национальной команды и тех клубов, за которые он выступал, были, разумеется, не голы (а всего он их забил за 17 лет профессиональной карьеры, будучи, напомню, не форвардом, а игроком средней зоны, более трехсот!), а интеллект, которым он насыщал действия своей команды, будь то «Мадурейра» или сборная, «Флуминенсе» или «Ботафого» – его самый главный и родной клуб.

Диди был диспетчером команды. Сказав это, слышу разочарованные вздохи: «Ну и что? Подумаешь, диспетчер! В каждой команде есть диспетчер».

Увы, не в каждой. И если есть, то далеко не всегда такой, как Диди. И дело не в индивидуальном мастерстве этого футболиста. Не в его знаменитом «сухом листе», не в умении послать мяч через все поле в самую опасную для противника точку, где назревает острейшее развитие атаки. Диди был не просто диспетчером, распределяющим мячи, организующим игру своей команды. Он был (не являясь капитаном!) единодушно признанным и неоспоримым лидером команды, сплавляющим в единый порыв одиннадцать разных темпераментов, настроений, характеров, индивидуальностей. А ведь, замечу мимоходом, в бразильском футболе добиться такого «сплава» гораздо труднее, чем в любом другом: бразильские футболисты обладают куда более ярко выраженными игровыми индивидуальностями, да еще плюс к этому нервным, легко воспламеняющимся темпераментом.

Эту роль лидера Диди не получил от тренера. Да ее и невозможно «дать» кому-то или «получить» от кого-то. Он стал «диспетчером», лидером сборной команды с той же естественностью, как и во «Флуминенсе», а затем в знаменитом «Ботафого», где рядом с ним играли Нильтон Сантос и Манэ Гарринча, а тренером был Жоан Салданья.

Появление Диди, а точнее говоря, появление в бразильских командах игроков-лидеров нового типа, игроков-диспетчеров, лучшим из которых являлся Диди, и ознаменовало рождение нового бразильского футбола. Явилось его не менее важной находкой, чем воспетая в стихах и прозе математическая формула «4–2–4». И было связано неразрывными узами с рождением этой формулы, этой тактической схемы. Появление на поле четырех защитников (вместо прежних трех) и четырех нападающих (вместо пяти – по прежней схеме «дубль-ве») отнюдь не означало ни просто смену расстановки игроков, ни формальное перераспределение функций, возлагавшихся на них. Нет, эта футбольная, не побоюсь этого слова, революция внесла новые функции в футбол, новую систему игры не только команды в целом, но и каждого игрока в отдельности.

Эти четыре защитника стали отныне ИНЫМИ защитниками. Они стали «держать» не определенных игроков противника, как это было раньше (левый крайний защитник «держит» правого крайнего нападающего), а свою зону, свой участок поля, и, следовательно, игрока противника, появляющегося в этой зоне. Футбольное поле, оставаясь прежним по размерам и разметке, вдруг обрело новые свойства, обнаружило неожиданно богатые золотоносные жилы, которые были скрыты от нелюбопытного глаза и какие можно было разрабатывать в течение долгих последующих лет.

Итак, игроки получали функции и задачи новые, но всегда конкретные. А «диспетчер» Диди стал выполнять весьма необычную для традиционного футбола функцию «свободного охотника»: он не имел ни определенного игрока противника, которого он должен был «держать», ни четко очерченного участка поля, на котором должен был играть. Он стал «вольным стрелком», «свободным художником», который делал на поле то, что ему вздумается. В общем-то так, пожалуй, оно и было: Диди и должен был играть так, как ему вздумается, в рамках, разумеется, разработанной тренером тактической идеи или рисунка игры. Он должен был контролировать в основном среднюю зону поля, и его главной задачей был «свободный поиск» наиболее выгодных «продолжений» (выражаясь шахматным языком) как в обороне, так и в атаке. Само собой разумеется, что такую роль мог выполнять только игрок, обладающий не только высокой индивидуальной техникой, но и умением видеть поле, владеющий математически выверенным пасом, отличающийся выносливостью, авторитетом и, самое главное, творческим игровым мышлением. Четкая схема 4–2–4, расчертившая взаимосвязи игроков с пунктуальностью геодезического планшета (вспомним, что даже мятежный Гарринча занимался своей черной магией в сравнительно узком «коридоре» поля), получила в лице Диди то самое «чуть-чуть», тот самый завершающий мазок, который превращает застывший холодный пейзаж во вдохновенную симфонию красок.

Диди стал мозгом команды, ее «компьютером», он играл так, как этого требовала ситуация, и менял ситуацию так, как ему казалось нужным. Неожиданным пасом он мог перевести игру от своих ворот к штрафной площадке противника, бросая в прорыв Ваву или Пеле, выводя по флангам Гарринчу или Загало. «Сухой лист» щедро использовался им не только для забивания фантастических голов, но и для пасов – иррациональных, сводящих защитников с ума, повергающих соперников в смятение и вызывающих на трибунах такую же буйную реакцию, как и веселые демонические финты Манэ Гарринчи.

Вспомним, что на чемпионате мира 1958 года один из таких его пасов принял Пеле в штрафной площадке сборной Уэльса, после чего будущий «король» футбола, стоя спиной к воротам, обыграл молниеносными финтами защитников, перебросив через них мяч, и, повернувшись, забил свой первый гол в матчах чемпионатов мира, который он считает самым памятным, самым важным и, пожалуй, самым красивым в своей долгой биографии, где счет забитых голов перевалил, как известно, за тысячу. Тот гол был единственным в матче и принес бразильцам трудную победу, выведя их в полуфинал.

Итак, резюмируя, Диди всю свою футбольную жизнь был душой и мозгом команды. А может быть, правильнее сказать, ее сердцем. Или точнее, хотя и приземление: ее диспетчером, дирижером. Причем выполнял эти функции не как уткнувшийся в партитуру дирижер, а как лидер, который вообще не обращает внимания на лежащие перед ним ноты, который и свою партию виртуозно ведет, и одновременно задает ритм всему оркестру, импровизирующему в зависимости от соперника, состояния поля, складывающейся игровой ситуации, погоды, а также всех остальных, как важных, так и второстепенных обстоятельств, имеющих прямое или косвенное отношение к игре.

Я уже писал обо всем этом после первой моей встречи с Диди в 1971 году. И сегодня снова так много говорю об этом не случайно. Видимо, именно такая роль, такое амплуа «свободного художника», в котором он прожил всю свою «футбольную» жизнь, сформировали у Диди особое отношение к этой игре. И дали ему моральное право заявить, как он это сделал в последней встрече со мной:

«Я хочу реформировать мировой футбол!»

Впрочем, до этого мы еще доберемся, а пока продолжим рассказ о роли и месте Диди в мировом футболе.