Текст книги "Сезон серого гремлина"

– Понимаешь, сынок, для совершенствования в искусстве магии необходимо читать трактаты о волшебстве, написанные другими магами.

– Но мне кажется, что многое можно постигнуть самому через практику.

– Ты прав, но когда ты достигнешь своего предела, тебе стоит почитать то, что писали великие маги древности. Наберешься знаний и сам не заметишь, как станешь мудрее, осведомленнее, и твои магические способности вырастут. Только не заигрывайся с книгой: она хороший слуга, но плохой господин. Неграмотные люди счастливы вдвойне, а умножающий познание умножает скорбь. И не злоупотребляй книгами, от них лишь развивается жадность, злоба и душащее желание знать, понимать и читать совершенно все. И все больше и больше.

Доступ практически ко всем книгам был очень свобод-ный, и поэтому я решил пройтись мимо стеллажей и даже потрогать некоторые экземпляры. Думаю, Сольнир даже удивился тому, что я ничего не украл оттуда. Хотя сейчас мне кажется, что стоило бы. Проходя мимо стеллажей, я натолкнулся на рыжебородого профессора. Он, одетый в кожаную робу, читал книгу, аккуратно левитируя между стеллажами и не глядя по сторонам. Это был Диамантис, пожалуй, самый харизматичный преподаватель в академии, один из лучших знатоков магии воздуха в Штормхолде. Натолкнувшись на меня, он покачал головой и, не отрывая взора от книги, выдавил:

– Молодой человек, Вы вряд ли имеете какое-нибудь уважение к этому месту, если носите настолько грязную обувь.

Говорят, Диамантис всегда произносил эту фразу вместо приветствия. Странные нравы у прежнего поколения магов. Их больше расстраивает не слишком опрятный внешний вид молодых людей, нежели что-либо еще.

Одного только беглого взгляда хватало, чтобы понять, что стеллажи были полны драгоценнейших книг. Наконец-то я понял, почему наш мэр называет город не только красивым, но и дорогим. Над первым и вторым уровнем библиотеки возвышался сводчатый потолок, расписанный лучшими художниками нашего города. Росписи в целом повторяли истории, описанные на воротах школы, с той лишь разницей, что маги на своде были изображены более похожими на титанов, с мускулистыми телами и невероятно красивыми лицами. Особо талантливые художники изображали магов сидящими на ледяном троне, с очень густой шевелюрой и длинной бородой, с посохом больше, чем многие изображен-ные недруги.

Еще одним важным помещением в библиотеке был скрипторий, где те из учеников, кто славился прекрасным почерком, занимались почетной обязанностью – переписыванием магических книг. Переписчики отбирались из наиболее аккуратных учеников и вскоре становились настоящими каллиграфами. Среди них был также один с хорошо постав-ленным голосом. Он зачитывал переписываемую книгу, четко соблюдая все паузы. Пятеро человек не спеша записы-вали то, что он диктует. Когда завершалась очередная глава, к работе приступали корректировщики, а после них книга отдавалась иллюминаторам, которые иллюстрировали ее и отдавали мастерам для изготовления переплета. Таким сложным образом переписывались лишь самые ценные книги: ценнейшие магические, философские и духовные трактаты. Тома, связанные с волшебством, писались магическими чернилами, остальные – самыми обычными.

Из библиотеки мы вернулись в первый зал, откуда за-шли в один из многочисленных коридоров. Длинные узкие коридоры школы переплетались друг с другом, шли то вверх, то вниз, соединялись и разъединялись при помощи проходов, лестниц. Их каменные стены были украшены портретами магов, непонятными картинами со странными сюжетами и многочисленными светильниками. Иногда казалось, что все эти коридоры меняли свое направление, шли «над», «сквозь» и «под» относительно друг друга.

По коридорам перемещались с очень большой скоростью, и никому не рекомендовалось ходить по ним медленно, а стоять в коридоре было вообще весьма травматично: любой профессор академии мог сбить тебя без зазрения совести, а потом еще и сокрушаться, что молодежь не помнит и не хочет чтить традиций этого славного заведения, нарочно мешая пройти учителям. Даже перемещаясь по практически безлюдным коридорам, я испытывал некий трепет к этим каменным стенам, поскольку еще не считал себя частью школы. Это заметил Сольнир и успокоил меня.

– Это хорошо, что ты волнуешься. Это значит, что с этим местом связана твоя судьба.

Через анфиладу коридоров, залов и лестниц мы попали в жилой корпус. Точнее сказать, это были аудитории, переделанные под жилые помещения. Матрасы, поставлен-ные в ряд на полу, на которых спали маги, пара тумбочек и все. В таких помещениях жили далеко не все маги, поскольку многие были из весьма состоятельных семей, но все же некоторые маги ночевали прямо тут.

– Здесь ошиваются либо те, кто кормится за счет школы, либо особо усердные.

– Зачем они это делают?

– Не знаю. Говорят, сейчас очень многие отрекаются от всего, продают фамильные дома, отдают деньги школе и пытаются жить идеалами магии и самосовершенствования. Черт знает, что у них на уме! Скоро из-за этих сволочей мэр объявит, что поскольку маги – аскеты и питаются манной небесной, то нам всем следует урезать пожизненное жалование. И тогда благородное слово маг станет синонимом нищего. Не дай пресвятой Грааль случиться подобной ерунде!

В результате долгого блуждания по коридорам мы очутились у двери с надписью «Зал изучения теории природы магии». Дверь была наполовину открыта, и из нее доносился приятный голос лектора:

– Маг является неким медиумом, который лишь научился воплощать волеизъявления высшей силы, способность к чему развивается посредством многочисленных практик. И если вы вдруг перестаете замечать этот порядок, а начинаете творить заклинания так, как вам захочется, не задумываясь ни о чем, то можно перестараться в этом деле и просто-напросто сгореть.

– Хочешь послушать эту лекцию? – спросил Сольнир. Я лишь кивнул головой.

– Пойдем, – сказал он.

– Но как это возможно?

– Никто в академии не станет порицать благородное стремление учеников заниматься магией, к тому же этот лектор – мой старый друг.

В аудиторию мы вошли вместе с Сольниром. Его появление вызвало такой восторг у некоторых адептов, что те радостно завизжали. Оказывается, для нынешних учеников академии Сольнир был личностью полулегендарной. Профессор читал лекцию, но, как только увидел нас с Сольниром, улыбнулся и замолчал.

– Разреши нам с моим учеником послушать твои мудрые речи, Стурикс.

– Вот так новость, у Сольнира на старость лет появился ученик. Последнее время случаются события, которые не иначе как плохим предзнаменованием трактовать нельзя. – Затем лектор обратился к классу:

– Ну что, позволим великому Сольниру и его ученику послушать вместе с нами лекцию?

Класс радостно завизжал, чему я был несказанно рад. Мы с Сольниром уселись на стулья, а Стурикс продолжил вести урок.

– Маг старается аккумулировать магическую энергию-ману и не растрачивать ее понапрасну. Поэтому так важно контролировать свои эмоции, не тратить силы по пустякам, уметь закрыть глаза на все и не поддаваться страстям.

Спустя пять минут Сольнир ушел, заявив, что у него есть дела и поважнее. А я остался дослушать лекцию до конца. Из той лекции я узнал, что магия так же естественна для человека, как и сон. Во сне нет ограничений, которыми мы связываем себя, и умение видеть жизнь как сон – один из ключей к волшебству. Слова Стурикса поразили меня своей простотой. Благодаря им магия казалась мне доступнее, чем когда-либо. Я хотел лишь только начать колдовать. И желательно, как можно скорее.

Из аудитории я вышел с чувством невероятного облегчения, с ощущением того, что я теперь свой. Только что я попал в дверь, которая всегда была закрыта для меня на тяжелый амбарный замок. Теперь моя жизнь полна неизвестности и мистики. После лекции я с трудом нашел выход из бесконечных коридоров школы магии. У больших ворот все так же стоял старина Балтазар.

– Ну что, малыш, твой первый день не станет последним?

– Надеюсь, что нет, Балтазар.

– Ты уже определился, магию какой школы ты будешь изучать?

– Что это значит?

– Это значит, что тебе предстоит выбрать одну из четырех стихий, в которой ты будешь совершенствоваться. Ты, конечно, можешь выбрать несколько, но такой выбор зачастую не приводит ни к чему хорошему, а маг, знающий несколько школ магии, но ни одну из них хорошо, представ-ляет собой жалкое зрелище.

– Да, пожалуй, стоит сконцентрироваться на одной школе. Может, дашь какой-нибудь мудрый совет, Балтазар?

– А знаешь ли ты, что такое мудрость, сынок?

– Никогда не задумывался, если честно.

– Позволь же мне рассказать тебе, что такое мудрость. Понятие мудрости свойственно не только тем, кто живет в Штормхолде, но и остальным городам от болотных низин до Некрополиса. И почти нигде мудрость не определяется как количество прочитанных книг. Давным-давно королевством Пустоши правил один легендарный король – Крзыс. В его правление почти не было недовольных, а те, что были, пропадали без вести или погибали от неизвестной болезни. Один воин-маг захотел усмирить короля, ни в грош не ставившего жизни своих братьев. И, придя к нему, напророчил, что тот будет проклят богами Пустоши, если не прекратит нещадно убивать своих братьев. Король внимательно выслушал мага и спросил у него, как же сложится судьба самого мага? Маг почти моментально заявил, что станет великим магом и будет повелевать Пустошью, а его правле-ние войдет в историю как одно из самых добродетельных и благодатных. Ничтоже сумняшеся, король вытащил свой боевой топор и отрубил магу голову. Все приближенные еще раз поклялись в верности королю, а сам он вошел в историю как Крзыс Мудрый.

– Да уж. Воистину мудрый король. Если ты позволишь, Балтазар, то я пойду.

– Конечно, иди, дома хорошо.

– А ты, Балтазар, будешь тут допоздна стоять?

– Нет, конечно. Пора бы и дома посидеть. Что я, дурак – здесь допоздна торчать?

– Очень мудрое решение, Балтазар.

– Мне нравится, что ты понял, что такое мудрость, малыш.

По пути домой со мной случилось одно не самое прият-ное событие. Возле моего дома меня поджидал отец Роксан с явно недобрым намерением. Я решил не дожидаться его первой фразы и сразу попытался улучшить свое незавидное положение в меру этикетной упреждающей фразой.

– Милейший, – замямлил я, забыв, как его зовут, – воз-можно, вы считаете меня человеком неблагородным, но это не так.

– Послушай меня сюда, Эльсинор. Говорят, будто бы ты нацелил свое поганое копье в сторону моей драгоценной дочери. Я знаю тебя давно, ты славный малый, но ты не доказал, что достоин моей дочери. Она – королева, а ты всего лишь мелкий торговец. Так что без обид. Понял?

– Уважаемый, не беспокойтесь, я отдам вам свой долг в ближайшее время. Будьте во мне уверены, ведь это в моих же интересах.

– Ты мне ничего не должен. Понял? От тебя лишь требуется смириться, что Роксан не для тебя. Она вообще не для таких, как ты. Ей нужен высокопоставленный человек.

– А кто это такой? – с любопытством спросил я.

– Это тот, у которого все есть и все будет.

Домой я пришел очень злой. Кто же такой я, с точки зрения отца Роксан? Кусок говна по сравнению с высокопо-ставленным человеком? Не больше. Но ведь если я кусок говна – а я ничем не хуже и не лучше отца Роксан: всю жизнь торговал на рынке, никогда не держал огромных денег в руках, никогда не был наделен властью – то получается, что и сам он – дерьмо. Хотел бы я знать, почему люди так не уважают, не ценят и не любят сами себя? Хотел бы я думать, что деньги – не главное в этой жизни. Что сказки, которые мне рассказывали в детстве про бескорыстных, смелых, богатых не деньгами, а духом людей, сбываются. Сегодня же умерла последняя моя надежда, растаяла последняя иллюзия о жизни. Встреча с такими ничтожными людьми, испытыва-ющими трепет перед «высокопоставленными людьми», была мне как пощечина, как длинная игла, проникающая прямо в сердце, как жирная оплеуха исподтишка. Как можно вообще жить с такой логикой, с желанием подороже продать себя, свою дочь, лишь бы стать чуть богаче, чем остальные? Я очень любил деньги и, как и всякий торговец, пытался вытянуть последний золотой из покупателя, оставить его в трусах, но с моим товаром, а желательно и без трусов и без товара. Но при этом я всегда помнил, что здоровье и счастье за деньги не купишь. Что деньги нужны, но лишь для того, чтобы проще было себя уважать. Я решил, что, во-первых, как можно скорее отдам ему долг и, во-вторых, докажу ему, что он зря обошелся со мной так. Счастье не для высокопо-ставленных людей. Счастье для всех.

Интересно, о чем думают те, кто просыпается посреди ночи и не может потом заснуть? Когда у тебя столько бесполезного свободного времени, возможность о чем-то думать просто необходима. Той ночью я глядел на дверь своей комнаты. Она была слегка приоткрыта, и из нее шел тусклый свет. Я вспомнил о полуоткрытой двери в зал изучения природы магии и подумал, что по меньшей мере две двери для меня незакрыты. А за окном в холодном городе стояла метель, и было очень темно.

Глава 4
Магическая стрела

Как часто желаемое не совпадает с тем, что происходит на самом деле. Я был бы и рад отдать семье Роксан долг, который тяжелой ношей висел на мне, но это было невозможно. На следующий день я опять пошел в школу и слушал лекции о природе магии.

К счастью, маги – одни из самых ленивых созданий в Штормхолде. Как удобно считать себя лучше остальных и объяснять свою лень, свое безделье, неумение вовремя собираться, нежелание заниматься домашним трудом, например готовкой или уборкой, как нежелание тратить свое драгоценное время на вещи недостойные, неблагородные и даже низкие. Благодаря этому быт большинства чародеев порой был еще отвратительнее, чем у последнего выпивохи. Доподлинно известно, что некий маг по имени Сибвал был настолько ленив, что никогда не думал встать со стула, чтобы открыть дверь, если в нее стучали, не считал нужным выходить из комнаты, дабы справить нужду, и терпеть не мог Штормхолд, но никогда не покидал его пределов, потому что ему было недосуг.

Сольнир был настоящим магом, а значит, не утруждал себя ничем, кроме магии. А чаще всего он просто ничем себя не утруждал. Когда-то ему за особые заслуги предлагали высокий пост в академии и большое жалование, но единственная проблема заключалась в том, что приходить нужно было очень рано. Сольнир сказал, что скорее будет сидеть дома и рисовать картины со священными Граалями, чем работать на этих петухов, что встают ни свет ни заря. Видимо, его не очень привлекало обывательское благоденствие.

Однако такая жизнь магов очень подходила моей бессоннице. Занятия в школе начинались поздно, поэтому до их начала я мог себе позволить хорошенько выспаться и делать все, что хотел. А точнее, не делать ничего. Единственное преимущество от пробуждения днем – в большом количестве снов, которые видишь утром.

«Это сумасшествие – то, в чем я оказался», – была моя первая мысль, когда я проснулся в очередной раз очень поздно, но, к счастью, события разворачивались настолько стремительно, что у меня не было времени хорошенько все обдумать. Мне лишь жадно хотелось знаний и тянуло в академию. Раньше, стоя на рынке, я делал все, не задумываясь ни на секунду, руководствуясь лишь привычкой и стремлением заработать как можно больше. Теперь же я словно заново учился ходить, все начинал сначала, мечтал об обучении, и мне это нравилось.

В тот день я снова пошел в школу вместе с Сольниром, хотя он сильно противился и кричал, что в его годы по школам уже не ходят, а подметают листья в храмах магии. Благодаря ему я узнал о других помещениях в академии. Помимо учебных аудиторий, здесь были: мастерская магических изобретений, комната промывания кистей, зал иллюзий, зал концентрации маны, где начинающим магам было легче колдовать, места сакрального уединения, где можно было поспать, оранжерея, бассейн с водными тварями, каминный зал для созерцания огня, винтовая лестница в высокую башню, где трудился Верховный маг, и многое другое. Говорили, что маги воды сначала учатся плавать. Те, кто изучает огонь, исследуют все виды огня и даже прислу-живают алхимикам, стеклодувам и кузнецам, чтобы узнать различие в его типах. А маги земли не приступают к волшебству, пока не научатся выращивать растения. Поэтому наличие всех этих залов в бесконечных коридорах на первом этаже было оправдано. Выше находились другие помещения, куда мы не стали подниматься.

Первым делом Сольнир показал мне мастерскую магических изобретений, где было создано говорящее зеркало.

В мастерской маги – и ученики, и учителя – пытались соединить магию и ремесло, изобретая всевозможные магические устройства. Как оказалось, волшебники в Штормхолде были большие выдумщики. На многочисленных постаментах здесь стояли непонятные штуковины, а рядом располагались еще более непонятные чертежи к ним. Большинство изобретений напоминало бесполезный хлам, но некоторые заслуживали внимания. Среди них стоит отметить магический колодец, в котором исчезали предметы, которые ты туда клал, и появлялись в другом месте, шарик, который собирал все, что плохо лежит, и сам становился все больше и больше, двери, открывающиеся самостоятельно, и сапоги, не проваливающиеся в снег. Меня особо привлекла кисть, которая писала сама по себе.

– И почему, интересно, никто не догадался до сих пор придумать кисть, что пишет слова, которые ей диктуешь ты? – глядя на кисть, спросил я у Сольнира.

– Это магия, сынок. Если ты думаешь, что создать ка-кое-нибудь изобретение настолько просто, то милости просим в мастерскую. Да и потом, куда ты денешь тогда пройдох из скриптория, которые ничего не умеют, а только целыми днями переписывают книги?

Но больше всего жители города были благодарны мастерской из-за того, что в ней делали волшебные потешные огни, которые выпускали по праздникам, и все горожане радовались фейерверку, собираясь на центральной площади или наблюдая за ним из окон своих домов.

Сольнир говорил, что я могу зайти в любую аудиторию, если ее дверь открыта. Это было одно из самых древних правил школы, которое ввел еще великий Алфон, ее основатель. Тогда идеалом академии была возможность реализации потенциала всех учеников, общее стремление к просвещению, к приручению магии, к поиску истины в нашей «науке» и взаимопомощи. Это потом уже маги стали думать о себе как о каком-то элитарном классе «сверхлюдей», выше и благороднее простолюдинов, или немагов, как смешно называли они остальных, и даже среди самих магов появились те, кто считал себя лучше других братьев.

Поочередно мы заходили с Сольниром в помещения на первом этаже. В открытой оранжерее, где выращивали различные виды растений и заодно проводили занятия по основам магии земли, постоянно была высокая температура и в целом комфортные условия не только для растений, но и для людей. Солнце проникало сквозь стеклянный купол и освещало зал. Никогда, кроме как на картинках, я не видел столько деревьев, цветов, трав, да что там, незаснеженной земли, как в оранжерее. Тут распускались цветы, почки, ползали, прыгали, опыляли цветы и просто летали вездесущие насекомые, плодоносили, цвели растения, грибы, мхи и все, что умеет цвести. Считалось, что овладеть магией земли можно только сперва выучив земледелие. По-другому магию земли иногда называли магией жизни, кажется, я начал понимать почему.

В каминном зале проходили занятия по приручению огня. Вообще магия огня была одной из наименее почитаемых в Штормхолде. Несмотря на то что в заснеженном городе огонь был жизненно необходим, а очаг в доме считался священным, среди наших магов огонь не воспринимали как что-то благородное и ему обучались в основном так, заодно. Магия огня считалась суетливой, наименее интересной и наиболее глупой из всех.

Нельзя сказать, что учеников в школе было очень много, но и малым их число тоже назвать нельзя. При этом женщин было гораздо меньше, чем мужчин. Традиционно в Штормхолде считалось, что магия – это занятие скорее мужское, чем женское, хотя в некоторых королевствах, насколько я знаю, было такое, что магией занимались только женщины. Те девушки, что учились в академии, были в большинстве случаев скорее инфантильны, чем женственны, да и адептов, как мне казалось, больше привлекали девушки-простолюдинки, которые привыкли работать руками и могли даже, в случае чего, защитить мага от побоев. Голубой мечтой каждого адепта была сказочная фея или охотница с луком. Сольнир пренебрежительно относился к женщинам, занимающимся магией. Он твердил следующее:

– Женщина – существо второсортное. А по интеллекту она не сравнится с мужчиной, будь она маг в десятом поколении и главный архивариус библиотеки магии одно-временно. Я знаю одну собаку, которая умнее женщины, хотя бы потому, что слушает и выполняет все в точности, как ей говорит хозяин. Они редко наделены чувством юмора, напрочь лишены божественной искры, гениальности и только и могут, что пытаться от тебя забеременеть и подмешать тебе свои менструальные выделения, чтоб захомутать. Любое заклинание у них получается механически, без души, и лучшее, что может в своей жизни сделать женщина – это суп!

В тот день мы снова зашли на урок к Стуриксу послушать лекцию о природе магии. Как и в прошлый раз, появление Сольнира было воспринято овацией и непонятной радостью. Я завороженно слушал лекцию, а потом взглянул на Сольнира, – он уже собирался уходить.

– Пойду промою кисточки, – заявил Сольнир и оставил меня одного.

Стурикс был благосклонен ко мне и по окончании лекции подарил мне книгу «Первичная природа магии», написанную им самим и иллюстрированную в скриптории школы. Она была выполнена самыми обычными чернилами, но с красочными иллюстрациями, наглядно показывающими происхождение первых заклинаний. При долгом и внима-тельном вглядывании в них иллюстрации оживали и сами рассказывали о том, как, например, поклонение животным и растениям привело к развитию магии земли, предметы, в которых вселялись души умерших, становились священны-ми, назывались впоследствии артефактами и о многом другом. Книги или иллюстрации к книгам, посвященные заклинаниям, писались магическими чернилами и красками. Духовные и философские трактаты, как и литературу низшего сорта – записки, конспекты, черновики, – вели самыми обыкновенными чернилами и наносили все это кистями или гусиными перьями.

Свою первую книгу я читал дома, стыдясь и закрыв го-лову капюшоном, боясь, что ко мне кто-нибудь может зайти и узнать, что я читаю книги. После двух лекций Стурикса и его трактата я был уже совсем уверен, что к магии способен каждый, а сама магия является чем-то средним между знанием, даром, творчеством и тренировками. Первое волшебство появилось с развитием интуиции. Способность читать сны стала основой предсказаний, а многочисленные духовные практики привели к расширению полноты чувств, и вот уже очень скоро появились первые полноценные заклинания – направленные потоки невидимой, для непосвя-щенных, энергии. Первые заклинания заключались в копировании природных явлений и состояний. Потом, вслед за умением делать миражи и кальки с окружающей природы, развилось умение эту кальку изменять, появились и те, кто умел обращать себя или окружающих в магические объекты. Затем магия совершенствовалась, усложнялась, и самые высшие заклятия уже вмешиваются в естественный ход событий природы и касаются таких понятий, как жизнь и смерть, дают способность полета, вызывают элементалей – созданий, являющихся воплощением самой стихии, – и приводят чуть ли не к уничтожению всего сущего. Считается, что маги, в принципе, способны несколько раз уничтожить все живое, включая себя, если захотят. Но пока что их сознательности хватает на недопущение этого.

Каждое заклинание было жанром, а школа магии – видом искусства с множеством стилей, будь то классический, агрессивный, защитный, полагающийся на удачу, комплекс-ный и многие другие, в зависимости от разнообразия, силы, умения использовать заклинания, магические предметы и группы заклинаний, которыми ты владеешь. Ежели кто владел магией нескольких школ, то это уже был синтез видов искусств.

На следующий день, как и в дни после этого, я снова пошел в школу, но уже без Сольнира. Поначалу я стеснялся ходить на другие занятия, кроме природы магии, но затем начал посещать лекции по введению в волшебство, основам различных школ магии и магические практики, на которых развивают предмагические способности и даже обучают заклинаниям. В скором времени я обнаглел настолько, что всегда садился как можно ближе к профессору, постоянно задавал вопросы и больше всех жаловался, когда кто-нибудь опаздывал на урок. Помню, моей первой лекцией, помимо классической природы магии, было введение в магию воды. Занятия проходили в зале с бассейном, напоминавшим огромный аквариум, в котором жили обитатели морей и рек. Магистр воды Новариус был очень странным человеком и вел уроки соответствующе. Он рассказывал, что кровь, вода, пот и сперма – вот четыре главные жидкости, благодаря которым живет большинство существ, и в этом четыреединстве воды суть всего истинного. Затем он указал на рыбок, весело плавающих в аквариуме, и сказал:

– Первая ступень понимания магии воды – это созерцание рыбы в воде. Каким же вы находите смысл этого занятия?

– Учитель, обучаясь полету рыб в воде, можно увидеть суть заклинаний воды, которая есть единение с водной стихией, – ответил Самес, лучший ученик школы и любимец всех учителей.

– Совершенно верно. Чтобы познать магию воды, нужно быть очень хорошей рыбой.

Нет-нет, я не ослышался, он сказал именно так: «Нужно быть рыбой».

– Но рыбам неизвестна магия, а лучшие знатоки воды жили в Штормхолде, были людьми и поедали рыб без зазрения совести, – справедливо возразил я.

На секунду все замолчали. Оказывается, в отличие от рыбы, у меня был голос, и я воспользовался им неправильно.

– То, что ты предлагаешь заняться рыбоубийством, – это нагло, аморально и отвратительно, но почему же ты думаешь, что рыбам неизвестна магия?

– Потому что они глупые создания, без грамма интеллекта и точно не умеют колдовать.

– Почему же ты утверждаешь, что ты не рыба?

Слова Новариуса рассердили меня не на шутку и разве-селили класс.

– Потому что я не похож на нее, у меня нет ни чешуи, ни плавников, ни жабр, а глупая рыба даже не умеет разговаривать, не то что прочитать заклинание.

Зря я это сказал. Новариус тут же прошептал несколько слов, после которых на моей голове вместо волос вырос огромный плавник, кожа покрылась чешуей, я стал задыхаться, и ко всему прочему из бассейна выскочил большой сом, человеческим голосом заявил, что я несносный дурак, изо всех сил ударил меня по причинному месту плавником и нырнул обратно в бассейн.

– Что, ты все еще думаешь, что ты не рыба?

– Но ведь я не умею плавать!

– Как же ты можешь утверждать, что ты не рыба, если ты никогда не пробовал плавать?

Диалог с магистром воды был воистину занятием бессмысленным, к тому же я догадывался, к чему это может привести, поэтому вскоре мне пришлось признать, что я рыба.

Первые упражнения по развитию магических способно-стей мы тренировали на лекциях по введению в волшебство. Наибольшую сложность на них у меня вызывало пренебре-жение к глупым действиям, которые совершал волшебник во время произнесения заклинания, к так называемому ритуалу. Важно было сконцентрироваться, желательно освободить мысли и затем суметь сосредоточиться на ритуале. Сначала я долгое время просто отвыкал относиться к этому как к чему-то постыдному.

А затем у меня появились так называемые ранние полу-магические навыки. И самой первой была, естественно, скорость. Моя природная ловкость и скорость мысли соединились в магической быстроте, которая выражалась в хорошей реакции, умении предвидеть действие противника на секунду вперед, в молниеносности действий. Я чувство-вал, как будто открыл в себе второе «я». Новую способность, новый потенциал, некую силу, которая таилась во мне раньше, но проявилась только теперь. Потом я сосредоточился на изучении того, что называют заклинанием.

Заклинание – что это? Только лишь ряд непонятных не то слов, не то звуков, помогающих сосредоточить энергию заклинателя ради нужного эффекта, или часть обряда, вербальный ключ к двери, за которой кроется божественная сила? К двери, которую я пытаюсь открыть. Скорее всего, это и то и другое. Как твердили все мои учителя, невозможно сразу же научиться заклинанию. Для начала необходимо развить то, чем обладает любой человек: понять природу человеческих чувств, уметь управлять ими, заставить сердце, интуицию быть твоим самым надежным другом, а не ненадежным советником, набраться мудрости, и тогда уже появятся первые домагические способности, из которых уже в дальнейшем получаются полноценные заклинания.

Само заклинание появилось благодаря ритуальной магии, поэтому до сих пор для заклинания важен ритуал. Сам ритуал позволяет направлять, концентрировать энергию на выполнение одного действия. Заклинание – это мост между миром магии и реальным миром, опорой которого служат твои внутренние способности, а внешне этот мост выражается ритуалом.

Первым заклинанием, которому обучались все маги, была магическая стрела. Достаточно редко путь в мир волшебства начинался с каких-либо других заклинаний, поэтому магическая стрела была одним из самых важных заклинаний в жизни мага. Если ученик был способен выпустить магическую стрелу, то это доказывало, что он способен колдовать. Она была общей у всех школ магии, и потом уже можно было выбирать какую-то одну школу как специализацию.

Долго я махал руками, совершал непонятные телодвижения и произносил загадочные слова, чтобы выпустить самую простенькую стрелу. И хотя у меня ничего не получи-лось, я не расстроился: лишь только пара человек из нашего класса смогли тогда выстрелить магической стрелой из своих ладоней. Поначалу я считал ритуальные действия перед заклинанием занятием глупым и смешным. Но, увидев, что они еще и бесполезны, я проникся сильнейшей любовью к каждому телодвижению, совершаемому магом в ходе ритуала. Я решил, что пусть мои действия будут так же безрезультатны, как и у остальных, но зато они будут красивы, и даже пытался достичь некоего эстетического совершенства в этом.

Тот год был полон нового. Любовь к книгам у адептов стала настолько сильна, что появились случаи, когда ученики бросали все и на несколько месяцев уходили в заснеженную пустоту гор Штормхолда с одной лишь целью: срубить себе шалаш и прочитать в нем как можно больше книжек.