Текст книги "Сезон серого гремлина"

Старших магов это весьма печалило, поскольку ученики становились не в меру начитанными, но слабыми физически и совершенными олухами в отношениях с женщинами, забывшими о желаниях своего дряблого тела. Так в школе впервые со дня ее основания появились занятия по физической культуре и изучению жизни немагов. Все это было направлено на то, чтобы сделать из волшебника пригодного для продолжения рода мужчину, а не просто никому не понятного чудика. Иначе маги могли бы скоро вымереть как явление. Верховный маг заявил тогда следующее:

– Никто не сможет меня убедить в том, что маг испуга-ется, если перед ним возникнет несколько кулаков.

Верховный маг изъяснялся так, что было непонятно ни полуграмотному трактирщику, ни самому начитанному магу, ни кому бы то ни было еще. Правда, Сольнир жаловался, что тот на самом деле не слишком умен и испытывает непонятную страсть к предметам из «мастерской магических изобретений». Каждая более или менее сносная новинка сначала попадала на апробацию к Верховному магу, а уж потом доходила до остальных членов академии, если он мог с нею расстаться.

Мне, кстати, нравилось посещать занятия, развивающие физически. В них был какой-то новый, системный подход, а не обычное «держи вора!», как у нас рынке. Я почувствовал, что действительно стал гораздо сильнее, чем прежде. Поначалу это был один из немногих предметов, в котором я, по крайней мере, не уступал остальным ученикам, а многих даже превосходил. На физкультуре я познакомился с Веззелом, первым и единственным моим другом в школе. Во время упражнения в беге я упал, а он мне подал руку, несмотря на то, что все знали, какого я происхождения. Веззел был гораздо эрудированнее меня, знал многое из истории Штормхолда, был магом в пятом поколении, но при этом оставался неплохим человеком. Он был немножко неуклюж, очень юн, белобрыс и в присутствии любой девушки становился настолько застенчив, что не мог согласовать и пары слов, краснел и выходил из помещения с дрожью в коленках. Помню, в один из первых дней мы обсуждали женщин в нашей школе. Веззел говорил:

– Была одна профессор-волшебница, которая носила очень короткую мантию с большим вырезом. Так вот, неожиданно у нее из мантии выпала грудь.

– И что? – спросил я.

– Нет, ну ты что, не понимаешь? У нее грудь выпала!

– Ну, и как грудь?

– О, это божественные холмы в королевских садах.

– Подожди, у нее, что ли, волосатая грудь?

– Нет, конечно. С чего ты взял?

– Ну, ты сам сказал: «сады королей».

– Мужлан! Это образ.

– Так, и как грудь? Помещалась в твою ладонь или за-нимает половину?

– Не знаю, я не видел, но старшие говорят, что большая.

– Так ты даже не видел, что ли?

– О, если б мне только довелось ее увидеть! Я бы при-льнул своими членами к ее груди!

– Ты ужасный человек, Веззел. По-моему, вы, дети ма-гов, совсем не умеете обращаться с женщинами.

– А ты откуда знаешь, как нужно обращаться с женщи-нами?

– Я, конечно, не первый соблазнитель Штормхолда, но знаю одно: чем хуже ты с ней обращаешься, тем легче ее заполучить.

– Что? Вздор! Ты точь-в-точь как твой учитель.

– Что ты имеешь в виду?

Тогда-то я и узнал, почему у всех в школе каждый раз была такая реакция на Сольнира. Свою славу он заработал не успехами на магическом поприще, и даже не бесконечным поиском Грааля, которому посвятил всю свою жизнь. Оказывается, он очень любил делать девушкам непристойные предложения и всегда прилюдно рассказывал, что будет с ней вытворять, «колдуя заклинание страсти». Расчет Сольнира был очень прост. Как правило, та, к которой он обращался при всех, отказывалась от услуг Сольнира в девяносто девяти случаях из ста. Когда же случался этот один-единственный случай, Сольнир, не мешкая, тут же набрасывался на свою жертву и, даже не вспомнив того, что рассказывал буквально недавно, просто, без изысков, за пару минут делал свое дело и, не говоря ни слова, отправлялся восвояси. Но не в этом суть. Когда Сольнир, не стесняясь никого, красочно рассказывал о пылком танце любви, та, к которой он не обращался напрямую, но была неподалеку, внимательно выслушивала его невероятно страстную речь, устремляла свой взор на мага, желала его и, когда Сольнир уходил, сама затаскивала его в постель, незаметно для окружающих. Вообще в любовных играх Сольнир не уважал никакого другого метода, кроме грубой силы.

Были у меня и недоброжелатели. К ним можно причислить Эдварда и Самеса, которые единственные уже пускали магические стрелы, – оба знатного происхождения, оба стремились предстать в лучшем виде перед учителями, всегда отвечали первыми, когда лектор задавал вопрос в зал, и оба ненавидели простолюдинов, о чем давали понять на лекциях по изучению немагов.

На этих лекциях рассказывали, что немаги в общей массе существа алчные, подлые, прожорливые и не понимают ничего в высоких материях. Особый резонанс вызвали лекции, на которых рассказывали про простолюдинок, – глупая попытка магов при помощи «науки» понять женскую душу. Женщины были, с точки зрения магов, еще хуже, чем мужчины, а круг их интересов был как нельзя узок: количество золотых, появляющихся в кармане мужа, количество локтей, которыми измеряются жилые помещения в их доме, способы приготовления еды и выращивания потомства. Смею заметить, что рассказы о детях вызывали у магов ужас, хотя само потомство считалось необходимостью.

Примерно в это же время я впервые пришел на занятие по основам магии земли. Как я говорил ранее, их вели в оранжерее. Пантусар, магистр земли, долго рассказывал о способах выращивания растений в условиях Штормхолда, о пересадке корней деревьев, о методах определения зрелости плодов. А я лишь наблюдал за насекомыми, смотрел на высокие зеленые деревья, к которым никак не мог привык-нуть, дышал каким-то новым для меня воздухом и нисколько не обращал внимания на то, что он говорил. Оказалось вдруг, что Пантусар уже минуту как дожидался от меня ответа на вопрос: почему так важно уметь ухаживать за растением?

– Потому что только лишь знание того, как живет растение, может открыть начинающим магам суть жизни. И чтобы знать магию земли, нужно быть хорошим деревом, – пытаясь угодить Пантусару, ответил я.

– То есть ты считаешь, что дерево умеет колдовать?!!

– Да, – робко ответил я, вспоминая свой недавний инцидент с Новариусом и стараясь избежать его повторения.

– Ха-ха-ха! Ты настолько глуп, что не умнее женской головной подвязки! Ты думаешь, что ухаживать за растением все равно, что ухаживать за какой-то девицей! Ты нисколько не разбираешься в земледелии! – буквально завопил Пантусар. Затем этот уважаемый старик с бородой вскочил на стол заорал:

– Вы на рынке только и умеете, что ухаживать за девицами! Так вы это делаете? – движениями рук и ног Пантусар очень неприличным образом показывал, как происходят брачные игры у людей. – Так, да? Вот так вот? Я-то знаю, как вы с девушками обходитесь!

После этого он еще долго обзывал меня плохим крестьянином и предсказал, что я никогда не стану магистром магии земли. Не знаю, как можно угодить магам в нашей академии.

Мое обучение шло стремительно. Занимаясь магией, я терял счет времени. Забывал про чувство голода и мог не есть целыми днями. Сольнир твердил, что это очень типично для тех, кому от рождения достается меньше шансов, чем остальным, и связывал мое сильное увлечение с происхожде-нием. Таких простолюдинов, обучавшихся заклинаниям первого уровня, как я, было несколько, но их способности были замечены рано, их быстренько прибрали к своим рукам маги, и они уже давно потеряли связь с остальным Штормхолдом. Парадоксально, но большинство из них являлись наиболее ярыми сторонниками Верховного мага в стремлении ограничить доступ к магии для простолюдинов и даже не разговаривали со мной.

На исходе первой недели вместе с остальными учениками меня повели в зал концентрации маны. Вот уж поистине удивительное место. Помещение идеальной, круглой формы, с непонятными синими облаками и магическими искорками, висевшими прямо в воздухе; как только кто-либо начинал произносить заклинание, они собирались в пучок, умножали волшебную силу мага и оборачивались полноценным заклинанием, сила которого возрастала в несколько раз. Старичок Пантомил следил за порядком в зале.

Считалось, что сама магия, воплощенная в чистой энергии, помогает сотворить заклинание. Я подумал: что случит-ся, если я попытаюсь выстрелить магическую стрелу здесь? Затем я провел серию своих излюбленных телодвижений, пытаясь исполнить их наиболее красиво, в конце вытянул обе руки вперед, сложив ладони одна на одну, молниеносно развел их в стороны, выкрикнул последнее слово заклинания, и, клянусь священным Граалем, самая красивая и быстрая магическая стрела на свете полетела прямо в Пантомила. Он с грохотом упал на землю, выронил свой посох и лежал на полу, не двигаясь. Я боялся, как бы он не отправился к праотцам, и просто не знал, что бы случилось, если бы он и впрямь окочурился. К счастью, через полминуты он поднял голову, заявил, что ему, видимо, пора на покой, и покинул зал.

Затем наступил момент блаженства. Сладкая тишина после моей первой магической стрелы, уважение и зависть со стороны всех соучеников и невероятная гордость собой. Я осознал, как минуту назад магическая энергия сконцентрировалась во мне, легкий заряд прошел по всему телу, собрался в руках и вышел наружу. Мне хотелось плясать, свистеть и кричать, – я с трудом сдерживал это все в себе и внешне старался показать, что, мол, так и должно быть и не стоило сомневаться во мне ни на йоту. Через минуту, когда магичская стрела вышла у Веззела, он не стал сдерживаться и радовался своему успеху, как сумасшедший, слегка присев и махая двумя руками в стороны. В тот день половина нашего класса впервые смогла исполнить самое простое заклинание – магическую стрелу.

Перед тем как отправиться домой, я застрял у входа в помещение с надписью «зал промывания кистей». Мне было так интересно, что там происходит, что я просто не мог пройти мимо. К тому же эйфория все еще не отпускала меня, и мне казалось, что теперь мне дозволено абсолютно все. Поначалу я не решался туда войти, поскольку боялся напороться на кого-то из старших магов. Также я слышал, что где-то рядом бродит Верховный маг. Я даже, по завету Сольнира, пытался посмотреть в замочную скважину, но ничего понять не мог. Наконец я открыл дверь и обнаружил там узкое помещение, небольшой фонтанчик с водой, деревянный пол, дыру в деревянном полу, старика Сольнира, с важным видом делающего кучу в дыру в деревянном полу, и лопаты для выгребания говна из этой дырки. Никогда не видел Сольнира таким серьезным, как в тот момент.

– Чего тебе здесь нужно? – сильно поднатужившись, спросил меня он.

Тот день вообще был полон хороших эмоций. Я впер-вые удачно произнес заклинание, застал старика Сольнира, справлявшего большую нужду, и чуть было не помер от смеха. Одна лишь встреча сильно огорчила меня. По пути домой я натолкнулся на Бренна. Было видно, что он очень растерян и с трудом узнает меня.

– Ты где пропадаешь? – Лавка простаивала уже не-сколько дней, поэтому его обеспокоенность была оправдана.

– Я не могу тебе сказать, Бренн. Подожди немного, и все встанет на свои места.

– Если тебе нужны деньги, можешь их просто попросить у меня. Не нужно заниматься черт-те чем.

– Бренн, ты не понимаешь, в моей жизни сейчас происходят невероятные изменения, мне сейчас тяжело об этом говорить.

– Да уж, я вижу. Только в ней совсем нет места для друзей. Мы все беспокоимся за тебя, Эльсинор.

– Я… я знаю. Не беспокойся, все хорошо. Обещаю завтра прийти на рынок.

– Точно придешь?

– Точно, не беспокойся.

– Что-то мало верится. Может, сходим в таверне посидим: расскажешь, что у тебя на уме. Роксан, кстати, ждет тебя там.

– Я не могу, Бренн. Извини, не сегодня, мне надо идти.

– Ты какой-то странный. Даже не выпьешь в таверне со старым другом.

– Понимаешь, мне больше не стоит пить так же, как раньше. Я боюсь, что могу сделать глупость, а мне сейчас это меньше всего надо.

– Если ты из-за отца Роксан, так не беспокойся, все не так плохо, как ты думаешь.

– Да нет, дело вовсе не в этом.

– А в чем же?

– Дружище, мне столько нужно тебе рассказать, ты не поверишь! Еще недавно я видел такие дивные растения, таких морских тварей, о которых даже не мог подумать раньше. А они существуют, и прямо у нас в Штормхолде! А я даже не догадывался об этом!

– Ты что, волшебных грибов переел? Говорят, ты якша-ешься с каким-то старым магом. Это он подсадил тебя на свое зелье? Вот уж действительно, от волшебников ничего хорошего не жди.

– Да нет же, Бренн, дело не в зелье, дело во мне. Ай, ладно. Мне сейчас трудно тебе объяснить. Давай я завтра на рынок приду и поговорим.

– Ты придешь завтра на рынок? Будешь, как и в старые добрые времена, стоять в своей лавочке?

– Конечно, Бренн, не сомневайся.

– Ну давай, только чтоб пришел!

– Конечно, до завтра, я приду обязательно.

Не знаю, зачем я ему соврал. Мне казалось, что тогда нам с ним не о чем было разговаривать. Мне вообще было не до лавки: в то время со мной происходили события гораздо важнее и интереснее. Если бы я начал описывать Бренну все, что творилось у меня на душе, то пришлось бы потратить уйму времени, а дома меня ждал трактат о природе волшеб-ства. В любом случае, ни на следующий день, ни даже через день, ни даже через неделю я на рынке не появился. Я учился. Мое полноценное обучение магии началось. Мне казалось, что я находился у подножия горы. Причем не самой высокой. И еще много гор мне придется преодолеть, если бы я захотел пойти вперед. Таким был день, когда я впервые произнес свое первое заклинание.

Глава 5
Выбор сделан

Бессонница продолжала убивать меня по ночам. Она приходила ко мне воспоминаниями о моей жизни прежней и мыслями о жизни настоящей. Она беззвучно выгрызала меня изнутри. Было сложно ее терпеть и невозможно ей сопротивляться.

Из-за того что я перестал высыпаться, моя голова всегда была в тумане, и надо мной словно висел тяжелый груз, по утрам прибивавший меня к земле. Зачастую я не понимал, где нахожусь и что делаю, а во всем моем теле была такая слабость, что я мало чем отличался от несчастного больного. Воистину все проблемы от головы. Но чем ближе было утро, тем скорее я засыпал.

Когда солнце поднималось над Штормхолдом, я только лишь отходил ко сну. А просыпался я, когда дневного света оставалось уж очень мало. В сезон Серого гремлина солнце появлялось лишь ненадолго и быстро скрывалось, не желая задерживаться в нашем дивном городке. Под вечер загора-лись сотни факелов, и издалека город напоминал платье, сшитое из светленьких огоньков. После заката солнца красивое вечернее платье становилось наиболее ярким и сливалось в одно сплошное полотно, а потом медленно растворялось в темноте и практически полностью исчезало ночью.

Несмотря на то, что моя первая магическая стрела уже получилась, занятия в школе для меня кардинально не изменились. Вскоре я впервые попал на введение в магию огня. Лекцию вели в затемненном помещении, освещаемом лишь несколькими каминами. Хазартек – так звали учителя – рассадил всех у огня, приказал размеренно дышать и смотреть на огонь, а сам тихим и монотонным голосом рассказывал всем известные факты о том, как можно добыть огонь, о типах огня, как он важен, и многое другое в этом духе. Очень скоро я заснул, и мне приснилась абсолютная чушь. Как будто я сижу на поляне с дикими травами и кустами, и ко мне медленно подходят невиданные животные с рогами и садятся рядом.

После занятия я вышел из аудитории и увидел заспанные лица моих товарищей. Оказалось, что на введении в магию огня спал не только я, но и Веззел, Петереус, Виб, Урсари – девочка из знатной семьи, занимавшаяся с нами, и по которой, как мне казалось, изо всех сил стенал Веззел, – Самес, Эдвард, – одним словом, спали все. И все рассказывали друг другу свои безумные сны, выйдя из зала. Виб говорил, что ради красивой девушки-демона убил двоих, Урсари долго и в подробностях рассказывала, что огромные синие создания врываются в школу магии, пролетая сквозь стены, и разрушают ее до основания. Все это время Веззел стоял рядом с ней и как-то очень довольно улыбался, а потом быстро куда-то исчез, – даже не стоило спрашивать, кто приснился этому пройдохе. По сравнению с остальными, мой сон не представлял ничего интересного. Стоит, однако, почаще ходить на введение в магию огня: сон вообще очень полезен для здоровья.

Тех, у кого успешно получалось выпустить магическую стрелу, переводили в зал тренировок боевых заклинаний первого уровня, в котором обычно занимались человек по десять. Это считалось достаточно безопасным, поскольку еще никто никогда не умирал от случайного попадания магической стрелы адепта. К каждому подходил учитель и советовал что-нибудь для улучшения навыка. Чем выше был уровень заклинаний, тем меньше народу одновременно присутствовало в зале. Заклинания высших уровней трениро-вали уже индивидуально и не обязательно в школе магии. Учителя говорили, что, на самом деле, никто не знает, где и как лучше всего развивать магические способности. Были сторонники глубокого изучения теории. Были также и те, кто считал заклинание, выученное в стенах академии, пустым звуком, поскольку ты не можешь быть уверен, сработает ли оно в боевой ситуации и какой способ тренировок идеально подходит для того или иного заклинания.

В академии близился день, когда все ученики должны были выбрать ту стихию, с которой они собирались связать свою жизнь. Это был, пожалуй, самый важный выбор в жизни мага. От него зависело то, насколько ученик сможет реализоваться в волшебстве, каких успехов сможет он достичь и сможет ли он чего-то достичь вообще. Неправильный выбор мог начисто испортить всю будущую карьеру мага. Можно было через год, два или десять переквалифицироваться или выучить вдобавок к нелюбимой магии ту, которая действительно по душе. Но это было тяжело, а лишних проблем, душевных мук и траты огромного количества времени никто не желал. Чтобы не ошибиться, необходимо было понять себя, свой характер, свои интересы и соотнести со своими способностями.

Неправильный выбор мог и вовсе привести к плачевным результатам. Чаще всего адепту не удавалось сдать самый первый экзамен на магический чин, он отчаивался и бросал магию вовсе. Таких случаев было немало, и судьба, загубленная неправильным выбором, – явление весьма обычное в жизни. Корни этой неудачи крылись в непонимании и отрицании себя самого. Нередко определиться ученикам помогали учителя, которые уже с первого взгляда знали, склонностями к какой школе обладает каждый адепт. Мне же не помогал никто. А день выбора близился, что достаточно сильно беспокоило меня.

В моем обучении появилась первая проблема. И проблема эта была денежная. Чтобы заниматься магией, как, собственно, и любой другой профессией, необходимо иметь определенный инвентарь. Подобно тому, как хороший инструмент помогает кузнецу ковать лучшее железо, а нитки позволяют портному шить, магический посох и голем помогают волшебнику отрабатывать заклинания. Принцип работы посоха был такой же, как у огоньков в зале концен-трации магии: он делал заклинания сильнее. При этом то, насколько оно становилось сильнее, зависело от каких-то невидимых глазу малопонятных свойств посоха. Материала, из которого его изготавливали, того, где он побывал, через что прошел, кто его держал до этого, и прочее. Голем же служил более прикладной цели. Безмозглое полуволшебное создание, которое считало своей матерью нашу фабрику големов, а отцом – своего владельца, служило мишенью для заклинаний, тренируемых магами. Голем был ростом чуть ниже человека и двигался слегка резковато, чтобы по нему было сложнее попасть. Големы изготавливались из разных материалов: камень, железо, золото и алмаз – чем лучше был материал, тем выше было сопротивление магии у голема и тем дольше он мог служить. По треску голема маги определяли, насколько сильно было заклинание, сработанное на нем. В целом голем был необходим каждому магу; необходим настолько, что на некоторые занятия ученика без голема могли просто не пустить.

Денег ни на посох, ни на голема у меня, естественно, не было. Но если посох служил лишь подмогой и требовался уже после сдачи экзамена на первый магический чин, то без голема обучение магии заканчивалось. Зал тренировки заклинаний первого уровня был как раз тем местом, куда без голема просто-напросто не пускали. Нужно было что-нибудь придумать. И я придумал. Я собрал из деревянных брусьев чучело с руками, но без ног, высотой с полчеловека, обмотал тряпками и понес на занятие.

Сколько красивых, новеньких, немножко сутулых ка-менных и статных железных големов стояли рядом со своими хозяевами, ожидая приказания. Големы большинства учеников были каменные, и только Самес с Эдвардом приперли скрипучих железяк и блестели своей счастливой ухмылкой ярче, чем их безмозглая собственность. Я же принес в зал свое деревянное чучело с тряпками. Понимая, что ученики начинают смеяться и скоро весь зал зальется диким смехом, я нарочно поставил свое чучело на самое видное место и надменно встал рядом с ним, показывая всем, что меня ничто не смущает. Наш тренер Панаплио – о, как я его ненавижу! – заявил тогда:

– Ну что ж, дорогой друг. Порадуешь ли нас ты своей волшебной стрелой?

Я отошел на положенное расстояние, окинул взглядом зал, увидел, как все, включая Веззела, улыбаются, ожидая, что я сделаю, прикусил губу, резко развел руки в стороны, произнося заклинание, и выстрелил прямо в чучело. От моей молнии чучело разлетелось в разные стороны, а его ошметки, упав на пол, продолжали гореть.

– Ну что ж, неплохо, а теперь покажи нам еще одну волшебную стрелу, дорогой друг.

Стрелять больше было некуда. На этом мое обучение в тот день закончилось. Я собрал с пола все, что осталось от чучела, и ушел. Помню, что кто-то смотрел на меня сочувствующе, а Эдвард заявил на весь зал:

– Торгашка, ты что, не знаешь, что голем обладает со-противлением к магии и чем качественней голем, тем большим сопротивлением он обладает и тем дольше он служит?

В ту ночь я опять долго не мог заснуть; в конце концов я решил, что мне больше незачем ходить в школу, и собирал-ся на следующий день пойти на рынок.

По привычке, я проснулся очень поздно, приподнялся, свесив ноги со своей твердой кровати, и сидел так довольно долго. Я хотел идти в школу, но это было унизительно и бесполезно: в тот день снова нужен был голем. Я даже думал собрать еще одно чучело, но оставил эту затею. Мне было тяжело даже просто поднять руки, не то, что соорудить второе чучело; я проклинал все и всех на свете, включая Штормхолд, Сольнира, даже своих бедных родителей. А потом смирился с мыслью, что, видимо, мне просто не судьба стать магом, и никто в этом не виноват. По крайней мере, у меня был шанс, и я сделал практически все возможное. Расстроенный, я долго сидел на кровати и в конце концов пошел на рынок торговать яблоками.

– Рад, что ты снова с нами, – Бренн расплылся в улыбке, увидев меня.

– Спасибо, Бренн, – я лишь грустно улыбнулся ему в ответ.

Больше мы не разговаривали. Торговля шла не очень, а о моем фирменном трюке с подбрасыванием яблок речь даже не шла. Я был не в форме: чтобы торговать, нужно иметь хотя бы подходящий настрой. Единственным запоминающимся событием было то, что среди покупателей я заметил Новариуса, который покупал себе рыбку с конкретной целью – пожрать повкуснее сегодня вечером. Тогда я подумал, что, возможно, скоро встречу Пантусара, покупающего дрова для своего дома. Кое-как я провел целый день на рынке, продал несколько не самых дорогих яблок и отправился домой.

Этим вечером ко мне в дом пожаловал Веззел, чем сильно удивил мою мать и пса. Кстати, я ничего не говорил про свою семью. Несколько лет назад мой отец напился и замерз, после чего мы остались с матерью вдвоем. Я продолжил его ремесло уже в одиночестве, довольно неплохо справлялся, а мама, которая всегда поддерживала меня во всем, сказала, что никогда не сомневалась во мне. Конечно, она знала, что я не появляюсь на рынке, но ничего мне не говорила по этому поводу. Перечить сыну было вообще не в ее характере. Она молчаливо поддерживала любое мое начинание, радовалась моим успехам и сопереживала неудачам наравне со мной. Веззел зашел ко мне в комнату и сказал следующее:

– Так вот где ты живешь! Неплохо, если честно. Мои родители думают, что торговцы с рынка пришли в Штормхолд, прогнали крыс из нор, отогнали от помоев бродячих собак и так и живут теперь в норах вместо крыс и питаются помоями вместо бродячих собак.

– Ничего страшного, мои родители всегда думали, что маги живут в волшебной палочке и выползают из нее по ночам пожрать кошек и закусить волшебными грибами. Как там школа, Веззел?

– Да пока ничего, все думают, какую школу магии вы-брать.

– А ты уже определился, что будешь учить?

– Да, давно еще, – воду.

– А почему?

– Я сам ничего не выбирал. Моя мать говорит, что я должен быть магом воды, как все мужчины в нашей семье.

– Как я тебя понимаю. А сам ты что хочешь учить?

– Я не знаю, мне все равно, я бы хотел учиться вместе с Урсари – не знаешь, что она выберет? Счастлив тот, кто окажется в одном классе вместе с ней.

– Она тебе так нравится?

– Я теряюсь без нее. Но как царица может нравиться грешнику?

– Это значит, что она тебе нравится?

– Еще как!

– Ну так дерни ее!

– Что? Дернуть ее? Как? Как это возможно?

– Познай ее, овладей ей, сколдуй с ней заклинание люб-ви, – короче, переспи с ней.

– Видимо, прав был Пантусар, когда рассказывал про рынок.

– Слушай, вы в школе ничего не знаете про нормальную жизнь. И вместо того, чтобы пускать слезы, глядя на пре-красных дев, я предлагаю тебе реальное задание – поимей ее.

– А как же любовь?

– Любовь не любовь, а спать с ней тебе все равно придется.

– Да я бы и рад, если честно.

– Конечно, она, мне кажется, тоже не против.

– Думаешь? А почему? – Веззел смотрел на меня как-то восторженно-вопрошающе, состроив невероятно романтичную физиономию.

– Потому что она женщина, Веззел, а ты отличный парень, я тебя знаю.

– А что я должен делать?

– Все просто, сперва убираешь свою романтичную физиономию, подходишь к ней и говоришь: «Эй, красотка, знаешь, кто такой паладин твоей души?»

– Серьезно?

– Да нет, конечно, Веззел, не будь таким наивным. Для начала узнай, что ей нравится, а желательно, кто, потом притрись к ней и уже дальше подбирайся к вулкану любви.

– Не очень понимаю, о чем ты говоришь.

– Я говорю: «Действуй, друг». Все в твоих руках. Толь-ко не забудь сменить физиономию, девушкам не нравятся романтичные юнцы.

– Думаешь, у меня с ней получится?

– Конечно, если б я был на ее месте, я бы сам уже давно тебя дернул

– Ты что – этот?

– Да нет, я шучу. Как там школа?

– В школе думают, что ты сильно переживаешь по по-воду вчерашнего, что даже не пришел сегодня.

– В школе все очень догадливые, ну просто академики…

– Так что, ты больше не будешь ходить с нами на занятия?

– Наверное, нет.

– А почему?

– Ты посмотри на меня, кто я? Торговец яблоками, а не маг. Это моя жизнь и моя судьба. А теперь еще у меня большие проблемы с деньгами, поскольку всю прошлую неделю я не торговал, а учился.

– Знаешь, я даже не думал об этом.

– Конечно, Веззел, тебе незачем думать о таких пустяках, ты счастливый человек.

– Кстати, Верховный маг, он хочет поговорить с тобой.

– Что? Верховный маг? Со мной? – переспрашивал я, не веря Веззелу.

– Да, представляешь, он сам вызвал меня к себе в высокую башню, спросил, являюсь ли я твоим другом, я сказал, что скорее да, чем нет, и он приказал мне передать, что хочет с тобой побеседовать.

– Ну и ну! Ты не знаешь, зачем?

– Может быть, он хочет предложить тебе голема?

– Это вряд ли, он не жалует учеников из числа простолюдинов… Ладно, надо бы сходить к нему.

Перед тем как зайти к Верховному магу, я решил сходить на лекцию по введению в магию воздуха. Ее вел мой старый знакомый – Диамантис, тот самый, что встретился мне в библиотеке в мой первый день в академии. Он мне понравился еще тогда, когда жаловался на мой неподобающий внешний вид: я считал, что он больше актер, чем учитель, и даже если кого-то в чем-то обвинял, то казалось, что ему важнее то, как он при этом выглядит, достаточно ли красиво говорит, и смотрят ли на него его ученики с восхищением, а не что-либо другое. То, что на занятии он решил мне не доказывать, что я рыба, и не стал обвинять меня в недостаточном знании земледелия, расположило меня к нему еще больше. Он даже с некоторым уважением отнесся к моему прежнему ремеслу. «Не может быть заклинателем воздуха тот, для кого ветер лишь свист в пустых карманах», – это была, пожалуй, моя любимая из его шуток.

Диамантис научил нас одному нехитрому, но весьма полезному трюку: сначала мы долго дышали и пытались управлять своей мыслью, чтобы легче было сконцентрироваться на чем-то одном. Те же самые мысли, бывшие в моей голове до занятия, воспринимались теперь совершенно по-другому, не глубже, но с разных точек зрения. Это было весьма занятно, и я попытался по-новому представить свое теперешнее положение. То, как занимаюсь в классе по введению в магию воздуха, как со мной занимаются другие ученики и как рыжебородый профессор, улыбаясь, что-то рассказывает ученикам. И вдруг я увидел это все на самом деле: несколько сверху, за мной. Это было как-то ново, спонтанно, необычно, и мне даже стало лучше. Я посмотрел на себя со стороны – а я был не так уж и плох, – на Веззела, не смог не взглянуть на Урсари, а потом добрался до Диамантиса. Я все сидел на месте, глядя в одну точку, а мой взгляд скользил по всем им. Диамантис рассказывал серьезные вещи и при этом ехидно улыбался всем в лицо, – я не мог понять причину этого, пока не посмотрел при помощи волшебного зрения на него сзади: обеими руками он злостно чесал свою задницу, что было незаметно спереди. Тут уж и я сначала заулыбался, затем слегка засмеялся, а потом и вовсе не мог скрыть смеха, потерял волшебное зрение и, прикрыв лицо руками, лежал на полу. Диамантис, очевидно, догадался, в чем дело, и попросил меня снисходительно относиться к естественным потребностям человека, особенно когда очень сильно зудит. Так у меня появилась еще одна моя полумагическая способность – умение увидеть окружающее пространство со стороны.

После лекции меня ожидала встреча с Верховным магом. Практически все время он пребывал в высоченной башне, из которой было видно весь Штормхолд. Я долго поднимался туда по винтовой лестнице, вошел в комнату, где он сидел за столом, прокричал приветственное «Закон и порядок», что было древним кличем всех магов в Штормхол-де, и встал у двери. Верховный маг выглядел жутко и вместе с тем властно: черные волосы, черная борода, недобрый взгляд и очень странные манеры. В каждом его слове ощущалась власть, умение подчинять своей воле других.