Текст книги "Время галактики"

Игорь Корнилов
Время галактики

Светланке моей посвящаю!

Учителям от заочника. Хотя я никогда не любил «обязательную программу»

 
Никогда не пишите просто так.
Пишите только о том, что хорошо
знаете, что видели сами…
Например, о просторах других планет,
межзвездных походах, загадках
дальних миров…
 

Александр Миррер

Эпизод первый. Последний экзамен

И дует в трубу духовую судьба

и свежего мужества хочет…

Зинаида Гиппиус. Сквозь яблоню…

ЗЕМЛЯ. Новая Зеландия.

Сектор 12. Альмитр.

Высшая Космическая Академия.

Экспериментальный комплексный полигон.

– Есть еще вопросы? – Томин оглядел аудиторию.

– Разрешите? – руку подняла девушка, сидящая в первом ряду. – Курсант Багрова. Сергей Александрович, а почему зачетный срок именно сорок восемь часов?

– Установка регенерации дыхательной смеси проходчика работает в автономном режиме двое суток. Это время принято эталонным для всех маршрутов. Если препятствия вы преодолеете на «отлично», но финиша достигнете позже, то по «легенде» – вы погибли. Экзамен придется пересдавать.

– А если запас смеси исчерпан? Поврежден, к примеру, один из газообразователей?

По залу прокатился легкий шумок. Многие курсанты заулыбались.

– Я прошу вас, – серьезно сказал Томин, – никогда не попадайте в такую ситуацию на Тинное. Или на Гаргее.

– Значит, выжить нельзя?

– Я выжил, – опустил взгляд к кафедре преподаватель. – Успели спасатели.

– У меня вопрос. Курсант Лайт. Те из нас, кому достанутся маршруты в кислородной среде, получат преимущества перед остальными?

– Нет, конечно. Вместе с кислородом им достанется немало другого. Принципиальная сложность заданий абсолютно одинакова. Впрочем, из опыта старших курсов: все, наоборот, предпочитают работать в условиях, отличных от земных…

– Рекорд прохождения прежний? – спросили из зала.

Последний рекорд принадлежал проходчику Рамилю Нахметову три года назад закончившему Космическую Академию и год спустя погибшему на Гаргее. Рамиль справился с заданием за тридцать пять часов. После Нахметова такого результата не добивался никто. Впоследствии Томин много раз просматривал видеозапись его движения к финишу. Потом куда-то засунул. Словно потерял.

Курсант вел себя на маршруте предельно последовательно – все время стрелял. Демонстрировал виртуозное владение оружием, потрясающее хладнокровие, мгновенную реакцию…

– Да, рекорд прежний, – сказал Томин. – Пока прежний.

– Центр управления! Доклад системы орбитального сопровождения. Готовность полная.

– Центр управления! Докладывает секция роботехники. Готовность полная.

– Центр управления!..

Томин стоял, прислонившись к ваннеру силового распределителя и слушал, как заместитель председателя экзаменационной комиссии Михаил Рублев принимает доклады служб обеспечения.

Операторы очередной смены, негромко переговариваясь, занимали свои места перед дисплеями.

А сверху гремело:

– Центр управления! Доклад биологической лаборатории. Есть готовность! Михаил Николаевич, мне сутра обещают прислать «меню программиста». Узнайте, пожалуйста.

– Центр управления! Дежурный стартовых площадок. Все нормально.

Рублев оглянулся на Томина и сказал в микрофон:

– Всем – внимание! Аппаратуру в боевой режим. До старта – минута.

Повернулся к Томину:

– Напутствовать будешь?

Сергей Александрович отрицательно покачал головой:

– Давай сам. А я пойду отдохну. Потом не выспишься.

Томин положил свой кодовый ключ на пульт, одобряюще помахал операторам и отправился в каюту.

Рублев посмотрел Томину вслед, щелкнул пальцами и повернулся к экранам:

– Служба времени, приготовиться…

Курсанты Томина побаивались, а многие даже недолюбливали. «Старики», у которых он часто вел практические занятия, слагали легенды о его придирчивости и занудстве. Их подхваченные тревожной молвой рассказы, достигая младших курсов, обрастали чуть ли не мистическими деталями. Особенно доставалось факультету планетарной разведки. Томин не просто контролировал прохождение своими подопечными зачетной дистанции. Он с ними сражался. Яростно, изощренно. Соревнуясь своей фантазией с природой тех далеких планет, которые придется покорять выпускникам. И никогда не боялся победить.

Зверь шел за Леной второй час. Близко не подходил, преследовал, не нападая. Зрение у него было отличное, и Зверь чутко реагировал на каждое движение девушки. Если рука Багровой тянулась к правому бедру, где болтался теслер, чудовище сразу отскакивало за деревья, пряталось, исчезало. Но не надолго.

Лене достался тот самый нелюбимый выпускниками «кислородный маршрут». Десантировавшись на стартовую точку, она сначала чуть не ослепла от солнца. Опустила фильтр маски и несколько минут рассматривала «отполированную» светом незнакомую природу Дистанции.

Чья-то неуемная фантазия собрала здешний ландшафт из пестрого соцветия сельвы, оранжевых подстилок степей, сиреневого блеска озер и светло-синих прожилок речек. Перед девушкой открылась четко прорисованная, словно виртуальная, картинка неведомой безлюдной страны. Иллюзию рисунка нарушал только свежий, напоенный запахами незнакомых цветов воздух.

Будет время – неплохо бы разобраться, как техники Полигона делают такое здесь, на Земле?

Наручный «компас-водитель» споро прочертил на карте «кротчайшее расстояние» к финишу, совершенно не позаботившись предупредить Багрову о возможных превратностях выбранного маршрута. А этих превратностей оказалось немало. Но главной проблемой Дистанции стал Зверь. Он встретил Лену в самом начале, у старта, и потом не оставлял своим вниманием ни на минуту. Внешность чудовища уверенно могла бы претендовать на главную роль в каком-нибудь надолго запоминающемся ночном кошмаре.

Вместе они прошли унылую выгоревшую пустошь, перебрались через подозрительно тихий водоем, взобрались на склон одинокой горки. И только вступая в густой тропический лес, Багрова догадалась, почему чудовище до сих пор не нападает. Нашла единственное пугающее объяснение. Зверь ждал, пока курсант устанет. Еще лучше – уснет. Видимо, он имел опыт борьбы с человеком. Даже больше, чем опыт, – целую тактику борьбы. Он был какой-то новой, совершенно незнакомой моделью биоробота, о которой Лена раньше ничего не слышала.

Чего только не придумают, чтобы помучить курсантов.

Багрова решила, что атаковать Зверя ей придется самой. Придется напасть первой. Подумала, что делать это надо было раньше, на пустоши, пользуясь преимуществом открытой местности. Сейчас преследователь бесшумно пробирался где-то рядом, укрываясь в пышном вареве сельвы. В лесу все «козыри» были на его стороне. К то муже Багрова, пытаясь оторваться от незваного «ухажера», значительно превысила рассчитанный темп движения и начинала уставать.

В принципе, задание казалось несложным. Следовало найти, подобрать и доставить к финишу спрятанный на Дистанции миниатюрный контейнер. Разыскать подающий призывные сигналы рубиновый цилиндрик Багровой удалось довольно быстро. А вот доставить…

Еще в начале маршрута Лена оценила, какой это жесткий срок – сорок восемь часов. Путь преграждали незримые полосы радиоактивных зон, которые надо было быстро отслеживать и обходить стороной; поверхность уютных полянок превращалась в мерзкое живое болото; белесые небеса коварно сыпали на землю град шаровых молний. Измеритель пространственной кривизны дважды пронзительно пищал, заставляя «компас-водителя» задумываться и предлагать новую траекторию. А защитный кевларовый костюм несколько раз доказывал свою прочность зубам причудливых обитателей леса.

Теперь путь курсанта перегородил голосистый ручей, бегущий по дну неглубокого ущелья. Багрова устроила короткий привал в тени сочного, похожего на огромный папоротник, растения. Проверила и поправила снаряжение. Наконец, решилась: надрезав теслером толстый ствол соседнего дерева, изо всех сил уперлась в него спиной.

Гигант уныло захрустел и рухнул, зацепившись кроной за кусты противоположного берега. Из них, обиженно закричав, взметнулись длинношеие трехкрылые птички.

Лена замерла. Больше ничего не происходило. Понятно: птицы – «сопровождающий фактор». Вторичные элементы правдоподобия. Делать кому-то нечего…

Багрова, для успокоения, трижды прикоснулась пальцем к кончику носа. Затем осторожно попробовала ногой прочность самодельного моста. Двинулась по стволу, цепляясь за упругие ветки. Добралась до середины. Оглянулась. Верхушки деревьев, доверчиво обняв друг друга, прятали от солнца ласково прильнувшую к их подножию растительность. В сплетении жирных лиан угадывалось быстрое, опасное движение. Шевельнулась трава. Недовольно замахал воздушными корнями развесистый плющ, бутон изумрудных роз взорвался брызгами потревоженных мошек. С берега за человеком внимательно наблюдала дюжина круглых глаз. Паучьих. Зверь ждал.

– Какую же все-таки надо иметь больную фантазию, чтобы выдумать такое чудовище? – утомленно подумала Багрова. – Или это прототип какого-нибудь живого существа? Не верится. Что-то оно совсем не напоминает продукт эволюции. Непонятно, как такое страшилище вообще могло появиться. Но вот появилось же. Да еще на моей Дистанции.

Лена отбросила с лица прядь слипшихся волос, поправила пояс и вдруг, оступившись, сорвалась со ствола – полетела с трехметровой высоты вниз.

Отчаянно блеснул на солнце голубой комбинезон, и девушка осталась неподвижно лежать по пояс в воде нежно «воркующего» ручья.

Томин никак не мог заснуть. Ворочался с боку на бок. Давало себя знать предстартовое напряжение. Уровень «боевой» подготовки курсантов постоянно повышался, и с учетом этого экзаменационные задания каждый год приходилось усложнять. Когда Томин сам кончал факультет планетарной разведки, в институте такого экзамена не было. Его сразу приходилось сдавать Пространству. И многие не смогли. Еще недавно портрет Тамары висел в Зале памяти на почти пустой стене. А теперь на ней уже не осталось места, и в музее Космоса поставили новую.

Открыл ее Нахметов. Смелый юноша. Но что-то смущало Томина в его рекорде. Тогда Миша Рублев, пытаясь отвлечь внимание прыткого курсанта, пустил танцевать по небу маленьких розовых фей. Обычно, увидев их, все застывали на месте от восхищения. А Рамиль в них стрелял. Фантастическую красоту изящных фигурок он просто не заметил. Зато в катакомбах Гаргеи первым заметил тянущуюся к проходчикам Черную руку. Вступил с ней в схватку и, возможно, спас экспедицию от гибели.

А вот как умерла Тамара, не известно до сих пор. Из десяти членов экипажа исследовательской станции на Арене в живых не осталось никого. Можно забыть что угодно, но не безумное выражение мертвых глаз Тамары и ее товарищей. Глаз, видевших что-то такое, что не способен выдержать человеческий разум. Тогда в институте и ввели этот экзамен. На выживание.

…Надо терпеть. Во что бы то ни стало – терпеть. Рука, наверное, сломана… А Зверь и не думает приближаться… Значит, действительно… – ждет темноты. Тогда мне конец. И это поджаривание на раскаленном песке окажется бесполезной пыткой. До захода еще далеко. Я не выдержу. А в другую ловушку он не пойдет. Да ее еще надо придумать – другую ловушку. Хотя… Вряд ли здесь для каждого курсанта предусмотрен свой Зверь, наверное, – этот успевает везде.

Как же горит плечо! И рука болит. Неужели перелом? Жарко. Воды хочу. Должен же он когда-то решиться и напасть? Давай, давай… Тебе же надо успеть на другие маршруты. Ребята там по тебе соскучились. Измерители у него сконструированы, видимо, по принципу обыкновенных рецепторов, энергозапас до ста единиц, программа мобильная… Но вообще-то есть в нем что-то чуждое, неестественное. Под кого ж его делали? Может быть, это робото-копия мутольведя с Гарги? Нет – там зеронная атмосфера, а тут кислород. Модель получилась бы некорректной…

Все ясно – никакой это не робот. Неугомонный То мин притащил в про – грамму настоящего инопланетянина. Из цивилизации монстров. Специально выбрал самого красивого. А сама-то, кстати? Страшно представить, на что я сейчас похожа. Даже вот этот гад не идет – боится.

Если не успею – не страшно. Сработают предохранители робота, начнут действовать аварийные системы спутника, к Земле пойдет луч-команда. Чудовище остановится, но экзамен придется сдавать еще раз. Может, дорогу выберут через льды…

Терпеть, терпеть. Шорох? Или показалось? Зверь остановился. Нет, далеко – успеет отпрыгнуть… Ну, что же ты? Ближе, ближе…

Все, не могу больше. Надо вставать. Иначе умру – сгорю здесь заживо. Нет, терпеть! И шевелиться нельзя – он где-то поблизости, он наблюдает. Нельзя даже приоткрыть глаза. Буду ориентироваться на слух. Но его тяжелые лапы ступают бесшумно… бесшумно… Чуть скрипнет песок…

Багрова здоровой рукой рванула с бедра теслер. Присевший для решающего прыжка Зверь среагировал правильно – замер в ожидании убивающего луча, взвизгнул, сжался. Робот в доли секунды всесторонне оценил ситуацию, зарегистрировал ее как безнадежную. Осознал – увернуться не успевает. Он проиграл – подошел слишком близко. Теперь любое действие бессмысленно, бесполезно.

Потом выяснилось: сложившееся на Дистанции Багровой положение зашкаливало за «черту допустимой опасности» – здоровью курсанта мог быть причинен серьезный вред. И контрольная аппаратура Полигона приготовилась прервать экзамен. У Лены оставалось мгновение. Но она успела.

Однажды к Томину пришла делегация: психолог, роботехник и врач.

Сначала говорил психолог:

– Сложности, с которыми проходчики сталкиваются на других планетах, условно примем за сто единиц. А ни одна из наших испытательных программ не превышает сорока. Причина в так называемом Исключительном случае, который рассчитать вне реальных походных условий невозможно.

– Пространство, – согласился Томин, – оно Пространство и есть.

– Мы предлагаем использовать самообучающуюся систему, – вступил роботехник, – способную этот самый Исключительный случай имитировать.

Томин сам не раз думал, что программы Полигона устаревают. Но он не был бы собой, если бы не стал упираться:

– Друзья, я рад, что вы понимаете, как это важно. Знаю, вы понимаете, как это сложно. Наконец, я верю, вы знаете, как это дорого. Но вот о чем вы все понятия не имеете – о том, какой жадный и осторожный человек ректор нашей Академии.

Друзья не представляли. И представлять не хотели.

– Мы подготовили задание для завода, – сказал роботехник. – Конечно, это и важно, и сложно. И очень дорого. Но человеческая жизнь важней, сложней и, прости, дороже. Мы не можем рисковать проходчиками!

– А мной? – спросил Томин. – Ребята, имейте же вы совесть…

– Нашу совесть, – не к месту вспомнил где-то прочитанную фразу врач, – можно купить за единственную валюту – ваше доверие!

Томин глубоко вздохнул и купил.

Рублев разбудил его не сразу. Некоторое время жалостливо смотрел на спящего Томина. Потом тронул за плечо:

– Сергей.

– Что случилось? – Томин рывком сел.

– Курсанты начали возвращаться, – усмехнулся Рублев. Томин глянул на часы и спросил:

– А если серьезно?

Он спал шесть часов. Немногим больше прошло с момента выхода первой партии на Дистанцию.

– Какие уж тут шутки, – вздохнул Рублев. – Нам надо поговорить, Сережа. Я давно собираюсь… Мне кое-что не нравится в нашем экзамене.

– Я не кое-что, я кое-кто. Рублев даже не улыбнулся:

– Мы развиваем в молодых людях жестокость.

– Мы готовим их бороться с жестокостью… природы, – потер виски Томин.

Заместитель уже не первый раз заводил с Томиным такой разговор. Правда, никогда не будил его для этого перед дежурством.

– Надоел, – признался Томин. – Отстань, отойди. Уходи в Центр управления.

– Здесь сейчас интересней будет, – сообщил Рублев. – В окно посмотри. Томин подумал. Встал, подошел к иллюминатору, выглянул наружу и обомлел.

По площадке перед куполом финишной станции гордо расхаживало невообразимое шестиногое существо. На нем, вцепившись в жесткую шерсть, лежала измученная, растрепанная девушка. Та самая, что приставала к Томину на инструктаже. Воротник комбинезона распахнут. Из нагрудного кармашка выглядывает блестящий рубиновый цилиндрик.

– Новый рекорд, – услужливо пояснил Рублев из-за спины. – Представляешь, Сережа, оказывается, нашу Дистанцию можно преодолеть всего за шесть часов и тринадцать минут…

Томин повернулся к Рублеву.

– ???

– …если скакать верхом на роботе, средняя скорость движения которого по пересеченной местности сто километров в час. И если робот будет тебя защищать ото всех «сюрпризов» маршрута. А ты ничего… Я, признаюсь, себя пару раз ущипнул, когда увидел. Вдруг, подумал, сплю на дежурстве.

– Уважаемый Михаил Аркадьевич, – едва сдерживаясь, сказал Томин. – Потрудитесь, пожалуйста…

Рублев виновато, но чуть торжественно, улыбнулся:

– Сами не сразу разобрались. Эта девушка-ее фамилия Багрова, Лена Багрова – заманила нашего Зверя на дно расщелины. Притворилась потерявшей сознание. Ждала, пока приблизится, чтоб бить наверняка. По логике своей программы, робот должен был выждать и напасть. Я просмотрел запись: в отличие от настоящего животного, Зверь ждал очень долго. Потом все-таки подошел. И время стало измеряться долями секунд. Девушка подпустила робота почти вплотную, выхватила оружие… Зверь уже не мог спастись. Ты следишь за моими рассуждениями?

– Да уж, – сказал Томин. – Очень внимательно.

– По известным роботу, да, кстати, и всем нам, правилам, в него теперь должны были стрелять. Не могли не стрелять. Иначе – провал на выпускном экзамене. Так?

– Ты хочешь сказать…

– Сережа, она не стала его «убивать». Могла. Имела стопроцентную гарантию попадания, но стрелять не стала. Возникла критическая ситуация. Для настоящего животного это бы ничего не значило. Но у робота неверным оказался опорный элемент программы: «Зверь должен уничтожить курсанта, курсант должен уничтожить Зверя». И базовая программа исчезла. Машина остановилась. Процессор перегрузился. То есть робот мог ходить, работать, анализировать окружающее, но уже не знал, зачем. Потерял цель. Послушная самообучающаяся модель, готовая к новому программированию.

– Невероятно, – прошептал Томин. – Ты же представляешь, что курсанты чувствуют на маршруте… Они боятся, волнуются, они…

– Эта девушка, Багрова, взяла большую скорость и «надорвалась». Падая в расщелину, повредила руку. Перенесла тепловой удар. Двигаться самостоятельно ей было уже не по силам. Но помнишь инструкцию: «Курсанту на Дистанции разрешено по своему усмотрению использовать любой объект маршрута». Девушке был нужен помощник. Вот она и стала программировать покорного и безобидного теперь робота по-своему…

– Да каким образом?! – взорвался наконец Томин.

Рублев не торопился. Взял из вазы на столе яблоко, откусил и, задумчиво пожевав, сказал:

– Она подползла к нашему Зверю по песку. Приподнялась. И стала его гладить…

Эпизод второй. Зеркало

Человек – это же великолепно!

Это звучит гордо!

Максим Горький. На дне

Планета: ТОРР.

Спутник: ПАТЕИ (звезда класса Р).

Расстояние до Солнца: 26,6 световых лет.

Тип планеты: «Дикарь».

Открыта: в 76 году НВ

(Новое времяисчисление. Звездная эра).

Автор: Веерный поиск Джонатана Бельмо.

Парадигма: «Обетование».

Планетные разработки: проводятся на базе Универсальной Комплексной Исследовательской станции (УКИС) экипажем проходчиков в составе…

Параметрические данные…

Людовик Резе пощелкал вычислительным браслетом и объявил:

– Все правильно. Ничего с нами не случится. Самой станции облака не угрожают. Но в ангар газ проникнет.

– Надо вытаскивать оттуда Виктора, – объявила Шет. – Немедленно.

– Еще скажи, как! – Багрова листала инструкцию управления УКИС. – Доктор, повтори, что с первым шлюзом?

Доктором проходчики называли Управляющего робота Измерительной станции.

– Устраняю неполадки, – доложил робот. – Но полярная защита ангара нарушена в трех местах. До окончания бури ее ремонт невозможен.

– Если не восстановим основной шлюз, то дело плохо, – грустно сказал Резе. – По такой погоде он до дальнего входа не доберется.

– В аварийном контейнере ангара есть тяжелый скафандр, – сообщила, перевернув страницу, Багрова. – Оделся бы и прошел ко второму входу…

– Не думаю, – отрицательно покачал головой Резе. – Такой шквал никакой скафандр не выдержит. Виктору про контейнер лучше вообще не говорить. Надо искать другое решение.

– Используем Особый сигнал? – спросила Шет.

Девушки вопросительно посмотрели на Резе. В отсутствии «Хозяина Торр» Виктора Чистова только он обладал правом команды на эксплуатацию неисправной аппаратуры. Чаще всего применение Особого сигнала означало явную опасность для человеческой жизни. Сейчас складывалась именно такая – явная.

– Согласен, – после некоторого колебания сказал Резе. – Готовьте канальную связь.

Все трое склонились над приборами.

– Есть канал, – доложила Шет.

– Хорошо, Вика, внимание, – предупредил Резе. – Даю готовность. Шет нажала клавишу и пустой центральный экран командной рубки «ожил». На нем возникло изображение – высветился ангар.

Багрова в это время отвернулась и набирала на пульте разрешительный код активации шлюзовой машины. Поэтому появившееся на мониторе изображение не видела. Не обратив внимание на удивленный возглас Резе, она уже собиралась открыть проход, соединяющий помещения ангара со станцией, но Шет в коротком прыжке руку Багровой перехватила и отбросила подругу от панели. Лена недоуменно развернулась.

Посередине хозяйственного ангара, между роботами-заборщиками, вездеходами и контейнерами для образцов рудных пород, прямо перед шлюзовой камерой, внимательно разглядывая друг друга, сидели два человека. Шлемы одинаковых легких скафандров были расстегнуты и откинуты. Человека было два. Два, хотя до начала упавшего на купол станции «Горячего смерча» в ангаре находился только один – сам командир исследовательской группы Виктор Чистов.

Несколько мгновений понадобилось, чтобы понять – похожи не только скафандры – сами люди. Причем не просто похожи – совершенно неотличимы друг от друга. И прежде чем прошел шок, вызванный этой миролюбивой картинкой, прежде чем было произнесено первое слово, все в рубке сообразили: один из близнецов – фантом.

Не только потому, что рабочий ангар УКИС изолирован от внешней среды. Не только потому, что второму человеку просто неоткуда взяться на этой пустой планете. Потому, что люди не могут, не бывают настолько схожи. Так одинаковы.

Второй проходчик – обман. Подделка. Наверняка, таящая угрозу для экипажа, умелая копия человека. И Шет, проявив завидную реакцию, успела Багрову остановить.

– Вот такие чудеса, ребята, – неуверенно сказал, вставая с аппарели, Первый Чистов. – Сам себя встретил. И чего на свете не бывает!

– Что случилось? – как ни в чем не бывало, спросил Второй.

– Очень сильный смерч, – поперхнувшись, ответил Резе. – Где-то не выдержала защита. Сорваны предохранители энергоблоков, пострадали внешние измерители, прервалась связь.

– Шлюз вот заклинило, – не в силах оторвать взгляд от экрана, добавила Шет.

– Так и подумал, – сказал Первый Чистов. – Уже второй раз под такой смерч попадаю.

– Еще раз проверьте равнинную плотность газа, – посоветовал Второй Чистов. – Облака – они это… в плен не берут.

Действительно, «Горячие смерчи» были настоящим бедствием долинных просторов Торр. Северный ветер приносил из дальних переделов сорванные с газовых океанов испарения, температура резко поднималась, с гор летели камни и «танцующий» плазменный огонь. Дважды в полярный цикл горы обрушивали свою ярость на природу долин, уничтожали ее зарождающуюся углеродную жизнь. Спастись от «Горячего смерча» могли только защищенные сверхмощной техникой люди.

Чистову это было известно лучше, чем остальным. Он много лет занимался исследованием Торр. Они с Резе составляли весь постоянный экипаж исследовательской станции. Но одни оставались редко. На планете постоянно стажировались молодые специалисты. Такие, как Багрова и Шет.

Людовик Резе появился здесь значительно позже. До своей работы на Торр он участвовал в двух экспедициях Джонатана Бельмо. А когда знаменитый путешественник оставил Пространство, Резе оказался в числе немногих одобривших его загадочное затворничество. Сам тоже попросился на какую-нибудь спокойную станцию. Поначалу никак не мог привыкнуть ни к нудному планетному покою, ни к характеру своего нового командира. Но потом они с Виктором подружились, и Резе даже стал, как умел, опекать Чистова. Невысокий, лысоватый и полноватый, спокойный, рассудительный Людовик как бы дополнял высоченного и торопливого Чистова. Багровой эта пара с первой встречи напомнила Дон Кихота Ламанчского и его «учителя жизни» – Санчо Панса.

Но лучше всех Чистова знала конечно, Виктория Шет. Она познакомилась с ним еще курсантом в Космической Академии, где Виктор вел курс прикладной металлогении, а потом работала в его скрытой наблюдательной группе, в пустыне Соэллы. Там Чистов начал за Шет серьезно ухаживать. Смотрелись они несуразно. Она маленькая, стройненькая, он длинный, согнутый. После вечерних посиделок в штабе планетной разведки Виктор провожал Викторию до общежития в развалинах древнего забытого городка. Назад возвращался один, за полночь. В темноте постанывали пески, шевелил волосы ветер, а из-под темных барханов за человеком следили белесые «глаза пустыни». Виктория иногда представляла себе, как Чистов, широко размахивая руками и что-то напевая под нос, шагает по светящейся «зеркальной» дорожке через пустошь, навстречу расплывчатым звездам, замутившим небо Соэллы.

Такая самоотверженность подкупала. Да и чего греха таить – внимание руководителя льстило. Хотя к тому времени Виктор ей уже порядочно надоел, Шет его терпела – вела себя соответственно.

– Сколько времени до наполнения ангара газом? – повернулся Резе к Доктору.

Засыпанный цифрами коммуникаторный монитор робота мигнул и очистился. Ответ предстоял подробный и обстоятельный.

– В случае известной развертки комплексного насыщения…

– Доктор, будь проще! – рявкнула Шет. – Гарантированно, и в минутах.

– Газ начнет поступать через тридцать минут, – доложил робот. – Заполнит ангар в течение одной.

– Лена, Вика, что будем делать? – обратился Резе к стажерам.

Шет ничего не ответила. На нее словно столбняк напал. А вот Багрову слова Резе подтолкнули к действию.

– Попробуй поговорить, – предложила она Шет. – А мы посчитаем, как их защитить. Хотя бы на некоторое время.

Схватила Резе за руку и вытащила из рубки в коридор. Он и опомниться не успел.

– Ты чего? Какая защита? Ты серьезно?

– Нет, – сказала Багрова, – насчет защиты я не серьезно. Половина аварийных системы в отключке. И Доктор у нас, похоже, глючит по полной. Какая уж тут защита.

– Давай попробуем «мультики» отработать. Рентген там, давление… Багрова изящным жестом положила Резе палец на губы.

– Людовик, подожди. Снять медицинскую карту в этих условиях невозможно. Точнее говоря, я не знаю, как это сделать. Даже если они оба… согласятся на анализ, я не смогу его объективно провести и принять. И потом, все это очень долго.

– Что предлагаешь?

– Телепатический сыск. Мне нужны две чистых гипнокарты, полная нагрузка Информатория и Особый сигнал.

Резе вздрогнул. Не так легко залезть в мысли друга. Багровой проще. Она три недели на станции и, если все закончится благополучно, через месяц с Торр улетит. А он останется с Виктором, зная его мысли. Но сначала Чистова нужно спасти. Девушка права.

– Хорошо, но осторожней. И слышала: времени тридцать минут.

– Успею за пять, – сказала Лена.

В рубке Шет прижалась щекой к холодной стенке магнитомерного шкафа, потом потрясла головой, растрепав и без того «не отлаженную» прическу, и ткнула пальцем в одного из мужчин.

– Я готовилась к зачету по актинометрии и прибежала к тебе на факультет в овальную аудиторию. Куда мы пошли?

Второй Чистов улыбнулся – вспомнил.

– Никуда. Мы сидели и занимались гидрофизикой. Но это потом, а сначала…

– Я полез целоваться, – быстро перебил Первый, – споткнулся, опрокинул кафедру, упал сам и тебя повалил…

– А «спрашиватель» кафедры автоматически включился, – затараторил двойник. – Дежурный препод сначала не понял, что значит наш вызов, а потом три минуты давился от смеха.

Викторию начала бить мелкая дрожь.

Дальше спрашивать бесполезно. Они ответят на любые ее вопросы. Скажут правду. Конечно, такое абсолютное сходство не может быть только внешним. Виктора словно калькировали?

– Витенька, не хотела тебя тревожить, но раз такой случай… Почему ты меня бросил?

Оба Чистова вскинулись. Весьма натурально.

– Я тебя? – возмутился Первый Чистов. – Ты сама меня бросила.

– Слова не сказала! – закричал Второй. – Улетела с Корганом и Матвеем.

В рубку, толкая перед собой Резе, ввалилась Багрова.

– Вы что-нибудь понимаете? – Лена положила на стол две телепатические карты.

– Одна белая? – удивился Резе. – Не понимаю. Они же должны быть синие.

– Я тоже не сразу сообразила, что значит белый цвет. И пересекла их психо-поля прямым наведением.

– И что?

– Смотрите. Карта с этой стороны почти чистая.

– Чистая! – ахнула Шет.

– Да. Проверила трижды. В ангаре находятся два живых существа. Один – человек. Вот его гипнокарта. И второе – неизвестное существо, принявшее человеческий облик. Самое удивительное: это второе… оно, получается, неразумно. Его психическая организация крайне примитивна. Не намного сложней, чем… скажем, у земного червя. Фантом практически вообще не имеет пси-поля. Его карта – это мгновенная съемка мыслей настоящего человека.

– Чего, чего? – потряс лысой головой Резе.

– Представляете? Но кроме того, что эта штука может принимать любую форму, она, по всей видимости, обладает удивительным даром «слепого» прогноза и способна моделировать все необходимые действия. Любые действия. Это какой-то гений мимикрии!

– Но такая маскировка требует сложнейших процессов? – похоже, Шет меньше бы испугалась, окажись двойник каким-нибудь сверхразумом.

– Имея возможность прямого контакта, мы бы легко обнаружили обман, – рассуждала вслух Багрова. – Но пока все преимущества у фантома. Кто его знает, как онустроен? Вероятнее всего, улавливая химические изменения в организме человека, тут же воспроизводит подобные у себя. Не понимая смысла, мысль оригинала он может использовать раньше, чем Виктор ее сформулирует.

– То есть он отвечал на мои вопросы, не соображая, что говорит? – с ужасом посмотрела на экран Шет. – Невероятно.

– Очень даже вероятно, – не согласился Резе. – Только что это нам дает? Доктор, поработай часами.

– Не понял, – уточнил задачу робот.

– Сколько осталось?

– Чего?

– Минут! Робот понял:

– Пятнадцать.

– У нас пятнадцать минут, – повторил Резе. – Потом в ангар пойдет газ. А я до сих пор не знаю, что делать.

– Лена, – неуверенно скала Шет. – Он же все слышит.