Текст книги "7 и 37 чудес"

Баальбек
Фантастические плиты

Начнем с длинной цитаты:

«В некоторых пунктах Земли сохранились остатки древних сооружений, которые поражают своими масштабами, особенностью конструкций и другими „загадочными" деталями. Трилитоны Баальбекской террасы, например, расположенные у подножия горы Антиливан, представляют собой гигантские, грубо обработанные глыбы длиной до 20 метров и весом около тысячи тонн. Эти глыбы привезены из каменоломни и подняты на высоту до 7 метров – задача, которую трудно разрешить даже при помощи мощных средств современной техники. В самой каменоломне остался огромный, отесанный, но еще не отделенный от скалы камень. Его длина – 21 метр, ширина – 4,8 метра и высота – 4,2 метра. Потребовались бы соединенные усилия 40 тысяч человек, чтобы сдвинуть такую глыбу с места.

До сих пор нельзя считать решенными вопросы: кем, когда и для каких целей были высечены эти „циклопические" плиты?»

Все, что сказано выше, заимствовано мной из статьи М. Агреста «Космонавты древности», в которой выдвигается мысль: не пришельцами ли с далеких планет построены такие сооружения, как Баальбек, не ими ли при взлете уничтожены Содом и Гоморра? В отношении Баальбека эта гипотеза выглядит так:

«Можно допустить, что обследование Солнечной системы космонавты производили малыми кораблями, стартуя с Земли. Для этих целей им, возможно, понадобится добыть на Земле добавочное ядерное горючее и построить специальные площадки и хранилища. Они также, несомненно, должны были оставить память о своем пребывании на Земле. Не относятся ли названные отличительные сооружения, как, например, терраса Баальбека, к этим памятникам?»

Итак, у горы (вернее, у хребта) Антиливан, на юге Ливана, находится загадочная Баальбекская терраса, возможно построенная космонавтами как посадочная площадка для малых ракет. А если нет, то «нельзя считать решенными вопросы: кем, когда и для каких целей были высечены эти «циклопические» плиты?»

Давайте же совершим путешествие в те края и посмотрим на месте, что собой представляет Баальбекская терраса.

Направляясь в Баальбек, мы покидаем берег Средиземного моря и поднимаемся на сухие склоны Ливанских гор, следуя по пути, которым шли две тысячи лет назад пятый македонский и третий галльский легионы Августа. Покорены финикийские города побережья, и новый город-лагерь Бейрут, названный Колония Юлия Августа феликс Бейрутус, то есть «счастливая колония Бейрут Юлии Августы» (дочери императора), остался позади, где флот надежно охраняет легионеров с тыла. Впереди – Гелиополис, небольшой, но богатый семитский город, названный так Селевкидами, наследниками Александра Македонского, в честь бога Солнца. Раньше город назывался Баал Бек – «Город Ваала».

Римляне знают, что Гелиополис – древний центр финикийской религии, мужчины которого знамениты своим красноречием, а женщины – красотой. Здесь живут лучшие флейтисты мира и стоят прекрасные храмы, посвященные Солнцу.

С перевала видна широкая долина, до десяти километров в ширину и около ста в длину. По другую сторону ее – рыжие и фиолетовые склоны Антиливанской гряды, на вершинах которой полгода лежит снег. Южная часть долины – заросшее тростником озеро; к северу местность повышается, и там среди речек, стекающих к озеру, стоит сам город – ряды домов, обнесенных каменными заборами, навесы рынков и посреди холм акрополя, увенчанный несколькими небольшими храмами, построенными по эллинским образцам.

Легионеры спускаются вниз, не заботясь о сторожевом охранении и не перестраиваясь в боевые порядки. Поход недолог, нетруден, и легионеры, отдохнувшие после боев на берегу, обветренные и загорелые, весело перекидываются шутками. Не припомнишь, улицы скольких городов видели эти легионы. Городом больше, городом меньше…

Главный храм Баал Бека, построенный в незапамятные времена, был посвящен арамейскому богу Хададу, богу молнии и грома, который был властен послать дождь на поля, чтобы зрел урожай, и ливень, чтобы этот урожай уничтожить. Голова Хадада была увенчана лучами, во времена Селевкидов его отождествляли с богом Солнца, и потому храм Хадада стал храмом Юпитера Гелиополитануса. Его перестроили и расширили, число паломников росло, и получивший известность храм дал новое имя городу – Гелиополис.

После завоевания Ближнего Востока римлянами значение Гелиополиса продолжало расти. И не только потому, что здесь был храм Юпитера-Хадада. Гелиополис контролировал плодородную долину, богатую пресной водой, лесом, виноградниками, был крупнейшим перевалочным пунктом для караванов, следующих от побережья в глубь страны, кроме того, он служил военной базой римлянам. Отсюда выходили в походы против Парфии римские полководцы.

В 116 году к оракулу храма Юпитера в Гелиополисе явился император Траян. Он решил проверить всеведущего прорицателя и вместо вопроса передал ему чистую табличку для письма, завернутую в ткань. В ответ он получил точно такую же; это уверило императора в проницательности оракула.

– Так каким же будет окончательный ответ? – спросил император.

Траяну выдали связку сучьев, завернутых в тряпку. На следующий год император погиб в Киликии. Тело его сожгли на костре из сучьев. Предсказание сбылось. Так гласит предание. Конечно, император мог и не погибнуть, и тогда те же сучья можно было истолковать иначе. Но нам важно другое: ко II веку храм в Гелиополисе стал настолько известен в древнем мире, что к оракулу его обращались даже римские императоры.

Император Антонин Пий (138–161) приказал вместо старого храма Юпитера начать сооружение нового храма, крупнейшего в мире. Оно потребовало громадных денег и множества рабов. Внимание римского двора к строительству в долине Ливана подогревалось еще и тем, что в эти годы сами императоры Рима не были чистокровными римлянами: Септимий Север породнился с ливанским домом Юлия Бассиана Эмесского, и его сын, император Каракалла, был уже наполовину ливанцем. И для следующих императоров династии Северов далекая ливанская долина перестала быть чужой, это был дом их матерей и жен. Мать Каракаллы, умная и властная Юлия Домна, помогала своему мужу Септимию Северу, а потом и сыну управлять государством. В Риме появляется много ученых и государственных деятелей из Ливана и Сирии. Предприимчивые потомки финикийцев захватывают в империи ключевые позиции. Ливанцы и сирийцы командуют легионами, торгуют, заседают в сенате.

Каракалла и его мать писали слово «Гелиополис» на своих монетах. При них и развернулось в полную силу строительство, начатое Антонином Пием. Храм Солнца, да и весь акрополь, перестроенный императором, приводил в восхищение путешественников и пилигримов. Ничто не могло сравниться с этим акрополем во всей Римской империи, даже в самой столице. И через много лет, когда Баальбеком завладели арабы и превратили акрополь в крепость, они были уверены, что построил его великий царь Соломон. Ведь никто, кроме Соломона, не обладал властью над джиннами, а кроме джиннов, никто не мог бы построить такой храм. Очевидно, арабы не знали о существовании инопланетных пришельцев.

Акрополь не был полностью построен. Строительство его затянулось, и императоры-полководцы, правившие империей в годы ее заката, не могли, да и не желали, вкладывать бешеные средства в создание храма. Но храм был настолько близок к завершению, что уже при Каракалле он начал действовать, и мало кто догадывался, что первоначальные планы архитекторов не были полностью осуществлены и храм был возведен менее пышно, чем хотелось Каракалле.

…Громадная лестница, на которой мог разместиться целый легион, вела к колоннаде главного входа в акрополь. Арка входа, украшенная скульптурами, была высотой пятнадцать метров и шириной десять. Пройдя под ней, посетитель попадал в шестиугольный двор, также окруженный колоннадой. За ним находился еще один главный двор акрополя. Этот двор занимал больше гектара. Посреди него возвышался громадный алтарь.

Колонны, окружавшие площадь, ценились чуть ли не на вес золота. Эти порфирные колонны были вырублены в каменоломнях Египта, неподалеку от Красного моря. Их обработали и отшлифовали в Египте, затем приволокли к Нилу, на баржах переправили в Александрию, потом перегрузили на корабли и отвезли в Бейрут. Из Бейрута снова волоком через горы в Гелиополис.

Такие же колонны найдены в Риме и даже в Пальмире. Они невелики по сравнению с колоннами храма Юпитера, но все-таки весят несколько тонн. Очевидно, транспортировка на далекие расстояния тяжестей такого масштаба была вполне под силу древним.

Замыкал главный двор храм Юпитера – центр акрополя и всего Гелиополиса.

Храм стоял на громадной платформе, которая покоилась на плитах. Каждая из них равна двадцати метрам в длину, пяти – в высоту и четырем – в ширину. Вырубить и доставить к месту строительства такую плиту было нелегко, но архитекторы задумали это не ради создания легенд о джиннах царя Соломона или неземных пришельцах. Под храмом располагались обширные подвалы, и плиты служили им перекрытиями. К тому же район Гелиополиса подвергался частым и сильным землетрясениям (впоследствии они разрушили большую часть его храмов). Поэтому было решено соорудить основание храма как можно более мощным.

Но объем работ оказался не под силу даже лучшим строителям Римской империи. Только три плиты были уложены в основание храма. Они и получили впоследствии название «трилитон». Каждая из них весит почти тысячу тонн, и из каждой можно соорудить здание длиной двадцать и высотой пятнадцать метров со стенами в полметра толщиной.

Внимательный наблюдатель заметит, что в основании храма должна была лежать четвертая плита. Ее место занято несколькими плитами значительно меньшего размера. Почему так случилось? Не хватило материала или космонавты спешили? Однако оказалось, что четвертая плита существует: она находится в каменоломне неподалеку от Баальбека. Вес ее превышает тысячу тонн. Плита столь велика, что взобравшийся на нее человек кажется муравьем на чемодане.

На плите можно заметить многочисленные следы зубил, которыми тысячи каменотесов обтесывали ее бока. И тут уже не остается никакого места космонавтам. Даже самый ярый их сторонник не станет утверждать, что излюбленным орудием звездных пришельцев было зубило.

На платформе, образованной плитами-гигантами и их меньшими сестрами, стоит храм Юпитера. К нему ведет лестница в три пролета. Храм обнесен колоннами, которые хотя и не столь известны, как плиты трилитона, но заслуживают, чтобы о них здесь упомянуть. Диаметр колонн – около трех метров. По высоте они превышают двадцать метров, то есть шестиэтажный дом. Каждая сложена из трех частей и весит ненамного меньше, чем плита, причем каждая увенчана колоссальной пышной капителью, держащей многотонные фриз и карниз. Колонны так прекрасны, что один современный французский писатель сказал: «Если бы их не было, то было бы меньше красоты в мире и меньше поэзии под небом Ливана». Но эти колонны – создание инженерного и архитектурного гения куда более сложное, чем плиты-террасы, – никто не приписывает космонавтам. А то пришлось бы прилет пришельцев привязать к конкретному сроку и месту, оживленному, исхоженному, описанному и до, и во время, и после строительства акрополя, пришлось бы приписать им знакомство с коринфским ордером и даже поклонение Юпитеру.

Внутри храма стояла золотая статуя бога. Античные авторы пишут, что был он юн, безбород, одет в тунику колесничего, в правой руке держал бич грома, а в левой – молнию и сноп пшеницы. В дни ежегодного празднества статую выносили из храма на плечах самые знатные жители Гелиополиса, которые долго готовились к этому дню, обрившись наголо, блюдя пост и воздержание. В сокровищнице храма были спрятаны также священные черные камни. Храм был богат, известен как ни один другой в Римской империи. Его жрецы владели обширными землями, рабами, подвалы храма были заполнены зерном, вином, маслом и другими товарами.

Слева от храма Юпитера и чуть пониже его стоял другой знаменитый храм акрополя – храм богини Венеры. В наши дни этот храм ошибочно носит название храма Бахуса. Так он зовется в исторических трудах и записках путешественников. Он уступал храму Юпитера и казался небольшим рядом с ним, но это совсем не значит, что он был и в самом деле мал. Сохранившаяся дверь храма в пятнадцать метров высотой уже говорит о его размерах. Фриз храма был облицован каменными панелями, украшенными барельефами с изображениями Марса, Бахуса в венке из виноградных листьев, Меркурия, Плутона и Венеры, прижимающей к груди разбаловавшегося купидона.

Метрах в трехстах от акрополя в позднеримскую эпоху был возведен еще один, но уже небольшой храм, посвященный Фортуне, богине судьбы, круглое изящное сооружение.

Гелиополис процветал до тех пор, пока христианство не вытеснило многочисленных свирепых, порой веселых, часто бестолковых и ненадежных античных богов. Приход христианства означал закат Гелиополиса. Еще некоторое время жрецы акрополя властвовали над городом, но с каждым годом все беднее и скромнее проходили празднества, все меньше сторонников оставалось у золотого Гелиоса. Крушение языческого Гелиополиса совпало с крушением Западной Римской империи.

Восточная Римская империя, Византия, христианское государство, не поощряла культа античных богов.

Но город Гелиополис продолжал еще жить, и акрополь сохранился, хотя была вынесена и перелита на слитки статуя Юпитера и разграблены кладовые храмов. Пока Гелиополис оставался важным торговым городом империи, он не мог существовать без храмов. Потому в нем строились новые церкви, теперь уже христианские, потому же переделывались в христианские храмы, построенные ранее.

Император Феодосии в IV веке приказал возвести собор посреди центральной площади акрополя. Собор должен был знаменовать собой победу истинной веры над язычеством. Собор, построенный в спешке, подешевле и попроще, развалился уже через несколько десятков лет, почти не оставив следов. Переделан был в христианскую церковь и храм Фортуны. Его назвали церковью святой Варвары.

Император Юстиниан приказал выломать порфирные колонны площади акрополя и перевезти их в Константинополь. Колонны опять проделали длинный путь. Снова перевалы через горы, снова погрузка в бейрутской гавани на корабли, снова путешествие морем, в новую столицу. Эти колонны пошли на строительство святой Софии – христианского собора в Константинополе. Они и сегодня стоят там, среди других колонн, свезенных со всего восточного мира, среди остатков великих и прекрасных, уничтоженных христианством памятников архитектуры.

Враждебные силы природы как бы поджидали ослабления Гелиополиса. Несколько землетрясений одно за другим ударили по городу, каждое разрушало дома и церкви. Но храм Юпитера держался.

Еще через несколько столетий христиане-византийцы были вынуждены уйти из потерявшего былое значение захудалого городка. На их место пришли арабы. Тогда-то и родилась легенда о том, что храмы и громадные платформы построены джиннами царя Соломона.

Арабы с новой силой принялись перестраивать и перекраивать акрополь. Вернее, то, что осталось от него. К их приходу простоявшие более пятисот лет здания потеряли былую прочность. Упало несколько великолепных колонн храма Юпитера, и их капители откатились далеко по двору акрополя. Землетрясения разрушили большую часть стены акрополя и уничтожили вход в него. Арабы превратили акрополь в крепость. Высокий храм, укрепленный громадными каменными плитами, казалось, призывал фортификаторов использовать его. Из рухнувших плит и колонн соорудили новые стены и бастионы. Среди развалин была построена мечеть. Другая, побольше, выросла за пределами акрополя. Еще раз сменились боги, и еще раз поклонявшиеся им были уверены, что именно их боги действительно истинны и достойны господствовать над миром.

Но колоннам Юпитера пришлось еще раз увидеть смену знамен и смену богов. Армия крестоносцев Боэмунда Антиохийского и Раймонда Эдесского захватила крепость и держалась в ней некоторое время, обороняясь от дамасской армии. Крестоносцы успели разорить мечети и на скорую руку восстановили власть христианского бога. Через несколько недель они отступили, и в мечети вернулись муллы. А поредевшие колонны храма Юпитера равнодушно возвышались над этим столпотворением.

Боги, в честь которых они были возведены, вымерли так давно, что и памяти о них не осталось в тех краях. И, встречая изображение Юпитера или Марса, христиане и мусульмане в зависимости от настроения и полета фантазии принимали их либо за дьяволов, либо за героев древности.

Забылось название города – Гелиополис. Вернулось старое – Баальбек. Один английский путешественник, увидевший развалины Баальбека в 1751 году, сообщил в своих записках, что в долине, посреди грязного, бедного городка, стоят девять огромных колонн. Вокруг валяется множество камней и плит.

Другой путешественник, француз, тридцатью годами позже насчитал этих колонн только шесть: очередное землетрясение 1759 года повалило три остальные. Он же обратил внимание на руины боевой башни, возвышавшейся когда-то среди колонн. Он не знал, что башня была построена в XII веке Бахром-шахом, властителем Дамаска. Ко времени появления здесь первых европейских путешественников Баальбек давно потерял свое военное значение.

Гелиополисом изволил заинтересоваться его императорское величество кайзер Германии. Это случилось в первые годы нашего века. Немецкие археологи начали планомерные раскопки города. Они расчистили между прочим маленький круглый храм Фортуны. Столетиями он скрывался среди жилых домов, полузаваленный землей и скрытый заборами. Оказалось, что он почти не пострадал он времени. Впоследствии здесь работали французские археологи, и наконец эстафета была подхвачена ливанским Департаментом древностей.

Что же представляет собой Баальбек сегодня? Как ни удивительно, бурная и плачевная судьба города и акрополя не смогла полностью стереть его с лица земли. Римские и ливанские зодчие строили так основательно и серьезно, что больше всего в Баальбеке осталось именно от римской эпохи, а не от времен христиан и мусульман. Это не значит, что от римских времен сохранилось многое, но, если учесть, что ни от Византии, ни от крестоносцев, ни от халифата почти ничего не осталось, сравнительное могущество языческих богов очевидно.

Шесть колоссальных колонн, лестница и платформа храма Юпитера и сегодня производят потрясающее впечатление на каждого, кто побывал в Баальбеке. Желтоватый теплый камень загорается, когда заходит солнце, и колонны, видные за много километров, кажутся триумфальной аркой, вратами, которые не ведут никуда.

Алтарь на центральной площади акрополя, освобожденный от руин христианского собора, возвышается над плитами и обломками колонн, скатившихся сверху, от храма. Часть порфирных колонн центральной площади целы и поныне, прикрывая входы в ниши, в которых когда-то стояли статуи героев и богов. Христианские пуритане первых веков византийского времени разбили статуи. Чего не сумели они, довершили мусульманские дервиши.

Из больших храмов Гелиополиса лучше всего сохранился храм Бахуса. Издали он кажется совсем невредимым. Это не так. Только с двух сторон остались стены и колонны. Храм настолько крепок и внушителен – именно как храм, как произведение искусства, а не как живописная руина, – что сейчас в нем проводятся международные фестивали драмы и музыки. Ежегодно в Баальбек приезжают лучшие театры и оркестры мира, и в языческом храме, большем, чем любой концертный зал современности, собираются зрители. Раз в год Баальбек оживает. И если в этом храме раньше поклонялись веселым и непостоянным богам античности, потом – богоматери, потом – Магомету, то теперь языческие времена Венеры и Юпитера вернулись в Баальбек. Храм отдан музам.

Пальмира
Восставший оазис

Я хорошо помню еще с детства папиросы «Северная Пальмира». На крышке белой коробки возвышались ростральные колонны перед зданием биржи. Это была таинственная коробка. Я знал, что Ленинград – «вторая Венеция», и это легко объяснимо: в Венеции тоже есть каналы и море рядом, Венеция тоже стоит на островах. Но Пальмира? Если такой город существовал, то вернее всего там росли пальмы, а в Ленинграде пальм нет.

…Судьба Пальмиры, красивейшего города древнего Востока, города-сказки, эфемерного, пролетевшего метеором по страницам истории человечества, в чем-то сходна с судьбой Петры и Баальбека. Может быть, потому, что все они родились задолго до нашей эры и расцвет их (или второе рождение) совпадает с временами римского владычества. Может, и потому, что географически они близки и сухие ветры дуют на улицах Баальбека так же, как среди колонн пальмирского форума.

И все-таки имя Пальмиры известнее, чем названия других городов, хотя мало кто знает, что представлял собой этот город, где находился и чем славен. Судьба Пальмиры трагична. Этот город не умирал, не хирел в течение многих веков, как его соседи. Он погиб в одну ночь.

Вернемся в римскую провинцию Сирию. Мы были там, когда осматривали Баальбек, и сейчас придется проехать по ее дорогам от Дамаска на северо-восток. В пустыню.

И сегодня в этих местах осталась память о временах древнего Рима. Помпей завоевал часть Сирии в 64 году до нашей эры. Римские легионы впервые стали лагерями на склонах сухих гор. Надолго. Римляне были заинтересованы в том, чтобы Сирия покорилась им навсегда. Сирия – ключ к великому торговому пути древности, который начинался у берегов Атлантики – в долинах Англии и в горах Испании, шел через Рим в Грецию, и здесь же, на восточном берегу Средиземного моря, сходились пути кораблей с запада – из Италии, Греции, Египта, Туниса – и с востока – из Аравии, Индии, Китая. С востока шли шелковые ткани, пряности, благовония, фарфор, драгоценные камни. Индийский экспорт достигал ста пятидесяти миллионов сестерциев ежегодно. «Столько, – жаловался Плиний, – мы тратим на роскошь и женщин». И сама вновь образованная провинция была нужна Риму как поставщик зерна, фруктов, оливкового масла, фиг, фиников и вина. В Сидоне производилось лучшее стекло, в Тире – пурпурные шерстяные туники. В течение ста с лишним лет шло постепенное всасывание Римской империей небольших царств и княжеств, граничивших с Сирией. Признало власть Рима царство набатеев со столицей в Петре. Признало власть Рима и царство Пальмира.

Непревзойденные лучники Пальмиры участвовали в походе Траяна в Дакию. Набатейские отряды несли охрану южных границ. Императоры Рима раздавали ветеранам участки сирийской земли и рабов. Жизнь была недорога в плодородном сухом краю. Можно было прожить с семьей на сто пятьдесят сирийских денариев в год.

Сирия становилась самой богатой из римских провинций. Арабы, евреи, арамейцы, набатеи, персы, армяне, египтяне, римляне, греки населяли ее города и деревни. Антиохия, столица провинции, насчитывала больше жителей, чем Дамаск, Алеппо или Бейрут сегодня. Крупных городов было там вдвое больше, чем теперь. В одном только Апамее, от которого осталась груда почти неисследованных развалин, по подсчетам археологов, обитало около полумиллиона человек. Археолог Лоуренс насчитал сто двадцать мертвых городов в радиусе тридцати километров от современного Алеппо.

Римский император Диоклетиан (284–305) приказал создать укрепленную границу (так называемая страта Диоклетиана) от Босры, неподалеку от Иерусалима, до Мосула на реке Тигр. Длина ее – около тысячи километров. Укрепления должны были оберегать провинцию от набегов персов. В тридцатых годах нашего века страта была прослежена аэрофотосъемкой: она представляет собой цепочку крепостей и укреплений. В каждой крепости были бассейны с водой, казармы и пристанища для проходящих караванов. Укрепление находилось в пределах видимости от следующего поста. Посты соединялись невысокой стеной: лошади персов и парфян не были приучены перепрыгивать через препятствия.

Основные города связывали мощеные дороги, которые в большей части можно использовать даже сейчас. Дороги поддерживались в полном порядке. Вдоль дорог устанавливались столбы, а в низинах их ограждали стенками, чтобы в половодье не заливало водой.

Аэрофотосъемка показывает также, что большая часть ныне безлюдной степи и пустыни была орошена. На всем пути от Дамаска до Пальмиры бесчисленное количество опустевших и полузасыпанных песком резервуаров, бассейнов, каналов и акведуков – вода и тогда была нужна в пустыне, но сейчас жители тех мест могут только мечтать об изобилии воды, имевшейся здесь две тысячи лет назад. Римские акведуки проходят над деревнями, где сегодня воду привозят издалека, доставая из глубоких колодцев, и хранят в бутылях как сокровище.

Примером инженерного искусства тех времен может служить плотина в Эль-Харбаке. Она выстроена была в вади – пересыхающем на лето ущелье, где в дожди протекает бурный поток. Плотина полностью сохранилась. В основании толщина ее – двадцать метров, такова же и высота, длина – семьдесят метров. Водохранилище вмещало сто сорок тысяч кубометров воды. За две тысячи лет только несколько плит облицовки отвалились и упали в ущелье. По ее семиметровой кромке сегодня проходит дорога.

Большую провинцию было нелегко охранять. Границы ее тянулись по горам и пустыням. Соседи и соперники – сначала парфяне, а затем персы – всегда зарились на богатые поля и города Сирии.

Римляне избрали здесь политику, которая себя оправдывала в течение многих десятилетий. Они не стали полностью лишать самостоятельности ранее независимые царства и княжества. Они оставили на престолах местные династии, поклявшиеся в верности Риму. Иудея, управляемая династией Ирода, набатейская Петра, города Декаполиса в Южной Сирии и Пальмира стали буферными государствами. Они должны были платить дань Риму и охранять караванные пути. За это их правители оставляли себе доходы от посреднической торговли. В случае же неповиновения римские легионы вторгались в царство и доказывали свое право на власть над всем миром.

…Оазис в ста пятидесяти километрах от современного Дамаска, на перекрестке нескольких караванных дорог, был заселен задолго до нашей эры. Там стоял небольшой город Тадмор, жители которого поклонялись Ваалу, богу неба, и Белу, богу Солнца. В городе было несколько караван-сараев, базар, храм бога Бела и две-три сотни глинобитных и каменных домов.

В оазисе было много воды. Город мог прокормить и, главное, напоить десятки тысяч людей. И потому он рос и богател. Здесь скрещивались караванные пути с юга, из Аравии и Египта, с дорогой на Восток. Неудивительно, что влиятельными в городе были люди, носившие, как гласят надписи, титул «начальник каравана» и «начальник рынка».

Легионы Помпея не добрались до оазиса. Это удалось сделать через четверть века Марку Антонию. Но и ему пришлось отступить от стен Тадмора. Прошло еще двадцать лет, и город признал главенство Рима. Бороться один на один с колоссом, покорившим к тому времени все царства Востока, тадморским царям было не под силу. Во времена императора Адриана (начало II века) Тадмор – уже вассал Рима, и никто не называет его старым именем. Теперь это уже Адриана Пальмира. Так был назван город в честь визита императора Адриана в 130 году. Император Септимий Север превратил Пальмиру и подчиненные ей оазисы в провинциальные империи. А еще через несколько лет Пальмира получила статус имперской колонии.

Однако Пальмира сохраняла нейтралитет в войнах между Римом и парфянами. Как бы ни были плохи отношения между гигантами античного мира, как бы жестоко ни сражались римские и парфянские войска, какие бы угрожающие ноты ни посылали друг другу правительства, римские патриции все равно нуждались в шелке, пряностях и благовониях, а парфянским вельможам нужны были римские товары. И именно здесь в Пальмире, встречались караваны и на базарах царило выгодное для обеих сторон торговое перемирие.

В городе строились громадные храмы, театры, ристалища, бани, дворцы. Римские моды проникали в город, и детям давали римские имена. Но главный храм города все равно оставался храмом Бела, местного, не римского бога, а дети вместе с римским получали и свое, арабское имя. И, пожалуй, самым роскошным и величественным местом города был не форум, как в римских городах, не акрополь, а базар. Он был велик, обнесен колоннадами, и лавки его были похожи на дворцы. Театр города, сохранившийся и сейчас, был не хуже крупнейших театров античного мира. А храм Бела с центральным залом площадью двести квадратных метров уступал разве только храму Юпитера в Гелиополисе. К храму вела грандиозная колоннада – общее число многометровых колонн достигало первоначально 1500, а между ними помещались статуи. К настоящему времени колонн сохранилось чуть более полутора сотен, но с каждым годом их становится больше: Сирийское археологическое управление постепенно восстанавливает рухнувшие колонны, правда, недостающие детали заменяются бетонными глыбами.

Менее известны великолепные гробницы Пальмиры. Они находятся не в самом городе, а разбросаны по окрестным долинам. Некоторые из них представляют собой обширные подземелья, как, например, гробница Трех братьев, другие башнями возвышаются над иссушенной степью, достигая тридцатиметровой высоты. Гробницы разграбили еще в древности, но воров интересовали ценности материальные, духовные волновали их меньше. Поэтому до нас дошли погребальные портреты в пальмирских гробницах. Они не только удивительны как произведения искусства, но и любопытны с психологической точки зрения.

Богатые пальмирцы заказывали свои портреты скульпторам, когда были молоды. Очевидно, впоследствии портреты хранились в домашних святилищах. Оригинал старел, дряхлел, но был спокоен: когда боги после его смерти захотят ознакомиться с внешностью отбывшего в царство мертвых, их взор не будет опечален зрелищем старости и немощи. Один из специалистов, изучавших портреты Пальмиры, писал о них: «Их громадные до нереальности глаза источают потоки жизни. Они несут в себе задачу оживить эти застывшие изваяния. Пальмирского скульптора в человеке интересовало лишь непреходящее».

Пальмирцы не были воинами. Их знаменитые лучники были немногочисленны и в основном несли караульную службу. Иногда они уходили с римлянами в походы, но, как только пропадала в них острая необходимость, возвращались обратно. Они были данью, которую платила Пальмира за право богатеть. Это понимали и римляне и парфяне. Но случилось так, что соседям Пальмиры пришлось переменить свое мнение о жителях оазиса.