Текст книги "Сезон серого гремлина"

Глава 2
Картины с Граалем

В ту ночь я долго не мог заснуть: двоякое чувство, оставшееся после происшедшего на рыночной площади, стало причиной моей ночной бессонницы. Да, маг прилюдно назвал меня благородным человеком, но за это я отдал ему свое лучшее яблоко, что, по большому счету, является позором для настоящего торговца. Будь на моем месте любой другой вроде бедняги Бренна, то до конца своих дней я бы припоминал то, как он отдал товар, не получив за это ни единого золотого.

Долгожданный сон пришел ближе к утру. А вместе с ним маленькие зеленые островки в море какого-то белого цвета, а потом уже небольшие озера, зеленое поле, высоченные деревья, стоявшие в ряд на берегу реки – фрагменты далеких теплых стран, рассказы о которых я только слышал от путников, посещавших наш Штормхолд. Просыпаться после такого сна в своей каморке, со всех сторон объятой холодом, не хотелось вовсе, но дневной свет мешал спать уже слишком сильно.

К тому времени уже давно проснулись все остальные жители Штормхолда. Гремлины, составлявшие не меньше трети населения города, вставали раньше всех, занимали места на площадях, рынке, в приемной мэра, других публичных местах и начинали заниматься своим любимым ре-меслом – ворчать на прохожих и на все вокруг. Чаще всего им не нравилось то, как одеты, ходят, громко разговаривают, поздно встают, неправильно летают, дорого продают, не чтут традиции, ничего не делают все остальные жители Штормхолда. При этом говорили гремлины в очень смешной манере. Наш язык для них был неродной. Для них вообще любой язык казался иностранным, кроме тех, на которых хорошо получалось ворчать и жаловаться. Всего в одном занятии преуспели гремлины так же, как в ворчании, – в изготовлении часов. Вообще, часы почему-то сильно притягивали к себе гремлинов, а у часовой лавки на рынке, хозяином которой, естественно, был Магистр гремлин, собиралась целая толпа ворчащих, шебуршащих и разговаривающих на своем жующем языке маленьких, скупых, никогда и ничем не довольных монстров.

Высоко в горах, вдалеке от основной части города, находился дворец титанов, или гигантов – огромных созданий, полубогов-полулюдей, которые появились в результате того, что первые нарушили запрет, который сами же до этого и придумали. Местоположение дворца было выбрано исходя из тех соображений, что гигантам просто не хватало места. Они говорили на каком-то непонятном, заоблачном языке, каждое слово в котором было окружено тысячью эхо. Гиганты не считали, что в Штормхолде кто-то имеет право разговаривать с ними, и просто поселились в нашем городе, сказав, что будут нас защищать на случай войны, а мы будем их кормить. В те времена мы были рады такому соседству, поскольку тогда шли Племенные войны, а теперь мы сильно страдаем от тяжелых налогов, львиная доля которых уходит на оплату еды для этих высокомерных приживал.

Наги были так называемой кастой неприкасаемых, потомками королев, изгнанных с юга за свою непомерную жестокость. Хотя народ Штормхолда считал их не более чем капризными женщинами, утратившими силу и власть, но сохранившими королевские замашки. Мой отец всегда говорил, что им просто не хватает мужчин. Вообще, они были весьма грациозны, их пластика, необычайно ровные черты лица, длинные волосы и слегка темноватая кожа завораживали. У них было лишь два недостатка, отпугивавшие всех мужчин. У прекрасной наги была не одна пара рук, а вместо ног из туловища торчал змеиный хвост.

Помимо существ, перечисленных выше, в Штормхолде жили еще и другие создания, но сейчас мне уже трудно вспомнить их. В целом отношения между расами в Штормхолде были запутанные, сам Штормхолд походил на бестиарий, а заезжим гостям он казался весьма унылым северным тупиком.

Проснувшись от того, что солнце накрыло меня своим лучом, поначалу я даже не думал идти к магу: переться непонятно куда, чтобы непонятно кому отдать свое лучшее яблоко – еще чего! Но потом стали происходить весьма занятные вещи, заставившие меня пересмотреть свою точку зрения.

Еще когда я нежился в кровати, ко мне подошел мой здоровенный пес, сел на задние лапы рядом с постелью и начал изо всех сил пытаться что-то сказать. То были весьма странные звуки, похожие на какие-то человеческие слова, что слышал пес в своей собачьей жизни. И после каждого сказанного псом «предложения» он вопросительно взирал на меня. Сперва я с интересом глядел на происходящее, но быстро смекнув, что псина просто мешает мне спать, я протянул к нему руку, слегка погладил его по здоровой мохнатой голове, а потом резко схватил за длинную пасть с носом, чтобы тот замолчал. А что такого? Почему люди, когда хотят сказать что-то важное, долго выискивают подходящее время для разговора, а эта псина решила, что ей будут рады в любую минуту только потому, что она собака, которая говорит по-человечьи? Сперва пес зарычал, потом начал скулить и наконец убежал из комнаты. Все-таки закон должен быть для всех одинаков. Это событие меня насторожило, но я все же решил идти к магу только в том случае, если вместо необходимости работы на рынке на меня неожиданно свалится золото.

Придя на рынок, я вспомнил о весьма неприятном факте. Добраться до моей лавки можно было, лишь минуя лавку семьи Роксан, в которой стоял отец Роксан и как-то неодобрительно глядел на меня. Я с грустью подумал о своем долге перед их семьей, боясь, что огребу, еще не дойдя до своего торгового места. К счастью, обошлось. Он только проводил меня своим страшным взглядом и даже ничего не сказал.

Дойдя до своей лавки, я наткнулся на странную картину. На пустых полках почему-то сидели мамаша с мальчиком-сосунком лет девяти, но уже с необычайно страшным для ребенка лицом, вызывавшим ужас у каждого, кто осмелился бы в него посмотреть. Завидя меня, мамаша, не мешкая, произнесла:

– Я вас видела раньше. Про вас говорят, что вы вчера сражались с магом и тот заявил, что вы настоящий дьявол в обличье человека.

Пожалуй, я недооценивал того, как быстро распространяются в нашем городе слухи и как сильно они отличаются от того, что было на самом деле.

– Слушаю тебя, самка человека, – ответил я, согласно своему новому статусу.

– Ударьте моего сына посильней своей левой пяткой по лицу: он настоящее отродье преисподней, и только ее хозяин может исправить уродство, от которого страдает вся наша семья.

То был день необычный со всех сторон. Я взглянул на несчастного ребенка, мать которого с такой надеждой смотрела на меня. «Очень странное предложение, – подумал я. – Но неужели я буду бить маленького мальчика по лицу бесплатно?». Мы сошлись на двух золотых, и вопль несчаст-ного ребенка на секунду огласил рыночную площадь.

– Спасибо Вам, добрый человек, спасибо, – пропищала женщина, обняв своего плачущего малыша, и, довольная, ушла вместе с ним с рынка.

Наконец-то я понял, как можно зарабатывать деньги на одной лишь голой славе. В принципе, два золотых – это неплохой результат от торговли в непраздничный день. Сперва я решил, что эти деньги можно удвоить в трактире за игрой в кости и постараться поскорее расплатиться с Роксан. Но вдруг вспомнил об обещании, данном самому себе этим утром. Такое количество едва объяснимых событий, а также деньги, выданные словно по моему повелению, – все будто подталкивало меня к тому, чтобы пойти к чародею. Я взял яблоко – естественно, не то, красивое, что показывал ему вчера, а подешевле – и отправился на поиски вчерашнего мага.

Узнать, где в Штормхолде живет дедушка-волшебник, было несложно. Вообще, в нашем городе есть лишь два места, где знают все обо всех, – это таверна и рынок, а поскольку и там, и там, только в разное время заседает одна и та же публика, то идти в таверну было вовсе необязательно.

– Ну и где мое яблоко?

То были первые слова мага, которые он сказал мне, когда я стоял на пороге его двери. Я протянул яблоко магу, и он впустил меня в дом.

Маг жил на чердаке одного из старинных домов на окраине Штормхолда. Чердак был довольно неуютным местом, заваленным огромным количеством картин, на каждой из которых почему-то был изображен Грааль. Картины с Граалем занимали практически все помещение, закрывали окна, лежали на полу одна на одной, использовались как столы, шторы и перегородки и даже висели на стенах. Пожалуй, Грааль, каким видят его художники, может быть очень разным: от классической чаши с драгоценностями до золотого пятиметрового диска, на котором написано «Свещеный граль». Оказывается, некоторые художники были не слишком грамотны, но зато впечатлительны, и кто-то из них даже представлял себе Грааль в виде пяти красных танцующих гоблинов. Грааль мог быть разным по виду и сделан из разных материалов, но рядом с Граалем непременно находился путник, или группа путников, которая, по сюжету, наконец, достигла Грааля и, остановившись, восхищенно взирала на свою находку. Наверное, это правило жанра. Потому что иначе было невозможно понять, что это картина с Граалем, а не с бабушкиными драгоценностями.

Никогда не встречал человека, питавшего такую страсть к одному предмету, хотя я когда-то слышал про то, как полмира помешалось на каком-то кольце и перебило друг друга. А еще рассказывали про некую книгу, из-за которой началась война. Пожалуй, одержимость одной вещью – явление весьма неблагоразумное. Вообще, маг был весьма странным человеком и порой нес невесть что.

– Ты хочешь найти Грааль? – спросил он у меня.

– Нет.

– Конечно, зачем тебе Грааль? Ты даже не подумаешь о нем, будь он у тебя под носом. Ты ведь не тратил двадцать лет своей жизни на поиски карты Грааля, не путешествовал по далеким странам и не разгадывал тайну волшебных ключей, – сказал маг с необычайной рассудительностью для помешавшегося и принялся зло жевать мое яблоко.

– А вчерашнее яблоко было гораздо вкуснее, – заявил он с неудовольствием.

Я нисколько не ожидал услышать все это от Сольнира, мага в пятом поколении, почетного профессора академии магии, с трудом понимал его и не знал, что должен ему сказать. Его действия были такими же непонятными, как и речь. Вместо того чтобы предложить мне, по правилам гостеприимства, выпить отвара или чего-нибудь покрепче, маг ходил с места на места с моим яблоком и от нечего делать превращал различные бесполезные предметы на столе в его единственной комнате в еще более бесполезные и непонятные. Затем он уселся на кресло, устремил взгляд на картину с Граалем, на которой Грааль лежал под деревом в дремучем лесу, обнаруженный каким-то волшебником, немножко похожим на Сольнира, и группой эльфов, долго смотрел на нее, о чем-то глубоко задумался и заснул.

Подобный прием весьма разочаровал меня. Видимо, гостеприимство – это качество, которого первым лишаются все потомственные маги. Сперва я подумал проучить дедушку и унести одну из его бесполезных картин с Граалем, которыми он так дорожил, желательно ту, на которую он глядел, засыпая. Не знаю, что заставило меня передумать, но я решил немного подождать. Через пять минут Сольнир проснулся и произнес:

– Знаешь ли ты, как тяжело быть магом, о юноша?

– Нет, не знаю, но могу сказать, что торговать на рынке – дело тоже весьма нелегкое.

– Слышал ли ты о Тайше, о Вазахуне, о Дунтруне – великих магах древности? Манила ли тебя когда-нибудь их слава? Мечтал ли ты повторить их судьбу?

На рынке распространялись не только слухи, но и истории о магах, живших задолго до нас, поэтому о Вазахуне, Дунтруне, и особенно о Тайше знали абсолютно все.

– Да, я бы не отказался: все трое были необычайно мудры, а последние два еще и невероятно богаты, – сказал я с усмешкой, поскольку Богатство Вазахуна и Дунтруна заключалось в том, что они сотрудничали с Цитаделью и составляли для них карты Штормхолда, объясняя это тем, что в будущем народ будет вспоминать лишь их мудрость, а не предательство.

– Ну что ж, к сожалению, маги – это всего лишь люди, знакомые с искусством волшебства, и, как и любому другому человеку, им не чужды пороки.

Сольнир вдруг заговорил весьма серьезно:

– Буду с тобой начистоту, Эльсинор.

– Простите, откуда Вы знаете мое имя? – перебил его я.

– Неважно. Я благодарен тебе, что вчера на рынке ты не стал добиваться своего, а поступил мудро, уступив мне. В знак благодарности я могу показать тебе школу магии, провести тебя в ее аудитории и библиотеку и, возможно, познакомить тебя со своими прежними друзьями, – сказал маг с очень важным видом. Было ясно, что он уже давно имеет лишь отдаленное отношение к академии, если вообще когда-то имел.

– Спасибо, но я должен немалую сумму одной семье и поэтому вынужден каждый день работать на рынке, – сказал я с небольшой надеждой, что маг одарит меня золотым, а не будет отнимать мое время.

– Неужели тебе неинтересно, как устроена святая святых Штормхолда, где занимаются изучением магии в ее первозданном виде и куда не пускают простых людей?

– Я вам так скажу. Каждый мой день устроен таким образом, чтобы я мог извлечь из него наибольшую выгоду и удовольствие. А то, каким образом это сделать, я за свои двадцать лет усвоил очень хорошо. Ваша школа магии интересна мне не более, чем и любое другое место, где меня не знают и знать никогда не будут. И что, по большому счету, ходить по школам магии и глазеть по сторонам – дело, может быть, и интересное, но вот малоприбыльное – это точно.

– А ты все-таки торгаш в последнем колене, – сказал почему-то очень обидную фразу Сольнир.

– А Вы все-таки самодурный клоун, который не умеет даже предложить гостю куска хлеба.

Я был очень сильно задет предыдущими словами Сольнира, и поэтому столь несдержанно ответил ему.

– Благодарю тебя за это замечание, – красиво признал он. – Последний гость был у меня лет пятнадцать назад, и я совсем забыл про то, как следует вести себя хозяину. Если ты не против, то я предлагаю начать наш разговор сначала и вести его несколько более дружелюбно.

Я согласился, и маг отправился на кухню. Затем он вернулся с уже весьма недурным отваром из вкусненьких ягод, предложил мне сесть на свой самый лучший и единственный стул, и тогда его общество показалось мне даже несколько интересным.

– Ничего ты не понимаешь в обычаях Штормхолда. Если тебе позволили войти в школу магии, это значит, что тебе позволили стать магом.

– Но как?! Как? Это правда? – не веря Сольниру, переспросил я.

– А что тебя так смущает?

– Как можно стать магом, не имея абсолютно никаких способностей к этому? Вы, вероятно, забыли, что до встречи c Вами я, как и вся моя семья, торговал яблоками, а не томами заклинаний. Я даже никогда не пил магическую воду из волшебного колодца.

– Но ведь у меня даже нет маны. Или как ваше племя это называет.

– Как наше племя называет, дорогой мой. А мана – это всего лишь потенциал, заложенный в каждом. Никто не можется сказать, сколько маны у него есть, пока не попробует поколдовать. Можно лишь приблизительно понять это.

– Знаете, я умею хорошо работать на рынке. Я отличный продавец яблок и могу рассказать о них совершенно все; и, кстати, я считаю, что их стоимость сильно недооценена. Мой отец всегда говорил: «Делай то, что делаешь хорошо, – ни к чему тебе лезть, куда не следует». А Вы мне предлагаете то, чего я не знаю, не умею и с трудом представляю.

– Я тебе еще ничего не предлагаю.

– Тем более.

– У твоего отца была своя позиция. Однако позволь и мне рассказать тебе кое-что. Знаешь ли ты, как речные карпы становятся водными драконами?

– Карпы становятся драконами? Я слышал, что драконами рождаются.

– Да, это общеизвестно. Но также драконом можно стать.

– Много странных вещей слышал я в нашей таверне, но такое – впервые.

– А теперь послушай меня, сынок. Далеко на Востоке, там, где небу поклоняются больше, чем волшебству, а самым главным животным является водный дракон, так вот там, среди множества гор, есть сокрытое от всех глаз небольшое ущелье. В скалу, что формирует это ущелье, давно попала молния, появилась трещина, которая затем превратилась в расщелину, и из нее начала литься вода. Так возник небольшой горный прудик, где вскоре завелись рыбки – речные карпы. Речные карпы жили беззаботно в течение многих лет, но однажды среди них завелась одна особо игривая рыбка, которая мечтала стать птицей. Она научилась прыгать высоко-высоко, махала в полете плавниками и только тем и занималась, что смущала остальных рыб, которые считали ее сумасшедшей. И как-то раз, когда в ущелье гулял свирепый ветер, рыбка на свой страх и риск снова подпрыгнула вверх, ветер подхватил ее, сильно ударил о скалу, а потом понес бездыханное тело ее еще выше и положил ее внутрь той расщелины, из которой образовалось озеро. Остальные рыбы решили, что безумцу пришел безумный конец. Однако на следующий день из ущелья вылез маленький водный дракончик, улыбнулся, взглянув на озеро под ним, и улетел далеко-далеко. Так стало понятно, что любая рыбка, допрыг-нувшая до расщелины, становится драконом, и все начали пытаться повторить этот подвиг. Одни рыбки, попробовав достать до расщелины несколько раз, считали, что это невозможно, и оставляли это занятие. Другие рыбки все продолжали пытаться изменить свою участь, каждый день прыгая вверх до расщелины по сотне раз, но и у них это не выходило, поскольку высота была огромна. Чтобы достать до нее, необходимо, чтобы совпало множество случайностей. Но приблизительно раз в сто лет одной из нескольких тысяч рыбок удается стать драконом, допрыгнув до расщелины в скале.

За последние двадцать лет своей жизни я провел слишком много времени в разговорах с людьми, чтобы меня могло хоть что-нибудь удивить. Однако история, рассказанная стариком, была красива и нова для меня. Мне даже на секунду показалось, что у меня есть шанс стать этим карпом, который один из тысячи своих братьев превращается в дракона. Несколько завороженный этой надеждой, я все же решил чуть приземлить наш разговор.

– А у вас есть дети?

– А почему ты спрашиваешь?

– Потому что вы постоянно называете меня «сынок».

– В течение сорока лет я искал правду, которая оказалась лишь хвостом ядовитой химеры, медленно убивавшей меня изнутри. Мне было не до детей.

– Так, может, вам просто не хватает детей, а не учеников?

– Не отрицаю, сынок, возможно, я хочу помочь тебе, поскольку своих детей у меня – как золотых зубов во рту нищего гремлина. Хотя, может быть, где-то и бегает несносный ублюдок, похожий на меня. В любом случае, у тебя есть над чем поразмыслить. Иди-ка ты сегодня домой, а приходи ко мне завтра, если, конечно, захочешь.

– Хотел бы я найти то место, где становятся драконами, – сказал я напоследок.

– А почему ты думаешь, что это не Штормхолд?

Домой я пришел в весьма бодром расположении духа. Второй день в моей жизни происходили странные и интересные вещи, – может быть, пора уже к этому привыкнуть? Однако большие сомнения все же терзали меня. На что мне эта химерическая мечта? Я бы с удовольствием торговал яблоками всю жизнь, сидел в таверне с Бренном, поносил недобрым словом магов, женился бы, – в лучшем случае, на Роксан, – завел «ублюдков, похожих на меня», как выражает-ся Сольнир, и был таков.

Знавал я одного трактирного мудреца, который твердил, что от нашего выбора зависит очень многое в жизни и всегда нужно быть готовым принять новую реальность, о которой раньше и не догадывался. Этот человек неожиданно появился в Штормхолде, пошелестел кучей денег в собственных руках, познакомился со всеми жителями города, внимательно выслушал наши истории, а на следующий день бесследно исчез. Хотел бы я знать его судьбу. Надеюсь, она у него была интересной.

Почему рутинная жизнь нисколько не тревожит и так легко усыпляет под вечер, а все новое и непонятное начина-ется с расстройства нервов и разрушения режима сна? Счастливы люди, совершающие великие подвиги или предательства и спокойно засыпающие под вечер. Ненавижу ложиться под утро, но, видимо, порой у нас нет другого выбора. Все эти мысли уже второй день кряду не давали мне спать. Однако я был точно уверен, что приду к магу на следующий день.

Глава 3
Школа магии

Как только мы ни поносили доблестных магов на нашем рынке! Для настоящего торговца в Штормхолде упомянуть недобрым словом мага было все равно, что испить холодной воды с утра или вдохнуть воздуха. Клоун, пройдоха выскочка, болотная тварь, вонючая крыса, дрянь, кошкодрал, безмозглый голем и даже говно собачье, – классические позывные магов в Штормхолде уже даже не вызывали у нас никаких эмоции и были так же незаметны, как и предлоги в нашем языке. Примерами ругательств похлеще были следующие выражения: глупая, мерзкая змея. Или, например: нелепый, кривозубый второсортный фокусник, висельник, шарлатан и голодранец, – такие варианты были несколько за гранью понимания и появились лишь в результате каких-то субъективных причин.

Гремлины тоже не любили магов и с удовольствием присоединялись к нам, когда мы обсуждали кого-нибудь из «фокусников». Грязный куббель, паладин, а также лодырь, бездарь и оглоед считались истинно гремлинскими ругатель-ствами. Особенно удивительно было слышать выражение «лодырь» от тех гремлинов, что с утра выходили на улицу, целый день чесали языком, отправлялись домой под вечер и повторяли это изо дня в день без выходных и праздников. «Ольдерогге!» – сказал как-то про магов сумасшедший одноглазый эльф, что давно поселился в Штормхолде, за деньги показывал свои причиндалы знатным дамам и тем и кормился. После чего эльф захохотал и долго не мог остано-виться. Многие отнеслись к этому неоднозначно, но еще где-то в течение двух лет после того называли эльфов «ольдер-роггами». А один заезжий монах из Цитадели, изучавший наши нравы и обычаи, даже занес это слово в словарь диалектизмов штормхолдовского языка напротив слова «эльф». Вообще любое ругательство, сказанное кем-либо на рынке и не адресованное никому конкретно, было в первую очередь направлено в сторону магов.

Мы нарочно распускали всевозможные слухи о магах, в которые потом сами же свято верили. Слухи обвиняли их во всех напастях, обрушившихся на Штормхолд за последние годы. Например, в год, когда развелось огромное количество крыс, было решено, что маги питались супом из кошатины, а по ночам летали по Штормхолду, воруя кошачьи тушки. Частенько магов видели пасущимися за городом и собираю-щими различные растения. Мы придумали, что те целыми днями выискивают дурманящие грибы, растущие из-под снега рядом со Штормхолдом, подняли шум и на уровне мэрии заявили, что не будем отпускать ингредиенты для зелий магам по дешевке, поскольку боимся того, что маги будут готовить из них дурманящие зелья и подсовывать нашим детям. Одним словом, мы мстили магам за то, что они были лучше и богаче нас, самыми разными способами.

Не знаю, почему их так не любили. Возможно, потому что считали, что если бы мы знали магию, то у нас могло бы быть все. А эти «оглоеды» не только ничего сами не имеют, но и еще и ничем не делятся с остальными в Штормхолде. Все-таки зависть – это очень плохое чувство. Мне предстояло впервые попасть в школу магии, куда мальчишки с рынка просто мечтают проникнуть с детства, поэтому в тот день я надел свой лучший костюм, как будто собирался продать целую телегу яблок.

Я зашел к Сольниру, тот нисколько не удивился моему появлению. Он был в тех же лохмотьях, что ходил постоянно, сухо сказал: «А, пришел!» – надел шубу, и мы отправились в школу.

Школа, или академия, магии – башня округлой формы с белыми стенами – находилась на возвышении, и с нее было видно практически весь Штормхолд. Крыша школы была очень необычна: несколько пестрых куполов, как считалось, помогали концентрировать магическую энергию. Школу можно было четко разделить на четыре этажа, что означало четыре уровня заклинаний различных стихий. Библиотека, в которой хранилось много книг, была пристроена к академии, но вход в нее был только из школы, а поскольку в ворота школы пускали только магов и их гостей, то простолюдинам было невозможно что-либо почитать.

Стоит сказать несколько слов о воротах школы, на ко-торых заканчивалось знакомство с ней для большинства жителей Штормхолда. Огромные, двустворчатые, деревян-ные ворота, способные выдержать, как кажется, целую осаду с применением тарана, катапульты и даже магических бомб, были разделены на 12 небольших квадратов. В каждом из них был описан эпизод из жизни Штормхолда: заложение крепости первыми магами, приход гигантов и наг, клятвенное обещание гремлинов не есть, пока им не дадут право голоса на Форуме в Штормхолде, и трагическая смерть большинства из них впоследствии, – эти и другие события каждый житель города считал своей великой историей. На воротах сохрани-лось еще несколько пустых квадратов, но пока что еще не случилось такого количества столь значимых событий, чтобы ими можно было занять все пустующее пространство ворот.

У ворот школы магии стоял волшебник весьма высокого роста, в длинной синей шубе, окаймленной белым мехом, и шапке, с большой белой бородой, красным носом и огром-ным белым посохом чуть ли не больше самого мага. Это был Балтазар, каждый день стоявший перед воротами школы. Простые люди считали его одним из действительных членов академии, кем-то вроде часового или стража ворот, призван-ного не допустить попадания немагов внутрь. Балтазар уже очень давно как ушел из академии в силу каких-то личных причин и перестал заниматься магией. Теперь он стоял каждый день перед воротами школы и смотрел на всех, кто заходит и выходит из них. Балтазар обратился к Сольниру:

– Здравствуй, мой любезный друг. Нечасто у нас встре-тишь столь почтенного чародея, как ты. Какая нужда привела тебя к нам?

– Здравствуй и ты, Балтазар. Ты прав, я теперь очень редко захожу в академию, но сегодня я пришел к вам, чтобы впервые провести своего нового ученика.

– Да, я помню этого молодого человека, говорят, не так давно он уже предпринимал попытку проникнуть сюда, стучал кулаками в нашу несчастную дверь и полночи недобрыми словами рассказывал ей о том, что в замерзшем порту корабли, – сказал Балтазар и громко захохотал.

– Ну, а ты жалуешься, будто тебя тут не знают! – вспомнил Сольнир и начал смеяться вместе с Балтазаром. Мне было несколько неприятно, что среди магов обо мне уже ходила дурная слава.

– Видимо, в тот день ему страсть как хотелось заработать пожизненное презрение со стороны нашей гильдии, – добавил Балтазар

– То есть ровным счетом ничего бы не изменилось, – огрызнулся я.

– А твой ученик – бойкий малый, – продолжал он.

– Да, он не из робкого десятка, потому и пришел сюда уже во второй раз.

– Интересно ты распоряжаешься своим правом раз в год привести сюда гостя. Раньше маги если и приводили сюда немагов, то это были молодые простолюдинки, которые готовы были отдаться только за мысль, что ее могут счесть волшебницей.

– Нынче уж не те времена пошли, наша молодежь го-раздо больше предпочитает волшебные трактаты, чем хорошую компанию. Не удивлюсь, если половина из них до сих пор девственники, – сокрушался Сольнир.

– Да уж, а представляешь, как сильно они тратятся на книги, свитки и все остальное. Ты, кстати, обратил внимание на мою новую шубу, что я себе купил? Правда, она хороша

– Она великолепна, Балтазар: какой удивительный покрой и какое гармоничное сочетание тонов! Разреши нам с учеником попасть внутрь школы?

– Хорошо, проходите, – коротко ответил он, довольный ответом Сольнира.

На самом деле, предыдущий диалог Сольнира и Балта-зара не имел никакого значения. Балтазар в целом неплохой малый, но к школе магии он имел отношение еще более опосредованное, нежели Сольнир. Любитель красивой шубы никогда не служил привратником в академии, он просто стоял там целыми днями от нечего делать. Более того, в академии вообще никогда не было такой должности, как привратник, а двери открывались сами, если рядом с ними было произнесено слово-пароль, которое знали все маги. Все были в курсе этого, но все же с почтением относились к Балтазару и спрашивали у него разрешения пройти.

Войдя в школу, мы попали в огромный двухуровневый зал – место неформального общения адептов и профессоров, с огромными мраморными колоннами, пилястрами, портре-тами великих магов Штормхолда на стенах, лестниц с балюстрадами, образующими два уровня зала; справа от центральных ворот был проход в библиотеку, а с другой стороны располагались многочисленные входы в самые разные коридоры и зеркало перед ними. Оно появилось здесь относительно недавно: один из учеников сотворил это зеркало и предоставил в качестве курсовой работы по предмету «возможности ремесленного использования магии», оно так понравилось большинству магов, что его решили установить на входе. Народ подходил к зеркалу и спрашивал у него, что оно видит, а оно очень забавными и отвлеченными фразами рассказывало смотрящемуся в него, что думает. Раньше слова зеркала, бывало, нередко отражали правду, но последнее время оно почему-то барахлило. Несколько месяцев назад оно вдруг сообщило некоторым магам, что глупого человека стыдно даже скормить своей собаке. А потом, когда мимо него прошел Верховный маг, оно вдруг сказало, что в огне преисподней плавятся даже мертвые кости.

Как только мы с Сольниром вошли в зал, маги, что стояли небольшими группами и беседовали, замолчали на секунду, будто бы сообщив друг другу: «Здесь находится простолюдин», – и снова заговорили между собой. Большинство из них так и не посмотрело в нашу сторону, нарочно не обращая на меня никакого внимания и специально не показывая того, что я имею для них какое-то значение.

Второй раз зал замер, когда Сольнир привел меня к зер-калу и спросил у него, что оно видит. Оно ответило следующей фразой:

– Сегодня у меня хорошее настроение. На небосклоне Штормхолда, закрытом черными тучами, наконец начали появляться новые звезды.

– А почему бы вам не подойти к зеркалу? – сказал я Сольниру.

Маг подошел к зеркалу, поправил свою бороду и слегка улыбнулся, глядя в него.

– Обидно всю жизнь искать и не находить, но куда страшнее добиться того, что ищешь, – сказало зеркало и попросило оставить его в покое.

Сперва Сольнир повел меня в библиотеку. Над входом в нее было написано: «Всякий, изучающий науки, входящий сюда, не хлопай дверью и не топай грубо ногами, – это неприятно музам. Если ты найдешь кого здесь уже спящим, почтительно поклонись, молча, и не занимайся болтовней: здесь мудрейшие говорят с занимающимися».

Видно было, что маги очень ценили свою библиотеку. Она состояла из двух уровней: внизу располагался большой читальный зал, стеллажи с книгами и стремянки для восхож-дения на стеллажи; второй уровень, огороженный балюстрадой, предназначался скорее не для книг, а для всевозможных колбочек, пробирочек, сушеных и несушеных ингредиентов различных зелий и другой чепухи, сопутствующей магической практике. В библиотеке трудились несколько архивари-усов, не считая главного, и группа адептов, ловко взбирающихся на высоченные стеллажи и достающих оттуда необходимую книгу. Раз в год каждый ученик школы проходил обязательную библиотечную практику. Говорят, что это было весьма полезно, и многие прежние адепты, за исключением отдельных индивидуумов, прочитывали основную массу книг во время библиотечных практик. Ныне же ситуация изменилась, и чтение является образом жизни для многих учеников. Кроме тех адептов, что проходили библиотечную практику, в зале находилось совсем немного учеников. Сольнир объяснял это тем, что шли первые дни учебного года, и еще даже не все предметы начались, и что ближе к экзаменам в библиотеке будет не продохнуть. Я спросил у Сольнира о смысле чтения магических книг.