Текст книги "Свет истины"

Закованные в лед неведомые почти никому просторы Южной Земли, смыкающейся одном месте с землей Иннис-Тор, земли, до берегов которой мало кто доплыл, а еще меньше вернулись, погубленные штормами, плавучими льдами и жестокой полярной ночью. Рагир видел и жалкие островки тайги и тундры на его окраинах, и насквозь промороженные горные хребты в его глубине, и даже то, что таится под ледниками... Да, вот об этом ему не доводилось ни читать, ни слышать в самых запретных книгах! Выходит, Проклятье Последних Драконов – не легенда?

Впрочем, вряд ли это ему пригодится, пока, по крайней мере.

Видел он и мириады островов Бескрайнего океана. Больших и совсем крошечных, и огромный мост из огромныхим малых клочков суши, начинающийся у южной оконечностью царства Сянь и заканчивающийся лишь чуть-чуть не доходя до южных льдов. Об этих островах было неведомо ни фаранджийцам, ни танисцам.

А вот и Дальние Земли. И северный материк, пересеченный наискось скалистым хребтом, с его прериями и северной тайгой, пустынями и болотами.

И Иннис-Тор, где миллионы его обитателей могут легко раствориться в бескраней сельве и степях высоких трав. Вот Изумрудное море, с россыпью Архипелага и зелеными спинами островов покрупнее. Вот его гладь, и впрямь с высоты похожая на грань полированного изумруда, приблизилась, и Морриганх различил на ней мельчайшую крупинку. Еще миг, и стало ясно, что это корабль, похожий отсюда, с этой высоты на ползущего по стеклу жука. Вот корабль увеличился в размерах, и стало ясно, что это трехмачтовый дармун...

Рагир открыл глаза и увидел себя вновь в своей каюте, рядом с похрапывающим знахарем и неведомо как воскрешим ата-аланцем.

И вот тогда пират понял, кто перед ним! И даже почти не испугался.

– Ну, сын мой, что ты скажешь, достаточно ли хорош этот мир для тебя? – осведомился гость.

– Как пожелаешь, Господин Мой... – сами собой вымолвили его губы...

* * *

– Капитан! – в дверях появился Корр о-Данн. – Тут эгериец пришел. Что с ним делать? Прикончить?

– Какой еще эгериец? – спросил Морриганх, выходя из раздумий.

– Да вот этот, мой лорд! – и говоривший подтолкнул вперед молодого человека красном мундире королевского стрелка.

Рагир внимательно изучил его, вперив взгляд тому в очи. Тот выдержал чуть больше минуты.

– И что же тебе надо, офицер короля? Тебя прислал де Хасинто? Узнать выкуп за сохранность этого вонючего городишки?

– Нет, дон Рагир, – поклонился лейтенант. – Я не от алькальда, тем более что он погиб. Просто… он замялся. – Мы, я и мои люди, хотим поступить к вам на службу.

– Ого! – присвистнул за спиной Рагира Йунус.

– Интересно... И сколько вас? – осведомился корсар.

– Сорок два человека, считая меня, – подтянувшись, отрапортовал офицер. – Из них двадцать семь аркебузиров и девять пикинеров, три подносчика, трубач, лекарь и писарь. Все при оружии, служат не меньше трех лет.

– И почему же ты решил изменить своему королю, идальго? – прямо в лоб справился маг.

– Видите ли… – лейтенант замялся, затрудняясь, как титуловать собеседника, – … э-э-э… мой генерал, наш капитан погиб, и заступиться за нас некому. Поражение наверняка свалят на нас! Когда сюда явится Ромегас, то в лучшем случае меня разжалуют и сошлют куда-нибудь в горы, а из моих ребят повесят каждого десятого.

– Мне жаль вас, но что-то сомневаюсь, что такие доблестные вояки, как вы, могут быть мне полезны, – пираты откровенно заржали. – Не очень-то охотно вы бились вчера!

– Дон Рагир, – лицо лейтенанта исказила судорога, – мы уже год не видали жалования! На этой службе мы ничего не получили, кроме ран и лихорадки, даже кормят нас помоями! Нам шлюхи в лицо плевали, говоря, чтобы мы развлекались... с козами... или... друг с другом...

Пираты опять захихикали.

– Эта свинья Роменас обобрал бы собственную бабушку! А за добычу мы будем биться, как львы!

– Скорее уж, как голодные шакалы, – уточнил Морриганх. – Ну да ладно, как тебя зовут, молодец?

– Лейтенант Эрера, мой генерал! – по-уставному щелкнул каблуками Эгериец.

– Отлично, десятник Эрера, гони сюда своих храбрецов!

К вечеру четвертого дня отблески пожаров, охвативших город, осветили силуэты пяти кораблей – трех пиратских и двух трофейных, шедших курсом на запад вдоль побережья прочь от этого проклятого Эллом места.

Явившийся сюда на вторые сутки на взмыленном коне взмыленный генерал Хорхе де Ромегас проклял все и вся страшными проклятиями, вздернул пятерых уцелевших солдат, а остальных перепорол плетьми, отослал в Геоанадакано в кандалах нескольких из спасшихся офицеров, вместе с отчетом вице-королю, в котором написал, что всему причиной было его отсутствие в городе.

Тело погибшего графа Навагреса, заброшенное взрывом на верхний купол колокольни городского собора Элла, сумели снять лишь на пятый день, когда чайки и вороны оставили уже не так много от сиятельного покойника.

А Рагир Морриганх – Сын Смерти был единогласно признан в пиратской братии Изумрудного моря самым опасным ловким и удачливым капитаном.

* * *

За несколько недель до падения Сархьено

Почтенный мэтр Готье Жиро только что закончил утренний обход городского арсенала, смотрителем которого был вот уже двенадцать лет.

Ежедневно с восхода и до полудня этот пожилой седоголовый мужчина проходил лабиринтами крепостного арсенала, где «обитали» его подопечные.

Матово блестящие черной бронзой эгерийские серпенты с прикладами из твердого, как железо, тикала – их льют в Арнохандии и возят даже в метрополию.

Красующиеся узорами на стали амальфийские эсмерили, чьи стволы куют из витой проволоки. Тяжелые, но основательные аркебузы из мастерских Толетто.

Арбоннские «ястребы», с медными замками и дюжиной медных колец поверх ствола. Отдельно – с фитильным запалом, отдельно – с колесцовым.

Фризские мортирицы, как раз тамошним здоровякам по руке, и их более изящные сестры «лупарро» – работы медиоланских оружейников. Бьет это оружие, дай Бог, на двадцать шагов, но в абордажной схватке очень даже полезно, ибо сметает рубленой картечью атакующих с палубы.

Пистоли – от самых простых, родившихся чуть не в деревенской кузне где-нибудь в Ленаресе, до вороненых танисских, словно вышедших из-под рук ювелира, на резных ложах из кости базилиска.

Все эти грозные изделия рук человеческих в арсенале при свете пятисвечного фонаря выглядели безвредными в своих пирамидах из гладко оструганной пальмы.

Не забывал мэтр заглянуть в оба пороховых погреба, проверить, не слишком ли там сыро, не просочилась ли вода сквозь зачеканенную свинцом кладку?

Не оставлял своим вниманием он пушечное хранилище, лишний раз проверяя, чтобы железные и чугунные стволы орудий не положили вплотную к бронзовым – от чего портятся и те и другие.

Завершал Готье свой обход обычно в кладовой, где хранилась всякая незаметная, но необходимая в воинском деле мелочь.

Бухты особых «морских» фитилей, натертых пальмовым воском, чтоб не пропитывались сыростью. Трубочки вощеной бумаги для патронов. Роговые и слюдяные запальные фонарики. Короба с медными иглами для прочищения затравочных отверстий. Тут же стоял сундук с кремневыми замками от старых или сломанных ружей – хитроумные дорогие изделия ждали своей очереди на починку.

Если он находил непорядок, или же ожидалось появление гостей, офицеров с кораблей или из гарнизонов, прибывших за оружием и боеприпасами или привезших старое либо нуждавшееся в починке оружие на замену, то он оставался в арсенале до того, как заканчивал дела. Но сегодня посетителей не ожидалось, что же до неполадок, то о них уже давно забыли.

За все годы его службы никто из господ офицеров ни разу не выразил недовольства хранителем арсенала. Никто лучше него не мог высверлить «ерша» в заклепанной пиратами пушке, вынуть пулю из подмокшей аркебузы или подобрать подходящий вертлюг для фальконета или кулеврины. Никто не мог сказать, что у мэтра Готье оружие ржавеет, или не дай Элл, что он украл отпущенные ему на ремонт кровли деньги, или того хуже, что в его хозяйстве обнаружилась недостача.

Случалось ему, конечно, и пару бочонков пороха, якобы подмоченного, продавать по сходной цене капитанам «купцов», и испорченный ствол оприходовать как годящийся лишь в лом, а самому сдать оный ствол в починку, и тоже продать.

Однажды сумел продать даже не много ни мало – шесть "базилисков", дескать, совсем старые и вот-вот лопнут. Ну, так ведь не в одиночку, а поделившись деньгами с лейтенантом фрегата, с которого те сняли.

Но как бы то ни было, даже сам дон Ромегас, от которого похвалу получить не проще, чем от Хамирана благодать, и то, инспектируя хозяйство старого мастера, изрекал, крутя ус:

– Ну ты, брат, даром, что арбоннская макака, не хуже чем в главном Толеттском арсенале дело поставил! – и великодушно совал золотой риэль на выпивку.

Так что теперь с чувством исполненного долга старший оружейник гарнизона направлялся в таверну «Летучая рыба», где намеревался откушать своей любимой похлебки из креветок с маисовой лепешкой, и заесть тушеными моллюсками, из которых старая Тальга, хозяйка таверны, отменно готовила колбаски. (Готье мясо почему-то недолюбливал, предпочитая блюда рыбные, а если и ел когда, то исключительно в вареном виде).

Потом, он вернется домой, где ждут его четыре дочери – утешение его старости, и добрая верная жена, которую весь квартал, включая и дам постарше, зовет с уважением «матушка Жюли», хоть и выкупил когда-то ее Жако из веселого заведения.

Так или иначе, мэтр спокойненько шел себе безлюдным переулком, уже предвкушая аппетитный запах похлебки и моллюсков, которых он непременно запьет стаканчиком душистого пальмового вина, когда на голову ему вдруг накинули мешок и чьи-то грубые руки схватили его за плечи, и куда-то поволокли.

Он услышал, как с треском захлопнулась калитка, затем его втолкнули в пыльную прохладу дома. Только тогда мешок с него сдернули, и мэтр Жиро обнаружил себя в обществе трех человек, зачем-то затащивших его в покинутый дом на окраине.

Двое – угрюмые крепкие здоровяки – эгериец и, кажется, танисец с двумя ятаганами за поясом. Третий же... А вот в третьем Готье безошибочным чутьем много повидавшего человека опознал главаря.

Среднего роста, с аккуратно постриженной черной бородкой, в облачении дворянина средней руки.

– Здравствуй, здравствуй! – доброжелательно бросил с легким танисским акцентом мэтру Жиро идальго. – Вот, решил повидаться с тобой... Помощь твоя нужна в одном деле.

Тон его очень не понравился смотрителю арсенала. Ибо так преувеличенно добродушно в подобных ситуациях чаще всего говорят, когда не намерены оставлять человека в живых.

– Не имею чести знать вас, дон. И вы лучше уж отпустили бы меня... Человек я бедный, жалование маленькое, выкуп за меня платить некому... – сообщил Готье, которому явная безнадежность положения даже прибавила сил.

– Да нет, брат, я наоборот, хочу дать тебе немножко денег.

А потом, помолчав, добавил:

– Помнишь, когда-то на одном острове, ты дал клятву верности… кое-кому? Пришло время ее исполнить, Сомир Носатый.

Если бы говоривший обернулся в женщину, или у него посреди разговора выросли рога, то и тогда старик не изменился бы в лице до такой степени.

Оно стало действительно неживым. Не мертвым, а именно неживым.

– Ты... ты... тебя Он послал? – справился мэтр Готье, на глазах из бодрого крепкого мужчины пожилых лет становясь стариком.

Его тусклые помутневшие глаза уставились на чернобородого.

– Да кто ты такой, чтобы Властелин Тьмы вспоминал о тебе? – не скрывая презрения, процедил Рагир, а это был имен он. – Для тебя и барон Сабади слишком важная птица.

– Так ты... ты от... Барона?! – в глазах Готье-Сомира стояли слезы ужаса.

– Тебе-то какая разница? Пусть бы я даже был любым из воскресших Пророков или последним царем Ата-Алана? – пожал пират плечами. – Главное – обещание было дано, и теперь тебе придется поработать во исполнение его.

Ар-Рагир ухмыльнулся, про себя подумав, что машинально произнес формулу связывания клятвой вызванного демона из какой-то старинной и бесполезной книги, прочитанной в юности.

– Я тридцать лет молил Элла... – забормотал старик. – Я молил его простить...

– Ты смешон, старик, – холодно оборвал его Рагир. – Того, что сотворил ты, вполне хватит на шестнадцатый ярус вашего ада, а оттуда, опять же по вашим святым книгам, выкупить человека может лишь молитва кого-то из святых или праведников. У тебя есть знакомые праведники?

– Ты ничего не сможешь доказать, проклятый танисский волк, никого уже не осталось... – взорвался вдруг яростью старик, и онемел, растерянно схватившись за горло.

– Я не разрешал тебе говорить, Сомир, – усмехнулся Рагир. – Тем более, орать на своего хозяина. Кстати, ты ошибаешься. Сеньора дю Конс еще жива... Хотя какая это жизнь – изуродованная калека без ног? Думаю она узнает тебя. Ты ведь сначала обещал ей жизнь и спасение, если она отдастся тебе по доброй воле, а потом... Вот скажи-ка мне, зачем было рубить девушке ступни? Нет, я сам, конечно, злодей, и даже как говорят, продал душу Хамирану, закопав в землю Святое Писание. Но зачем же так?

И наклонившись к самому лицу пленника, прошипел, ухмыляясь:

– А подскажи-ка ты мне, старче, как пират пирату – какова будет человечина на вкус?

– Пощади... – жалобно пискнул старец. Я хотел забыть... всю, жизнь хотел забыть!

– Да знаю, ты даже жаркое поэтому не ешь, – добивая жертву, уточнил Морриганх. – А пощадить тебя – пощажу. Но не задаром, сам понимаешь...

Корсар подмигнул.

– Есть у меня мысль – избавить этот ваш гнилой городишко от лишнего добра. Вот ты мне и поможешь в этом. Элл ведь велел помогать друг другу? Ты это сделаешь, – не допускающим возражений тоном изрек Рагир. – И даже не из-за того, что иначе умрешь. А потому что... потому что ты не захочешь, чтобы кто-то еще, кроме меня знал, кто ты такой. Подумай, каково будет твоим детям узнать, что их отец людоед?! Твоя старшенькая вроде замуж собралась? За хорошего человека? Ты ведь любишь детишек – помнится, у бедного священника было их четверо, а?

– Прикончи меня... – прохрипел Готье-Сомир.

– Зачем же мне тебя убивать? – пожал плечами Рагир. – Я никогда не делаю ненужного зла. Слушай, ну зачем тебе умирать за эгерийского короля? Он ведь не так, чтобы хорошо платит тебе, да и вообще – не твой король. Твой король – Иеронимус Первый Дависто, не так ли? Ты ведь его называл королем и всерьез верил, что безмозглый матрос создаст империю и сделает тебя графом? Ты ведь хотел стать графом? – пират издевательски расхохотался.

– Ну так что ты скажешь? Или может мне сказать моим людям, чтобы они привели сюда твоих дочерей, и начали... С кого бы мне начать? – озабоченно произнес Рагир. – Если я помню вашу историю правильно, Дависто начал со старшей дочери священника…

– Ты ведь все равно убьешь и меня, и моих девочек… – прохрипел старик.

– Еще раз повторю, безмозглый старый пень, я не творю бессмысленных злодейств, – раздраженно отмахнулся Рагир. – Мне нужно золото. Впрочем, можешь отправить своих из города к тетке. В Сархьено хватит баб и без них.

При этих словах сопровождавшие его корсары хохотнули.

– Только сам не забудь остаться, а то сам понимаешь, написать письмишко здешнему судье недолго.

– Я... я сделаю все, что ты хочешь, будь ты проклят!.. – всхлипнул Жиро.

– Носатый, если кто из нас и проклят, то вряд ли я, – опять улыбнулся капитан. – Но я рад, что ты сохранил остатки мозгов. Вот, – бросил он кошель к ногам старика. – Возьми, тут перстни, браслеты с камнями... Я всегда хорошо плачу за работу своим людям, я ж не король какой-нибудь... Потом получишь еще столько же – дочкам на приданое. Пойдем, ребята…

– И еще, – вдруг развернулся к старику Рагир. – На тот случай, если ты решишь сбежать от меня... на тот свет. Я бы не советовал тебе этого делать. Во-первых, семья все равно узнает всю правду о твоем прошлом, я об этом позабочусь. Но, кроме того... Подумай, куда ты попадешь после смерти?!

* * *

За день до падения Сархьено

Было два часа до полудня, когда у задних ворот форта проявился оружейный мастер Готье с мешком инструментов за плечами, из которого торчала рукоять большого деревянного молотка.

– Стой, кто идет?! – справился чернокожий часовой, лениво преграждая дорогу протазаном.

– Неужто не узнаешь, Химено? – хрипло ответил Жиро, показывая бронзовый медальон-пропуск, выданный по личному приказу дона Хорхе Ромегаса.

– Ох, улиточник старый, ты чего-то и впрямь на себя не похож, – усмехнулся солдат. – Не заболел, случаем? Чего пришел?

– Да нет, – отводя глаза, бросил Готье. – Здоров я…. что мне будет? Погреба вот хочу осмотреть, давненько не проверял.

– А чего их смотреть? – искренне пожал плечами негр, белозубо усмехаясь. – Погреба, они погреба и есть. Ну, проходи, раз тебе надо…

У кордегардии смотритель арсенала встретил капрала Херонимо, своего старого знакомого.

– Доброго дня, господин капрал, как бы мне найти дона Ордаго?

– Я за него, дружище, – сообщил капрал. – А что у тебя к нему?

– Видите ли, нужно пороховой погреб форта проверить – сезон дождей на носу…

– Ну, давай, ключ у караульного. Скажешь, я разрешил.

Он спустился в погреб по ступенькам из неровных досок. Постоял, пока глаза привыкли к тускловатому свету, идущему сверху через затянутый стеклом люк, с которого караульный услужливо сдвинул ставню, выпиленную из цельного ствола каменной сейбы.

Положил мешок на застланный досками пол, подошел зачем-то к подъемнику, подергал блок, со вздохом добавил: «Эх, надо бы канат заменить...»

Прошелся вдоль стен, осматривая неровные свинцовые листы, колупнул кое-где смоляную замазку, в паре мест прибил деревянными гвоздями свинцовую пластинку.

Грустно пробормотал: «Сыровато все-таки... Говорил же я дону Хорхе, не годится земляной погреб со срубом строить – кирпич нужен…»

А потом вернулся к мешку и, пробормотав про себя не то молитву, не то проклятие, вытащил оттуда киянку. Затем нажал на скрытый шпенек сбоку, снял крышку... И вот уже в руках его прямоугольный деревянный пенал, до того таившийся в гнезде аккуратно выдолбленной головки молота.

Воровато огляделся, подняв мутные очи к световому окну, затем торопливо подбежал к штабелю, и всунул коробочку между крайней бочкой и стеной. Перед этим он, как и было ему сказано, разрезал двойной ремешок, и с силой потянул его. Внутри что-то тихо щелкнуло.

Перед тем, как передать молоток и его содержимое, человек Морриганха показал, как устроена адская машинка. И Готье-Сомир не мог не признать, что на службе у этого Рагира отличный оружейник. Внутри пенала был заделанный в медную флягу пороховой заряд фунта три, и два фризский колесцовых замка, застопоренных чекаи из свинцовой проволокой, с тем расчетом чтобы сила натяжения пружины порвала свинец через определенное время. А потом освобожденные замки должны будут запалить порох, которым в изобилие было засыпано пространство между зарядом и стенками пенала. А уж от него огонь проникнет в затравочные отверстия бомбы. Все это было затянуто в два слоя вощеной кожи и спрятано в ящик.

Порох не отсыреет, а два замка исключат вероятность осечки.

Взрыв должен произойти завтра вот в эти же часы.

И у лейтенанта Ордаго, и у капрала Херонимо, и у его ребят, и у черного солдата Хименро, и у его братишки, поваренка Бумбы, нет никаких шансов спастись...

Наверное, будь на месте этого демона Рагира кто другой, старый Сомир мог бы и повиниться во всем, не взирая на дочек и жену, и на то, что наверняка даже спустя столько лет его бы ждала смерть за те жуткие дела, что творил он с другими, обуянными злым духом на том проклятом острове. Тогда, может, поле смерти Элл и простил бы ему хотя бы часть грехов.

Но Жиро не мог, не мог.

Тот человек подчинил себе его полностью и безраздельно, и нарушить его волю старик-оружейник просто был не в силах.

Готье, конечно, не знал, что Ар-Рагир применил к нему свою новую магию, подчиняющую волю; точно также не знал он, что мина была придумана лично Рагиром, точнее, увидена во сне, подсказана. (Пират даже подумывал использовать в качестве запала ту увиденную в древнем свитке штучку из медного и оловянного цилиндров, залитых кислотой, соединенную с «сардамской банкой», но передумал, – неизвестно, как все повернется, а подобная вещь в случае чего может привлечь ненужное внимание).

Но Сомир знал другое, нечто боле важное.

Он теперь всецело принадлежит Тьме, и деваться некуда – даже смерть не даст ему спасения.