Текст книги "Сказания о нартах. Эпос народов Северного Кавказа в пересказе Игоря Малышева"

Смерть Ахсара и Ахсартага

Вошёл Ахсар внутрь, увидел красавицу Дзерассу. Сразу догадался он, что перед ним жена его брата, но не сказал ни слова.

Дзерасса же подумала, что перед ней её муж. Ахсар и Ахсартаг были так похожи, что и родная мать с трудом могла отличить их друг от друга – оба широкоплечие, высокие, белокурые.

– Расскажи, где ты был? – спросила Дзерасса. – Что видел?

Ничего не ответил ей Ахсар.

– Что с тобой? Почему не хочешь ты отвечать мне? – удивилась красавица. – Поговори со мной, ведь уже год, как мы муж и жена.

Удостоверился Ахсар, что верна была его догадка – перед ним жена Ахсартага.

Дзерасса, продолжая принимать шурина за своего мужа, стала льнуть к нему, чтобы приласкал он её. Ахсар же отворачивался и продолжал хранить молчание. Удивило и расстроило красавицу такое поведение.

Вскоре стемнело. Ахсар с Дзерассой принялись устраиваться на ночлег. Улеглись они на бурку Ахсара, укрылись буркой Ахсартага. А чтобы не случилось у Ахсара близости с женой брата, положил он между собой и Дзерассой острый меч.

Обиделась красавица, опечалилась. Встала и села в стороне.

Вошёл Ахсартаг. На одном плече лежала у него туша убитого оленя, а на другом – дерево, что вырвал он с корнями.

Увидел Ахсартаг грустную Дзерассу и спящего брата, и закралось сомнение в его душу, что мог Ахсар совершить насилие над его женой. Услышал Ахсар шум, проснулся. Принялся расспрашивать брата, которого не видел целый год. Но тот отвечал неохотно, а лицо его было сердито. Понял тут Ахсар, в чём подозревает его брат, обида охватила его сердце. Пустил он вверх острую стрелу и в отчаянии воскликнул:

– Пусть падёт с неба эта стрела и вонзится в то место, которым коснулся я жены брата! И пусть же эта рана станет для меня смертельной.

Высоко взвилась стрела, а когда упала вниз, ранила мизинец Ахсара, и нарт тут же упал бездыханным. Рассказала Дзерасса, что произошло меж ней и братом мужа. Горе и отчаяние охватили Ахсартага. Выхватил он меч, вонзил себе в грудь по самую рукоять. Разрезала острая сталь сердце нарта надвое. Завыла Дзерасса, запричитала, стала царапать себе лицо и рвать волосы. Но не помочь её горю. Оба брата лежат у её ног, залитые кровью, и причина этого только она сама. Затихли в лесах дикие звери, слыша её крики, морские волны остановили ход.

Льются ручьём горькие слёзы Дзерассы, текут по телам братьев. С вечера до полуночи плакала девушка над телом Ахсара, а после полуночи и до восхода оплакивала Ахсартага.

Захотела она похоронить братьев, не может выкопать могилу.

– Что делать мне? – спросила она небеса. – Как спасти тела, чтобы вороньё не выклевало братьям огненные очи, лисы не обглодали их стройные колена, а шакалы не изгрызли румяные щёки?

Проезжал по небу Уастырджи – могучий дух. Вёз его трёхногий конь, а рядом бежала борзая собака. Услышал он рыдающую девушку, остановился, сошёл на землю.

– Что за несчастье случилось с тобой, красавица? – спросил дух. – Почему ручьями льются твои слёзы?

– Горе мне! – воскликнула Дзерасса. – Вот лежат два брата, что погибли из-за меня. Как похоронить мне их? Как уберечь тела, чтобы не растащили их дикие звери по урочищам и ущельям?

– Я готов вырыть им могилы. Но за это ты должна стать мне женой.

– Что ж, отчего бы мне снова не выйти замуж после того, как мёртвые будут достойно похоронены? – ответила вдова.

Не стал рыть могилы могучий Уастырджи, ударил рукоятью плети по земле, и умершие погрузились в неё, как в воду. И тут же над телами появилось сложенное из камней, скреплённых известью, надгробие. Обняла Дзерасса на прощание каменный холм, окропила его слезами.

– Теперь, когда я выполнил обещание, – сказал ей Уастырджи, – выполни и ты своё. Садись на коня позади меня, и отправимся в путь.

– Подожди, – попросила Дзерасса. – Видишь, кровь запеклась на моих щеках. Как могу я в таком виде отправиться с тобой? Только опозорю тебя. Позволь пойти мне на берег моря и умыть лицо.

Разрешил Уастырджи Дзерассе отправиться к морю. Но едва вышла она на берег и волны тронули кончики её пальцев, кинулась она в воду и отправилась в отчий край, к Донбеттыру.

Ждёт Уастырджи красавицу. Мечты и желания распаляют его, не терпится ему усадить рядом с собой дочь морского владыки. Но только не видать нигде девушки. Обманула она его. Разозлился могучий дух, пообещал припомнить ей обман.

– Погоди же! – пригрозил он. – В этом мире не смогу я наказать тебя, но гнев мой настигнет тебя, когда явишься в Страну мёртвых.

Ударил Уастырджи своего трёхногого коня по крутым бокам, кликнул собаку и, чтобы развеять мрачные мысли, отправился на охоту.

Рождение Урызмага и Хамыца

Когда рассказала Дзерасса матери, что носит под сердцем дитя, та ответила ей:

– Дочь моя, отправляйся в страну нартов. Нельзя тебе рожать здесь. Не признают нарты детей, рождённых в чужих землях.

Опечалилась Дзерасса, но отправилась в путь. Боялась она, что неласково встретят её нарты, не знала, где сможет преклонить голову и под чьей крышей станет жить.

Пришла она в нартское селение, идёт мимо нихаса, где собираются старейшины. Как и пристало невестке, прошла мимо стариков с низко опущенной головой, не поворачиваясь спиной. Удивились седобородые старики:

– Что за почтительная женщина! Как уважительно прошла мимо нас, как благонравно склонила голову! Но кто она? Кто её родичи?

Нет у них ответа ни на один из вопросов. Попросили тогда старшие нарты младших:

– Идите да расспросите наших невесток, может, знают они, кто эта женщина?

Отправились младшие нарты, стали расспрашивать женщин.

– Невестки наши, почтительно молчащие при старших, благонравно склоняющие головы, обратитесь к этой женщине, расспросите, кто она и кто её родичи?

Подошла к Дзерассе всеми уважаемая старуха.

– Расскажи мне, солнце моё, кто ты и кем доводишься нартам?

– Мужем моим был Ахсартаг, – ответила вдова, – и сейчас я ношу под сердцем его дитя. А теперь, прошу, отведите меня в башню моего мужа. Но только не наверх, а на самые нижние ярусы, где зимует скот.

Жгли Дзерассу стыд и чувство вины из-за гибели Ахсара и Ахсартага, но не посмела она рассказать о том нартам.

Отправились обратно нартские женщины, рассказали об услышанном старейшинам.

Обрадовались почтенные нарты:

– Пусть не вернулись ни Ахсар, ни Ахсартаг, но отведите эту женщину в башню старого Уархага. Да только не на нижние ярусы, как она просила, а с почётом проводите на самый верх.

Пришла Дзерасса к башне, но на вершину подниматься отказалась.

– Не заслуживаю я того. Останусь на нижнем ярусе, в тёмном хлеву.

И как ни упрашивали её, не изменила она своего решения. Осталась жить в хлеву и вскоре разрешилась двумя мальчиками-близнецами, которых назвали Урызмаг и Хамыц.

Как Урызмаг и Хамыц нашли деда своего Уархага

Быстро росли близнецы. Скоро смогли натягивать луки, и с тех пор не стало покоя в селении от их стрел. День и ночь стреляли озорники.

Шла как-то по воду единственная дочь почтенной Кулбадаг-ус, и пустил Хамыц в неё стрелу. Проделала стрела дыру в платье девочки, а кроме того, расколола кувшин. Заплакала девочка, побежала домой, пожаловалась матери:

– Озорник Хамыц выстрелил в меня, разбил кувшин и платье моё в тряпку превратил.

– Какая же ты после этого дочь мне? – возмутилась Кулбадаг-ус. – Видно, не впрок пошло тебе моё молоко, раз не унаследовала и крохи моего острословия! Иди-ка принеси воды да сумей достойно ответить проказливому сорванцу.

Вышла девочка из дома, а Хамыц уже тут как тут и выстрелил в неё снова.

– Хорош смельчак! – крикнула насмешливо ему девочка. – Любая птичка в поле сильнее меня. Был бы ты и впрямь удальцом, не стрелял бы по слабосильным, а отправился проведать своего деда Уархага, который превратился в сухую жердь, ухаживая за скотом нартов.

Кинулись мальчики домой. С грохотом распахнули дверь и сказали матери:

– Узнали мы, что жив один из наших дедов. Оказывается, живёт он один-одинёшенек, пасёт скот и пребывает в глубокой печали. А посему пойдём мы сейчас на нихас и узнаем, где искать его.

Вот пришли братья к старейшинам.

– Да будет счастье на вашем нихасе! – поприветствовали они почтенных старцев.

– И вам желаем не знать чёрных дней! – ответили те.

– Прослышали мы, что жив Уархаг, отец нашего отца. Знаем, что живёт он в большой бедности, пасёт стада. Скажите нам, где искать его?

Указали почтенные нарты на мальчика-провожатого:

– Он отведёт вас.

Идут братья, вздрагивает земля под их крепкими ногами, крошатся камни. Услышал старый Уархаг богатырскую поступь.

«Что за наваждение? – думает. – Давно нет в живых ни Ахсара, ни Ахсартага, но чудится мне, что слышу я их шаги».

Пришли к нему юноши.

– Кто вы? – спросил Уархаг.

– Мы дети Ахсартага.

– Так подойдите поближе. Только ощупав ваши кости, смогу я признать вас внуками.

Приблизились к нему юноши. Возложил старик на их плечи грубые ладони, тронул запястья, коснулся груди, и слёзы потекли из его глаз.

– Не прервался наш род! Пусть погибли Ахсар и Ахсартаг, но есть у них достойные потомки!

Рассказали юноши Уархагу о судьбе его детей и красавицы Дзерассы.

Отвёл старик внуков к своей башне, а башня пребывает в запустении. Комнаты завалены мусором, птицы натаскали веток, сухие листья повсюду.

Взял один брат метлу, а другой – лопату, и очистили они ярус за ярусом всю башню Уархага. Последним привели в порядок хадзар – священное место, где пылает очаг. Загорелся огонь, и увидели все, что башня стала всемеро лучше прежнего.

Усадили внуки старика во дворе, побрили ему голову, заросшую длинными спутанными волосами, сбрили взлохмаченную бороду.

– Да он ещё совсем молод, наш дед! – воскликнули изумлённые внуки. – Сможет ещё и нашу мать прокормить!

Отправились дети за Дзерассой. Привели её в старую башню, усадили напротив Уархага, и взял Уархаг красавицу Дзерассу себе в жены[8]8
  До Октябрьской революции у осетин был распространён обычай, по которому в случае смерти члена семьи вдова выходила замуж за неженатого члена рода. Чаще всего это был брат умершего, но как мы видим в настоящем сказании, вдова могла стать женой и отца умершего. Подобные отношения диктовались большим размером ирада (калыма), который необходимо было заплатить за невесту.


[Закрыть].

Урызмаг и Шатана

Поженились Уархаг и Дзерасса, но прошёл всего год, и умер Уархаг. Вскоре скончалась и Дзерасса. Умирая, наказывала она сыновьям:

– Дети мои, когда умру я и положите вы меня в склеп на холодный камень, прошу, первые три ночи охраняйте моё тело. Есть за мной долг, и даже в Стране мёртвых попытаются взыскать его с меня.

Умерла Дзерасса, отнесли её тело в склеп.

На первую ночь отправился Урызмаг охранять покойную. Взял оружие, нацепил доспехи и простоял до самого утра, пока не пропели петухи. И вторую ночь провёл он у тела своей матери, а на третий вечер Хамыц сказал ему:

– Оба мы с тобой сыновья Дзерассы. Позволь мне в эту ночь охранять покойную.

Не хотел Урызмаг оставлять на младшего брата столь важное дело. Уж больно легкомыслен был Хамыц, слишком любил пляски да гулянья.

– Будь я в тебе уверен, поручил бы тебе, как младшему, все три ночи охранять нашу матушку. Только есть у меня сомнения, что исполнишь ты задание как следует. Но, если просишь, не могу запретить тебе отдать сыновий долг.

Обиделся Хамыц на слова старшего брата, однако взял лук со стрелами, обрядился в броню и отправился сторожить склеп.

Вот стоит он, смотрит вокруг, прислушивается. А со стороны селения доносятся звуки весёлой свадьбы. Играют музыканты, поются застольные песни, слышен звонкий девичий смех. Досада сжимает сердце Хамыца.

«Что проку слушаться покойников? – думает он. – Дело живых – жить и веселиться. Какие беды могут случиться с мёртвым телом моей матери?»

Оставил он лук, снял доспехи и, забыв о сыновьем долге, побежал на свадьбу.

Но едва отошёл Хамыц от склепа и пропал из глаз, как осветился склеп изнутри. К мёртвому телу приблизился Уастырджи. Ударил он Дзерассу волшебной войлочной плетью, и ожила она. Да не просто ожила, а стала всемеро лучше, чем была при жизни. Обошёлся Уастырджи с Дзерассой как муж с женой, а уходя, снова ударил её плетью, и опять легла она бездыханной на холодный камень.

Через год проходил мимо склепа Сырдон. Слышит, о чудо, плачет в склепе младенец. Пришёл Сырдон на нихас, обратился к почтенным нартам:

– Счастья вашему нихасу, счастья вам и вашим потомкам!

– Да будет добро долей твоей, Сырдон!

– Старейшины, дивные дела происходят на кладбище. Проходил я неподалёку и услышал, как плачет в склепе младенец.

Самое почётное место на нихасе занимал Урызмаг. Сразу понял он, что случилось. «Не уберёг, видно, ветроголовый Хамыц в ту злополучную ночь нашу матушку», – подумал он и отправился на кладбище. Вошёл в склеп, видит: лежит на груди мёртвой Дзерассы новорождённая девочка. Взял он младенца, отнёс в свой дом и нарёк Шата́ной.

Быстро росла девочка. В месяц выглядела годовалой, в год – как трёхлетняя. Мудра была, словно умнейшие из старейшин, а от красоты её светлела ночь, расцветали цветы и звонче пели птицы.

Пришло время, и взял Урызмаг себе жену – красавицу Эльду из уважаемого рода Алагата.

Шатана же к тому часу превратилась в девушку, равной которой не видели доселе среди нартов: глаза сияют, будто звёзды, стройная, шагает легко, так что и травинка под ней не шелохнётся. А какая хозяйка! Испечёт хлеб, от одной крошки весь день будешь сыт и весел, будто от алутона – хмельного напитка.

Всего несколько раз сменилась зима летом, а уж настало время Шатане выходить замуж. Задумалась девушка, оглядела землю и небо, но даже среди земных и небесных духов не увидела никого мудрее и отважнее Урызмага. И поклялась она стать женой Урызмага или вовсе никогда не выйти замуж. Долго робела Шатана, не в силах признаться в своих чувствах, но однажды набралась дерзости и спросила:

– Урызмаг, отдаёт ли рачительный хозяин своё добро на сторону?

– Нет, – ответил нарт, – не поступает так хороший хозяин.

– Вот и я думаю, зачем отдавать меня в чужой род? Хочу я, чтобы ты стал моим мужем. А иначе совсем не пойду замуж.

Застыдился Урызмаг, краской залились его щёки.

– Даже думать о том не смей! – сказал он. – Как потом смогу я смотреть в глаза нартам?

Замолчала Шатана, однако мыслей своих не оставила.

И вот однажды собрался Урызмаг в дальний поход. Целый год предстояло ему пробыть в чужих краях. Перед отъездом стал давать он наставления своей жене Эльде:

– Приеду домой через год, станем мы с друзьями и родичами праздновать моё возвращение. Наготовь к тому времени вдоволь еды и питья. Да смотри не опозорь меня перед нартами.

Пришла пора Урызмагу возвращаться. Стала Эльда готовиться к встрече. Сварила ронг, влила в него закваску, но не бродит ронг! Что только ни делала она, не может приготовить ронг, достойный её храбреца мужа. И не догадывалась девушка, что это Шатана колдовством-ведовством не даёт забродить хмельному напитку.

Знала Эльда о мудрости Шатаны, отправилась к ней просить помощи.

– Шатана, все знают о твоём уме. Помоги мне. Не бродит мой ронг. Разгневается Урызмаг, если не смогу приготовить для его встречи достойного угощения.

– А мне что за дело, если ты такая неумёха? – ответила Шатана.

Мечется Эльда над пустым ронгом, стонет-причитает. Снова бежит к мужниной сестре.

– Помоги! Тоньше волоса душа моя от страха! Смерть мне, если опозорю мужа перед нартами.

Видит Шатана, пришла Эльда в такое отчаяние, что на всё согласится, не раздумывая.

– Эльда, дорогая родственница, – говорит Шатана, – хочу я сыграть шутку над Урызмагом. Одолжи мне на одну ночь своё свадебное одеяние и платок, которым укрываешь голову. А я уж, так и быть, сумею сделать так, чтобы забродил твой ронг.

Потеряла Эльда голову от радости, согласилась на просьбу Шатаны. Приготовила рукодельная Шатана новую закваску, и забродил ронг, стал хмельным и душистым.

Вернулся Урызмаг, закатили нарты весёлый пир. Пили-ели, нахваливали ронг и вечером разошлись по домам. Лёг на постель Урызмаг, и тут в комнату вошла Шатана, надевшая на себя одежды Эльды. Не узнал её нарт в темноте, принял за свою жену.

– Жена моя из рода Алагата, ты стала ещё лучше, чем была до моего отъезда.

– Таковы все женщины нашего рода, – ответила хитроумная Шатана.

Время шло к рассвету, но Шатана колдовством-ведовством заставила сиять на потолке луну и звёзды.

– Разве не пора нам вставать? – спросил Урызмаг.

– О чём ты? – сказала Шатана. – Видишь, сияют луна и ночные звёзды.

И снова принялись они вкушать радости супружеской жизни.

А бедная Эльда тем временам металась по дому и никак не могла попасть в спальню к мужу. Стучалась, билась, словно птичка в окно, но закрытой оставалась дверь. От горя и обиды разорвалось её нежное сердце, и умерла она под дверьми, за которыми укрылись Урызмаг и Шатана.

Почуяла Шатана, что умерла невестка, стёрла с потолка видения ночных светил, разбудила Урызмага.

– Вставай! Давно поднялось солнце, и настал день.

Удивился Урызмаг, увидев рядом с собой в постели Шатану.

– Неужто ты пробыла со мной всю ночь?

– Всю, от того часа, как взошла вечерняя звезда, и до самой последней звезды утренней.

Отворил Урызмаг дверь спальни, увидел на пороге мёртвую Эльду. Опечалился он, но что оставалось ему делать? Похоронил жену с почестями и стал думать, как быть ему дальше.

– Позор навлекла ты на мою голову, – сказал он Шатане. – Что скажем мы людям? С каким лицом будем смотреть им в глаза?

– Невелик позор, – ответила ему та. – Позлословят нарты два дня, да и успокоятся. Ты сделай-ка вот что. Сядь задом наперёд на старого осла и прокатись на нём три раза мимо нихаса. А потом расскажешь мне, что скажут люди.

Поступил Урызмаг, как научила его Шатана.

Проехался в первый раз мимо нихаса, громко смеялись нарты, с ног валились от хохота, вытирали рукавами слёзы. Проехался второй раз. Только глупые да смешливые смеялись, остальные же больше горевали: «Был Урызмаг мудрейшим среди нартов, а теперь, видать, совсем повредился в уме».

Прокатился он третий раз. Никто даже не улыбнулся, а самые прозорливые задумались:

«Неспроста Урызмаг ездит на старом осле, сев задом наперёд. Верно, есть в этом какой-то смысл и некая хитрость».

Рассказал Урызмаг Шатане о словах нартов.

– Видишь, вот так же и с нашим делом обойдётся, – ответила ему разумная Шатана. – День посмеются люди, день позлословят, да и успокоятся.

Кому досталась чёрная лисица

Пошли как-то на охоту нарты Урызмаг, Хамыц и Сослан. А ещё взяли они с собой юного племянника Ацу, чья мать была из их рода. Урызмаг, Хамыц и Сослан охотились, а Аца выгонял на них зверей. Долго охотились нарты, много зверья набили. И вот ближе к вечеру выгнал Аца из чащобы лисицу с мехом чёрным, как летняя ночь. Выпустили удальцы стрелы, и чернобурка упала мёртвой.

Стали охотники спорить, кто из них убил её. Каждый приписывает себе эту честь, и ни один не хочет уступать.

Порешили они для начала посмотреть, какая стрела поразила зверька.

– Моя стрела отлита так, как велели нам делать это наши предки, – сказал Сослан, пока они шли к добыче.

– Я своими руками сделал стрелу и узнаю её из тысячи других, – произнёс Урызмаг.

– А моя стрела сделана из обрезков железа, которое резал небожитель Сафа. Она отличается от любой другой стрелы, – ответил Хамыц.

Взошли нарты на гору, нашли лисицу. Видят, стрела Урызмага застряла в шее, наконечник Хамыца прошёл меж рёбер, а стрела Сослана перебила позвоночник. Каждая из ран стала смертельной. Стали нарты спорить, кто имеет больше прав получить добычу.

– Каждый нарт знает моё имя, – сказал Хамыц. – Сделаю себе воротник на шубу из этой лисицы.

– Я самый молодой, – сказал Сослан. – Лисица должна достаться мне. Сделаю я шапку для сына из этого меха.

– Я самый старший из вас, – подал голос Урызмаг. – Шкурка по праву моя. Сделаю из неё отвороты на шубу.

Всё громче голоса нартов, всё злее их крики. Испугался Аца, думает: «Как бы не поссорились всерьёз братья моей матери. Так и до беды недалеко». И хоть не по возрасту ему было обращаться к старшим, набрался он смелости и сказал:

– К чему бесплодный спор? Давайте обратимся к Шатане. Её мудрости хватит, чтобы разрешить дело по справедливости.

Согласились с младшим Урызмаг, Хамыц и Сослан, пошли за советом к Шатане. Вышла она из своей половины дома, спросила:

– Что с вами, мои родичи? Отчего глядите расстроенными? Отчего опустили головы и плечи?

Рассказал ей Аца о чёрной лисице и неудачной делёжке шкуры.

– Пойдём к нартским судьям, – сказала Шатана, – пусть разрешат ваше дело.

Отправились они к нартским судьям. Те их выслушали.

– Все трое достойны получить шкуру чёрной лисы, – сказали старейшины нартов, – но разделить её на три части – значит испортить. Поступим так: пусть каждый из вас расскажет правдивую историю, которая приключилась с ним. И у кого она выйдет самой занятной, тот и получит мех.

Согласились братья, что это справедливое решение. Решили, что первым расскажет свою быль средний брат, потом младший, а за ним старший.

– Всякое доводилось видеть мне на веку, – начал рассказ Хамыц, – но всего не расскажешь. И потому поведаю я вам о том, что случилось со мной, когда мы вместе с моим воспитанником, совсем молодым юношей, возвращались с грузом сушёной рыбы из поездки в Ахар-Калак.

Остановились мы в зелёной долине у прохладного звенящего родника. Очень проголодался я, но спать хотел ещё больше. Поэтому лёг я в тени дерева и наказываю воспитаннику:

– Достань из мешка рыбу да положи её в воду. А как размокнет она, разбуди меня. Поедим с тобой и отправимся дальше в путь.

Не успел я толком задремать, как разбудил меня воспитанник.

– Хамыц, – сказал он, – я всё сделал, как ты велел, но едва опустил я рыбу в родник, как она ожила и, вильнув хвостом, умчалась вниз по течению.

Я рассмеялся.

– Что за глупости ты говоришь? Разве может быть такое? Ты, верно, сам съел рыбу.

– Нет, клянусь, – принялся уверять меня младший, – рыба ожила.

Тут я рассердился. Не привык я, чтобы юнцы водили меня за нос.

– Я не сержусь за то, что ты изголодался и съел рыбу. Но то, что ты лжёшь мне в лицо, приводит меня в ярость.

– Поверь мне, Хамыц! Всё было так, как я говорю, – продолжал упорствовать воспитанник.

– Да ты издеваешься надо мной, молокосос!

Достал я меч и одним ударом рассёк младшего надвое. Но не успело его тело упасть к моим ногам, как настигло меня раскаяние.

– Что наделал я? Как посмотрю в глаза его матери и всем родичам? Из-за какой-то рыбёшки убил безусого юношу-нарта!

Долго лил я слёзы над мёртвым телом, а потом осенила меня мысль: «Что, если и вправду воды родника волшебные и способны воскрешать мёртвых?»

Опустил я мертвеца в родник, и тут же ожил юноша. Выскочил из воды ещё здоровее, чем был.

– Глуп я буду, если стану ещё что-то просить у Бога, – возрадовался я. – Такое благодеяние даётся один раз в жизни.

Счастливые возвращались мы домой вместе с воспитанником. Всю дорогу шутили и распевали песни.

– Вот и поведал я вам самую чудесную историю, что случалась со мной в жизни, – завершил свой рассказ перед судьями Хамыц.

– Поистине удивительный случай, – согласились те. – Но пусть теперь Сослан расскажет свою быль, а мы послушаем.

– Много историй было со мной, все и не перескажу, – начал речь Сослан. – Охотился я однажды со своим воспитанником на просторах равнины Зилахар. Счастливой вышла охота – убили мы молодую косулю. Развели огонь, надели тушу на вертел.

– Я лягу спать, а ты следи за огнём, да не забывай крутить вертел. Как приготовится мясо, разбуди меня, поедим и станем охотиться дальше.

Лёг я под дерево, но спал недолго. Только сомкнул глаза, будит меня воспитанник и говорит чудные слова:

– Едва поместил я вертел над костром и только пламя тронуло тушу, как ожила косуля и умчалась в чащу.

– Юноша, зачем ты лжёшь? – возмутился я. – Ты ещё так молод, а уже поганишь губы нечестными словами. Наверняка ведь ты съел часть мяса сам, а остальное отдал каким-нибудь бродягам, что проходили мимо.

– Пусть небо и земля станут свидетелями, – принялся клясться он, – я не съел ни кусочка от туши и никому ничего не отдавал. Косуля ожила и скрылась в зарослях.

Рассердила меня дерзкая речь юнца, кровь ударила в голову. Сам не зная, что творю, выхватил я меч и пронзил грудь воспитанника.

– Больше не посмеешь ты насмехаться над старшими! – сказал я.

Но едва рухнуло бездыханное тело юноши наземь, как схватил я себя за голову и горько заплакал над его судьбой.

– Из-за брюха своего и вспыльчивости убил я воспитанника!

Погоревав, вспомнил я о его словах и решил испытать, правду ли он говорил. Поместил я тело над огнём, и ожил юнец! Встал передо мной живой и невредимый.

Обрадовался я, а он с досадой говорит мне:

– Зачем ты оживил меня? Я только что был в Стране мёртвых и танцевал там со своей покойной женой. Ты же прервал наше веселье.

Услышав это, я тоже вонзил себе меч в грудь и очутился в Стране мёртвых. Смотрю, идёт там весёлая пляска, и среди веселящихся вижу свою покойную жену. Взял я её за руку и пустился с ней в пляс. А когда наплясались мы, то вместе отправились сюда, в мир живых. Через некоторое время родился у меня сын. Теперь хочу из той лисицы, что мы убили, сделать для него шапку, – произнёс Сослан и так окончил свой рассказ.

– Настал черёд Урызмага поведать нам свою историю, – сказали судьи.

– Я не последний человек среди нартских мужей, и мне тоже есть что рассказать. Дел мною совершено много, да и повидал я немало. Расскажу я о своей охоте на просторах долины Зилахар. Не взял я с собой припасов, да и на охоте ничего не добыл. Ночь настала тёмная, пал туман, и я заблудился. От голода и жажды еле держалась душа в моём теле.

И вот забрёл я в густые заросли бурьяна. «Эх, мне бы сейчас и пастуший загон дворцом показался», – сказал я, и едва произнёс эти слова, как прямо перед собой действительно увидел загон для скота. Отворил я дверь, вошёл внутрь и вижу чудесно убранное жилище. «Ну, крышу над головой я нашёл, хорошо бы теперь и поесть чего-нибудь», – подумал я. И тут же увидел рядом трёхногий столик-фынг, уставленный напитками и яствами. Насытился я, выпил вина, и беззаботным, будто у сороки, стало моё сердце. Лёг я сытый и довольный жизнью, потушил огонь.

Вдруг в полночь озарилось всё вокруг. «Верно, дом загорелся!» – решил я и тут услышал женский голос из соседней комнаты: «Не тревожься, витязь, то одеяло сползло с моей ноги». Удивился я: «Должно быть, удивительна хозяйка этого дома, если её кожа светится в темноте». Не смог я больше заснуть и тут вижу, в комнате стало ещё светлее. «Наверное, лес неподалёку горит!» – подумал я, но тот же голос мне сказал: «Не тревожься, нартский муж, это светит моя рука».

Интересно мне стало, что это за дивная женщина, от которой исходит такой свет?

Вот и в третий раз полыхнуло, ещё ярче стало. Поднялся я с постели, дивлюсь по сторонам и слышу голос из соседней комнаты: «Не пугайся, нарт, это коса моя светит». Не осталось во мне сил сдерживать себя. «Должен я во что бы то ни стало увидеть это светоносное диво», – решил я. «Что ты задумал, Урызмаг? – снова послышался женский голос. – Зачем встал и озираешься? Вдоволь получил ты еды и питья, почему не лежится тебе?» «Эти речи лишь для отвода глаз, – подумал я. – Она приманивает меня к себе». Так я решил и направился к соседней комнате. «Не приближайся ко мне, Урызмаг, не выйдет из этого добра», – сказала женщина.

Но как было справиться мне с собой? Голос незнакомки звучал так нежно, а вино в моей голове шумело столь громко, что отворил я дверь в её комнату. Но едва вошёл я к ней, как ударила она меня по лицу войлочной плетью, и я превратился в осла. Такое она выбрала мне наказание: если я повёл себя, как осёл, то теперь предстояло мне побыть в ослиной шкуре. После этого женщина отдала меня одному человеку, и стал я служить ему. Он мало кормил меня и много заставлял работать. От поклажи шерсть вытерлась на моей спине, а бока ввалились, так что рёбра торчали, будто жерди забора. Через несколько лет тот человек вернул меня светящейся женщине. Она снова ударила меня плетью. На этот раз я превратился в лошадь и несколько лет ходил под седлом и в упряжи.

Потом она обратила меня в собаку. Служил я хорошо, и добрая слава распространилась обо мне. В те времена по округе бродило множество волков, и столько скота резали они каждую ночь, что пастухи совсем забыли о сне.

Вот приехал к моей хозяйке знатный алдар и просит, чтобы она одолжила меня на несколько ночей.

– Не дам я тебе мою собаку, – сказала хозяйка. – Очень она у меня своенравна. А ты, боюсь, не сможешь её угостить, как она того достойна.

– Смогу, смогу! – воскликнул алдар. – Ведь не съест же она больше, чем волки съедают у меня овец за одну ночь!

Поверила ему хозяйка.

Привёл алдар меня к своему стаду, передал пастухам. Но поскольку сам он только недавно женился и хотел чаще бывать возле жены, то наказал:

– Я отправлюсь домой, а вы, смотрите, хорошенько накормите этого пса.

Пастухи, видно, были обижены на алдара. Вслух они ничего не сказали, но едва хозяин стада скрылся из виду, дали волю злоречивым языкам:

– Какая наглость заставлять нас прислуживать собаке! Да пусть волки хоть всё стадо перережут, это же не наш скот.

Так они меня совсем не стали кормить и улеглись спать. В полночь двенадцать волков провыли из чащи:

– Урызмаг! Урызмаг! Слышишь ли нас? Мы идём к тебе!

– Приходите, – провыл я им в ответ. – Я не только не буду мешать, но даже помогу вам.

Волки окружили стадо и перерезали столько овец, сколько смогли. Я же один истребил больше, чем они все вместе.

Утром на прекрасном жеребце прискакал алдар и спросил пастухов:

– Как прошла ночь? Хорошо ли охраняла стадо собака?

– Вон там на поляне лежат убитые овцы! Лишился ты, алдар, половины своего стада. Вот так охраняла скот никчёмная псина.

Похватали тогда они палки и принялись колотить меня, так что шерсть моя летела во все стороны, а кости трещали, будто хворост в костре. Потом алдар потащил меня обратно к хозяйке и всю дорогу продолжал лупить меня.

– Как справилась со службой моя собака? – спросила хозяйка. – Доволен ли ты?

– Чтоб ей околеть, твоей собаке! – воскликнул алдар. – Волки за одну ночь задрали половину моего стада. Ни на что не годится твоя псина.

– Я предупреждала тебя, а ты, верно, пропустил мои слова мимо ушей и не покормил её. Вот и пришла расплата. Небо ещё накажет тебя за побои, что ты причинил невинному животному.

Спустя некоторое время другой алдар приехал к хозяйке с просьбой.

– Одолжи мне свою собаку, – сказал он. – Совсем замучили меня волки.

– Нет. Недавно одолжила я её одному алдару, так он вернул её голодной и чуть живой от побоев.

– Мы два разных человека, он из одного рода, я из другого. Я-то сумею обойтись с твоим псом как следует.

Привязал он мне на шею шёлковую верёвку и повёл за собой.

Привёл к пастухам, говорит:

– Зарежьте самого жирного барана да сварите его в железном котле.

Сделали пастухи, как он велел.

Алдар велел отрезать самые мягкие и вкусные куски и накормил меня тёплым жирным мясом.