Текст книги "Homo commy, или Секретный проект"

8

Воскресенье, как и положено, сменило субботу. С превеликим трудом Анатолий Николаевич приходил в себя. Общение с Сергеем оказалось бурным – они выпили три бутылки. Как возвратился домой, Анатолий Николаевич не помнил. Одно успокаивало – перегрузив организм алкоголем, он вел себя тихо, никогда не лез в драку, не бедокурил.

Ему хотелось поглотить всю воду в округе. Опустошив очередную чашку чая, он решил: «Третья бутылка была лишней».

Наутро после перепоя последняя бутылка всегда кажется лишней. Весь вопрос в том, как вычислить ее в процессе употребления горячительной жидкости.

«О чем я с ним договорился? – мучительно думал Анатолий Николаевич. – Не помню… Я не помню. Ой, как хреново».

Он бы не стал напрягаться, но в голове застрял вчерашний приказ Юрия Ивановича искать людей для предвыборной работы. Одевшись, Анатолий Николаевич отправился к другу.

Сергей пребывал в сходном состоянии. Мысль о том, что последняя бутылка была лишней, показалась ему трезвой.

– Может, пивка? – В тусклом взгляде Сергея теплилась надежда.

Анатолий Николаевич не любил опохмеляться, но тут не устоял. Трудно было сказать: «Нет».

– Пошли.

Погода менялась. Пасмурный день отдавал осенью.

– Ты готов мне помочь? – спросил Анатолий Николаевич, глянув на друга.

– В чем?

– Ну… с выборами.

– С выборами?.. Готов. А что делать?

– Листовки клеить, агитировать. На встречи с избирателями ходить… Бабки хорошие заработать хочешь?

– Хочу.

– Бери отпуск за свой счет.

– Надо подумать.

– Чего тут думать? Бери.

Пиво легло на благодатную почву. Серый денек повеселел, хотя и не стал теплее. Но пить по второй бутылке из горлышка прямо на улице уже не хотелось.

– Пойдем куда-нибудь, – предложил Анатолий Николаевич.

Данная мысль поставила Сергея в затруднительное положение.

– Куда?

В самом деле, куда? Летом можно пойти на пляж, который располагался вверх по течению реки, в лес и еще во множество мест. А сейчас?

– Ну… в кино.

– Я-то не против. Денег наберем?

Ревизия карманов дала умеренно положительный результат. Движение в сторону ближайшего кинотеатра было предопределено. Теперь все зависело от того, что осталось в кассе.

Дешевые билеты нашлись. Друзей пропустили в пространство, примыкающее к зрительному залу. Попивая неспешно пиво, они смотрели, как другие до омерзения соблазнительно закусывают бутербродами и орешками.

Фильм был американский. Вполне добрая сказка. Яркое, красочное зрелище. Признаться, Анатолий Николаевич увлекся происходящим на экране, покорно ушел в тот мир, который выстроил для послушных зрителей режиссер. Но позже, когда они шли домой, Кузьмин проворчал:

– А где наше кино? Российское? Слава Богу, здесь не было мордобоя, всякой мерзости. Но все равно, где наше кино?

– Не знаю, – беззаботно отвечал Сергей. – По мне – такое лучше. Хороший фильм. Человеку надо развеяться. Отдохнуть мозгами. Что еще?

– Россия – великая страна. Ей нужно свое кино.

Сергей не стал спорить, хотя на его лице гуляло скептическое выражение. Когда прощались, Анатолий Николаевич напомнил:

– Бери отпуск.

– Возьму… – Голос давнего друга звучал не слишком уверенно. – Слушай, а может, без отпуска?

– Без отпуска не получится, – жестко выговорил Кузьмин, потом, смягчившись, добавил. – Один мужик… он разбирается в этом, так он сказал, что отпуск по закону положен. Так что имеешь право. Понял?

Сергей кивнул с явной осторожностью.

Вечер бойко втискивался в пространство городских улиц. Зажигались теплым светом окна. Дома вбирали горожан, оставляя улицы пустынными. Один из домов поглотил Анатолия Николаевича.

Сын смотрел телевизор. Нечто бурное происходило на стеклянном экране. Анатолий Николаевич стал переодеваться.

– Ты вчера был хорош, – насмешливо проговорил сын, повернувшись к нему.

Анатолий Николаевич смутился.

– Так получилось… Не рассчитали мы с дядей Сережей.

– Вы с ним всегда не можете рассчитать.

Тут оставалось одно – промолчать.

Понедельник надвигался на земной шар. Анатолий Николаевич думал о том, что завтра придется держать ответ перед Юрием Ивановичем. Нехорошие ощущения ворочались в нем.

9

О предстоящем дне размышлял и Григорий. Утренним самолетом он должен был покинуть Москву. Многие заботы ждали его. Основной кандидат и второй, вспомогательный, требовали пристального внимания и творческого подхода. График мероприятий на будущую неделю был расписан, только это не повод для того, чтобы расслабиться.

– Гриша, ты в своем амплуа, – прозвучал рядом голос Марии.

– Что ты имеешь в виду?

– Вроде со мной, а вроде – нет.

– С тобой, с тобой, – быстрым голосом заверил ее Григорий. – Пить хочу. Поставь чаю.

Мария покинула постель, голышом направилась в кухню. Фигура у нее была классная – худая, поджарая. Не зря изнуряла себя шейпингом. Груди маленькие, такие, какие бывают у не рожавших женщин. Она ему нравилась. Не дура, вполне самостоятельная. Но жениться он не собирался. Прекрасно понимал, что эта женщина слишком себе на уме, что не стоит рассчитывать на долговременные отношения с ней.

Потом они пили чай и перекусывали.

– Надолго уезжаешь?

– Не знаю. Дел там хватает. Приеду. Но когда именно, сказать не могу.

– А что за кандидат?

– Крупный бизнесмен. В недавнем прошлом – преступный авторитет. Пахан. А сейчас – предприниматель

– Не опасно с таким связываться?

– Нет. Он теперь солидности хочет. Стать полнокровной частью истеблишмента. Ничего нового – такое было уже в Америке. В позапрошлом веке, и в первой половине прошлого. Манеры у него хамские. Зато бабок много. Так и сыпет зелеными.

Она была хороша – голая на табурете, сидевшая расставив ноги. Ему захотелось повторить то, что уже было сделано.

– Иди ко мне.

Охотно покинув табурет, она устроилась у него на коленях. Он принялся ласкать ее. Потом оказался в ней. Как страстно кряхтела она. Ему нравились эти звуки.

Рано утром водитель повез его в аэропорт. Самолет выполнил свое дело – стремительно переместился из одного места на поверхности земли в другое, из одного российского города в другой. Едва самолет коснулся колесами бетонной полосы, Григорий превратился в автомат по достижению определенных целей. Мобильный телефон связал его с несколькими людьми прежде, чем открыли двери, и пассажиры смогли покинуть самолет.

Водитель встретил его, машина приютила на заднем сиденье. Работа продолжилась. Потом была планерка в штабе, переговоры, еще звонки. Среди них – Кузьмину.

10

Цех металлолома жил своей тихой постсоветской жизнью, хотя порой, когда включалось оборудование, шума хватало. Весь завод как бы существовал, но со стороны могло показаться – давно умер. Вроде ходят по территории люди, что-то делают, а толку никакого.

Анатолий Николаевич сидел с рабочими в курилке. Сам он воздерживался от употребления табачных изделий, но подчиненных своих не сторонился. Курилка была комнатой для дискуссий, горячих споров. А сам Анатолий Николаевич играл в бурных обсуждениях не последнюю роль.

В очередной раз говорили о жизни.

– Это хищники, – с присущей ему страстностью доказывал Анатолий Николаевич. – Взяли предприятия по дешевке, и теперь вконец разоряют. Будущее их не интересует. Разграбить, что можно, и бросить. Получить какие-то деньги сейчас, а что будет потом, плевать.

Понурая тишина расползлась по курилке. Сказанное в полной мере касалось их завода, а тут уже все надежды на улучшение выветрились. Потом прозвучал юношеский голос.

– Анатолий Николаевич, правда, что вы на выборы пошли? – невероятно смущаясь, спросил молодой нескладный парень, работавший сортировщиком.

Этот вопрос удивил Кузьмина.

– Ты откуда узнал?

– Говорят.

– Кто говорит?

– Люди.

Анатолий Николаевич подумал, что это Валентина сообщила его подчиненным то, что знала, глянул на нее, но та смотрела на него преданными глазами. «А чего дергаться? – спросил он самого себя. – Все равно узнают». Десяток пар глаз ожидающе смотрел на него.

– Да, пошел. Буду бороться за депутатское место. По нашему округу.

И вновь повисла густая тишина, потом по курилке разбежался ропот. Что они говорили друг другу? Он не мог понять, пока все тот же парень, которого звали Егором, не выпалил возбужденно:

– Мы за вас, Анатолий Николаевич. Мы за вас.

Тут он услышал бойкую мелодию, звучащую где-то рядом. И сразу понял – мобильный. Он растерялся – говорить здесь, при всех? А что? Пусть посмотрят – у него такая классная штуковина. И все же он слегка стеснялся. Поэтому шагнул в сторону, отвернулся, нажимая на зеленую кнопку и прикладывая телефон к уху. Голос Юрия Ивановича звучал строго:

– Вы работать собираетесь?

– Да.

– Пора начинать. А то поздно будет. Я вас жду. – Григорий назвал адрес, по которому надо было явиться через полчаса.

Обернувшись, Анатолий Николаевич увидел глаза, устремленные на него – любопытные, удивленные, пристальные.

– Я по делам, – гордо сообщил он и удалился.

По указанному адресу Анатолий Николаевич обнаружил неказистый трехэтажный дом, а в доме – комнату на первом этаже с отдельным входом, большую, сиротливую: стол с телефоном, три стула – вот и вся обстановка. Желтые обои давно и беспардонно выцвели.

– Это ваш штаб. – Юрий Иванович смотрел сурово. – Еще два стола привезут к вечеру. И стулья. Где ваши знакомые, где друзья? Где те, кто будет на вас работать? Я хочу видеть здесь начальника штаба, который будет руководить командой, секретаря, людей, отвечающих за направления работы.

– Я понимаю…

– Что вы понимаете?! Что?.. Они должны сидеть здесь с завтрашнего дня. Это вы поняли?

– Да. Я говорил с людьми. Они думают.

– Не знаю, кто там чего думает. Они должны здесь сидеть. Завтра, – неумолимость леденела в голосе Юрия Ивановича. – Или вы станете утверждать, что в этом городе нет людей, которые хотят заработать? Не смешите меня. Здесь половина города таких. Вот вам ключ. И не заставляйте повторять одно и то же несколько раз.

Анатолий Николаевич бросился на завод. Валентина, как и положено, была на складе.

– Валя, спасай.

– Прямо сейчас? – ее взгляд стал весьма игривым.

– Я не про это. Я про выборы.

– Мы же договорились. – Она добродушно улыбалась. – Помогу.

– В штабе сидеть надо. И еще Бог знает сколько работы. Я хочу, чтобы ты взяла отпуск за свой счет. Хорошо подзаработаешь. И мне поможешь.

Она колебалась. Ей трудно было сказать нечто определенное. Наконец прозвучало:

– Мне бы не хотелось потерять работу.

– Я – начальник цеха. Я тебя отпущу.

Его слова не успокоили ее. Она искала выход.

– Может, моя мать сядет в штабе?

– Она – пожилой человек. Сил у нее не хватит.

Подумав, она согласилась:

– Что верно, то верно. И не слишком толковая.

– Валя, решайся. Для меня это вопрос жизни.

После этого состоялся разговор с Егором. Тот весьма благосклонно отнесся к идее подзаработать, помогая при этом начальнику. По окончании рабочего дня Анатолий Николаевич поймал Сергея. Окончательное согласие было получено, хотя, вне всяких сомнений, это решение далось другу непросто. У Анатолия Николаевича стало спокойнее на душе.

Следующий день преподнес неприятную неожиданность. Едва цех металлолома принял своего начальника, в неказистый кабинет заскочил один из подчиненных, юркий и смешливый Гирин. Лицо у него было встревоженное.

– Анатолий Николаевич… про вас написано в газете.

– Какой?

– В «Утренней звезде».

Это была местная газета, из тех, которые относят к «желтым» – в подобных изданиях можно прочитать всякое.

– И что написано? – холодно поинтересовался Анатолий Николаевич.

– Да как сказать… – Гирин смутился. – Лучше сами прочтите.

Глаза судорожно хватали заголовки. Не то. Не то. Вот! «Серая лошадка выборов». Это про него? Он принялся вбирать строчки: «Наряду с известными политиками… секретарем обкома КПРФ Владимиром Квасовым, крупным предпринимателем Юрием Мельниченко, профсоюзным лидером Александром Деминым… в предвыборную борьбу ввязался никому не известный начальник цеха… Анатолий Кузьмин. Какую цель преследует его участие в выборах? Скорее всего, он – подставная фигура. Серая лошадка, призванная стать троянским конем…»

Скверное ощущение, возникшее в нем, окрепло, усилилось, достигло невозможных пределов. «Что делать?» – беспомощно думал он. И тут возникло – Юрий Иванович!

Мобильный телефон покинул карман, чтобы сделать свое коммуникационное дело. Гудки звучали непомерно долго. Едва мужской голос произнес: «Алло?», Анатолий Николаевич затараторил:

– Надо срочно увидеться… Тут про меня такое напечатали. В газете… В местной… Надо срочно увидеться.

После некоторой паузы неохотно прозвучало:

– Идите в штаб. Я там скоро буду.

Мрачный небосвод накрыл Анатолия Николаевича. Даже погода была недовольна творившимся на земле. Кузьмину казалось, что все люди, встреченные им на улице, смотрят на него с явным осуждением. Это было гадко, невыносимо.

Когда он пришел в штаб, Юрия Ивановича там не было. Кузьмин ходил из угла в угол, время от времени заглядывая в газету, словно желая убедиться, что заметка не пропала, не привиделась ему. Распахнулась дверь, впустила в комнату человека, от которого теперь зависело так много. Анатолий Николаевич кинулся к нему.

– Заметка. Вот. – Он совал газету под самый нос.

– Да читал я. Читал… Не расстраивайтесь. По-моему, радоваться надо. Вы сейчас в том положении, когда стоит сказать спасибо за любую бесплатную публикацию. Путь напишут, что вы – преступник, вор. Какая разница? Главное, чтобы люди обратили внимание и запомнили фамилию – Кузьмин.

Анатолий Николаевич опешил.

– А честное имя?

– Чего оно стоит, честное имя? Главное – чтобы знали… – Он усмехнулся реакции Анатолия Николаевича. – Вы не дергайтесь. Успокойтесь. Я же не предлагаю вам стать преступником. Главное, чтобы обратили внимание. Время такое… Потом поймете, что я прав. Костюм приличный у вас есть?

– Есть. А что?

– Снимать вас будут на телекамеру. В четверг. Пойдете на заседание избирательной комиссии. Получать удостоверение кандидата. Важное событие. Местное телевидение я притащу. Понятно? Держите себя уверенно. Вы – защитник светлой коммунистической идеи. Только не перегните палку. И не хамите. – Каким строгим был его взгляд.

– Понял. Вы там будете?

– Нет.

– Почему? – испугался Кузьмин.

– Есть другие дела. – Не мог же Григорий сказать этому недотёпе, что у него есть еще один подопечный, и он вообще не хочет светиться на официальных тусовках, чтобы не попасть впросак. – Вы людей набирайте. Это за вами. Здесь должна кипеть работа. – Он показал пальцем куда-то вниз. – Кстати, вам нужны доверенные лица. Вы ищите?

– Люди не хотят просить отпуск. Боятся, что выгонят с работы.

– Я же вам говорил: доверенным лицам по закону обязаны давать отпуск.

– Я им объясняю. Все равно боятся.

Досадливо поморщившись, Григорий подытожил:

– Ищите. Крутитесь. Хватит спать. А начальство пугать надо – есть закон, обязаны выполнять.

– Очень много они выполняют, – проворчал Кузьмин.

– Молчать будете, ничего не получите… Всё, я побежал. Дела.

11

Григорий покинул убогую комнату. Дорога лежала в настоящий штаб. Он знал, что его стремительное появление будоражит временных подчиненных. Они побаивались его, и это казалось ему полезным – сотрудники должны выкладываться, если им платят хорошие деньги.

Ревизия текущего состояния дел была проведена. Оплеухи и благодарности – розданы. Он отправился на третий этаж, по пути многозначительно подмигнув Ольге, та не ответила, опустила глаза. В солидном помещении его ждали. Начался очередной важный разговор.

– По результатам опроса вы на втором месте. На первом по-прежнему Квасов. Но разрыв уменьшился. Так что динамика положительная. – Григорий протянул своему главному подопечному листок. – Это график ваших встреч. Прошу его соблюдать. Завтра собираем начальников районных штабов. Пусть отчитаются.

Вялый кивок обозначил одобрение словам Григория.

– А как проект? С этим… Хуммо комми. Какое, бл…ь, там название ты придумал?

– «КОК». Красный ответ Квасову. Всё в порядке. Проект развивается. Послезавтра Кузьмин получает удостоверение кандидата. Можно будет начать агитацию. Тут уж мы позабавимся, потопчем Квасова.

– Уверен, что никто не подкопается? – сколь пристальным был взгляд самых важных глаз.

– Абсолютно уверен.

– Хорошо… Надо отметить. – Самая важная голова обернулась к сидевшему рядом человеку, хранившему неизменное молчание. – Что ждешь? Давай вискаря… – И вновь хитрые глаза на Григория. – А как ты собираешься реагировать на тот компромат, который готовят против меня?

– Другим компроматом. Лучшей защитой по-прежнему является нападение.

– Хорошо… Дашь посмотреть, что ты там придумал.

Содержимое бутылки перетекло в четыре стаканчика. Руки вознесли их над столом.

– За успех, – сказал самый важный голос.

Виски попало туда, куда ему изначально предопределено было попасть – в глотки, чтобы затем опуститься в желудок со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Всё. Мне сейчас на переговоры, – сообщил самый важный в помещении человек. – Я продолжу вечером. А ты, если хочешь, пожалуйста.

– Нет, – сказал Григорий. – Мне тоже надо поработать.

Вернувшись на второй этаж, он засел за компьютер. Множество разных документов и текстов успело родиться и начать свою жизнь в электронном мозге, прежде чем Ольга не подошла к нему и не проговорила:

– Григорий Матвеевич, можно мы все пойдем домой. Уже одиннадцать.

– Одиннадцать? – удивился Григорий. – Ладно, пусть все идут домой. А ты задержись. Есть дело.

Штабные люди вмиг разбежались, оставив их вдвоем.

– Григорий Матвеевич, я устала.

– Я тоже устал. Пора отдыхать. Поехали, посидим где-нибудь. Недолго. Потом тебя машина отвезет.

Ольга не смогла отказаться.

Мелкий дождь наполнял пространство между зданиями. Мизерные капельки воды неспешно падали на землю, создавая повсеместную мокрость.

Машина поглотила их с Ольгой, закрутила колесами, настырно перемещая улицы за окном. Ресторан приблизился, встал напротив дверцы. Они вышли под скучный дождь, чтобы тут же спрятаться от него, вторгнувшись в пространство ресторана.

Внутренность этого заведения нравилась Григорию – грубоватые столы, отделенные друг от друга декоративными стенками, нависающие над столами конусы ламп, старомодные телефоны около каждого стола, по которым можно было звонить в пределах зала, старые вещи, плакаты. Кухня, конечно, так себе. На четверку с минусом. Но лучшей в этом городе не найдешь.

– Возьмем солянки. Здесь прекрасная солянка.

– Первое? Скоро полночь.

– Ну и что? – Григорий махнул рукой, подзывая официантку. – Две солянки. Бутылку водки. Рыбное ассорти. Овощей… Всё. Только побыстрее. А то уже спать пора. – И вновь глаза на Ольгу. – Чем здесь живут люди?

Она усмехнулась, пожала плечами.

– Работой. Домашними делами.

– Это понятно. А кроме того? Какая здесь культурная жизнь?

– У нас есть театр. Конечно, премьеры там не часты. Но бывают. Есть картинная галерея. Наши художники выставки там проводят.

– И все? – Легкое сожаление появилось на его лице. – Здесь нет той напряженности интеллектуальной жизни, которая присутствует в Москве.

– Тогда ее нет на большей части России.

– Это верно. Вот почему я принадлежу к тем, кто способен жить только в Москве. Хотя последние шесть лет регулярно живу в провинции.

Тарелка с рыбным ассорти опустилась на стол, появились овощи, запотевший графинчик с прозрачной жидкостью. Официантка принялась переливать часть этой жидкости в рюмки.

– Мне чуть-чуть, – поспешила заявить Ольга.

Григорий не дал официантке выполнить просьбу, надавил рукой на горлышко графина, пояснил Ольге:

– Пусть будет полная. А ты выпьешь столько, сколько хочешь.

«Она симпатичная, – думал Григорий. – Надо ее еще трахнуть. И не единожды».

Водка пошла прекрасно. Осетрина весьма разумно последовала за ней. Свежий огурчик стал хорошим дополнением.

– А чего ты разошлась с мужем?

– Мне бы не хотелось об этом говорить.

– Стесняешься?

– Просто не хочу.

Солянка появилась на столе.

– Ну как, вкусно? – Григорий прямо-таки светился.

– Да. Только непривычно есть первое в такое время.

– Это в тебе стереотипы говорят. Надо их ломать. Шире смотреть на мир… Еще водочки. Самый раз под солянку.

Дождь продолжал свое нехитрое дело, когда они вышли из ресторана.

– Заедешь ко мне? – спросил Григорий.

– Не надо. Я устала. И уже поздно.

Григорий не стал упорствовать. Он знал, что получит желаемое. Пусть немного позже, но получит.

«Может посетить здешний театр? – усмехаясь, размышлял Григорий. – Вдруг удивят?»

Он любил театр. С давних пор. Каким потрясением стал для него спектакль «Синяя птица» в театре Вахтангова. Ему тогда только что исполнилось двенадцать. Удивительная пьеса Метерлинка, задорная, легкая игра артистов. Необычный мир открылся ему, влекущий, непрестанно удивляющий, не дающий расслабиться. Как он был очарован. Через месяц отправился на спектакль во второй раз. И вновь смотрел, не отрываясь. Ему хотелось стать артистом или режиссером, навсегда войти в театральную вселенную, существовать там, чувствуя себя в своей стихии. Но… Жизнь сложилась по-другому. Зато у него была уйма знакомых артистов, режиссеров. Все, что заслуживало внимание, не проходило мимо него.

«Навряд ли удивят, – решил Григорий. – Нечем удивлять».