Текст книги "Разведчики внешних планет. Путешествие «Пионеров» и «Вояджеров» от Земли до Нептуна и далее"

Глава 3
Рождение «Вояджера»

«Большого тура» не будет

NASA намеревалось запросить средства на начало полномасштабных работ по программе «Большой тур» в 1971 ф.г., однако летом 1969 г. при «верстке» бюджетного запроса новая администрация Ричарда Никсона дала понять, что это преждевременно. В проект бюджета вообще не попала ни одна новая разработка в области космической науки. Финансирование «Большого тура» шло пока из бюджетного раздела «Обеспечивающие исследования и технологии».

7 марта 1970 г. президент Никсон опубликовал заявление о Национальной космической программе. Он подвел черту под эпохой чрезвычайных усилий, связанных с пилотируемой высадкой на Луну, и заявил, что впредь космическая программа будет одной из областей внутренней политики на равных правах с другими. Трудно было не увидеть в этих словах перспективы дальнейшего сокращения космического бюджета, но в то же самое время Никсон пообещал: исследование планет и Вселенной продолжится, «Большой тур» с целью исследования пяти внешних планет будет реализован, подготовка к этой программе начнется в 1972 г.

Воодушевленное такой поддержкой, NASA решило продублировать каждый из пусков и отправить первую пару аппаратов в 1977 г. по трассе Земля – Юпитер – Сатурн – Плутон, а вторую – со стартом в 1979 г. – через Юпитер к Урану и Нептуну.

20 октября агентство выпустило запрос к научному сообществу об участии в предпроектной проработке и составлении плана научных исследований в миссиях «Большого тура». На него откликнулось более 500 ученых, из которых к апрелю 1971 г. была сформирована команда из 108 исследователей, представляющих 36 научных учреждений США и еще десять из Британии, Германии, Дании, Канады, Франции и Швеции. В составе команды были выделены 13 научных групп по конкретным направлениям исследований – от съемки планет и спутников до изучения метеороидов.

Однако у «Большого тура» неожиданно обнаружились конкуренты.

Весной 1970 г., ввиду начавшегося сокращения бюджета космической науки, президент Национальной академии наук Филип Хэндлер предложил администратору NASA Томасу Пейну провести оценку и расставить приоритеты в научных программах агентства, включая исследования Луны и планет, космическую астрономию и изучение Земли из космоса. Пейн принял это предложение, и в июле – августе 1970 г. на специальной конференции в Вудс-Хоуле почти 90 ученых анализировали программы NASA на следующее десятилетие. Исполнительный комитет во главе с Гербертом Фридманом из Военно-морской исследовательской лаборатории должен был свести их мнения и предложения воедино.

Участники совещания рекомендовали увеличить объем планетных исследований – а значит, и перераспределить в их пользу финансирование, отобрав средства у проектов по изучению магнитосферы. Правда, немедленно последовали конфликты: одни отстаивали «Большой тур», а другие агитировали за детальное изучение Юпитера с борта специализированного спутника. Оставив творческую дискуссию незаконченной, ученые образовали единый фронт в пользу астрофизики высоких энергий и в ущерб классической оптической астрономии и солнечной физике.

Глава исполнительного комитета Герберт Фридман, ветеран космических исследований, начавший свою карьеру в 1949 г. с регистрации рентгеновского излучения Солнца при пуске трофейной германской ракеты A-4 (V-2), был в шоке от поступивших предложений. Он встал в оппозицию к «Большому туру», опасаясь, что в борьбе за финансирование тот отберет средства у множества других важных научных проектов и, в частности, у уникального космического телескопа с трехметровым зеркалом. В области планетологии Фридман высказался в пользу углубленного изучения Юпитера.

9 января 1971 г. содержание подготавливаемого Фридманом отчета утекло в прессу, спровоцировав публичную стычку противников и сторонников «Большого тура».

В конце января администрация Никсона направила в Конгресс бюджетный запрос на 1972 ф.г., в котором появилась в статусе «нового старта» программа «Миссии к внешним планетам» с финансированием первого года работ в размере 30 млн долларов. Новое название придумали не зря: под ним, по сути, скрывались два предложения, отчасти конкурирующие друг с другом, – «Большой тур» и искусственный спутник Юпитера.

Представляя новый план 22 марта на заседании подкомитета по космической науке комитета по ассигнованиям Палаты представителей, и. о. администратора NASA Джордж Лоу сообщил, что первый пуск по маршруту Земля – Юпитер – Сатурн – Плутон состоится уже в июле 1976 г. Без лишних слов было понятно, что агентство решило приурочить столь волнующий старт к 200-летию американской революции и образования США. Далее планировались три пуска в соответствии с ранее заявленным графиком – один в августе 1977 г. по такой же трассе и два в октябре – ноябре 1979 г. к Урану и Нептуну.

Отдельным пунктом в плане Лоу стоял запуск к Юпитеру орбитального аппарата для продолжительных планетологических исследований. С него должен был начаться этап углубленного изучения планеты, включающий также доставку зондов в атмосферу Юпитера. Агентство заявило, что рассматривает возможность запустить спутник Юпитера на базе проекта TOPS вместо первого старта по трассе JSP.

Председатель подкомитета Делвин Клоусон, республиканец от Калифорнии, попросил докладчика уточнить, насколько критичны немедленное начало работ и названные сроки запусков «Большого тура». Лоу ответил, что столь благоприятное положение всех внешних планет повторится только через 179 лет. Если точнее, то маршрут JSP вновь открывался в 2076 г., а вот трасса JUN – в 2155 г.

Итак, NASA предложило реализовать всю программу изучения внешних планет на долгоживущих тяжелых многоцелевых аппаратах, обладающих возможностями адаптивного контроля, самотестирования и восстановления. В обосновании бюджетного запроса NASA рекламировало свой TOPS как универсальную платформу, создание которой заодно позволит увеличить срок службы других космических изделий и в качестве побочного эффекта породит обширные коммерческие приложения в электронной технике.

Конгресс просили «подписаться» на программу, в которой на четыре КА «Большого тура» нужно было от 750 до 900 млн долларов, а на ракеты-носители для них – еще 106 млн долларов. Необходимые расходы составляли 95 млн в 1973 ф.г. и по 140 млн в два следующих года, и лишь после этого они начинали снижаться.

Вот тут-то и «сыграл» отчет Фридмана! Выраженная в нем официальная позиция научного сообщества оказалась такова: при любом уровне доступного финансирования рекомендуются исследования Юпитера пролетными или орбитальными зондами на базе «Пионеров», а вот создание платформы TOPS и пуски по программе «Большой тур» можно профинансировать только при высоком уровне бюджетных расходов. В начале марта документ поступил в Бюджетное управление (OMB – Office of Management and Budget), и оно с радостью ретранслировало NASA пожелание Белого дома сделать выбор в пользу более скромного аппарата.

Что же касается 30 млн, которые успели включить в бюджетный запрос на 1972 ф.г., то и на них нашелся претендент – сенатор Клинтон Андерсон. 12 мая 1971 г. его комитет по авиации и космической науке сократил финансирование «Большого тура» в пользу ядерного ракетного двигателя NERVA, и когда после всех согласований бюджет поступил на подпись президенту, от 30 миллионов осталось только десять.

Лаборатория реактивного движения дала ответ на новые вводные в июле 1971 г. Замену двух из четырех аппаратов «Большого тура» на спутники Юпитера на базе TOPS в Пасадене сочли нецелесообразной, так как оснащение пролетных аппаратов дополнительной тормозной двигательной установкой для выхода на орбиту вокруг планеты удорожало проект с 750 до 925 млн долларов. В JPL считали, что, если средства, необходимые для осуществления оригинального проекта, не будут выделены, можно будет вписаться в сокращенный бюджет, используя вместо TOPS существующую платформу «Маринер» с необходимыми доработками.

В августе 1971 г. в Вудс-Хоуле состоялась еще одна конференция Комиссии по космическим наукам Национальной академии наук США, полностью посвященная теме исследования внешних планет. Ученые еще раз поддержали создание платформы TOPS и использование ее в четырех пусках по программе «Большой тур» в конце 1970-х гг., включая погружение в Юпитер двух атмосферных зондов, но при условии, что до этого и независимо от этого будет обеспечено создание аппаратов более легкого класса[35]35
  На базе имеющихся проектов «Пионер» и «Маринер» или упрощенного TOPS.


[Закрыть] для исследования Юпитера, Сатурна и их спутников раз в два года.

Отчет за подписью председателя комиссии д-ра Фрэнсиса Джонсона из Техасского университета в Далласе и остальных ее членов под названием «Исследование внешних планет, 1972–1985» (Outer Planets Exploration: 1972–1985) вышел в январе 1972 г. В нем вновь предлагались варианты программы исследования внешних планет в зависимости от уровня финансирования. При расходах на уровне 400 млн долларов ежегодно можно было бы запустить все четыре аппарата «Большого тура» на платформе TOPS. Имея 250 млн на каждый год, NASA было бы способно выполнить компромиссную программу, объединяющую два пуска «Большого тура» и миссии «пионеровского» класса. Наконец, предлагались различные варианты изучения внешних планет «Пионерами» в самом худшем случае, если будет выделено лишь 400 млн на все десятилетие.

Судьба перспективных проектов решилась в ходе подготовки бюджета на 1973 ф.г. Новый администратор NASA Джеймс Флетчер заявил 20 мая 1971 г., что в ближайшие годы агентство сконцентрируется на двух новых программах: на космической транспортной системе Space Shuttle и на «Большом туре», которому он явно симпатизировал. В проект бюджета, который Флетчер передал в OMB 30 сентября, были заложены расходы на обе программы. Однако в декабре глава агентства узнал, что президент Никсон – хозяин своего слова, он намерен утвердить создание шаттла в любом случае и не готов финансировать обе программы одновременно. Флетчер сдался и согласился заменить «Большой тур» запуском двух аппаратов класса «Маринер» в 1977 г.

Решение о закрытии «Большого тура» было объявлено 22 января 1972 г. одновременно с представлением проекта бюджета на 1973 ф.г. Однако еще до этого в Лаборатории реактивного движения JPL началось планирование нового проекта с целью исследования Юпитера, Сатурна и их наиболее интересных спутников – Ио и Титана. Неофициально его называли Mini Grand Tour, а по документам он проходил как MJS-77, то есть Mariner Jupiter Saturn 1977. В феврале новую программу стоимостью «всего» 360 млн долларов единогласно поддержала Комиссия по космической науке, а вскоре и Конгресс проголосовал за выделение средств в размере 7 млн на первый год работ.

По решению Джона Ногла контракт на MJS-77 промышленности не выдавался – проект остался внутренней разработкой JPL. 18 мая был оформлен соответствующий заказ, а 3 июня 1972 г. подписали утверждающие документы по проекту. Официальной датой его начала стало 1 июля – первый день 1973 ф.г.

Кипящий бульон

«Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!»?

Как бы не так.

Проекту MJS-77 с этого момента уже ничего не угрожало, и он благополучно дошел до запуска. Но параллельно с разработкой двух пролетных аппаратов класса «Маринер» обсуждались, рассматривались и отчасти даже делались еще с десяток проектов исследования дальних планет, два из которых «выстрелили» лишь в 1990-е гг. «Линии судьбы» их переплетались самым замысловатым образом.

В августе 1971 г. в Вудс-Хоуле ученые рекомендовали использовать два подготавливаемых тогда к старту «Пионера» для всестороннего изучения радиационных поясов Юпитера на предмет их опасности, даже если это создаст риск потери аппаратов-разведчиков, а также переделать технологический экземпляр в летное изделие «Пионер-H» для исследования магнитосферы и радиационной обстановки у Юпитера на случай, если с заданием не справятся два предшествующих.

Очень похожее предложение подготовил в том же августе 1971 г. по заданию NASA Отдел перспективных проектов Центра Эймса. Третий «Пионер» предполагалось отправить в облет Юпитера с выходом из плоскости эклиптики. Основной целью экспедиции было изучение солнечного ветра и магнитного поля на больших эклиптических широтах, а также космических лучей солнечного и галактического происхождения.

Запуск предполагался в мае 1974 г. на носителе «Титан-Центавр» с дополнительной ступенью TE-M-364–4 – по условиям встречи с планетой нужна была высокая отлетная скорость. В июне 1975 г. аппарат должен был пройти под южным полюсом Юпитера и, отсняв его полярные районы, отправиться к Солнцу по орбите наклонением 92,5° с прохождением спустя два года над северным полюсом светила и пересечением эклиптики за Солнцем в августе 1977 г. на дистанции 1,2 а.е.

Это красивое предложение не было реализовано, но идею не забыли. В феврале 1974 г. NASA и Европейская организация космических исследований ESRO провели «ревизию» научных космических программ и в числе возможных совместных начинаний назвали запуск спутника Юпитера и создание внеэклиптического зонда. В апреле 1977 г. был учрежден совместный с Европой проект ISPM[36]36
  International Solar Polar Mission – Международная миссия к полюсам Солнца.


[Закрыть], предусматривавший запуск в 1983 г. на шаттле двух вновь разработанных аппаратов – американского и европейского – с выходом из плоскости эклиптики в результате гравитационного маневра у Юпитера и облетом Солнца по полярным орбитам во встречных направлениях. В феврале 1981 г. новая администрация Рейгана в порыве крохоборства «зарубила» свою часть проекта, но согласилась запустить европейский зонд. Он стартовал под названием «Улисс» (Ulysses) в октябре 1990 г. и блестяще выполнил свою программу.

Весной 1972 г. учрежденная NASA Научная консультативная группа по полетам во внешнюю часть Солнечной системы поддержала, среди прочих, идею запуска в 1981–1982 гг. двух спутников Юпитера на базе «Маринера». Агентство поручило Лаборатории реактивного движения проработать такой проект, причем уже с запуском на шаттле. Научным руководителем был Уильям Хаббард из Аризонского университета.

При разработке программы исследований в системе Юпитера был предложен «тур по спутникам» – схема многократных изменений орбит путем гравитационных маневров у больших лун планеты. От аппарата требовался лишь небольшой расход топлива на коррекции перед очередной встречей, так что при довольно скромной начальной массе можно было долго и продуктивно работать в разных областях системы Юпитера. Эту удивительную траекторию просчитали сотрудники Группы перспективных проектов JPL Джон Бекман, Пол Робертс, Чонси Апхофф и Луис Фридман, будущий президент Планетарного общества.

Пролет «Пионера-10» у Юпитера в декабре 1973 г. показал, что радиационные пояса планеты представляют собой лишь умеренную опасность. Оказалось, что атмосферные зонды, которые проектанты прикидывали «на перспективу» для Сатурна и Урана, в принципе выдержат и погружение в Юпитер. Центр Эймса при поддержке TRW подготовил альтернативный проект спутника Юпитера с зондом с забавным обозначением PJOP по первым буквам английского названия[37]37
  Pioneer Jupiter Orbiter/Probe.


[Закрыть]. Научную группу возглавлял Джеймс Ван Аллен.

За основу вновь взяли «Пионер-H», а в партнеры выбрали европейское ESRO. На совещании американских и европейских специалистов 17–18 июня 1974 г. в Центре Эймса была сформулирована концепция миссии с основной задачей изучения магнитного поля планеты. Рабочая группа рекомендовала выделить из лимита в 40 кг полезной нагрузки 70 % под аппаратуру для регистрации энергичных частиц и магнитных полей, а остальное – на съемку в видимом, ультрафиолетовом и инфракрасном диапазонах.

Комиссия по космической науке Национальной академии наук летом 1974 г. поддержала оба проекта спутника Юпитера, но тут же усомнилась в возможности изыскать необходимые средства на все рекомендуемые ею начинания. NASA организовало изучение различных концепций в рабочих группах, которые представили свои выводы Консультативной группе по стратегии исследования внешних планет. Последняя в феврале 1975 г. заключила, что эймсовский спутник на базе «Пионера» с атмосферным зондом следует запустить раньше пасаденовского аппарата класса «Маринер». Академическая комиссия также поддержала проект нового «Пионера», и агентство перевело его на фазу разработки B, то есть на этап детального обоснования.

Новый «Пионер» получался довольно тяжелым – из 1092 кг стартовой массы 691 кг пришелся на тормозную двигательную установку на двухкомпонентном топливе. Ее обещали сделать европейские партнеры на базе бортовой ДУ экспериментального геостационарного спутника «Симфония», но и TRW готова была взять разработку на себя. Массу научной аппаратуры определили в 50 кг.

Запуск на носителе «Титан-Центавр» с дополнительной ступенью TE-M-364–4 намечался на 6 декабря 1980 г., а прибытие к Юпитеру – на 14 февраля 1983 г. На подлете сбрасывался атмосферный зонд массой 150 кг с 20 кг научной аппаратуры, который проектировала компания McDonnell Douglas Corporation. Он должен был осуществлять спуск в атмосфере Юпитера в течение 30 минут до глубины, соответствующей давлению 10 атм. Как и в основном проекте, для маневрирования в системе Юпитера и максимального охвата измерениями различных областей предлагались гравитационные маневры у спутников планеты.

К сожалению, Германия не смогла заручиться поддержкой остальных членов ESRO. Организация вышла из совместного проекта, и судьба «Пионера» повисла в воздухе.

Осенью 1975 г. NASA приняло окончательное решение и оставило в разработке только один искусственный спутник Юпитера – тот, который компоновали в JPL на базе «Маринера» под запуск на шаттле. Центру Эймса было поручено сопровождать проект атмосферного зонда. Так родился объединенный проект JOP (Jupiter Orbiter/Probe – Спутник Юпитера и зонд), который, пройдя еще множество кризисов и переделок, увенчался запуском КА «Галилео» (Galileo) в октябре 1989 г.

Неприкаянный «Пионер-H» в январе 1977 г. был выставлен в Национальном аэрокосмическом музее США как память о первых путешествиях к Юпитеру и горячих спорах о дальнейшем развитии программы изучения внешних планет.

Проект MJS-77

В апреле 1972 г. NASA выпустило новый запрос к научному сообществу по аппаратуре для полета к Юпитеру и Сатурну и получило 77 откликов: 31 от научных групп, предлагающих проекты бортовых приборов, и 46 от отдельных ученых, желающих участвовать в формируемых научных командах. Всего вызвалось участвовать в экспедиции к дальним планетам более 200 специалистов. Агентство выбрало 19 индивидуальных ученых, 11 областей исследований и 9 инструментов. Стоящие за ними научные группы включали еще 90 человек из 32 институтов США, Британии, Германии, Франции и Швеции. Направления исследований и списки ученых во многом повторяли выбранные в апреле 1971 г. для «Большого тура».

Состав бортовой аппаратуры MJS-77, объявленный 10 декабря 1972 г., скорректировали после пролета «Пионера-10» у Юпитера. В окончательном варианте он выглядел так.

Съемочная система ISS (Imaging Subsystem) фактически состояла из двух телекамер. Камера WAC была построена на широкоугольном объективе на базе телескопа-рефрактора с фокусным расстоянием 200 мм, относительным отверстием 1:3,3 и полем зрения 3,2 × 3,2°. Камера NAC имела в своем составе длиннофокусный телескоп-рефлектор с фокусным расстоянием 1500 мм, относительным отверстием 1:8,5 и полем зрения 0,424 × 0,424°. Ее угловое разрешение – 9,25 мкрад, что соответствует линейному разрешению 9 км при съемке с 1 млн км. Приемным устройством в обоих случаях являлась видиконовая трубка с чувствительным слоем из селена и серы, преобразующая изображение в телевизионную «картинку» размером 800 × 800 точек с 256 градациями яркости. Для съемки в отдельных спектральных линиях и синтеза цветных изображений было предусмотрено по восемь фильтров для каждой камеры: узкоугольная NAC располагала двумя прозрачными, красно-оранжевым (618,4 нм), двумя зелеными, синим, фиолетовым и ультрафиолетовым (346 нм); широкоугольная WAC – прозрачным, двумя метановыми (541 и 618 нм), оранжевым, желтым (на дублет натрия, 589 нм), зеленым, синим и фиолетовым.

Фотополяриметр PPS (Photopolarimeter Subsystem), измеряющий поляризацию отраженного или рассеянного света для получения информации о пылевых и аэрозольных частицах в атмосферах планет и в кольцах Сатурна, а также о структуре поверхности спутников и натриевом торе Ио. Прибор был построен на базе 200-миллиметрового телескопа системы Кассегрена с рабочим диапазоном 265–750 нм с фильтрами, анализаторами и фотоумножительной трубкой в качестве выходного устройства. В отличие от одноименного прибора на «Пионерах», построения изображений от него не требовали.

Инфракрасный спектрометр-интерферометр и радиометр IRIS (Infrared Interferometer Spectrometer and Radiometer) для измерения температур и теплового картирования поверхностей планет и спутников был изготовлен на базе телескопа системы Кассегрена с первичным зеркалом диаметром 0,5 м. Интерферометр работал в диапазоне 4,0–55 мкм, радиометр – от 0,3 до 2,0 мкм. Прибор предназначался для построения температурных профилей и исследования энергетического баланса атмосфер планет и спутников, определения состава и физических характеристик поверхностей и атмосфер планет, спутников и колец.

УФ-спектрометр UVS (Ultraviolet Spectrometer Subsystem), регистрирующий излучение в диапазоне 50–170 нм, где находятся линии атомарного и молекулярного водорода, гелия, метана, этана, ацетилена и других углеводородов. Назначение – исследование температуры и химического состава верхних слоев атмосфер планет и спутников, определение концентрации ионов и атомов различных элементов, изучение межпланетной и межзвездной среды, а также астрономические наблюдения.

Детектор межпланетной плазмы PLS (Plasma Subsystem), выполненный в виде двух чаш Фарадея и регистрирующий электроны с энергией от 0,01 до 5,95 кэВ и ионы от 0,02 до 11,9 кэВ. Инструмент предназначался для исследования свойств солнечного ветра и его взаимодействия с планетными системами, для изучения магнитосфер планет и их возмущений спутниками, а также для поиска ударной волны и гелиопаузы – границы околосолнечной среды с межзвездной.

Детектор заряженных частиц низких энергий LECP (Low Energy Charged Particle Subsystem) для измерения состава и энергетического спектра заряженных частиц, включающий анализатор магнитосферных частиц LEMPA и телескоп низкоэнергичных частиц LEPT. Первый предназначался для исследования энергетического спектра и углового распределения протонов от 20 кэВ до 150 МэВ и электронов с энергией от 15 кэВ до 11 МэВ в магнитосферах Юпитера и Сатурна, второй был ориентирован на регистрацию в межпланетном пространстве ионов с энергией от 47 кэВ до 200 МэВ на нуклон и определение их изотопного состава.

Детектор энергичных космических лучей CRS (Cosmic Ray Subsystem) – комплект из семи телескопов, измеряющих спектр электронов с энергиями 3–110 МэВ (телескоп TET), протонов и ядер с энергиями 0,5–9,0 МэВ и 4–500 МэВ на нуклон (четыре телескопа LET и два HET соответственно).

Две пары трехосных индукционных магнитометров MAG (Magnetometer Subsystem) с датчиками на 13-метровых штангах, регистрирующих слабые (8–50 000 нТ) и сильные (от 0,5 до 20 Гс) магнитные поля.

Детектор плазменных волн PWS (Plasma Wave Subsystem), позволяющий регистрировать низкочастотные осцилляции тепловой плазмы у Юпитера и Сатурна, определять профили ее плотности, а также исследовать взаимодействие спутников этих планет с их магнитосферами. Этот прибор был введен в комплекс аппаратуры в середине 1974 г. и имел в своем составе спектроанализатор с 16 узкими каналами с центральными частотами от 10 Гц до 56,2 кГц и широкополосный канал с полосой от 50 Гц до 12 кГц.

Приемник PRA (Planetary Radio Astronomy Subsystem) для регистрации радиоизлучения Юпитера и других источников в 198 каналах в частотных диапазонах от 1,2 до 1326 кГц и от 1,53 до 40,55 МГц. Прибор имел две взаимно перпендикулярные штыревые антенны длиной по 10 м; их также использовал детектор PWS как эквивалент одной семиметровой антенны.

Все приборы, кроме трех последних, находились на специальной штанге длиной 2,3 м, причем камера, оба спектрометра и фотополяриметр были установлены на поворотной платформе массой 102,5 кг. Ее двухстепенной привод позволял наводить приборы на цель независимо от ориентации самого КА в пределах 360° по азимуту и 210° по углу места. Максимальная скорость разворота составляла 1° в секунду, но были доступны еще три: 1/3, 1/12 и 1/192 градуса в секунду. Точность наведения была близка к 0,1°.

Датчики магнитометров размещались на отдельной штанге длиной 13 м и массой 2,3 кг.

Общая масса научной аппаратуры «Вояджера» в стартовом варианте составила 105 кг, а ее общее электропотребление – 105 Вт (см. таблицу 7).

Кроме этого, как и в проекте «Пионер-F/G», была предусмотрена возможность радиозондирования атмосфер Юпитера, Сатурна и их спутников. Также были запланированы исследования в области небесной механики по траекторным измерениям лучевой скорости и дальности – это должно было помочь определить массы и параметры гравитационных полей планет и их спутников и характеристики орбитального движения. Два эти исследования проводились с использованием штатной радиотехнической системы RSS[38]38
  Radio Science Subsystem.


[Закрыть], но описывались как отдельные эксперименты – по радиоастрономии и по небесной механике.