Текст книги "Радио Регата"

Вставка № 15

Мариша и Боря шли по трюму, пробираясь под шпангоутами по проходу между бочками, вьючниками, мешками, контейнерами и прочим инвентарём, к стоящему на растяжках джипу.

Мариша шла впереди, Боря шёл следом и, по ходу, зарисовывал в тетради схемы, затем перечёркивал их, перелистывал страницу и рисовал новую схему, потом ещё одну и ещё. Было видно, что Боря ищет нужное решение, но найти его не может.

Мариша оглядывалась на Борю, с философским ироничным видом наблюдая за его муками творчества.

– Боря! Подожди! – Мариша остановилась около мешков с чаем и села на один из мешков, – Ой, как мягко. Хороший чай у нас, всё-таки, крепкий и мягкий. Присаживайся, Боря! – Мариша похлопала ладонью по мешку и увидела, впереди себя, сбоку от джипа, корзину воздушного шара и сложенную в ней, сшитую из парашютов, оболочку воздушного шара.

– Сейчас, Мариша, мне тут одна идея пришла на ум! – Конон бросил тетрадку на мешок рядом с Маришей, и ринулся к джипу, но Мариша его остановила.

– Подожди, Боря!

– Ты чего?

– Смотри! – и Мариша показала рукой на корзину с воздушным шаром.

Боря подошёл к корзине и ощупал ткань оболочки шара руками.

– Ты предлагаешь использовать воздушный шар, как средство для ускорения передвижения нашей яхты?

– Да! А что? Неплохая мысль!

– Понимаешь, Мариша… – поморщил лоб, ревностно относящийся к своим идеям Конон, и представил себе всю волокиту, связанную с приготовлением воздушного шара к функционированию, – Мне кажется, что это не очень удачная мысль.

– Почему, Боря?

– Ну, представь себе! Надо вытащить корзину со сдутым шаром на палубу, включить керосинки, которые будут задуваться на ветру, следить за тем, чтобы стропы воздушного шара не запутались в вантах, и потом, даже, если и удастся шар надуть и привести его в рабочее состояние, где вероятность того, что шар, взлетев, не перевернёт саму яхту? Согласись?

– Хорошо! – согласилась Мариша, готовая согласиться на всё что угодно, лишь бы Конону было комфортно, – Садись! – и Мариша облокотилась на мешок.

– Сейчас, Мариша! – сказал Конон и, вытащив из кармана рулетку, залез под джип.

– Ты куда, Боря? – чтобы разглядеть пропавшего из вида Борю, Мариша привстала с мешка, оставив на нём пикантную, похожую на восьмёрку, вмятину.

– Да, я думаю, как нам использовать двигатель джипа чисто технологически.

– Да, никак! – рассердилась Мариша.

– Почему, Мариша?

– Да ты сам, подумай! Надо двигатель вытаскивать из джипа? Как ты себе это представляешь?

– Сейчас, сейчас, Мариша. Я не слушаю тебя, мне надо запомнить размеры.

Вытирая, испачканные машинным маслом руки, Боря вылез из-под джипа с рулеткой, подошёл к Марише, взял тетрадь, быстро набросал в двух проекциях план яхты с джипом в трюме в разрезе и занёс цифры размеров высоты трюма, расстояния от задних колёс джипа до бортов, а также размера двигателя и самого джипа.

– Вот, Мариша, несмотря на то, что я третий механик, а кое-что придумал.

Боря сел на мешок с чаем рядом с Маришей и стал аккуратно зарисовывать схему в главной проекции, на которой джип при помощи домкратов и опор становился на передние колёса практически в вертикальное положение, с мизерным наклоном и упирался передним бампером в нижний шпангоут днища яхты, фиксируясь к нему стальными кронштейнами.

– Вот, смотри, Мариша, – Боря заштриховывал профиль джипа на схеме проекции – вид сверху, по ходу, объясняя свой, похожий на гравюру, рисунок, – В задние колёса джипа справа и слева вставляем оси, а на другом конце осей укрепляем колёсные лопасти, как у парового парохода. При этом на яхте надо разобрать палубу, ведь, джип в вертикальном положении выше, чем высота трюма, но это и хорошо. Громакова – молодец. Правильный джип купила. Не надо борта сверлить. При грамотной установке джипа, его ведущая ось от задних колёс войдет непосредственно в отверстие нижнего клюза, то есть в сам клюз.

– Что такое клюз?

– Ну как, Мариша? Ты забыла, что ли? Это же первая лекция. Клюз – это круглое, овальное или прямоугольное отверстие в фальшборте, палубе или борту, окантованное литой рамой или металлическим прутком, служащее для пропускания и уменьшения перетирания якорной цепи, швартовых концов или буксирного каната. Понимаешь, Мариша? Мы вставим оси в нижние клюзы и соединим их с задними колёсами джипа при помощи втулки. Это всё решаемо! Не боись!!!

– А я и не боюсь, Боря, я знаю, что ты сделаешь. Извини, конечно… – вздохнула Мариша и выдохнула, – Отложи-ка, пока свои расчёты. Надо мешок с чаем в каюту – люкс № 2 отнести.

– А почему не на камбуз? – спросил Боря, покусывая фломастер.

– Потому что мы готовим в каюте – люкс номер № 2. Там, у Олега плита газовая стоит. Давай, вставай.

– Сейчас, сейчас, Мариша, мне надо чётко всё нарисовать и все размеры проставить, чтоб Озорнину было легче пилить! Облегчить ему задачу, короче! – Боря вдохновенно, широкими мазками доделал чертёж, его лицо сияло, было видно, что Борю посетило озарение.

Боря засунул тетрадь и фломастер себе в карман, взвалил на спину мешок с чаем и пошёл под его тяжестью к выходу на согнутых ногах.

– Мариша, сейчас чай отнесу! – скандировал Конон, – А потом я тебе ещё раз всё покажу и расскажу, что я придумал!

– Ты хочешь обратно спуститься в трюм? – с надеждой и одновременно с тревогой в голосе спросила Мариша.

– Зачем в трюм? Я размеры все снял. Сядем в каюте, и я тебе спокойно всё объясню.

Мариша обогнала Конона и устремилась к лестнице на выход.

– Да, нет уж, Боря, зачем со мной это обсуждать? Иди сразу к Скороходову. Он же капитан.

– Нет, извини, Мариша, я должен это с тобой обсудить, потому что ты старпом.

– Иди тогда к Комаровой.

– Так её ж пираты забрали. И Лычагина тоже. Я бы конечно сразу бы к Лычагину пошёл, если б их не украли. Почему ты не хочешь меня выслушать? Ты же ответственная за безопасность, нам же джип вертеть.

– Значит? – Мариша остановилась и обернулась к Боре, придавленному мешком чая, – Ты всё это время общался со мной, как со старпомом? – Мариша смотрела сверху вниз на Конона, и её губа дрогнула.

– Чего?

– Ты слышал, что я спросила?

– Мариша, извини, я не расслышал, мешок, на самом деле – тяжёлый, давай пойдем и в каюте всё обсудим. Не сомневайся, у меня реальная схема. Выполнимая! – кряхтел Конон.

Мариша вздохнула и направилась вверх по лестнице.

Боря поднимался по лестнице за Маришей и восклицал.

– Мариша! Я всё придумал. Нужны совковые лопаты, а они у нас есть. Мы из них сделаем лопасти, установим на ось, ось прикрепим к задним колесам джипа, с двух сторон, джип поставим вертикально на опоры при помощи домкратов, и заведём двигатель. Колёса джипа будут крутиться в воздухе, а прикреплённая к ним ось, будет вертеть лопаты, как лопасти. И мы поплывём ещё быстрее! Как колёсный пароход. Мы догоним регату!

– Откуда у нас совковые лопаты, Боря? – недоумевала Мариша, выпуская Конона в коридор ведущий на верхнюю палубу.

– Ну как? Они же входят в снаряжение нашей экспедиции. Ты, что совсем забыла наши лекции? Мариша, я тобой удивляюсь. Совковые лопаты нужны на случай попадания яхты на песчаную мель или если застрянем во льдах. Слава Богу, во льдах мы не застряли, поэтому лопаты у нас нулёвые…

– Тише! – закричала Мариша, – Тише!

Конон остановился и прислушался.

– Ты чего, Мариша?

– Слышишь?

– Что?

– Скороходов не поёт!

Вставка № 16

Скороходов стоял на вахте несколько дней, и в итоге, он всё-таки заснул за штурвалом.

О том, что он заснул, Мариша поняла, как только она поднялась из трюма и вышла из рубки на наружную палубу.

Пение Скороходова отсутствовало в пространстве Тихого океана.

Слышались только голоса Кучиной и Олега Митяева, раздающиеся из динамиков, установленных по всему периметру яхты.

– Боря! Ускорься, пожалуйста! – резко сказала Мариша, вернувшись в рубку и, пробежав по трапу на верхнюю палубу, выскочила в коридор и открыла незапертую дверь в каюту – люкс № 2, из которой доносилась песня Озорнина в исполнении Кучиной и Олега Митяева. Они репетировали.

Мариша пропустила вперёд Конона, показала место, где свалить мешок с чаем и быстро включила чайник.

– Боря! Открой мешок, засыпь чай в термос, завари чифирь и срочно неси его в ходовую рубку! – командовала Мариша, – Я побежала туда. По-моему, Скороходов заснул!

Кучина и Олег Митяев не обратили внимания на Маришу и Конона, они были увлечены процессом. Несмотря на то, что они были в наушниках, между ними возникло какое-то братское взаимопонимание. Они, зевая, пели в микрофоны на два голоса, Кучина махала руками, как дирижёр, но как-то невыразительно и флегматично.

Олег, как мог, улавливал пластику Кучиной и переводил её движения в гитарные импровизации, но всё равно, как, ни старались они наполнить песню Озорнина драйвом, его песня навевала сон.

Когда Конон, тряся головой, чтобы сбить вялость, принёс термос с чифирём в ходовую рубку, он не сразу увидел повисшего на штурвале Скороходова и Маришу, пытающего его аккуратно снять со штурвала.

– Отойди, Мариша! Пожалуйста! – спохватившись, вежливо приказал Конон, поставил термос на полку, схватил Скороходова за талию и переложил его в кресло. Скороходов промычал чего-то, вытянул вперёд руки со сжатыми кулаками и захрапел.

Надо отдать честь Скороходову, что даже в глубоком сне, он продолжал рулить, каким-то седьмым чувством следуя заданному маршруту.

Мариша выскочила из ходовой рубки и неистово свистнула в свисток.

На палубе тут же нарисовались все: заспанный Озорнин с гаечными ключами, Кучина и Олег Митяев с рюкзаком за плечами.

– Мальчишки! Срочно сюда! Скороходов заснул! Отнесите его в каюту – люкс № 2!

Озорнин и Олег мигом оказались в ходовой рубке и, помогая Конону, схватили Скороходова.

– Стойте! – закричала Мариша, – А на вахте кто останется?

– Давай я! – вызвался Конон и передал ногу Скороходова Озорнину, тот, хрипя, крикнул Олегу Митяеву, чтобы он взял Скороходова за подмышки и шёл задним ходом.

Когда ребята, в сопровождении Кучиной, вынесли спящего Скороходова, Мариша решила уточнить у Конона маршрут.

– Да, не волнуйся, Мариша, я всё знаю. Я же – лоцман! – успокоил Маришу Конон, держа обеими руками штурвал.

– Ну, ты же сказал, что ты со мной общаешься только исключительно как со старпомом, вот я и хочу, так сказать, соответствовать своим полномочиям. Давай уточним траекторию движения яхты.

– Да, ты что, Мариша, когда я так сказал? Мариша, не бери в голову. Проехали. Давай, обсудим с тобой схему, которую я придумал. Давай сделаем Скороходову сюрприз, чтоб, когда он проснулся, мой двигатель уже эффективно работал и давал нам регулярное приращение скорости в 10 узлов, я надеюсь! Возьми у меня из кармана заднего кармана тетрадь. Там на последней странице схема, которую я тебе на лестнице озвучил. Если ты свою резолюцию поставишь, то тогда можно смело давать указание Озорнину и он всё сделает. Правда, в любом случае, ему нам надо будет помочь. Он один не справиться.

– Что я должна сделать?

– Если ты одобряешь схему, ты должна написать свою резолюцию «Не возражаю» и поставить свою подпись. Просто Озорнин – законченный бюрократ, он без резолюции делать ничего не будет. Он же комсомолец.

Мариша вздохнула, подошла к Конону, медленно вытащила из его заднего кармана тетрадь, открыла на последней странице, не читая, черканула «Не возражаю» и расписалась.

– Всё? – спросила Мариша.

– Нет! – Конон потянулся рукой и убавил почти на «нет» громкость динамика, из которого доносилось пение Кучиной и Олега Митяева, – Представляешь, я тут проанализировал, и пришёл к выводу, что Скороходов заснул, когда запели Кучина и Олег Митяев, вникаешь?

– Ну да. Конечно, вникаю. Это ж очевидно. Они ж песню Озорнина запели. Это ж было условие Иришки – петь дуэтом с Олегом Митяевым песни Озорнина. Я не знаю, зачем Кучиной это нужно? Хотя, с другой стороны, альбом таких песен записать и, как снотворное в аптеке продавать. Молодец, Иришка?

– Молодец, Маришка! Спасибо! – засмеялся Конон, и резко прекратил смех, – Слушай, а Озорнин-то к этому как относится? Или он в кайфе от самого факта, что его песни кто-то поёт?

– Да, чего ты переживаешь?

– Да просто его мне загрузить ответственной работой надо! Необходимо, чтобы у него был позитивный настрой! Мариша, свистни, пожалуйста, в свисток, чтоб Озорнин к нам пришёл. Мы ему вместе объясним, где, что лежит и что делать надо.

– Нет уж, Боря! Свисти сам. Послушай, Боря! – сказала Мариша, вешая на шею Бори цепочку с боцманским свистком, – Хотя, …. – Мариша не договорила и направилась к выходу из рубки.

– Подожди, Мариша, ты что обиделась? За что? Что я не так сказал?

– Свисти сам, Боря. Если тебе что-нибудь понадобится, ты дай, пожалуйста, знать. Свисти. Я услышу. Я пошла в каюту.

– В какую каюту?

– Какая разница?

– Не понял! – Боря несколько раз свистнул в свисток позывной Озорнина и с недоумением, граничащим с испугом, оглянулся на стоящую в дверях Маришу, – Ты должна идти в каюту к Олегу и Кучиной, где они репетируют, и где спит Скороходов!

– Почему я должна туда идти?

– Потому что нам надо делать дополнительные двигатели! Домкраты ставить! Мариша! Как же так можно? Ты должна прекратить репетицию и направить их на помощь к Озорнину!

– Вот я и хочу тебя спросить, как же так можно? Неужели Вы с Озорниным не справитесь? Олег – музыкант, он специально к нам приехал, чтобы репетировать с Кучиной, он не слесарь, а мы с Кучиной – девочки. Чего ты паникуешь, Боря? Не делай, пожалуйста, из мухи слона. Не напрягайся!

– Да ничего я не напрягаюсь, просто мне кажется, сейчас не время решать творческие вопросы, вообще я не одобряю то, что Кучина репетирует с Олегом. Нам руки нужны! Нам скорость надо увеличивать, а не песни петь. Мариша, ты же – старпом.

– Что случилось?! – ворвался в ходовую рубку рассерженный Озорнин.

– Вот, держи! – Мариша вырвала из тетради схему со своей резолюцией и передала Озорнину, – Выполняй, а я пошла в каюту. Мальчики, имейте совесть, сделайте всё сами.

Озорнин изучал резолюцию и его лицо светлело.

– Это кто придумал? Боря? Ты?

Конон смутился и улыбнулся.

Мариша остановилась в дверях, наблюдая за мальчишками.

– Это гениально! Красавец! – Озорнин обнял Конона и выбежал из ходовой рубки, – Я понял! Сделаю! Я всё сделаю. Пришли мне Кучину, когда она освободится, просто поговорить, а то мне в трюме будет скучно! – кричал на ходу Озорнин.

Мариша стояла ходовой рубке слегка ошеломленная отзывчивостью и наивностью Озорнина. В отличие от него, она ничего не поняла в этой схеме.

– Ты в каюту пошла?

– Да! Я пошла в каюту.

– В каюту к Олегу?

– Боря! Я иду в каюту – люкс № 1, где я с Кучиной живу. А Кучина сейчас репетирует с Олегом в каюте – люкс № 2. Понимаешь ли ты это или нет?

– Фу, – Боря облегчённо выдохнул, – Извини, Мариша, чего-то я зациклился! Надумал ерунды какой-то, прости. Озорнин, действительно, всё сам сделает.

– Да, ничего. Если что-то понадобится – свисти! – устало улыбнулась Мариша и вышла из ходовой рубки, подпевая Кучиной и Олегу Митяеву.

– Всё равно, надо как-то Олега привлечь к работе, Озорнин один не справится. Кучина и Мариша, действительно, девочки. Там мужские руки нужны! – вслух размышлял Боря, вдруг что-то вспомнил и засвистел в свисток.

Мариша появилась в рубке через мгновение, как будто бы и не уходила.

– Я здесь, Боря! – радостно вскрикнула Мариша, подбегая к Боре.

– Мариша! Я вспомнил, мы же должны были сообщить наши координаты вертолётчикам, мы же сбились с маршрута!!!

– Точно! – разочарованно сплюнула Мариша, – Пойду с Олегом разбираться, чтобы он с нас неустойку не взял за продление контракта. А я думаю, чего он с рюкзаком всё время ходит?

Мариша ушла, оставив после себя запах французских духов, которые до этого от Мариши не излучались.

– Французские духи? – вслух произнёс Конон, – С чего это она? Это она для Олега, что ли ими так напрыскалась?

Вставка № 17

– Нас захватили пираты и похитили нас, но те, кто остались, были мы, которые не поддались панике. Несмотря на то, что пираты самым гнусным образом сбили нас с маршрута, мы не сложили вёсла, потому что мы – команда, способная сражаться за победу, при любых обстоятельствах. Каждый член нашего экипажа способен в любой момент стать капитаном, если это потребуется. В данном конкретном случае исполняющим должность капитана стал рулевой Скороходов. Благодаря его смекалке в постановке дополнительных парусов для увеличения коэффициента парусности максимальная скорость яхты увеличилась до 15-и узлов, что даёт нам чисто теоретическую надежду догнать регату или, хотя бы, приблизиться к ней… – записала в судовом дневнике Мариша.

Она фиксировала размышления проснувшегося Скороходова, в изнеможении лежащего на кровати в каюте – люкс № 2. Со стороны могло показаться, что Скороходов бредил, но Миша мыслил здраво.

Всем, находящимся в каюте, было неловко от того, что когда Скороходов проснулся и потребовал показать записи судового дневника, оказалось, что записи никто не вёл. Все забыли о том, что надо вести дневник ежедневно.

Причина того, что они запамятовали вести судовой дневник, была бюрократическая. Накануне старта регаты вышло постановление, запрещающее вести судовой дневник во время прохождения яхты по Северному Морскому пути. По какой причине? Экипаж не задавался этим вопросом. Нельзя, значит нельзя. И нечего тут рассуждать. Но после прохождения через Берингов пролив фиксировать события в судовом дневнике необходимо было обязательно. Ребята закрутились и забыли об этом. У них вылетело это из головы.

– Почему никто об этом не позаботился? – Скороходов был потрясён фактом отсутствия записей в судовом дневнике и устроил скандал.

Капитанские полномочия выпирали из всей его сущности, как резиновая камера из треснувшей велосипедной шины. Все ощутили такое чувство вины, что даже Мариша после разбора полётов безропотно села за стол и стала задним числом записывать отчёт о состоянии дел на яхте, который ей диктовал по памяти Скороходов.

Зная, что вспыльчивый Скороходов может обидеться, если что-то пойдет против его намеченного плана, все вынуждены были потакать всем его прихотям, тем более, что это были прихоти капитана.

Кучина поила Скороходова чаем с имбирем, лимоном и малиной и кормила его с рук пирожными.

– Судя по всему…, – жевал Скороходов, с каждым новым куском демонстрируя возрастающий аппетит, – Ты записываешь, Мариш?

– Да, записываю, записываю, товарищ капитан.

Кучина прыснула от смеха, но быстро сдержалась и громко звякнула чайной ложкой по чашке, – Извините.

– Так вот, – продолжил Скороходов, – Судя по всему, пираты знали психологическую особенность «10А» подвергаться полной мобилизации в критических ситуациях и достигать стопроцентного КПД… Иришка! А борщ есть? А то я пирожные, как семечки ем, и не наедаюсь.

– Сейчас, Миша! – встрепенувшись, вскочила Кучина из-за стола и подбежала к плите, где на конфорках стояли две кастрюли и две сковородки.

Кучина взяла тарелку, налила в неё три половника борща, плюхнула в него столовую ложку сметаны, посыпала зеленью, посолила, поперчила, нарезала несколько луковиц и долек чеснока, положила их на блюдце, рядом с ломтиками чёрного и белого хлеба, намазанными толстым слоем сливочного масла, поставила тарелку и блюдце на поднос и поднесла Скороходову.

– Миша! Давай, я тебе подушечки подложу, вот держи поднос, я тебе его на колени поставлю, Озорнин! Помоги!

Озорнин подбежал к Скороходову, помог ему приподняться и подложил под его спину несколько шёлковых подушек.

– Кто на вахте? – хрустя луком и чесноком, спрашивал Скороходов, вытирая салфеткой, проступивший пот на макушке.

– Конон! – рапортовала Мариша.

– А он рулить умеет?

– Ну, что ты, Миша, сомневаешься? Мы же все сдали экзамены по вождению яхты на «отлично».

– Знаю, я Ваше «отлично»! – ворчал Скороходов, наклоняя тарелку на себя, вычёрпывая остатки борща, – А добавочки можно? – просил Скороходов, протягивая пустую тарелку Кучиной, – Кстати, а Конон придумал, как использовать двигатель от джипа?

– Да, придумал, вот… – и Мариша положила на поднос листок со своей резолюцией.

– Вообще-то, Миша, тарелку надо от себя наклонять. Тоже мне, капитан! – Кучина небрежно вязла тарелку у Скороходова и направилась к плите, грациозно виляя бёдрами, – Хватит на меня пялиться, Озорнин! Иди, открывай кастрюлю!

Скороходов хотел что-то сказать, но осёкся, потому что тоже пялился на Кучину, он отвёл глаза и, откусив натёртую чесноком горбушку чёрного хлеба, уставился в схему Конона.

– Интересно, интересно! – рассеянно одобрил Скороходов и углубился в изучение схемы.

В каюте возникла тишина, нарушенная возгласом Скороходова.

– Браво! Мариша! Записывай, диктую! Благодаря гениальному изобретению Конона! – Скороходов восхищённо тряс над головой листок с резолюцией.

– И труду Озорнина! – вставила Кучина.

– Да. И труду Озорнина! – Мариша подчеркнула фамилию Конон, – А где Олег Митяев? – вдруг перестал жевать Скороходов, оглядываясь, – Где он?

– Понимаешь, Миша, – Мариша отложила судовой дневник и подсела на кровать к Скороходову, – Понимаешь, Миша, Олег очень просил перед тобой извиниться, за то, что не дождался, когда ты проснёшься. Зная, что ты его не отпустишь, он воспользовался твоей усталостью и уехал, потому что случилась оказия.

– Какая оказия? – Скороходов уставился на Маришу, машинально размешивая ложкой сметану в тарелке с борщом, которую Кучина поставила на, лежащий на его коленях, поднос, – Какая оказия? Что за бред? Где Олег? Как он мог нас бросить в такую критическую ситуацию?

– Миша! Олег – творческий человек! Звезда, вообще-то. У него контракт, в котором прописано, что он с нами только до экватора, дальше – у него по графику концерты по другим контрактам. А самое главное, – у него страховка! Он же с нами здесь тут был инкогнито. Он на такие бабки попадёт, если об этом узнают, всех наших камней не хватит, чтобы с ним расплатиться.

Скороходов перестал помешивать ложкой борщ, почувствовав деликатное прикосновение руки Мариши.

– По нашей договорённости на берегу, его на экваторе должен был забрать вертолёт, но мы сбились с курса, вертолёт долго нас искал, а когда Боря вспомнил об этом контракте, он же – радист, он сообщил наши координаты в агентство, вертолёт нас нашёл, повис над нами, сбросил верёвочную лестницу. Олег с нами попрощался, забрался по лестнице в вертолёт и полетел на гастроли во Владивосток, потом в Хабаровск, ну и дальше по всей стране. Понимаешь? Кстати, он свою гитару тебе подарил. Вот, она! – и Мариша сделала знак Озорнину, который тут же появился из-за спины Скороходова с гитарой в руках.

– Понимаю! – доводы Мариши быстро поправили настроение Скороходову. Ему, как человеку, занимающемуся бизнесом, хорошо известны все его щепетильные нюансы. Порядочность, чёткость и строгость в соблюдении контрактов была прерогативой Скороходова, – Ну, а с Кучиной он хоть контракт подписал? А, Иришка? Что у нас на второе, Иришка?

– Ты первое ещё не доел! – индифферентно отреагировала Кучина.

– Всё, доедаю, доедаю! – Скороходов увеличил темп поедания борща, – Ну, всё же, Иришка. Подписала контракт-то?

– У нас на второе – выбирай: либо запеченная индейка с пюре и греческим салатом, либо треска с польским соусом, пюре и салатом из капусты с морковкой! – Кучина игнорировала вопрос Скороходова о контракте.

– Мне и того и другого, можно, Ириша? – облизнулся Скороходов.

– Хорошо, а сначала что?

– Индейку.

– А мне треску можно? – вешая гитару на стену, заискивающе заикнулся Озорнин, с испугом глядя на Кучину.

– А кишка не треснет? – иронично возмутилась Кучина, – Ты уже два раза обедал.

– Да я ж только щавелевый суп ел! – оправдывался Озорнин.

– Ага, два раза! – не унималась Кучина, отдавая тарелку с индейкой Скороходову, – А яиц, сколько ты с супом сожрал? – Кучина вытащила из буфета вторую тарелку и положила на неё несколько аппетитных кусочков золотисто обжаренной трески, – Ладно, тебе ж на вахту через полчаса! – сменила гнев на милость Кучина и передала тарелку Озорнину.

– Вы мне можете сказать или нет? Товарищ мичман! Вы контракт подписали?

– Да, подписали, подписали! – ответила за Кучину Мариша, – Да, они уже альбом записали, пока ты дрых, товарищ капитан.

– Класс! – обрадовался Скороходов, – Всё, ребята! Я восстановился! – облизав тарелку, воскликнул Скороходов и посмотрел в иллюминатор.

Брызги ударялись в стёкла, оставляя разводы. Волны резво проносились мимо.

– Я пошёл на вахту! Мне не терпится посмотреть, что там придумал Конон! – сказал Скороходов и вскочил с кровати. Он одёрнул китель и надел фуражку, – Какая скорость яхты?

– 17 с половиной узлов! – отрапортовала Мариша, – В резолюции скорость указана.

– 17? Конон же обещал повысить скорость до 24 узлов.

– Мы и так сделали всё что могли. Посмотрите на палубу, товарищ капитан!

– Мало, мало, мало, ребята! – сетовал Скороходов, покидая каюту…

То, что увидел Скороходов на палубе, поразило его своим масштабом.

Он онемел.

Часть палубы была разобрана, образуя проём, из которого торчала жо…, то есть задняя часть джипа с горящими стоп – огнями, с дымящейся выхлопной трубой и с крутящимися дисками задних колёс, вертящими оси.

Справа и слева яхты, в унисон трепету бесчисленному количеству парусов, на осях вертелись два лопастных колеса, изготовленных из совковых лопат, и ритмично шлёпали по воде, черпая её с вязким сочным звуком, неожиданно создавая какую-то приятную, уютную, задушевную атмосферу водяной мельницы.

Конон стоял за штурвалом и приветствовал капитана Скороходова, свистя в свисток «Марсельезу».

Скороходов поднял голову вверх и увидел развязавшийся, болтающийся на грот мачте парус.

– Боря! – закричал Скороходов, – Какая скорость яхты?

– 17 узлов! – отвечал Конон.

– Я тебя сменю! Я восстановился! Озорнин! Погаси фары на джипе!

Скороходов поднялся по трапу и зашёл в ходовую рубку.

– Боря! Ты красавец! – похвалил Конона Скороходов, отбирая у него штурвал, – Ты сделал гениальное изобретение. Но, этого мало. Лезь на грот-мачту или на фок-мачту, как угодно, срочно. Там один из грот-бом-брам-стень-стакселей развязался. А я встану к штурвалу. Постараюсь дожать до 18-и узлов! Но всё равно это мало! Мало! Боря! Хотя это и гениально, но мало! Думай, Боря! Думай, как увеличить скорость яхты!!!!! Мы должны догнать регату и освободить наших ребят из плена!!!!

Скороходов крутанул штурвал и запел куплеты «Машины времени», чередуя их с припевами песен Антонова и наоборот.

Он рыскал взглядом от линии горизонта к балансирующему на огромной высоте Конону, укрепляющего на грот-бом-брам-реи ванты грот-бом-брам-стень-стакселя, и с надеждой взирал на спидометр. Стрелка показывала 17 с половиной узлов! Скороходов пел и руководил в мегафон.

Конон энергично спустился с грот-мачты и забрался на «фока-рей нижний» фок-мачты.

– Чуть повыше, Боря! Да, вот так, нормально!

Конон натягивал ванты грот-бом-брам-стень-стакселя, пытаясь укрепить их хомутами так, чтобы они не мешали другим парусам.

– Молодец! – кричал Скороходов, – молодец, Боря! Уже практически 18 узлов! Но всё равно, этого мало! Мало! Боря! Думай! Боря! Боря! Мир бездонный, пенный шелест волн прибрежных! Над тобой встают как зори, Боря! Над тобой встают, как зори, Боря, нашей юности надежды!!!