Текст книги "Пришедшему – крест"

Патриарх недоволен

В социальных сетях появились сообщения о том, что в Москве, у кафедрального собора, появился нищий, выдающий себя за Иисуса Христа. Лечит неизлечимо больных и рассуждает о Церкви как еретик. Когда проводит лечение, снимает хлопчатобумажные перчатки, в которых находится постоянно, и люди обращают внимание: на запястьях, в тех местах, в которые Иисусу вбивали гвозди, видны белые шрамы величиной с десятикопеечную монету. На пятый день после появления у собора странного нищего к нему вышел ключарь храма. После долгой беседы протоиерей попросил излечить его от подагры, которой страдал много лет. Незнакомец совершил какие-то манипуляции и вылечил священника. Судя по разговору между ключарем и нищим, они знали друг друга. Трудно поверить в то, что лицо столь высокого церковного сана – соучастник удивительных фокусов. Однако диалог между ними заставляет задуматься. Протоиерей долго всматривался в лицо пришельца, а затем сказал: «Ты…». «Я так изменился?» – спросил знахарь. «Тогда ты едва дышал», – сказал ключарь. «Я же говорил, что приду», – сказал целитель. «Да – да, говорил…» – растерянно произнес протоиерей.

Люди ломают голову над этим странным диалогом, подозревая, что протоиерей и нищий в сговоре.

Соцсети публиковали снимки толпы и нищего. Наибольший интерес вызвали фотографии, на которых протоиерей омывал ноги мужчине в армейской куртке.

На сообщения обрушилась лавина комментариев – насмешливых, ироничных, язвительных. Ни одно из зарубежных изданий не заинтересовалось информацией, распространенной в соцсетях. Только русскоязычная газета, издающаяся в Нью-Йорке, поместила короткую заметку под рубрикой «Забавное» с комментарием: дескать, в России на фоне растущей нищеты и социальной напряженности снова наблюдается всплеск безумия.

Патриарх просмотрел последнюю распечатку сообщений в социальных сетях, положил бумаги на столик, встал, прошелся по комнате, остановился у висевшего на стене ковра с изображением положения Христа во гроб. Протодиакон Филарет терпеливо наблюдал за Его Святейшеством, готовый в любую минуту ответить, подать, поддержать. Вблизи патриарх не выглядел столь монументально, каким казался на публике. Тем более, сейчас патриарх был без головного убора. Мало кому доводилось видеть лысеющего главу Церкви – голова его всегда была прикрыта то камилавкой, то клобуком, то митрой. Окладистая седая борода придавала лицу Патриарха вид благодушный, расслабленный, домашний. Казалось, в комнату вот-вот вбегут внуки, старик подхватит их на руки, начнет тискать, повалится на ковры, позволяя ползать по себе и дергать за бороду. Единственное, что мешало представить Его Святейшество в роли доброго дедушки, это его глаза: они смотрели на мир с прищуром, словно буравили. Никто не выдерживал этого взгляда – от него всегда веяло опасностью.

Патриарх вернулся к столику, сел в кресло. Посмотрел на протодиакона. Тот смиренно опустил глаза.

– Вы не голодны, отец Филарет? – справился Патриарх.

– Благодарствую, Ваше Святейшество, час назад оттрапезничал.

– Тогда чай или кофе?

– Если можно, капучино, Ваше Святейшество.

Спустя десять минут на столике под толстым слоем сливок млел капучино.

Протодиакон перекрестился, сделал глоток.

– Так вы говорите, отец Ионафан омыл ноги нищему?

– Да, Ваше Святейшество! Омыл, отер полотенцем и снова обул.

– Отец Филарет, как вы думаете, почему он это сделал?

Патриарх в упор посмотрел на гостя. Тот не смутился, но взгляд опустил.

– Потому что поверил ему!

– Поверил чему?

– Тому, что он – Иисус.

– Как вы думаете, – уточнил патриарх, – почему отец Ионафан поверил в то, что нищий – Иисус?

– Не знаю, Ваше Святейшество, – пожал плечами протодиакон. – Одно могу сказать: нищий произвел на ключаря сильное впечатление!

– Сильное? – переспросил патриарх. – Не тем ли, что излечил его от подагры?

– В сочетании с другими чудесами это несомненно впечатлило Его Высокопреподобие. Но, мне кажется, дело не в этом. Вернее, не только в этом, Ваше Святейшество.

– А в чем же еще? – живо заинтересовался патриарх. Его глаза еще больше сузились.

– У меня сложилось впечатление, что ключарь когда-то уже встречался с нищим. В какой-то момент он узнал его.

Патриарх взял со стола бумаги, надел очки.

– «Протоиерей долго всматривался в лицо пришельца, а затем сказал: „Ты…“. „Я так изменился?“ – спросил знахарь. „Тогда ты едва дышал…“ – сказал ключарь. „Я же говорил, что приду“, – сказал целитель. „Да – да, говорил…“ – растерянно произнес протоиерей». Все было так, как здесь написано?

– Да, Ваше Святейшество! Все было именно так!

– Очень странно! – воскликнул патриарх.

– Ваше Святейшество, я не сомневаюсь, что этот нищий – мошенник. Но на людей он производит очень сильное впечатление!

– Может, он гипнотизер? – предположил патриарх.

– Нельзя исключать и этого, Ваше Святейшество, – согласился протодиакон. – Но впечатляет то, что прямо на глазах у публики исцеляет неизлечимо больных!

– Фокусник?

– Вряд ли! Он вылечил юношу, с детства страдающего церебральным параличом! Того привезли в кресле-каталке, а после манипуляций нищего юноша встал и пошел.

– Грешно вспоминать мерзопакостный фильм «Праздник Святого Йоргена», но там тоже один проходимец «исцелил» липового калеку.

– Ваше Святейшество, уверяю вас, это не тот случай! Одной вернул зрение, другую излечил от экземы, мужчину избавил от глухоты… Я привожу только те примеры, когда излечение произошло на глазах у людей. А ведь он лечил и болезни, невидимые глазу.

Патриарх погрузился в раздумье.

– А что Вы сами обо всем этом думаете, отец Филарет? – спросил спустя минуты две.

– Затрудняюсь что-либо сказать, Святейший Владыка. С одной стороны, вроде бы фокусник. Но, с другой…

– Что с другой?

– Исходит от него какая-то сила… Ему хочется верить!

– Вот как!

– Простите мою откровенность, Ваше Святейшество, но Вы просили…

– Что вы, что вы, батюшка! Я вам премного благодарен за все то, что Вы мне поведали. Но скажите, вы ничего странного не замечали в поведении протоиерея Ионафана?

– Что Вы имеете в виду, Святейший Владыка?

– Ну, какие-то необычные высказывания, рассуждения, молитвы?

Протодиакон задумался.

– Нет, Ваше Святейшество, ничего такого не припомню. Хотя… Недели полторы назад он долго писал какое-то письмо…

– От руки?

– Да, от руки. Вложил его в конверт, но среди подготовленной к отправке корреспонденции письма ключаря не оказалось.

– Как интересно! Как вы думаете, кому отец Ионафан мог писать письмо?

– Думал над этим, Ваше Святейшество, но ни к каким выводам не пришел.

Патриарх тяжело поднялся. Вслед за ним встал протодиакон.

– Отец Филарет, – сказал патриарх, – я вам очень признателен за этот разговор. Вы даже не представляете, как важно все, что вы мне рассказали. Я знаю, насколько вы усердны в службе, не сомневаюсь, Господь видит это и в свое время возблагодарит вас за все ваши богоугодные дела.

– Благословите, Ваше Святейшество!

Протодиакон сложил руки, патриарх положил на них свою.

Отец Филарет прикоснулся губами к сухой, покрытой пигментными пятнами руке главы Церкви.

Как только протодиакон скрылся за дверью, патриарх снова прошелся по комнате и остановился у ковра со сценой положения Христа во гроб. Кроме протодиакона Филарета, он получал сведения о происходящем у храма и от других священников. Их рассказы мало чем отличались друг от друга. Но главное, на что обратил внимание патриарх, – это личное восприятие рассказчиками происходящего. Притом, что они подозревали в нищем ловкого мошенника, все как один отмечали необъяснимую силу, исходившую от знахаря. Достаточно было взглянуть тому в глаза, говорили они, как возникало желание подчиниться, идти за ним, сделать все, что прикажет. Возможно, поэтому рассказы информаторов были крайне осторожными, корректными по отношению к нищему. Это не укрылось от проницательного патриарха. Складывалось впечатление, что на всякий случай они старались не гневить его.

Каждая клетка пастыря миллионов чувствовала надвигающуюся опасность. У кафедрального собора зарождалось нечто, что обещало крупные неприятности.

Патриарх вызвал секретаря, попросил соединить с Его Высокопреподобием отцом Ионафаном.

– Добрый день, отец протоиерей! – поприветствовал ключаря патриарх. Он вложил в свой голос как можно больше добросердечности и тепла. Но в мире священников хорошо знали: чем больше добросердечия и тепла в голосе Его Святейшества, тем больше неприятностей от него стоит ожидать.

Отец Ионафан подобрался и так же любезно ответил:

– Благословите, Ваше Святейшество! Что заставило Святейшего Патриарха обратить взор на мое недостоинство?

– Хочу пригласить вас к себе, отец Ионафан. Есть, о чем поговорить.

– Непременно буду, Святейший Отец! Я и сам собирался просить вас об аудиенции.

– Вот и отлично! Жду вас через два часа.

Ключарь положил трубку. Он догадывался, зачем патриарх вызывает его: Его Святейшеству уже наверняка донесли, что он омыл ноги нищему, признав того Иисусом. Протоиерей осознавал, что за этот поступок его могут лишить сана. Но это не тревожило его. После того, как Иисус и он узнали друг друга, отец Ионафан ощутил легкость в теле, его сознание прояснилось, сомнения, владевшие им, отпали, его дорога стала понятна, светла и торжественна. То, что он омыл ноги именно помазаннику Божьему, не вызывало у него ни малейшего сомнения. Он сделал это в глубоком убеждении, с великой радостью. Отец Ионафан чувствовал: начиная с того самого момента, как стал свидетелем казни Христа, он переместился в какое-то иное состояние, откуда земные проблемы видятся иначе, чем прежде. Все стало измеряться иной системой координат, в которой даже смерть не воспринимается как трагедия. В силу произошедших в нем изменений уже никто не смог бы его убедить в том, что нищий – просто нищий, а не Мессия. С этим убеждением он и готов был предстать пред Его Святейшеством.

Вечером, без пяти минут девять, ключарь вошел в кабинет патриарха, утопавший в коврах, сверкавший позолотой и паркетом, по которому словно растеклось само солнце.

Его Святейшество вышел навстречу протоиерею, благословил.

– Как себя чувствуете, Ваше Высокопреподобие? – поинтересовался патриарх.

– Спасибо, Ваше Святейшество, – ответил ключарь, – намного лучше.

Хозяин кабинета пригласил гостя вглубь комнаты, в мягкие кресла с обивкой золотистого цвета.

– Слышал, вас мучила подагра, – сказал Патриарх, глаза его сузились.

– Мучила, Ваше Святейшество, – простодушно ответил протоиерей. – Но теперь не мучает.

– Вот как? А говорят, у нас медицина плохая!

– Нет, Ваше Святейшество, – возразил ключарь. – Врачи тут ни при чем. Человек один помог. С очень добрым сердцем и золотыми руками.

– Который называет себя Иисусом? – выпустил первую стрелу Патриарх.

– Вы, я вижу, все знаете, Ваше Святейшество. Именно так он себя называет.

– И что, люди верят?

– Не все. Но многие верят.

Патриарх еще больше прищурился.

– А вы, отец Ионафан?

– И я, Ваше Святейшество, – сказал ключарь.

– Вот как! – вскинул брови Патриарх, глаза его распахнулись. – Что же заставило вас поверить?

– Он исцеляет хворых.

– И все?

– Он исцеляет хворых просто так, даром. Так же, как это делал Иисус.

– Вероятно, он очень хороший знахарь.

– Нет, Ваше Святейшество. Никакой знахарь не может на глазах сотен людей исцелить парализованного юношу, избавить от рака женщину, слепого сделать зрячим… Меня он избавил от подагры.

– Он, видимо, талантливый знахарь, ловкий фокусник плюс незаурядный экстрасенс.

– Вначале я тоже так думал.

– Мне очень жаль, что какой-то проходимец так легко ввел в заблуждение вас, мудрого и зрелого человека.

– Он не проходимец, Святейший Владыка! – резко возразил ключарь.

Патриарх метнул на протоиерея взгляд, от которого, казалось, могла загореться солома.

– Вспомните, отец Ионафан, сколько было на земле всяких чудаков, которые объявляли себя мессией. Все они оказывались банальными самозванцами, иногда – сумасшедшими. Что поделаешь, некоторым весьма впечатлительным натурам кажется, что они пришли в этот мир, чтобы совершенствовать его.

– Это правда, Ваше Святейшество. Но этот – другое дело.

– Почему? Что его отличает от других?

– Его речи.

– Речи? – Патриарх сделал удивленное лицо.

– Да, речи.

– О чем же он говорит?

– О том, что люди должны полюбить друг друга.

– Об этом наши священники каждый день читают проповеди и об этом молятся.

– Истинно так, Ваше Святейшество, – согласился ключарь. – Но он говорит об этом по-другому.

– По-другому? Как же?

– Говорит устами, а на самом деле – сердцем. Он говорит, печалясь, страдая. Я не слышал, чтобы так говорили.

– Отец Ионафан, вы знаете, как я уважаю вас, но нельзя же так подпадать под влияние случайного человека. Уверю Вас, если заглянуть в его паспорт, там окажется подмосковная прописка. А если покопаться в биографии, выяснится, что он – несостоявшийся актер. А то и хуже – с судимостью.

– С судимостью?

– Да-да, с судимостью!

– Он действительно был судим, Ваше Святейшество! – сказал ключарь.

– Ну вот видите! Он вам сам об этом сказал?

– Об этом сказано в Священном Писании. Его судил синедрион.

Патриарх застыл от изумления.

– Отец Ионафан, я беспокоюсь о вашем здоровье! Хорошо ли вы себя чувствуете?

– Слава Создателю, я в полном порядке! Более того, я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас.

– Эк он вас зацепил, батенька!

Патриарх позвонил в колокольчик. Тихо, словно тень, вошел секретарь.

– Чаю! – приказал хозяин кабинета.

– К чаю что-нибудь подать? – осведомился секретарь.

– Трюфеля и печенье!

Когда подали чай, заваренный в чайничке, патриарх потянулся за ним, и ключарь увидел на левой руке Его Святейшества «Брегет». Он вспомнил, какой шум поднялся в средствах массовой информации вокруг этих часов. Там утверждалось, что Патриарх носит часы стоимостью около тридцати тысяч евро. Официальный сайт РПЦ опроверг эту информацию, заявив, что Его Святейшество носит часы отечественного производства. Ключарь увидел, что это была неправда.

– О чем задумались, отец Ионафан? – поинтересовался патриарх, откусив конфету и осторожно отпив горячий напиток.

– Примерно месяц назад мне явилось видение, – сказал ключарь.

– Вот как? Интересно, о чем же?

– Я молился у иконы Христа. Я всегда там молюсь.

– Я знаю.

– Я так погрузился в молитву, что словно оказался в Иерусалиме.

– Вы молитесь сердцем, отец Ионафан!

– Я видел, как все было.

– Вы о чем, батюшка?

– Я видел, как его казнили. Как солдат вколачивал в тело гвозди. Иисус кричал от боли! И даже обмочился.

Ключарь был уверен, что эти слова вызовут немедленный гнев патриарха, но тот промолчал, только исподлобья смотрел на протоиерея, перестав пить чай.

– Очень интересно! – резко сказал он. – И что же дальше?

– Я помню запах его немытого тела…

Протоиерей замолчал.

– Я слушаю, слушаю, – сказал патриарх.

– Святейший Владыка, я обратил внимание, что на большом пальце левой ноги был изуродованный ноготь. Это не были следы пыток, палец был поврежден еще в детстве. Вчера, омывая ноги нищему, я узнал тот изуродованный ноготь!

– У вас очень богатое воображение, отец Ионафан! – воскликнул Патриарх.

– Это еще не все, Святейший Отец! Я стоял рядом с крестом. Когда его подняли, я коснулся ноги Иисуса. Наши глаза встретились. Он мне сказал: «Я приду, ключарь…» Вчера, увидев меня, нищий сказал: «Вот видишь, я пришел, как обещал».

По всему было видно, что рассказ ключаря произвел на патриарха сильное впечатление. Он погладил бороду, поправил панагию.

– К то-то еще слышал это? – спросил он.

– Рядом было много людей.

– Вы полагаете, человек, которому вы омыли ноги, – Иисус?

– Не сомневаюсь, Ваше Святейшество! – уверенно ответил ключарь.

– То, что вы рассказали, чрезвычайно важно, – сказал патриарх. – Чрезвычайно!

– То, во что мы верили и на что надеялись, свершилось, Ваше Святейшество!

Патриарх посмотрел на ключаря, погрузился в свои мысли, стал рассеян.

– Да-да, – сказал он. – Так неожиданно…

– Почему же неожиданно, Святейший Владыка? – удивился ключарь. – Мы ждали этого две тысячи лет!

– То, чего долго ждешь, всегда приходит неожиданно…

– Как нам быть, Ваше Святейшество? – спросил ключарь. – О пришествии надо объявить народу! Это великое событие!

– Конечно, конечно, – рассеянно проговорил патриарх. – Но не будем торопиться. Нужно все взвесить, чтобы не ошибиться и не обмануть христиан, которые нам верят. Вы согласны?

– Да, Ваше Святейшество! Но с этим нельзя тянуть!

– Давайте сделаем так, – собравшись с мыслями, предложил патриарх. – Организуйте мне встречу с ним.

– Он каждый день приходит к храму.

– Всему свое время, – возразил патриарх. – А если он окажется не тем, за кого себя выдает?

– Жизнью ручаюсь, это он, Ваше Святейшество!

– Я должен быть убежден так же, как вы. Привезите его сюда, в Переделкино. Скажем, завтра, часов в девятнадцать.

Патриарх вскинул левую руку и посмотрел на часы.

– Да, в девятнадцать, – повторил он.

Жареный кролик в вине по-мальтийски

Патриарх был взволнован. То, что ему рассказал ключарь, и то, как он при этом вел себя, говорило, что называвший себя Иисусом действительно не простой человек. Видимо, и в самом деле в нем сошлось много талантов. Но чтобы это был Иисус! Тот самый! Которого распяли! Который воскрес! И обещал прийти! Патриарх не мог в это поверить. Он был убежден: тот, о котором так интересно поведал отец Ионафан, был незаурядным человеком, возможно, с не совсем здоровой психикой. Он не стал бы с ним встречаться, если бы не протоиерей. Ключарь, к которому он испытывал глубокое уважение, человек степенный, взвешенный, поддался прохвосту! Этого не может быть! Но это есть. А, может, протоиерей сам не здоров? Может, настолько погрузился в молитвы, что его стали посещать видения?

Святейший Владыка потер виски. Столько об этом говорили, столько ждали, и вдруг так просто, буднично, взял и пришел? Пришествию должно сопутствовать нечто значимое, величественное! Сын Бога должен степенно сойти с небес, осеняя людей крестным знамением, недоступный, как царь. А этот, говорят, просил милостыню…

– Они приехали, Ваше Святейшество! – доложил секретарь.

У патриарха кровь прилила к лицу. Он стал лихорадочно думать, как встретить гостя: обнять или вежливо пожать руку? И как к нему обращаться?

Дверь отворилась, на пороге встали двое: ключарь и мужчина в куртке оливкового цвета. Мужчина был худ с заостренными чертами лица. Обращали на себя внимание его глаза: темные, как южная ночь, внимательные и спокойные.

«И это – Иисус?» – подумал Патриарх, уставившись на видавшие виды кроссовки гостя. Он двинулся навстречу вошедшим.

– Здравствуйте, Великий Скиталец! – сказал он. Назвать пришедшего Великим Скитальцем пришло в голову неожиданно и, как показалось патриарху, очень удачно: уважительно, сочувственно, без обещаний. Несмотря на перчатки, мужчина взял руки Иисуса в свои, тепло их сжав.

– Наслышан о ваших добрых делах! – сказал он. – Многие уже молятся о вас.

Нищий пожал плечами.

– Ваше Святейшество, с вашего позволения покину вас, – сказал, как было договорено, ключарь. – У меня здесь дела, я зайду позже.

Патриарх взял гостя под руку и повел вглубь кабинета. Он избрал манеру поведения, по которой невозможно было бы определить, кто из двоих главный. Патриарх держался предельно предупредительно, даже бережно, но в этом можно было уловить поведение врача, который боится огорчить пациента неутешительным диагнозом.

Глава Церкви предложил гостю сесть. Патриарх наблюдал за каждым жестом мужчины. Он ожидал увидеть что-то, что выдало бы в человеке, называвшего себя Иисусом, значимое, важное, необычное. Но как ни присматривался, ничего необычного в нем не находил. Разве что держался тот независимо и свободно. Словно высокий сан патриарха для него ничего не значил.

Принесли чай. Гость взял чашку двумя руками, как на востоке берут пиалу, сделал несколько глотков.

– Угощайтесь!

Патриарх подвинул хрустальную вазу, полную шоколадных конфет.

– Спасибо! – сказал гость, но к конфетам не притронулся. Он молчал, предоставляя право начать разговор тому, кто его позвал.

– Вы давно в нашем городе? – спросил Патриарх.

– Шестой день, – ответил нищий.

– Издалека?

Гость улыбнулся. Патриарху стало неловко за свою примитивную уловку.

– Издалека, – ответил нищий.

Патриарх не знал, о чем говорить дальше. Ему казалось, гость видит его насквозь, и оттого он чувствовал себя неуютно.

– Говорят, Вы многих уже исцелили.

– Больных слишком много, а сил моих на всех не хватает, – просто ответил нищий.

– Вы делаете то, что не могут врачи! – восхищенно заметил патриарх.

– К сожалению, и я не все могу.

– Странно это слышать из уст такого человека, как вы, – осторожно подвинулся к опасной теме Святейший Владыка.

– Что вы имеете в виду? – спросил нищий.

– Вы ведь называете себя Мессией, – еще более осторожно произнес патриарх.

– Я никогда не называл себя Мессией, – ответил знахарь.

– Вот как! Но вы таким себя считаете?

– Я никогда не считал себя Мессией.

– А кем же вы себя считаете?

– Сыном Человеческим!

Возникла долгая пауза. Сбитый с толку Патриарх не знал, как продолжить разговор.

– Спрашивайте, – сказал знахарь. – У вас ко мне много вопросов.

От этих слов Патриарху стало легче. Он вдруг понял, что ни к чему ходить вокруг да около. Действительно, у него есть вопросы и их нужно задать.

– Отец Ионафан говорил, вы встречались в Иерусалиме.

– Это правда, – ответил нищий.

– Он сказал, что видел вас… на кресте.

– Мне стыдно перед ним.

– Почему? – удивился Патриарх.

– Он видел, как меня распинали.

– И что?

Нищий поставил чашку на стол.

– Когда в тебя вбивают гвозди, это очень больно. Я кричал.

– Да?!

– Я висел совершенно голый перед толпой. Это очень стыдно, даже когда у тебя нет сил ни на какие чувства.

– Голый?

Глаза патриарха расширились.

– А вы не знали? Всех, кого распинали, раздевали донага.

Поверить в то, что человек, сидевший напротив, был именно тем, на чьей смерти поднялось христианство, не хватало ни воображения, ни веры.

– Простите, Вы в перчатках, чтобы скрыть шрамы? – поинтересовался хозяин кабинета.

– Да.

Патриарх хотел попросить снять перчатки, но посчитал неловким обращаться с такой просьбой. Нищий сделал это сам. На тыльной стороне кистей патриарх увидел неровные белые пятна, снова взглянул на нищего. В его поведении не было ни бравады, ни вызова.

– Вы действительно виделись с отцом Ионафаном в Иерусалиме? – спросил патриарх.

– Да.

– Но… как это возможно?

– Не знаю, – ответил знахарь. – За многие столетия я к этому привык.

– К чему?

– К встречам с людьми из разных эпох. Они на какое-то время появлялись и исчезали.

– Вы хотите сказать, что они… перемещались во времени?

– На тех дорогах порой бывает очень оживленно.

– Но как это возможно?! – повторил потрясенный патриарх.

– Мне никто этого не объяснял. Но я обратил внимание: люди, как правило, перемещались туда, где происходили какие-то важные события. Например, когда сжигали Жанну д’Арк, я видел в толпе Теслера, Черчилля и Горина.

– Кого?

– Григория Горина. Был у вас такой писатель. Он не так давно умер.

– Вы с ними… общались?

– Нет. Никто между собой не общался. Но они там были.

– Насколько я понимаю, все, кого вы встречали, перемещались во времени только назад?

– Да. Полагаю, это связано с тем, о чем люди думают. О том, что их потрясло. Они так отчетливо все представляют, их сердце настолько наполняется болью и сочувствием, что Время распахивает перед ними свои врата.

– Но если вы считали, что казнь несправедлива, нужно было остановить ее!

– Как?

В глазах нищего играла насмешка. Патриарх смутился.

– Ну, не знаю… Могущество Всевышнего велико!

– Но я-то не Всевышний!

– Но вы же утверждаете, что вы – Сын Божий! А Сын Божий и есть сам Господь!

– Быть Сыном Божьим, и быть Богом не одно и то же.

– Значит, вы не Господь! – обрадовано воскликнул глава Церкви.

– А разве я когда-нибудь говорил, что я – Господь? Он – в сердце моем. Он – мой мудрый владыка. Я с ним общаюсь ежечасно, ежеминутно…

– Как? Как вы с ним общаетесь? – подался вперед Патриарх.

– Мысленно, Ваше Святейшество. Мысленно.

Хозяин кабинета откинулся на спинку кресла, словно услышал то, что хотел услышать.

– Вы – всего лишь блестящий целитель! – воскликнул патриарх. – Господь наделил Вас редким даром, чтобы вы исполнили эту свою благородную миссию. Но у вас закружилась голова, вы возомнили себя Богом!

– Я никем себя не возомнил. Я лишь тот, кто есть.

– Ну, полно, друг мой!

Патриарх взял инициативу в свои руки.

– Это случается, когда человеку что-то удается делать лучше других. Молитва – верное средство от самомнения и заносчивости.

Нищий задумался. Патриарх воспринял молчание знахаря как признак своего превосходства. Но дело было в другом. Патриарх напоминал целителю Каиафу. Тот же временами прожигающий взгляд и величавость жестов, та же игра словами и неподатливость мысли… И суровая решимость защищать нечто, что взялся охранять. При всяком повороте головы крест на белом куколе патриарха отбрасывал искры, словно в солнечную погоду только что выпавший снег.

– Почему вы не понимаете речи мои? – спросил знахарь.

– Почему не понимаю? Очень хорошо понимаю!

Патриарх сложил на животе руки, вертя большими пальцами по кругу.

– Нет, – вздохнул знахарь, – слово мое не вмещается в вас.

Патриарх перестал вращать пальцами. Насторожился, внимательно посмотрел на гостя.

– Вы хорошо изучили Евангелие, – заметил он.

– Зачем мне изучать то, что придумали обо мне?

– Придумали? – удивился Патриарх. – Вы хотите сказать, что написанное в Евангелие – неправда?!

– Там мало правды, – ответил знахарь. – Я не оживлял Лазаря, не превращал воду в вино, не кормил пятью хлебами пять тысяч человек…

Глаза патриарха налились кровью.

– Вы переходите все границы!

– Я всегда переходил границы, – усмехнулся нищий. – Это не нравилось Каиафе. Это не нравится вам.

– А вы видели Каиафу?

– Как вас, Ваше Святейшество.

– Мне кажется, мой друг, у вас слишком пылкая фантазия! Вы могли бы писать приключенческие романы. Не пробовали?

– Не пробовал.

– Попробуйте! Доверьте бумаге ваши видения, и тогда реальный мир вы увидите таким, какой он есть.

– А вы полагаете, я его воспринимаю неверно?

– Этому мешает ваше слишком глубокое погружение в прошлое.

– Вы не верите мне…

– В то, что вы – Сын Божий? Господь с вами, дорогой! Мне много лет, и я разное повидал на своем веку. Мне трудно внушить чужие фантазии.

– Вы же ждали меня, – сказал нищий. – И вот я пришел, а вы не верите мне. Предположим, что я – мошенник. Или сумасшедший, как вы считаете…

– Ну что вы такое говорите!

– Предположим, что я не Он. Но если бы появился Он? Если бы все произошло так, как вы нарисовали в своем воображении – грянул гром, разверзлось небо и в золотом сиянии сошел Он… Как бы вы поступили?

Глаза патриарха сузились.

– Если Господь придет, – сказал Патриарх, – все мы встретим его с великой радостью. А пока это – пустой разговор!

– Нет, – сказал нищий, – Вы не ждете его. Вы твердите пастве о пришествии Христа, но уверены, что Он никогда не придет на землю.

– Ну, знаете, это уже чересчур! – возмутился Патриарх.

– Вы несете на себе тяжкий грех, – сказал нищий. – Атеист не верит в Бога, и это всего лишь его заблуждение. Но он честен в своем заблуждении. Вы же не верите, но делаете вид, что верите. И обманываете миллионы людей!

Что вы скажете Господу, когда предстанете пред ним в день Страшного Суда? Впрочем, я напрасно задаю этот вопрос. Вы ведь не верите в Бога, не так ли, Владыко?

В этом «Владыко» чувствовалась не скрываемая ирония.

Старик погладил бороду, поправил панагию. Его руки дрожали. Лицо пошло красными пятнами, заиграли желваки.

– Вы зашли слишком далеко, уважаемый! – жестко сказал патриарх.

– Туда, куда вы прячете правду о себе? Ваша паства знает, что вы носите на руке пенсию нескольких сот ваших соотечественников?

Щелки глаз патриарха сузились еще больше.

– На днях вы служили службу и проникновенно говорили об Иоанне Крестителе. О том, какой это был замечательный человек, какую строгую жизнь вел, живя в пустыне, питаясь исключительно акридами и диким медом. Вы говорили все это, побуждая людей к умеренности. А в это время повара в вашей резиденции готовили для вас жаренного кролика в вине по-мальтийски.

Зубы Патриарха сжались.

– Точно такое выражение лица было у Каиафы, когда я сказал ему примерно то же, что и вам. Он мне не простил этого. Думаю, и вы не простите.

– Я не знаю, кто ты, – сказал патриарх, резко перейдя на «ты», – откуда пришел и куда идешь. Но ты – вредный для общества человек!

– Я уже слышал это. В Синедрионе.

– Мой тебе совет, Странник: уходи отсюда, как можно быстрее уходи!

Гость поднялся.

– Спасибо за чай, – сказал он. Направился к двери.

Взявшись за ручку, обернулся.

– Когда решишь убивать меня, первосвященник, придумай что-нибудь, чтобы я не очень мучился. Висеть на кресте очень больно!